Лолита. Искусство быть нимфеткой. Глава 4

Глава 4

 Посадка была мягкой, и когда их Боинг плавно подруливал к аэропорту, Карина уже почти дописала в дневнике свой сон, первый раз в жизни одолжив ручку у отца. Одно это говорило о том, что изменения начались. Родители быстро перестали терзать ее вопросами по поводу слез, и Карина, чтобы успокоиться и увековечить один из самых странных снов, принялась методично записывать его. Красивым, чуть ли не каллиграфическим почерком покрывая клетчатую душу своей тетради. Не успев дописать лишь пару строк, до тех пор как самолет остановился, и все начали отстегивать ремни и вставать, Карина убрала в сумку дневник, снова положив его рядом с томиком. За дневником в сумку отправился iPod и отцовская ручка.
 Аэропорт Кеннеди практически ничем не отличался от его собрата по ремеслу Домодедово. Те же потоки людей бороздили огромные залы из металла, пластика и стекла. Так же сиял до блеска отполированный мраморный пол, носильщики везли багаж, а огромные LCD мониторы демонстрировали красоты аэропорта и передавали ролики о безопасном поведении на его территории. Те же самые два этажа бесконечной суеты, радостных улыбок и слез прощания. Единственное, что давило иллюзию на корню, это повсюду слышимая и читаемая английская речь. Именно она не давала до конца поверить в то, что ты все еще дома. В главном зале патриотично висел флаг, и все тонуло в свете софитных неоновых огней. Карина подняла глаза на циферблат часов, пока они стояли и ждали багаж и снова время и пространство будто поплыло перед ней - часы показывали 11-00. Снова утро, снова аэропорт. Внезапно стало так страшно, девушке вспомнился роман С. Кинга «Лангольеры», который она имела счастье недавно прочесть. В сюжете говориться о пожирателях времени, и основное действие происходит как раз в аэропорте. Но мираж рассеялся, когда отец дернул ее за плечо:
 - Да что с тобой, в самом деле? Весь перелет сама не своя. Плакала. Может, расскажешь, что случилось? – он смотрел на нее строго, но с определенной долей обожания. Как всегда, в общем.
 - Все нормально, пап, просто сюррно стало, вылетели в 10-40 и прилетели во столько же.
Отец еще раз внимательно посмотрел на нее и ответил:
 - Если это и есть единственно верная причина твоего отсутствия в нашей реальности, то просто расслабься. Все хорошо, правда, малыш.
 - А вот и наш багаж, – мама радостно прихлопнула в ладоши, скрестив слегка пальцы с длинными крашеными ногтями, - Пора забирать его и ехать домой – в ее голосе звучали нотки усталости, что впрочем, неудивительно, ведь усидеть восемь часов на одном месте намного труднее, чем провести те же часы в движении.
 Багаж был немногочисленный, адрес нового дома родители знали наизусть, бабушка, к огромному счастью Карины, встречать в аэропорту их не собиралась. Но настроение омрачила новость, что она ждет их приезда там, куда они направлялись, поймав желтого дельфина-такси, медленно и чинно выплывающего за пределы аэропорта Кеннеди.
 Девушка устроилась у окна и стала с интересом осматривать пейзаж. За окном мелькали машины, деревья, люди в машинах. Кто-то разговаривал по телефону, кто-то оживленно жестикулировал, сидя на кресле пассажира и рассказывая что-то водителю. Кто-то спал, ел, так же, как и она смотрел в окно, пытаясь ресницами поймать нить пространства. Словом, люди жили. А неродное ей кобальтовое небо как бы обнимало новый мир озоновыми крыльями и ее вместе с ним.
 Не прошло и двадцати минут, как они оказались в Нью-Йорке. На скорости сорока миль в час желтое такси, под управлением улыбчивого, черного как тьма, афроамериканца, вплыло в каменные джунгли, чтобы увязнуть в водовороте машин, людской массы, велосипедов, мотоциклов. Небоскребы, сплошь состоящие из зеркал и человеческих судеб, тянулись так высоко в небо, что быть может, желали узреть Бога. Мимо плыли витрины бесконечного числа магазинов, вывески кафе, подземные переходы извергались телами людей, настолько разных, без какой либо этнической похожести, что у Карины создалось впечатление, будто это не земной город, а межгалактический транспортный узел. Одним из самых ярких впечатлений было то, что практически отсутствовала всякая зелень. Ни засаженных тополями или каштанами улиц, ни кленовых аллей, ни черностволых дубов. Изредка заплатки газона украшали те или иные отрезки между дорожками, но в целом здесь царствовала асфальтовая эра. Парки были лишь в специально для них отведенных местах. Это угнетало, это никак не укладывалось в голове, а посему к этому девушка отнеслась негативно. По ее мнению природу нельзя загонять в рамки, иначе когда-нибудь она жестоко отомстит.
 Родители, резко перейдя на английский и так на нем и зациклившись, попросили таксиста остановиться. Он скользнул меж двух припаркованных автомобилей ближе к тротуару и замер. Карина отпахнула дверцу и, ступив одной ногой на теплый асфальт, высунулась из машины. С этого момента она словно окунулась с головой в уготованную ей судьбу. Пропало ощущение безысходности, пропало даже предчувствие грандиозного события. Пасьянс разложился, и в рукаве все еще был припрятан туз, непременно пиковый. Эта масть привлекала ее всегда, ибо что может быть романтичней той больной романтикой, чем перевернутое черное сердце – символ запретной любви? Ветер огромного мегаполиса сдувал с нее острые пылинки сомнений, расправлял затекшие крылья веры в лучшее и просто ласково теребил ее иссиня черные локоны. Она бросила взгляд на кажущихся абсолютно счастливыми родителей, на улыбающегося таксиста, который тоже вышел из машины и закурил. Она смотрела на все и вся, что попадало под ее угол зрения. Смотрела и пыталась понять, что же должно произойти в ее жизни, чтобы она тоже смогла сказать себе эти два в сущности простых слова: «Я счастлива». И никак не находила ответа. Ни в дымящейся сигарете таксиста, ни в отражениях зеркальных небоскребов, даже в улыбке родителей не нашла она ответа. Время словно замерло, и лишь сизый дым, извивами, мертвыми петлями и зигзагами шутил с ней, крутя стрелки часов у нее в голове вперед-назад, как дворники маячат на лобовом стекле в надежде вылизать глаза своего хозяина до кристальной прозрачности. Карина медленно втянула в себя этот новый запах, с привкусом асфальтового безграничья и приняла саму себя здесь. У истоков новизны. Перестав отторгать и просто до поры до времени поплыв по течению. И тут время, словно миновав изжеванное место на пленке, тронулось с места. Девушка вышла из машины и встала рядом с родителями, которые тоже вроде очнулись от мыслей и, взяв ее за руки, повели в кафе. Да, чашка кофе то, что нужно сейчас. Чашка кофе и чизкейк.
 Посетить классический нью-йоркский STARBUKS в центре Манхеттена – пожалуй, мечта многих людей. Карина никогда не мечтала об этом и не совсем любила это кафе, но именно сейчас прониклась атмосферностью заведение до краев пропитанного ароматами различных сортов кофе и видов сладостей. Выбрав столик у огромного окна, родители расположились на кожаном диване. Отец достал из кошелька сотню долларов и сказал:
 -Малыш, иди и возьми нам с мамой по кофе и, может, круассаны? – он вопросительно посмотрела на жену, изучавшую интерьер.
 - Да, я не откажусь от круассанов с шоколадом и орехами – мама улыбнулась дочери.
Девушка взяла деньги и, кивнув им, подошла к витрине. За стеклом маняще лежали шедевры кондитерской мысли: пончики, политые горячим шоколадом и посыпанные кокосовой стружкой, кусочки всевозможных порогов и тортов весьма радужных раскрасок, словно съедобный калейдоскоп лежали мыслимой и немыслимой формы пирожные, пирожки, печения. Все это так потрясающе ароматизировало, что пока девушка выбирала, что хочет сама, в итоге захотела все да так, что желудок требовательно заурчал. Девушка по ту сторону витрины улыбнулась приветливо и спросила, что желает юная посетительница. На щеках у Карины расцвели розовые пионы, и она с ужасом поняла, что не может построить в уме правильное предложение. Она ненавидела английский язык за то, что в нем есть эта нерушимая четкая последовательность слов, без которой вас врядли поймут. И тем не менее собрав в кулак остатки самообладания, сказала:
 - Здравствуйте. Пожалуйста, два капучино, один горячий шоколад, два круассана с шоколадом и орехами и чизкейк. – выговорив это почти скороговоркой, Карина выдохнула.
 - Заказ принят. Спасибо за заказ. Как ваше имя? – на нее смотрели внимательные глаза, ожидая автоматического ответа. Обычно в нашем мире никто не спотыкается о такие вопросы. Но и в этот раз она замешкалась, представив себе, как объясняет официантке написание своего имени на латинице, и как нетерпеливо переговаривается за ее спиной очередь спешащих ньюйоркцев. Чтобы избежать всего этого она сказала первое, что пришло ей на ум:
 - Лолита.
Потом она долго думала, почему именно это сорвалось с ее капризного горячего языка, почему не Эшли или Алекс, но сейчас это не имело значения. Девушка за прилавком слегка окинула ее взглядом, и с улыбкой сказала рядом стоящему парню заказ и имя. Произошла оплата, и сдача уютно разместилась в чуть вспотевшей ладони. Потекли минуты. Отойдя к месту выдачи заказа, Карина не знала чем занять свои глаза, пока они не прилипли к гипнотически спиральной конфете на палке, которые сейчас называют не иначе, как lollipop. (прим. автора: О том, что переводится это слово не только как именно такая стилистическая конфета, но и с разговорного английского еще и как «любовница подросткового возраста» можно было бы не упоминать, но я не удержался ). Ее размеры, стеклянная сладость и расцветка розово-белых круговых спиралей покорили девушку и она, выискав официантку, которая принимала у нее заказ, сказала:
 - Можно мне еще лолипоп – потом спохватилась и добавила, - В смысле конфету. Вон ту – и указала на стоящую в специальной подставке сладость. Официантка, Джоана, если верить ее бейджу, кивнула и отозвалась:
 - За счет заведения. Лолипоп для Лолиты.
 - Спасибо большое.
Пионы на щеках в последний раз вспыхнули коралловостью и завяли, как только Карина вернулась к столику, где родители листали какой-то каталог.
 Наконец-то, а то мы думали, что ты все съела без нас – папа улыбался, довольно предвкушая роман с кофе. Мама отхлебнула немного и приподняла брови:
 - Замечательно, по-моему. Лучше, чем в московских Старбаксах.
Отец отложил каталог, убрал сдачу и тоже попробовал. Далее последовал разговор-обсуждение о том, что как обычно «заграницей все качественнее, не то, что в России» и закончившийся в ключе «как хорошо, что мы вовремя уехали, пока опять не навязали нам занавес».
 Карина села на свое место у самого окна и, несмотря на температуру, обвила своими аккуратными тонкими пальцами стакан с горячим шоколадом. Она снова погрузилась в мысли и не сразу заметила, что отцовский взгляд пристально смотрит на нее, а голова, царственно носившая на себе густые иссиня черные волосы, покачивается в явном непонимании и оттого неудовольствии. Девушка резко улыбнулась, от чего получилось, словно уголки ее рта оттянул невидимый шутник со злой душой, так как вид у нее был скорее отталкивающий, чем такой, какой она хотела придать этой улыбкой. Вы когда-нибудь видели, как улыбается буйно помешанный? Если нет, то пусть Бог освободит вас от этого зрелища, если же да, то должны понять, о чем я. Заметив, что маневр не подействовал, Карина вернула губы в исходное положение и раздосадовано сказала, смотря на отца такими же голубыми глазами, как у него:
 - Почему бы вам с мамой просто не оставить меня акклиматизироваться так, как умею я? Ну не могу я сейчас шутить, смеяться, попивая кофе. Для меня событие глобального масштаба этот переезд, пожалуйста, умоляю вас, оставьте меня наедине с собой. – в порыве эмоций она не заметила как перешла на русский, - У меня ничего не болит, не жмет, я даже в туалет не хочу, мне комфортно физически, но морально я в растерянности, я пытаюсь найти себя здесь, вновь обрести, понимаете? И у меня получается. Я вас очень люблю, но сейчас пристальное внимание ко мне вами только вредит мне найти место в этой действительности.
 Не ожидавшие такого потока родители, переглянулись, и отец ответил. На русском:
 - Хорошо, пусть будет по-твоему. Но помни, что мы хотим тебе только добра, поэтому ты всегда можешь обратиться к нам, когда посчитаешь нужным для себя. Мы больше не будем дергать тебя. И давай договоримся, что это был наш последний раз, когда мы, находясь в США, говорим на русском. Нужно уважать традиции той страны, куда мы переехали жить.
 Карина кивнула, твердо решив бунтовать против этого вето хотя бы на страницах своего дневника.
 Допив кофе, они вышли на улицу и подошли к таксисту, который все это время ждал их. Отец закурил, мама позвонила бабушке, а Карина стояла и молча допивала свой уже несколько остывший горячий шоколад. Надпись жгла руки, но кроме самой девушки ее никто не заметил. Ничего не изменилось с тех пор, как они погрузились под мягкую и кондиционированную сень кафе. Машины так же плыли, медленно перестраиваясь из ряда в ряд, люди сменяли друг друга слайдами, лишь солнце изменило свое месторасположение, но это едва можно было считать изменением, ибо то, что повторяется каждый раз – не изменение, а закономерность. Родители уже садились в машину, когда Карина допила напиток и как-то капризно-коварно сжав пухлые губы, смяла стакан в руке, деформировав надпись Lolita на нем. Еще секунду постояв, она выкинула его в урну, где он с грохотом нашел свой покой, прожив короткую, но такую сладко-горячую жизнь.