Лолита. Искусство быть нимфеткой. Глава 5

Глава пятая

 Дорога от Нью-Йорка до городка Эврисвилль на скорости 50 миль в час заняла около 2 часов. Все это время Карина ерзала и никак не могла дождаться приезда. Постепенно вид за окном автомобиля приобрел совсем сельский вид. По крайней мере, по сравнению с железобетонными джунглями второй столицы США. Огромные поля кукурузы навевали на осторожные мысли о детях, и девушка автоматически искала глазами водонапорную вышку и чучела. Но то ли поля были заброшены, толи вороны сыты, но чучел она так и не смогла разглядеть. Из магнитолы таксиста доносилось размеренное пение Sher с ее несомненным хитом Believe, пушенный в эфир громкой и услужливой Сан-Франциской волной. Отец, сидя на переднем сидении рядом с водителем, тихо о чем-то с ним разговаривал, причем афроамериканец иногда эмоционально жестикулировал, отпуская руль, от чего у отца взлетали брови и, цепляясь за челку, оставались в таком положении до тех пор, пока таксист снова не клал свои массивные руки на руль. Мама уснула с телефоном в руке, и, слава Богу, бабушка больше не звонила. Заметив все это лишь за доли секунды, Карина снова отвернулась к окну и слегка его опустила. Ворвавшийся салон ветер озорно начал теребить ей волосы и гладить по лицу. Она высунула из окна машины сначала руки навстречу ветру, который тут же покрыл их своими сухими теплыми поцелуями, а потом, еще ниже опустив стекло, по плечи погрузилась в океан запахов: аромат сена перемешивался со свежим горьковатым запахом маковых полей, настолько оранжево-красных, что солнце, казалось, слепло, не в силах смотреть на столь сочный цвет. Пахло дорожной пылью, бриз, долетая в эти края скорее воспоминанием, покрывал все своей невидимой россыпью пенистых морских брызг. Играя, переплетая все это в миллионы ажурных кружев, ветер целовал ее плечи, запястья, оседал на ресницах и полуоткрытых губах. Бескрайние просторы напомнили ей о свободе, американской свободе, про которую она столько читала, но познала только сейчас. Познала, заправляя непослушный локон за ухо, слизав с губ, вдохнув в спертые легкие. Никогда еще сельская жизнь не казалась ей такой удивительно манящей, какой-то вседозволенной, а поэтому таящей в себе все прелести, которые видишь только когда тебе пятнадцать, когда сознание не засорилось туманными условностями взрослой жизни, с ее запретами и боязнью выглядеть нелепо. Юность хороша тем, что, будучи уже совсем мыслящим созданием, ты, тем не менее, твердо уверен, что весь мир может принадлежать тебе, что каждая пора земли дышит твоим именем, а цветы раскрывают бутоны в надежде, что твои глаза заметят их красоту. С годами это проходит, чтобы мы не делали, как бы не старались удержать, ломая пальцы, это ощущение абсолютной власти над ситуацией. Проходит, и именно поэтому мы, сквозь толстые очки наших собственных рамок и шаблонов с такой завистью смотрим в глаза подросткам, хватаясь руками за края их зрачков, расширяя, пытаясь влезть в душу, прочесть на их сердцах заветный шифр, формулу, но края острые, по пальцам льются, обвивая, гранатовые ленты, света, озаряющего наши собственные очи не хватает, чтобы отчетливо прочесть казалось бы такую близкую надпись. Секунда, и нас вышвыривает обратно, в созданный нами мир, шаблоны которого сыплются на нас, как карты для покера. Из них никогда не сложиться пасьянс свободы. То короля не будет хватать, то шестерки.
 Через какое то время после того, как Карина вернула свое тело в машину, проселочная дорога начала сменяться на более менее асфальтированную. Замелькали домики, стоящие на самой окраине Эврисвилля, но несмотря на это довольно ухоженные. Ей показался странным лишь один дом, черно-горелым профилем чиркнув по ее сетчатке, но они проехали достаточно быстро, чтобы Карина не успела разглядеть его лучше. Въехали в городок. Истинный облик страны, ее финансовое положение, культуру и даже привычки нужно изучать в провинции. А мегаполисы – лишь витрины, полные огней, драпировки и напускной роскоши, но за ними, в глубине, есть кладовая и только по наличию в ней качественного ассортимента, аккуратности и отсутствию пыли можно реально понять стоит смотреть в эту витрину или же бежать прочь. Но никто не начинает с конца цепочки последовательностей, верно? В этом система нас сломала.
 Эврисвилль представлял собой абсолютно ровный квадрат, рассеченный вдоль и поперек, как квадрат для игры в крестики нолики, улицами. По городу принято было ездить достаточно медленно, поэтому Карина успела все хорошо рассмотреть. Родители здесь уже бывали, когда покупали дом, а вот она была первый раз. По обе стороны улицы, по которой они ехали, стояли двух и трехэтажные домики, ухоженные газоны манили поваляться на них, а веранды со столиками были просто созданы для чая со льдом в это жаркое лето. Некоторые дома были в колониальном стиле, некоторые современные. Никаких ярких цветов, бежевые, белые, нежно розовые, кофе с молоком. Проезжая мимо одного из таких домов Карина стала смотреть на колышущиеся от теплого ветра занавески, и это запечатлелось в ее голове, как один из самых безмятежных признаков размеренной жизни Эврисвилля. Было так тихо, что листва, шелестевшая в кронах вязов, оглушала. Редкие люди шли по тротуарам или же занимались повседневными делами возле своих домов. Через какое-то время они повернули на другую улицу. На ней располагались только торговые магазины, аптека, цирюльня и даже маленький кинотеатр, но он был закрыт, а табличка, висевшая на входной двери, неутешительно оповещала всех киноманов, что «новинок нет!». Проезжала мимо магазина «У Эдди», Карина заметила на лавочке девочку почти одного с ней возраста, в легком ситцевом платье в клетку, с медными, чуть спутанными волосами, которая поставив ногу на сидение, завязывала шнурок на пыльных кедах. Увидев, как в витрине проплывает что-то желтое, девочка повернула голову и посмотрела в след машине. Карина успела заметить, насколько глубоко зелены ее глаза, и лицо усыпано веснушками. По неизвестным причинам это подействовало на нее удручающе, и всю последующую дорогу Карина смотрела на свои колени, педантично упакованные в кипельно-белые джинсы.
 Когда машина затормозила, а мама тронула ее за плечо, девушка очнулась от своих мыслей и вышла из машины. Отец расплачивался с таксистом, обменялся с ним рукопожатием и взял визитку, мама пошла навстречу спешащей к ним бабушке, а Карина просто стояла, не в силах поверить в то, что открылось ее глазам. А посмотреть было на что. Дом был не просто большим, он был самым большим из всех, которые она успела сегодня заметить. Четыре этажа, большая веранда с белыми деревянными колоннами, большие высокие окна, доминирующий цвет у этого дома был песочный, что очень хорошо гармонировало с огромным пшеничным полем, которое простиралось до видимой границы неба и земли, именуемое горизонтом по обе стороны дома и за ним. А проще говоря, этот дом не находился в черте Эврисвилля, он стоял так же, как и черный, на глубокой окраине, окруженный полем, только уже не маковым, а пшеничным. Дорога, по которой они приехали сюда, уходила прямой лентой дальше вдоль поля и леса, который находился по другую сторону от нее. Карина села на корточки и взяла пригоршню пыльного придорожного песка. Посмотрела на него, на его кристаллы, а потом разжала пальцы и пропустила щекочущий водопад сквозь них. Оставшуюся на ладонях пыль, она вытерла о кеды, почувствовав при этом полное удовлетворение.