Лолита. Искусство быть нимфеткой. Глава 7

Глава 7

 Ей снилась залитая солнцем Мирана. Белоснежный отель, как оплот чего-то ускользающего. Карина стояла на пустынном берегу ранним утром и смотрела, как в сиянии своего превосходства Мирана оживала. Люди выходили в парк, который услужливо расстелился прямо перед парадным входом отеля. Они улыбались, эфемерно передвигаясь по лужайкам под кружевными зонтиками. Морской ветер теребил красивые прически женщин и развевал полы пиджаков у мужчин. Где-то радостно кричали дети, но до Карины звуки доносились, словно бы сквозь вату. Зато запахи были острыми и пронзительными. Пахло солью, горячим песком, аромат шиповника пьянил и так ярко проступал вперед, что казалось, будто его цветок находится в волосах. Карина потрогала голову, но так ничего и не нашла. А тем временем кто-то сзади обнял ее за плечи. Она увидела красивые, но явно мальчишеские руки, запястья которых сомкнулись на прочный замок из пальцев. Развернувшись прямо в объятиях, она в упор увидела обладателя этих рук.
 На нее смотрел улыбчивый мальчик лет четырнадцати. Густые каштановые кудри обрамляли его тонкое лицо, а большие глаза были настолько глубоко синие, что казалось, сам Посейдон окрасил их в цвет своего мира, и еще чуть-чуть и русалки начнут плескаться в этих бездонных озерах. Губы расплывались в едва заметно улыбке, и были все в мелких трещинках. Загорелое лицо, белая рубашка на выпуск с закатанными по локоть рукавами и коричневые узкие брюки, которые были ему слегка длинноваты, что уже после заметила девушка, когда следила, как мальчик ходит босыми ногами по песку у самой кромки волн, собирая красивые ракушки, чтобы сделать из них бусы для нее.
 Она не знала, как зовут мальчика, кто он, но сейчас, смотря на легкую, чуть неуверенную походку, которой он пересекал полосу пляжа, девушка могла поклясться, что знает его, что они уже встречались на просторах ее снов. То, что это был сон, Карина не сомневалась. Она давно научилась различать явь и сны, и наслаждаться последними, если те располагали к такого вида времяпрепровождению. И вот сейчас, она чувствовала поразительную легкость в голове, словно все тревоги и лишние моменты вымели из сознания, оставив только саму суть. Шум волн и крики чаек разносились над побережьем, оставляя ощущение обитаемости, но на самом деле не было никого, кроме волн, чаек, ее и этого мальчика, в длинноватых брюках и с красивыми руками.
 А потом замелькали слайды. Вот она с ним обсуждает литературу, лежа на мягких качелях с подушками в тени больших дубов, вальяжно вытянув голые ноги на его колени, и солнечные блики, протискиваясь меж листьев дубовой кроны, находят себе место на коже ее икр и щиколоток. Мальчик что-то оживленно рассказывает, порывисто жестикулируя, в надежде приправить свою речь весомой долей убедительности. Но, по мнению Карины, приправлять не нужно, ей сразу стало ясно, что в предмете разговора он разбирается намного лучше нее, поэтому она незаметно замолчала и с рассеянной улыбкой слушала мальчика, чьи глаза, не отрываясь, смотрели на ее лицо.
 Следующий кадр. Она упала и разбила колено в кровь. Он, не успевший подхватит ее вовремя, со злостью закусывает нижнюю губу и, снимая рубашку, рвет ее на лоскуты. Одним аккуратно счищает грязь возле раны, а вторым осторожно перевязывает колено, затягивая потуже, чтобы кровь скорее перестала идти. Тем временем глаза Карины скользят по стройному бронзовому телу, цепляясь за выпирающие ключицы, щекоча свой взор о волну выпирающих ребер. Ей так хочется дотронуться до его плеча, что она не выдерживает и протягивает подрагивающие пальцы. Мальчик поднимает на нее взгляд полный нежности. Русалки плещутся, но они дышат языками пламени. Огонь, словно бы опаляет ресницы девушки, настолько пламенно смотрят на нее эти глаза. Мгновение, и Карина тонет в омуте этих глаз, они заполнили все пространство, закрыли собой небо, лишь через какое-то время она осознает, что чувствует на своих губах соленый привкус теплого морского бриза – его поцелуй.
 Потом были картины, как он учил ее держаться в седле, как кормил вишневыми эклерами в одном из несданных номеров Мираны, как они, смеясь, бегали по пляжу, а потом, обессиленные, опускались на песок и целовались до тех пор, пока голова не начинала кружиться от недостатка кислорода, а губы слегка припухали. Чтобы никто ничего не заметил, они украдкой таскали лед, который лежал в подставке для шампанского на шведском столе, и мазали губы друг другу. И непременно сцеловывали, но уже не так страстно, капли воды, если те начинали катиться по подбородку или шее. Зной томил, жег, но больше всего жгло ощущение недоступности того, что, казалось бы, лежит рядом, только протяни руку, осмелься протянуть. И однажды они осмелились.
 Слайд сменился так стремительно, что Карину буквально ветром вдуло в новую картину, где мальчик аккуратно вел ее по скользким прибрежным камням куда-то, где впереди виднелось очертание то ли пещеры, то ли грота. Ловко прыгая с камня на камень, стараясь не скользить на бурых водорослях, облепивших их, они вскоре оказались в красивом гроте. Волны неспешно бились о небольшие скальные выступы, ветер задувал внутрь запах свежести и шиповника. Они сели на прохладные камни, он взял ее руку и долго молча смотрел в глаза, словно пытался прочесть по бахроме их радужек свою судьбу. А потом что-то щелкнуло, замкнуло, и она чувствовала только прохладный камень под обнаженной спиной и его горячие ладони, несущие поистине жар преисподней. Хотелось кричать от ощущения, что сердце просто лопнет - настолько оно переполнилось эмоциями и нестерпимыми желаниями. Кровь стритрейсером мчалась по магистралям-венам, нервные окончания всего тела под кожей собирались в пучки и расцветали бутонами, жаждая этих ладоней, этого адского жара. Они впитывали его в себя, тлея при этом, как полоски бумаги, тлели, чтобы снова расцвести из пепла, когда новая волна жара обдаст нежностью их бутоны. Было настолько пронзительно хорошо, что даже расширение зрачков доставляло наслаждение. Водоворот мыслей давно покинул голову, им не было места в этом чувственном вальсе поцелуев, сдавленного горячего дыхания и прикосновений, доводящих до исступления. Но когда казалось, что еще немного и поры тела брызнут кровью, настолько сильно стало напряжение и томление, когда казалось, что сейчас огнями взорвется старая вселенная и породит новую, реальность стала, треща, расползаться по швам, как старая тряпка, как кружевной плюмаж времени. Карина пыталась изо всех сил удержать ее, ногти впились в ладони, она застонала и выгнулась, но ощущения счастья в абсолютности подхватил морской бриз и вынес на своих незримых крыльях куда-то прочь. Через какое-то время девушка поняла, что послужило причиной разлома их рая, но в тот миг она ощущала лишь как бутоны вянут, костенеют и пылью оседают в кровь, густеющую, почти свернувшуюся от огня, влитого в вены. Она словно в тумане видела, как мальчик загородил ее собой и что-то кричал людям, смеющимся вдалеке. Их голоса оставляли рваные царапины на барабанных перепонках. Спасала лишь смутная вата, через которую она все слышала. А потом голоса смолкли. Мальчик опустился рядом с ней на камень и накинул ей на плечи свою рубашку. Что-то лопнуло, перегорело и оставило после себя лишь привкус острого разочарования и недосказанности, настолько сильный, что щемило сердце. Так они просидели до самого заката, в тишине, а ветер трепал их волосы, как бы стараясь приободрить.
 И начался новый круговорот картинок. Какие-то ссоры с непонятными людьми, яркая вспышка магниевого порошка и улыбчивый усатый фотограф пожимает кому-то руку. Мальчик, ее мальчик, отстранено смотрит на нее, а она, Карина, хочет взять его за руку, увести в сень дубового парка и снова прочувствовать каждой клеточкой тела его прикосновения, но этому уже не суждено было сбыться. Миг и она видит перед собой толпу людей, они перекидываются фразами, которые девушка не слушает. Она ищет глазами его, но его нет. Нигде нет. Нет и уже никогда не будет. Для нее. Последний слайд показывает ей, что она лежит в постели, ей душно, она вся в холодном поту, мечется, зовет его, ищет рукой его руку, а потом воздух словно кончается, она пытается хватать его губами, но спустя несколько мгновений агонии, борьбы хотя бы за глоток жизни, ее тело погружается в перину и распрямляется в полном расслаблении. Она больше не дышит. Она умерла. Но где-то на глубине подсознания она слышит нечеловеческий вой и сразу уверяется, что это кричит тот мальчик с побережья. Воет, рыдая и царапая лицо своими красивыми пальцами. Потому что она умерла. А он остался. Наедине с треснутым в тот день по швам миром. Без всякой надежды повернуть все вспять. Остался один на один с лоскутами счастливого плюмажа, который превратился в драную тряпку на краю сознания, один на один с демонами, которые начали терзать его душу. Карина всегда знала, что рай не бывает вечным, но то, что рай и ад это две стороны одной плоскости – начала понимать только сейчас, как только увидела до каких глубин отчаяния может довести райское блаженство. А потом все завертелось перед глазами, послышался звон разлетающихся вдребезги стекол, словно их было тысячи, и она провалилась в спасительную тьму.
 Карина дернулась и открыла глаза, понимая, что сжимала ладонями уши во сне. Утреннее солнце во всю светило золотыми лучами в комнату, а книга лежала на полу, где к ней аккуратно подкрадывался солнечный свет, сокращая расстояние каждую минуту. Еще не отойдя ото всего, что она видела и чувствовала, девушка поднесла свои руки к глазам. За ночь они ничуть не изменились, лишь почти микроскопические песчинки смотрели на нее из под ногтей. Волна дрожи и еще какого-то необъяснимого чувства электроразрядом пробежала по телу. Сразу вспомнился пляж, в нос ударил запах цветов шиповника и силуэт мальчика в не по размеру длинных брюках, удаляющийся в подрагивающем жарком воздухе. Ей захотелось окликнуть его, удержать, но вместо крика из пересохшего за ночь горла вырвался лишь сдавленный хрип. Она снова почувствовала неудержимое его отчаяние, всю боль и тот страх перед открывающимся горизонтом, в который он сейчас уходил своей немного петляющей походкой. Карина протянула руку, но наткнулась пальцами только на теплую оконную раму. Они проскользили по шершавой поверхности дерева, и рука снова легла на колено. Это был всего лишь сон, а песок под ногтями остался со вчерашнего дня, когда она зачем-то пропустила его, находящегося у дороги, сквозь пальцы. Всего лишь сон. И не надо пытаться поймать силуэты-миражи. Мертвые не возвращаются, а живые остаются один на один со своей болью длинною в жизнь.
 Тряхнув головой, девушка спрыгнула с подоконника, потянулась, ведь ее тело буквально одеревенело, и, подняв томик с пола, убрала его в сумку. Сама ничком бросилась на постель и снова забылась сном, теперь уже без сновидений.