2012-й

 

Баба Мотя в свои восемьдесят «с хвостиком» обладала немыслимой роскошью – отдельной четырехкомнатной квартирой
в самом центре города.

Квартира просторная, светлая, теплая. Комнаты отдельные, окнами на тихий двор глядят. В любую стену гвоздик какой –
как по маслу войдет. Коридорище – хоть свадьбу гуляй, а про потолки и говорить нечего – о таких можно только мечтать, ведь когда у тебя над головой целых три метра, то и по жизни идешь с гордо поднятой головой! Словом, не квартира, а хоромы царские. И хоромы-то эти как раз и принадлежали бабе Моте, и принадлежали ей, между прочим, по самому что ни на есть полному праву.
 
Когда-то, очень-очень давно, квартира эта гордо сияла ослепительным блеском. Дом был полон людей и самых радужных ожиданий; оттого, наверное, и светилась счастьем назло всем бедам и завистникам. Впрочем, с этого все начиналось и было так давно, что и вспоминать не хочется.

Познала эта квартира и тяжелые времена. Пятнадцати еще не было бабе Моте, как беда, горе-горькое заглянуло в дом. Забрело на часок, да поселилось на долгие годы. Весть об аресте отца черным вороном залетела в дом, да не успела еще и округу облететь, как другое, более суровое испытание следом пришло: война. Но, слышь, может оттого, что  произошло все это
в одночасье, квартира-то нетронутой и осталась, а вместе с ней выжила и баба Мотя!
 
Осиротела, но выжила.

Да... Соседи вот девочку одну со своей бедой не оставили: отца, безвестно канувшего, все добрым словом вспоминали
и в судьбе сироты участие проявили. А потом...

Потом заневестилась баба Мотя, замуж вышла, двоих детей родила, воспитала, но на этом бабье счастье для бабы Моти
и закончилось. В пьяной драке – так глупо – погиб сын. До сих пор баба Мотя понять не может: чего тогда пацаны
не поделили-то, чего за ножи схватились? Муж вон всю войну прошел – ни царапинки, а тут... из-за чего? За что?  Кто ей ответит? Да... А следом и дочь подросла и – начала такие фортеля выписывать, что людям  в глаза смотреть стыдно стало.
 
Про все помнят старые стены, все ведают; знают, да помалкивают. Да...
 
Образумилась, правда, потом. Остепенилась. Замуж вышла – за иностранца.

И где только беду такую откопала! А перед тем как с муженьком за границу укатить, такими словами по Родине проехалась, что и повторить страшно. Сам-то, слышь, как услыхал речи доченьки любимой, так и рухнул на месте: ни валидол, ни скорая
не помогли. От всей семьи – по портрету в каждой комнате только-то и осталось, да и те черной рамочкой очерчены. Да...
 
А уж сколько позору самой бабе Моте вытерпеть пришлось за те годы – не дай Бог вам на себе испытать! Соседи виновато глаза в сторону отводят. На работе за ее спиной шепчутся, пальцем в ее сторону тычут. Да... В должности понизили.
За ненадежность. Злые языки про арест отца в сорок первом и про тот вспомнили, ей в укор поставили! Уж сколько слезонек про ту пору  выплакать пришлось – одним стенам родимым лишь и ведомо. Да... Дом пустой, казалось тогда, на веки вечные
в тишину погрузился, да баба Мотя в нем, словно тень, часу своего дожидается.

Садом-огородом тогда только и спаслась: с работы – бегом, и – на грядках, как проклятая, до самой ночи, до изнеможения.

Ладно, Бог им судья. Почесали языки и успокоились.

Выжила.
 
И, как умела, Бога молила, чтоб жива-здорова была ее непутевая девочка. А дальше – кто знает, может и свидятся... Гагарин же вернулся на Землю. И полеты в космос уже привычным делом стали, а человек – не иголка, чтоб на земле затеряться. Да... Нет, вернется, непременно вернется ее доченька, повзрослеет, одумается, и однажды...

Взорвется, разобьется вдребезги ненавистная тишина, веселым говором да детским смехом дом полон станет. Внуки-то, чай, уже и в школу пошли. (Дай Бог, чтоб внуки-то эти были только!) Да. Дом тогда опять весь оладушками пропахнет. А уж какая она мастерица эти оладушки печь! А еще лучше, чтоб всей семьей приехали – квартирища вон какая: живи – не хочу! Всем места хватит. Только тревожно на душе: в газетах пишут, что неспокойно за границей, несправедливости много. Не гоже так людям жить. И то хорошо, что дочь в социалистическую страну уехала и, дай Бог, живет там по человеческим законам,
а ни при капитализме каком! А недавно по телевизору про чужую жизнь передачу смотрела, глядела и думала: ну и что с того, что зять – иностранец?.. Человеком после этого перестал быть, что ли?.. Две руки, две ноги... И работать умеют. Сикушки соседские вон за американские портки – за джису – по зарплате на толкучке отдают и не морщатся! И что с того? Товар хороший, качественный, за такой деньги отдать не жалко. Господи! Только б весточки какой от донюшки своей дождаться...

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/27/1748