Про баню, воспаление легких и медсанчасть

      «Не было бы счастья, да несчастье помогло» - говорит народная мудрость. Мне довелось на собственной шкурке испытать эту поговорку. Однажды воспаление легких помогло мне избежать другого инфекционного заболевания, которое проявлялось в виде болезненных язв, вылезающих на пальцах рук, ступнях, локтях и ягодицах. В народе это называется «гнить».  Гнить было страшно и неприятно, а еще больно и трудно работать. Пальцы распухали и не гнулись, ступни не лезли в обувь, на заднице было трудно сидеть, до локтей не дотронуться. Лечилось заболевание плохо, медленно. Больничный не давали, на фабрику все равно нужно ходить. Нужных медикаментов не было, сиди, жди, пока родственники пришлют. И можно было бы конечно во всем винить плохой иммунитет у бывших наркоманов, мол, сами виноваты. Если бы не баня.
      В лагере было трудно поддерживать гигиену. Горячей воды в корпусах не было, возможности ее погреть тоже. Конечно, были розетки и кипятильники, но всего 4 розетки на 250 человек. Иногда появлялся титан, правда ненадолго. Методы воспитания распространялись и на мытье, титана лишались за плохое поведение и нарушения режима содержания.  Чтобы поддерживать дисциплину, нередко наш  завхоз Маруся выстраивала всех стоять в коридоре общежития за то, что забился туалет, в который уронили или бросили гигиеническую прокладку. При этом туалет закрывался и, пока виновные не признаются, никто по нужде из строя не отпускался. Например, выходной день и весь «общак» дома, то есть на фабрику никакая бригада не пошла, и тут случается косяк с туалетом. И все стоят, после утренней проверки до обеда, после обеда до проверки и после проверки до ужина, а может еще и после ужина до вечерней проверки. Лучше бы отработать смену, чем такой выходной. Бывшие наркоманы контингент особый, требует жесткого контроля и к порядку плохо приучен. Память плохая, быстро забывают все. Имущество не берегут. Поэтому пусть моются холодной водой. Причем,  надо отметить, что туалет в общежитии это несколько дыр в бетонном полу, покрытым кафелем. И надо очень постараться, чтобы его забить.
       Помыться горячей водой можно было в бане раз в неделю. Еще была возможность помыться в душе, если пойдешь на хозработы в котельную, перетаскивать и бросать уголь. Эта перспектива прельщала немногих. По мне так в бане бывало и похуже.
       В помещении бани два помывочных отделения, большое и маленькое. В большом отделении 8 кранов, в маленьком 4. Краны большие, но некоторые иногда не работают. И еще несколько длинных, метра по 3 столов, на которые ставят тазики. Тазик лучше иметь свой, казенные есть, несколько штук оцинкованных, успеешь первым забежать в баню и схватить его, хорошо, а кто не успел, тот, как говорится, опоздал. Самое простое это  позаимствовать тазик у товарок, из соседних бригад. Мытье идет по расписанию, сначала одни бригады, потом другие, но и тут бывают накладки. Одним словом тазик это ценное имущество.
       Помещения бани небольшие, примерно 15 и 10 квадратных метров. Одновременно на 4 кранах может мыться и стираться 50 человек. Вроде не реально, но вполне достижимо. В тесноте, да не в обиде. Пар коромыслом стоит. Мыльная попа к мыльной попе, кто-то уже «гниёт», кто-то только собирается. Некоторые умудряются курить в такой обстановке. Не могут обойтись без привычной сигаретки после расслабляющей ванны. При этом воняет жутко. Дым не поднимается вверх, а оседает, наполненный влагой на помытых телах. В лагере почти все курят, за редким исключением. Напоминать про туберкулез курильщицам бесполезно. Иногда, бывает, зайдет во время «помойки» кто-нибудь из надзорсостава, курить  то можно только в локальной зоне, ну тогда, считай, не повезло. В бане бирок не видно, все одинаковые, голенькие, рапорт не напишешь. Только самые «крутые» надзорки заходят, которые не постесняются фамилию спросить.
      Вообще надзорсостав в лагере разный и интересный. Есть молодые девушки, учащиеся юридических вузов, лояльные и в то же время строгие, есть такие, кто и рапортов не пишет, семейные дамы, вынужденные искать работу рядом с домом, и меньше всего они походят на тюремщиц, скорее на учительниц. Есть военные дамы, требующие строгой дисциплины, разговаривающие развязано и с вызовом  человека, наделенного властью и полномочиями. Одних наделяют смешными прозвищами, обычно самых вредных, других величают просто по имени отчеству.
       Ну, так, вернемся в баню. В один из  таких счастливых помывочных дней кто-то плеснул мне в спину ледяной водой, шутки ради, но организм стресса не пережил и заболел, причем сразу. Это было так неожиданно и досадно. Едва разомлев от теплой воды, распарившись и расслабившись, получить  настоящий удар в спину. Я почувствовала, как мурашки, в одно мгновение собравшись в кучу, вошли в позвоночник и провалились до самого центра моего туловища. Было ощущение, что произошло нечто ужасное. Я нерезко обернулась, увидела довольное, смеющееся лицо плеснувшей в меня девушки и ее розовый тазик. Лицо не запомнилось, а вот тазик врезался в память, розовый, круглый, с ручками-скобочками, симпатичный такой, сколько же в нем было разрушительной силы в тот момент, словами не передать.
       Настроение резко испортилось, но необходимо было продолжать стирать и успеть помыться. Надо сказать что «гниение» на тот момент уже затронуло меня своими болячками, появились первые раны на ступнях и ягодицах. Может быть поэтому ослабленный организм воспринял удар холодной водой как еще одно враждебное вторжение в свою среду, не знаю, но в конечном итоге минус на минус дал плюс.
      После бани был ужин, и потом вечерняя проверка на плацу. Стоял октябрь месяц, но было довольно холодно. Или в то время у меня  уже поднялась температура. Помню слабость в ногах и сильное желание поскорее лечь в постель. Отбой в лагере в 10 часов. В  выходной в общежитии вечером включают телевизор. По вечерам, после проверки можно посмотреть какой-нибудь сериал. Особою любовью был одарен «Бандитский Петербург» - романтичная история из жизни воров в законе, фраеров залетных, ментов и адвокатов. Собирался практически весь «общак». Стульев не хватало, и мы стоя смотрели из задних рядов кино «про настоящую жизнь».
    Уснула я быстро, сразу после отбоя, но вскоре проснулась, от чего-то непонятного, давящего, с одной мыслью: «мне плохо». Что именно было плохо сказать трудно, было нестерпимо жарко, но не раскроешься, сразу начинал бить озноб, хотелось пить, и было неудобно лежать. Бригада сладко спала, закончился выходной день и всем на утро на работу, будить никого не хотелось.
 Терзала мысль, что придется, как обычно, завтра идти на работу, а как, если даже в туалет трудно сходить. Что было делать? Тут я увидела, через окна, выходящие в коридор, что пришел надзорсостав для очередной  проверки, и ночная дежурная, девушка из осужденных, разговаривает с ними.
       Секции в общежитии снабжены окнами с двух сторон, внешними, на улицу, и внутренними, большими, в коридор. Идущим по коридору людям хорошо видно, что происходит внутри комнаты, в которой живут 50 с лишним человек. Двухъярусные койки, или по-другому шконки, стоят в два ряда, посредине проход, между двумя койками тумбочка, общая вешалка для телогреек при входе. Вот и вся мебель.
     Я решилась. Надзорки были нормальные, не из вредных, Валентиновна и Варсонофьевна. Вставать ночью не положено, рискуя нарваться на рапорт, я вышла в коридор и попросилась в медсанчасть. Посмотрев на меня с удивлением, они согласились отвести меня  туда. Не помню, как оделась. Вместе вышли на улицу, благо медсанчасть располагалось рядом с нашим корпусом, в шаговой доступности.
    Дежурная медсестра выслушала мои жалобы и молча подала градусник. Вообще к осужденным почти весь  медперсонал относится с большим подозрением. Спецконтингент, постоянно врут, изворачиваются, придумывают себе болезни, лишь бы не работать — вот мнение персонала. Зная обо всем, я не ныла, да и не было сил на нытье, просто, когда велели, молча вернула градусник. Медсестра посмотрела на градусник, потом удивленно на меня, снова на градусник. Я молчала, хотелось узнать какая у меня температура, по красноречивому выражению лица медсестры я поняла, что очень высокая. Она взялась мерить мне давление, потом дала выпить какое то лекарство и велела утром прийти к врачу на осмотр, освободив от работы на один день.
Надзорсостав проводил меня обратно к общежитию, таблетка видимо уже помогала и я пошла спать. Утром врач отправила меня на флюрографию, рентгенолог констатировал воспаление легких, мне выписали назначение на госпитализацию, велели идти за вещами.
       Три недели я пролежала в медсанчасти. Это был отпуск, невзирая на то, что всю первую неделю мне было трудно ходить и дышать. Зато можно было сколько угодно спать и, иногда, не вставать с постели во время проверки,  в зависимости от смены надзорсостава. При этом мне кололи антибиотики и мои «гниющие раны» очень скоро зажили, оставив после себя на теле темноватые рубцы. Иначе как везением, такое стечение обстоятельств и не назовешь.
   2010