Развлечения для весьма состоятельных леди Гл. 1

Иронический детектив для взрослых

Ярко-алый петух с огромным зеленым пером в серпастом хвосте, громко кукарекая, нападал на людей, спокойно гуляющих по городскому проспекту, так агрессивно, словно проложена была эта городская магистраль  в курятнике. Беспардонное поведение домашней птицы заставляло многих людей прейти на  другую сторону улицы,  но не тут-то было. Тех, кто перебегал, нарушая правила дорожного движения, петух загонял на «зебру» и отчитывал строгим голосом, тыча под нос  милицейскую дубинку. Злостных нарушителей порядка,  не желающих подчиняться, он  бил клювом, а потом обмахивал крыльями, приводя в чувство.
 
Дарья, попыталась отбиться ногой от птицы, выдающей себя за стража порядка без всяких  подтверждающих   полномочия документов, однако петух оказался на редкость вертким. Нога промахнулась и ударилась во что-то твердое, а петух, вытянув шею, звенел, звенел, разрываясь и подпрыгивая…

Даша высунула руку из-под одеяла, надеясь вслепую нащупать источник звона, но не найдя, повернулась на другой бок и едва не уснула вновь. Однако, несмотря на отсутствие прибора определения времени, звон не прекратился. Тогда Дарья другой рукой попыталась навести порядок, и подняла удлиненный пластмассовый предмет, который  вдруг заговорил человеческим голосом:   

-Ну, наконец-то сбылась твоя мечта! Да, такой шанс выпадает не каждому. Это же класс – отрезать человеку голову и выбросить в море! Вот это событие! И после этого ты еще спишь, как ни в чем, ни бывало?

Дарья отняла телефонную трубку от уха, так неосторожно поднятую ее ранним утром, еще до окончательного пробуждения, посмотрела на нее задумчиво и осторожно, а потом  опустила на рычаг. Трубка попыталась взбрыкнуть и лечь мимо. Похоже, она еще не все сказала, но девушка проявила, несвойственную ей с утра твердость и трубке пришлось покориться.
Теперь можно попытаться понять, с кем  она так неласково побеседовала. Возле левого уха собеседника не оказалось и Дарье  пришлось признать, что интересный разговор она вела сама с собой. Конечно, бывает и так. Нет, не бывает. Стало быть, надо делать выводы.

Да, она еще спит, и, между прочим, на полном законном основании, поскольку  находится в отпуске после года трудов праведных.
Телефон взвился и вновь зазвучал Бухенвальдским набатом. Дарина тупо смотрела на аппарат, пытаясь понять, чего он от нее хочет. Все-таки если человека разбудить  рано утром, да в номере южнобережного санатория, после  оздоровительной ночной прогулке в баре катера, то трудно ждать от него любви к человечеству, и в особенности к тому, которое засело  на другом конце провода.

Дарья попробовала накрыть телефон подушкой и опять заснуть, но противное средство коммуникации не сдавалось. Видимо, оно считало свою новость значительно важнее  утреннего сна. Девушка понимала, что телефоны, в общем – то, все такие, плохо воспитанные - бесцеремонные и нетерпеливые. Ну, не догадались еще создатели аппаратов привить им хорошие манеры, например, дождаться, пока человек сам обратит на него внимание или, в крайнем случае, напомнить о себе легким покашливанием. Ведь будет звонить, и звонить, до умопомрачения. Однако аппарат вдруг передумал и сник.

Постепенно сон рассеивался, и до девушки доходило, что трубку все-таки придется взять – он сейчас опять зазвонит, и, что самое противное, отвечать на вопросы Кровавой Мери тоже придется. Дарья, наконец, осознала, кто испортил ей утро. Вот ведь зараза, какая, эта Кровавая Мери! И здесь ее нашла! Уехав на юг, Дарина специально не перезванивала на работу, и не оставляла свои координаты. Отдыхать, так отдыхать! Трудовой героизм хорош лишь на определенном этапе становления личности, до того момента, пока личность не осознала, что работы очень много, а жизнь одна.

Однако Кровавая Мери, она же - ответственный секретарь еженедельника, в котором трудилась Дарья, каким-то странным, непостижимым, особенно с бодуна, образом нашла ее и теперь пристает со своими обычными  глупостями. Безусловно, еженедельник, в котором работала Даша, постоянно требовал новых жертв, точно по расписанию, каждую неделю, согласно своему уставу, утвержденному министерством информации. И журналисты честно рисовали перед читателям информационную картину  жизни страны, постоянно бьющейся в конвульсиях, а также  наиболее беспокойных регионов мира. Однако событие событию рознь. Вот если бы в  Спасскую башню Кремля какая-нибудь ракета по-киевски из сопредельного,  независимого государства врезалась, это было бы чтиво, а если депутаты просто начистили друг другу неприкосновенные лица, вместо утренней зарядки, это так себе, даже не первополосный материал.

Словом, газета – это живой организм и он постоянно нуждался в свежем блюде, хорошо бы круто посоленном и приперченном, так, чтоб у читателей глаза на лоб лезли. За этим неусыпно следила вышеозначенная Кровавая Мери.

Кстати, она имела вполне пристойные ФИО в паспорте -  Хельга Николаевна Цыганкова, в миру более известная, как человек-собака, и была особой замечательной. Большинство уважаемых и тиражных газет, уже приобрели цивилизованную привычку, сообщая о трагических событиях, сначала извиняться перед читателями, и старались интеллигентно изображать страсти-мордасти. Понятно - не писать об убийствах, изнасилованиях и прочих увлекательных вещах - можно остаться без одной части читателей, которым такие подробности грели душу, описывать - рисковать потерять других, у которых  от подобной мути возникало непреодолимое желание рвать и метать, рвать и метать драгоценную газетную бумагу, и выбрасывать ее в урну.

Хельга Николаевна была большой поклонницей принципа - ничего не скрывать от читателей и резала правду-матку прямо на первой полосе. Она делалась больна, если в стране, или - в мире, кого-нибудь не удавили или не растерзали.

Надо сказать, что сотрудники «Деловой недели»  всей редакцией пробовали бороться с этим ее пагубным пристрастием, однако, малоуспешно. Материал, в котором не было крови, просто не имел право быть опубликованным - считала Кровавая Мери.  В любом, даже самом короткой и сухой информации ответсек учила искать - кому это выгодно, кому  выгодно выпустить кишки тому или иному действующему лицу.

По этому кровоточащему поводу неоднократно заседала  редколлегия и даже вынесла Цыганковой общественное порицание - не помогло. Главный редактор пошел дальше - все подобные материалы он взялся визировать сам, однако Хельга Николаевна ставила их в самый последний момент вместо других, уже после того как он смотрел полосы. Наутро вместо репортажа с детского праздника на первой полосе крупным шрифтом читатель получал очередной нокдаун - «Малолетняя мать засунула в рот новорожденному младенцу подгузник и выбросила малыша на мусорку». Вот так, подгузником по самому святому.

Журналистов, которые игнорировали подобные темы, ответсек считала непрофессиональными, и всегда ставила им в пример незабвенного Марка Твена, который, работая журналистом,  сам придумывал новости, если в городке не происходило ничего значительного. Правда, она не призывала журналистов описывать несуществующие события, нет, лишь очень прозрачно намекала, что если ярких событий нет, то можно оказать посильную помощь в их возникновении. Молодые репортеры, поэтому, должны были дежурить, например, на ночном вокзале и внимательно отслеживать, когда произойдет нападение с целью грабежа и разбоя, но ни в коем случае не препятствовать, упаси боже вызывать милицию или спасать жертву, а лишь зафиксировать происшествие  в мельчайших подробностях.

Любимым местом для интервью и репортажей у Хельги Николаевны был городской морг. Эту организацию она считала той самой «золотой жилой», которую должен иметь каждый уважающий себя журналист и разрабатывала ее с величайшим старанием. С легкой руки Кровавой Мери, в трупарне регулярно происходили неординарные события: то выходил из строя холодильник, понятное дело, в разгар лета, в самую жару. И заботливая Хельга Николаевна рекомендовала всем  родственникам  немедленно забрать дорогих усопших и поместить их в домашние холодильники. Или наоборот – холодильники печального учреждения исправно работали, но безответственные сотрудники хранили в них не  тела покойников, а скоропортящиеся сардельки сливочные и печеночный паштет. Понятное дело – весьма аппетитная реклама отечественному товаропроизводителю. После одной из таких публикаций, отечественный производитель паштета завалил их редакцию своей продукцией. Сначала, все даже обрадовались, еще бы: сливочные сардельки и печеночный паштет «на шару», а потом они, таки, стали пахнуть, прямо  на лестнице…

Однажды Кровавая Мери живописно поведала о том, как в сие почтенное заведение забрались хулиганствующие подростки и пытались организовать между усопшими турнир по неконтактным видам боевых искусств  с элементами стриптиза и даже эротики, предварительно накачав трупы самогоном.

Прочитав этот увлекательный репортаж, общественность всколыхнулась и потребовала наказать всех – и хулиганов, и руководство моргом за халатное отношение к вверенным ему покойникам. Дело дошло до создания  комиссии по расследованию инцидента, в которую вошли представителями городского  депутатского корпуса. Как выяснилось, никакой эротики между трупами не было, да и выпили они всего ничего, по глоточку, который влили в их скорбные рты совсем даже не распоясавшиеся подростки, а сторож дядя Вася, мужик жалостливый, страдающий бессонницей, и таким образом борющийся с нею. Назревал скандал. По факту было проведено дознание. Однако, Хельга Николаевна, сославшись на  закон о средствах массовой информации, предписывающий журналистам своих информаторов не сдавать, твердо стояла на том, что подростки все-таки были,  и стриптиз тоже был, но родители оголтелых хулиганов, занимающие высокие посты, подкупили доблестные следственные органы, вот и отпираются теперь все.

Словом, историю замяли, сторожа уволили и стали запирать морг ночью на огромный амбарный замок. Так надежнее. Хельга Николаевна, в ознаменовании своей победы хотела было организовать интервью с бывшим покойником, который вернулся в мир живых после клинической смерти, возмущенный тем, что практиканты-медики надували в его присутствие «резиновое изделие номер 1». И тем самым, оскорбляли его особый статус покойника. А потом пошли значительно дальше, пытаясь водрузить вышеназванное изделие на законное место усопшему. Наиболее обидным в этой истории  был комментарий молодых неоперившихся  практикантов, якобы услышанный человеком,  пребывающим по ту строну бытия. Эти молокососы позволили себе усомниться  в  его мужских достоинствах, и вслух жалели женщин, с которыми он при жизни вступал в интересные отношения. Вот эта-то несправедливость и вернула покойника в мир живых.

Еще пребывая в наших рядах, по эту строну бытия, и тогда еще  далеко не покойник, герой  публикации носил историческую царскую фамилию Агамемнон, а рожден был в семье армянки и грека. В нашей стране царская фамилия хороша только для домашнего употребления и приносила ее владельцу, отцу нашего героя, неисчислимые страдания, особенно во всевозможных конторах и отделах кадров, при заполнении анкет и бланков инспекторшами и секретаршами. В лучшем случае его переспрашивали:

-А? Гемно, как?

Потом сердились и выговаривали строгими голосами:

-Мужчина, не выражайтесь в общественном месте.

И как ему было жениться  с такой фамилией? Однако, любовь это великая сила. В тот самый момент, когда наш грека ехал через реку, он и заприметил стройную смуглолицую девушку, сидящую на валуне в мечтательной позе, и, вместо того, чтобы сдуру совать руку в реку, предложил эту руку и сердце, а еще в придачу несколько гектаров виноградников и скромный трехэтажный домик юной армянке. Само собой разумеется, точно в срок, через девять месяцев, появился  у них сынок – продукт любви. Родители, люди темпераментные, горячие передали эти  особенности характера своему дитяти. С ними он и шел по жизни, оставляя после себя брачных и внебрачных детей в бессчетных количествах, и очень этим гордился.

В какой-то момент царское сердце не выдержало и застопорило работу. Наш Агамемнон уже, было, переплыл Лету, а тут такая несправедливость. Пришлось Харона послать ко всем чертям  и вплавь добираться обратно, на этот свет, чтобы указать непочтительным юнцам, да и всей городской общественности на несправедливость, учиненную по отношению к нему. Об этом и собиралась поведать читателям «Деловой недели» Хельга Николаевна.  Однако главный редактор, пригрозив отлучить ее от морга насовсем, остросюжетную публикацию пресек на корню.

И вот теперь, солнечным южным утром, эта неординарная женщина, большая труженица, требовала от Дарьи отчет об отрезанной голове. На мгновенье у  журналиста перехватило дыхание - вдруг это она так здорово наоздоравливалась, что и не помнит, как отняла у кого-то голову и теперь вся милиция  края только и ждет ее пробуждения? Нет, стоит все же послушать Кровавую Мери. Пусть уж лучше она расскажет Даше об ее вчерашних злодеяниях.

Но телефон молчал. В панике Дарья стала набирать номера родной редакции, но в ответ звучало сплошное «ту-ту-ту» в темпе похоронного марша.
Корреспондент популярного еженедельника все-таки решила выползти в коридор из номера, и попробовать расспросить персонал, за что же ее будут арестовывать. Однако, санаторский народ совершенно не обращая   внимание на трясущуюся отдыхающую, чистил зубы в умывальниках и принимал водные процедуры в душевых кабинах. Возможно, Хельга Николаевна что-нибудь напутала и это не Дарья виновата  в том, что одной головой у кого-то стало меньше. И тут она, едва не подавилась  зубной щеткой. Две нянечки обсуждали  события на набережной.

-Он как схватил ее, как резанул по горлу, - рассказывала одна, та, что попроще с крупными веснушками.
«Он!» - вычленила Даша из текста, и сразу ей стало легче. «Он»- это совсем не «она», то есть не Даша.

-А вы сама–то видела? – ревниво спрашивала у маленькой санитарки худая и смуглолицая коллега.

-А че, ты мне не веришь?

И презрительно передернув плечами, пошла в сторону лестницы. И действительно, видела, не видела, какая разница, главное, есть, о чем поговорить.   

Самым правильным было немедленно отправляться  в город, на место страшного происшествия. Жаль только, что это  нехорошее событие не случилось в конце дашиного отпуска. Вот тогда бы она и явилась в редакцию, с эксклюзивным материальчиком. Цыганкова, наверное, прослезилась бы и устроила веселые поминки на весь дашин гонорар.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/26/166