Глава 10. Бердичев

Провожать Мишель приехала только Жозефина. Она на этот раз тоже расплакалась, хотя не делала этого уже очень давно.

-Ну куда ты едешь? Лучше бы к нам с детьми, место бы нашли. Денег пока хватает, а ты могла работать учительницей.

-Нет, родная. Сама мужа выбирала, сама и буду расплачиваться. Там и бабушка с дедушкой имеются, не бросят внуков.

-Что ты говоришь? Ты хоть видела этих польских родственников?

- Не видела, но надеюсь на лучшее. В конце концов, вернусь, если уж совсем плохо станет. Примешь?

- Зачем ты спрашиваешь, ты у меня одна сестра на свете.

Они обнялись и долго стояли не шевелясь. Ева и Женевьева тихо сидели в коляске, а их отец смотрел на тёплое море, как много лет назад, когда впервые увидел его. Девочки не грустили, просто жалели маму. Путешествовать любят все дети. Мама будет рядом, а остальное уже неважно. Добрались до железной дороги, отдохнули и сели в вагон. Мишель немного ожила. Она так засиделась дома, что забыла свою страсть к приключениям и новым впечатлениям. Тем более, что за окнами вагона было что посмотреть. Проехали север Италии, Австро-Венгрию и приближались к России. Центральная Европа встречала семью новыми вокзалами, разными языками и традициями. Мама показывала дочкам на карте, куда они едут и что проезжают.

-А это какой город, мам?

-Буда. Странное название, но древнее.

Границу Российской империи проехали спокойно, только все вокруг начали разговаривать на незнакомом языке.

- Вольдемар, я же совсем ничего не понимаю.

-Это польский, но сейчас он здесь не главный.

-А как я буду разговаривать.

-Тебе русский язык учить нужно. Теперь в Бердичеве в основном на нём говорят, хотя там и украинцы живут, и евреи, и поляки. Выбирай, что тебе нравиться.

-Ничего я не буду выбирать, - рассердилась она,               
 - Буду говорить на французском. Образованные люди меня поймут.

- Но мои родители нет. Они ни слова не знают на твоём языке, хотя может слов пять. Пардон да мерси.

Переехали Днестр, Мишель пыталась читать названия городов, но у неё не получалось, а Вольдемар не желал переводить.

-Пора собираться, - скомандовал непутёвый папаша.

Девчонки развеселились, заталкивали своих кукол в сумочки, толкались и весело смеялись.

- Сейчас познакомитесь с бабушкой, не кричите сильно. Она добрая, но немного строгая, не любит шума.

- Как строгая, ты мне не говорил об этом. А дедушка?

-Он против бабушки и слова не скажет. Бесхарактерный и тихий.

- Понятно, в кого ты такой.

- Мишель, прекрати, пожалуйста, при детях.

- Ладно, но ты хоть скажи дочерям, как их зовут. Такие имена, что я не сразу запомнила.

Звали родителей пани Барбара и пан Яцек. Крепостное право в России отменили двадцать лет назад, но привычки старых помещиков не ушли насовсем. В крови потомственных землевладельцев, занимающихся выращиванием сахарной свёклы, ещё сохранилось желание иметь рабов, без права на свободу. Семейное дело Синьковских пошло на убыль, но завод они сохранили, правда теперь, на нём работали наёмные рабочие. Земли продали, купили небольшой дом в городе и жили на доходы от переработки свёклы в сахар. Конкурентов хватало, поэтому прибыль уходила на учёбу единственного сына, да на содержание дома. Спасали ежегодные ярмарки, проходившие в Бердичеве. В декабре можно было выгодно продать все излишки сахара, а потом спокойно жить до июня. Барбара боготворила единственного сына, отправила его в Лондон учиться и очень этим гордилась. Невестку француженку не одобрила сразу, не глядя.

-Подумаешь, дворянка по матери, зато отец никто, безродный. Эти французы неженки. Она сама виновата, что Влад проиграл её особняк. Нужно было лучше за мужем ухаживать. Он такой талантливый, - объясняла она своему, вечно молчащему, мужу.

Паровоз подошел к станции. Девочки выглядывали в окно, пытаясь узнать в толпе встречающих бабушку и дедушку.

- Вот они, - показал дочерям папа.

Мишель вышла последней из вагона, держа двумя руками свою сумочку, чтобы не было заметно её волнение. Ей почти тридцать, она худа и бледна, а как она успела заметить, родственники мужа отличались и большими объёмами и прекрасным румянцем на щеках.

Мамаша бросилась целовать сына, причитая на польском языке. Девочки прижались к матери и ждали своей очереди. Муж представил Мишель и дочерей, называя их  по очереди. Как начинать разговор было непонятно. Бабушка чмокнула внучек и слегка поклонилась невестке, затем начала что-то быстро говорить сыну. Пан Яцек прихватил багаж и нашел экипаж, для поездки домой. Взяв сына под руку, пани Барбара направилась с сыном впереди всех, а три маленьких женщины остались сзади.

-Вот и весь прием, - пыталась шутить Мишель, - но она уже прекрасно поняла, что не найдет общего языка  со свекровью. Даже если она выучит  все языки мира.

Проезжая по улицам города, Мишель заметила, что в нём много старинных зданий, достаточно красивых, 15 и 16 века. Но по соседству с ними ютились убогие, маленькие домишки. Навстречу попадались нищие и роскошно одетые люди.

Обед  оказался вкусным, но слишком немногословным. Разговаривали только мать и сын. Пан Яцек поглядывал на невестку с любопытством и даже симпатией, а внучки  после обеда отправились  играть с ним во дворе. Детям языки не помеха, тем более, что на улице слышался весёлый детский смех, а значит есть с кем поиграть.

- Ева, следи за сестрой. От дедушки не отходи, ты здесь пока никого не знаешь.

-Хорошо, мамочка. Я только посмотрю.

Вольдемар отвел Мишель в её комнату и начал разговор:

-Тебе и девочкам нужно выучит русский язык. Я сейчас пойду к старому знакомому, попрошу, чтобы он нашел учителя.

- А ты что теперь будешь делать?

- Пока не знаю, ещё не решил.

-У меня осталось немного денег, и Жозефина дала ещё, но надолго не хватит.

-Успокойся, я что-нибудь придумаю. Буду  рисовать, а зимой на ярмарке продам свои работы.

-Зимой?

-Но летняя ярмарка уже прошла. Теперь только зимой.

Он ушел, а Мишель села на чужую кровать, стоящую в чужом доме, а за стеной непонятно разговаривали совершенно чужие люди. Просидев так целый час, она спустилась в кухню, но там Барбара суетилась у плиты, не поворачиваясь к ней.

-Извините, мне хочется пить, - окликнула она свекровь.

Но пани не поворачивалась. Мишель вышла во двор. Девчонки качались на качелях, а соседские дети собрались посмотреть на новеньких.
Влад вернулся с учителем. Им оказался невысоким молодой мужчина, русский, получивший неплохое образование в Париже.

Вернувшись в Бердичев, он долгое время надеялся уехать в Киев, или даже в Москву, но так и не собрался. Перебивался уроками, работал переводчиком на ярмарках, так и жил.
Мишель очень обрадовалась, что можно поговорить на родном языке, поскольку её не покидало ощущение необитаемого острова.

-Где вы учили французский язык?

- Сначала в Киеве, потом два года в Париже. Но здесь у меня старенькие родители, жалко их оставлять одних.

-Вы счастливчик, если бы у меня были родители, то я бы их тоже не бросила, хотя в молодости это не высоко ценишь.

Подружились сразу, с первого занятия. Хотя язык оказался настолько сложным, что Мишель опасалась, что никогда его не выучит. Свекровь демонстративно разговаривала только на польском, хотя русский знала прекрасно. Она явно не собиралась общаться ни с Мишель, ни со своими внучками. Почти год понадобился француженкам, чтобы начать понимать русскую грамматику и произношение. Осенью Ева и Женевьева пошли в гимназию, но успехам в учебе мешало плохое знание языка.

-Я уеду ненадолго, - заявил Вольдемар в ноябре.

-Куда ты поедешь? – удивилась Мишель.

-В Париж, на выставку художников. Отвезу свои работы, сколько можно на ярмарке торговать, стыдно даже перед людьми.

-Тебе стыдно перед чужими людьми, а перед своими дочерями нет?

Муж не стал спорить, просто ушел и начал собираться в дорогу. Мишель давно не верила ему, но сейчас чувствовала  явную ложь. Она не могла успокоиться и вернулась к разговору.

-Ты же всего три картины нарисовал!

-Хватит, для начала.

-А деньги, где ты возьмешь деньги на дорогу и гостиницу?

-Родители дадут, мама уже обещала.

Пани Барбара провожала сына одна, Мишель попросили не беспокоиться, отдыхать и следить за детьми. То, что он не вернется, она догадалась сразу, посмотрев ему в глаза на прощание:

«Будь ты проклят!» – подумала она. И, хотя, знала, что нельзя никого проклинать, не сдержалась, не выдержала второго предательства.

Свекровь теперь не стесняясь, ругала Мишель за то, что не удержала мужа, что плохо одета, что вечно грустит и хмурится.

-У меня нет денег на одежду, - оправдывалась она.

-Иди работай, теперь все работают. Дома толку от тебя нет никакого. Ты же ни пыль вытереть, ни пол помыть толком не умеешь, мадам.

Когда пани Барбара ругалась, то Мишель хорошо понимала её, потому что она всегда делала это на русском. Внучки боялись её, старались быть чаще возле мамы. Ева даже спросила:

- Мам, а когда мы домой поедем? Во Францию.

- Не знаю, доченька. Постараюсь найти работу, главное чтобы на дорогу денег набрать, тогда и уедем.    

                Николай Иванович помог найти несколько учениц, желающих учить французский и заниматься музыкой. Оставаясь её единственным другом, он приходил теперь один раз в неделю, чтобы Мишель могла читать русские книги на языке автора. Тургенев, Толстой, Достоевский -  единственные собеседники, с которыми ей нравилось общаться в этой стране.

-Зачем ты тратишь деньги на учителя? Говорить научилась и хватит, - ворчала Барбара.

-Это мои деньги, я трачу их, как считаю нужным, - отвечала Мишель, не признаваясь свекрови, что Николай Иванович уже давно у неё ничего не берёт за уроки.

-Купила бы в дом что-нибудь.

-Мне это не нужно, - уже откровенно грубила сама Мишель.