заседание профкома

ГЛАВА 10

Заседание профкома

Похоже, что бог все-таки на меня рассердился. Осень в том году выдалась  ранняя и дождливая. Стена-скала в нашей каморке стала совсем сырой. Маник и Ваник отправили близнят в деревню, а нам деваться было некуда. У меня начался страшный насморок. Густые зеленые сопли забивали нос. Спал я с открытом ртом, кашлял и хрипел, и не давал спать детям в детском саду. Конечно, меня всю неделю лечили, но на воскресенье мама меня забирала домой, и все начиналось сначала. Выхода не было – мама написала заявление директору фабрики с просьбой выделить ей место в общежитии.

Заявление мамы не осталось без внимания. Однажды, когда Ваник, как всегда голый по пояс, почесывая могучую волосатую грудь, одновременно жарил косточки и объяснял мне, как правильно играть в кочи, а бабушка перебирала рис, раздался стук в дверь. У нас во дворе стучаться как-то было не принято. Соседям нечего было друг от друга прятать. Если кому-то что-то от кого-то было нужно, просто заходили или на весь двор излагали свое дело. Поэтому Ваник испуганно замолчал на полуслове. - Неужели милиция? – растерянно спросил он у бабушки. Бабушка молча пожала плечами. Стук повторился. – Мишик, медленно иди, открой дверь, а я пока спрячу кости! – Ваник схватил сумку с костямии и занес в свою комнату. Я открыл дверь.

Вошли две коротко остриженные женщины средних лет с портфелями в руках, одна повыше, другая пониже. и невысокий полный мужчина в длинной рубахе навыпуск, подпоясанной у пояса тонким ремешком, и в шляпе. В руках он держал папку. Женщины были в одинаковых юбках и пиджаках и при галстуках. Все трое с каменными лицами. – Здесь живет гражданка Анна Михайловна Шанидзе? – командными голосом спросила та, что пониже. – Она на работе. – Вежливо ответил я. – Может я могу вам чем нибудь помочь? Я ее сын Миша. А это моя бабушка Нанэ. Но она не говорит по русски. – Женщины с удивлением посмотрели на меня. Мужчина снял шляпу и платком вытер потную лысину. – Здравствуйте, товарищи. А почему вы Аню называете гражданкой? – из своей комнаты вышел Ваник. - Гражданин, а вы кто? – спросила та, что пониже. – Ваник. Сосед! – заикаясь, проговорил Ваник. – Только я ни в чем не виноват! – Если сосед, тогда не мешайте нам! – Ваник облегченно замолчал. - Мишик, спроси, а они кто? – попросила бабушка. – Можете спросить сами! – сурово сказала та, что повыше. -  Мы говорим по-грузински! Мы комиссия – пришли по заявлению гражданки Шанидзе проверить ваши жилищные условия! – Неожиданно я громко чихнул. Из носа вылезли сопли. Отвратительный зеленый комок из горла полетел прямо под ноги высокой.– Это он не нарочно!  - объяснил Ваник. - Насморок у него. Хронический! – Женщины испуганно отскочили подальше. Мужчина присел на табуретку и раскрыл папку. Женщины стали осматривать и измерять комнату и веранду и что-то тихонько говорить мужчине, который, не останавливаясь, под копирку, записывал за ними. Окончив писать, он протянул бумаги той, которая пониже. Она внимательно прочитала, расписалась, подумала, подумала, и дала листки Ванику.- Это акт ревизии. Прочтите и распишитесь! – Я по русски не могу читать! – Ваник растерянно почесал грудь. – А бабушка? – спросила высокая. – Она вообще не умеет ни читать, ни писать! – Ужас какой-то. Сплошная неграмотность! - Брезгливо поджал губы мужчина.– Не ваше дело, товарищ Леван! – Прикрикнула на него та, что пониже. - Ладно, не умеете читать, и не надо. - Мне стало обидно. – Я умею читать! – Не может быть! – удивилась высокая. На ее тонких губах впервые появилось некоторое подобие улыбки. – А ну прочти. –Я громко прочел: «Акт ревизии» и замолчал. – Читай дальше! – приказала низкая. – А дальше не могу. Я могу читать только по-печатному. – признался я. - Так что же нам делать? – растерянно спросила высокая. – Пусть бабушка поставит крестик! – Сказала низкая. – Бабушка стала категорически отказываться. – Если вы не подпишитеь, мы вынуждены будем ждать, пока прийдет гражданка Шанидзе. – Видно, комиссия бабушке была неприятна, и переспектива видеть ее членов в течении нескольких часов ее не очень радовала, поэтому она, скрепя сердце, поставила маленький крестик. Мужчина оставил нам одну копию и они, не попрощавшись, с теми же каменными лицами, вышли. – Какие неприятные люди! – сказала бабушка. – Интересно, что они там написали. Как бы Ане хуже не было!

Вечером пришла мама. Пока она читала, бабушка не находила себе места. – Ну, что там? – Наконец не выдержала она. – Ничего страшного,  - успокоила ее мама. Написано, какого размера у нас комната, какая высота потолка, что одна стена мокрая и высокая влажность, и что нас трое. Еще написано, что у Миши хронический насморок. – И все? – Не поверила бабушка. – Все! – подтвердила мама. – Слава богу! А то у них были такие лица, что я перепугалась! – облегченно вздохнула бабушка.

Через несколько дней мама забрала меня пораньше из детского сада. Дома она надела свое крепдешиновое платье, сделала красивую прическу, велела мне одеться получше и мы пошли с ней на заседание профсоюзного комитета. Сначала мы долго ждали около закрытой двери.Мама очень нервничала, то садилась, то вставала, то вытирала мне сопли. Наконец открылась дверь и   строгая тетя велела нам войти. Мама в последний раз оддернула платье, вытерла мне нос и мы вошли в огромную комнату. Такой красоты я никогда не видел! Начищенный паркет блестел. На потолке сияла хрустальная люстра. На окнах висели бордовые  бархатные занавеси с кисточками. Посреди комнаты стоял огромный светлокоричневый полированный стол, а вокруг  него такие красивые стулья со спинками, о каких только я слышал в маминых сказках про душегуба Коха. На столе стояли хрустальные  графины с водой и стаканы. На одной стене был развешаны флаги Советского Союза и Грузинской Советской Социалистической Республики, а под ними на подставке стоял белый бюст дедушки Ленина. Дедушка Ленин был в кепке и без рук, а под ним на полу стояла ваза с цветами. Напротив дедушки Ленина на стене висел портрет дедушки Сталина с трубкой в руке и тоже по пояс. А над портретом висела надпись «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Еще одна стена была увешана портретами каких-то мужчин, все по пояс, в пиджаках и галстуках и среди них снова дедушка Сталин, застегнутый до подбородка и без трубки.  Над фотографиями была надпись «Политбюро Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза».

За столом сидели мужчины и женщины, среди которых я узнал низкую тетю из комиссии и директриссу нашего детского сада. Мы стали около дедушки Ленина. Мужчина, который сидел во главе стола, сначала я подумал, что это тамада, но потом мама мне сказала, что это был председатель профсоюзного комитета фабрики, прокашлялся и сказал: - Переходим к следующему вопросу. Швея из шестого цеха товарищ Шанидзе просит выделить ей место в общежитии. Какие будут мнения? Есть предложение выслушать сообщение председателя жилищной комиссии. Есть возражения? Кто за – прошу проголосовать! - Все, кроме меня и мамы, подняли руку. – Проголосовали единогласно. Возражений нет. Прошу Вас, товарищ Жгенти.

Встала тетя пониже, которая была у нас и стала читать: - Акт обследования жилищных условий швеи шестого цеха четвертого разряда швейной фабрики №2 Шанидзе Анны Михайловны. Результаты обследования показали, что семья тов. Шанидзе состоит из трех человек: ее самой, ее малолетнего сына 6 лет и матери ее бывшего мужа пятидесяти лет. Полезная площадь жилья равна семь и одну десятую квадратных метра, что составляет примерно 2 целых и шестьдесят сотых квадратных метра на душу, при минимальной санитарной норме 4 квадратных метра на душу, то есть квадратура нормам не удовлетворяет. Но зато потолок имеет высоту 5 целых и восемь десятых метра, а кубатура жилья равна 41 целых и 18 сотых квадратных метра, что соствляет 13 целых и 72 сотых кубических метров на душу, при санитарной норме 8 кубических метров на душу, то есть кубатура намного превышает норму. В комнате имеется естественное освещение из окна в потолке. Одна из стен представляет из себя боковую поверхность скалы, которая в связи с постоянными дождями покрыта влагой и плесенью. Жилое помещение не имеет отопления, а правила пожарной безопасности не позволяют использовать ни одно из нагревательных устройств. – Тетя замолчала. – Есть вопросы? – Спросил председатель.

Есть! – Поднял руку молодой мужчина с гнилыми зубами. – Вопрос имеет член профкома товарищ Нуцубидзе. – Объявил председатель. – Пожалуйста, товарищ Нуцубидзе. -  Спасибо! Вот товарищ Жгенти сказала, что с ними проживает мать бывшего мужа товарища Шанидзе. Я хочу знать, а мы здесь при чем? Почему мы должны обеспечивать жильем мать ее бывшего мужа, который сидит в тюрьме по обвинению в антисоветской деятельности, и которая к тому же не имеет никакого отношения к нашей фабрике? Я предлагаю бабушку из списка исключить. В этом случае квадратура будет удовлетворять санитарным нормам. А стену можно будеть прикрыть фанерой, и тогда в комнате можно будет жить.

А куда же девать бабушку? – растерянно спросила мама. – Ей ведь негде жить!

Товарищ Шанидзе, если хотите выступить или задать вопрос, поднимите руку. Впредь попрошу не нарушать регламент!- сурово выговорил маме председатель.

А бабушка пусть живет с вами, если хотите. – Добавил товарищ Нуцубидзе.

У меня есть вопросы! – руку поднял молодой красивый мужчина, одетый лучше других.  Председатель вскочил с места. – Слово имеет инструктор нашего райкома партии многоуважаемый товарищ Кипиани. Прошу Вас, дорогой товарищ Кипиани! Если хотите, можете говорить сидя! - Товарищ Кипиани встал. Пригладил волосы. – Ну почему же сидя? Мы, коммунисты, ничем не должны выделяться от простых людей! Так учит нас наш любимый вождь и учитель товарищ Сталин! – Он почтительно посмотрел на портрет дедушки Сталина. Все встали и зааплодироавли. Мы с мамой тоже посмотрели на дедушку Сталина и похлопали. – Помоги нам, дедушка Сталин! Ты же так любишь детей!– про себя попросил я. Очень хотелось высморкаться, но я терпел, чтобы дедушка не обиделся. Товарищ Кипиани поднял руку. Все перестали хлопать и уселись на свои стулья. Мы с мамой продолжали стоять. - Во-первых, у меня вопрос к товарищу Нуцубидзе – скажите нам, товарищ Нуцубидзе, где вы учили арифметику? Я вот подсчитал, что если в комнаты товарища Шанидзе будут жить только две души, то получается 3 целых и 55 сотых квадратных метра на душу, что все равно не удовлетворяет санитарным нормам. Нехорошо, товарищ Нуцубидзе! А еще член профкома! Надо повышать свой образовательный уровень! А про фанеру я даже говорить не хочу. Представляете, во что она превратится через несколько дней? Чем вы думаете, товарищ Нуцубидзе? – Товарищ Нуцубидзе покраснел как рак. – А во-вторых, мы бы хотели побольше знать о товарище Шанидзе, если мы хотим помочь такой красивой женщине. Может, здесь есть представитель ее цеха?  - Поднялась невысокая худенькая женщина с горбатым носом и пышными вьющимися иссиня-черными волосами. Видно, что она очень волновалась. – Здесь присутствует товарищ Таги-заде, профсоюзный организатор шестого цеха. – объявил председатель. – Отлично! – Товарищ Кипиани улыбнулся товарищу Таги-заде. – Что Вы нам можете рассказать о товарище Шанидзе? – Товарищ Шанидзе – усики у товарища Таги-заде покрылись капельками пота – одна из лучших работниц шестого цеха. Производственные задания выполняет не меньше, чем на 120%, постоянно повышает свой профессиональный уровень, За год она прошла путь от ученицы до швеи 4 разряда. Уже готовится сдать на пятый. – А как у нее с общественной работой? – Товарищ Шанидзе хорошая общественница. Она является командиром санитарной дружины гражданской обороны и политинформатором. – Хорошо! – Не унимался товарищ Кипиани. - А на какие печатные издания товарищ Шанидзе подписалась? – На газеты Правда, Известия, Заря Востока и журнал Работница. - Отлично! – товарищ Кипиани с одобрением посмотрел на маму. – Тогда ответьте мне, товарищ Шанидзе, изучаете ли  Вы Краткий Курс Истории Коммунистической Партии Советского Союза и материалы създов и пленумов ЦК? – Товарищ Кипиани снова пригладил волосы. – Мама кивнула головой. - Тогда ответьте мне, товарищ Шанидзе, когда состоялся 3-й съезд Российской Социалистической Рабочей Партии? – При чем здесь 3 съезд РСДРП? – Вскочила на ноги наша директрисса. – Мальчик уже 20 минут стоит на ногах! А он же болен! Мы за каждый грамм боремся, а он уже на 2 кило похудел! – Я вас не понял, товарищ Федорова! – укоризненно посмотрел на директриссу товарищ Кипиани. – Политическая зрелость – один из приоритетов нашей партии! Как учит нас наш любимый вождь и учитель товарищ Сталин – он снова с любовью посмотрел на портрет Все встали и захлопали. Мы тоже. - Там, где политическая незрелость, там сразу же открывается лазейка для  происков международного империализма! Мне просто удивительно, что руководитель вашего уровня говорит такие вещи. Товарищ Федорова, нам придется серьезно подумать о вашем служебном соответствии и посмотреть, чему вы у себя в детском саду учите наших детей!-  директрисса побледнела. – Товарищ Кипиани меня не так понял! – начала выворачиваться она. – Просто я хотела сказать, что товарищ Шанидзе настолько политически грамотный человек, что даже ее сын хорошо знает, кто такие империалисты и даже проводит на эту тему беседу с другими детьми! – Не может быть! – Не поверил товарищ Кипиани. – Миша, расскажи пожалуйста дяде инструктору, что ты знаешь об американских империалистах! – при этом в глазах ее было столько надежды на меня, что я понял – если  я не  выручу ее, то ей крышка. Короче, я выдал им кто такие американские империалисты и как они с помощью колорадских жуков хотели погубить советский народ, и как дедешка Сталиин разгадал их коварный замысел.- Присутствующие разинули рты. Директрисса решила развить успех.  – Миша, расскажи всем, откуда ты это знаешь? – А это я прочел в газете Правда за 1947 год. – Ты что, уже умеешь читать? – Удивился инструктор. - Конечно, он уже умеет читать! И очень давно!– с гордостью сказала директрисса. – Ну, скажи нам еще что нибудь! – попросил товарищ Кипиени. – Можно, я скажу? – Спросил я у мамы, переминаясь с ноги на ногу. – Конечно! – разрешила мама. – Я писать хочу! – честно признался я. – Мама поднесла платок ко рту, ущи ее стали пунцовыми. Она дернула  меня за руку. – Как тебе не стыдно! -  Товарищ Шанидзе, не дергайте сына за руку, это естественное желание и его нечего стыдится! У вас замечательный сын.  Вы должны им гордиться!  - Поднял указательный палец председатель. - Товарищ Кипиани, у вас будут еще вопросы к товарищу Щанидзе? – Вы знаете, после того, что я только что услышал, вопросов о морально-политическом облике товарища Шанидзе у меня больше нет! - Товарищ Кипиани улыбнулся маме.- Можете отвести сына в уборную, а мы пока обсудим ваше заявление. –.- Не надо меня водить в уборную! – возмутился я. – Я сам умею писать. – У некоторых членов профсоюзного комитета на лице появились скупые улыбки. Директрисса смотрела на меня влюбленными глазами. – Молодец! – похвалил меня председатель, - а вы, товарищ Шанидзе, все-таки выйдите. – нам надо обсудить ваше заявление.

Мы  вышли. Я сходил в уборную, и мы еще посидели в приемной около машинистки, толстой тети с белыми волосами и яркой помадой на толстых губах и золотыми серьгами в ушах. Тетя курила папиросу и с неудовольствием смотрела, как я сморкаюсь в платок. В приемной на затянутой в красную материю тумбочке стоял бюст дедушки Сталина, а портрет дедушки Ленина во весь рос,  в пальто и фуражке в протянутой руке,  висел напротив машинистки . Над машинисткой на красной материи большими белыми буквами было написано «Профсоюзы – школа коммунизма!» Через некоторое время нас снова позвали и председатель громко объявил, что единодушным решением профсоюзного комитета при одном воздержавшимся нам выделяют жилье в фабричном общежитии в комнате площадью 16 квадратных метров, в которой уже живут две одинокие женщины, то есть с полным соблюдением санитарных норм. – А как же быть с бабушкой? – Растерянно спросила мама. – Пусть остается в старой комнате. Переехать в наше общежитие мы ей не разрешим! – поставил точку в дискуссии председатель.

На следующий день мама пришла в профком и ей вручили ордер в общежитие и протокол заседания профсоюзного комитета, который мама хранила до конца своих дней и с помощью которого я смог так подробно рассказать об этом событии.