Предвыборный марафон

Айша попросила Яну о помощи, потому что решила вновь баллотироваться в областной маслихат. Шансы у неё были хорошие. Яна пообещала поучаствовать.
Приближались выборы. Яна должна была быть наблюдателем Айши Валиевой. С шести утра до двенадцати ночи! И день выборов неумолимо приближался.

Просыпаться не хотелось. У Яны уже вчера было плохое настроение из-за сегодняшней ранней побудки. Но будильник неумолимо продолжал трезвонить, и ей пришлось протянуть руку к маленькому террористу. Нащупав кнопку в темноте, она отключила будильник. «Сегодня и поваляться нельзя, не могу я подвести Айшу, обещала помочь в такой важный для неё день», – унылые мысли не добавили настроения.
Яна вылезла из-под верблюжьего одеяла и пошлёпала в ванную комнату. Через пол часа она уже ехала  в автомобиле, любезно присланном Валиевой на избирательный участок № 365, который находился в одной из школ  их небольшого промышленного городка.
Избирательный участок был ещё закрыт. В темноте  на крылечке тёмными силуэтами маячили какие-то  люди. Это собиралась члены избирательной комиссии и наблюдатели от общественных организаций. Набралось человек десять. Яне повезло, как только она поравнялась с дверью, та изнутри открылась, и в проёме показался  улыбающийся сторож. Он зажёг свет на крыльце и поприветствовал высоких и дорогих гостей.
– Могли бы свет и раньше включить, – подала голос коротышка в больших роговых очках, как потом выяснилось – она была председателем избиркома.
«Ну, вот, как я и предполагала, день начинается с претензий. Люди все взвинчены», – размышляя об услышанном,  Яна проследовала в святая святых  –  в  комнату, оформленную государственными флагами Республики. В самом центре комнаты стояла большая урна для голосования.
Две урны поменьше, для выездного голосования стояли здесь же, прислонённые к стене.  Пришедшие озирались, рассаживаясь согласно протоколу. Члены избиркома – за длинный стол, покрытый голубой тканью, а наблюдатели в уголочек просто на расставленные стулья. Лица у людей были хмурые и сосредоточенные.
Естественно, избирательский марафон вымотал всех. Чего только стоили ежевечерние агитационные походы по жилищным массивам, бесконечное расклеивание листовок. Отвратительное чувство, когда нажимаешь кнопку звонка у совершенно незнакомых дверей.  А эти лестничные клетки! Грязные и заплёванные, а кое-где  и загаженные, они были невыносимы.
И ещё – бесконечные семинары, на которых  лекторы, опираясь на прошлый опыт, объяснили наблюдателям всю кухню выборов. А опыт был богатым: и подложные бюллетени, и подсадные утки, и радушное приглашение пообедать, то есть отвлечь на время. А напоследок, лектор особенно попросил следить за выездной урной для голосования.
Яна так и слышала голос лектора: – «Из рук не выпускайте, поставьте свои подписи на  бумаге, которой опечатают урну, сопровождайте её в каждую квартиру! Следите, чтобы в квартирах не было никакой пропаганды! Было такое – подменяли урны!
После того, как все перезнакомились и устроились, начался этот, самый нудный  день в жизни женщины. Шансов у Валиевой было мало, это понимали все. Эти шансы испарились, когда перед самыми выборами на её избирательный участок перекинули самого сильного конкурента по городу – господина Ибраева, за ним была трикотажная фабрика – одно из главных предприятие города. 
Нет, каждый из них по отдельности на своём участке обязательно вышел бы победителем. А тут их лбами столкнули.
Если бы не этот фортель сыдьбы, она выиграла бы, и легко. Но там, наверху помнили её промашку, не забыли, как она принимала гостей изо всей республики – лидеров Ассоциации деловых женщин, представителей Демократической женской партии.  И сейчас ей это аукнулось. Айша это тоже понимала, но старалась держать удар. И только Яна надеялась на чудо, она верила в парадоксы и исключения.
Первое нарушение прошло как-то незамеченным. Председательша избиркома заявила, что биллютени в количестве 2000 штук от областного маслихата, в списке избирателей –1879 человек. Бланки пересчитаны заранее, количество совпадает, и протокол об этом уже подписан. На робкое заявление юной девушки, наблюдателя от партии Отан, что считать надо при наблюдателях, председательша махнула рукой и заявила:
– Это заняло бы уйму времени. В комитете нам разрешили. Не до этого, надо открывать участок для голосования. Вон уже и люди подходят!

Первый раунд наблюдателями был проигран, а они, неопытные, даже не подозревали, во что это выльется при подсчёте голосов. Но протокол об этом самом первом нарушении, чуть позже был  всё же написан  и подписан самими наблюдателями. Председательша подписывать его отказалась, протянув им закон о выборах:
– Покажите, где здесь написано, что считать их надо при вас?
Наблюдателям была выдана брошюра-инструкция, выпущенная республиканским избиркомом, в которой были указаны предполагаемые нарушения. Но где искать эти фразы в самом законе о выборах, наблюдатели не знали. Брошюра с законом была не маленькой. А выборы между тем шли.
Сначала появился дед. Деревянным шагом прошёл к столу и зарегистрировался. Позже прошествовал в кабинку. Оттуда послышался его старческий голос:
– А что писать то?
– А против фамилии надо поставить галочку, – ответила молодая женщина, сидящая поближе к кабинке.
– Что, против всех, тут их четыре?
– Нет, против одной.
– А с какой стороны?
– В квадратик, умоляюще прощебетала женщина.
– А если я никого не хочу, я их всех вычеркну?
– Нет, там есть графа – «против всех», галочку поставьте.
– Ну, вы же сказали, что только  против одной фамилии...
– Ставьте, как хотите, голос женщины совсем иссяк ...

Дед закряхтел и замолчал надолго. Потом вышел, гордо прошествовал к избирательной урне и опустил туда бланк.
«Отмечаю один», – Яна старательно начертила в своей тетради палочку.  Учёт голосов начался. Народ шёл не шибко густо, в основном пенсионеры. Многие шли с благой надеждой проголосовать за всю свою семью, как они и привыкли. Женщина средних лет протянула  регистраторше три удостоверения:
– Я могу и за мужа, и за сына?
Наблюдатели подобрались и уставились на «преступницу» в упор, потом  вожделенно перевели свои взгляды на регистраторшу.  С  этого года такие действия были строго запрещены. Голосовать каждый должен был только за себя! Яна вошла в азарт. Бесстрашная по натуре, она не обратила внимания на то, как осторожно ведёт себя наблюдатель Дарига, завуч этой школы. Та ни один протокол подписывать не собиралась. Вела себя пассивно, словно мышка, понимая, что завтра её и с работы могут выкинуть, за рьяное радение против правильных кандидатов. Яна об этом не думала, личная симпатия к Айше Валиевой  двигала ею,  правда она была не настолько слепо предана своему лидеру, своему кумиру, просто та ей нравилась и ещё, она дала слово Айше. А свои обещания  Яна выполняла всегда.
И сейчас она взяла в руки чистый лист бумаги и приготовилась писать новый акт, но не тут-то было! Регистраторша оказалась ушлой:
– Если ваш супруг и сын не могут прийти на голосование по какой-либо причине, вы можете оставить письменное заявление, укажите ваш адрес, и мы приедем к вам с урной, – взгляд победительницы в сторону наблюдателей и милейшая улыбка.
Яна сразу потеряла интерес к даме среднего возраста и стала прислушиваться к диалогу  между мужчиной и другим регистратором.
– Я здесь прописан! А меня нет в списке избирателей! Почему?
– Ну, может быть, вас не было дома. Пройдите к председателю комиссии, вы проголосуете по дополнительному списку. « Какой такой дополнительный список! А, ну да, ведь в удостоверениях личности отсутствует прописка. Так любой может прийти и проголосовать по дополнительному списку! Надо это проконтролировать, а то моего кандидата прокатят», – своевременные мысли подвинули Яну на следующие действия. Она подошла к председательше и спросила:
– А можно я посижу здесь, рядом с дополнительным списком? Что-то очень много народу у вас не состоит в списках избирателей, как это они у вас выпали из поля зрения. А чем вы руководствовались, составляя списки избирателей? Где вы брали ваши списки в адресном бюро или в КСК?
– Для вас выделены специальные и удобные места. Сидите, пожалуйста, там и не мешайте работать!
– Ладно, а как же со списком, как вы его составляли? Человек приходит с приглашением на руках, а его в списках нет? И кем выписывались приглашения? Столько людей идут по дополнительному списку, странное что-то, надо разобраться, мы сейчас акт составим.
– Списки составляли два месяца назад, отправили в маслихат и с концами, потом в срочном порядке составляли заново, отсюда и погрешности, с кем не бывает, – вежливо улыбаясь, женщина отвела Яну к её законному стулу.

Голосование набирало ход, народу пришло столько, что у кабинок стояла небольшая очередь. Люди в основном  трудоспособного возраста.  «А это, наверное, ночная смена закончилась. Рабочие потянулись, целыми бригадами идут. И чего это они к председателю подходят с квитками какими-то? Надо же, это квиточек, что они проголосовали. Ничего себе придумали.

«А председатель городского избиркома никто иной, как Эдуард Перетятько, он главный инженер на трикотажке.  Яна его знала давно, он был её одноклассником. Понятно, кто победит в этих выборах. Директор, единственный свет в очах у работяг, его хоть и ненавидят, но бояться. И комиссия вся из работников фабрики и пенсионеры их же. Ясно всё. И, главное, откровенно как?» – догадка расстроила Яну. Она начала себя успокаивать: «Ну, голосование же тайное. Даже, если тебя и заставили прийти и контролируют, зайдёшь ли ты в кабину, то там-то ты себе хозяин? Вспомни свою рабскую жизнь, как тебя лишают премии за любую провинность, вспомни хамство и грубость, как высчитывают  твои кровные, заработанные тяжёлым трудом из твоей зарплаты на любую мелочь, не спрашивая. Как ты дышишь химией, хиреешь на глазах, как твои дети растут хилыми, состоят на учёте у аллерголога. И у всех так, не только твои дети! Вспомни об этом и припомни. Это твой час!»
Голосующие заходили группами по пять шесть человек, радушно здороваясь с членами комиссии.
«Все друг друга знают. И явно голосуют за шефа. Стабильность – их идеология. Зачем им какие-то перемены? Боже мой, да они же зомбированы.  Они всего боятся, наверное, и стучат друг на друга», – Яна нервно поставила очередную палочку в тетрадь и встала. Она решила посмотреть, большой ли образовался, так называемый «дополнительный список».
К 11.00 утра в списке было уже человек пятьдесят. Яна ощущала себя достаточно бодро, она сосредоточилась на входной двери. Люди появляются группами, и из каждой группы человека 2-3  проходили по этому злополучному дополнительному списку. А дальше голосованиепошло по-нарастающей. Рабочий люд повалил.
Обеденное время закончилось, и сразу уменьшился, а затем и вовсе истаял поток голосующих. Так называемый электорат иссяк. Дальше было тягостно и скучно. Яна устала сидеть, ей хотелось и есть и спать. Она отпросилась у других наблюдателей и ушла на обед. Перекусывала она в шашлычной. Взяла себе две палочки из баранины и большую кружку светлого пива. Старалась как-то компенсировать пропавший выходной. Полегчало, посветлело на душе.
Вернувшись в зал для голосований, женщина застала такую картину. Старуха, явно подвыпившая, стояла в гордой позе и, победно размахивала портретом господина Ибраева:
– Зачем эти голосования? Есть у нас аким. Такой богатырь! Не нужны ему ваши помощники! Он сам со всем справляется, только под ногами у него будут путаться!  Как он решит, так и будет!
– Ладно, женщина, успокойтесь, проходите в кабинку, распорядитель ласково подталкивал воинствующую даму к кабинке, стараясь другой рукой выхватить у неё плакат.
И был прав, потому, что это можно было расценить, как акцию, о чём сейчас же был составлен наблюдателями очередной акт. А откуда им знать, может эту старушенцию напоили и научили?! Может, её прибавку к пенсии сделали? Одноразовую!
– Нет, а за кого голосовать?  За мужика, или за бабу? Всё равно это зряшняя трата денег. Кто бы ни был, он всё равно против никугда не полезет. Чё там, на верху, скажут, то и будет!
Бабулька и в кабинке продолжала возмущаться. Шуршание, довольно продолжительное закончилось, и из кабины выкатилась бодрая старушка, вставила белую бумажку в прорезь урны и неровным шагом прошествовала к выходу. Распорядитель, сразу же прошёл в кабинку и вынес после активистки целую пачку агитационных плакатов.
Извинительно подёргал плечами перед наблюдателями и, стал рвать ни в чём не повинную бумагу, всеми своими действиями подчёркивая, вот, мол, какие мы лояльные и честные и никакой агитации на территории избирательного участка не ведётся.
«Ага, а живые маячки на каждом повороте, а ребята на автомобиле, которые провожают избирателей жёсткими взглядами, выражающем: «Ну, ты не забудь, ... и о тебе не забудут». И так выразительно звучала пауза между взглядом и мыслью, которая рождалась от этого взгляда, что и коню было понятно, за кого голосовать, и что всё здесь под контролем», – Яна злилась от бессилия, вспоминая эти яркие картинки, выхваченные в тот момент, когда она ходила перекусить. И не было у неё раздражения против конкурента Айши, женщина прекрасно понимала, что на ближайшем банкете Валиева и Ибраев будут весело общаться, и даже пошутят, может быть, на тему о выборах. Политес – с – с.
От этого печального рассуждения её отвлекла новая группа голосующих. В зал для голосования  вместе  с женщинами из своей бригады вошла её сваха, теща её Ильи. И все они направились к столу регистрации. Только родственница оторвалась от команды и шагнула в сторону Яны. Женщины обнялись.
– Привет, сваха,  что голосовать?
– Да, вот пришла голосовать «совершенно добровольно», так сказать!
Тон её голоса говорил об обратном.
– Да, вижу я, как вы «совершенно добровольно», под роспись целыми бригадами приходите голосовать с квиточками!
– А, если не проголосуешь, то тебя в смену без квитка не пустят. А это прогул. А за прогулы у нас увольнение. Кушать то всем хот-ца!
Но договорить им не дали. Распорядитель, увидев непорядок, то бишь, общение «своего» с наблюдателем как-то плечом оттёр своячницу от Яны, а потом и вся бригада вдруг улетучилась из зала голосования. Даже регистрироваться не стали. И больше не появились ни разу.
«Чего это он их выдавил отсюда, что здесь не так?», – и вдруг догадка обожгла Яну,
–  Вот в чём дело! Ведь сваха не приписана к этому избирательному участку. Она живёт у железнодорожного вокзала. Только на том участке другой кандидат, не Ибраев. Вот как  господин директор  собирает голоса! Вот они дополнительные списки!»

Но писать акт Яна не стала, она не располагала фактами. И была рада, что сваху «ушли» не дав ей проголосовать. Её просто выпроводили для этой цели в другой избирательный кчасток, квиток-то ей был нужен! А если бы та проголосовала, то принципиальная Яна встала бы перед большой проблемой. С родней перессорилась бы.
Да, если бы сваха из-за разбирательства потеряла эту работу, то со света сжила бы несчастную Яну. Знает Яна, как та долго стояла в какой-то очереди, потом занимала по всей родне деньги для взятки. За устройство  на работу брали долларами. К этому уже привыкли. И брали их не от каждого. Только от проверенных людей. И всё шито-крыто только через родственников. Дорого стоила стабильность во времена рыночных отношений.
Яна даже не знала, как реагировать на то, что увидела дальше. Мужчина  с достаточно интеллигентным лицом, сокрушённо развёл руками:
– Я, кажется, испортил бланк... Что теперь?
– Опускайте его в урну и всё...
Такой милый совет подала ему девушка-регистратор, член избирательной комиссии. Мужчина пожал плечами, но выполнил, что ему приказали. И ушёл. Раздражённый и недовольный.
И опять дополнительный список! Яна прислушалась к диалогу женщины в розовом жакете.
– Вот, в вашем списке моя мать приписана! А я где?
– Идите к председателю избиркома, он вам поможет.
Яна успела запомнить фамилию и адрес женщины в розовом. Записала. Потом подошла к доверенному лицу Валиевой – Еркену Халиловичу и спросила:
– Еркен Халилович, что мы можем сделать вот с этими данными?
Глазами она при этом показала на даму в розовом, которая уже подошла к кабинке для голосования.
– А с этой? Ничего не надо делать, это наш человек. За Валиеву голосует. Я её знаю.
– А!?
Яна обалдело посмотрела на Еркена и отошла к своему стулу: – «Да, оказывается, и наши с этим списком крутит?». Её немного покоробила эта информация, но, поразмыслив, она приняла  ситуацию: «С волками жить, по-волчьи выть». И стала думать дальше.
«Я сегодня вообще голосовать не собиралась, на моём участке нет Валиевой, другие мне до лампочки. А мой сын Илья приписан к участку №235, а фамилия у нас одна, только он там сейчас не живет. Они с женой живут у тёщи. Бабуля помогает дочке с новорожденной внучкой. Вот, что я сделаю!»
– Еркен Халилович, можно я ещё раз уйду, хочу сама проголосовать. Я ненадолго в участок № 235?
– Я тоже сейчас туда еду, могу подвезти. Быстрее вернёшься.
Участок № 235 располагался в спальном районе города в казахской школе № 2.
У входа играл струнный оркестр. Исполнители были юными ученики этой школы. Играли неплохо. Дальше расположены были длинные ряды с деликатесами. Работал выездной буфет. В зале для голосования атмосфера была  унылой.
Наблюдатели сидели за ограждением из бархатных подвесных цепей, словно, в музее. Сидели они далековато от урны голосования, а избирательная комиссия была не доступна и ни их глазам, и ни их ушам. «Да, наблюдают они, хэ-хэ – номинально. Так можно только количество проголосовавших проконтролировать!»
– Проходите, пожалуйста, к столику регистратора.
Яну встретил улыбающийся молодой человек. «Распорядитель», – поняла женщина и подошла к регистраторше.
– Улица Рыспекова, 33-12, – Яна безмятежно улыбнулась женщине и протянула удостоверение.
– Вас в списке нет.
– Давайте поищем, я уже два года как там жильё купили, квартира 12.
– 12 квартиры нет. Дома, наверное, никого не было, когда агитаторы приходили! Подойдите к тому столику. Там дополнительный список.
Яна подошла к табличке с надписью «Дополнительный список» и встала в очередь. Мужчина впереди её спросил даму, сидящую за столом:
– Моя дочь в пригороде, не сможет проголосовать, можно за неё?
– Нет, напишите заявление от её имени и адрес, мы к ней урну пошлём для голосования.
У Яны сразу созрел план, не только свой голос, но и голос сына и снохи за уважаемую Айшу отдать. Она просто написала два заявления от имени сына и снохи и указала адрес свахи.  Выйдя из избирательного участка, она из первой же кафешки перезвонила родственникам и оставила распоряжение насчёт голосования. С чувством выполненного долга, она вернулась на своё законное место и уточнила количество проголосовавших. Дарига, ни во что больше не вникавшая, строго отслеживала  людей, опускавших листочки в урну:
– 315!
– Так мало? Из двух тысяч?
– Да. Одни пенсионеры и работяги. А некоторые старики, словно дети. Столько бланков попортили... Главное, молодёжи нет вообще. А остальные все на дачах, да на огородах. Сама знаешь, сбор урожая. Копка картофеля – сентябрь на дворе!
– Да, неудачное время выбрали для голосования.
– Это, уж точно.
Прошло ещё часа три. Яна от постоянного сидения выбилась из сил. Руки и ноги сделались ватными. В голове какой-то туман и жужжание. Мимо её внимания прошло и то, как молодой и ретивый человек, подойдя к регистрационному столу, достал какой-то листочек, быстро пробежал глазами список избирателей, поставил в своём листочке какие-то галочки и испарился.
А ретивый шагал и раздражённо думал: – «Вот твари! Всё-таки укатили на картошку. Я же с них подписку брал, что придут и проголосуют.  С меня же начальник цеха  за каждый голос спросит! А с другой стороны, понять их тоже можно. Выкопает кто-нибудь их урожай, пока они тут голосуют. И концов не найдёшь, сколько таких случаев было. Воруют урожай бичи и безработные. И никого ещё не выловили. А премии им теперь не видать. Пойду, позвоню на всякий случай, может кто  и дома?»
Ближе к вечеру из центрального комитета шли беспрестанные звонки-сверки. Проголосовало только 22% от избирательного списка. Срамота! И пришло распоряжение. Хватать выездную урну в руки и бегом по адресам без всяких предварительных заявлений. Ведь заявление можно уже и на месте взять! Председательша засуетилась и стала сколачивать группу из добровольцев. Но тут упёрлись наблюдатели. Уставшие и осоловелые до предела, они сказали, что против этой вылазки. И сразу напишут акт, что не было никаких заявлений. Председательша с психом опустила урну на пол и сказала:
– Нет, так нет! Как будто вам не надо голосов?
«А нафига эти голоса, если теперь считается от количества проголосовавших, а не проживающих. И так уже сил нет никаких», – Еркен Халилович вытянул ноги и встряхнул головой, он вспомнил, как к нему подошла тётя Розия и сказала довольно улыбаясь:
– А я этого Ибраева терпеть не могу, когда моя дочь руки поранила на работе, её саму же и обвинили.  И не дали пособия. Я его так ненавижу, что всю его фамилию в бланке исчеркала. А против Валиевой галочку поставила.
– И зря вы так сделали. Этот бланк будет считаться испорченным, и никуда голос ваш не пойдёт.
– Да вы что?
– Вот именно.
Меж тем из кабинки вышла молодая женщина с ребёнком на руках:
– Можно мне другой бланк? Я тут неправильно зачеркнула.
– Нет, опускайте, как есть в урну, – девушка-регистратор продолжала делать своё чёрное дело.
– Да? И чего же я с ребёнком сюда тащилась?
Её вопрос повис, никому не нужный, только Яна лениво подумала: «Догнать, что ли её, взять подпись, как свидетеля? И акт накатать!» С такими мыслями она и ринулась вслед за расстроенной женщиной.
– Женщина, подождите минуточку. Вам отказали в новом бланке? Давайте составим акт, подпишите, как свидетель. И бланк вам сразу выдадут и проголосуете? – Яна старалась обаятельно улыбнуться.
– А, идите вы все на хрен...! С вашим голосованием. У ребёнка температура, я с ним тащусь сюда, как идиотка, а тут ... Да, достали уже. Домой по три раза приползали, а сейчас бланка им жалко. Фиг я еще, когда голосовать приду. Пошли вы все в задницу.
Яна резко развернулась и ринулась опять в зал для голосований: «Вот и наслушалась, баба на меня пары сдала, говорят же «инициатива наказуема!» А акт я всё равно составлю. И всех попрошу подписать. Это серьёзное нарушение. Тем более что борьба идёт за каждый голос».

До вечера набралось ещё человек сто, да в выездной урне привезли тридцать два голоса. А на прошлых выборах в выездной урне оказалось около тысячи голосов. Конечно, тогда урну технично подменили в одной из квартир. И голоса там были все за кого надо. Так то.
Пришло время подсчёта голосов. Председательша объявила, что голосование закончено и торжественно закрыла двери изнутри. Сначала были подсчитаны пустые бланки. Их осталась внушительная пачка. Подсчёт проходил в шесть пар рук. На каждой пачке считающий молча писал цифру и двигал пачку к председательше. Так же молча  щёлкала по кнопкам калькулятора.
– Было 2000 бланков, проголосовало 489 кандидата. Остаток – 1511 бланков.
Наблюдатели удовлетворённо молчали. И никто из них даже не вспомнил проверить списки  регистрации избирателей. «Ну-ну», – подумала Яна, – «как это мы сейчас проконтролируем подсчёт голосов? Даже никто и не ошибся! Всё совпало, как в сказке. Молча шуршат каждый себе».
После уничтожения оставшихся бланков процедура продолжалась.
– Предлагаю открыть выездную урну. Есть возражения? Наблюдатели, убедитесь в целости печати.
В урне оказалось ровно  тридцать два бланка. И тут же прилагались  32 письменных заявления.
– Предлагаю выкрыть основную урну для голосования.
На стол высыпалась хилая кучка бланков.  Только что уничтожили кучу в три раза больше. И эти бланки в двенадцать рук стали тасовать на кучки: по кандидатам, на испорченные бланки и ещё одна – против всех. Напряжение росло.
Члены комиссии не могли молча пережить этот тихий ужас, многие бланки были  пустыми,  на нём только сиротливо значилась подпись регистратора. Такие бланки тоже считались испорченными. Раздался некоторый ропот и сразу угас под тяжёлым взглядом главного бухгалтера фабрики. Попадались и испорченные, такие, где несколько галочек, подчёркивание, а то и целые предложения.
«А, вот вам и работницы! Но всё равно зомбированы. Не посмели поставить знак против, не посмели поставить галочку за конкурента своего шефа, а вот ничего не поставить они посмели! И, похоже, что сговорились!»
Подсчёт продолжался долго. Теперь каждую кучку пересчитывали по несколько раз, наблюдатели строго следили за тем, чтобы  у считающих не было ручек и карандашей в руках. Теперь каждая пачка сдавалась председателю, молча бралась из его рук авторучка и также молча писалась цифра на обрывке бумаги. Опять заклацал калькулятор.
На лице председательши возникло недоумение. Она вновь раздала все бланки для пересчёта. Но это не помогло. После небольшого спора они решили объявить, как есть.
Ошеломляющий результат:
– По областному маслихату:
– за господина Ибраева  – 180 голосов,
– за господина Клюева – 26 голосов;
– за госпожу Валиеву – 123 голоса;
– за господина Идрисова – 47 голосов;
– против всех – 24 голоса;
– испорченных бланков – 153 штуки.
Итого 553 бланка...
– Ну-ну, а подходило к урне только 447 человек! – голос Еркена мало кому понравился в этой комнате, и на него покосились.
В зале повисла тишина. Все недоумённо переглядывались. И тут возник голос Яны:
– Мы не подсчитали списки зарегистрировавшихся. Давайте их подсчитаем?
Комиссия сопротивлялась недолго. Они сами, похоже, были в смятении. Подсчитали. По спискам было 489. Из них номера удостоверений отсутствовало у сорока четырех.
«Самое интересное было то, что количество избирателей, подходивших к урне, совпало и у наблюдателей и у счётчика избиркома.  Откуда лишние люди и бланки»? И, словно угадав мысли Яны, председатель сказало с тоской в голосе, то ли вопрошая, то ли утверждая:
– Кто и откуда их протащил?  Ну, давайте запишем, как есть, пусть центральная избирательная комиссия разбирается.
– А мы против, – Еркен Халилович привстал. Центральная избирательная комиссия тоже насчитывает много сотрудников трикотажной фабрики».
– Да, мы против. Откуда упало сразу стлько голосов? Мы акт составим.
– Составляйте, что хотите, я всё равно ничего не подпишу, председательша села писать протокол выборов.
– А мы все подпишем, что вы не подписываете, – Еркен был зол и расстроен. За неудачу с него Валиева спросит со всей строгостью. Умеет она гайки закручивать!  Да и ему самому не хотелось подвести своего лидера, он его очень уважал и ценил. Знал, если выиграет Ибраев, то не видать городу очистных фильтров. А Валиева добьётся! Она женщина, для неё здоровье детей важнее.

Дело было сделано. Подписи наблюдателей на протоколе выборов не требовалось. Все правила были выполнены, все бумаги опечатаны и упакованы. Списав с протокола все цифры, Халилович вместе с Яной ринулись в офис к Валиевой. Там было настоящее столпотворение. Народу в кабинете было тьма. Читались и обсуждались акты, готовились исковые заявления в прокуратуру.
Прокуратура, в связи с выборами, в эту ночь работала. Собрав кучу актов о нарушении «Закона о выборах по Республике Казахстан», Валиева в окружении своих доверенных лиц, выехал к прокурору. И её день закончился только около пяти утра. Все акты о нарушениях были отметены, как не имеющие силы.
Прокурор требовал, чтобы все, кто подписывал эти акты, возник перед его очи немедленно, и даже не дал времени, чтоб собрать людей.  Да оно и к лучшему, потому что измождённая Яна спала уже без задних ног. И право, жалко было бы её будить.
Тем более что ни по одному иску Валиева не выиграла в том ночном суде, и не могла выиграть.
Но и господин Ибраев не набрал  пятьдесят процентов от проголосовавших плюс один голос.

Перевыборы были назначены через две недели. За эти две недели агитаторы, как говорится,  землю носом рыли. Благодаря актам наблюдателей избирком резко поменял тактику. Никаких дополнительных списков не будет, значит, людей надо заранее вписать в основные списки. Списки не должны превышать то количество, что было до этого. Придётся, убрать тех, кто не приходил на голосование. Все тактические изменения выполнили немедленно. И не беспокоились. Ведь если, появиться кто-то из вычеркнутых, то он может проголосовать, предоставив домовую книгу с пропиской. И это будет не дополнительный список, а дописка к основному. Придумано лихо, поди, догадайся.

Все бланки были скрупулёзно посчитаны при наблюдателях. Голосование началось ровно в семь часов. Народ шёл бодро. Прямо от урны для голосования они проходили к председателю избиркома и получали свой драгоценный квиток. Людей пришло много. Буфет на этот раз заказывать не стали, концерт для избирателей тоже не состоялся. Единственная радость – орущее радио «Европа плюс», выставленное в окно.
Комиссия работала строго, никого без удостоверения личности, к урне не допускали. Всех  принимали согласно списков, или с домовой книгой, доказывающей прописку. Голосование шло чинно, активно и почти весело.
При подсчёте голосов комиссия вела себя уже не так дилетантски. Наблюдателям не сообщали каждую новую цифру сразу же, теперь они знали, что имеют право не сообщать.  Просто вывесили протокол выборов на доску объявлений. Проголосовало 716 около 35% от проживающих по этому участку человек. Испорченных бланков было 101. Против всех – 103 человека. За госпожу Валиеву – 152 человека, за господина Ибраева – 360 человек. Другие кандидаты сами, ещё после первых выборов отсеились.
Актов наблюдатели в тот день не писали. Протокол соблюдался, и нарушений не было. Был только хитро составленный список. Заранее подумали, только наблюдателям не сообщили. И ещё были продуктовые наборы заботливо привезённые агитаторами корпорации пенсионерам на дом.
И поэтому победа была за директором трикотажной фабрики. С чем его госпожа Валиева и поздравила на следующее же утро.

А может, не зря сказала та боевая бабулька:
– Всё равно это зряшняя трата денег. Кто бы ни был, он всё равно против никугда не полезет. Чё там, на верху, скажут, то и будет!
Ведь старики – они мудрые, в корень зрят.