Поэт фауны

 

Степь. Бескрайняя. Сумерки. А может тундра, которая тоже без края. Ещё виден лёгкий перелив келерий и ковыля или ягеля и мхи, например.  Небосклон затаил дыхание своё, глядя на него, все остальные смолкли в округе. Наступила тишина. Коли сумерки, то значит, вот-вот замерцают на небе первые звёзды. Очень скоро на свой дозор ночной выйдет луна.  А если это всё-таки зарождающийся день, то значит, на небе вскоре ярко засияет солнце, освещая огромное пространство своими лучами.  В общем-то, это не важно.

    Он – творение природы – стуча копытцами, появляется в этой самой бескрайней степи или тундре. Впереди ночь. Затем утренний рассвет. Или день, затем вечерний закат. И встреча с любимой, а может с любимым лугом, где много сочной травы и спокойная река. Дружелюбный ветерок подбадривает его бег. Поэт фауны лёгок и спокоен.  Почему он в том месте оказался совершенно один? Тем более, ночью или на рассвете? Такое бывает в жизни. Особенно у поэтов, чьи судьбы обречёны на подобные обстоятельства.

    Степной или тундровый закон жизни через некоторое время вносит в свой сценарий и Её.

    Она – вечно бродящие глаза голода – тоже появляется в уже знакомом  нам месте.  Её звериный чуткий нюх уловил запах пищи, запах живой сладкой крови, так быстро распространившийся в уже ночном просторе – там, где холодный свет луны не греет и не раскрепощает, а наоборот придаёт общей атмосфере напряжённость и таинственную жуткость. Полнолуние, одним словом. А может, это происходило днём, когда всё видно очень далеко, что тоже не безопасно. В общем, Она стремительно направляется в сторону источника запаха. И обнаруживает-таки свою потенциальную жертву.

    Сигнал тревоги подало сердце. Поэт фауны, вдруг вздрогнул и оглянулся. Вдали показалась смерть с множеством сверкающих глаз. Ноги парнокопытного существа рванули вперёд. Но было уже поздно. И не потому, что глаза смерти подобрались слишком близко, а потому, что Он побежал в ужасе от стаи, а не устремился к любимой или ещё к кому или ещё к чему.

    Разыгралась банальная история степей, а может быть тундры: бегство от смерти, погоня за пищей, перепуганное сердце и кровожадные пасти.

    Он с каждым мигом терял былую лёгкость, тяжелея от страха, а Она, наоборот, набирала силу и скорость, предвкушая вкусную трапезу.

    Стая нагнала свою жертву. Нагнала и разодрала в клочья её. Ангел Смерти, наблюдавший за звериным пиром, вдруг, и не такое случается с небесными ратниками, громко скомандовал:

- Остановись, голод!

Стая послушно замерла, глядя на огромную белокрылую волчицу.

- Кто дал вам право съедать жертву?

- Бог, - ответил вожак.

- Бог такого права не даёт. Даже мне.

Стая недоумённо ждала дальнейших действий их лидера. Раньше Ангел, в образе волчицы,  являлся им, но никогда не заговаривал с ними, тем более не задавал вопросов. Всё было ясно и так. Вожак рисковал потерять свой авторитет нерешительностью. Но вовремя взял себя в лапы и дал команду на продолжение пира. И стая кинулась доедать свежее и вкусное мясо.

    «Каждому своё, - голодному – мясо, убегающему – смерть» - подумал Ангел и взметнулся ввысь. С каждым бывает, и с Ангелами тоже, например, небесный вестник иногда пытался понять, почему не догадываются  те, кто в роли поедателей о том, что именно жертва даёт согласие на то, чтобы её съели или убили, а не Бог.  Именно она сама, на своём глубинном уровне сознания чего-то для себя окончательно определив,  перестаёт сопротивляться приходу смерти. Более того, она сама определяет даже такие детали, как умирать ей, от чьих-то клыков, от жажды в безводном месте, тихо и мирно на одре, в схватке с врагом или ещё от чего. Но эти действия или бездействие живых существ, кроме Бога, для всех остальных, включая Ангелов, во многом загадочны и непредсказуемы. Но сама участь судьбы в руках самого создания. Эта истина проста и она недоступна многим. И Ангел лишний раз убедился, что снова прав,  ни Он, ни Она не догадывались об этом. Хотя вестнику небес нравилась эта не догадливость земных обитателей. Это их качество или свойство в жизни проявляется порой непредсказуемостью, неожиданным решением воли, разрушающим однозначную схему – сильная рука повергает слабую длань. Ангел знал, что в подобной ситуации главное не сила тела, а наличие духа. Ещё, непредсказуемость может трансформироваться в оригинальность, дивность, неординарность, неповторимость существа, демонстрируя миру по-разному уникальность личности. 

    Чьи-то мысли о готовности расстаться с жизнью в бескрайнем просторе вновь призвали Ангела Смерти. Он в тот же миг очутился рядом с «позвавшим» его. И у него на глазах произошло то, что называют проявлением воли и духа.
   
    Бегущий по бескрайнему простору Поэт Фауны, оправившись от внезапного шока – неожиданного появления на поле «брани» голодной стаи – глянул на горизонт, где ждала его возлюбленная, а может, никто не ждал там и вовсе, но горизонт стал как бы целью его жизни. Зрачки Поэта Фауны сузились, ноздри расширились, сердце, покрытое ледяным настом испуга, разгорячилось и растопило лёд страха. Ноги рванули ещё быстрее в сторону желанного горизонта. Образ, пусть она будет возлюбленной, вытеснил мысли о смерти. И теперь его сердце согревала Любовь. Любовь ожидала его впереди. Эта Любовь с каждой секундой возвращала ему лёгкость и непобедимость в беге. Любовь оставила далеко позади вечно бродящие глаза голода и лик  огромной белокрылой парнокопытной, которую поэт мельком заметил в стороне.

    Ангел Смерти остановился, провожая долгим взглядом прекрасное творение природы.

    А стая, обессилев, прекратила бессмысленную погоню. Она, передохнув, снова бросится на поиски своей потенциальной жертвы. Но этот бой она проиграла.

    Степь или тундра, тайга или пустыня, море или океан, впадины или горы, земля или небеса, не важно, они всегда ждут своих истинных Поэтов, чтобы чрез их явления  в нашей жизни побеждать смерть…