Остров

-Этот Остров…
Его нет ни в одном из миров, только трое знали, помнили его. Но он влияет даже против их воли на все миры, сквозь которые растет человеческий бог. Вот незадача. Когда трое отправили Остров в свое личное, субъективное прошлое, воссоздав его заново из своих воспоминаний, думали ли они о том, что делали?
Трое, что покинули его после войны уничтоживший еще один мир. Предсказанной войны. Как и все концы света – она была предсказана, потому что иначе – богу неинтересно. Странные слова. Сколько раз предсказывали конец света – сколько раз бог прекращал рост одной из своих ветвей. Даже бог людей боится потерять целостность. Истории людей, растущие из одних и тех же корней, что бесконечно ветвятся, сходятся в одном – они все обречены. Кроме одной. И у бога есть фантазии. Но и бог не может купаться в них вечно. У бога есть реальность, в которой живет человечество. Он может поэкспериментировать с ним, но, в конце концов, ему придется определиться. И сделать шаг. Рост этого древа не остановить. А ветви – всего лишь ветви истории. Они не альтернатива – а всего лишь предположение о том, как все может быть, могло бы быть – будь все иначе. Смешно, не правда ли?
Трое покинули, и шестеро вернулись. Они скрестили мечи, в тот раз, когда снова ступили на эту окутанную туманом неизвестности, утопающую в зелени таинственности местность детских фантазий. Время и место, где воплощаются и остаются мечты, которым не место в общем мире – таком сложном и таком простом, не нужном и переоцененном, но существующем, вопреки всему.
-Ву-у!
-А-то! Могу в стихах изложить для протокола. Миров могло бы быть бесконечно, ах боже, но бог един – ему не предстало делиться как клетке. Может, есть и иные боги, но у человека – он един, бог людей – все, о чем люди могут подумать, что могут представить себе, что – воплотить. Это мир, который видят, осознают, в котором живут люди. В нем четыре измерения, а не восемь, к примеру, ибо таковы люди, у него есть одно время на всех, сотканное из времен каждого, оно похоже на толстый канат, все волокна которого так близки друг к другу. Человек никогда не узнает о других формах и смыслах существования времени. Его время – только его, очень удивительно будет, если найдется во вселенной хаоса еще одна форма жизни, которая существует по тем же законам что и человек. Мы смотрим на звезды – и они смотрят на нас. Каждый раз, взглянув на далекую звезду, мы и не подозреваем, что каждый её квант милосердно подстраивается под нас – своего наблюдателя. Это происходит моментально, тут нет скорости, времени расстояния или чего-то еще, это не законы, которые мы видим, просто так функционирует наш мир. Вся суть произнесенного, вся противоречивость этой фразы и её взаимоисключающие стороны – отражение ловушки мира, в котором мы живем. Галактики, скопления их, галактические нити – мертвый мир, существующий лишь в нашем воображении. А здравый смысл говорит иное – и хочется к ним туда, в поисках неизвестного. Как игра, созданная такой, чтобы хотелось перешагнуть искусственные границы, которые, однако, созданы такими, чтобы их нельзя было перешагнуть и увидеть, что все это лишь игра и она ограничена и несовершенна. Есть и другие игры, подобные нашей, но, увы – они далеки от нас, хоть и близки игрокам. Интересно почему?
Потому что люди – не игроки. Они наполнение для мира, основа, которая делает мир реальным, люди существуют по законам, меняются и ищут каждый свою истину тоже по этим же законам.
Остров был, его не было ни в одном из миров людей – но в него можно было попасть из любой фантазии бога по имени «история людей». Что такое бог? Вообще – бессмысленный вопрос. Бог людей появился, когда мы выделили все доступное людям и ограничили этим словом. Сущность человека – тот факт, что когда слово бог было произнесено, люди сразу же ринулись за его границы, пытаясь расширить этого воображаемого бога, который их ограничивает, стремясь доказать в первую очередь себе, а потом – друг другу, что границ у человеческих фантазий нет. Их нет, и они есть одновременно, это одно из правил, которые записаны в каждой частице этого мира, но только по той простой причине, что это мир людей. Все на самом деле просто – и движение невозможно логически, если ты единственный наблюдатель – один игрок на поле. Это доказал еще Диоген. Вот только он, прячась в бочке, все же никогда не был один.
-Диоген делил расстояние пополам и говорил, что нужно пройти половину, прежде чем достигнешь цели, а прежде чем пройти половину – нужно еще половину от половины и так далее до бесконечности, значит, цели ты не достигнешь никогда. Это софизм.
-Ну да, только сам Диоген не понимал при каких условиях наступает такая логическая ошибка и никто из тех, кто брался это доказать проверить или опровергнуть – не понимал. Все просто – системы отсчета. Правило Диогена работает для бога – он и вправду неподвижен и никуда не денется, он просто есть, ведь он – один. Люди знают это правило, если бегали во сне, или хотя бы читали Алису. Бег на месте, знакомо? Просто у человека много схожих наблюдателей, а значит – это игра, в которой движение возможно. Но есть и обратная сторона стороннего наблюдателя – наблюдатель, отличный от человека. Вся соль в том, что два наблюдателя разного толка никогда еще не боролись за законы реальности на одном её куске, пусть даже таком маленьком как эта планета не потому, что они так уж редки или их так мало различных, просто реальность – неотторжимая часть наблюдателя. И только схожие могут общаться, а значит существовать в одном мире, каким бы большим или маленьким он ни был, сон ли или целая вселенная – разницы нет, пустая безжизненная вселенная мало чем отличается от кошмарного сна. А чертежи всех наблюдателей на земле так похожи, все мы родственники, если отмотать немного назад, да и тот факт что живем в одном времени, уже говорит о почти полной совместимости. Я вообще про формы жизни на земле – люди же просто распараллеленный единый процесс. Каждый человек в иных условиях мог быть иным, другим, любым из возможных – тоже человеком, по сути. В наши годы – в начале двадцать первого века ученые физики спорят о нелокальной природе реальности, строят всевозможные гипотезы суть которых – хоть как-то увязать то, что они уже знают между собой. Если сказать им, что они могут выкинуть все, что они знают и придумать что-то новое взамен – мы ничего не добьемся. Это закон такой, у людей, они обязаны ценить то, что имеют и не разбазаривать свой драгоценный опыт, как и опыт предыдущих поколений. Единственная проблема для них сейчас – крайняя неэффективность их знаний. Это единственный критерий, которым они могут оперировать – технологии, то, что они получают от науки, должно приносит пользу по критериям, заложенным в них самой природой человеческой сути. Муравьи должны тащить в муравейник то, что там смогут как-то использовать, иначе будет фейл – все так просто: другой муравейник – другие каноны истины знаний. В общем, если не отвлекаться впредь – они никогда не найдут этот остров, потому что это не то направление, в котором им должно расти. Не нужно оборачиваться, иначе ты станешь неуспешным и кой черт тебе от того, что ты познал всю правду, если правдой она будет только для тебя одного. Говоря про муравьев людей не унизить хотим, ибо в основе их общения лежит понимание, то общее что их связывает – а это удел муравьев. Если же сказать людям что суть общения в непонимании, они может и краешком сознания почувствуют грусть от частичной верности этих слов в житейском смысле, но на научной основе это вызовет протест – люди скажут, что такое общение бессмысленно в виду неэффективности. Из-за того что вы люди эволюцией нацелены на успех в узких земных условиях общение с вами невероятно затруднено – любое отклонение от нормы немедленно отметается вами как попытка бессмысленной игры. Вы не можете заниматься тем, что не приносит пользы, суть вашей пользы – в удовольствии, от понимания, от оправданности целей. Все просто – можно нагородить Ниагару из терминов, но проще уже не объяснишь – люди ищут то, что смогут использовать, если предложить им правду, которую использовать не смогут, муравьи или люди – едино тут – отшвырнут правду, и будут искать иную правду, даже если это безрезультатно в итоге. Через какое-то время в них сработают инстинкты и поиски они прекратят, так как если долго и неэффективно чем-то заниматься в людях рождается усталость и неверие. Вот и все. Остров они не найдут не потому что его нет или люди не способны его обнаружить в принципе – они просто ничего не получат от этого. Все, что люди могут видеть – их базовая реальность, еще они могут попытаться сделать прорыв и обнаружить нечто иное, полезное и увязать со своей реальностью. Это не есть попытка убедить человека в его ограниченности ведь в своей вселенной он безграничен, и может в итоге эволюции стать богом, не весь вид, который им уже давно является, а каждый отдельный человек. На то она и ваша вселенная. Но не удивляйтесь, если окажется, что она пуста и кроме вас в ней никого нет. Собственно любая форма жизни, создающая свою собственную науку и использующая её как инструмент, на этом и заканчивала. Люди попытаются заглянуть за её пределы, но все что они увидят за пределами своей реальности, покажется им хаосом, как и реальность людей стороннему наблюдателю. Представление людей о множественности миров как Мультиверсум очень интересная игра фантазии, свойственная людям. Просто инструмент, свойство, которое они могут использовать для чего-то – например, для написания фантастических книг.
-Квантовое бессмертие и квантовое самоубийство?
-Да. Есть один вопрос, который они не понимают – почему, если при каждом событии вселенная делится на все возможные варианты – они остаются в какой-то из реальностей? Почему при смерти их ребенка они остаются в мире, где их ребенок умер, а не в том, где он остался жив? Кто выбирает, если они сами хотели бы иначе, кто выбирает за них? И почему квантовое бессмертие – невозможность формы жизни способной к самосознанию умереть кажется жестокой логической шуткой и парадоксом?
-Бог?
-Почти. Все просто. Квантовое многообразие миров – это способность бога, сверх наблюдателя, зародившегося в людях до появления разума в отдельной особи, а не отдельного существа. Можно сказать – это суть его божественности, он может выбирать из бесчисленного числа вариантов, которые описывают все возможности всего, то есть он – бог, а человек выбирать не может – но он может выбор бога осознать – он разумный, а мертвая материя не может думать. Это напоминает сеттинг настольной ролевой, где игроки за столом делают ходы, демонстрируют свои устремления, а ДМ выбирает их будущее и рассказывает им – что же с ними теперь происходит. Это способность через кванты-перевертыши с легкостью выбирать реальность, в которой миру-человечеству существовать, присущая всему организму по имени планета Земля, со всеми нынешними восемью миллиардами нервных клеток – людей и триллионами всех прочих клеток – иных форм жизни, зеленому зверю, как его называют. Покуда есть иные люди и человек – часть системы по имени Человечество – все решается за всех. Человек может сколько угодно не верить, что его ребенок умер – но он умер, а те реальности, где все случилось иначе остались за бортом. Иногда ветвь истории делится, но как уже говорилось – не ради одного существа, обычно это эксперименты бога, и они – конечны. Все предсказанные концы света произошли, но если ты их не помнишь, если они не записаны в истории, значит, ты просто немножечко ошибся ветвью. Никто не скажет точно – живешь ли ты в основном стволе истории или в одной из боковых ветвей, есть ли у твоего мира будущее или когда-нибудь фантазии бога по имени реальность, в которой ты живешь, придет конец. Скорее всего – это будет красиво. Это просто развитие, ничего больше. Никто не поверит, что клетки разумны, однако их венец разумной деятельности ты видишь в зеркале – ты государство из разумных организмов, которые для тебя слишком примитивны, чтобы с ними считаться и отдать руку за товарища ты почтешь за честь, жертвуя миллиардами, которые тебя образуют. Так и с богом – то, что для нас низко и высоко – для него немножечко не то, о чем мы можем подумать. Мы ценны, но в другом плане, наши эмоции – его важная составляющая, суть его жизнедеятельности, как и процессы, происходящие в клетках из которых состоим мы. Как и производство белков по чертежам ДНК – это процесс для нас, а для клетки – любовь. Для бога наша личная любовь тоже нечто иное, важный процесс, но не более. Наше стремление к бессмертию важно, но так же важна штука по имени смерть. Без стремления к бессмертию мы не рвались бы так за пределы, и развития не было, а будь мы способны на бессмертие – рак, порожденный такими составляющими бога, привел бы к его гибели.
-И, однако, мы стоим на грани бессмертия. К тому же клетки слишком просты и вправду.
-Вы еще не пробовали эту грань перешагнуть, посмотрите что будет. Разум клетки – вещь вне человека, это слабое сравнение – отношение клетки к человеку и человека к богу. На самом деле это один уровень отношений. Для бога людей отдельный человек не то, чтобы не разумен – он не является чем-то живым, так как всего его реакции и процессы, в нем происходящие есть суть законы, которые для бога просты и привычны. Как качающийся маятник. Дойдет до крайней точки – пойдет обратно. Клетки, как и люди – разумны не сами по себе, они разумны друг для друга, это как мафия где все друг друга понимают, а со стороны черт его знает что – разум это процесс, процесс общения интересных систем. Надо сказать – похожих друг на друга интересных систем между собой, в единой струе времени, которая таким процессом порождается. Время – это то, из чего зародится следующий мир, но время все – субъективно, объективного времени нет. Я не считаю, что время возникло с нашей сингулярностью. Время появилось вслед за жизнью, знаешь, что такое такты нервной системы человека? А нервной системы человечества, ты слышала о пластах времени, которые не могут разделить? Время – это предпосылка. Мир, в котором есть жизнь, разум, а значит, есть его – уникальное – время, такой мир способен, готов к рождению мира следующего. Если бросить в черную дыру время – оно развернется на все прочие измерения, те же которые чувствовало существо это время породившее, мир будет похожим, но в чем-то отличаться. Можно сказать что жизнь – это носитель времени, только для формы жизни как наблюдателя есть причина и следствие, следствие – обязательно после причины, и вот эту связку событий мы и кидаем за горизонт событий. Люди выбрали интересные названия, самое интересное – семантика. Если хочешь общаться – ты должен быть достаточно похож на собеседника, по крайней мере, ты должен уметь говорить на его языке. Думать в мире его слов, смыслы которых все равно неотторжимы от него. Знаешь, есть такая шутка – китайская комната. Знаешь в чем шутка – люди думают, что это что-то важное, что-то сложное, какая-то проблема. Они много спорят. На самом деле проблема заключается в человеческой чванливости. Если отбросить негативный оттенок этих слов, а оставить максимально научный смысл слова «чванливость» - ты понимаешь, что человек генами призван считать себя особенным, в этом секрет его успеха по отношению к иным формам жизни на его родной планете. Заметь – на его, это не относится вообще ко всем формам жизни. Но на земле голова у зверя выросла со стороны обезьян, могла – динозавров. Точнее и там выросла, но она отпала.
-Динозавров?
-Эм… за миллион лет рептилии достигли разума, истребили всех похожих на себя, оставив только мелких – как люди в свое время истребляли похожих на себя обезьян и менее развитые виды людей, выжили только: у драконов – вараны, крокодилы и все что меньше, у людей разумных – гориллы и все что тупее.
-Драконы?
-Драконы, не называть же их динозаврами, это как людей называть обезьянами. Динозавры – предки драконов, только первые жили на планете Земля и имели мозг как у курицы, которая произошла от них, а вторые обитают за пределами солнечной системы в открытом космосе, они до сих пор зеленые, фотосинтез – они временами прилетают погреться у солнца. Это случилось давно в вашем времени, случилось внезапно и в условиях тотального конфликта всех против всех разумные динозавры – драконы – быстро истребили себе подобных. А потом драконы покинули этот мир. Они воистину огромны, некоторые больше спутников Юпитера. Такие формы жизни не созданы для нашей планеты. Все случилось быстро, в течение миллиона лет, теперь люди думают, что динозавров убила комета. Типичный пример, когда логический человеческий аппарат дает сбой. Вся фишка в том, что драконы и мы – дети Гайи, наш генетический материал на пятьдесят процентов схож, у нас почти, что общая история и ближе них к нам нет никого. Есть иные формы жизни, но их время может пересекаться с нашим под такими углами, что их триллионы лет для нас – секунды и наоборот. Учитывая разницу в числе измерений – мы для них замершие фракталы, случайные образования молекул в породе, как и они для нас.
-Неорганики?
-Можно и дальше придумывать названия. Суть в том – может ли человек определить – говорит он об одном и том же или о разных вещах. Когда что-то проникает извне оно либо не обнаруживается, либо проявляет схожие симптомы с чем-то для нас знакомым.
-Так что про китайскую комнату?
-Она – попытка понять понимание при понимании того что понимание понятно. Иными словами человек всегда выстраивает цепочки смыслов, это неотторжимое свойство разума. Можно в терминологии, но она скучна. Когда же говорят про Искусственный Интеллект и упоминают «проблему» китайской комнаты – хочется сказать человеку что он человек, зная, что при этом он не усвоит новой информации не потому что её ему не передано, а потому что он привык одинаковые слова соотносить с одинаковыми смыслами. Иными словами – человек хочет создать интеллект, который будет похож на него до бесконечности, но в то же время будет иным. Забавно. Совсем неясными словами – любая система разумна, но не всякая сможет проявить себя так, чтобы человек заметил её разум, недаром он подозревает его у муравьев по той простой причине, что маленькие насекомые занимаются тем же делом, что и большие обезьяны – строят города. К тому же иная метаинформационная система, или иначе – разум, поблизости от такой информационной бездны как человеческий бог, или чтобы понятнее было – на нашей старой доброй Земле – будет вынуждена бороться за выживание и, несомненно, проиграет. То есть один единственный инопланетянин или станет человеком, пусть и будет жить как вирус в теле человека, чтобы бог людей его принимал за своего или устранен будет иммунитетом этого бога – вылечен так сказать. Бог просто стирает все лишнее, чтобы устроить войну богов, нужны два бога. Все просто. Любая конечная истина – конечна, абсолютной может быть лишь борьба, но её человечество лишено, так как одиноко в своем мире. А значит, свою конечную истину человек когда-нибудь найдет, но никого кроме человека она не вдохновит и не обрадует. Почему именно четыре измерения? Почему именно таковы значения всех констант во вселенной? Проблема тонкой настройки и найденный ответ – антропный принцип, человек видит мир именно таким, потому что только в таком мире мог возникнуть наблюдатель класса человек, чтобы увидеть мир – именно таким. В иных мирах – иные наблюдатели. Суть в том, что наблюдатель и вселенная, наблюдаемая им нерасторжимы, это одно и то же, тогда мир превращается в игру, в которую играют похожие игроки, которыми иногда овладевают странные и непостижимые гости. Добро пожаловать – планета Земля, пуп вселенной, которую видят земляне, недостижимая реальность для всего, что кроме землян. Обратное тоже верно, но недостижимо уже для самих землян. И так – здрасти…
-И тебе… так что там с Островом?
-Остров? На земле и без него полно островов.
***
"Их было пятеро, я стала шестой. В круг – два мальчика и четыре девочки. Я не помню точно – все было в тумане, странном, таинственном и загадочном утреннем тумане. Абсолютная тишина на острове, ни звука – даже плеска воды не слышно, огромная зеленая скала нависает над песчаной косой, прямо над нашими головами. Мы скрестили шпаги, самодельные, из деревяшек. Я прибыла последней, и когда спросили моё имя – почему-то не захотела сразу отвечать, лишь оглянувшись по сторонам, я назвала свое имя.
-Флора, - сказала я.
И посмотрела на их лица. Мальчик, веселый и странный, неоном улыбался, демонстрируя длинные клыки. Темная девочка с горящими бездонными глазами была центром притяжения. Она тут демон, – решила вдруг я, – её тут нет, все для неё игра. Еще был мальчик, которого коснулась святость, но он оказался выше её и все же – чем-то похожий на первого, и все же – совершенно иной. Сын священника, - решила я. Святая девочка рядом с ним, по правую руку. Грустная с очень спокойными глазами, обращенными внутрь себя, но вместе с тем такими внимательными, словно она на службе. Отверженная девочка по левую, она скрывала лицо, но я не чувствовала в ней зла. И еще я. Я не знала кто я. Я просто была там.
Мы играли. Мне никогда не было так хорошо и спокойно. Там был корабль, занесенный песком – его я не забуду никогда, там началась наша игра. Что-то интересное было внутри, вот что – хотелось бы вспомнить. Все казалось мне сном."
-Ты сказала про демона, - доктор поправил очки, - в этом твоем сне. У неё были рога?
-Нет.
-Крылья или хвост?
-Нет-нет, она была обычная, но – демон.
-Почему ты решила, что во сне видела именно демона?
-Я же сказала – игра. – Девочка всплеснула руками. – Она тут, но словно в игре, словно еще и целиком вне этого мира. Это трудно объяснить – нужно видеть, если посмотреть в глаза.
-Отрешенный взгляд?
-Нет, я же говорю – в глазах игра, словно ест этот мир целиком.
-Похоть и желание во взгляде?
-Да нет же, вы совершенно не понимаете меня. Этого не объяснить, только самому увидеть можно. Слишком много сильных чувств и невозможных ни для кого кроме неё желаний, разных взаимоисключающих – одновременно.
-Безумный взгляд?
-Я не сказала бы что именно – безумие, мудрое безумие и абсолютное понимание, словно она все и контролирует, и нет одновременно, безумие как оружие изящное и невероятно отточенное, но и оно – лишь капля в полностью скрытом арсенале игр этого существа.
-Когда вы увидели этот сон в первый раз?
-Я не уверена, что вообще его видела. Просто однажды вдруг вспомнила. Может, если и видела – то сразу забыла, а потом внезапно – это было странно даже как-то, он был странный этот сон, в смысле – будто бы и не мой, не только мой.
***
Амэ нашла её спящей на скамейке под дождем. Чарли. Когда она бежала под падающими каплями дождя в воздухе замирала радуга. Чарли. Люди шли, не замечая её. Чарли жила в мире грез и только спящий мог бы увидеть её, но обычные люди редко ходят во сне по улицам в дождливые дни. У Чарли были зеленые глаза с живыми зрачками, которые менялись в зависимости от настроения девочки. Не было двери, которую Чарли не смогла бы открыть. Не было места, куда Чарли не нашла бы дверь. И от этой двери у неё обязательно был ключ. Чарли владела связкой тяжелых медных живых ключей, там были ключи от всех дверей на свете этом и том.
Так Амэ узнала о Доме на Кленовой Улице. В нем жили Серокрылые – и все дети. Они занимались самыми разными делами – в основном пытались рассказывать друг дружке о своей жизни прошлой, которую помнили не все. Когда Амэ повстречала их, у Серокрылых родилась идея: по улице, на которой они жили часто проезжали велосипеды и пробегали дети, на ней было – и булочная и гостиница, но не было почтамта. Амэ попала к ним в самый разгар лета, в тот самый день, когда Серокрылая Мари устроила совет по осенней самодеятельности. Им нужен был человек, что возьмется доставлять письма из странного мира, в котором очутились эти дети в тот мир, в котором они жили раньше, и так уж получилось, что кроме Амэ к ним не забрел за все эти годы «снизу» никто, поэтому «вниз» носить письма все Серокрылые упрашивали именно её.
Амэ согласилась, надеясь принести пользу. Она обрадовала этим всех здешних детей и уже через неделю отправилась обратно с первой пачкой писем. Писали необычно много, поэтому Амэ пришлось работать, не покладая рук и, не давая отдых ногам. Даже Чарли, открывавшая для Амэ любую дверь в любую страну и город заметно устала. Амэ покупала усердие Чарли мороженным и совместным просмотром ужастиков. Последние Чарли очень любила, но всегда боялась смотреть в кинотеатре одна, так как её никто не замечал, то и прижать она ни к кому не могла, обнять Чарли тоже никто не мог, вот и приходилось ей обходится без любимых вещей: фильмов ужасов и мороженного, которое тоже продавать невидимке никто не собирался, а сама взять его Чарли по каким-то личным причинам не могла.
-Ты как вампир? – Спросила Амэ, снимая след от мороженного с губ Чарли. – Не можешь войти в дом, пока тебя не пригласят.
Чарли кивнула.
-Поэтому ты спала под дождем в парке на скамейке? Любишь деревья, скучно без людей, но не можешь попасть в их дома?
Чарли снова кивнула, уплетая мороженку.
-Тебя никто не слышит, и ты не можешь использовать ключи, пока тебя не поросят об этом?
Чарли стала быстро-быстро кивать, стараясь проглотить все мороженое целиком.
-Наверное, это связано с твоей природой демона – нужен носитель, и его согласие.
-Ты в этом разбираешься? – Чарли вытерла рот и посмотрела Амэ в глаза.
-Я изучаю это.
-Тебе это интересно?
-Я изучаю это для Кеншина.
-Кто такой Кеншин?
Чарли все еще смотрела Амэ в глаза.
-Мой хозяин.
-Хозяин? – Удивилась слегка Чарли. – Значит с рабством еще не покончено?
-Когда от чего-то устают и избавляются, через какое-то время снова появляется на это мода. Но мода тут не причем, просто я ему принадлежу и уже давно. Мне это нравится.
***
Переплетения золотых картин на доске для серфинга, в обнимку с которой Кен сидел на песчаной косе, напомнили что-то Люси. Эти золотые тиснение – в чужих руках их можно было назвать даже вульгарными – но в руках Кена отдавались позабытыми снами о днях чистой и искренней детской свободы.
Каждый раз, как Люси хотела что-то сказать – просыпалась в одном и том же месте, где нельзя пошевелиться, где трудно дышать не от недостатка кислорода, а от его равномерного и не зависящего от твоих усилий поступления в кровь. Где ты живешь как вещь в ящике стола, куда тебя положили и закрыли, понимая, что раз ты еще жива – значит, кому-то нужна, для чего-то, и ждать – все, что ты можешь.
Мир темноты и неясных очертаний предметов в комнате – если смотреть, не открывая глаз – вот и все, чем была её реальность. А во сне Люси все чаще оказывалась на Острове. Все чаще там был Кен, он смотрел на ровную гладь и молчал, слегка улыбаясь так, как улыбаются дорогие тебе люди во сне, в котором ты есть, но они тебя не замечают. Кен чего-то ждал. Люси смотрела на море и видела ровную гладь океана. Абсолютный штиль. Он как-то не вязался с доской для серфинга.
Ты хочешь бури? – Думала Люси, в которых раз очнувшись ото сна. – На море буря называется штормом. Я так хочу быть твоим штормом. Я стану твоим идеальным штормом. Все эти люди – чем не грани шторма, так хочется вырваться. Навсегда.