Кавардак

КАВАРДАК


Супруга Семёна Семёновича Калошина, Аграфена, разрешилась от бремени чудным трёхкилограммовым мальчуганом — точной копией своего отца Калошина.


О событии единодушно растрезвонила пресса. Причиной тому отнюдь не верноподданичество печатного слова, свободу которого по нынешним временам ограничивают исключительно правила действующего правописания. Волею судеб Калошин-младший оказался миллионным жителем своего города.


Едва орущего благим матом сосунка, осыпаемого ласками медперсонала и милостями городского начальства, показало телевидение, сотрудники его позабыли о покое. В студию дозвонились сорок два Петрушина, семнадцать Зязиковых, восемь с половиной Сикорских, два Полубояринова и свыше тысячи Ивановых с Петровыми, притом, что  лишь пятая часть пришлась на долю Ивановых-Разумников, остальные оказались Петрово-Водкиными.


Требования звонивших отличались крайней формой агрессивности, но сводились, собственно, к одному: признать так же и их детей миллионными жителями, со всеми вытекающими из этого факта льготами. Но более всех огорошил телевизионщиков виновник переполоха, интересы коего взялся представлять Калошин-папа. Голосом невинного младенца он умолял объявить во всеуслышание, что сын его является миллионным по счёту, а не состоянию, и потому не в силах оказывать вспомоществование невесть откуда налетевшим родственникам.


В общем, кавардак. И крайней, по обыкновению, оказалась пресса, обвинённая в том, что ради тиражей готова и гнилой плод выдать за мичуринское достижение. Задёрганные журналисты отбивались, как могли. Но когда посыпались намёки, что без авторитарного режима распоясавшуюся гласность не взнуздать, они спешно принялись сколачивать отряды пишущей самообороны.


Более проницательные углядели в происходящем происки «бывших». Разве не келейно, за плотно закрытыми ставнями, происходило выдвижение кандидатуры счастливчика? Не напоминает ли это приснопамятные годы коммунистического засилья? Всполошилась и заграница. Соглашаясь, что обновление посттоталитарного пространства не обходится без проблем, она оказалась не готовой к тому, что решать эти проблемы придётся ей самой. Конгресс США встрепенулся первым. Подхалимски заискивая перед избирателями, он грозно потребовал от президента прекратить транжирить деньги налогоплательщиков, поддерживая правительство, неспособное разобраться, сколько у него в стране населения.


А тут ещё подогрела страсти и вовсе ошеломительная новость: исчезновение предназначенных юбиляру подарков. Логичным было бы предположить, что таковых вовсе не существовало в природе, но, щадя детское самолюбие, их объявили украденными. Калошин-младший забился в истерике и устами старшего потребовал оградить его как ребёнка и гражданина от посягательств криминальных элементов.


На шум сбежались многочисленные партии и объединения. Националы, демонстрируя патриотические мускулы, превратили заурядную уголовщину в афёру века, придав ей необратимый характер. «Нам бы только добраться до власти, – вслух размечтались они, – уж мы поставим виновных к стенке, предварительно начертав на ней статьи Конституции, гарантирующие права человека».


Демократы оказались не менее решительными, хотя и не столь категоричными. Не ставя под сомнение проявление твёрдости в борьбе с преступностью, они яростно возражали против использования эшафотов в целях рекламы одной политической партии. Зато было услышано их обращение к мировому сообществу оказать гуманитарную помощь жертве преступления. Помощь была оказана, но по назначению не дошла под формальным предлогом, что из-за нечётко заполненной декларации, невозможно понять, отчего среди пелёнок-распашонок оказались предметы двойного назначения, вроде презервативов. С одной стороны, это можно было расценить как предусмотрительность дарящих в отношении будущего, а, с другой, в качестве намёка в политической борьбе с властью.


Между тем, дитя незаметно подрастало и занялось политикой, чтобы самостоятельно защищать свои интересы. Созданная Калошиным-младшим Либерально-гуманоидная партия быстро обрастала сторонниками, поскольку обещала не работу на износ, а укрепление международной солидарности трудящихся. Населению лозунг показался знакомым и, уставшее от беспрерывных новшеств, посчитало его годным к употреблению. Поэтому на выборах оно проявило полное единодушие, а когда выяснилось, что помощи на всех не хватит, поддержало создание некой военной силы, во главе которой оказался тоже Калошин, но уже старший, дабы силой оружие получить то, что положено пролетариату, прежде чем разделить с населением трудности переходного периода.


Пока никто не берётся предсказать, чем закончится весь этот кавардак, но возглавившие государство оба Калошиных уже объявили тотальную мобилизацию всего населения, включая лежачих диспансерных больных, обещая ценный подарок будущему миллионному /по счёту, а не состоянию/ солдату.

Борис  Иоселевич