Сын Инчу-чуна

       Папа у Гарика был начальником одной из самых кафедр в нашем родном Краснозвёздном мучилище, а потому пользовался определённым неограниченным почтением.
       Сынуля, соответственно, тоже, но в меньшей степени, поскольку балдобой был редкостный, и прозвище у него было Сын Инчу-чуна, а сокращённо – Анчутка. Коротко стриженые густые курчавые чёрные волосы, очки а-ля Джон Леннон (у нас называлось – «анчучьи очки»), питекантропский лоб, сутулая походка вразвалку и выпуклое пузцо в совокупности с гортанным высоким голосом и (мягко скажем) озорным характером – полный комплект. В голове – джинсы, диски, лэйблы, пиво и студентки. Поэтому на экзаменах он частенько выкарабкивался благодаря папиной фамилии.
       Второй курс, зима, экзамен. Электротехника. Там самая, где мнимые единицы обозначаются буквой «j». Первый вопрос – «никак нет», второй – «не могу знать». Практическая задача – голый вася. Тонет конкретно, но тонущим себя пока что не ощущает. Пока что тонет всё больше экзаменатор – тройку-то надо ставить (там же папа!), а ставить вроде как не за что: улыбчивый юноша с лицом цвета свежей картофельной кожуры упорно не тянет даже на два балла. Как быть? Нужен дополнительный вопрос. Что бы такое спросить, чтоб наверняка ответил?
       – Эм-м… вы знаете, что такое петля гистерезиса?
       – (бодро и гортанно) Так точно! Щас принесу.
       У препода челюсть на палубу – бумм!
       Гарик смело шагает по лаборатории. Где-то она тут… Что значит «щас принесу петлю гистерезиса»? Рехнуться можно. Окружающие застыли – кто в благоговейном ужасе, кто в томном ожидании спектакля. Однако – ты ж поглянь! – несёт!
       – Вот.
       И кладёт на стол. Со стуком. Самую что ни на есть петлю гистерезиса в чистом первозданном виде: элемент обмотки ротора электродвигателя, он твёрдый такой, и имеет вид квадратной петли с торчащими проводами.
       Тут Гоголь нужен. Где Гоголь?! Гоголь – где?
       Преподаватели на этой 21-й кафедре, как один, носили птичьи фамилии: Лебедев, Бакланов, Чижавко… Поэтому кафедра тоже называлась «птичьей кафедрой». Среди них был капитан первого ранга со странной для кафедры фамилией Самсонов, но зато Герой Советского Союза, камчатский подводник.
       Любимым преподавателям-птицам от бессердечных придурков-курсантов порой изрядно доставалось: например, лимонно-жёлтый чижавкинский «запорожец» регулярно переносили руками и ставили между двух деревьев так, что не выехать ни взад, ни вперёд, а боком он ездить не умеет… Заметим: не из-за личной неприязни, а от ненависти к совершенно непросекаемой науке.
       Проходит ровно полгода – лето, и снова экзамен. Теперь он называется «Специальное электрооборудование кораблей». Та же кафедра, тот же экзаменатор, и всё тот же Сын Инчу-чуна… Сценарий – как по утвержденному шаблону: первый вопрос – ноль, второй – ноль, задача – тоже ноль, но уже по Кельвину. И естественный дополнительный вопрос, на который Гарик должен, должен, должен ответить!
       – Ну, вот это вот! Вот это вот – что?
       И показывают пальцем на железный якорь от электромотора. Ну?!
       Гарик молчит, морщит лоб, чешет под мышкой, дёргает ногой, но искомая извилина находится где-то не там.
       – Ну же? Ну?!
       Гарику истово подсказывают: за спиной у преподавателя тычут пальцем в погон на форменке, потому что у каждого на погоне приколот жёлтый и выпуклый металлический якорёк. Гарик силится понять, напрягается, и тут до него – уааа!!! – доходит. Он просветлённо кивает головой: мол, всё, понял, спасибо! Победно переводит взгляд на экзаменатора, принимает важный вид и – гортанно:
       – Погон, товарищ капитан первого ранга!

2012, февраль

из ненапечатанного сборника «Макароны по-флотски»


Рецензии