***

«Серебряный мальчик» эрзинской земли
- Сынок подойди, помоги молоко перелить, - попросила мама.
- Да-да, видишь тяжело матери, - строго сказал отец.
Бегу на помощь, спотыкаюсь и… открываю глаза. Это был сон, всего лишь сон подумал старший опер Монгун-оол или Башкы, (учитель, так называют буддийских лам) как его здесь прозвали сослуживцы. Приходя в себя, лейтенант милиции, встряхнул головой. Окончательно в действительность его вернули короткие пулеметные очереди. Все еще пытаясь сохранить в памяти ускользающие образы рано ушедших родителей, пулеметчик Чула уже занимал свою позицию. На дворе был разгар лета 1995 года, Наурский район Чеченской республики.
Выстрелы закончились также внезапно, как и начались. Вот закавыка - в стране мир, а в отдельном регионе настоящая война, только без линии фронта и возможности вести огонь (только ответный), потому что не знаешь где друг, а где враг.
Команда «Отбой!». От щемящих сердце воспоминаний о родителях, Монгун-оол мысленно перенесся к своей семье, как они там, что делают, кто о них заботится?
- Эй, Башкы! Что замечтался? – весело спросил, его друг Эдуард Балчий-оол.
- Да вот, сына Демирку вспомнил, ему же в школу в этом году, совсем взрослый становится, да и сестренка Долаана, уже десятый заканчивает, - с улыбкой ответил Монгун-оол.
Действительно двух этих людей он любил особенной нежной любовью, которой может любить только сирота. Да, сирота. Родители умерли, когда ему было всего 5 лет. У старших сестер были свои семьи, поэтому двух малолетних братишек Монге и Монгун-оола пришлось взять на воспитание младшей сестре Марте, ей было всего 20. Один из братишек быстро вырос и ушел в самостоятельную жизнь. А Монгун-оол взрослел, и поскольку разница в возрасте между братом и сестрой была большой, окружающие называли его ее сыном. Так Долана из племянницы стала сестрой. Родной сестрой.
Как бы сестра не пыталась растить Монгун-оола сама, но без помощи школы-интерната обойтись не удалось, именно там он научился щедрости, бескорыстию, целеустремленности, отзывчивости и заботе об окружающих.
Кстати эту черту характера не раз подчеркивали и сослуживцы и отцы-командиры. В своей первой чеченской командировке, да вообще первой для ОМОНовцев из Тувы, команда из 12 человек распределила между собой обязанности, Монгун-оолу досталась «должность» кассира и снабженца в одном лице. Он, зная привычки каждого бойца, ни разу не прокололся в выборе продуктов питания, всегда умел поднять настроение, кому любимой шоколадкой, а кому банкой с персиками. Вот и когда засобирался в Чечню, первым делом позаботился о близких - всем накупил игрушек, сладостей и подарков, отправил в деревню.
- Интересно, понравился Демирке купленный самолетик? – размышлял Монгун-оол.
Он не знал, что на другом конце страны сын даже не прикоснулся к подаренным игрушкам. Там, в далекой Туве за него искренне переживали, следя за каждым выпуском новостей.
Из воспоминаний Долааны: «Однажды июньским вечером из города приехала родственница с огромной сумкой сладостей и игрушек. Сумка была такой большой, что я немного растерялась – зачем, и кому столько? Оказалось, брат отправил гостинцы для всех детей родни. На улице уже темнело. Когда мы узнали, что Монгун-оол уехал в Чечню, то его сын тут же соскочил и рванул на улицу. А тетя (родная сестра моей мамы) почему-то села у печки и стала тихо плакать. Этот вечер потом я вспоминала не раз. Прошло 17 лет. До сих пор удивляюсь, почему мой маленький племянник Демирка не притронулся к сладостям, машинкам, самолетикам, которые отправил ему отец, а сидел глубоко задумчивый во дворе. Я взяла его за руку, мы вошли в дом и уснули».
Монгун-оол успокоенный мыслями о доме, встал и решил немного размяться, подошел к перекладине и несколько десятков раз подтянулся, потом с легкостью соскочил на землю и стал лихо отжиматься.
- Ну, ты и зверь, - с завистью отметил наблюдавший за ним ОМОНовец не то из Иркутска, не то из Читы.
Их расположение было прямо напротив, и они частенько захаживали в гости, знакомились, общались, пили чай, но Монгун-оол еще не всех запомнил, они хоть и находились здесь почти уже месяц, а ребята из соседнего расположения прибыли совсем недавно.
- Да ладно, я ж спортгруппорг подразделения, надо пример подавать, а то скажут, как организовывать спортивно-массовые мероприятия, так ты первый, а как участвовать – в кусты, - ответил Монгун-оол, отряхивая руки от пыли.
- Ну, я и смотрю, не пьешь, не куришь и, судя по движениям, или самбист или вольник, - подметил «сосед».
 - Ага, еще и кикбоксер, - рассмеялся Монгун-оол.
Только он промолчал, что дома целая стена в дипломах и грамотах за спортивные достижения. Не сказал, что он один из первых бойцов спецподразделений Тувы, кто получил краповый берет. Не в его натуре было хвастовство. Также не рассказывал он, что участвовал в опасных операциях, а однажды при задержании лиц из организованной банды в Тоджинском районе республики пришлось даже прыгать с вертолета на неподготовленную площадку, прямо в тайгу. Тогда он был награжден за это.
- Расскажи о себе, так хочется отвлечься от всего этого, - попросил собеседник.
- Родился в 62 году в селе Булун-Бажи Эрзинского кожууна. Родители рано умерли, поэтому воспитала сестра. В 80 году поступил в ПТУ, через три года вышел электромонтером линейных сооружений 3 разряда, 4 месяца работал на кызылском узле связи. Потом – армия, Нагорный Карабах, Степанакерт, в 85-ом уже рядовой запаса. Дальше пошел на работу в милицию водителем роты ОВО. Через пять месяцев после этого женился, как сейчас помню этот день - 12 июля 86 года, это был самый счастливый день моей жизни, хотя нет, вру, это был первый счастливый день моей жизни, второй, когда родился сын Демир - 23 сентября 87 года. Жизнь побежала. Учился в милицейских учебных заведениях в Хабаровске и Иркутске. Вот сейчас здесь, ну а потом жизнь покажет…
- Да, уж покажет, - согласился не то иркутский, не то читинский ОМОНовец.
- Ладно, пойду в душ сполоснусь, - закончил разговор Монгун-оол.
Чистоплотность еще одна из черт этого молодого человека.
Из воспоминаний Долааны: «Брат любил часто умываться и опрыскиваться одеколоном, при этом хлопал по лицу ладонями. Всегда требовал порядка и чистоты, даже полы мыл с хозяйственным мылом. Очень уважал труд других людей, например, когда он забегал к нам домой, чтобы быстро перекусить, я заставляла снимать его накрепко зашнурованные ботинки. «Только что помыла полы!»– говорила я ему. В этот момент он смотрел на меня совершенно спокойно. Не ругался».
После душа Монгун-оол решил позвонить домой, узнать как дела и услышать родные голоса.
- Алло, здравствуй, как дела дома? Саяны нет у вас? (супруга) – засыпал вопросами Монгун-оол.
Из воспоминаний Долааны: «Как-то раз раздался звонок домашнего телефона. На том конце провода услышала голос брата. Неожиданно защемило в груди. Прежде всего, он спросил, нет ли случайно у нас в гостях его супруги. Ее не оказалось рядом (тогда не было сотовой связи). Я стала радостно кричать в трубку: Как ты? Как ты? Когда приедешь? Все нормально! Скоро приеду, скоро! – с такой же радостью ответил он. Разговор был очень коротким. Именно в этот момент я впервые по-настоящему почувствовала, что люблю своего брата. Ведь до этого я по-детски вредничала и не особо обращала на него внимания».
После разговора с сестрой Монгун-оол так живо представил родной дом, что на душе стало нестерпимо и чтобы хоть как-то приблизится к Туве, он зажег артыш (можжевельник), тем более что скоро боевая спецоперация, и он никак не мог оставить сослуживцев без защиты духов предков.
Из воспоминаний Долааны: «Он всегда зажигал артыш и окуривал комнаты в квартире. Читал буддийские молитвы. Подносил к моему носу дымящийся можжевельник и говорил: Ну-ка говори: оман, оман, оман… Теперь, я понимаю, что он всю свою родню так очищал от злых духов. Такой древний обычай».
О том, что Монгун-оол был очень набожным человеком и хорошо читал мантры подтверждает и его командир, Леонид Панычев.
Из воспоминаний командира подразделения: «Монгун-оол был очень религиозен, что сослужило нам службу. Дело не только в том, что это хорошо влияло на морально-психологический климат в коллективе, но и помогло нам сблизиться с местными старейшинами, а в дальнейшем и населением для добычи оперативной информации. Вот был случай, нас пригласили к себе старейшины и мы долго общались на тему религии, Монгун-оол рассказывал о буддизме, а они перебирали четки и внимательно слушали о малоизвестной им вере. Также он сравнивал Туву и Кавказ, говорил, что многим природа схожа горы такие же, например, только вот вышки нефтяные в Туве отсутствуют. Мне кажется, что их подкупила простота и не наигранность этого парня, его уверенность, жизненные принципы. А они у него были, вы уж мне поверьте. Он всегда доводил все до логического конца».
Из рассказа сына Демира: «Мою дочь зовут Реяна. Был один случай, когда ей было всего полтора годика, она неожиданно для всех сложила свои ладошки и тоненьким голосочком произнесла: Оршээ-оршээ! Что означает обращение к божеству. Мы, конечно, на такое чудо весело рассмеялись. И сделали вывод: девочка пошла в деда. А еще она также как он любит чистоту, всегда старательно моет посуду и подметать полы. Делая при этом важный вид».
- Эй, Эдик, Владимир! – позвал товарищей Монгун-оол, - Пойдемте, на рынок, чайку в «Науре» попьем, да и подстричься надо, жарко уж больно.
- Действительно, разомнемся хоть, - живо согласились друзья.
Путь троицы пролегал через пустошь, заросшую низким и колючим кустарником, среди бойцов такие места называли просто и емко – «зеленка». Солнце стояло в зените, поэтому жара была нестерпимая, ребята решили, что на обратном пути обязательно передохнут в тени шестого поста. К слову сказать, днем этот пост не «работал», только ночью несколько человек и БТР охраняли это укрепление, заняв оборонительные позиции. Выйдя с пустоши и перейдя через дорогу, которую СОБРовцы знали, как свои пять пяльцев, так как раз-два в неделю они контролировали свой участков в 110 км. от Грозного и обратно и от Наура до Моздока, Монгун-оол, Эдуард и Владимир вышли на базарную площадь.
В 15-ти тысячном поселке под названием станция «Наурская», где в основном проживали казаки и чеченцы, базарная площадь это сосредоточие всей инфраструктуры и новостная лента одновременно. Здесь же располагалось живописное кафе «Наур», в котором можно было пообедать и выпить вкуснейшего чая, здесь же была парикмахерская в которую в первую очередь и устремилась наша троица. Затем друзья заглянули в кафе попить чая. Немного посидели, в тени деревьев было приятно вспоминать о доме и близких, и лишь некоторые прохожие оглядывались, вслушиваясь в непонятную быструю речь азиатов в форме российских военных, было уже далеко за полдень, поэтому решили поспешить.
На обратном пути больше всех шутил Эдуард, парни смеялись: «Быстрей давайте, а то лампочку выключат, а наши в темноте перепутают нас». Дело в том, что одна из особенностей гористой местности – быстрый закат, поэтому многие говорили, такое чувство, что лампочку выключают. Как и решили сначала передохнуть решили на шестом посту. Расположились в тени укрытия, стали обсуждать вечернее меню и, продолжая шутить, не обратили внимание на то, что Монгун-оол отошел в сторону.
Было почти пять часов вечера 21 июля 1995 года. Смех прекратился от короткой автоматной очереди… оглядываясь по сторонам Эдуард и Владимир сразу поняли, что рядом нет Башкы, страшная догадка липким змеем вползла в сознание. Выскочив на улицу, в нескольких метрах они нашли тело друга, расстрелянного в упор, подло, с расстояния трех-четырех метров. Монгун-оол Чула даже не успел применить оружие, только вынул из кобуры. Так в 33 года от множественных пулевых сквозных ранений ушел из жизни любимый брат, муж, отец, но в первую очередь настоящий сын своего народа, своей страны – Монгун-оол Алексеевич Чула.
По одной из версий следствия этим убийством боевики пытались саботировать российских военных для того, чтобы началась хаотическая перестрелка, в которой должны были погибнуть мирные жители. Также считалось, что СОБРовца убил знакомый ему человек, один из тех, с кем он общался в поселке, поэтому он разрешил подойти стрелявшему на опасно близкое расстояние.
Из воспоминаний Долааны: «Похоронили брата на его малой Родине – в селе Эрзин. Буддийские ламы читали молитвы. Было много бойцов, и они говорили: «Он оберегал нас от плохого, очищал артышем. Ушел от нас, забрав все наши грехи». Помню тот самый дым можжевельника. Когда стали прощаться, то с ясного синего неба пошел дождик. Вечером, когда все разошлись по домам, мы с моим племянником снова взялись за руки, вошли в дом и крепко обнявшись, заснули».
В памяти Долааны ее брат остался таким, каким она помнит его с юности - красивыйв спецназовском краповом берете. Спустя еще долгое время после похорон, она носила его любимую кожаную куртку, чтобы постоянно чувствовать его дух, его присутствие. Даже писала ему стихи: «Я люблю тебя, милый. Жаль, что поздно уже. Признаюсь  тебе в этом только во сне…»
Горе вся семья переживала сложно, но держалась достойно. Однако, детство Демира выдалось не простым и вырос он совершенно самостоятельным. Несмотря, на все сопротивления, родственников парень  решил идти по стопам своего отца – работать в полиции.
Демир, сын Монгун-оола, такой же немногословный, как и отец. По словам родственников, чем старше, тем больше он становится похожим на него. Как две капли воды. Жесты, манера, характер. Тетя - Марта Алексеевна Салчак, также гладит его по голове, как и давно брата Монгун-оола. «Картинка» из прошлого… Ничего не ушло бесследно. Монгун-оол остался в своем сыне. Три года назад возродился в прекрасной девочке – внучке Реяночке, а в 2010 году еще и во внуке – маленьком Ай-Бадыргы. Он теперь живет в своем сыне и внуках, очень похожих на него, в том числе внутренним миром.   
Монгун-оол в переводе с тувинского значит серебряный мальчик, поэтому его имя не серебряными, а золотыми нитями будет вписано в историю республиканского СОБРа, он, навечно занесен в списки личного состава МВД по РТ, а также его имя увековечено в институте МВД г. Иркутска. А фамилия Чула переводится как свеча, которую ставят в буддийских храмах, так и подвиг нашего земляка навсегда останется в сердцах тувинцев, горя там ровным и гордым пламенем.
Ольга Маркова