Омега

Главы из повести "Всего один выходной"

    Глава первая (пионерская)



    Накануне, прежде чем заснуть, я долго себе внушала, что проснуться мне нужно ровно в пять утра,
 и утром, открыв глаза и посмотрев на часы,
увидела — ровно пять!
    Ни разу за всю смену я не вставала так рано. Ну, а сегодня был выходной.
Один единственный положенный мне выходной.
    Наконец-то отдохну от своих «самых старших октябрят». Наконец-то смогу пошататься по Крыму. Побродить, порыскать.... Подышать им. Насытиться. Насладиться.
    Я улыбнулась от предвкушения предстоявшего мне удовольствия, потом потянулась и приподнялась на локтях.
    Рассветные лучи уже во всю хозяйничали в палате. В открытом окне шелестели  акации и видно было, как из-за бухты, в утренней дымке, восходило южное солнце.

    Мои девочки спали. Беззаботно и безмятежно. Все такие хорошие... (когда спят). А Люська-то? Ну, прям, лучше всех. Мне даже захотелось ущипнуть её за румяню загорелую щеку.
    Но, стоит Люське проснуться, так первая забияка, задира, заводила, болтушка, хохотушка. Первая сорвиголова. Я её даже переложила к себе поближе для усмирения её чрезмерной энергии, чтобы не очень-то расходилась.
И, что бы вы думали, Люська? Просто смех. Она пыталась и со мной заводить ночные разговоры, да и вообще втянуть меня в различного рода баловство.
Так что мне всё время приходилось быть начеку.
    Всё равно я её любила больше тихони Леночки. Просто я сама когда-то вот точно так же, как Люська, могла прыгать по кроватям и всю ночь напролёт придумывать ужасные истории про мертвецов и черную руку.
    Я снова легла на подушку. Она так притягивала к себе, и так всё тело противилось раннему подъёму, так хотелось спать от этого мерного, мирного детского посапывание....  Я закрыла глаза. Хоть ещё часик. Хоть полчасика.
А может не ехать никуда? Я почувствовала, что засыпаю.
Нет, Нет.... Ведь я нигде ещё не была.

     Я вскочила и быстро оделась, потом проверила наличие всех своих записных книжек, а в одну из них, где был набросан план моего выходного, я заглянула:
«Алупкинский дворец, Бахчисарайский фонтан, Ялта и Чехов, экзотический Гурзуф,  Артек, Ласточкино гнездо, Коктебель, Волошинские пейзажи, Судак, Генуэзская крепость....,  поискать сердолики в Сердоликовой бухте, побарахтаться в бухте Барахте, найти могилу Александра Грина в Старом Крыму,  разбросать на ней скромные степные цветики, затем Феодосия, музей Айвазовского....» …               
и..., - я вздохнула, - вперёд ногами...

    Очень тихо я вышла из полаты.
               
    Лагерь спал и странно было видеть его таким тихим и пустым. Без гомона и беготни, без визга и писка. Одни вороны важно ходили по дорожкам и бегал Аванс, наша лагерная собачка.

     Ах, как я уставала первые дни от своих октябрят!
Я только и делала, что снимала их с крыш, с деревьев, вытаскивала из воды, догоняла, разнимала...., всё время строила их, всё время пересчитывала и всё время  недосчитывала. Тогда снова строила и опять недосчитывала. 
А мне нужно было до торжественного открытия смены научить их ходить строем, с песней и речёвкой и (о ужас!) стоять смирно на линейке.
     В конце первой недели совершенно обессилив, охрипнув и осипнув, как мне казалось, раз и навсегда, я попросила кого-нибудь себе в помощники.
     Пришёл парень из первого отряда, Андрей. Но, легче не стало.
Что хорошо делал Андрей, так это лупил октябрят и отпускал «фортесики» (т.е. давал по лбу двумя пальцами). Да ещё хорошо спал в тихий час, не слыша, как бесятся октябрята и не слыша подъёма. Его будили мальчишки по моей просьбе и, не добудившись, кричали из окна, что Андрей спит, как удав.
   
    Постепенно я с головой ушла в этот звенящий мир детства.
Я каждое утро повязывала на себя пионерский галстук и вела своих «самых старших октябрят» на линейку. Я разучивала с ними пионерские песни и сама была запевалой; возила их на экскурсию в Севастополь и на удивительной  мыс Феолент, где бывал Пушкин, и где снимались многие фантастические фильмы, такие  как «Человек-амфибия».....
Я читала им книги о фрегатах и каравеллах,  об Одиссее и Магеллане,   рассказывала о Херсонесе, бывшим когда-то крепостью Эллады на берегах Крыма, который во времена древних греков назывался Киммерией, а Черное море — Понтом Эвксинским, что означает - Гостеприимное море.
Мы говорили о греческих контрабандистах, о Гарибальди, о лейтенанте Шмидте..... И радостно мне было видеть вокруг себя их потрясенные смешные рожицы.
  Я устраивала отрядные викторины, водила октябрят в походы, я прыгала и бегала, маршировала и пела. Я выявляла для концерта отрядных артистов и удивлялась их разнообразным талантам.
        А что может быть интересней ребячьих концертов?
Помню, когда выступал ансамбль «Дубки», состоящий из мальчиков первого отряда переодетых в девочек, мои октябрята буквально покатывались от смеха, а когда среди «дубков» узнали помощника Андрея, то просто все буквально попадали со стульев, держась за животики. Но гвоздём программы был номер вожатых, называвшийся «дрессированные хищники».
Сначала выбегал на сцену элегантный дрессировщик в костюме мага (вожатый Вася), а потом на сцену выползали по одному, на четвереньках и с рыком, все остальные вожатые: львы, тигры и одна пантера (вожатая Таня).
Зал гудел. Ликованию не было предела.  Я тоже смеялась, поглядывая на своих октябрят и чувствовала, как сильно я к ним привязалась.   
С каждым днём я это чувствовала всё сильнее.
    Мальчишки, казавшиеся мне по-началу настоящими головорезами, стали казаться любопытными непоседами. А девочки - вредины и сплетницы, стали для меня просто колючими созданиями, которым я каждое утро заплетала косы и которые эти косы снова расплетали по вечерам и убегали на танцы.
Они танцевали друг с дружкой в самой середине танцующих, чтобы их можно было не так быстро найти, и злились и фыркали на меня, когда я их отправляла спать.
    Но, ещё долго после отбоя никто не спал. Я ходила по палате и ждала пока перестанут шептаться, хихикать, ворочаться, скрипеть кроватями.
За стенкой «утаптывал» моих мальчишек своими методами Андрей:
- Епископосов! Если ты ещё раз откроешь рот, то тебе его будет стыдно открывать в течение смены!
И, конечно, звук «фортесика» по лбу.

     А когда все засыпали, я вспоминала прошедший день и думала, что вот и я теперь умею ловить крабов и раков-отшельников, танцевать польку-бабочку и прыгать «верёвочкой». Я никогда в жизни не видела цикад и тарантулов, а мальчишки ловили их в бесчисленных количествах.  И что бы они не нашли, будь то железка или ракушка, какое-нибудь насекомое или упавший с крыши воробышек — всё это ребята тащили мне и непременно хотели знать - нравится мне это или нет. Если я говорила, что нравится, то они не расставались с этой безделушкой, считая её действительно находкой. А если мне не нравилось, то всё это тут же выбрасывалось и забывалось.

    Так и текли мои вожатские дни.
А вокруг был Крым. Я никогда раньше не была в Крыму. Он манил меня, тянул... Как много я о нём читала и как хотелось теперь всё увидеть своими глазами!

    Я вышла за лагерные ворота, оставив позади себя мир детства, и.... остановилась....   
    Я замерла. Потому что было утро....  Я его увидела.
Сразу передо мной, из-за искрящейся бухты, вставало, пылая красным огнем,  рассветное солнце и я услышала биение своего сердца. 
Глухое волнение было похоже на предчувствие... Предчувствие того, без чего моя жизнь будет унылой и бессмысленной.
Я  зажмурилась и вытянула вперед руки.
Только бы дотянуться и я всё пойму...  Ещё немного...
Я встала на цыпочки.
Ещё немного и я зажму в кулаке этот непостижимый смысл...
Ах, как хочется всем добра.... А себе — счастья!
Может быть сегодня случится то, о чём мечтаешь. Мечтаешь всегда, каждый день, каждую минуту, каждое мгновение своей жизни. Может быть именно сегодня (ведь такое утро!)  ты увидишь........  как стремительно, под сильным креном, в полный ветер, спешат именно к тебе......

         Ах, опять эти алые паруса....

   Я открыла глаза и увидела сидящего перед собой и виляющего хвостом Аванса.
Ну, вот... Вместо принца - ты. Твоя морда дурацкая.

     Я вытряхнула из босоножек засыпавшийся в них, остывший за ночь, пляжный песок и кинув Авансу взлётную конфетку, пошла к остановке троллейбуса.
     Волшебное мгновение рассеялось, и осталось простое южное крымское утро. Недостижимое осталось не достигнутым, непостижимое - не постигнутым.
 И никаких тебе алых парусов.
А как же предчувствие...? Ну что ж, посмотрим. Весь день впереди. Выходной.

     Рука привычным движением потянулась за зеркальцем. Расстроится что ли?
Я взглянула на себя в беспристрастное стекло и повертела головой туда, сюда, рассматривая себя то в фас, то в профиль. Тоже мне, боги называетесь. Недотёпы. Чего-то вы всё-таки не додумали... Странный какой-то у вас был замысел...
Хотя, в принципе, жить можно. Ладно. Я на вас пока не в обиде. Пока.

    Я шла по пляжному песку, описывая греческую букву «омега», форму которой имела бухта. Бухта и называлась «Омега», и пионерский лагерь, где спали мои октябрята тоже назывался «Омега».
    Авансик бежал за мной. Песок засыпался в босоножки. Я их сняла и пошла босиком, иногда заходя в прохладное, ласкающее мои ноги море.
Море слегка билось о берег, а в виске билась фраза из записной книжки:
«... Я знала, что ничего не успею, что не успею всего, что всё равно ничего не успею...».
   Я шла к остановке, чтобы сесть в синий троллейбус и …..
 начать своё путешествие по Крыму.