Поездка в Париж. Начало

               

                ***


   Ну, в Париж-то из Германии сразу не попадешь. До него еще доехать надо. Например, на экскурсионном автобусе.
   Величавый такой Белый Лебедь, ни пылинки на нем, ни царапинки, ждал очередную группу туристов на вокзале Ганновера.
   Туристы же, местные жители, подъезжали к автобусу на машинах или шли с трамвая пешком по уютной пешеходной улочке Пассерелле мимо спящих в это время магазинов. Но маленькие булочные уже были открыты и завлекали не успевших позавтракать сытным запахом свежего хлеба. Потянув ноздрями, туристы вспоминали, что пока им на еду тратиться не нужно. Потому как в сумках ждали своего часа уложенные в судочки котлеты, мягкие булочки из воздушного творожного теста, бутерброды с нежной ветчиной и треугольничками вкусного, в крупную дырочку, сыра, вымытые помидорчики, огурчики, сладкий перец – словом, все то, что собирают обычно в дорогу, чтобы не тратиться на общепит и сэкономить денежки на какие-нибудь сувениры.
   Пройдя по Пассерелли и напитавшись запахами выпечки, туристы шли мимо фонтанов на привокзальной площади и, поднырнув под хвост конной статуи короля Эрнста Августа, выходили как раз к ожидавшему их Белому Лебедю.
   Приезжающие в Ганновер! Чтобы вы знали на будущее: чеканный профиль короля указывает на любимое место встречи горожан -  городские часы, а хвост его лошади - как раз выход к поездам и автобусам.
   К семи тридцати автобус наполняется. Встречаемые экскурсоводом Мариной,  женщиной маленькой и хрупкой, но, как показало время, с абсолютно железной выдержкой, жаждущие Парижа проходят на свои места. Вот дама почтенных лет, седые букольки, проталкивает впереди себя объемную дорожную сумку. Экскурсовод мягким голосом советует:
- Сумочку вашу надо бы поставить в багаж.
   Бабуля поднимает подбородок, как Плисецкая перед выходом на сцену:
- Не надо, она рядом со мной постоит!
   Марина, не меняя тембра:
- Лучше поставить в багаж, иначе наш водитель будет возражать.
- Ничего, она у меня кушать не просит! – и проплывает мимо экскурсовода к своему месту.
   Марина промолчала. Вы подумали, от робости? Не-ет. Я ж повторюсь, у нее выдержка была – как у Маргарет Тэтчер. И она, в отличие от нас, знала, что будет впереди.
   На часах семь сорок. Время завестись. Но нет еще туристов из Бремена. Туристы из Гамбурга уже давно приехали на своем микроавтобусе. Следом и туристов из Любека лихо подвезли прямо к дверям Белого Лебедя. Где-то, кстати, среди пассажиров полный тезка моего брата. Когда накануне позвонила в турбюро узнать номер автобуса и назвала свою фамилию, оператор быстренько откликнулась:
- Дмитрий?
   Я задумалась, мысленно вспомнив телефонный номер; может, не туда звоню. Да нет,  вроде туда.
- Нет, - говорю, - у нас девочка.
   Оператор замолчала, проглядывая списки.
-Да (обрадовано), есть, первая стоите, ваше место сразу за экскурсоводом.
- А что, - спрашиваю, - еще есть мой однофамилец?
- Да, - отвечает, - а вы не вместе?
   Вот дела! Приехать погостить в Германию, выбраться на три дня в Париж и встретить в автобусе своего однофамильца, к тому же полного тезку родного брата, оставленного дома выводить мою собаку!
   То есть, поездка уже заранее обещала сюрпризы.
   Наконец, приехали из Бремена. Он и она. Он невысокий, крепенький, с ранними залысинами, она блондинка в шортиках-мини. Явно не женаты. Но какое мне дело? Сели через проход от меня, мне их за соседкой не видно, пусть хоть обнимаются, хоть целуются.
   Все в сборе, поехали. За рулем невзрачный парень, молчаливый такой. Говорит Марина. Да и не говорит, а предупреждает, что все скажет, когда подберем по дороге попутчиков из Билефельда и этой же целью сделаем крюк в Оснабрюк (крюк в Оснабрюк. Сказала и сама улыбается. Значит, с чувством юмора. Как показало время, без этого с нашей группой было бы трудно). Тут же объясняет, как по возвращении будут добираться домой туристы из портового Гамбурга и столицы ганзейских купцов Любека. Доходит очередь до парочки из Бремена. И тут начинает закручиваться сюжет для комедии ошибок.
- А как вы, - спрашивает Марина, - намерены возвращаться?
   Крепыш встрепенулся:
- Это вы должны знать.
- Вы брали путевку не у нас, у посреднической фирмы. Она и должна была проинформировать вас по поводу обратной дороги.
   Тут выяснилось, что жених ( я его так окрестила), заводится с пол-оборота и вообще не страдал в детстве от избытка воспитания:
- Я ничего не знаю! Вы фирма Райзен-тур? Это были ваши посредники? Вот вы и оплатите билеты для нас!
- Да, но вы не обратились к нам непосредственно. Все здесь присутствующие связывались с нами, и мы помогли арендовать для них микроавтобусы. Вы же обратились к посредникам, и за ваше возвращение отвечают они.
- Вы меня что, за идиота держите? (я аж подпрыгнула на месте, аплодируя ситуации, которая расскажет невесте о женихе больше, чем гадалка на картах) Я брал путевки на ваш маршрут? Вот и звоните своим посредникам, выясняйте, как мы возвращаемся домой. Я все оплатил, вот теперь сами с ними разговаривайте!!
   Последовала пауза, и Марина  негромко, внятно и с нажимом произнесла:
- Если я правильно поняла, вы только что меня об этом ВЕЖЛИВО ПОПРОСИЛИ.
  Жених крутнулся на сиденье, сузил глазки и, повернувшись к окну, выдавил из глубины заведенного мужского организма:
- Да.
- Ну, вот и хорошо, - на Маринином лице ни один мускул не дрогнул, - давайте телефон.
   Потом она долго созванивалась, давала трубку жениху, и он, с трудом балансируя между просто оскорбленным тоном и откровенно базарным, что-то отвечал. Я в это время пыталась добрать количество сна, отобранное рейсом в семь сорок. И думалось мне в полудреме: если бы в классике жанра, послужившей ориентиром времени для этой турфирмы,  «он» приезжал хотя бы ровно в девять, то, глядишь,  в житейских реалиях я бы и выспалась, и собралась толковее…
   Бременцы – вернее, бременский жених – и Марина еще долго выясняли, потом на чем-то сошлись, и автобус затих. Жених только не расслаблялся, все крутился на своем месте. Он явно чувствовал, что еще придется понервничать. И таки да, впереди у них был парижский отель! Но об этом позже.
   Забрали двух попутчиков из  маленького Билефельда. Настолько кукольного, что, описывая его,  надо выбирать только уменьшительные суффиксы. Правда, описывать было особо нечего, я глядела на него ровно вполовину одного глаза,  другие полтора глаза добирали свой сон. Но откуда-то вспомнила, что в этом игрушечном городе большая евангелистская община. Ага,  рассказывала одна знакомая. Ее одноклассница сюда перебралась, и ехала она именно в этот городок, в эту общину, к своему духовному учителю. « Представляешь, - возмущалась знакомая, - у нее сестра в Дортмунде, так нет, не к сестре поехала, которая ее, кстати, ждала. А на пустое место, но к своему учителю! Сестру подвинула!» Да, рассказывала … Знаю я этих братьев и сестер. Недалеко от моей ганноверской подруги тоже молельный дом. На окнах кружевные занавесочки. Во дворе ШИКАРНАЯ машина. И понятно, кто хозяин этой крутой тачки. А простые братья-сестры ходят ножками по этому району, выискивают на почтовых ящиках фамилии, похожие на русские, звонят и: «А вы знаете, что такое счастье?..» Муж подруги, правда, как пришли, быстренько свернул их агитацию. «А знаете, девочки, - сказал он, почесывая свою бороду, - нет Бога, кроме Аллаха…» Девочек как ветром сдуло. Даже про Магомета не дослушали. А муж-то еврей на самом деле. Но не любит, когда к нему пристают религиозные вербовщики. Его русские жена и теща  каждый год на Пасху  теребят: «Ну скажи Христос воскрес, ну что, тебе трудно? Мы тебе пасочку дадим!» Пасочку берет, но каждый год произносит вдумчиво: «Не уверен…».
   Да, отвлеклась. А уже съехали с автобана и подбираем веселую компанию оснабрюкцев: маму, дочку-подростка и сына лет десяти. У них трое провожатых (это в такую рань!), все волнуются, особенно тот, что пожилой. Он заходит в салон, лично знакомится с Мариной, говорит, что это его гости из Москвы, просит присмотреть и дает свой телефон «на всякий случай». Потом пытается дать наставления водителю, типа «не ехайте слишком быстро», и мы уже в полном комплекте, наконец, выезжаем  в сторону Парижа с заездом в Брюссель. Марина рассказывает об истории  германской земли Нижняя Саксония, чьи километры мы укатываем. Все настроены на тихое дорожное время.
   И тут на санитарной стоянке меняется водитель. Вместо всю дорогу молчавшего длинного Володи на кресло прыгает невысокий крепыш с бритой головой и крупным носом, по-хозяйски быстро окидывает взглядом  и свое место, и салон в зеркале. Удовлетворенный инспекций, трогается с места, настраивает микрофон, и тут все понимают, что вот он пришел - настоящий хозяин, лидер,  вожак:
- Доброе утро, меня зовут Андрей, и я буду вашим ангелом-хранителем на все время нашего путешествия. Поэтому, как хранитель, я должен проинформировать вас о правилах, которые вам придется соблюдать в поездке. Вначале посмотрите, как работают ваши сиденья. Сбоку у каждого есть ручка, поворот которой обеспечит вам более комфортное положение спинки. Попробуйте сейчас отвести ее назад и придавить спинку сиденья.
   Народ зашевелился. Проверить работу ручки хотелось всем.
- Далее, под передним сиденьем есть ступенечка. Зачем она? А вот пройдет два часа, и многие станут испытывать дискомфорт, а кто-то и головную боль. И все это от того, что ваши сосуды под коленями были долгое время пережаты. Поднимите носком ступеньку вверх и зафиксируйте на удобной для вас высоте. Если вы будете ставить на нее ноги, ваше кровообращение не пострадает, и путешествие не будет вам в тягость.
   Судя по возне, сопровождавшей эту лекцию, все были не прочь избавиться от страданий.
- Попробовали? Повторюсь, моя функция в поездке – всячески вас оберегать. Поэтому внимательно слушайте дальше.
   Салон почтительно затих
- Пока мы едем по территории Германии, ничего особенного вам делать не надо. Нельзя только ходить по салону. И не думайте, что полицейских на дороге нет. Они и не нужны, когда есть камеры наблюдения. Фиксация – и автобус остановят у ближайшего поста, и вам -  не мне! – придется платить штраф. Я хочу сберечь ваши деньги. Поэтому не нарушать правила в ваших же интересах.
   Тишина стояла, как на первом уроке в первом классе.
- То есть, пока мы едем по Германии, ничего вам особо не грозит. Но вот когда въедем на территорию Бельгии, жизнь усложнится, причем значительно.
   Салон перестал дышать.
- Знаете, с чего начинают осмотр бельгийские полицейские? Они наклоняются и смотрят вам под ноги. И не дай Бог, у вас под ногами стоит сумка или пакет. Словом, что-либо, препятствующее эвакуации в случае предполагаемой аварии. Минимальный штраф за это триста евро. А если они решат, что ваши вещи, положенные сверху на полку, недостаточно хорошо закреплены, сумма штрафа удвоится. Также штраф выписывается в том случае, если вы не пристегнуты…
   Народ зашевелился.
- Да-да, ремни безопасности есть у каждого, можете начинать пристегиваться. И помните: штраф платите вы и на месте. В случае отказа автобус – весь – отправляют на штрафстоянку до погашения долга. Помните, я хочу вам добра и всячески стараюсь сэкономить ваши деньги. Если кто мне не верит – пожалуйста, вот корешки оплаченных штрафов общей суммой девятьсот евро, могу дать ознакомиться.
   Желающих проверить не было. Вместо этого каждый пытался рассредоточить свои вещи так, чтобы их, не приведи Господь, не заметили жестокосердные бельгийские полицейские.
- А на ближайшей остановке я открою багажник, и вы поставите туда все, что вам мешает. Повторяю: минимальный штраф за сумку под ногами – триста евро. А вообще, они в Бельгии постоянно что-то новое придумывают. На прошлой неделе этой дорогой ехал автобус из Латвии. Сбоку висели, как обычно, кулечки для мусора. Кстати, вы заметили, что их нет? Так вот, и они попали под запрет. Прошли ребята по салону, сосчитали все кулечки, выписали общую сумму. Так что прислушайтесь к тому, что я сказал…
   Прислушайтесь! Да у всех кровь застыла в жилах при мысли уплатить триста евро за кулек с бутербродами под ногами! И на остановке, когда Андрей, как обещал, открыл багажник, народ двинул сдавать лишнее. И первой, оттерев всех, свою сумку поставила  неуступчивая бабуля в букольках.
   Чтобы человек делал то, что тебе надо, и не перечил, надо его напугать. И Андрей абсолютно профессионально поднял градус страха до нужной отметки. Почти каждый подошел к нему с вопросом: а у меня сверху все правильно лежит? Так из неуправляемой массы начал складываться коллектив.


   Моя соседка, очень приличная дама, приехавшая погостить в Германию из Израиля,  на этой же санитарной остановке, взяв дорожный тормозок, отправилась к столикам под навесом культурно покушать.  Такие столики - обязательная составляющая подобных съездов с автобана, оборудованных, кроме того, непременным туалетом и магазинчиком. Я же успела съесть бутерброды по-простецки, в салоне, и, сытая, обозревала окрестности. Причалил еще один туристический автобус. Их экскурсовод окликнул нашего Андрея, они потискали друг друга в объятиях и тоже пошли в направлении столиков. Там уже разложилась самая обстоятельная часть нашей группы, и оттуда тянуло котлетками с чесноком, укропчиком, щедро присыпавшем молодую картошечку, и было это все похоже на большую семью, выехавшую на пикник.
   Вскоре ко мне подошла соседка Инна.
- Слушайте, - нараспев начала она, - сейчас со мной такая история приключилась! Видите вон ту даму в цветастой блузке - она сидит у нас в конце автобуса? Так вот, я покушала, она тоже поела. Обращается ко мне: «Присмотрите за моей сумкой, пока я в туалет схожу.»  Я отвечаю: «Извините, у меня другие планы.» Нет, ну я в самом деле хотела прогуляться. Но она, по-моему, обиделась. И вообще, кто знает, что у нее в сумке? Может, она потом заявит, что у нее что-то пропало! Да и кому она предлагает посторожить? – мне, израильтянке! Да у нас сумки бесхозные из автоматов расстреливают! Нас так вымуштровали, что мы к чужим вещам и не приближаемся!
   Эта Инна, как выяснилось, уже десять лет, как уехала из Баку в пригород Тель-Авива. И навыки общения с нашими людьми были ею безвозвратно утеряны. Поэтому она поначалу довольно остро реагировала на окружение, являвшее собой горластый и довольно непосредственный во всех своих проявлениях сплав славянского базара и еврейского местечка. Пыталась даже кого-то увещевать, что-то объяснять.
- Инна, - говорила я ей покровительственно, - что вы хотите, это же наши люди, они ТАКИЕ.
   Но она не могла привыкнуть и иногда тихонечко взрывалась. Так, чтобы только я слышала. Она (как же мне повезло с соседкой!) все-таки была воспитанной дамой.
   А цветастая тетка (выяснилось, что ее зовут Нинель), что просила посторожить  свою сумку,  вскоре опять отличилась. В Брюсселе она опоздала на автобус. И ведь по дороге Марина трижды очень четко, делая упор на каждом слове, проговорила:
- Запомните: когда мы договариваемся встретиться в пять часов, то это именно пять, а не пять двадцать. Автобус долго нас ждать в центре города не может, его за это оштрафуют. Потом, нам надо успеть въехать в Париж до начала вечернего часа пик, чтобы не стоять в пробках. Поэтому уважайте своих попутчиков и не создавайте проблемы, приходите вовремя. Все слышали? Повторю…
   Прибыли в Брюссель.
   Ничего завлекательного про столицу Евросоюза рассказать не могу. Да, кафедральный собор, начатый в двенадцатом, законченный в пятнадцатом веке и напоминающий Нотр-Дам, безусловно, замечателен. Потрясающие скульптуры на фронтоне, витражи. Стоит на самой высокой точке города. И представляете, какой вид был бы оттуда, если бы не бетонные стекляшки Европарламента, эти высотные громилы на узких улицах, портящие все! И как квинтэссенция уродства - памятник клерку. Длинный, худой, угловатый. И везде стройка. Сносят старый город, двигая бульдозерами свидетелей жизни прапрабабушек бульдозеристов, насаждают стеклянных чудищ. Правда, бульдозеристы сплошь турки. И многочисленные кафе в центре держат турки. И, наверное, главному архитектору тоже этот город абсолютно не родной.
   Правда, есть площадь перед королевским дворцом, и ее обрамление уж наверняка не снесут. Великолепное творение 16-18 веков, отдохновение глазу после турецких новоделов и общей растресканности зданий.
   Но символ Брюсселя все-таки не королевская площадь, хотя хороша неимоверно. И не монументальный Кафедрале, парящий над убогими стекляшками, как символ прошедшего времени. А символ столицы Евросоюза, узаконенный путеводителями, – черный младенец, огороженный кованым заборчиком, испускающий радостную струю естественной надобности.
   Манекен Пис.
   Это возле него куча жаждущего сфотографироваться народа, это из его причинного места пускают осенью струю пива, это его шоколадные копии во всех магазинах, торгующих бельгийским шоколадом. Оно-то, по легенде, когда-то  мальчик таким образом спас город от пожара. Но сейчас для символа столицы Европы это выглядит несолидно.
   Говорят, есть еще модель атома, и она тоже символ города. Но нас-то к нему не привели. А привели к ссыкуну, прости, Господи…
 
   Вернемся к Нинель, той даме, что хотела прогуляться без сумки.
   Собираемся мы после прогулки по центру в условленном месте. Кто мороженое купил, кто в туалет сходил, кто витрины рассматривает. Время пять часов. Все в сборе.
   Марина:
- Все?
   Кто-то:
- Ой, нет, тут женщина в яркой такой блузочке только что пошла в туалет.
   Марина вздыхает:
- Ну вот…
   Стоим. Мороженое долизано, витрины рассмотрены. На часах пять пятнадцать. Марина дает команду:
- Идем. Взрослый человек, дорогу найдет, нечего всех задерживать.
   Доходим до автобуса, усаживаемся. Дамы нет. Ее соседка с готовностью:
- Давайте, я за ней сбегаю!
   Марина голосом сержанта на плацу:
- Нет! Я сама схожу.
   Ну, где-то они разминулись, Нинель прибегает еще минут через десять, перепуганная:
 - Как так можно! Бросить человека! Неужели трудно было пять минут подождать! Пять минут!
   Появляется Марина. Водитель отчаливает. Нинель, рассказывающая каждому ряду, как бесчеловечно с ней поступили, не успевает дойти до сиденья:
- Остановите автобус! Я не могу идти, меня всю шатает!
   Марина берет микрофон. Менторский тон, короткие фразы без эмоций, вроде и не было ее собственной досады и пробежки за потерявшейся клушей. Что она говорила – см. выше, ничего нового. Но, как показала практика, простота и доступность изложения еще не значит понимания и запоминания. Вот она и повторяла. А Нинель опять не слушала и все всхлипывала на заднем сиденье. И правильно, ее поездку трудно назвать удачной. Впереди у нее был парижский отель…. Но об этом позже.
   На подъезде к Парижу облака разметало по небу нитями козьего пуха.  Подсвеченные закатным солнцем, шли на посадку в Орли и в Шарль де Голль самолеты. Навстречу им взлетали их серебристые братья. Красиво. Я фотографировала. Благо, окна Белого Лебедя были прозрачны, как воздух в Альпах.
- Молодец, Дима! – говорил о себе Андрей, когда что-то ему удавалось. Видимо, повторял какого-нибудь забывчивого пассажира. Так вот, Андрей-Дима действительно молодец, за автобусом следил, как не всякая женщина за своей квартирой. Так,  что даже наличие стекла не напускало тумана на фотографии.
   Поселяемся в отель на окраине города. К моей радости, израильскую попутчицу определяют вместе со мной. Подходим к лифту, а там уже скопилась толпа жаждущих отдыха. Мы решили не торопиться. И правильно решили. Иначе как бы мы еще узнали, что наши любимцы, бременцы и Нинель, таки были выбраны Господом козлами отпущения в этой поездке! Оказалось, посредническая фирма, занимавшаяся несчастливой парой, не передала головному офису, что их надо селить вместе. А поскольку они разнополые существа с разными фамилиями, то и поселили их: крепыша с мальчиком  лет двадцати, а его девушку – с Нинель. Представляете: он вывез ее в Париж, один номер, романтика, закрепляем отношения! А Нинель, глотавшая валидол всю дорогу от Брюсселя, она ли не  мечтала о мягкой постели?
- Это что, они друг к другу в гости ходить будут? А как я буду спать? Или вы мне предлагаете жить с молодым человеком, так я против!
   Можно подумать, молодой человек был за.
   Речи жениха из Бремена я и приводить здесь не буду. А что можно было изменить? Гостиница битком набита, лето, сезон.
   Мы не дождались окончания конфликта. В конце концов, нам-то это все равно. Мы в Париже.


   Кто хочет увидеть грязь на улицах, огромное количество приставучих чернокожих продавцов сувениров и заплатить за шарик мороженого два с половиной евро, милости прошу! Этот город все вышеперечисленное вам предоставит. А также обеспечит фотографиями одинаковых, в общем-то, домов, а редкая перебивка этой монотонности в виде старинных соборов только усилит впечатление повтора.
   И когда вы все это увидите и поймете, и решите скривить лицо, нечто коснется ваших ноздрей. И вы не поймете, что это. А это будет запах Парижа. Не запах даже, а неуловимое амбрэ. Как духи в соседней комнате. Как газовый шарфик в конце длинной галереи. И это будет ритм, вырастающий из похожих друг на дружку домов с ажурными балконами и обязательными мансардами, с нечастыми паузами из Нотр-Дама,  Лувра, Сакре-Кер.
   И вы влюбитесь в этот город сразу и навечно. И он ответит вам тем же. Конечно, если ваше имя не Нинель или если вы не из Бремена. Ну, нельзя же любить всех!