Правдивая история о Святополке. Эпизод 24

-Все бабы «остры на язык», свои клеветнические измышления распространяют. Презирают меня многие- кому  дорогу мои мужики перешли- недоволен кто был на Ярополка, было много кто роптал и был пристыжен, пострадал- так на Владимира зол и сердит, а я весь негатив от них на себе ношу. Отражается на самом слабом, уже не на них, кто в могиле давно, в сырой земле, а на мне -ношу всю злобу мира на себе, за то, что жена, за то, что вдова, за то, что мать, разве кого это трогает? Кто мою боль возьмет. Кто ее поднимет? Кто поймет, что со мной сделали мои «венценосные» мужчины. Я за них «терновенеценосная». Все соревновались друг с другом, и осталась я одна у разбитого корыта.

Лесь смотрел на старую солдатку, и если бы не черствое загрубевшее сердце юриста- практика, которое не пронимаешь ничьими, ни женскими, ни старческими слезами, не разжалобишь. Такое, которое от работы с людьми трижды каменеешь по пояс, по шею, по макушку- что уже настолько стал безразличнее к людям, ожидая видеть них только подвох, актеров, которые все обращают свою пользу. Женщину, которая ничего толком и не имела в жизни, а жестокая молва награждала ее своей ненавистью.. Как мука- жить для нее среди таких людей острых и злых на язык, черным взглядом провожающих ее вслед, награждающих наветами и ругательствами, проклятиями окрикнутыми в спину. Она  осталась изгоем -пока жива злая память о сыне и мужьях. Одна женщина несет на себе печать. Женщина женственная, сохраняющая в себе достоинство и теплоту домашнего очага который пуст многая лета.. Женское начало- равновесие от житейских бурь и неурядиц, то что ее не сломить. Что ее, как ветку ветер и шапка нагруженного снега гнет и гнет ближе к земле, а она гибкая до земли, гнется, а не трескается по швам и не ломается

- в суд вот хожу, ежегодно подаю на индексацию пенсии. Приказал Ярослав- наш князь строго настрого меня не пускать, так и держат меня в приемных, даже присесть не предлагают. Постою, постою -и опять себе на службу- объявляют команду «сбор» и морозят на плацу и потом еще вечерние поверки-когда сил не остается домой приехать, упасть спать до утра-когда новое построение. Не в том я возрасте уже эти физические нагрузки переносить.
-Просто я  думаю, что женщины более ответственно подходят к службе, к выполнению приказаний и поучений командиров и начальников более аккуратные штабные работники, более чистоплотны.
-А что сама себе сготовлю- жить мне уже не для кого, у других хоть есть дети, а я сама -как тот бурьян.  Всеми брошена, всеми забыта- пятое колесо в телеге- всем поперек горла, пятый угол в доме. Как живое напоминание им о их грехах, о их подлости, и злодействе за то, что они сделали с моим сыном, что он невиновен. Он был бы жив -он бы их вывел на чистую воду, он до конца бы с ними сражался. А мне пенсию за погибшего кормильца назначили не по сыну, а по мужу по смерти Владимира назначили.
- Есть закон, что обеспечение семей оставшихся без попечения.. Адресная помощь
-   раз адресная, значит никогда не дойдет.  Только молитвами к Богу  и спасаемся. Время забрало мою красоту и молодость я свое отрыдала, выстрадала волос стал седеть, редеть. Раньше косы черные пречерные были.  Святополк всегда с собой локон моих волос носил, как оберег, по мере сил ты говоришь здоровье не то не скакать как коза -морозят на плацу то печати в «военниках» проверяют, то подшитость, то насколько средства индивидуальной защиты проверяют: есть ли тальк на противогазе, знания устава спросят. И эта чехарда- командиры- сопляки они мне не то что в сыновья, во внуки не годятся- зеленые, жизни не знают, им их самих доверять страшно, не то что личный состав. Страшно, когда за такую уйму народа отвечает такой желторотый юнец, который подчиненных боится, приходит в свою каморку -канцелярию и запирается, а дружина пьет в казарме.  Вот и выхода у него два или панибратствовать со всеми, или прятаться -никто ни веса, ни авторитета не имеет. Вся власть у казарменных хулиганов -неформальных лидеров, а на нас бабах всю злость и вымещают -придираются по мелочам, взыскания объявляют-лепят в служебную карточку- пугают, что уволят без пенсии по служебному несоответствию. Отыгрываются на тех, кто слабее. Кто возразить не может. Вот такие мужики, что дети малые. Нет, мой Святополк не такой был. И пострадал за правду-претерпел.

Лесь понимал, что вся которая могла быть жалость к этой женщине и сочувствие вовсе не подвигнут его ни к искомым им итогам, оценкам деятельности лиц правящей верхушки, ни к результатам следствия- она как свидетель не была посвящена ни в одну деталь, не была в курсе их «разборок», и само напоминание о ней, как живой, оставшейся вопреки обстоятельствам –долгожительнице и жертве, в этой ситуации показывало крайности того ужасающего положения людей, которые были вовлечены в круг интриг и противоборства разных политических групп, «полубогов», «небожителей»  за власть, и за ресурсы, и что отдуваться приходилось не тем, кто пожирал друг друга в ходе борьбы за сакральную власть, а отдуваться пришлось близким, неся на себе печать отверженных «членов семей врагов народа», и тех, кто был не удел. Кто оказался побежденным. Не и если даже право на память того, чье имя было как табу, и было запрещено к упоминанию под любым предлогом  -Лесь понимал, что помощи следствия к нему от нее никакого. Знакомство с ней ничего не даст, если сношения с ней станут известны Святославу -ее ожидают большие неприятности по службе. Все равно найдут, как наказать- уволят «задним числом» и оставят без пенсии, и в судах ничего не добьется. Избирательное правосудие, «по звонку», для своих, где человеку с даже хоть из такой знатной фамилии и семьи ничего не даст. Были бы мы у власти, все еще  когда муж был жив, пока его боялись и слушались -это была нам и опора, и защита, и паек княжеский, как только стали не в удел, в опалу-так  жалкие крохи -еле побираемся, с хлеба на воду.
-Но, говорят, будет же индексация, будет же повышение.
-Когда оно будет? Тебе сколько лет? Тридцать? И ты молодой человек еще веришь в какие -то сказки?

Лесю не хотелось ее ни в чем  переубеждать, и спорить с ней тоже не хотелось, но и «отвязаться», отмахнуться от живого человека было бы невежливо.  Понял, что КПД от этого общения нет, оставался внутри какой- то груз, какой -то осадок, что хотелось вспомнить о родной матери. Понимал, что против очевидностей, простив фактов и против свидетельств есть голос крови, есть материнская любовь, фантомная боль матери об утраченном ребенке.

Одна  нестерпимая неутолимая неукротимая, которую не задушить, ни приглушить. Голос эмоции сильнее голоса разума. Сильный эмоциональный фон от общения, от ее зашкаливающих переживаний, от того что ты опять стал ворошить этот улей, пока она как -то «утряслась» со своими делами, а натолкнув ее на воспоминания -ты опять вывел ее из равновесия, опять заставил переживать и мучиться.

«Пока мы были у власти» прозвучало так -как будто она сожалела об упущенном шансе, об ушедшей от нее благоприятной возможности, как шансе, который дается лишь раз в жизни. «Счастливый лотерейный билет», не удалось дать себе «подушку безопасности», чтобы потом не клясть судьбину, что-то оставить «про запас», на «черный день», какой- то профит. Подстелить себе на будущее «соломки», чтобы потом не каяться, и не жалеть, что появился на Божий свет. Яркое свидетельство неоконченной войны.

Все уже друг друга победили много раз, а именно это женщина и осталась жертвой и потерпевшей от этой усобной войны и разборок- осиротевшая жена и мать, которая до сих пор не может обрести равновесие, утраченное с гибелью первого законного мужа  Ярополка, смертью мужа Владимира,  и Святополка -гибелью сына в страшном кресте переживать своих детей.

Лесю захотелось побыстрее уйти, побыть одному чтобы поразмыслить над всем подумать, «чем я могу ей помочь, не столько раз за жизнь обзывали, сколько раз она доверялась». Женщина осталась без силы, без мужчины, лишенная опеки и защиты. Одинокой женщине проще и легче выжить, чем одинокому мужчине. Никого не надо переубеждать. Чем я могу сделать жизнь ее легче? Починить кран, дверную ручку, дать какой- то мизер, какую -то незначительную помощь, которая не исправит ее долю, не заступится за нее.

Командиры, которые ложно понимают чувство войскового товарищества -просто глумятся и издеваются над слабыми. Как в детдоме, где культивирован культ грубой силы- там нет сочувствия и сострадания к слабому, ближнему, там зазорно поддерживать тех, кто обижен и унижен. Армия такое же зеркало государства. То, что происходит на улицах, и в любом коллективе- только более «акцентуировано», отчетливей проявляется здесь.  И не поможет ей обрести равновесие, я опять удалюсь, и уйду в тень от яркого света рампы, а она будет на сцене, в пятне яркого света, обиженная на жизнь, забытая и униженная, всеми брошенная  в чужом северном  краю, в чужой стране, в чужом строю.. какой-то «унтер-офицерской вдовой», которая стала настолько нарицательным персонажем-чтобы в этом сочинении дать право ей высказать свою боль от первого лица.

-Иностранка, потому что по -русски говорю с акцентом- все меня подкалывают. «Чешка в чешках». Был бы сын жив, не дал бы меня в обиду- он бы заставил их держать языки за зубами. Он бы не дал им спуску.
-Лучше бы он вывез куда вас, на Родину, например.
-Кому я нужна на Родине? Куда мне податься, поди, и родных уже в живых нет, ни подруг по моим детским играм. И там чужая, и здесь чужая. Ты видел, как кошки и коты после многих лет возвращаются в свое семейство-а там их никто не узнает, и не принимает.
- Так то кошки.
-Так и люди. Там, у кошачьих одни инстинкты, а  у людей все на все наслаивается.. Обиды, не выполненные обещания, обманутые большие надежды, честь, достоинство, ханжеская мораль, понятия о добре и зле.. Я там более буду отвергнута, чем здесь. Когда попала в Христову семью- тогда поняла, что мне возврата назад не будет. Кто же знал, как вся жизнь сложится.

Лесь подумал, что в церкви, может быть, ей бы и лучше жилось, чем здесь. Как место, куда попадает человек, когда понимает со всей явственностью и остротой, что все дороги его вели к Храму, уже даже и пройдены-а теперь осталась финишная прямая- и вот-вот откроется второе дыхание. Любить сильных мира сего- тяжкий крест, как и страдать и от их любви, от их милости,  без попечения.