Дорога на восток

И вот я снова в доме матери. Не так уж часто выпадает счастье гостить у неё. Кажется, весь мир изменился, а эта тихая гавань осталась прежней, и ничто не может нарушить её покоя.
Длинная комната, в которой я нахожусь, когда-то была моей. Из-за своей несоразмерности  она похожа на коридор или купе  –  это почему-то ассоциируется в моём воображении с дорогой. Поскольку каждое утро в спальню заглядывает солнце, я называю её дорогой на восток. Здесь всё осталось без изменения с того дня, как я  уехал в Нижнюю Тавду, чтобы начать самостоятельную жизнь. На стенах выцветшие обои, у окна стол, загромождённый книгами, старыми тетрадями и кадкой, в которой сидит столетний алоэ. А в углу этажерка, скрывающая в своём нутре всякую всячину: коллекцию марок с космонавтами, политиками и прочими общественными деятелями, открытки с видами сказочного Самарканда, армейские значки моего отца, который когда-то служил на дизельной подводной лодке, гербарий с засушенными цветами  и книги… Ах нет, кое что в моей комнате всё-таки изменилось. Появился компьютер. Это хорошо, потому что я привык записывать мысли с помощью этой умной машины.
Вечереет, но плотные шторы ещё не задернуты наглухо. Это потому, что я дома. Мама же имеет обыкновение раскрывать окна лишь на малое время. В утренние часы скудный зимний  свет сочится внутрь, и не успев наполнить спальню до краёв, быстро растворяется во мраке. Создаётся ощущение, что застоявшиеся сумерки никогда не покидают  пределы этой странной комнаты.
За окном чернеет черёмуха, развесив у окошка кружево ветвей, посеребрённых снегом и луной, белеет  пустынная дорога, освещённая фонарём. Через улицу и переулок - река, закованная в ледяной панцирь, и густая, непроглядная ночь.
В этот час я вспоминаю поздний летний вечер. Только что прошёл дождь, и тяжёлые капли то здесь, то там  падают с  черёмухи на землю. Окно распахнуто, пахнет сыростью. За окном цветёт гималайский недотрога.  Как нежны и упоительны его розовые венчики-ладьи, окроплённые мерцающими капельками …
Почему-то этим зимним вечером хочется думать о лете. Воспоминания один за другим расцветают в моей памяти. Вот я еду на велосипеде с тяжёлыми удочками, выструганными из молодой берёзы, в походной сумке лежит банка с червями. Алабуга, куда я направился, -  живописная река с открытыми берегами. В июле её гладь загорается жёлтыми огоньками кубышек и сплошь покрывается ряской. Немало на Алабуге глубоких омутов, в которых водится ленивая  рыба.
Я не рыбак, но рыбацкие рассказы сманили меня, и я еду навстречу приключениям. Дорога лежит между холмами. Их вершины озарены светом, а в низинах прячется туман. Я въезжаю в туман и начинаю быстро-быстро крутить педали, чтобы вновь оказаться на холме. Туман гладит влажными ладошками мои щёки, забирается под рубашку, но вот дорога идет на подъём, и я оказываюсь в жёлтом облаке света. Река открывается живописной картиной: две-три кудрявые ракиты и гладкое зеркало воды, золотое в центре и зеленоватое  по краям.
Рыба кормится. Это видно по слабым всплескам и пузырькам, появляющимся на поверхности воды. Я закидываю удочки и принимаюсь ждать. Вот и первый улов – маленькая блестящая рыбка, а за ней вторая, третья. Проходит час, другой, ещё несколько неуверенных поклёвов. Рыба подходит к червю, пробует его и уплывает. Всё, время клева закончилось. Улов, конечно, невелик, но для двух котов -  рыжего и серого – его вполне хватит.
Ну, думаю, раз мало рыбы наловил, хотя бы её попугаю. С этими мыслями зажмуриваю глаза и бросаюсь в реку, а когда открываю их, оказывается, что я нахожусь в своей комнате. Но вот что странно, во рту до сих пор ощущается вкус речной воды.
У меня не много сил и возможностей. Никогда мне не подняться на Эверест и не пролететь над Землёй в космическом корабле. Но у меня есть своя собственная свобода –  свобода мыслить, мечтать и радоваться. А если и всколыхнётся грусть, то пусть она будет светлой, как небо над моей родиной.