Флорентийский Секретарь

                Олег Самсонов
               





 
                Флорентийский  Секретарь

          
      
               
 










П О Я С Н Е Н И Е         


Я написал пьесу о Никколо Макиавелли (1469-1527), известном политике и литераторе. Это имя долгие годы вызывает споры. Как политика его обвиняют в непоследовательности, «двуличии», жестокости, циничности… В одном сошлись все: Макиавелли был честным, неподкупным человеком, всем сердцем любящим свой родной город Флоренцию и свою большую родину Италию, расколотую на множество мелких и крупных государств.
Я избрал жанр трагикомедии, так как в судьбе нашего героя  смешались два этих начала. Будучи человеком одаренным, он не смог утвердиться в политике. Более того, после успехов на дипломатическом поприще его бросают в тюрьму, а затем отправляют в ссылку. Он в отчаянии, впереди его ждет, как ему кажется, серая, однообразная жизнь. На самом же деле именно  в деревне напишет он произведения, которые принесут ему мировую славу; и там же он обретет свое семейное счастье. Но он до конца дней своих будет рваться к политической деятельности и проклинать свою деревенскую жизнь.














                ДЕЙСТВУЮЩИЕ    ЛИЦА

 
                Н и к к о л о  М а к и а в е л л и,  секретарь
                Флорентийского правительства (Синьории).
          М а р и е т т а  К о р с и н и, его жена.
          Ф р а н ч е с к о  В е т т о р и,  его приятель.
          Л ю д о в и к о, его старый слуга.
                Б а р б е р а, любовница Франческо.
                Г е р ц о г  Ц е з а р ь  Б о р д ж а,  государь Романьи.
                Р а м и р о  д е  О р к о, наместник герцога в Романье.




    

           Действие происходит во Флоренции и Чезене в 1498-1513 годах.



               
               
                ПЕРВОЕ  ДЕЙСТВИЕ


                Комната  М а к и а в е л л и.

Л ю д о в к о  (один). И зачем мой хозяин вернулся сюда? Что ему не жилось в деревне? Нет, ему Флоренцию подавай!  Конечно,  если ты не приспособлен к деревенской жизни, ты никогда из города не уедешь.
          Когда ты в городе родился,
          На площадях среди толпы
          Играл, и бегал, и резвился,
          Глотая грязных улиц пыль, –
          Что для тебя деревня значит?
  Ты этим городом живешь.
  Пускай ты учишься – удачи
          Ты все равно, как Бога, ждешь!
          Флоренция, Флоренция, Флоренция!
          Коварство, деньги, власть и суета.
          Законы, беззаконие, коммерция –
          Не жизнь тут, а сплошная маета!
                А в деревне Сан-Кашано
                По холмам и по полянам
  Бродят белые бараны,
  На заборах – каплуны.
          Там работа так работа,
          До зари, седьмого пота!
          И веселье без заботы.
          Вот где люди жить должны!

        Появляются  Н и к о л л о  и  В е т т о р и. Слушают, посмеиваются, но не  мешают.               

     Л ю д о в и к о.  Плохо нам во Флоренции. Хозяйки нет, дома приличного нет, а уж деньги не то что кончились – жаворонков каждый день к обеду ловлю. Нет, синьоры, так мне жить вредно. Но и волноваться мне тоже вредно. Как говорят у нас в деревне, если ничего не можешь сделать, займись чем-нибудь другим. Где мои силки? Пойду опять птичек ловить
        Н и к к о л о. Людовико, обед готов?
        Л ю д о в и к о. А с чего ему быть готовым?
        Н и к к о л о. Ты не выполнил моего приказания?  Почему?
        Л ю д о в и к о . А как мне его было выполнить?  Во - первых,  рано.
А во-вторых … Здравствуйте, синьор Веттори.
        Н и к к о л о. Я, кажется, сказал обедать неси! Мясо, соус, зелень, вино, все как полагается.
        Л ю д о в и к о. Несу! Только, что? У нас же нет этих ма-аленьких  кружочков.
        Н и к к о л о. Что?
        Л ю д о в и к о. Денег у нас нет, хозяин!
Н и к к о л о. А почему ты раньше мне не сказал?
Л ю д о в и к о. А зачем? Все равно вы бы нигде не достали.
Н и к к о л о. Сейчас я с ним что-нибудь сделаю. – Двадцать девять лет я с тобой мучаюсь!
Л ю д о в и к о (бормочет).  Вам всего-то двадцать девять лет.
Н и к к о л о. Нет, я вижу, без палки не обойтись.
В е т т о р и. Никколо, остынь. Не обижай старика. (к Людовико.) На вот тебе деньги. (Дает пару монет.) Иди, старик, и купи на базаре все, что требуется.
Л ю д о в и к о. Завидую я вам, синьор Веттори. Это как же, должно быть, приятно быть добрым! Жаль, что вы к нам приходите всего раз в неделю. Мы могли бы вам чаще доставлять такое удовольствие. (Уходит.)
Н и к к о л о  (к Веттори). Хоть ты мне и друг, мне неприятно брать у тебя деньги!
В е т т о р и.  Пустяки. Я это делаю больше для себя. Ничем нельзя так расположить к себе человека, как дать ему себя немножко ограбить. А ты у нас умный, далеко пойдешь. Блеском своего ума ты превосходишь всех, кто сейчас на службе у Синьории.
Н и к о л о. Какой там к черту умный, если умудрился на выборах опять проиграть ставленнику Савонаролы. Ох уж этот Савонарола! Неистовый монах, возомнивший себя политиком! Тупоголовый демагог! Засорил мозги всей Флоренции своими идиотскими проповедями. Великого Боттичелли довел до того, что он сам сжег свои картины.
В е т т о р и. Ты несправедлив, Никколо. А кто спас Флоренцию от нашествия французов?
Н и к к о л о. Но какой ценой? Он готов был ради этого залить Флоренцию кровью.

        Политики, политики!
Коварная порода!
Для вас мы просто винтики,
Болваны из народа.
Зовете к счастью светлому,
К прощению, к любви,
А кончится все петлею,
Зальете всех в крови.
А черного монаха
Я сжег бы на костре,
Отправил бы на плаху
Или зарыл в песке!
За ложь и подстрекательство,
Народа надувательство,
Над правдой издевательство,
Над честью надругательство.
Горящие картины,
И казни, и руины,
Насилье, произвол,
Италии позор,
На нем, на избавителе,
Пророке и учителе!
Политики, политики!
Несчастная  порода!
Погибель ваша – винтики
Болваны из  народа.
Но я люблю политику,
Мне без нее не жить.
Политике, политике,
Как раб, готов служить!

В е т т о р и. Ну и дурак. Ты оглянись вокруг, сколько удовольствий нас окружает! Карты, вино, женщины! И этим всем пожертвовать ради какой-то политики? Ну, уж нет!

       Политика – коварная подруга.
       Как ни влюблен в нее – не верь!
       Сегодня у тебя прислуга,
       А завтра запирает дверь.
       Но счастье есть совсем другое.
       Вино – веселия родник!
       Все в этой жизни дорогое
       Лишь в женщинах, лишь в них одних!
       О, как люблю я милых  женщин!
       Без них прожить нельзя никак.
       Года идут, но я, как прежде,
       Боготворю их каждый шаг!
       Зато и я обласкан ими.
                Живу счастливый и любимый.
       Для тайных встреч – о,  Боже мой! –
       Зовут меня к себе домой.
      Окна нараспашку.
      В окнах занавески.
      Вдруг одна качнулась
      Медленно, слегка.
      Ах, какие глазки!
      Как они прелестны!
      Манит и волнует
                Голая рука.
                На призыв лукавый
                В дом вхожу я дерзко.
                Вот она победа!
                Как она сладка!

Н и к к о л о. Не пойму, чем ты гордишься. В Италии каждый мужчина на такое способен. Вот если бы ты сумел устроить все так, чтобы муж красавицы сам бы тебя пригласил в постель своей жены да еще дал бы тебе денег, чтобы ты развлекался с ней, вот это была бы победа. А так…
В е т т о р и. Ну это уж слишком! Такое разве к лицу порядочному человеку? Приличия, мой милый, приличия тебе не хватает! Все должно быть в рамках приличий.
Н и к к о л о. В рамках приличий, говоришь? Ладно, буду в рамках приличий. Вот  послушай! Возможен ведь и такой исход.

        Ночь. С балкона спускается лестница.
        За нее ты берешься рукой
        И, качаясь, ты  лезешь к прелестнице,
        К даме сердца, красивой такой!
        Бесшумный шаг  – ступенька,
        Неслышный шаг – другая.
        Безмолвно сердца пенье:
        «Я лезу, дорогая!»
        И вот ты у окошка…
        Но кончится все – как?
        Ты встретишь там не крошку,
        А шпагу и кулак!

В е т т о р и. Обязательно тебе надо было испортить мне настроение.
Н и к к о л о. Неудачи преследовали его!
В е т т о р и. Ты так считаешь? Я на твоем месте этого не говорил бы. Может, тебе не смеяться, а поучиться у меня надо?
Н и к к о л о  Учитель! И чему я у вас должен учиться? Хвастаться?
В е т т о р и. Ты мне надоел. Ты как садист получаешь удовольствие, когда унижаешь. (Задумывается.) Хорошо,  я тебя познакомлю с одной синьориной, и посмотрим, на что ты сам-то способен.
Н и к к о л о. Маэстро, вы собираетесь познакомить меня со своей Барберой?
В е т т о р и. Да. А ты разве знаешь ее?
Н и к к о л о. Да видел в одном скучном спектакле. И знаешь, что я запомнил? Густо напудренные лицо и шею и глубокий прямоугольный вырез ее платья. А больше  там смотреть не на что.
В е т т о р и. Что ты понимаешь! Барбера – красивая женщина.
Н и к о л о. Раскрашенная  кукла.

В комнату врывается возбужденный полурастерзанный  Л ю д о в и к о  скорзиной в руках.

Н и к к о л о. Людовико, что с тобой? Тебя били?
Л ю д о в и к о.  Хуже!  Вы не представляете, что я сейчас видел!.. Удивляюсь я на вас, синьоры. Вот вы тут сидите, а до того, что происходит на площади, вам дела нет. Вдобавок еще меня чуть не убили, когда я начал там спорить. Насилу ноги унес.
Н и к к о л о. Если ты, негодяй, опять что-нибудь украл, я тебе еще добавлю.
Л ю д о в и к о.  Простите, хозяин, сегодня я ничего не крал. Но там опять казнь. Клянусь душой моей матери, казнь! Я сам видел.
Н и к к о л о. Эка невидаль! Во Флоренции казнят почти каждый день. Пора и привыкнуть. (Заглядывает в корзину.) У тебя провизии на неделю. Выходит, я был прав. Ты – вор! Беру палку.
Л ю д о в и к о. Временно позаимствовал. Платить некому. Продавцов нет. Базар пустой. Все горожане на площади.
Н и к к о л о. И кто же сегодня привлек всеобщее внимание?
Л ю д о в и к о. Синьор Савонарола.
Н и к к о л о. Я спрашиваю, кого казнят?
Л ю д о в и к о. Я и говорю: синьора Савонаролу.
В е т т о р и. Не может быть! Ты ничего не перепутал?
Н и к к о л о. Так быстро? А говорили, что папа Александр любит его. Значит, врали. Был нужен – поддерживали, а когда стал помехой, наверное, тоже будут поддерживать, когда поведут на эшафот. Политики! Сначала наломают дров, а потом сами же на них и горят.
В е т т о р и. Нужно бежать на площадь. Мы еще сможем спасти его!
Н и к о л о. Не сможем. Преступник не раскается, судья не простит.
В е т т о р и. Ты не пойдешь?
Н и к к о л о. Зачем? Казнь – не театр.
В е т т о р и. А я пойду. Лучше быть у публики на глазах, чем попасть ей на язык.
Л ю д о в и к о. Синьор Франческо, вы вернетесь обедать?
В е т т о р и. А как же! (Уходит.)
Л ю д о в и к о. И то верно. Лучше вовремя пообедать, чем не вовремя помереть.
Н и к к о л о. Людовико, ты хоть что-нибудь понимаешь во всем этом?
Л ю д о в и к о. А чего тут понимать? Все мы плывем в лодке без весел, а впереди – водопад. Прыгнуть в воду – утонуть, а не прыгнуть – утонуть с треском. Одним словом, если ничего не можешь сделать, займись чем-нибудь другим.  (Уходит.)
Н и к к о л о. Лодка без весел. Неужели мы никогда не сможем причалить к спасительному берегу? Для чего тогда человеку даны радость, надежды, мечты? Или это только слова?.. Наши мечты! Они так же призрачны, как наши надежды!
      У нас всегда беда с мечтами!
      Экстаз любви, страстей накал –
      Но вдруг споткнулся ты о камень,
      Ушиб затылок и пропал.
      Тебе фортуна улыбнулась,
      На всех ты смотришь сверху вниз,
      Но колесо ее качнулось,
      И ты вдруг в воздухе повис.
      Ты стал богат – и в банк монеты!
      Лежат в холодной полутьме.
      Но стук милиции – и где ты?
      Все на свободе, ты – в тюрьме.
      Все при рожденье равноправны
      И все живут своей мечтой,
      Но ключик повернулся плавно;
      Дурак в фаворе, ты – ничто!
 
Л ю д о в и к о (входит). Хозяин, тут к вам какой-то мальчишка все рвался. Принес какую-то бумажку. Сказал, что от важного господина.
Н и к о л о. Давай сюда!
Л ю д о в и к о. Вот! А прочитать ее вы сможете сами. У вас это получается, а у меня пока нет.
Н и к к о л о  (читает). «Прошу прибыть в Палаццо Веккьо как можно скорее. Ваш Марчелло Адриани». Что это может значить? Спокойно, Никколо, прочитай еще раз: «… прибыть… как можно скорее… Марчелло Адриани». Профессор Адриани мой друг и учитель, член Синьории. Неужели они хотят избрать меня в Синьорию!  (Кричит.) Людовико! 
Л ю д о в и к о. Я здесь. Могли бы и не кричать.
Н и к к о л о. Не ворчи, старик. Дай-ка лучше мой новый костюм да поживее.
Л ю д о в и к о. А он на вас. И новый, и старый, потому что другого у нас нет.
Н и к к о л о. Что это я? Совсем голову потерял! Где моя пурпурная шапочка?
Л ю д о в и к о. Да вот же она перед вами! (Бормочет.) Ничего не видит.
Н и к к о л о. Ну ладно, я пошел!
Л ю д о в и к о. Давно пора. А то собирается, собирается…
Н и к к о л о. Пожалей ты меня, старик! Не ворчи хоть в такую минуту! Может быть, сейчас вот и решается моя судьба!
Л ю д о в и к о. Под ноги смотрите! В таком состоянии и упасть недолго. Я припоминаю случай…
Н и к к о л о. Потом расскажешь.
Л ю д о в и к о. Расскажу, если не забуду. ; А что мне сказать синьору Веттори, когда он придет?
Н и к к о л о. Пусть подождет. (Уходит.)

                В е т т о р и  входит с вином.

Л ю д о в и к о. Опоздали. Только что ушел.
В е т т о р и. А я хотел первый его поздравить.
Л ю д о в и к о. Это с чем же?
В е т т ор и. Твой хозяин скоро станет секретарем правительства  Флорентийской республики.
Л ю д о в и к о. И теперь у него появятся деньги?
В е т т о р и. Возможно… Где бы мне поставить вино? Убери лишнее со стола… так… и неси посуду! Сейчас мы будем накрывать стол к приходу хозяина.

                Л ю д о в и к о  приносит  глиняную  посуду.

В е т т о р и. Как тебе служится у хозяина?
Л ю д о в и к о. Хорошо.
В е т т о р и. А я слышал, он тебе жалованье не платит.
Л ю д о в и к о. Нет, почему же. Платит. (Поглаживая затылок.) Только не деньгами.
В е т т о р и. А ты бы не хотел от него уйти?
Л ю д о в и к о. К кому?
В е т т о р и. Ко мне, например.
Л ю д о в и к о. А сколько вы будете платить?
В е т т о р и. Да уж побольше того, что ты получаешь.
Л ю д о в и к о. Выходные дни каждую неделю?
В е т т о р и. Будут тебе и выходные, и банные дни. Согласен?
Л ю д о в и к о. Нет.
В е т т о р и.  Почему?
Л ю д о в и к о. Потому что тот, кто слишком много ест, болеет чаще того, кто недоедает.

                М а к и а в е л л и  вбегает.

Н и к к о л о. Друзья, поздравьте меня!
В е т т о р и. А мы уже все знаем и вот приготовили стол.
М а к и а в е л л и. Спасибо. А как же наша встреча с Барберой?
В е т т о р и. Не беспокойся, Никколо. Я все устроил. Она скоро сама здесь будет.
Н и к к о л о. Людовико, иди на кухню. И смотри, чтобы все было как надо!
Л ю д о в и к о. Все уже на столе. Я принесу только прибор для синьорины Барберы.  (Уходит и опять возвращается с посудой.)
Н и к к о л о. Франческо, а как ты думаешь, могу я стать послом?
В е т т о р и.  Чего это вдруг?
Н и к к о л о.  Только что глава правительства обещал мне эту должность. – Посол в Риме! Как это красиво звучит! Франческо, друг, обними меня! Я так счастлив!
Б а р б е р а  (входит).  Как прятно видеть хоть одного счастливого человека. Синьор Макиавелли, вы действительно счастливы или это только слова?
В е т т о р и. Никколо, позволь тебе представить гордость нашего театра, несравненную синьорину Барберу. (Барбере, тихо.) Ты не забыла наш уговор?  Ты влюбляешь его в себя, распаляешь как следует, а потом оставляешь с носом.
Н и к к о л о. Что вы там шепчетесь?
В е т т о р и. Не обращай внимание.
Б а р б е р а. Синьор Макиавелли, говорят, вы большой политик. Вы посвящены в государственные тайны. Скажите, что ожидает Флоренцию после этой ужасной казни синьора Савонаролы?
Н и к к о л о. Думаю, хуже не будет. Более точный ответ вам сейчас вряд ли кто даст.
Б а р б е р а. Тогда скажите мне еще вот что: правда ли, что политика и театр имеют много общего?
Н и к к о л о.  В чем?
Б а р б е р а. Те же взлеты, падения, притворство, ложь и интриги.
В е т т о р и .   Барбера, ну что такое ты говоришь?
Л ю д о в и к о. Когда нет денег, не надо ходить в лавку.
Н и к к о л о. А скажите, пожалуйста, синьорина Барбера, как вы относитесь к моде? Например, к таким вот платьям с глубоким прямоугольным вырезом, которое сейчас на ваc. Этот вырез такой глубокий, что смотреть на него выше всех моих возможностей.
Б а р б е р а. Что? – Ну и нахал же вы, синьор  Макиавелли! – Что ж! Я это заслужила! Сама виновата. Не надо мне было ввязываться в это дело. Я сожалею. Поверьте мне, синьор Макиавелли.
Н и к к о л о. Я вас ни в чем не виню.
Б а р б е р а. И как же теперь я должна вам подпевать, чтобы попасть в тон вашей песни?
Н и к ко л о. Вы мне? подпевать? Ха-ха-ха.  Откуда вы узнали, что я люблю петь? Остроумно. Вы действительно актриса?
Б а р б е р а. И горжусь этим. А вы что-нибудь имеете против актрис?
Н и к к о л о. Пустое занятие.
Б а р б е р а. А вы хоть бываете в театре?
Н и к к о л о   А зачем?
Б а р б е р а. Вы не знаете, зачем люди ходят в театр?
Н и к к о л о. Не знаю, объясните.
Б а р б е р а. Чтобы насладиться прекрасным. Сейчас мы играем «Близнецов» Плавта – прекрасная пьеса! Но зачем я вам говорю это, вы ведь не ходите в театр.
Н и к к о л о. Как раз эту пьесу я видел.
Б а р б е р а. И как? Я там занята в главной роли.
Н и к к о л о. Скучно.
Б а р б е р а. Что я спрашиваю? Вы же не любите театр.
Н и к к о л о. Театр не женщина, чтобы его любить. Если я иду в театр, я хочу, чтобы мне было интересно. А если не интересно, то и нет театра.
Б а р б е р а. Рассуждение человека, далекого от искусства.
Н и к к о л о. Когда-нибудь я напишу такую пьесу, чтобы люди жадно следили за всем, что происходит на сцене, и падали бы от смеха.
Б а р б е р а. Вы пишите?
Н и к к о л о. Да. И вы знаете, что меня больше всего интересует. Лицемерие общества по отношению к женщине. Ее оскорбляют на каждом шагу. Внешне это выглядит вполне пристойно. Перед ней на словах преклоняются, говорят о любви, о пронзенном сердце. А на деле… Ее выдают замуж за нелюбимого человека, попросту продают. Она живет с нелюбимым мужем, который не отказывает себе в удовольствии изменять ей. Красиво одетая, выхоленная, она является рабыней в своем доме. Честное слово, мне так и хочется написать пьесу о женщине, которая в отместку за всех таких, как она, дурачит своего мужа и устраивает все так, чтобы он сам уложил ее в постель к её любовнику. Это будет злая пародия на современные нравы. В ней я воздам должное женской красоте, уму и находчивости.
Б а р б е р а. Вот вы какой! Почему я не знала вас раньше?
Н и к к о л о. Я чувствую сердцем, вы понимаете меня. И я не ожидал вас увидеть такой. А на сцене вы…
Б а р б е р а.  Визгливая, раскрашенная дура?

Макиавелли  утвердительно кивает головой. Потом вопросительно смотрит на Веттори.

          В е т т о р и (спешит перевести разговор). Людовико, а что говорят в деревне по этому поводу?
         Л ю д о в и к о. Этого я вам не скажу. (Отводит Веттори в сторону. Макиавелли разговаривает с Барберой.) Зато о синьорине Барбере я с удовольствием поделюсь с вами. Мне кажется, что ее верность переменчива как погода. Одно могу сказать в ее пользу: будь она иной, она была бы нехороша, а такая, как есть, она мне не нравится. (Уходит.)
В е т т о р и. Барбера, ты с нами выпьешь?
Б а р б е р а. Это очень кстати сейчас.

                Садяться за стол. Никколо произносит тост.

          Н и к к о л о. Синьорина Барбера, возможно, я мало разбираюсь в театре, возможно, я больше разбираюсь в политике, возможно даже,
что театр и политика имеют много общего. Скорее всего так оно и есть. Но это сейчас не имеет никакого значения. Барбера! вы женщина, непохожая на других! Как я хочу, чтобы вы поверили в искренность моих слов! Ваши глаза нанесли жестокие раны моему сердцу! Пью за ваше здоровье.
В е т т о р и. За победу синьорины Барберы! Давайте выпьем за победу синьорины Барберы!
Б а р б е р а. Помолчи, Франческо! Ты видишь коврик? Это твое место в доме синьора Макиавелли.
В е т т о р и. Ты с ума сошла!
Б а р б е р а. Нет, Веттори, я в здравом уме и говорю правду. И ты это знаешь. – Я должна тебе кое-что. (Бросает мешочек с деньгами.)
В е т т о р и. Зачем ты бросила мне эти деньги?
Б а р б е р а. Ты не знаешь? У синьора короткая память. Синьор забыл. Я могу напомнить тебе. Сказать?
Н и к к о л о. А мне не надо ничего говорить. Я и так все знаю!
Б а р б е р а. Дай вам Бог, синьор Макиавелли, избавиться от своих друзей, а от врагов вы и сами избавитесь.
Н и к к о л о. Мне не страшны ни те, ни другие, потому что я всегда смогу им ответить.

                Барбера  уходит.

В е т т о р и. Никколо, объясни, что здесь происходит?
Н и к к о л а. Сейчас я тебе объясню! (Берет шпагу.)Бери шпагу! Чего ты стоишь?

Веттори  берет шпагу. Внезапно в голову Макиавелли  приходит блестящая мысль: как хоро-
шо было бы соблазнить   Барберу   при  помощи денег Веттори. На его лице появляется сарка-   
                стическая улыбка.

         Н и к к о л о. Дуэли не будет, я пошутил. Дуэль отменяется. Убери шпагу, дурачок! Я же сказал, я пошутил. – Что ты скажешь, если я возьму вот этот мешочек… в долг? (Берет мешочек, оставленный Барберой.)
В е т т о р и. Значит, ты меня простил?
Н и к к о л о. Мы с тобой будем сражаться, но не на шпагах. Я выбираю иной вид оружия: стрелы Купидона! Что ты на это скажешь? Берегись, Франческо! Ты потеряешь свою Барберу!
В е т т о р и. У тебя ничего не получится.
Н и к к о л о.  Посмотрим.
В е т т о р и. А я говорю: не получится! (Идет к выходу.)
Н и к к о л о. Стой! А как же наша совместная работа?
В е т т о р и. Ничего не выйдет. Я жду назначения послом при дворе императора Максимилиана.
Н и к к о л о. Но он бездарный правитель!
В е т т о р и. Зато какой у него двор! (Уходит.)

Л ю д о в и к о  бережно и торжественно вносит девушку, которая не подает признаков               
                жизни.

Н и к к о л о. Что случилось с синьориной Барберой?
Л ю д о в и к о. Это не синьорина Барбера.
Н и к к о л о. Действительно, это не она. Но где ты нашел эту девочку? Какое трогательное создание! Мне кажется, я ее где-то видел.
Л ю д о в и к о. Она частенько гуляет по берегу нашей реки Арно. Может быть, там?
Н и к к о л о. Верно. Но как она оказалась у тебя на руках? Что с ней случилось?
Л ю д о в и к о. Раньше любила гулять, а теперь вот решила покататься на коляске. Конечно, так веселее, но править она еще не умеет, вот и задела колесом угол нашего дома. Бедняжка выпала из коляски. Одним словом, виноваты родители. Свобода, хозяин, должна иметь границы.
Н и к к о л о. Мудрец! И ты знаешь, кто она?
Л ю д о в и к о. И вы знаете, даже лучше меня. Это дочь почтенных родителей.
М а р и е т т а  (приподнимается). Мариетта Корсини меня зовут. А вы синьор Макиавелли. Я вас знаю. Мы с вами живем на одной улице. Когда вы шагаете, опустив голову, –  вы думаете о чем-то серьезном; а когда вы несетесь, сметая всех на своем пути, – вы спешите по важному делу. Ведь так?
Н и к к о л о. Вы следите за мной?
М а р и е т т а. Мой папа говорит, что вы единственный серьезный молодой человек в нашем квартале.
Н и к к о л о. А мне он этого не говорил.
М а р и е т т а. Вы мне не верите? Вот и синьор Людовико вам подтвердит.
Н и к к о л о. Вы сговорились с синьором Людовико?
М а р и е т т а. Нет. Мы с Людовико иногда встречаемся в поле и вместе ловим жаворонков. Это так интересно! Расставляешь силки, прячешься и посвистываешь в дудочку, приманивая птиц.
Н и к к о л о. А для чего вы ловите жаворонков ?
М а р и е т т а. Вы хотели сказать: для кого? Для вас. (Краснеет.)
Н и к к о л о. Для меня? Не могу поверить! Вы знаете, что я люблю жареные жаворонки?
М а р и е т т а. Я вам верю, синьор Макиавелли. Мой папа запрещает мне знакомиться с молодыми людьми на улице. И вот…
Л ю д о в и к о. Нехорошо не слушаться папу. Тем более, что в данном случае вы не просто знакомитесь, а сидите в гостях у молодого человека. А это может плохо для меня кончится. Хозяин выгонит меня, если в доме появится молодая хозяйка.
Н и к к о л о. Я давно заметил, что ты мне уже не слуга. (Мариетте.) Несчастный, наблюдая горестные последствия моих ошибок, сделался настоящим философом.
Л ю д о в и к о. Хозяин, вы меня обижаете. Я просто весь выхожу из себя. (Уходит.)
Н и к к о л о. Выходи, выходи. Вернешься, когда  остынешь.
М а р и е т т а. Может быть, это плохо, что я здесь?

                М о л ч а н и е.

Л ю д о в и к о (появляется в дверях). Хозяин, ответьте синьорине!
Н и к к о л о. Мариетта, вам надо идти домой! Уже поздно.
Л ю д о в и к о. Вот уж не ожидал я такого ответа от вас. Сколько времени, сидя в нашей телеге, я учил синьорину править лошадьми! И что? Я вас не понимаю, хозяин!
Н и к к о л о. Но она же еще девочка!

           Мариетта   срывается с места.

Н и к к о л о. Я вас провожу!
М а р и е т т а. Оставьте меня! (Убегает. Никколо за ней.)
Л ю д о в и к о. Эх хозяин, хозяин. Как же вы несправедливы    ко мне! Да если бы вы ко мне пригляделись, то давно бы поняли, что я не какой-то там философ, а большой политик и дипломат. Колясочка эта неспроста перевернулась, а уж синьорина Мариетта – это, доложу вам, мой дорогой хозяин, цветочек, который нам с вами упускать никак нельзя. Нет, зря вы меня обозвали философом.





 
























                ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
               
                Та же комната.

          Л ю д о в и к о (один). Политика! политика! Все помешались на этой политике. А нужна она лишь для того, чтобы дурачить людей. Политика хороша только дома, в кругу семьи, чтоб не было ссор и скандалов. Но мой хозяин  никак не хочет понять этого. Сейчас он рвется в Имолу, чтобы убедить герцога Борджа не нападать на Флоренцию. – Но вот, я вижу, он возвращается с Мариеттой с реки. Слава Богу, хоть здесь нам повезло. Такую красавицу в дом привели! (Уходит.)

                Входят Н и к к о л о  и   М а р и е т т а.   

             М а р  и е т т а. Никколо, завтра тебя уже не будет.
     Н и к к о л о. Как мне не хочется уезжать!
             М а р и е т т а. Я тебя буду ждать.
               
                Н и к к о л о
                Я мог бы с неба южного
      Собрать все звезды сам.
      И бросить как жемчужины
      К твоим  босым ногам.
      Померкнут звезды крупные
      В сиянье этих глаз!
      Стоишь ты недоступная
      И близкая сейчас.
               
                М а р и е т т а
      Я хочу у реки встретить утро.
      Робко пробуя воду ногой,
      Вдаль смотреть, улыбаясь кому-то,
      Кто стоит за моею спиной.
                Дивным светом Флоренция блещет;
            Образец неземной красоты!
            И листва на деревьях трепещет.
            И повсюду-повсюду цветы!
   Я такая с тобой сумасшедшая,
   Я полна только счастьем одним!
   Позабыла я время прошедшее,
   Полюбила грядущие дни!
Л ю д о в и к о  (входит). Карета у крыльца.
Н и к к о л о  (целует жену). Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
М а р и е т т а. Пиши чаще! Людовико, смотри за хозяином, чтоб он вовремя ел. Ну, с Богом! (Одна.) Господи, скорей бы он вернулся!

               
Сцена преображается в зал дворца  г е р ц о г а  Б о р д ж а  в  Чезене.  В зале собрались г о с т и. Среди них  Н и к к о л о, Б а р б е р а  и  В е т т о р и.
Призывно звучат трубы. Стремительно входит г е р ц о г, за ним Р а м и  р о  и с в и т а
Все кланяются.
                Г е р ц о г
                (подходит  к Барбере)
                Не вижу поклона!
                И слуги не видели.
                Вы мне непокорны?
               
                Б а р б е р а
                Меня вы обидели!

                Г е р ц о г
                Но где и когда же
                Обидеть вас мог?
               
                Б а р б е р а
                Не помните даже!
                Жестокий урок!    
Как вы могли? Пригласить актрису в свой театр, назначить свидание, а самому укатить из Имолы сюда, в Чезену!               
               
                Г е р ц о г
                Я вижу: вам это обидно.
                Но я вас совсем не забыл.
                Я с вами некстати, как видно,
                И глупо сейчас пошутил.

                Б а р б е р а 
                (только герцогу)
                Так вы издеваться?
                Просите прощенье!
                Чтоб мне улыбаться,
                Не думать о мщенье!

                Г е р ц о г
                Признаюсь, как-то непривычно
                Мне извинения  просить.
                Но шутка эта неприлична,
                И я прошу меня простить!

    Б а р б е р а
    Вас, герцог, от души прощаю.
    Я тоже не права была.

                Г е р ц о г
    Впредь буду ласков, обещаю.
    До встречи. А сейчас дела.

               Герцог подходит к Макиавелли и Веттори.

Г е р ц о г  (Веттори). Вы выполнили мое поручение?
В е т т о р и. Как вы велели.
Г е р ц о г. Синьор Макиавелли, вы, кажется, просили аудиенции? – Говорите коротко!
Н и к к о л о. Я ничего не могу просить. Я посол Флорентийского правительства и прибыл по вашей просьбе.
Г е р ц о г. Оставьте эти ваши дипломатические штучки! Разве вы не знаете, что мне от вас нужно?
Н и к к о л о. Как не знать, ваша светлость! Мое правительство готово предложить вам самую искреннюю дружбу.
Г е р ц о г. Мне не нужн ваше правительство. Мне нужно ваше войско. Мне нужны ваши всадники и копейщики. Когда они будут? Когда будет соглашение об этом?
Н и к к о л о. Я не уполномочен заключать соглашения. Я только могу написать моему правительству.
Г е р ц о г. Ничего не понимаю. Синьор Веттори, вы уверены, что выполнили мое поручение?
В е т т о р и. Да, ваша светлость.
Г е р ц о г. Синьор Макиавелли, и как я должен понимать ваши слова? Уж не пошутили ли вы?
М а к и а в е л л и. Какие тут могут быть шутки, ваша светлость!
Г е р ц о г. В таком случае кого-то из нас двоих водят за нос. (Грозно смотрит на Веттори, который ретируется в глубину сцены.) Хорошо, напишите своему правительству. Но если в ближайшее время я не получу удовлетворительного ответа, я буду вынужден начать военные действия против вас. – Теперь о Веттори. Какую роль он играет в вашем посольстве?
Н и к к о л о. Он прибыл сюда как частное лицо, в качестве поклонника Мельпомены.
 Г е р ц о г. И как? У него что-нибудь получается с этой Мельпоменой?
Н и к к о л о. У него нет. У  нее получается.
Г е р ц о г. Браво, секретарь! Хотел бы я видеть такого острослова среди моих друзей.
Н и к к о л о. А я хотел бы, чтобы вам удалось, наконец, вырвать Италию из рук чужеземцев и поскорее объединить ее. Я бы мог написать об этом пьесу.               
Г е р ц о г. Вы пишете пьесы? А хотите я сейчас на ваших глазах поставлю и сам разыграю спектакль? (Подзывает Рамиро.)

  Вот вам Рамиро, мой наместник!
Надежен, честен, но жесток,
В Романье каждому известен,
Но ведь жестокость не порок!

                Р а м и р о
Вот это верно так уж верно!
И, государь, прошу, поверь,
Что изгонять любую скверну
В Романье может только смерть!

                Н и к к о л о
                Надеюсь, что по приговору
        Суда выносится вердикт?

      Р а м и р о
        С судьей всегда пустые споры,
        Судья для власти не опора.
        Мечом покорности достиг!

Г е р ц о г
        Не слишком ли большой ценой?

Р а м и р о
          Народ и бунт всему виной! –
          Казнить я, право, не люблю.
          Но мне приходиться, поверьте,
          По области шныряю и ловлю
          Бунтовщиков – предать чтоб смерти!
          И если кто-то скажет: нет! –
          Приказу и повиновенью,
          То тот, считай, уже скелет,
          Погибнет он в одно мгновенье.
          Я вам блудницу покажу,
          Она солдата совращала.
          Теперь же полный с ней ажур:
          В петле недолго танцевала.
                Изгнал из области монахов,
                Пустые замки – на замок!..
          Да, много кончило на плахе,
          Но усмирить Романью смог!
               
                Г е р ц о г
                Скажи, что дальше делать будем?
               
               
                Р а м и р о
         Пусть все останется как есть.

           Г е р ц о г
         Но недовольны этим люди,
         Да и моя задета честь.

  Р а м и р о
         Но ты велел мне сам…

Г е р ц о г
                Не помню.

Р а м и р о

        Но ты все время призывал…

Г е р ц о г

Казнить? Ты выбирать был вольный,
Никто тебя не принуждал.

Р а м и р о
Так мне отставка?


Г е р ц о г
                Нет, похуже.

Р а м и р о
Опала?

                Г е р ц о г
                Хуже, братец, хуже.



                Р а м и р о
   Тюрьма? Решился запереть?
               
                Г е р ц о г   
   Нет, мало! Лучше будет – смерть!
                (Слугам.)
   Казнить! Он больше мне не нужен.

       Р а м и р о
            О, нет! Я - друг!

       Г е р ц о г
                А в ссылке будешь враг.
            Вот так!
            Прощай, я был неправ, дружок,
            Жестокость все-таки порок.

Упирающегося Рамиро  утаскивают.

Г е р ц о г. Ну как вам мое представление? Завтра утром его тело найдут разрубленным на главной площади. Синьорина Барбера , а вы что молчите?
                Что-то я восторга не вижу.       
                Как умею, народу служу.               

                Б а р б е р а               
                Ненавижу вас, ненавижу.
                И сейчас же от вас ухожу.
               
                Г е р ц о г
  Нежной дружбою вас не обижу.
  Излечу от сердечных вас ран.

Б а р б е р а
  Ненавижу вас, ненавижу!
  Вы убийца, вы деспот, тиран!

                Г е р ц о г
  Начитались, сударыня, книжек!
  Гуманисты все – Данте, Петрарки!


                Б а р б е р а
         Ненавижу вас, ненавижу!
         Вы животного хуже, вы гадки!
                (Уходит.)

        Г е р ц о г
Прелестная тигрица,
Прошу остановиться,
Готов я извиниться!

       Н и к к о л о
Но шанс ваш не пропал.

                Г е р ц о г
                Ну да. Как говорится,
   И не таких видал. –
           Как вы оцените, Никколо,
                Мой политический урок?
   Я преподал  его коль скоро,
   Хочу, чтоб он пошел вам впрок.
         
                Н и к к о л о
Увы, далек я от театра.
Политик я – не режиссер.
Но даже мне теперь понятно,
Какой великий вы актер!
Но это – форма, а по сути
Никто, пожалуй, не рассудит.
Предмет серьезных размышлений!
Не мне хвалить, не мне ругать:
Ведь государь вне подозрений,
Слуга виновен, так сказать.
               
Г е р ц о г. А что? Мне нравится ваша дерзость. Переходите ко мне  на службу . Не пожалеете.
Н и к к о л о. Вы предлагаете мне предать свою страну?
Г е р ц о г. Никто не просит вас ее предавать.  Работая у меня,  вы сможете делать для нею больше, чем делаете теперь. Соглашайтесь – и вы не останетесь внакладе! Я подарю вам имение вблизи Имолы, которое  принесет вам в десятки раз больше, чем ваши нищенские акры в Сан - Кашьяно.
Н и к к о л о. Вы не просто так предлагаете мне имение!
Г е р ц о г. Конечно! Я хочу вас сделать своим губернатором в Имоле.
Н и к к о л о. Это большая честь для меня. Но я вынужден отказаться. Я люблю свой родной город больше, чем свою душу, государь. (Уходит.)
      
                Веттори  подходит к герцогу.

Г е р ц о г. Ты обманул меня!
В е т т о р и. Нет, ваша светлость, я вручил ему ваши деньги и могу доказать это.
Г е р ц о г. Тогда почему он не подписал договор? Может быть, ты не сказал ему, от кого деньги?
В е т т о р и. Конечно, нет, ваша светлость. Иначе он вышвырнул бы меня вместе с ними.
Г е р ц о г. Значит ты все-таки не выполнил моего приказа. За это тебя следовало бы повесить. Но я не трону тебя. Все-таки ты кое-что сделал. Эти деньги могут еще сослужить мне хорошую службу. Об этом надо подумать.– Свободен!

Веттори  уходит, а герцог, сидя в кресле, погружается в свои мысли. Б а р б е р а  входит.      
          Через мгновение герцог оказывается около нее и заключает ее в  свои объятия.            

            Г е р ц о г.  Я знал, что ты придешь.(Берет ее на руки и уносит.)
Н и к к о л о  (входит и смотрит на удаляющегося герцога). Я же говорил, что политики могут все. Могут покорить или уничтожить одного человека или даже целый народ. Могут объединить государ-ство, а могут развязать в нем междоусобные войны. Все могут поли-тики! Но и я кое-что могу. Я выстоял в поединке с герцогом! Я выи-грал для народа моего время! И мне уже видится море плывущих в ночной долине факелов. Это войско, посланное королем Франции на защиту Флоренции. Флоренция, город цветов, моя возлюбленная Флоренция, что мне еще для тебя сделать?

      
                И снова сцена преображается в комнату М а к и а в е л л и.


Л ю д о в и к о (один). Мой хозяин совсем голову потерял. Он помешался на своей Флоренции. А что она ему дала? Может, возвысила за труды? Ага. Так возвысила, что выше некуда. Высоко подняла его на дыбу в тюрьме, куда он угодил по обвинению в заговоре против Медичи.
 Н и к к о л о  (входит). Отдыхаешь?
Л ю д о в и к о. Отдохнешь тут! С тех пор как вас выпустили из тюрьмы, я все думаю.
Н и к к о л о. Да ну? И до чего ты додумался?
Л ю д о в и к о. В деревню вам надо.
Н и к к о л о. Ты не оригинален, старик. Вот предписание правительства о том, что меня ссылают в Сан-Кашьяно.
Л ю д о в и к о. Так это же хорошо! Что вам тут делать?

 Трудитесь,трудитесь –                Вот вы представьте
 Где же награда?      Круг хоровода.
Лишь в Сан-Кашьяно      С милой танцуете
Жизни отрада.      В гуще народа.
 Там вас не будут      Душ единения
 За руки вешать.                Счастье простое
 Вольно там дышится                В дни наши темные               
 Воздухом свежим.                Многого стоит.
 Быстрые танцы,                Музыка, музыка
 Звонкие песни                Слышится всюду.   
 Вылечат сразу                Так, как в деревне,
 Ваши болезни.                Где еще любят?
 Сальтарелло                Сальтарелло   
 И ломбарда                И ломбарда,
 Тарантелла      Тарантелла
 И риспетто,      И риспетто,
 Баркарола,      Баркарола,
 Сицильяна      Сицильяна
 И, конечно же,                И, конечно же,
 Фурлана!                Фурлана!

                Н и к к о л о
Не береди мне душу, старина.
Я не хочу и думать о деревне.
Что ждет меня? Забытая страна,
Заросший сад и мой домишко древний.
          Не будет встреч, не будет восклицаний.
          Лишь звезд далеких слабое мерцанье
          Увижу я на блеклом небосклоне,
          А не друзей в приветливом поклоне.
          Друзья мои! Где мне найти теперь их?
          Одни уж далеко, а те, кто рядом,
          Позапирали на замки все двери.
          Такую вот я получил награду!
          Что ж! Поделом мне, сам я виноват!
          Не был как все, не был я плутоват.
          Теперь я говорю своей судьбе,
          Гордыню усмирив в самом себе:
          Судьба, топчи меня беднягу!
          На пол подстилкой мокрой лягу!
          Но верю, буду на коне,
Ты переменишься ко мне. –
Должно ж когда-то стыдно стать
Моей судьбе меня топтать!

М а р и е т т а               
                (входит)
   Что говоришь ты? Не хочу и слушать.
   Зачем тебе себя так изводить?
   С твоей работой я лишилась мужа,
   Семьею должен ты руководить!
            Семья – источник радости и горя!
            И дети наши – этой жизни смысл!
            А ты попал в бушующее море,
            Но в лодке ты, а значит – и держись!

                Н и к к о л о
    О, я борюсь не с волнами морскими!
    Нет, я попал однажды в море лжи.
    А там играют судьбами людскими
    И затыкают рот что ни скажи!
    Посредственность, ничтожество, фиглярство
    Завидуют природному уму –
      И все мешают и вредят ему!
      А я мечтал о доблести, о братстве,
               О родине единой, о свободе,
               Но оказался я у них в руках,
               В тюрьме мечтая о небесном своде!
               Так, умный я, остался в дураках.

Так что же мне теперь делать? Неужели это конец? Нет, нет, это не конец! У меня еще есть семья. Хватит скорбеть, посыпать голову пеплом. Отныне буду жить только для семьи. Но семьянин ли я? – вот в чем вопрос.
М а р и е т т а. Синьор Макиавелли, позвольте вам напомнить, что я давно имею честь быть вашей женой.
Н и к к о л о. Да?  А дети, которых я слышу в соседней комнате – это мои дети?
М а р и е т т а. Судя по свидетельствам, ваши, синьор.
Н и к к о л о. Правда? А в их свидетельствах не написано, кто их почтенная матушка?
М а р и е т т а. Написано, только очень неразборчиво. Но есть свидетель.
Н и к к о л о. Даже свидетель есть. И кто же это?
М а р и е т т а. Слуга ваш, Людовико.
Н и к к о л о. Старый философ?  Посмотрим, что он скаж-ет. – Людовико,  иди сюда!
Л ю д о в и к о. Я здесь. – Чего вы кричите? У нас пожар?
Н и к к о л о. Хуже! Эта синьора утверждает, что она моя жена.
Л ю д о в и к о. Хозяин, мне не до шуток.
Н и к к о л о. Более того, она настаивает, что в той комнате мои дети.
Л ю д о в и к о. Не сбегать ли мне за доктором?
Н и к к о л о. Последний раз тебя спрашиваю, кто мать этих детей?
Л ю д о в и к о. Хозяин, я боюсь.
Н и к к о л о. Чего?
Л ю д о в и к о. Вы меня убьете!
Н и к к о л о. Клянусь нет!
Л ю д о в и к о. Мать этих детей – я!
Н и к к о л о  и  М а р и е т т а. Ты с ума сошел!
Л ю д о в и к о. Возможно, но лучше один сумасшедший слуга, чем двое ненормальных хозяев. Эх, господа, господа, вы вот тут смеетесь, развлекаетесь, а у меня ум за разум заходит. И опять я у вас виноват!
Н и к к о л о. Никто тебя не винит. Просто мне необходима  разрядка.

          Я шучу, а ты пойми,
       Не обижайся.
От сумы да от тюрьмы
                Не зарекайся.
Спорить с властью – ты постой,
                Друг мой верный.
Ссылки, тюрьмы – то постой
                Очень скверный.
Хочешь жить, умей терпеть,
                Как философ.
А не то пойдешь на смерть
                Без вопросов.


                М а р и е т т а
   Успокойся, Никколо, не надо.
   Ну зачем же себя снова мучить?
   Ссылка эта – тебе не награда,
   Но, возможно, так будет и лучше.
   Отдохнешь в Сан-Кашьяно, дружок,
   И с детьми нам в деревне полегче.

        Н и к к о л о
   Рано утром бегом на лужок,
   Чтобы травку щипать как овечка?

Л ю д о в и к о. Хозяин к нам гости.

                В е т т о р и  и  Б а р б е р а  входят.

В е т т о р и. Что за охранники стоят у вас у входа?
М а р и е т т а. Они будут сопровождать нас в ссылку.
В е т т о р и. Я же настаивал, чтобы они не присылали охрану! Я в Синьории прямо сказал, что ты добровольно уедешь в ссылку. Правда, Никколо?
Н и к к о л о. А ты бы сам поехал? И чтоб безвыездно там сидеть много лет, может быть, до конца жизни. Говори, поехал бы?
В е т т о р и. А как же! Раз надо. Но сейчас меня направляют послом в Рим. Мы с Барберой уже и вещи уложили и вот пришли с тобой попрощаться.
Н и к к о л о. Значит ты едешь в Рим? Полномочным послом Флорентийского государства. Это же была моя мечта! И с Барберой ты меня обскакал. Скажи, как это тебе все удается? Молчишь? Думаешь, я не знаю. Тот мешочек, что ты передал мне в Чезене, он ведь был от Цезаря Борджа!
В е т т о р и. Ты не можешь этого знать! Кто тебе мог это сказать?
Н и к к о л о. А вот узнал. Много я думал над этим, сопоставлял факты… Но какое сейчас это имеет значение? Ты изменил Флоренции – и вот поди ты, тебя направляют послом, а меня ссылают в захудалую деревушку. Разве это справедливо?
Л ю д о в и к о. Конечно, нет! А все потому, что вы много учились. У нас в деревне говорят, школа – где поучают, а вот коммерция – где получают. Шли бы вы лучше в коммерцию, хозяин, если уж вам так хочется жить во Флоренции.

        Б а р б е р а
Ну что за времена настали!
Слуга мудрее, чем хозяин.
            (Макиавелли)
Синьор, вы сделаны из стали.
Чуть-чуть согнуться вам нельзя ли?

                В е т т о р и
     Из стали ? Нет, из чугуна!
              И не согнется.
     Жизнь деревенская одна
              Им остается.

                М а р и е т т а
                Зачем  же нам друг с другом ссориться?
   Забудем все, что с нами было,
   Давайте к лучшему готовиться!
   Несчастье веру не убило.
   Нам, может быть, как в детстве, в салочки
   Здесь друг за другом погонять?
   Тебя бы мне волшебной палочкой,
   Мой милый, вновь околдовать!

                Н и к к о л о
                Тобой давно я околдован.
   Грешил, работал и любил.
   Теперь навек к тебе прикован,
    И оторваться нету сил.

       М а р и е т т а
                Тогда в путь-дорогу, любимый!
    И я, мой любимый, с тобой.
    Нельзя быть несчастным,
    Нельзя быть гонимым,
    Когда нас связала любовь!

В е т т о р и.  Значит  едете?
Н и к к о л о. Едем! Окончательно и бесповоротно едем!

     Прощай, политик! Я – поэт!
     В деревню! И на много лет!
     Перо, бумага и чернила,
     Немного хлеба и вина…



                Л ю д о в и к о
                Еще одна проснулась сила!
   Опять наплачется жена! 
               
В е т т о р и. Раз у вас уже все решено, давайте прямо сейчас и отправляться. Мы с Барберой будем сопровождать вас в карете.
Н и к к о л о. Это лишнее. Мы и сами доедем.
В е т т о р и. Нет, зачем же. Мы поедем с вами.
Н и к к о л о. А я говорю, мы поедем одни.
В е т т о р и. Не забывай, что у входа в твой дом стоят охранники!

Макиавелли все становится ясно: его друг надзирает за ним, ему дали охрану, чтобы отвезти   
              его в ссылку. На лице Макиавелли снова появляется саркастическая улыбка. 

Н и к к о л о. Я не поеду в ссылку.
В е т т о р и. Что значит – не поедешь?
Н и к к о л о. Я передумал. А ты мне помоги лучше встретиться с одним из Медичи. Все равно с каким. Поможешь?
В е т т о р и. Зачем это тебе нужно?
Н и к к о л о. Решил последовать твоему примеру. Как и ты, хочу приспособиться к новой власти. Для этого я преподнесу Медичи несколько сонетов, которые я для них написал. Со временем я напишу еще книгу, где расскажу, как управлять государством и сохранять власть. Я назову эту книгу «Государь».
 В е т т о р и. Ты это серьезно? Сонеты, книга! Опомнись! Вспомни, в чем тебя обвиняют!
Н и к к о л о. Заговор против Медичи! Что может быть нелепее и глупее? – Не смогу я жить в деревне! Я там умру от скуки, у меня там мозги заплесневеют.
 Б а р б е р а. Ты там закончишь свою комедию о женщине, которую муж заставляет изменять самому себе. Эта комедия принесет тебе славу.
         Н и к к о л о. Нет, нет и нет! Не поеду в деревню. Веттори, если ты не хочешь помочь мне встретиться с Медичи, то помоги мне бежать. Мне бы только здесь незаметно забор перелезть, а там – оливковой рощей на дорогу, и поминай как звали!
В е т т о р и. Ты совсем обезумел! Тебя же схватят, как только ты явишься к Медичи. Как это тебе в голову могло придти?               
Отказаться выполнить предписание правительства! Правду гово-    рят, что ты всегда был неблагонадежен.
Н и к к о л о. А чего это ты вдруг разволновался? Я ведь просто хочу восстановить справедливость. И если она не приходит ко мне, то мне самому надо бежать ей навстречу. Извини, друг, но мне придется выпрыгнуть в окно.
В е т т о р и. Синьор Макиавелли, я вижу, у меня нет иного способа вас доставить на место ссылки, как заковать в кандалы!
Н и к к о л о. Вот ты и раскрылся, друг! Долго я ждал этой минуты! А то: я  пришел тебя проводить! Как это трогательно: друг провожает друга! – Ну давай же, заковывай меня в кандалы! Чего ты стоишь? Зови солдат! – Я плюю на постановление твоего правительства с высоты купола собора Санта Мария дель Фьоре! Извини, а сейчас мне пора.               

Убегает за кулису, а затем незаметно прячется на сцене за портьеру. Но Людовико видит это.    
               
В е т т о р и. Людовико, позови охранников!
Л ю д о в и к о. И не подумаю. А вечером я выведу на дорогу пару лошадей, и поскачем мы с хозяином к Медичи!
В е т т о р и. Почему вечером?
Л ю д о в и к о. А это наша тайна. Думаете, я вам скажу, что в оливковой роще есть потайная лестница, ведущая в погреб. Ни за что я вам этого не скажу. Можно спрятаться так, что ни одна живая душа не найдет.
В е т т о р и. Это мы еще посмотрим. Охрана! (Уходит.)
М а р и е т т а. Что ты наговорил? Какая лестница, какой погреб! Там ничего, кроме выгребной ямы, нет!
Л ю д о в и к о. Разве? Опять я всё перепутал.
М а р и е т т а. Чего ты стоишь? Сделай же что-нибудь! Они же схватят его!
Л ю д о в и к о. Эх,  хозяйка, хозяйка,  как вы могли  подумать такое о нашем хозяине!

                Н и к к о л о   выходит.

А вот и он! Я же вам говорил!
Н и к к о л о  (Мариетте). Разве я мог от тебя убежать! – Друзья! Если уж мне суждено ехать в ссылку – то без охраны! И пусть они ищут меня в оливковой роще, а мы отправимся в путь с
противоположной стороны. По колее, виноградником, незаметно выедем на дорогу на Сан-Кашьяно. Мариетта, собирай детей! Людовико, выводи лошадей, а я пока займусь телегой.
Б а р б е р а. Пойду отвлеку охранников.

                Мариетта, Барбера  и  Людовико  уходят. Никколо укрепляет телегу.
               
          Л ю д о в и к о (вбегает на сцену из зрительного зала). Хозяин, лошади у крыльца!
Н и к к о л о. Помоги подтянуть к ним телегу!

Людовико,  Николло  и появившаяся М а р и е т т а  под звуки мелодии « Трудитесь, труди-тесь  – где же награда?» тянут телегу из глубины сцены к зрителям, а затем увозят ее за      
                кулису.
      
               
                Оливковая роща.
                Л ю д о в и к о за руку вытаскивает В е т т о р и из ямы.
 
Л ю д о в и к о. И зачем я вас вытащил? Сидели бы вы себе в яме, а мы были бы уже далеко отсюда. Так нет! Мне, старому дураку, надо было еще что-то выдумывать, чтобы за вами вернуться. Погубит меня моя доброта – вот что я вам скажу!
В е т т о р и. Ну чего ты так расшумелся, старик? Я и сам вижу, что был неправ. – А что? Может, мне и вправду помочь твоему хозяину? И будет он в правительстве снова секретарем. Мальчишка на побегушках, к которому навечно прилепится прозвище «Флорен- тийский секретарь»!
 Л ю д о в и к о. Вы меня удивляете,  синьор Веттори. Это как же надо было удариться, чтобы такое сказать.
 
             Н и к к о л о, М а р и е т т а  и  Б а р б е р а   входят.               

Хозяин, вы слышали?               
Н и к к о л о. Не надо, Веттори,  никакой помощи. Я оставляю судьбе решать мое будущее!   
            
                Кто скажет мне, меня что ждет,
                Позор или награда?
                Зато сейчас душа поет,
                В ней счастье и отрада!
               
          В е т т о р и. Какое счастье?  Какая отрада?  Ты осужден на      ссылку!
             Л ю д о в и к о. С таким характером, как у моего хозяина, – и быть   на свободе! Разве это не счастье?               
         Н и к к о л о. Не то говоришь, старик! Вы не представляете,               
какую радость испытывает человек, когда он знает, что впереди его ждет работа всей его жизни! И не так уж важно где он живет!               
               
                Друзья, я должен вам признаться,
                Что ехать в ссылку не хочу               
                Но как, скажите, здесь остаться?
                Опять достанусь палачу.
                Итак, я еду. И с собою 
             Я пару мудрых книг возьму,    
                И, углубившись в них, открою
             Я в древних книгах новизну.
                Титаны древности! Я с вами
             Беседу тихо поведу,
             Над пожелтевшими листами
             Ответ спасительный найду.
             Как изменив ее обличье,
             Единой сделать всю страну? 
             И как вернуть ее величье,
                Возвысить Рим, как в старину?
   
                Х  о р
                Хоть путь тот будет длительный,
             Италия все вытерпит!
             Из пепла возродится,
             Свободная как птица!               
               
           В е т т о р и. Это бунт! Вы предаете интересы Флоренции!  (Быстро уходит. )
           Л ю д о в и к о (смотрит за кулисы). Охрана! синьоры и синьорины. Сюда спешит охрана!

                В с е   разбегаются.