начало

- куда мы идем? – спросил я у корешка, бредущего сбоку.
- на остановку, - мрачно ответил он.
- зачем на остановку?
- до конечной поедем.
- зачем до конечной?
Он повернулся, сощурил глаза, посмотрел на меня и недовольно сказал:
- зачем да зачем, - увидишь, зачем… просто прогуливаемся, воздухом дышим…
Я хотел было возразить, мол, а может быть я никуда не хочу идти, или не пойду, пока он не скажет, куда именно, или выпалить еще какое занудство, но вместо этого просто покорно поплелся дальше, порычав ругательство, оставшееся без внимания.

До конечной было три остановки, ехали мы молча. Каждый, видимо, раз за разом внутри прокручивал свои старые печали, которые впору бы и забыть. Я смотрел в окно – ну конечно, а что же еще делать – мимо плыл унылый, знакомый, до тошноты осточертевший ландшафт – длинный, подгнивающий, словно животное, сбитое машиной, сквер, совершенно пустынный и безобразный, в котором даже псов никто не выгуливает, дальше старый автовокзал, со старыми ржавыми автобусами и редкими людьми под навесами, дальше трамвай въехал на рынок, где мы вышли, - здесь он делал петлю и возвращался обратно, это была конечная. Мы шли по рынку, уже почти свернувшемуся, только некоторый киоски были открыты, с шаурмой например, от вида и запаха которой меня едва не вырвало. Киоски же с дешевым тряпьем, с вялыми фруктами и овощами, с замороженной рыбой, с чем там еще, уже собрались, или же собирались. И вот мы шли по вечернему рынку, и, как я уже успел отметить, шли мы к подземке, здесь была и конечная метро.
- зачем было аж сюда ехать, чтоб сесть на метро? – спросил я.
- да какое к черту метро, - раздраженно ответил кореш, - какое к черту метро, просто перейдем на противоположную сторону!
- ммм, - только и промычал я, ответы, как и вопросы, особого значения не имели, толку от них сейчас было мало.
Да и его раздражение можно было понять. Во-первых – я со своей глупой любознательностью, во-вторых уже вечер, а мы еще абсолютно трезвы и денег на выпивку нет ни у него ни тем более у меня, и вот кому же охота отвечать на глупые вопросы, когда на душе муторно и непохмеьно, а, скажите на милость? В общем, я его понимаю, но, мать вашу, на кой черт мы туда тащимся? Ладно. Меня тошнит, предложить мне нечего, кроме как разойтись по домам, а это, доложу я вам, ****ец еще тот; не ****ец ли, когда на маленькой территории, в тесной квартире находятся четыре человека, и каждый втайне мечтает, если не нож в ногу воткнуть, то нассать в суп? Доведенный до предела, но сдерживаемый соей нравственностью, еще держится, словно старая дверь, словно ожидая, когда же вконец сорвется с петель, когда же эту застывшую атмосферу кошмара, от которого невозможно проснуться, разразит гром господень. Поэтому я просто шел, оставив попытки разобраться, куда и зачем, просто шел, что бы делать хоть что-то, погрузившись в свои мысли.
Думал о М. позвонила сегодня утром. Сука! В чем же дело, что у нее, ухажеры все разбрелись, или дом сгорел, или с *** нужно было мне звонить, когда я ее уж начал забывать, а, кто мне ответит? Или, может, стала ощущать ослабление хватки этих ее щупалец, которыми она присосалась ко мне, которыми она копошится у меня внутри, словно выискивая что-то в свое треклятом рюкзаке. Или, быть может, она думает, что я стал лучше, повзрослел, созрел; ага, а то как же, повзрослел, продался, ссучился, - как все вокруг; теперь смогу водить ее в кафе, в кино… нет, ну я купил себе отличные док.мартены, отрастил волосы, теперь зачесываю их назад, как, как однажды заметил алкаш, идущий мне на встречу, как стивен сигал; мне кажется, ей бы понравилось, чего не скажешь о Т., впрочем, не с ним же мне трахаться да обжиматься… тьфу, ты! Да и не с ней, мать ее! Только я допускаю подобные мысли, мысли о том, что все еще у нас как-то будет, то все, все вокруг сразу же начинает рушиться… ничего не будет, потому что я знаю, какая она сука, что щупальца ее эти нужно рубить, вырвать из сердца, вырывать из половых органов, как злокачественные образования, а она знает, кто я – « слабый идиот, который даже неспособен…», слабый идиот, слабый глупый идиот, - звенело в моей голове,
когда мы вышли из перехода и в лицо, отрезвляя и выводя из неблагоприятного транса, дунул холодный ветер. Я двигал за ним, через узкую дорогу, в сторону дома, огромной серой глыбы, торчащей из земли на противоположной стороне улицы. Я хотел было снова спросить, куда, черт возьми, мы идем, но передумал. Вскоре мы вошли во дворы, еще немного прошли, затем Т., завернул за один из домов, прошел к бетонной лестнице и сел, подкуривая сигарету. Я сел рядом, так, чтоб дым уносило в противоположную от меня сторону. Огляделся. В этом месте, в этих домах, я уже был здесь! На новый год, когда она пригласила меня отпраздновать у своей подруги… господи, какое отвратительное место, эти дома, заслоняющие небо, эти пустыри, этот подъезд, эти ее друзья, этот тип…у меня случился легкий приступ паранойи…

- мы к кому-то, - спросил я, - к кому? А вдруг я этого некто не хочу видеть, а?
Он посмотрел на меня, улыбнулся, покачал головой и сказал:
- нет.
- что нет? – раздраженно спросил я, все это мне уже начало надоедать.
- нет, - ответил он, - это значит ни к кому, - и выпустил густое облако дыма.
- ясно, блять, - ответил я, встал, надеясь согреться, начал притопывать, - вот же ты придурком иногда бываешь.
На это он ничего не ответил, просто продолжил курить, втягивая, словно наслаждаясь, дым, выпуская, словно проводя кистью по холсту, его из себя, в холодный воздух этого вечера, сосредоточенный, словно что-то обдумывая, спокойный. Но вот мне было совсем неспокойно, поэтому я говорил:
- но если этот кто-то окажется тем, кого я видеть не хочу, то тог…
- да расслабься ты, - перебил он меня, - просто прогуливаемся… пиво будешь?
- ты же говорил у тебя денег нет, - вспомнил я.
- на пиво будет
- если будет, тогда зачем спрашивать, конечно буду, - недовольным тоном, который сейчас уже был больше надуманным, нежели на самом деле выражающим недовольство, ибо новость меня порадовала, сказал я, и хотел уточнить, на кой черт нужно было ехать на эти паршивые окраины, и только для того, чтоб купить пару банок пива? Но он быстро встал, выбросил окурок и двинулся к магазинчику, стоявшему у пустыря, недалеко от гаражей, и до меня донеслось только: и то правда, зачем спрашивать, - и затем: ну, пойдем.

- ветрено что-то, - сказал Т., и застегнул олимпийку, до конца, натянув ее до самого носа.
Затем Т., вошел в магазин, я за ним. Внутри было тепло, - гудел обогреватель, стоящий в углу, - я стал тереть замершие руки. Тут за нами клацнула дверь и в помещение вошел мужик, толстый и с усами, и потасканная баба. Странно, улица была пуста. Наверное, вырулили из-за гаражей. Т., как-то непонятно дернулся при виде этого мужика. Мне даже показалось, что он его знает, что они сейчас заговорят о чем-то о своем, о прошлом. Но нет, никакого прошлого, только настоящее:
- вы, - спросил мужик, - берете?
- нет-нет, мы смотрим еще, - буркнул себе в олимпийку Т., и развернулся спиной к прилавку, боком ко мне, - ну, - сказал он, - что будем?
- бабок много что ли, богатый? спрашиваешь такое, пивом будем давиться…
- не то чтоб богатый, но… - мялся он, - во всяком случае сегодня угощаю…
Мужик взял бутылку водки, сок, какую-то жратву, и они двинули к двери. Т.,  повернулся к прилавку. Я стоял боком, смотрел на витрину, раздумывая, чего бы, не считая пива, я бы хотел, наверное, выпил бы текилы, да, точно… но хрен там, а не текилу, сразу же обламывал себя я… откуда у него деньги, может, он знает продавщицу, знакомая? И если все же у этого придурка есть бабки, в чем я лично сомневаюсь, то можно тоже купить водки и сока, как эти двое, перед нами, которые как раз клацнули дверью и скрылись в сумерках, ну, или коньяка и колы, тоже неплохо, и хотел было сказать об этом корешку, но услышал вот что:
- я тебе сказал, ты, сука! Гони бабки! – рычал он, наставив на тетку за прилавком такую черную дурру, - а ты, - он мотнул головой в мою сторону, - бери вискарь, колу, что там еще…
Я застыл обомлевший и, честно говоря, перепуганный до устрачик, наверное, еще больше этой толстой бабы за прилавком, впрочем, нет, не больше, ибо она, трясущимися руками выгребая деньги, начала всхлипывать, а я же надеялся, что со мной этого не произойдет, держался из последних сил, так казать. Простояв так несколько секунд, сделав несколько глубоких вдохов я все же сделал необходимые движения – натянул шарф повыше и совсем неуверенно прошел к полке, где взял таки это сраную текилу, стоявшую на верху, разбив ненароком несколько бутылок с водкой, еще взял вискарь, и два жухлых лимона с ящика прихватил. Прошел к выходу, вышел, он выбежал за мной следом, и мы пробежали вдоль дома, где фонари не горели, затем дворами, дворами, и вышли уже на другой улице, недалеко от остановки.