А жизнь-то налаживается!

Василий Петрович аккуратно нажал кнопочку с зачеркнутой красной трубочкой на своем «Сони Эриксоне» и положил телефон в карман. Достал оттуда маленькую расчесочку и старательно прошелся по своей редеющей, но модно постриженной шевелюре. То, что ему только что сообщил осведомитель, погрузило Василия Петровича в тягостные раздумья. Видимо, он тогда зря поссорился с Зурабиком, предлагавшим свою «крышу» предприятию Василия Петровича. Теперь придется всех девочек распустить на неопределенный срок, сауну закрыть на «капремонт», а самому скрыться куда-нибудь как минимум на месяц. Только вот куда? Проклятый Зурабик знает все его «нычки».
В этот момент над головой Василия Петровича раздалось громкой тиканье. От неожиданности он подскочил в кресле и пребольно ударился макушкой о книжную полку. Тиканье тут же прекратилось, но что-то зашуршало, зашелестело, и на Василия Петровича обрушилось несколько пыльных растрепанных томов. Сверху мягко спланировала фотография и легла картинкой кверху на «Книгу о вкусной и здоровой пище». Василий Петрович потер ушибленную макушку и печально уставился на фото. Ах, молодость! На фотографии красовались два молодых человека в плечистых пиджаках с подкатанными рукавами и в обтягивающих коротких джинсах, открывающих белые носки. На одном была черная майка с надписью «гласность» и итальянские мокасины с «лапшой», на втором кроссовки «Найк» и рубашка с воротником-стойкой. «Я всегда был модником!» - умиленно подумал Василий Петрович. Полюбовался на черные кудри парня в рубашке и потер пробивающуюся на затылке лысинку. «Что с нами делает время!» Он ярко вспомнил момент запечатленный на фотографии. Двадцать лет назад! Два закадычных друга-студента. Они фанатели от популярной тогда группы «Модерн Токинг» и в парикмахерской сделали подходящие прически. Белобрысый Эрик Вайсмюллер(из поволжских немцев) косил под блондина Дитера Болена, а чернявый Вася Котов под солиста Томаса Андерса. Как они были горды собой в тот момент, какими красавцами себе казались! Веселые были времена! Девочки, вечеринки, дискотеки… А какое лето они провели путешествуя по Крыму! 
В этот момент Василия Петровича осенило, и он снова подскочил в кресле и опять ударился макушкой об полку. Дедушкины трофейные часы, закинутые за книги, возмущенно разразились громогласным тиканьем. Но Василий Петрович, не обращая на них внимания, вскочил и забегал по квартире, разыскивая свою старую записную книжку. Там у него был записан телефон Эрика, а точнее Эрнста Осиповича Вайсмюллера, преподавателя физики в школе № 57 . Не сказать, чтоб часто, но они все же созванивались и даже несколько раз встречались, правда, последний раз это было года три или четыре назад.

Василий Петрович плюхнулся в свое любимое кресло, поморщившись, вытянул из-под попы «Книгу о вкусной и здоровой пище» и удовлетворенно вздохнул. У него все получилось. Он дозвонился до Эрика и, с большим трудом, но уговорил его совершить поход в Крым по «местам боевой славы». Теперь можно было не опасаться, что его отыщут боевики Зурабика. А потом он тихонечко вернется, найдет себе новую «крышу», соберет обратно своих девочек и снова откроет сауну. Василий Петрович достал из растрепанного томика Шекспира свою заначку, пересчитал и, составив в блокнотике список, отправился в спортивный супермаркет.

На перроне было многолюдно. Василий Петрович долго озирался, высматривая в толпе Эрика, потом, отчаявшись, вытащил телефон и набрал номер.
- Аллё! – раздалось в трубке и за спиной Василия Петровича. Он повернулся и удивленно уставился на мужика в дешевых джинсах с щеточкой седоватых усов.
- Эрик! - Братец Луи! – воскликнули они одновременно.
- Ты изменился. – наконец, выдавил из себя Василий Петрович.
- Да и тебя не узнать! – покачал головой Эрик и достал пачку сигарет «Прима» из кармана рубашки-ковбойки образца 1987 года. – Где ж твои кудри, Кот?
- Меня этими прозвищами уже лет сто никто не звал. – заметил Василий Петрович и смущенно провел ладонью по своей негустой шевелюре.
- Ну, мы ведь решили вспомнить молодость.
- Да! Поэтому зови меня как тогда!
- Хорошо, но меня не обязательно называть Сексмюллером, по крайней мере, не на людях, можно и просто по имени.
- А ты стал стеснительным! – засмеялся Василий Петрович и похлопал старинного приятеля по плечу.

«Пещерный город Карасу-кале»- объявил таксист и остановил машину. Кот и Эрик вытащили свои рюкзаки из багажника и, расплатившись с водителем, принялись осматриваться, восстанавливая в памяти окрестности.
- Смотри-ка, озеро еще не высохло!
- А деревня-то татарская как разрослась! А тогда, помнишь, три дома недостроенных!
- А турбаза похоже давно закрылась!
- Гляди, какое кафе на тропе отгрохали!
Наконец, оценив все масштабы произошедших за двадцать лет перемен, приятели взвалили на спины рюкзаки и зашагали по дороге. Отсюда, снизу, гора казалась невообразимо высокой. Четыре ее каменных мыса выступали из лесистых склонов как неприступные цитадели. Вскоре туристы достигли развилки. Дорога, превращаясь в серпантин, уходила вперед, огибая гору пологими петлями. А вправо отделялась пешеходная тропа. Василий Петрович в сомнениях остановился. По серпантину идти было конечно легче, но гораздо дольше. Тропа пугала своей крутизной и разбитостью, но она все же намного короче. Новые кроссовки «Найк» удобно обхватывали ноги, навороченный дорогущий рюкзак на титановой раме приятно оттягивал назад плечи, и Василий Петрович сделал выбор в пользу тропы.
- И правильно! – поддакнул сзади Эрик, одобряя его решение. -  Мы ведь молодость вспоминаем, а разве мы тогда поднимались по серпантину?
Василий «Кот» Петрович с тоской взглянул на далекие вершины и пошагал по тропе. Вскоре над ними сомкнулись ветви деревьев, и определить расстояние до конечной точки маршрута стало невозможно.

Тропа все не кончалась и не кончалась. Василий Петрович, как ни старался, не мог вспомнить ни одного ориентира, подсказавшего бы ему какое расстояние они уже преодолели. Правый кроссовок натер пятку, а рюкзак с каждым шагом становился все тяжелее. Кот с завистью посматривал на мерно переставлявшего ноги в китайских кедах сухопарого Эрика и вспоминал содержимое своего рюкзака, глядя на туго набитый вылинявший древний «Ермак» приятеля. Значит так, запасные кроссовки. Что еще? Спортивный костюм «Адидас». Три футболки «Пума», одна с длинным рукавом, две с коротким. Четыре пары трусов «Кельвин Кляйн», еще в упаковке. Носки. Плавки. Новенький спальник на гагачьем пуху, легкий и теплый. Ветровка «Мандарина Дак». Универсальная зажигалка с запасными кассетами. Пакет мюслей. Две упаковки презервативов «Дюрекс» (так, на всякий случай). От этих занимательных мыслей его отвлек Эрик:
- Кот! Смотри-ка! Караимское кладбище! Еще живое! Не растаскали еще любители древностей!
Василий Петрович оторвал взгляд от земли под ногами. Действительно, несколько надгробий, похожих на украшенные резьбой маленькие каменные скамеечки, перегораживали тропу. Остальные расползлись вверх и вниз по склону.  Кладбище означало, что конец подъема уже близок, и Василий Петрович приободрился.

Когда приятели, наконец, добрались и упали обессиленные на поляне возле родника, мимо протрусила шеренга осликов с восседающими на них туристами. У последнего ослика на боку висела фанерная табличка: «Возим эскурсие. Любой время дня и ночи. Спрасит Ахмет». Василий Петрович чуть не расплакался с досады. Чертов Ахмет! Где ж ты был раньше?!

Отдохнув и напившись вдоволь ледяной воды из длинного железного корыта, из-за которого родник получил название «Женского» (был еще «Мужской», там вода вытекала из торчащего из камня полуметрового обрезка трубы), приятели пошли выбирать место стоянки. Ностальгия привела их на изрытый пещерами мыс Дырявый. Конечно, это не были пещеры в привычном понимании. Выбитые в камне прямоугольные помещения служили когда-то комнатами домов, кладовками, сараями. Сами здания безжалостное время не сохранило, а пещеры остались. У некоторых даже были названия.
Сторожевая выходила на восток, была сухой и по-своему уютной. Правда, ее вход отделял от обрыва всего лишь узкий карниз. И в том, что он очень узкий, Василий Петрович тут же убедился. Только он облегченно крякнул, сняв со своих плеч тяжесть надоевшего рюкзака, как этот самый рюкзак, видимо обиженный отношением к нему Василия Петровича, заскользил по гладкому камню порожка и ухнул вниз. Горестно причитая: «Костюм «Адидас». Три футболки «Пума», трусы «Кельвин Кляйн», в упаковке. Носки. Плавки. Спальник на гагачьем пуху, ветровка «Мандарина Дак», Василий Петрович встал на карачки и осторожно выглянул с карниза. В глубине души он надеялся, что там обязательно торчит какой-нибудь засохший кустик можжевельника, за который обязательно зацепится лямка рюкзака, и, помучившись, они с Эриком все же обязательно его достанут. Ничего подобного там не оказалось. Он увидел только неровную каменную стену и внизу, на расстоянии не менее тридцати метров верхушки деревьев. Сокрушенно подвывая: «Универсальная зажигалка с запасными кассетами. Пакет мюслей. Две упаковки презервативов «Дюрекс» (так, на всякий случай)», Василий Петрович отполз вглубь пещеры и уселся на толстую подстилку из свежего сена, сооруженную прежними обитателями Сторожевой.
- Не смотри на меня, братец Луи-Луи-Луиии! – вдруг пропел Эрик, безбожно перевирая мотив популярной некогда песенки «Модерн Токинг».
- Не нужны мне твои поцелуи-луи! – почти против воли подхватил «Братец Луи» и поднял полные вселенской тоски глаза на приятеля.
- Проживем как-нибудь, не беда-да-да-да! – уже совсем фальшиво закончил Эрик. – Я с тобой поделюсь одеждой, да и вообще, придумаем что-то. Котелок у нас есть, денег немного, но имеются. С голоду не помрем точно.
Василий Петрович озабоченно проверил большие боковые карманы своих штанов «Дизель» и облегченно вздохнул:
- Живем! Деньги у меня остались!
На душе повеселело. Приятели принялись обустраивать свой пещерный быт, потом развели костерок и приготовили чаю. На дымок заглянул гость. Кудрявый парнишка лет двадцати в очень грязных джинсах, драном свитере и растоптанных сандалиях на босу ногу. Он представился Котей Питерским, выпил три кружки сладкого крепкого чаю, выслушал душераздирающий рассказ об упавшем в пропасть рюкзаке и, обещав помочь, скрылся.

Весь день приятели провели в ностальгических воспоминаниях. А ближе к вечеру принялись готовить ужин, не особо рассчитывая на помощь этого сомнительного типа Коти Питерского. Однако, не успел еще Эрик размешать тушенку в разбухшей гречке, как появился сам Котя в сопровождении долговязого субъекта такой же сомнительной наружности. Парни с довольным видом выложили на сено свои приношения. Кучка каких-то грязных тряпок, дырявое байковое одеяло и закопченный алюминиевый чайник.
- Вот! – гордо произнес Котя. – Теперь не пропадете! Будет во что одеться, чем укрыться и посуда отличная.
- Посуда? – с сомнением протянул Василий Петрович  брезгливо, двумя пальцами подхватывая помятую ручку чайника.
- А то! – с энтузиазмом заверил спутник Коти. – Мы в нем даже макароны варили, знаете как удобно воду сливать! Кстати, Мося, брат! – он протянул Василию Петровичу грязноватую ладонь и слегка поклонился.
- Чего? – не понял «братец Луи».
- Брат мой, Моисей. – пояснил Котя.
- Ааа… - дошло до Василия Петровича, и он без особого энтузиазма пожал протянутую руку.
Братья с готовностью приняли предложение остаться на ужин, а потом пригласили приятелей навестить их с ответным визитом.
- А лучше пойдемте в Акустическую, песни петь! – вдруг заявил Котя с подозрительным блеском в глазах. – Мы сейчас с Мосей сходим за гитарой, а вы подтягивайтесь. Знаете ведь куда?
Эрик заверил, что знают, и парни удалились.
- Ну что, пойдем?
- Давай сходим. Любопытно поглядеть на нынешнюю молодежь вблизи, так сказать.
- А для меня это как «хождение в народ» будет. – захихикал Эрик. – Я ведь на них с другой стороны привык смотреть, из-за учительского стола.

Акустическая пещера за прошедшие двадцать лет практически не изменилась. Разве что чуть больше закоптилась. И использовали ее, так же как и в далекие восьмидесятые. Для жилья она не годилась – слишком холодная, но ее замечательная акустика привлекала любителей поорать песни.
В центре горел костер, вокруг сидели Котя, его брат и какая-то девушка. Они передавали по кругу папироску. Ее дымок пах как-то не по табачному. При ближайшем рассмотрении девушка оказалась совсем молоденькой лет пятнадцати, а то и четырнадцати. Эрик с трудом подавил в себе порыв прочесть лекцию о вреде курения для женского организма. Юное создание подвинулось, похлопало по каменному полу, приглашая присесть, и передало Эрику папироску. Отказываться было неудобно, и бывший «неотразимый Сексмюллер» сделал затяжку и закашлялся. Такого первоклассного драпа он не курил года с восемьдесят восьмого. Вставило почти мгновенно. Эрик захихикал и передал самокрутку «братцу Луи». Василий Петрович с сомнением осмотрел окурок и осторожно затянулся. В этот момент Котя без предупреждения ударил по струнам и громко запел. Василий Петрович чуть не проглотил бычок.
- Господи, нельзя же так людей пугать! - пробормотал он и кинул в костер обмусоленный остаток самокрутки.
Котя пел громко, играл на гитаре еще громче, но похоже, о мелодии этой песни имел самое смутное представление.  Это не мешало Мосе и девушке смотреть на него с обожанием, а Эрику, с идиотской улыбкой, не в такт похлопывать руками по коленям.
После третьей песни, которую Василий Петрович узнал по тексту (это был старый хит группы «Кино») Котя решил сделать передышку.
- Познакомьтесь, это Маша. Она панк. – представил он свою подружку.
В чем выражалась Машина панковость, Василий Петрович не понял. Маленькая хорошенькая блондиночка с длинными косами выглядела как Дюймовочка, потерявшаяся в кротовой норе. Может быть черная майка и трикотажный браслет с «анархией»? На джинсах у девочки красовалась какая-то надпись шариковой ручкой, и в целях поддержания беседы Василий Петрович ею поинтересовался.
- Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы! – с выражением пропищала Маша. – Я специально написала это на джинсах, чтоб не забывать. Какие золотые слова сказал Константин Кинчев!
Васили Петрович, изучавший в средней школе «Как закалялась сталь» Николая Островского засомневался в авторстве Кинчева, но решил не обижать ребенка. Тем временем Котя снова запел и разговор сам собой прервался, так как что-либо расслышать за котиным пением было невозможно. По кругу прошла еще одна самокрутка, и Василий Петрович заметил, что относится к Котиным музыкальным способностям куда снисходительней, чем вначале. Он даже стал тихонько подпевать.
После четвертой самокрутки начались танцы. Каждый танцевал что-то свое. Котя с гитарой выделывал какие-то выбрыки ногами, напоминавшие то ли гопак, то ли что-то индийское. Мося изображал нечто психоделическое. Эрик кружил в вальсе с невидимой остальным партнершей. Василий Петрович имитировал «лунную походку», подражая Майклу Джексону, кричал «Иу!» и хватался за причинное место. Маша спала, завернувшись в Мосин длинный черный плащ. 
В какой-то момент Котю озарило вдохновение. Он встал в черном проеме обвалившейся сто лет назад стенки пещеры и начал декламировать какие-то стихи. Все застыли внимая. Вдруг чувство равновесия подвело Котю, и он, взмахнув жалобно зазвеневшей гитарой, рухнул в темноту.
Оставшиеся трое минуту пребывали в задумчивости, потом наперегонки кинулись к проему.  Снаружи почти ничего не было видно. Только звезды наверху и слабо угадывающиеся макушки деревьев внизу.
- Котя! – слабым голоском проблеял Мося, прокашлялся и позвал уже громче, - Костик! Костенька! Братишка!
Все напряженно прислушались, но, кроме далекого шума проезжающих автомобилей, ничего не услыхали.
- Надо идти его искать! – решительно заявил Мося.
- А может завтра? – робко поинтересовался Эрик.
- Да, может завтра, с утра? – поддержал товарища Василий Петрович. – Мы сейчас немного эээ… не в форме…
- Что?!!!! – завопил Мося, на глазах превращаясь из ходячего недоразумения в воплощение ночного кошмара, - Завтра?!!! Там мой брат, может, погибает, а они завтра?!
Мося нагнулся и подхватил лежащий у костровища топор. Ни Эрику, ни Василию Петровичу не хотелось повторить судьбу старухи-процентщицы, они с воплями кинулись к выходу из пещеры и скрылись в ближайших кустах. Убегая, Эрик наступил на руку спящей Маши, она вскочила, увидела Мосю с горящими глазами, с топором в руке, спросонья и с перепугу тоже заорала и кинулась вон, наступая на полы плаща.
Сидящие к тому времени в кустах приятели увидели, как она взобралась на торчащее над обрывом дерево возле входа в пещеру и затихла там.
Оставшись в одиночестве, Моисей немного поплакал, обнимая топор, потом подкинул дров в костерок и заснул, свернувшись калачиком.

Василия Петровича разбудили голоса и топот. Он открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится. Одежда влажная от росы, какие-то кусты, Эрик, мирно похрапывающий рядом… Потом события минувшей ночи кое-как восстановились в памяти. Василий Петрович раздвинул ветки и выглянул наружу. Первое что он увидел – черная фигурка, скрючившаяся на дереве над обрывом. Маша тоже его увидала и тихонечко запищала:
- Помогите! Я в плаще запуталась и отсюда сама не слезу!
- А чего ты шепчешь? – поинтересовался жестокосердный Василий Петрович.
- Мне кажется, когда я говорю громко, дерево начинает раскачиваться. – с несчастным видом пропищала Маша и посмотрела вниз. Там было метров двадцать пустоты.
Василий Петрович понял, что жизнь вынуждает его к совершению подвига и начал прикидывать план спасательной операции. В этот момент те самые голоса, что разбудили его, раздались совсем рядом, и на тропу высыпала толпа туристов.  Экскурсовод, размахивая руками, просвещал их на счет славной истории пещерного города Карасу-кале. Потом он умолк, и экскурсанты защелкали фотоаппаратами, спеша запечатлеть достопримечательности.
- Господа туристы, здравствуйте! – вдруг раздался писк со стороны обрыва, и все дружно развернулись в ту сторону. Маша, видимо не очень рассчитывая на помощь Василия Петровича, решила привлечь к своему спасению посторонних.
- Девочка, что ты здесь делаешь? – спросил растерянный экскурсовод, не вполне уверенный можно ли это показывать гостям из Канады.
- Я здесь живу, - решила пояснить Маша, имея в виду, что она обитает на Карасу-кале.
- Это девочка, она живет на дереве! – перебил ее экскурсовод, поворачиваясь к туристам.
Толпа заинтересованно зашумела и направила на Машу объективы своих камер. Маша приосанилась, сделала задумчивое лицо и попыталась принять позу поизящней. Всеобщее внимание ей явно польстило. Пофотографировав Машу в отдельности, туристы принялись по очереди сниматься на фоне Маши. Она не возражала, особенно потому, что каждый из них обязательно клал купюру у корней дерева. Пытаясь сохранять романтически-задумчивое выражение лица, она косила глазом на растущую кучку денег.
Наконец, все снимки были сделаны, и экскурсовод увлек своих канадцев дальше.
- Помо… - начала было Маша, но сообразила, что теперь просить о помощи ей как-то несолидно. Увидев голову Василия Петровича, торчащую из кустов, она напряглась и, с подозрением глянув на него, потом на свой заработок, с угрозой в голосе сказала, - Только тронь мои деньги, дядя! Хуже будет!
- Тьфу! Нужны мне твои гроши! – оскорблено отозвался Василий Петрович. – Тут ей помочь хочешь, а она… - и нырнул обратно в кусты. Сообразив, что лишается единственного шанса на спасение, Маша завопила:
- Эй, прости! Слышь, дядя, как там тебя, извини! Вернись!
Василий Петрович, изображая оскорбленную невинность, не откликался. Он будил мирно сопящего Эрика. Вдруг звуки знакомого голоса заставили его снова выглянуть из кустов. Возле дерева стоял Котя Питерский, поцарапанный, но целый и даже с гитарой.
- Машуня, радость моя, чего ты так голосишь? Ааа, дядя! Вы извините, что я вчера вас бросил. Так укурился, что ничего не помню! – радостно сообщил Котя ошарашенным слушателям. – Представляете, просыпаюсь сегодня от сигнала машины. Гляжу, а я сплю прямо посеред серпантина. Где-то там! – ткнул Котя в сторону обрыва. – Как я аж туда забрел, вообще в памяти не отложилось! Кстати, дядя, а рюкзачок твой кажись нашелся!
- Правда? Где он? – Василий Петрович в радостной надежде ломанулся через кусты.
- Домой поехал! – заявил Котя и заржал, увидев выражение лица Василия Петровича.- Ты, это, извини! Это тот мужик, что меня свои бибиканьем разбудил, нашел. Говорит, мол, обнаружил рюкзак, под обрывом валялся, наверное, альпинист разбился. Там, говорит, паспорт, отвезу по адресу, родственникам отдам. Я споросонья сразу не сообразил, что это твой может быть. А потом мне что, за машиной бежать? – и Котя снова захохотал в восторге от своего чувства юмора.
Василий Петрович представил свою жену Людмилу, устраивающую пир горой по поводу его предполагаемой смерти, и загрустил, а потом Зурабика, отменяющего его поиски, и приободрился. «А жизнь-то налаживается!» - подумал он и продолжил будить Эрика.