Наш класс

С Людкой Губиной из школы ходить - одно мучение. Она у каждого столба
останавливается, всех бабушек переслушает, на каждой лавочке посидит. Правда,
утром все идут в школу, или на работу, или в детский сад. И как-то так
получается, что мы с ней быстро доходим.
В нашем втором «а» учительница – Людмила Филипповна. Она всегда нас ждет и
улыбается. Как ее увидишь, сразу хочется идти на урок и учиться.
Так моя сестра говорит, Наташа. Она раньше тоже у Людмилы Филипповны училась, и
была круглой отличницей. А я не отличница. Я ударница, потому что ленюсь.
Людмила Филипповна сказала маме, что я очень способная, вот если бы не лень. А я
слышала! И сейчас, когда мама меня ругает, повторяю ей про способности. А про
лень молчу. Мама и так это помнит.
Мы с Людкой учимся одинаково. Её тоже лентяйкой ругают. Сидим вот за разными
партами, только непонятно почему. Лучше бы вместе - веселее. Людка сидит с
Борькой–большим. А я – с Борькой-маленьким. Борьки тоже дружат.
У нас в классе тридцать девочек и мальчиков, и все разные. Одна, Ирка – похожа
на кролика. У нее короткая форма и рейтузы выглядывают. Мы с Людкой ей сказали,
а она заважничала и говорит, что рейтузы купленные, а не ворованные. Мы с Людкой
подумали-подумали и додумались, что если рейтузы не ворованные – это хорошо, но
все равно некрасиво.
Еще у нас есть Маша Беляева – худая и всегда белая, лицом похожа на старушку. С
ней никто не дружит.
Зато все играют с Наташей Колтышевой, потому что она смелая и мальчишек не
боится. А они Наташку боятся. Она их так здорово колотит!
И Любка Бабушкина тоже. Которая Антониновна.
А которая Фрицевна – сама всех боится.
У них папы – пьяницы, а у Антониновны – еще и мама тоже.
Любка Антониновна смешная – маленькая, тоненькие косички торчат в разные
стороны, а на щеках - ямочки. И даже чёлка есть! Моя мама, дак, не разрешает
чёлку подрезать, хоть я прошу-прошу, даже на всякий случай хнычу.
Ой! Мы над Любкой Антониновной недавно всем классом так смеялись, так смеялись!
Даже Людмила Филипповна смеялась, а потом нас наругала. Это же ведь неправильно
- сама смеется, а сама ругается!
Антониновна сидит за партой с Сашей Кондовиным. Он еще меньше ее. Волосы
кудлатые, хоть и коротенькие. Весь в веснушках и уши торчат. Саша все время
стесняется и краснеет.
Ну вот, в тот день Людмила Филипповна спросила, сколько будет дважды пять, или
трижды восемь – я позабыла уже. Любка вскочила – она же не умеет просто
вставать! – и ответила. А потом Людмила Филипповна спросила Кондовина: опять, –
сколько чего-то будет? А его и нету. Ну, правда, совсем нету! И как я не
заметила, куда он девался? Людмила Филипповна говорит:
- Где Кондовин?
А он вылезает из-под парты – красный-прекрасный, как Жора-помидора из нашего
бывшего садика, и говорит, что он тут.
Оказывается, что получилось-то! Любка села. Она же не может просто сесть! То
стукнет Сашку пеналом, то кляксу в тетрадь поставит. А тут толканула его попой
так, что он слетел с парты, как одуванчик!
С Любкой Антониновной тоже все играют, а с Любкой Фрицевной никто не хочет
водиться. Она какая-то не такая. Тихинькая-тихинькая, а у самой синяки под
глазами, и учится плохо, почти как Маша Беляева.
Мне вообще-то ходить в школу нравится. Потому что у нас полкласса живет за новым
мостом, и мы все время домой идем вместе. Впереди идут те, кого гонят. Ну, это
по-разному получается. Если Наташка с нами, то мы мальчишек гоним, и портфелями
лупим, и в снег их головой окунаем. А если Наташка болеет, тогда мальчишки нас
лупят. Ну конечно, они же сильнее! И бегают быстрее всех, кроме Любки
Антониновны. Ей хорошо, её-то еще ни разу снегом не накормили! А меня, если в
снег сунут, я зареву. Они и отстанут. Вера Овчинникова и Людка сразу думают, что
мне больно, кричат на мальчишек. А мне не больно, а пусть не пристают!
Мост еще не достроили, поэтому мы идем под ним, по переезду. Переезд мы всегда
проходим спокойно. А сразу за переездом – огромная гора. Мы все живем как раз на
этой горе. Подъем коркой заледенел, скользкий. Это мы накатали! Подниматься
плохо, ноги скользят. А как поднимемся на гору – мальчишки садятся на портфели и
скатываются вниз.
Дураки! Их же родители заругают, если портфель порвется или книжки намокнут! А
мы, дак, девочки, на пальто катаемся. Ну и что, если оно замокреет. Из нас
только Наташка ездит на портфеле. Она-то никого не боится! У нее папа – немой,
все равно ругаться не умеет. А мама вечером приходит, когда Наташка уже бегает
на улице.
Знаете, как здорово лететь с горы вниз?! Дядьки, которые пути ремонтируют,
кричат нам, руками машут. Ну и что, они же нас не поймают. Мы мимо них так
быстро пролетаем! Ну и пусть кричат, все равно не догонят. Мы как убежим! Они же
не знают наших родителей, только грозятся.
Правда, скоро штаны становятся мокрыми, встают колом, и нам уже хочется домой.
Дома, на кухне, замороженные штаны еще долго стоят на валенках. А я грею ноги у
теплой трубы, и уроки учить совсем не хочется.