Сольёмся в экстазе

Сольемся в экстазе
 Уж близилась полночь, а Марья Ивановна никак не могла уснуть. Едва сладкая дрема охватила старушку, как тут же на кухне начала куковать кукушка. Прокуковав двенадцатый раз, кукушка вдруг мужским басом запела: «Мальбрук*  в поход собрался…»
- Архип, Архип, - растолкала Мария Ивановна мужа,- послушай, наша кукушка про какого-то МальбрукА поет. -  Архип Федорович прислушался:
- День троицы проходит,
МальбрукА не видать.
Известье не приходит.
Нельзя о нем узнать, - выводила рулады кукушка.
- Ни хрена себе, - подумал старый коммунист и задал вопрос жене:
- Маня, а откуда кукушка про МальбрукА
знает?
- А мне-то почем знать, у кукушки и спроси.
Архип Федорович встал, зажег свет и прошел на кухню. Кукушка молчала, спрятавшись за закрытыми дверцами часов-ходиков. Кукушка спряталась, а песня гремела:
 Супруга вопрошала,
что нового привез?
Сама вся трепетала,
Лия потоки слез.
Архип Федорович замер, приложил ладонь к уху, прислушался и по голосу узнал певца: пел сосед, стоя на балконе этажом выше.
Архип Федорович вышел на балкон и, задрав голову, окликнул соседа:
- Ксаверий, ты чего это ночью распелся?
- Не твое собачье дело, - ответил сосед и  запел:
Четыре офицера
Штаны его несли,
Четыре гренадера
Коня его вели.
- Какого коня? – дрожащим голосом переспросил Архип Федорович. – Куда гренадеры его вели?
Но вместо ответа гремела песня:
Снимайте юбку алу,
Румяньте все себя,
Привез печаль не малу,
Оденьтесь так, как  я».
*   *   *

Перестройка не принесла Ксаверию ни успеха в карьере, ни богатства. В начале все шло, как у всех парторгов,  комсоргов, инструкторов обкомов, горкомов, райкомов: сначала они потребовали: «Прочь грязные руки от Ленина!», потом провозгласили: «Партия поднялась в полный рост! Партия вышла из окопов!», а потом пустились во все тяжкие: давай рвать и делить все созданное за многие лета народом. Почти все стали банкирами, владельцами предприятий, заводов, газет, пароходов.
 
 И Ксаверий начал новую жизнь успешно: они вдвоем с директором винзавода Иваном Петровичем Ферапонтовым обанкротили этот завод, потом продали, и бывший директор смылся вместе с бабками. В партийной тусовке говорили: «Шеф Ксаверия кинул», но никто за это шефа не осуждал – «бизнес есть бизнес». «Ничего личного» - это они придумали позже. А Ксаверия по блату взял в разносчики пиццы бывший секретарь обкома комсомола, ставший владельцем сети пиццерий.

 Ксаверий судорожно искал возможности вырваться из тенет, в которые он угодил благодаря своему шефу и, прочитав объявление пророчицы Аглаи  в отчаянии пошел на прием к ней в надежде на то, что она определит его будущее и даст совет – как действовать дальше.

 Яркий загадочный свет  громадной свечи освещал помещение, в которое служитель, одетый в пестрый восточный халат, ввел Ксаверия.
Перед ним в тронном кресле восседала сама пророчица Аглая. Тело ее было задрапировано в  золотистую парчу – свободными были только красивые, обнаженные руки. На голове пророчицы красовалась ярко красная чалма. Свет свечи падал на крупный страз «во лбу» пророчицы  и переливался всеми цветами радуги. По правую руку от пророчицы лизал стены огненными бликами роскошный камин, слева - стена была украшена бархатным кумачовым знаменем с надписью золотом: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». За спиной пророчицы изваянием возвышался громадный негр с комсомольским значком на груди.
*   *   *
Этот рукомойник или, как его называла прабабушка Алевтины Иосифовны, подвесной прибор для умывания, переходил в семье Щегловых из поколения в поколения уже более ста лет. Последняя владелица этой реликвии была Алевтина Иосифовна, учредитель крупнейшего в республике банка.
Удачно выйдя замуж, она унаследовала от убитого в разборке мужа, очень солидное состояние и, пережив преследования бандитов, наезды милиции и налоговых служб  учредила банк и зажила относительно спокойной жизнью банкирши.

 В  прихожей отремонтированного по последней Европейской моде дома, сиротливо висел на стене прапрапрабабушкин рукомойник. Мать Алевтины перед смертью просила дочь не рушить семейные традиции и найти рукомойнику, тазику и табурету под этот рукомойник, достойное место в новой демократической жизни. И Алевтина притулила рукомойник – реликвию в прихожей, обставленной мебелью фирмы «ALTAMO ANGELO DIZZARRI».
*   *   *
Аглая поманила к себе Ксаверия и когда он сделал шаг вперед, провидица жестом остановила пытавшегося что-то сказать посетителя и глухим голосом произнесла: «Молчи. Молчание – ограда мудрости. Тебя жестоко обманули люди, которым ты верил больше, чем себе». Повторяй за мной: «То, что залучено, будет получено  сторицей, не вздорицей. Вам кошель  в нагрузку, а мне достаток в прикуску. Да будет так! Аминь!».

 И как только прозвучало «Аминь», Аглая хлопнула в ладоши , негр, застывший за ее спиной, вдруг залился петушиным криком. Как только он прокричал в третий раз,  из-за его спины вылетела черная курица и, усевшись на голове Ксаверия, трижды клюнула его в темя, и застыла, стоя на одной ноге.

 Аглая встала и , воздев руки к небу, изрекла: «Курицу возьми в руки, начни её ощипывать и повторяй за мной: «Перья не сосчитать, так и денег мне не сосчитать. Как тому перью обратно на курицу не вскочить, да на ней не быть, так и деньгам моим не убыть. Аминь. Сколько кур на свете ни родится, сколько перья на них ни водится, сколько ученых на свете ни есть, а никто не может всех на свете перьев счесть. Так и в мошне моей будет денег немерено, не считано, не рассчитано. Аминь».
Повторяя за Аглаей слова заклинания, Ксаверий ощипывал курицу. Но как только прозвучало «Аминь», курица вырвалась из рук Ксаверия и уселась на столе по правую руку от хозяйки.
- Не курица, мазохиста какая-то, - подумал Ксаверий, - ее щиплют, а ей хоть бы хны.

 От этих мыслей его отвлек голос Аглаи:
- А теперь, - обратилась она к Ксаверию, – вставь по перу куриному в каждое ухо, а одно в зад – оно будет изображать хвост и отгонять лукавого. Спускай штаны, не стесняйся. Молодец, - с этими словами она схватила поданный ей негром серп, и зацепив им Ксаверия за шею, притянула к себе и ударив в лоб иниатюрным  молотом,пробормотала: "Серп и молот, серп и молот,минуй беда, минуй и голод!". И тут же  диким голосом закричала: « Вижу!!! Охотничья кавалькада герцога Йорского…будущего короля Англии Якова второго…, - Аглая все ближе притягивала к себе серпом Ксаверия, легонько стукая его в лоб молотом. – Вижу: Арабелла…  дочь первого герцога Мальборо  верхом приближается к королю… Король видит это высокое, с бледным лицом создание, ну просто кожа и кости, и в гневе ударяет плетью лошадь герцогини…Вижу!!!  Лошадь Арабеллы встала на дыбы… Арабелла падает с лошади… О, о Боже! Король заворожено смотрит на открывшиеся в падении ноги Арабеллы… Вижу!!! О, она рожает королю Якову четверых детей. О Боги! Восхождение рода Мальборо началось с падения женщины. Сей взлет ждет и тебя, через красоту женских ног.Аминь».
- Теперь иди, - Аглая сделала разрешающий жест. - Возьми три куриных пера. И вот, печать завета, - она протянула ему запечатанный конверт, - там святая запись, исполнишь ее, и все у тебя будет хорошо. Но вскроешь пакет сегодня ровно в полночь, не раньше, и не позже. Иди!
*   *   *
Как только соседская кукушка прокуковала двенадцатый раз, Ксаверий вскочил, вскрыл печать завета и прочитал: «Куплеты эти необходимо исполнить по три раза каждый, ровно в полночь. А то, что во втором послании, прочитаешь, как только первый луч солнца упадет на твое темя. Аминь!».
Ксаверий так больше не уснул, он с нетерпением ожидал восхода солнца. Наконец, первый его луч, как бы нехотя выскользнул из-за горизонта, Ксаверий подставил ему свое темя, вскрыл вторую печать завета и прочитал: «При первом соитии с женщиной, вставь ей в каждое ухо по перу святой курицы, а третье перо вставишь ей туда, куда тебе его вставила я».
*   *   *
Было десять часов утра, когда Алевтина Иосифовна увидела на экране домофона разносчика пиццы. Это был высокий, широкоплечий, белокурый молодой человек. У Алевтины Иосифовны засосало под ложечкой,  она открыла дверь, взяла протянутую ей упаковку пиццы, зачем-то сделала книксен. Ксаверий застыл в ожидании оплаты.

 Но Алевтина Иосифовна споткнулась о табурет под умывальником: табурет с тазиком полетели в сторону, а на их место упала на спину хозяйка дома. И тут Ксаверий увидел ее обнаженные ноги. Они были необычайной красоты.  В его сознании всплыли слова пророчицы Аглаи: «Восхождение рода Мальборо началось с падения женщины».  И тут Ксаверия, как черт боднул, он взгромоздился на эту бизнес-леди.  Когда Ксаверий вставлял ей в уши куриные перья, он почувствовал, что его копчик попал в аккурат под сосок рукомойника, который при каждом движении разносчика пиццы, поливал его зад водичкой, охлаждал его, продлевал процесс, не давая страсти взять верх над необходимостью.

 Алевтина Иосифовна была неотразима, а перья в ушах делали ее похожей на древнюю богиню.
Весь мокрый, но довольный, Ксаверий обратился к депутату местного законодательного собрания со  словами: «Избушка, избушка, повернись к лесу передом, а ко мне задом». «Избушка», недовольно крякнув, исполнила просьбу, и Ксаверий тут же выполнил последнее ритуальное действие: перо вписалось в интерьер Алевтины Иосифовны и смотрелось, как украшение. Так с пером, она отвела Ксаверия в гостиную, быстро накрыла стол и когда они выпили на брудершафт, Ксаверий на стене в траурной рамке увидел фотографию Ивана Ферапонтова своего так жестоко «кинувшего» его директора винзавода.
На вопросительный взгляд Ксаверия, Алевтина пояснила: «Мы сошлись после того, как Ванин завод обанкротили. А потом его убили.
- Так вот где бабки, - радостно подумал Ксаверий.
*   *   *

Управляющий банком Ксаверий Анатольевич Фридман, муж депутата законодательного собрания Алевтины Ферапонтовой, вел прием посетителей. Ровно в десять часов вошла красивая женщина средних лет. И управляющий сразу узнал в ней Аглаю – в миру Дарью Михайловну – секретаря партийной организации университета, в котором учился Ксаверий. И еще она была кандидат исторических наук, специалист по Английскому средневековью.


  *Мальбрук – французская транскрипция фамилии герцога Мальборо, английского полководца, громившего французов в войне за испанское наследство. В 1709  году прошел слух,что он убит и французские солдаты на радостях сочинили песню «Малбрук в поход собрался…». Слух о его смерти не подтвердился.
Французская королева Мария Антуанета сделала из этой песни колыбельную, а русские солдаты распевали ее  при нашествии Наполеона.


 
 


.