Их жизнь. В краю голубых озёр. Книга 3. Часть 4

   На фото: Людмилка с подругами по общежитию Болховского педучилища.               
   ...Хоть и длинная зима в Заполярье, но время движется вперёд... В феврале стало показываться над горизонтом солнышко. И сразу на душе повеселело. В марте уже солнышко более щедро дарило своё тепло людям, а к маю снежок медленно, неохотно, но, всё же, стаял... Дни становились всё длиннее.
    Однажды старшина Астрейко зазвал к себе в каптёрку Роберта, заговорщицким тоном, понижая голос, спросил:
  - А самогоночки Белорусской выпьешь?
  - А чего ж, и выпью! Только вместе с вами!
  - Вот это молодец! Не испугался! - Одобрил старшина. - Счас мы это дело и сварганим! - Он достал из своего шкафчика бутылку самогонки, свёрток с солёным домашним салом, чёрный хлеб, луковицу, по-быстрому отрезал два куска хлеба, два ломтика сала, разрезал луковицу пополам, очистил одну половинку, порезал её на дольки, достал два стограммовых стаканчика, налил в них самогонку:
  - Ну, Гринцевич, будем здоровы!
  - Будем здоровы, товарищ старшина!
    Они чокнулись, выпили, самогонка была хлебная и очень крепкая, градусов под 60, закусили  бутербродами.
  - Хороша! - Одобрил Робка.
  - Ещё налить? - Спросил старшина.
  - Можно, только половинку стакана, боюсь опьянеть! - Согласился Робка.
  - Это правильно! - Одобрил старшина. - В любом деле, главное, это знать меру! 
   
    Выпили и по второй, закусили...
   -Вообще-то, я тебя вот зачем зазвал, - посерьёзнел старшина. - Степанюка, который топит баню, комбат отправил в отпуск... Требуется замена. Дело это - очень серьёзное, Гринцевич, сам понимаешь, баня раз в неделю, моется очень много людей... Разгильдяя на это дело не поставишь, требуется человек, который серьёзно и ответственно относится к своим обязанностям.
   
    Надо вставать в четыре утра, растопить котёл, растопить парилку, целый день поддерживать огонь, после каждой смены помыть тазики, прокипятить их и мочалки, вымыть скамьи, следить за полом, в воскресенье, после солдатских постирушек, опять вымыть всё... Если сомневаешься, что справишься, лучше сразу откажись! Я, со своей стороны, обещаю тебе, что в другие наряды ты ходить не будешь... Ну, что скажешь, Гринцевич?
  - А что, я согласен!  - Сразу, не колеблясь, ответил Робка. - Спасибо за доверие, товарищ старшина! Я польщён, честное слово! Столько солдат в батальоне, а вы выбрали меня! Спасибо!
  - Ну, глаза же у меня есть, приглядываюсь, кто чего стоит, - ответил Астрейко.
  - Только у меня к вам  просьба: вы мне покажете, объясните всё, чтобы я был в курсе, хорошо? - Попросил Робка.
  - Ну, это - само собой, не волнуйся, в пятницу мы с тобой всё это дело обговорим.
  - Спасибо за угощение! - Робка откинул крючок на двери и вышел из каптёрки.
   
    В пятницу старшина сходил с ним в баню, подробно проинструктировал его, отвёл на склад ГСМ(горюче-смазочных материалов), показал, из какой цистерны налить солярку для растопки котлов.
    Вечером, перед отбоем, Робка попросил дневального разбудить его в три часа ночи, решив встать пораньше, чтобы с гарантией всё успеть. Его разбудили вовремя. Он встал, оделся, сходил на склад ГСМ, налил солярку,( как он считал), в ведро, взятое из котельной бани, вернулся в котельную, нащипал топором лучину, уложил её шалашиком в котле, добавил дров, облил их соляркой, чиркнул спичку, поднёс её к растопке, без всякой опаски...
    И, вдруг, жаркое пламя с гулом ударило его в лицо... Робка упал на спину, почувствовав запах горелых волос... Тяга сделала своё дело, пламя устремилось вглубь котла, к трубе, куда ему и положено стремиться. "Вот чёрт! Цистерну перепутал!" - Плюнул с досады Робка. Встал, взглянул в зеркало, висевшее на стене котельной. Брови и ресницы сгорели, досталось и волосам, спадавшим на лоб...
   "Слава Богу! Главное, что кожа не пострадала, брови и ресницы отрастут!" - Подумал он. Подбросил дров в котёл, начал растапливать печь в парилке...
 
    В общем, баня состоялась, всем хватило горячей воды, хватило и жара в парилке, во всём был порядок, и в воскресенье хватило горячей воды для тех, кто хотел постирать свою форму, военную или спортивную...
    В понедельник комбат вызвал к себе в кабинет Астрейку. Старшина постучал, вошёл.
  - Товарищ майор...
  - Садись, старшина, - перебил его комбат, кивнув на стул.
  - Кто топил баню?
  - Гринцевич, - дрогнувшим голосом ответил старшина.
  - Так вот, старшина, пусть пока и дальше топит...
  - И после возвращения Степанюка? - Осторожно спросил Астрейко.
  - А что Степанюк, есть же и другие наряды... Пусть пока Гринцевич потопит... Мне многие баню хвалили... На другие наряды его не посылай... Баня -это большое удовольствие в жизни... Особенно - нашей... Всё понял? - Посмотрел комбат на старшину.
  - Так точно! Товарищ майор! - Отчеканил Астрейка, - Разрешите идти?
  - Иди, старшина.
    Так Робка стал штатным истопником бани... Конечно, работа - не из лёгких, посидеть почти не выходит, но, зато, время быстро пролетает, остаётся удовлетворение от хорошо выполненной работы, ты - сам себе хозяин, никто над душой не стоит. Ходишь в карауле, или стоишь у тумбочки дневальным, это же каторга, время ползёт медленнее черепахи, ты всё время на виду, постоянно должен быть начеку...
   
    А здесь, в бане, после последней смены, не спеша наведёшь порядок, плесканёшь  в печь парилки горячей водички, напаришься, сколько душа пожелает, поплаваешь в пруду возле бани, мойся, пока не надоест, сам себе хозяин, остынешь в предбаннике, с ленцой оденешься, придёшь в казарму, а там уже все спят... Разденешься, ляжешь, вздохнёшь блаженно...
 
 ...В батальон прибыло новое пополнение, летний призыв. Пять человек из них попало во взвод командного пункта (КП). Комвзвода Лазуренко во время робкиного дежурства сказал ему:
  - Давай, Гринцевич, готовь себе замену. Учи всех, а там посмотрим, кто из них будет самый способный! - И начал Робка учить их специальности планшетиста. Как-то незаметно он сдружился с Витькой Широниным, деревенским парнем из Рязанской области, похожим на него, тоже невысоким, со спортивной фигурой, светловолосым...
    Витька всё схватывал на лету, два раза повторять ему не нужно было. А уж в карты или шахматы, Робка вообще выиграть у него не мог. Иногда, играя в "дурака", в конце игры, Робка спрашивал у Витьки:
  - Какие карты у меня на руках? - Витька, почти не задумываясь, называл все его карты.
  - Как ты умудряешься держать в голове, какие карты вышли из игры? - Однажды спросил его Робка.
  - Не знаю, - пожал плечами Витька, - это как-то само собой получается... Идёт автоматом...
 
    Теперь они уже вдвоём тренировались в спортзале, если оба были свободны, рядышком сидели в кино, или возле телевизора. Про них посмеивались солдаты:
  - Вот дружбаны! Даже в туалет вместе ходят!
    Робка рассказывал ему про свою семью, про милую Дагду, самый дорогой уголок на Земле, про свою любимую девушку, с таким красивым именем: Людмила - людям милая! А Витёк рассказывал Робке о своей семье, о Рязанщине, разные смешные случаи из их деревенской жизни.  Любимой девушки у него не было, и Робка в одном из писем попросил Людмилку поговорить со своими подругами, может, кто-нибудь из них согласится переписываться с солдатом...
 
    С ним согласилась переписываться Аня Голосенина, однокурсница Людмилки, и вскоре, уже двум солдатам стали приходить письма из Болховского училища. Робка по-прежнему очень часто писал письма Людмилке и также часто получал ответы на них. Очень плохо было то, что в батальоне не разрешалось хранить письма, которые приходили из дома, только те, на которые не успели ответить, остальные требовали уничтожать. На вопросы солдат, почему?, обычно отвечали:  - Таков порядок! И всё! Это - не обсуждается!
    Письма обычно сжигали в печке, на которой просушивалось промокшее обмундирование ( например, если промок под дождём во время несения караульной службы) и сапоги.  Потом, уже после Армии, Робка страшно жалел, что не смог сохранить Людмилкины письма и письма от родных и друзей. Надо было, хотя бы кого-то из офицеров попросить, чтобы они хранили их у себя дома, скорее всего, ему пошли бы навстречу... Но, "хорошая мысля - приходит опосля!" Не догадался сдуру, все сжигают, и он сжигал... А как было стыдно потом перед Людмилой, когда однажды, она ему сказала:
  - А я все твои письма сохранила! Хотя много приходилось ездить!
   
 ...Наступила осень... От брата Лёни пришло письмо. Его тоже призвали в Армию. Он попал в Московскую область, в мотопехоту.
 ...И ещё один Новый Год приблизился. Опять подготовили Праздничный Концерт, который прошёл с большим успехом. А после Концерта объявили Новогодний Бал... Робке с Витькой повезло, оба оказались свободны от дежурства и нарядов, вместе смотрели Концерт и приняли участие в Новогоднем Бале. Правда, выходили на быстрые танцы и танцевали в круге, с другими солдатами. Ленинградцы научили Робку с Витькой танцевать модный в то время танец шейк, и тут очень пригодились тренировки в спортзале, занятия гимнастикой. Пашка Евсеев после Бала им сказал:
  - Молодцы, пацаны! Лихо у вас получается! Приятно со стороны посмотреть!
    Солдатский оркестр так старался, было шумно, весело, празднично!
 
 ...В батальоне была своя свиноферма и к каждому празднику забивали поросёнка, готовился праздничный обед: жарились котлеты из свежего мяса, варился борщ на свиных косточках, поджаривалась красная свекла с луком на свином сале для этого борща... Солдатам, конечно, была очень приятна такая забота о них.

 ...Во второй половине января начались сильные морозы. Иногда они перескакивали за - 40 гр. В казарме, на командном пункте и других зданиях было холодно, печурки, отапливающие их, были маломощные, уголь - слишком мелкий и низкосортный. Ещё холоднее было в жилых домах офицерского состава, там семьи офицеров спали не раздеваясь, накрываясь сверх одеял своими тёплыми зимними пальто и шубами.
   
    Кочегары рассказывали, что после ремонта в кочегарке тяга в котлах стала намного хуже, уголь горел не ярко, как обычно, а тускло тлел, и батареи в квартирах были еле тёплые...
    Робка сидел на занятиях по радиолокационной технике, когда в класс вошёл посыльный и сказал:
  - Гринцевич! К командиру батальона! В штаб!  - Он постучал, услышав: - Входите! - Открыл дверь, вошёл, вытянулся в струнку, отдал честь:
  - Товарищ майор! Рядовой Гринцевич по вашему приказанию прибыл!
  - Садись, солдат, показал рукой на стул майор. Несколько секунд испытующе смотрел на него, потом сказал:
  - У нас сложилась очень трудная обстановка. Стоят сильные морозы, а в квартирах офицеров очень холодно. Взрослые - ладно, а дети? Некоторые уже слегли... - Командир строго и выжидательно взглянул в глаза Робке. Тот молчал, не было ясно, чего же от него хочет командир.
  - Чего молчишь, солдат? - Спросил командир.
  - Мне не ясно, что я должен делать, товарищ майор, - ответил Роберт.
  - А вот что ты должен сделать, сынок... Я хочу, чтобы ты пошёл в кочегарку, которая отапливает офицерские дома и разобрался, почему котлы плохо греют... Ты же строитель, так? Кем ты работал на стройке до Армии?
  - Плотником, каменщиком, бетонщиком, арматурщиком, штукатуром...
  - Ну, вот видишь! Спец! На все руки! Справишься?
  - Я постараюсь, товарищ майор!
  - Да уж, постарайся! Да, вот ещё что... До сих пор у меня не было поводов быть недовольным тобой... Если выполнишь это задание, наладишь тягу в котлах...- Он помедлил, улыбнулся, а улыбка на его красивом смуглом лице, обычно строгом, так его преображала, делала необыкновенно обаятельным, что невозможно было не улыбнуться в ответ.

  - Я тебя в отпуск отправлю, понял? - Робка почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз, а лицо начало бледнеть, а затем он просиял:
  - Я постараюсь, товарищ майор! Разрешите идти?
  - Нет, подожди. Я ещё не всё сказал! Нужны будут какие материалы, помощники, обращайся к старшине Астрейке, скажешь, что это - мой приказ. Всё должно быть выделено немедленно! Теперь всё. Иди, сынок.
  - Есть! - Робка чётко повернулся, вышел, закрыл за собой дверь и бегом побежал в кочегарку домов офицерского состава.
   
    Кочегар, маленький, худенький, вечно жующий сухари, он почему-то всё время чувствовал себя голодным, несмотря на приличный северный паёк, орудовал кочергой в топке котла. Пламя было слабым, тусклым.
   "В чём может быть дело? От чего зависит тяга? Главное, чтобы нигде не было подсоса воздуха, кроме поддувала... Так? Так!" - размышлял Робка, начал осматривать со всех сторон три котла, затем внимательно осмотрел дымоходы к трубе, которая стояла внутри котельной.
   
   "Ничего подозрительного." Он подошёл к трубе, начал её осматривать со всех сторон. "Есть!" - Радостно мелькнуло в голове. Внизу, у самого пола, летом, во время прочистки трубы, были выбиты штук двадцать кирпичин для того, чтобы выбрать сажу. А потом кладку не восстановили, а просто без раствора положили кирпичи на место, естественно, было много мелких отверстий, и одно большое, между верхними кирпичами и кладкой трубы...
 
   "Неужели... так просто?" - А сердце уже колотилось в радостном предчувствии...
  - Ты чего тут ходишь? - Спросил кочегар.
  - Командир приказал наладить тягу, - ответил Робка.
  - А что ты в этом понимаешь? Кочегаром работал? - Усмехнулся кочегар.
  - Нет, я - строитель. - Буркнул Робка в ответ и выскочил на улицу. Сразу жёстко стегануло по лицу морозом. Он побежал в казарму. Старшина оказался на месте. Он за что-то распекал дневального.
  - Товарищ старшина, мне необходимо получить у вас песок, глину, цемент, ящик, кельму...
  - Стоп! Отдышись! И медленно, неторопливо... Понял? Давай, ещё раз! - Сказал старшина.
  - Товарищ старшина, я получил приказ от комбата наладить тягу в котлах домов офицерского состава... - Сдерживая себя, стараясь говорить медленно, сказал Робка. - Комбат сказал всё необходимое взять у вас.
  - А, ну, это другое дело, - пробормотал Астрейко, всегда испытывающий душевный трепет при одном упоминании про комбата. - Идём на склад.
   
    Там Робка насыпал в бумажные мешки песок, молотую глину, цемент, взял металлический ящик, кельму, молоток каменщика, тёрку и вынес всё это на улицу.
  - Ты уж, постарайся, Гринцевич,- сказал ему, запирая ворота склада Астрейко. - Дубак у нас в квартирах страшенный! Сделаешь тягу, я тебя после отбоя позову в каптёрку, угощу первачком, мне  батя из дома посылочку прислал, лады?
  - Спасибо! С удовольствием! - Улыбнулся ему Робка.
  - Помощники нужны?
  - Нет, сам справлюсь!
   
    В кочегарке он сразу же залил горячей водой глину в ящике и побежал опять к складу, за остальным.
    Вскоре раствор был уже готов. Робка вымыл кирпичи в тёплой воде с тряпкой, чтобы смыть пыль для лучшего сцепления раствора с кирпичом. Промыл все грани отверстия в трубе.
   "Ну, Господи, помоги!" - Подумал. И начал, стараясь не торопиться, заделывать отверстие.  "Тяга должна быть сильной. Высота трубы не меньше 12-13 метров. Всё должно получиться!" - От радостного предчувствия всё у него пело в душе. 

    Вот и последний кирпич занял своё место! Робка тщательно забил раствором горизонтальную щель между верхним рядом заделки и остальной кладкой, аккуратно протянул концом кельмы все швы, чтобы они были гладкими и плотными.  Подошёл к ближайшему котлу, открыл топочную дверцу.

    В котле с радостным гудением билось яркое пламя. Ещё боясь верить, что всё получилось, Робка проверил остальные два котла. В них тоже ярко гудело пламя.
  - Есть! - Радостно крикнул Робка, подошёл к смущённо улыбавшемуся кочегару.
  - А что ты в этом понимаешь? - передразнил его.
  - Прости, Робка! - Сконфуженно улыбнулся кочегар.
  - Ничего, всякое бывает, - ответил Робка и присел на скамейку рядом с кочегаром, блаженно закрыл глаза.
   "Нельзя сразу к комбату идти, - подумал он. - Подожду часик." Он посидел, отдохнул, вымыл ящик, кельму и тёрку, перенёс остаток материалов в мешках, ещё пригодятся, инструменты и ящик к складу, разыскал старшину, попросил открыть ворота.
  - Ну, как? - Нетерпеливо спросил Астрейко.
  - Всё в порядке, товарищ старшина! - Улыбнулся в ответ Робка.
  - Неужели правда? Так быстро?
  - Да, я же вам говорил, что постараюсь!
  - Ну, молоток! Подрастёшь - кувалдой будешь! - Воскликнул старшина. - После отбоя заходи в каптёрку! Отметим это дело!
  - Зайду! - Пообещал Робка.
 
    На складе он высыпал остатки материалов по ящикам, в которых они хранились, инструменты положил на место.
  - Пойду докладывать комбату, - сказал старшине.
  - Давай! Ни пуха!
  - К чёрту! 

 ...С громко бьющимся сердцем постучал в двери к комбату.
  - Да, войдите! - Услышал.
  - Товарищ майор, Ваше приказание выполнено! - Доложил.
  - Как? Уже? Не может быть!  - Удивлённо воскликнул Иноземцев.  - Пойдём! Хочу всё увидеть собственными глазами! - И торопливо стал надевать шинель.
 
  - Да, сынок, удивил ты меня! - Сказал майор, когда проверил все три котла и убедился, как весело гудит в них пламя.  Потом опять подошёл к трубе, задумчиво посмотрел на заделанное отверстие в ней.
  - А каменщик ты хороший! Вон как старательно уложил все кирпичи, ни одной дырочки, всё тщательно замазал! Молодец! И так просто всё! А я голову ломал!.. Ну, что же, я привык держать своё слово... Сегодня же ночью сядешь на поезд!
 
 ...Вот так Робка в начале февраля 1966 года оказался дома, в краю голубых озёр, в своей милой Дагде!
    В Ленинграде он зашёл на почту и отправил телеграмму в Болховское педучилище, в которой сообщал, что едет в отпуск, что ждёт её, ждёт встречи...
   
    Родители и сестрички несказанно обрадовались, увидев его, такого возмужавшего, повзрослевшего, в солдатском обмундировании, в шапке-ушанке со звёздочкой...
    Вечером он пошёл в гости к Сорочкиным. Те, конечно, тоже очень были рады увидеть его, такого непривычного им в военной форме.  Вовка, как читатель помнит, уже не жил вместе с ними, он работал и учился в вечерней школе в Риге...
    Сашка здОрово подрос, раздался в в плечах, на верхней губе пробивались усики. "Красивый парень будет", - подумал Робка, разглядывая его.  Илья Сергеевич, в честь такого события, сходил в магазин, принёс бутылку вина.  Тамара Николаевна хлопотала на кухне, готовила праздничный ужин.
 
    Потом сели за круглый стол в гостиной комнате, под люстрой на три лампочки, выпили по бокалу вина, даже Саше отец, на радостях, плесканул на донышко бокала вина...
  - Как думаете, отпустят Людмилку? Так хочу увидеть её, сил нет! - Спросил Робка и обвёл глазами её родителей, и такое, наверно, было у него лицо, что Тамара Николаевна, смотревшая на него, прослезилась.
  - Должны, - сказал Илья Сергеевич, - они же, тоже люди, понимают ситуацию, знают, что такое солдатский отпуск.
  - Дай-то Бог! - Тихонько добавила Тамара Николаевна.
 
    Когда вино было выпито, ужин съеден, начались расспросы про Кольский полуостров. Робка рассказывал про незаходящее летнее солнце, обилие комаров и мошкары, про морошку, королеву ягод на Севере, как обильно плодоносят черника, голубика, брусника, какое множество грибов на Севере, даже в городе Оленегорске растут, прямо на газонах, возле домов, только не ленись, собирай! Под конец он рассказал про историю, благодаря которой он попал в отпуск...
  - Ай, да комбат! Ай, да молодец! - Воскликнул Илья Сергеевич.
  - А Роберт? Разве не молодец? - С улыбкой глядя на него, спросила Тамара Николаевна. Робка почувствовал, как неудержимо краснеет под её взглядом.
  - Пойду я, а то мама просила слишком не задерживаться, она тоже праздничный ужин готовит, с работы на сегодняшний вечер отпросилась. - Встал Робка. - Вы уж простите меня, да? Спасибо вам за такой праздничный ужин! Всё было очень вкусно! И, я очень рад, что увидел вас!
   
  - Ну, наконец-то! - Воскликнул Владислав, когда Робка переступил порог. - А то у меня уже всякое терпение лопнуло! Уже хотел звонить Сорочкиным, отругать их за то, что сына домой не отпускают! Сидим, ждём, кушать-то, хочется, а тебя всё нет! И начинать без тебя не хочется! - Он налил себе и сыну водки, Марии и дочерям  плесканул на дно бокалов  вина, Марии - потому, что она не пьёт, дочерям - потому, что малы ещё, хотя Алла уже училась в девятом классе, а Лида в седьмом.
   Мария, раскрасневшаяся, счастливая, вытаскивала из духовки плиты так любимую её сыном тушёную картошечку с морковочкой и лучком и маленькими кусочками мяса, которые Мария так готовила, что они прямо таяли во рту, раскладывала по тарелкам, крикнула:
 - Дочери мои! Ко мне! Помогайте, несите в комнату! - Дочери схватили по две тарелки, почти бегом понесли в комнату. Мария заправила сметаной и луком маринованные грибы, которые берегла к особому случаю, и вот этот случай наступил, её старшенький сын в отпуск приехал! Из Армии!  "Спасибо тебе, Господи!" - Прошептали её губы.
 
   И вот они сидят за столом.
 - Жаль, что Лёни нет с нами! - Сказала Мария, обведя всех счастливыми глазами.
 - Ничего, мама, может, и Лёне дадут отпуск... Вот только,  меня тогда не будет за столом! - Ответил маме Робка.
 - Ну, давайте уже! С отпуском тебя, сын! - Воскликнул Владислав, протягивая к сыну рюмку. Рюмки и бокалы со звоном соединились над центром стола. Холодная водка приятно прокатилась по горлу. Тушёная картошечка со свининой, долго томившаяся в духовке, была необыкновенно вкусной, таяла во рту...
 - Как хорошо! - Воскликнул Робка, глядя на родных сияющими глазами. - Я - Дома! Ура!  Аж не верится! - Владислав опять налил водку и вино. Робка встал, опять посмотрел родителям в глаза, потом задержался глазами на лицах сестричек:
 - Аллочка, Лидочка! Вы - так выросли, такими красивыми стали! Дорогие мои сестрички! Я вас очень люблю! Мама, папа, и вас я очень люблю! Я - так счастлив! Я - Дома! Будем здоровы! - И опять рюмки и бокалы со звоном соединились над столом.   

 ...Было очень шумно и весело в этот вечер в семье Гринцевичей... Опять Робка отвечал на расспросы о своей службе, о Кольском полуострове... Все так внимательно слушали его рассказы, столько шуток сыпалось в этот вечер... Легли поздно. Робка вытянулся на своей кровати, блаженно улыбнулся, вдыхая родные запахи, ощущая тепло, источаемое печкой, прошептал:
 - Боже мой! Как хорошо! И как жаль, что Лёни нет с нами! 

...Спустя два дня приехала Людмилка.  Её отпустил директор училища. - Виктор Григорьевич! Спасибо Вам огромное! За такой подарок!  - Теперь Робка просыпался утром, завтракал, целовал маму и сестричек, торопливо шагал к Сорочкиным... Они всё время проводили вместе, сидели у неё дома, крутили пластинки, танцевали, или просто сидели рядом, молчали, тесно прильнув друг к другу, каждой клеточкой ощущая тепло любимого человека, гуляли по Дагде, ходили в сосонник над Лубанцем, ходили в кино, смотрели на экран, не понимая, что там происходит, в этом фильме, понимая только то, что они вместе, как им хорошо, и как плохо то, что время так быстро бежит, что дни, которые им подарил Виктор Григорьевич, уходят, один за другим в прошлое, и надвигается, неумолимо и страшно, разлука...
 
   И опять они сидели в маленьком и холодном ПАЗике, в хвосте автобуса, а он наматывал на колёса 25 км дороги до станции Скайста... А вот уже и поезд приближается, замедляя ход, к перрону, и остаётся только торопливо поцеловать любимые губы, поставить чемодан в тамбуре вагона и помахать рукой вслед удаляющимся, таким дорогим заплаканным глазам...
 
   Оставшиеся дни Робка посвятил своим любимым сестричкам, мамульке, отцу, по вечерам приходил к Сорочкиным, Тамара Николаевна очень просила не забывать их, приходить, хотя бы на часик...
   И эти дни закончились, как очень быстро заканчивается всё хорошее в жизни человека...
 
   Робка прижал к груди мамочку и сестричек, поцеловал их заплаканные глаза, потом они с отцом крепко пожали руки, обнялись, отстранились, взглянули в глаза один другому, Робка тихо сказал:
 - Батяня, маму не обижай, прошу... - Он махал им рукой, стоя у окна автобуса, пока он не завернул за угол гостиницы...
   Опять поезд до Ленинграда, пересадка на поезд Ленинград-Мурманск до станции Оленегорск...

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/03/02/981