Шкаф

   Они учились в одном институте. В технологическом.  Только на разных факультетах. Она на экономическом, где парней почти не было, он-на механическом. Там учились одни парни. Но профессию получили с одинаковым названием: он-инженер-механик,она - инженер-экономист.  Еще Д.И.Менделеев писал, что «истинно образованный человек найдет себе место только тогда,  когда в нем, с его самостоятельными суждениями, будут нуждаться или правительство, или промышленность, или, говоря вообще, образованное общество; иначе он лишний и про него написано «Горе от ума». В те годы государство считало, что профессия инженера была и остается самой важной  в создании научно-технического потенциала государства.
   Учились легко и весело. Он – сын военнослужащего Советской Армии, почти не видевший отца, который постоянно был на учениях  и воспитывал сына только в отпуске,  наспех исправляя огрехи от  усиленной опеки  мамы и бабушки.  Она – дочка простых инженеров, перебивающихся от зарплаты к зарплате, но сделавших  все, чтобы дочка  получила высшее образование.
Уже с первого  курса между факультетами началась крепкая дружба и девчонки начали выходить замуж за будущих инженеров. Без разбору, сломя голову бросались в семейный омут. И к третьему курсу  у молодых студентов начали появляться дети. У них тоже родился мальчик.  Которого сразу же взяли в свои руки бабушки и дедушки:- «Лишь бы дети доучились»!
После института дипломированные специалисты получили распределение в один проектный институт с зарплатой  около двухсот пятидесяти  рублей на двоих.  Жили по очереди – то у родителей мужа, то - у ее родителей, находясь на полном «пансионе».  Сынок подрастал, бурноопекаемый  многочисленными родственниками, а молодые инженеры жили в свое удовольствие. В те годы никто не думал о будущем. Отмечали  советские   праздники, ходили на демонстрации  первого мая и седьмого ноября,  третьего января брели на работу  догуливать Новый год.
Все  рухнуло неожиданно. В стране началась перестройка. Девяностые годы  сурово отразились на каждой семье. Закрывались целые отрасли производства.  Перестали выдавать зарплату. Задержки  были длительными, а потом и вовсе расформировали проектный институт. Оба остались без работы.  Ее родители тянулись изо всех сил, пытаясь помочь безработным детям. Полковника отправили на пенсию по выслуге лет, а его жена никогда не работала, занималась только домом, внуками  и собой.  Инженеры не стали нужны, приходилось перебиваться  на временные  заработки.
Один  за одним ушли в мир иной ее родители, оставив им «двушку» с крохотной кухней и рассыпающуюся мебель из опилок, когда-то купленную по великому блату. Полковник  поднял все свои связи и устроил внуков от двух сыновей в Суворовское училище, которое давным-давно окончил сам.  Чтобы хоть как-то не растерять традицию семьи потомственных военных. Сыновья не пошли по его стопам. А он был так предан своей Родине, которой отдал всю свою жизнь и считал долгом продолжить вековую традицию семьи военнослужащих.
Кончились привычные застолья и праздники. Она пошла на рынок торговать вьетнамскими тряпками, он работал грузчиком в магазине, принося вместо денег то кусок колбасы, то сахар, то прогоркшее сливочное масло, которое она топила в алюминиевой кастрюльке и сливала в литровую баночку. Приходили домой уставшие, нервные.  Общались все меньше и меньше. Как-то незаметно стали спать в разных комнатах, не мешая друг другу. Утром разбегались молча на свои изнурительные работы. Полковник в отставке ушел с головой в политику, принимал активное участие в митингах,  демонстрациях, все остальное его волновало мало.
Сын перешел из Суворовского училища в военное танковое. Радовал родителей редкими отпусками. В эти дни в доме оживало все!  И даже развалившаяся мебель казалась крепкой и прочной, расцветали цветы на подоконниках и пахло котлетами и борщом.  Но сын уезжал и все меркло. Дни тянулись однообразно и серо. Муж стал пить, оправдываясь, что все грузчики пьют. Стал пропускать рабочие дни.
Однажды она не выдержала и подала на развод. Он не был против.  Идти ему было некуда.  Полковник назвал его «слабаком» и выпер из отцовского дома. Так и жили в одной квартире по разным комнатам. Она вытащила в прихожую огромный трехстворчатый шкаф, крепкий, с зеркалом на средней дверке. Разделила полки и вешалки и приказала на ее полках не шариться. Ее вещи  хранились аккуратно, в целлофановых пакетах, которые она тащила с рынка. Он ни к чему не был приспособлен. Его вещи были затолканы как попало. Он, чтобы вытащить майку или рубаху, тянул за рукав.  Все содержимое вываливалось на пол.  Равнодушно сгребал все в охапку и заталкивал на прежнее место. Однажды, проходя мимо ванны, она увидела, что он вытирается ее полотенцем. Возмутилась, отхлестала его худое тело твердой махрой, больше свое полотенце в ванне не оставляла. Он жарил  по утрам яичницу, сковороду не мыл. Он варил  макароны, используя бесконечно немытую кастрюлю. Когда она возмутилась, он равнодушно отметил, что там была его еда и зачем после его еды мыть кастрюлю.
Уже ничего  общего не осталось между ними. Сын, который служил на Дальнем Востоке и почти не приезжал.
И шкаф.В котором хранились их вещи. Её – по струночке, в целлофановых пакетах и его – застиранные,  затолканные комом на две  полки.
Страна менялась, менялась власть. Полковник перенес инсульт и почти не выходил из дома. Она торговала уже китайским барахлом, а он подрабатывал, где придется. Пить бросил. Не было уже здоровья пить.  Не менялось ничего только в их личной жизни. Никому они не были нужны -  измотанные люди. Новых семей не создали и «своя» вконец развалилась.
Так и жили порознь в одной квартире.  Не общаясь и не мешая друг другу.

Однажды он не пришел ночевать.  Прошло три дня, а его все не было. После работы она заглядывала в его комнату. Кровать, заправленная одеялом без пододеяльника, была нетронута.
Через неделю она стала обзванивать больницы и морги. Его нигде не было. Она не знала, где он работал. Пошла в милицию, написала заявление.
-А он вам кто? – спросили в милиции.
-Бывший муж…
-А что же вы тут истерите, если бывший! Загулял, значит. Не морочьте голову, дамочка, не мешайте работать. Придет за вещами – сообщите!
Прошел месяц. Она перестирала все его вещи, заштопала носки и нижнее белье, сложила в прозрачные пакеты и аккуратно разложила на его полки,  перегладила выстиранные и накрахмаленные  рубашки, аккуратно развесила в шкафу. Купила новый комплект постельного белья, застелила постель. Поставила на окно в его комнате цветок герани, которая , неожиданно, зацвела. Повесила в ванной комнате новое махровое банное полотенце на его гвоздик. Поменяла его обмылок на новый душистый кусок мыла. В стаканчике поменяла зубную щетку и пасту.
По вечерам сидела  на кухне и рассматривала фотографии, на которых  были все вместе – сын, ее родители, родители мужа! Как дружно и весело они жили! Какими счастливыми и беззаботными были.  Плакала и смотрела в окно.  Ждала.  Она не могла понять,  почему ее так съедала тоска  и грусть так давила ее сердце.   Она стала осознавать, что ей плохо без него! Одиноко и плохо! Вспоминала студенческие годы, звонила всем друзьям, давно забытым  и далеким, спрашивала о нем. К ней стали приезжать, когда-то бывшие близкими, подруги. Искали его, кто как мог. Ничего не было известно.
Прошло два месяца. В милиции от нее по-прежнему отмахивались и ничего не обещали.
- Сейчас многие пропадают… Время такое!
Наступила весна.  Дождь лил, как из ведра. Она промокла насквозь. Ее трясло от холода и бессилия. Она дрожащими руками пыталась попасть ключом в замочную скважину. Ключ не поворачивался. Дверь тихо открылась. Перепуганная, заглянула через порог в прихожую. У шкафа стоял ее голый муж  на банном полотенце. Он удивленно повернулся в ее сторону и, чуть не плача, дрожащими губами спросил:
- А где мои вещи?
Его живот зиял толстым  свежим шрамом, густо намазанным зеленкой.
Она села на пол и завыла во весь голос. Из соседних дверей выскочили соседи.
-Что? Что случилось?
- Он! Он! Он вернулся! – рыдала она и смеялась, и обнимала его худое тело, и целовала, целовала такого родного и единственного  близкого человека, которого, думала, что потеряла навсегда…