Мы с Тобой одной крови. Глава 2

А началось все в шестом классе, первого сентября. За пару дней до этого Даня вернулся с родителями из Крыма. Со всей этой предшкольной суетой он так и не успел забежать к Аркаше, с которым не виделся все лето.

С Аркашей Даня познакомился полтора года назад, когда в конце четвертого класса переехал на новую квартиру и пошел в новую школу. В старой школе Даня был отличником, а здесь его в первый день посадили на заднюю парту и, как Дане показалось, забыли о нем.

Дане на задней парте поначалу даже понравилось. Необычно так: весь класс видно, а тебя никто не замечает, словно ты - шпион. Даня представил, что он заслан во вражеский тыл и стал изучать ребят. Аркаша как-то сразу ему приглянулся: тихий и маленький, он сидел на третьей парте у окна. Даня заметил, что учителя всегда спрашивали Аркашу, когда никто из ребят не знал ответа, и Аркаша отвечал, спокойно так, будто это и не сложно совсем. «Отличник, наверное», - подумал Даня, - «Да, тяжело ему. Хилый такой, да еще и отличник». Но на перемене Даня заметил, что  Аркашу никто не дразнил и не задирал. «Интересно…  Уважают, значит, за что-то».
 
На второй день после уроков Даня шел домой и Аркаша его догнал.

- Привет! Тебя, кажется, Даней зовут, - сказал он.
- Даней. А ты Аркаша?
- Ага, тебе тоже в эту сторону? Давай вместе пойдем.

Вот так и началась их дружба. На следующий день Аркаша познакомил Даню с Левой, своим другом с первого класса, и они стали дружить вместе. Лева и Аркаша как-то сразу приняли Даню за своего. И стало у них все общее: и Данин фотоаппарат Смена,  папин подарок на восьмилетие, чтобы Даня наконец-то папин Зенит оставил в покое; и Левин плеер, привезенный дедом из какой-то командировки, обалденная вещь, только слушать неловко, вдвоем только можно, да и то в одно ухо; и бутерброды, которые им давали в школу на завтрак; и фильм «Овод», чтобы посмотреть который приходилось сбегать с последнего урока и заваливаться всем вместе к Леве, жившему в двух шагах от школы.

Лева что-то плел бабушке, что у них опять заболел физрук. При этом он так старательно рассматривал свои ботинки, что даже Дане хотелось сказать ему: «Да, ладно, брось, какой там еще физрук, ясно же, что с уроков сбежали». Но Левина бабушка была очень умная женщина, и, руководствуясь принципом  «не задавай вопросов - не услышишь лжи», оставляла их в покое.

- Ну вот, а обед у меня еще не готов. Ну ладно, там кино идет, вы пока посмотрите, а я скоро, - говорила им бабушка, и Лева знал, что она все поняла и не сердится.

В такие минуты он был просто готов расцеловать ее, но он был уже большой, и целоваться с бабушкой, да еще и при друзьях,  не мог себе позволить. К тому же кино шло уже целых пять минут. Лева включал телевизор в комнате, плюхался в кресло, Даня плюхался на софу, Аркаша аккуратно и скромно садился рядом, и они «прилипали» к экрану.

Когда кино кончалось, бабушка звала их обедать.

- Нет, нет, - говорил Аркаша. - У меня скоро сестра домой придет, а мне надо еще суп разогреть и котлеты.

Сестра у Аркаши была старше на пять лет и училась в той же школе. Уроки у нее кончались на час позже, и в Аркашины обязанности входило разогреть обед для себя и сестры. У Аркаши вообще по дому было много обязанностей: прибраться, пол подмести, мусор вынести. И ко всему этому он относился очень серьезно, ведь мама огорчится, если не сделать! Сестра у Аркаши оканчивала школу и готовилась в педагогический институт, так что в последний год Аркаша взял на себя и обязанности сестры.
 
- Ей некогда, заниматься надо, - объяснял он - А маме ведь кто-то должен помогать. 
Аркаша убегал домой, а Лева и Даня садились есть.

После обеда Леве надо было идти на музыку, он учился играть на фортепиано. Лева собирался стать актером, а актеру это могло пригодиться. Даня тоже занимался музыкой, учился играть на виолончели. Но в отличие от Левы, у Дани не было ни слуха, ни голоса. Голос Дане не очень был нужен, но вот без слуха ему приходилось тяжело. Дело было в том, что Дане очень нравилось играть на виолончели.

У Даниной сестры Маши с самого раннего детства к музыке был талант. Ее было хлебом не корми, лишь дай ей на чем-нибудь поиграть: на ксилофоне, который ей подарили как-то на Новый Год, на губной гармошке, привезенной Маше в подарок одним из папиных друзей, на детском маленьком фортепиано в одну октаву. Но самым большим счастьем для Маши было поиграть на настоящем фортепиано.

Когда Маша пошла в детский сад, бабушка устроились там работать нянечкой, чтобы присматривать за Машей. В одной из групп детсада стояло пианино. Детей к нему обычно не подпускали, но бабушка иногда просила разрешение у воспитателей и Маше разрешали поиграть в то время, когда все гуляли. Маша играть не умела, она только нажимала на клавиши и слушала, как они звучат. Но за такое счастье она обещала бабушке не шалить целую неделю. У нее даже иногда получалось не шалить дня три, но бабушка и этому была рада.

Когда Маша пошла в первый класс, мама отдала ее учиться в музыкальную школу. В класс фортепиано был очень большой конкурс, и Маша не прошла, но ей предложили поступить по классу виолончели. На виолончели Маше играть не так хотелось, но мама объяснила ей, что когда учишься играть на любом инструменте, то на фортепиано тоже учат, правда чуть-чуть, двадцать минут в неделю. На частные занятия у Даниных родителей денег не было, и Маше пришлось играть на виолончели. У нее получалось неплохо, хотя особого энтузиазма у нее и не было. Фортепиано навсегда осталось ее первой любовью.

Когда папа первый раз принес домой виолончель, и Маша села разучивать гаммы, Даня ничего не мог делать. Он просто сидел и слушал. Ему казалось, что этот протяжный и нежный звук идет не от виолончельных струн, а прямо у него из сердца. Когда Маша закончила заниматься, он попросил у нее разрешения поиграть. Она не возражала, и Даня, почти как Маша раньше с фортепиано в детском саду, проводил по струне смычком и слушал. Как правильно держать смычок, Даня понял сразу, и звук открытых струн получался у него  плачущий и глубокий. Мама решила, что раз Дане это так нравится, то надо попробовать и его отдать в музыкальную школу. Она поговорила с Машиной учительницей, привела Даню на прослушивание, и его тоже приняли.

Ох, и намучилась же с ним учительница! Даня страшно фальшивил, особенно поначалу.  Потом учительница нарисовала ему на грифе лады карандашом, и Дане стало немного проще. Но на гриф всегда смотреть было нельзя. Надо было смотреть и на ноты, и на смычок. Пальцы у Дани сползали, он начинал фальшивить. Сначала он этого даже не замечал, только учительница говорила: «Даня, поправь ноту». Но через полгода слух у него начал развиваться, и он уже слышал, что что-то не так, смотрел на гриф и сам поправлял. Вот только настраивать виолончель он так и не научился, всегда Машу просил.

От Левы Даня бежал домой «что было духу». Дома его ждала бабушка, которая к этому времени уже начинала волноваться, куда это Даня пропал. Когда бабушка волновалась, она начинала ворчать. И так как дома в это время никого кроме Маши не было, Маше с бабушкой приходилось нелегко. Маша сидела притихшая и пыталась делать уроки, а бабушка то и дело заходила к ней в комнату и спрашивала:

- Где ж Даня-то?
- Я не знаю, Ба, - отвечала Маша вздохнув. Она в такое время и сама начинала сердиться на Даню. И из-за бабушки, и так просто: сама тоже волноваться начинала.
- Может, в школе у них что? Задержали, может? И телефона то у нас нет, позвонить.
- Да не волнуйся ты, Ба. Придет он. Небось, к Леве зашел.

Бабушка вздыхала и уходила на пять минут. Когда, наконец, раздавались два коротких звонка в дверь, извещая о приходе Дани, они обе выбегали в коридор встречать его. Даня, не дожидаясь, пока ему откроют, отпирал дверь своим ключом, уже зная, что сейчас его встретят обычным «Где ж ты шляешься, обалдуй?» и «Хоть бы бабушку пожалел!».

- Ну, к Леве я зашел. Сколько раз говорить - не волнуйтесь вы за меня! Телефона же нет. Что ж мне теперь и на пять минут к другу зайти нельзя?
- Пять минут?! Час уже целый тебя ждем. Ну ладно, давай, есть иди. Третий раз уже обед разогреваю!

Даня знал, что если сейчас сказать бабушке, что он уже поел у Левы, то этого бабушке уже не вынести. У нее к еде было совершенно особое отношение. Она еще ребенком пережила голод на Украине, от которого у нее умерла вся ее семья. Когда на бабушку находила тоска, она рассказывала Дане, как осталась одна:

- Детей у нас в семье тринадцать человек было... Я – самая младшая - одна только и выжила. Меня люди добрые в няньки взяли, за детьми ходить… А маму я своими руками, вот, в дерюжку завернула. Соседка, добрая женщина, помогла закопать. А то я с голоду опухшая, двенадцать лет всего. Я потом могилку искала-искала, так и не нашла…

Так рассказывала бабушка. Даня, когда был маленький, плакал, слыша такие рассказы.

- Ба, а ты почему не плачешь? - спрашивал  он.
- Да я уж, Данечка, все слезы выплакала, нету больше, - отвечала бабушка.
 
Даня не понимал сначала, но, слыша бабушкины рассказы уже много раз, он привык, и только затихал, слушая.

В общем, на счет еды спорить было нельзя. Даня медленно и старательно черпал ложкой суп, жевал котлету, заливал все это компотом и в измождении откидывался на спинку стула.

- Ну что, Данечка, наелся? Может тебе добавки? - спрашивала бабушка, глядя на него с умилением.
- Ой, Ба, как я наелся! Очень вкусно, большое спасибо!
- Ну, ладно. Уроки пойдешь делать?

Вот такая была жизнь.

Еще у Дани, Левы и Аркаши была мечта про то, как они все вместе однажды поедут на море. Они собирались найти дикий пляж, как в кино, жить в палатке, питаться рыбой, грибами и ягодами. Палатка была у Левы. Еще у Левы были удочки. Он на даче со старшими ребятами часто рыбу ловил. У Дани были спальники, гамак и котелки. Они всей семьей летом выезжали за город. Папа еще в шесть лет научил Даню разводить костер, объяснив, что главное - это спички сухими держать. Папа всегда, даже в дождь, умудрялся развести костер, предусмотрительно взяв с собой спиртовые таблетки. Ни на какие лакомства Даня не променял бы печеную папой на углях картошку и кусочек черного хлеба, подсушенный на костре. Особенно, если весь день бродил по полям – по долам, и, вот, наконец-то, привал!
Чтобы выжить на море, нужна была еще надувная лодка. Обойдя несколько магазинов, Даня и Лева нашли в «Спортивном» трехместную лодку за сто двадцать рублей. Еще нужны были деньги на билеты, на расходы, на хлеб, крупу, соль, спички. Аркаша и Даня написали список, все сосчитали. Оказалось, что нужно четыреста двадцать рублей. Это как минимум. Даня приуныл.

- Ничего, накопим, - успокоил его Лева, - мне дед в неделю рубль дает.
Дане давали два пятьдесят в месяц, на карманные расходы, чтобы привыкал к деньгам.
- А мне мама десять копеек на автобус дает, если пешком… бегать, то у нас еще два пятьдесят будет, - просиял Аркаша.
- А еще можно металлолом сдавать и  бутылки.

В общем, не все было так плохо. Через два месяца у них уже собралось пятнадцать рублей. Могло бы быть и больше, но Аркаша иногда просыпал, и тогда им приходилось ехать на автобусе. А еще им иногда ну просто невыносимо хотелось мороженного.

Как-то в начале мая Лева прибежал к Дане.

- Данька, собирайся скорей! Новая пластинка Высоцкого вышла. Я сейчас видел, мужик у метро несет конверт, а на нем «4» - четвертый номер вышел! Поехали скорей на Арбат! - Лева даже стоять на одном месте не мог от нетерпения, приплясывал.

- Ба, я с Левой пошел, - крикнул Даня, засунул в карман ключ, заодно проверяя, что проездной на месте. Они выскочили за дверь. Но тут Даня замер, постоял несколько секунд и сел на тумбочку, стоявшую перед дверью.

- Тебе чего, камень в ботинок попал? – удивился Лева.
- Лева, а деньги!

Лева сел рядом. Они молчали минут пять.

- Ну, пойдем хоть посмотрим на нее, может, мне показалось, что это новый, четвертый, выпуск. Конверты же все одинаковые!

Они поехали на Новый Арбат. Выскочив из метро, они  пробежали мимо старой церквушки, спрятавшейся между новыми высокими домами и непонятно как здесь уцелевшей, пробежали мимо огромного книжного, в который тоже хотелось зайти, но не сейчас, позже, на обратном пути, чтобы поглазеть на марки, проскочили мимо ювелирного.

- Стой, Даня, подожди.  Давай отдышимся, - сказал Лева, когда они были уже перед самыми дверьми магазина «Мелодия».

Ребята вошли в магазин.

- Вот они, - сказал Лева, подойдя к прилавку. 

Слева, за спиной продавщицы стояли все четыре выпуска. Три первых Даня и Лева уже заслушали до треска. Хорошо, что Левин дед надоумил их перезаписать пластинки на магнитофон, пока они были новые. У Дани магнитофона не было - была магнитола с алмазной иглой. Но все равно, если часто слушать, пластинка начинала шипеть. А слушали они часто -  каждый день. 
 
- Пожалуйста, можно посмотреть «На концертах Высоцкого» четвертый выпуск? - вежливо попросил Даня.

Им дали конверт. На обратной стороне крупными буквами название диска: «Песня о друге» и улыбающийся Высотский с гитарой.

- «Памяти Хергиани»…, - Даня прочел название одной из песен. - Ты не знаешь, кто это? - спросил он Леву.
- Неа, - ответил Лева. От этого им еще больше захотелось купить пластинку. - Два пятьдесят. Пойдем отсюда, Даня.

Они поплелись домой.

- В книжный зайдем? – спросил Даня Леву, когда они проходили мимо магазина.
 
Марки продавались на втором этаже. Оба, и Даня, и Лева, собирали марки. Даня вспомнил, как в прошлый раз, уже с третьим выпуском Высоцкого в руках, они зашли в книжный и целый час рассматривали новые марки. Дане больше всего понравились марки с маяками. Он их потом, через пару недель, купил даже.

- Не Дань, не охота что-то, пойдем домой, в морской бой сыграем, – ответил Лева.

На следующий день, когда Даня зашел за Аркашей, чтобы вместе идти в школу, Аркаша заметил, что с Даней что-то не так.

- Ты чего? Случилось что? - спросил Даню Аркаша.
 
Даня в ответ замотал головой, «нет, мол, все хорошо». Они побежали в школу, чтобы не опоздать. У Дани был проездной, но Аркаша героически экономил на автобусе, и Даня не мог его бросить. В школе они, как всегда, стояли у окна перед классом и ждали Леву. В этот раз разговор у них по какой-то причине не клеился совершенно. На все расспросы Даня отвечал:

- Да не, все нормально.

Но Аркашу было не провести, и он уже начинал серьезно беспокоиться.
Когда в коридоре показался Лева, Аркаша кинулся к нему.

– Лева, ты не знаешь, что с Даней такое? А с тобой что? Да что вы молчите то! Вы друзья или кто! - Аркаша чуть не плакал.
- Понимаешь, - сказал Лева, - вышла новая пластинка Высоцкого «Песня о друге».
- Ну? - не понял Аркаша.
- Но покупать мы ее не будем.

Аркаша все понял и тоже притих. Они стояли все втроем молча и ждали, когда их пустят в класс, и начнется урок. Аркаше до Высоцкого было мало дела, он его почти и не слышал совсем. Но он знал, что это значит для Дани с Левой, и страшно расстроился.
 
Первым был урок географии. Географ спрашивал Синицу, Светку Синицыну, про проливы и каналы. Синица уже минут пять «плавала» по карте, пытаясь отыскать Суэцкий Канал, а Кнопка, Лизка Копосова, отличница и ее подружка, пыталась помочь ей, хлопая ресницами в правильном направлении. Но отыскать Суэцкий канал Синице никак не удавалось.

- Ладно, садись, три тебе, Синицына, - сжалился, наконец, географ.
- А за что ей три? - возмутился Ленька Ус. Он тоже часто «плавал» по карте, но в отличие от Синицы, у Уса в журнале обычно «выплывали» двойки.
- За упорство. К тому же она Тихий океан нашла, - отвечал географ. Он был либерал и иногда разрешал ребятам спорить.
- Тихий океан и я могу! - еще больше возмутился Ленька.
- Можешь? Ну, давай, иди тогда к карте, – сказал географ. 

На перемене Аркаша сказал:

- Вот что… Я всю географию думал. У нас за два месяца сколько...  рублей пятнадцать накопилось?
- Ага, пятнадцать тридцать пять, - подтвердил Лева, он у них был казначей.
- Сорок пять, - поправил его Аркаша, протягивая десять копеек, которые ему с утра дала мама. – Но это неважно.
- Почему? - не поняли Даня с Левой.
- Я всю географию думал. Если мы так будем копить, то нужная сумма у нас будет к окончанию школы, ну может быть немного раньше.
- А если не копить, то вообще не будет, - огрызнулся Лева. Ему и так было плохо, а тут еще Аркаша со своими прогнозами.
- Нет, Лева, ты послушай. Мне ведь тоже очень хочется на море, ты его хоть в Ленинграде видел, а мы с Даней даже и не знаем, какое оно.
Лева замолк и уставился на Аркашу.
- Ну вот, это неважно, потому, что у нас после восьмого класса, летом, будет практика. Сестра рассказывала, что ребята из их класса на заводе по сто рублей заработали. А еще есть трудовые лагеря. Через несколько лет меня мама непременно отпустит в лагерь, я уверен. В общем, будем мы сейчас копить или не будем, ничего не меняет, – заключил Аркаша.
- Это правда, про практику? – не поверил Даня.
- Хочешь, пойдем у Ани прямо сейчас спросим, если не веришь, у них уроки на четвертом этаже, – обиделся Аркаша.
- Да ты что, Аркаша, я имел в виду… ты точно знаешь, что Аня это не придумала? Мало ли что девчонки болтают. 
- Она это маме рассказывала. И... она не врет! Аня! – Аркаша обиделся еще больше за сестру.
- Прости, Аркаша, – сказал Даня.
- Ладно. Вот что, ребята. Вы прямо сегодня, после уроков, и поезжайте, а то раскупят еще пластинку вашу.
- Не, не раскупят, их большим тиражом выпускают, – ответил Лева. - Вот здорово! А с деньгами что мы будем делать, раз копить не надо?
- Давайте в парк сходим, на аттракционах покатаемся! – предложил Даня.
- Да ребята, конечно, сходите. Меня только мама, наверное,  одного, то есть без взрослых, не отпустит, но вы поезжайте, расскажете мне, что там с колеса видно, – сказал Аркаша. Он не обиделся, просто у него была такая жизнь: не очень удобная.
- Ну, нет, так не пойдет, – сказал Лева. - Как же мы без тебя? Давайте что-нибудь другое придумаем.

Ребята замолчали, задумались:

- Знаете что?! Давайте купим корабль, парусник, то есть модель парусника. Мы его склеим все вместе, и он у нас будет как мечта, напоминание о море, – предложил Аркаша.
- Вот здорово! Как ты это хорошо придумал! Мы после Арбата в Детский Мир заедем, – согласился Даня. Ему идея про корабль очень понравилась.
- Точно! Здорово! – согласился Лева. 

Лева и Даня чуть с ума не сошли от нетерпения, пока дождались окончания уроков. Потом еще надо было забежать к Леве, предупредить его бабушку, а затем и к Дане. Данина бабушка их без обеда отпустить не соглашалась ни в какую: «Что это за спешка такая, что и поесть нельзя?! Никуда ваша пластинка не денется!» Легче было поесть, чем спорить. Они, не жуя, умяли «первое-второе-третье», отказались от добавки и, как вчера, побежали на Арбат в магазин. На этот раз они не стали останавливаться у порога, подлетели к прилавку. Вот она, пластинка!

Теперь уже можно было не спешить, зная, что вот, через час-два они включат магнитолу и наконец-то услышат знакомый голос с хрипотцой, рассказывающий им про новые песни. Наоборот хотелось растянуть эти последние пару часов ожидания. Ведь несколько месяцев ждали! Не знали, когда выйдет! А сейчас вот она, пластинка, у них в руках, и ничто теперь уже не сможет помешать им ее послушать!

Даня и Лева зашли в Детский Мир, выбрали модель парусника и поехали к Аркаше. Аркаша их уже ждал: «Ну, показывайте!» Они достали. «Орел», - прочитал Аркаша.

- Это же первый русский военный корабль! - историю Аркаша знал очень хорошо.
- Мы специально русский выбирали, - ответил Даня.
- Здорово! Это как дедушка всего российского флота! А давайте его хоть немного начнем клеить? – Аркаша даже подпрыгнул от нетерпения, что с ним бывало очень редко, и пошел разбирать на столе место для работы.

У Аркаши на столе всегда был порядок. Он только отодвинул тетради на край. Ребята стали вынимать детали из коробки.

- Даня, Лева, а вы пластинку послушали уже? – вдруг спросил Аркаша, увидев пластинку, положенную Даней на кровать.
- Неа, мы не успели, мы сразу к тебе побежали.
- Так что же вы? Вам же, небось, очень хочется послушать.
- А разве у тебя есть на чем?
- Есть, только у меня игла простая, не алмазная. От нее, наверное, пластинка испортится, а вы не переписали еще.
- Не, с одного раза не испортится, если осторожно. Включай проигрыватель!

Первой была «Песня о друге». Даня и Лева ее раньше уже слышали, у Левы были магнитофонные записи Высоцкого, но не много. Вторая песня была посвящена альпинисту, Михаилу Хергиани, - «который погиб на спасательных работах. Это был лучший в мире скалолаз. Его даже назвали, английская королева назвала его тигром скал, в свое время. Вот его светлой памяти я хочу посвятить эту песню», - рассказывал Высоцкий - «Ты идешь по кромке ледника. Взгляд не отрывая от вершины...»

- Вот это да!  Это как же так можно писать. Это ведь ни одно слово не выдумано! – восхищенно проговорил Даня.
- Да, давайте, еще раз послушаем! – сказал Лева, ему тоже очень понравилось.
Аркаша сидел притихший, даже корабль перестал клеить.
- Я и не знал, что такое бывает! Ребята, когда мы вырастем, мы обязательно в горы пойдем, все вместе.
- Обязательно! Конечно, пойдем!

Даня и Лева еще целую неделю каждый день заходили к Аркаше, клеили корабль и слушали Высоцкого. Аркаша с того дня его тоже полюбил. Когда корабль был готов, ребята решили оставить его у Аркаши. Так Аркаша стал Хранителем Мечты.