Дм. Быков Орфография

  Ну что я могу сказать по поводу данной книги. Быков-писатель куда интереснее Быкова-политика, что бы там по тому поводу ни говорили. Конечно - мои советы ему до фонаря, но уж ей-богу - писал бы книжки и не лез туда, куда не просят. И где он нифига не понимает. Парадокс в том, что в своих книгах Быков в пух и прах разносит те идеи, за которые так яростно рубится на митингах. Вот одна только фраза, вложенная в уста героя романа, бывшего министра Временного правительства:"Либерал позволяет другим многое, но ещё более - себе!" Контекст таков - бывшие министры сидят в камере Петропавловки, куда их поместили большевики после переворота и запоздало грызут локти - как же так получилось?! И понимают, что ОНИ САМИ, СВОИМИ РУКАМИ сдали страну! А значит - либерализм для России - это иудин поцелуй! И нынешние либералы, в стане которых и обретается Быков - тоже готовы сдать Россию. Во имя неких "идей", которые идеями-то и не являются! И не русские они идеи вовсе! Понимает ли это сам Быков??? Вопрос. А сам роман можно смело растаскивать на цитаты и поговорки. Вот, например, ещё такое:"А его и не было, -- твердо сказал Клингенмайер.  --  Всё идет  своим ходом, и чтобы построить новую  империю, надо до конца развалить эту.  Тогда все с  восторгом  встретят  царя:  батюшка, как  хочешь  лютуй, лишь бы  ты!"
..." Это  были  хорошие  дети, балованные  и  потому  добрые, - мальчики  и
девочки из хороших семей, те, кому Ять с юности завидовал голодной  завистью разночинца, - однако,  несмотря  на все разговоры  о дворянском вырождении, они и  теперь,  в  голоде и  скудости,  держались  с достоинством  маленьких лордов,  с  презрением  ко  всему  внешнему,  свойственным  одним  наследным принцам. Они были элегантны в подростковых платьицах и курточках, из которых успели  вырасти, аристократично  ели  поджаренный  черный  хлеб,  картаво  и светски  щебетали,  и прелестна была их молодая способность еще  трунить над всем, что  вызывало  скучную  скорбь  взрослых  людей  образованного  круга. Воспитанные на всем лучшем, они безошибочно уловили второсортность обещанной свободы". Вот именно - второсортность обещанной свободы!
" Ведите  дневники,  это литература  будущего!" Ведите блоги, ага.
"Когда гибнет империя - за её возрождение надо заплатить". Кому и сколько - это уже другой вопрос.
"в мире нет ничего  более жалкого  и  менее  творческого,  чем надежда, а уж надежда на  милосердие  и расцвет принадлежит  к  числу самых бездарных, так называемых  общественных. Надежда парализует. Человек надеющийся живет, как иные  сидят  в приемной  у дантиста. Он  боится  пошевелиться и  сам  не  скажет, на  что,  собственно,
уповает. Больно будет все равно. В надежде есть что-то умоляющее.
     Но ещё более  омерзительны люди, не  способные  обольщаться  и на  заре
каждой новой  эпохи  мрачно  предрекающие  новое падение  нравов;  искренний
скептик  вызывает  сострадание,  но большинство скептиков  заботится  лишь о
собственной  правоте.  Это самодовольные,  любящие  покушать  существа,  чей
скепсис, распространяемый на всё человечество вкупе с его прошлым и будущим,
обычно испаряется, когда заходит речь  о карьере и рационе самого мыслителя.
Правда,  аппетит  некоторых  мыслителей  есть   лишь  следствие  глобального
пессимизма, желание жрать у  них вызывается причинами метафизическими -- все
дрянь, так  хоть  нажрёмся".

  А фабула романа проста - реформа орфографии, предпринятая после октябрьского переворота 1917. Собственно - реформа задумывалась ещё до 1917, да так и не была осуществлена, не смотря на то, что её сторонником выступал даже брат Николая Второго, Великий Князь Михаил.
Конечно, многие исторические личности были выведены там не под своими фамилиями, а под псевдонимами, или их фамилии были изменены, но все легко узнаваемы: Луночарский - Чарнолуский, Горький - Хламида(кстати, действительно - один из его псевдонимов в ранних рассказах - Иегудиил Хламида), Маяковский - Корабельников... Но этот авторский приём известен и, вобщем-то, не нов. Сам Быков определяет своё творени то как авантюрный роман, то как оперу в трёх действиях.
      Главный герой - журналист одной из многочисленных петербургских газет, выходивших в столице между двумя революциями - 1905 и 1917 гг. Подписывается он просто и безыскусно - Ять. И вот, после изъятия из алфавита этой буквы, ставшей лишней, лишним становится и сам герой. Сначала большевики закрывают газету, в которой он сотрудничал, потом к другому уходит невеста... Заканчивается всё отъездом самого Ятя за границу в 1919.
   "Орфография" - первая часть его трилогии, рассказывающая о переломе русской истории и охватывающая 10 лет - с 1917 по 1927 гг.