Осколки часть 5 Мечта

                Мечта


                Равнина небес.
                Луна полноты достигла.
                Тропу облаков,
                Единственную из всех
                Избрал для странствия ветер.
                Сайге


  Когда мальчика спрашивали, кем бы он хотел стать, мальчик отвечал, глядя в сторону, что хотел бы стать пожарником или лётчиком. Но это была неправда. Ни пожары, ни ракеты его нисколько не интересовали. Однако он знал, что свою заветную мечту нельзя открывать никому. Днём, когда вокруг тяжелыми камнями пролетали события, он забывал о своей мечте, он заставлял себя забывать о ней, потому что мечта - хрупкое и нежное создание, она не терпит слишком яркого света, она боится громких слов, она избегает резких движений. Вспоминал мальчик о ней лишь тогда, когда события дня отступали, и он мог, не опасаясь чужого нескромного взгляда, побыть с ней наедине.

  Эта мечта была – дорога. Не та дорога, по которой мчались громыхающие машины, и не та, по которой торопливо шли на работу озабоченные равнодушные люди. Нет, его дорога была иной. Её нельзя было найти на географической карте, она не принадлежала какому- либо государству. Созданная воображением мальчика, она была везде, - и нигде. В любом месте - дома, на улице, в школе – можно было встретить эту дорогу и пойти по ней, пойти, закрыв глаза и подставив лицо холодному ветру. Дорога и ветер были неразлучны. Осенью на маленький город, в котором жил мальчик, часто налетали ураганы. Насмешливый ветер беззаботно играл с пылью, поднимал ее над землей и скручивал из неё серпантинные ленты. Пылевое облако взлетало над городом и кружилось в причудливом танце. Оно небрежно касалось земли, скользило по улицам, пряталось в маленьких двориках, а затем выглядывало из- за домов. Оно растворялось в жёлтом ядовитом дыме, который выбрасывался из заводских труб, а затем, наигравшись, поднималось ввысь и исчезало, оставив растерзанный город в смятении и страхе.

 В такие дни мальчик выходил на улицу и, дойдя до границы, разделявшей город и поля, вставал посреди дороги. Это была не та дорога, о которой он мечтал,  но всё ж она была ближе к его мечте, чем асфальтированное городское шоссе. Холодный ветер бросал  ему в лицо горсти пыли, и мальчик закрывал глаза. Сквозь ресницы он глядел туда, где размытое серое небо сливалось с землею. Танцующий вокруг ветер что- то шептал мальчику. Ах, этот ветер! Он знал так много. Он рассказывал о людях, которые давно умерли, о городах, которые разрушились и превратились в пыль. Он пел дикие и странные песни о необозримых, бескрайних пространствах, о звёздах, о вечности, о бессмертии… Он искушал мальчика, предлагая ему свободу,-  невиданную, пугающую, дерзкую свободу,- ту нечеловечески прекрасную свободу, которой обладал он сам. В том мире, куда ветер приглашал мальчика, существовали только земля и небо. Здесь не на чём было остановиться взгляду, здесь серый цвет то сгущался, образуя тёмные пятна, то становился почти белым, прозрачным, манящим и тревожным. А на земле, прямая как стрела, лежала дорога. Ощущение дороги сливалось у мальчика с ощущением серого низкого неба, с порывами леденящего ветра, с запахом дождя. Ни единой души не было в этом застывшем царстве. Только ветер и дождь, только серое, затянутое тучами небо и дорога…
 
  Монотонно поскрипывая, по дороге ехала повозка. Порывы ветра теребили выцветший холст, натянутый на деревянный каркас. Бывшие когда- то яркими и весёлыми, краски теперь потускнели, поблекли,  и уже трудно было понять, каков их истинный цвет. Белая лошадь с карими глазами, запряженная в повозку, оставляла в пыли следы подков. Внутри маленького домика на колесах, прижавшись друг к другу и дрожа от холода, сидели обезьянка и маленький чёрный пудель. Рядом с повозкой шёл мальчик. Он был одет в длинный шерстяной плащ, который  вздымался под ударами ветра и рвался к небу, а затем бессильно опадал и обвивался вокруг ног, мешая идти. Но мальчик, наклонив голову и придерживая ворот рубахи одной рукой, а другой - держась за повозку, упрямо шёл вперёд.

  Мальчик был бродячим артистом. Он странствовал между городами, останавливаясь в одном - на несколько дней, в другом – на день, а в третьем – всего на час. Но нигде он не задерживался надолго, потому что его звал за собой ветер, подаривший ему свободу, потому что мальчик отдал свое сердце дороге, и только она была ему близка.

  Когда громыхающая повозка въезжала в город, дети с радостными криками окружали её. Мгновенно развернув на центральной площади маленькую сцену, мальчик со своими артистами разыгрывал пьесы, показывал фокусы и играл на изящной серебряной флейте. И люди смеялись, их озабоченные усталые лица светлели, они начинали прихлопывать в такт музыке и пританцовывать. Правда, находились среди них и те, кто презрительно усмехался, глядя на представление, и говорил обидные злые, слова. Да, были среди зрителей и такие. Но мальчик не обращал на них внимания. Это были несчастные люди, не знакомые с  дорогой, не знавшие ничего о счастье дарить людям музыку. К ним мальчик не испытывал ничего, кроме жалости.

  А после окончания представления мальчик обходил людей, и в его широкополую шляпу сыпались монеты,- чаще мелкие, но иногда попадались среди них и крупные. Затем он ужинал в трактире со своими друзьями. Пудель, прося еду, танцевал на задних лапах, а обезьянка ловко орудовала ложкой. Они ложились спать в своей повозке, тесно прижавшись друг к другу, и сон их был спокоен и глубок. А назавтра их снова звала дорога. Рано утром мальчик покидал спящий город. И снова его повозка катилась по дороге, и снова перед ними расстилалось безграничное пространство, сливающееся с серым небом, а ветер вместе с серебристой флейтой насвистывал свою прозрачную, печальную, неземную мелодию…