38. крокодил продолжение

38.   «КРОКОДИЛ» (продолжение)

О чём бы им ещё? Я на секунду задумался, а потом начал рассказывать про прокрутившийся в моём воображении эпизод обноса «Мамани». Только начал говорить, как снова возникла перед глазами стоянка на «Тесном».

После ужина я усадил там Володю на пенёк для обучения игре «В крокодила». Усадить-то я его усадил, но мне даже слова высказать не дали, оттеснили.
– Запоминай, Володя: при сложных случаях, вот это – приставка, – сказал Антанюк, похлопывая своей ладонью по кисти другой руки, сжатой в кулак. – А это – корень, а это – суффикс, – и он похлопал по средней части предплечья и по локтю.
– Я неграмотный! – шутя буркнул Володя.
– Стоп! Давай начнём с самого начала! – отодвигая Антанюка, вмешался в процесс обучения Островский.
– «Немой» сначала на пальцах показывает, сколько у него слов, а потом – какое из слов он будет изображать первым.
– Володя, Володя! Если кто-нибудь из отгадывающих будет ближе к истине – ты на него показывай и вот так руками делай! – это уже выступила на передний план Галя Зуева с круговыми движениями одной ладони над другой.
Ох уж эти мне учителя! Молодость вспомнили.
– Погодите! – сказал Володя. – Вот скажите, как мне надо было показать вам, что мне сумка нужна?
– Как, как! – не выдержал я. – Надо было сложить ручки на животе и попрыгать, как кенгуру! Вот так: ноги пошире…И всех-то дел!

– Ха-а-ха-ха! – дружно рассмеялись все на нашей полянке, потому что я не только им это рассказал, но и показал, как кенгуру прыгает.
– А не поиграть ли нам сейчас «в крокодила»? – сказала вдруг Маша.
– А ты умеешь?
– Ещё как! – заступился за дочку Толя Логвинов. – Моя школа! Можешь ей самое сложное задать, не сомневайся!
– Ах, так!!!
Мы не стали делить нашу группу на две команды. Просто я отвёл Машу в сторонку, на ходу придумывая какое-нибудь пакостное словосочетание. Потом наклонился и прошептал ей в самое ухо: «Чик-чирик!». Глаза у неё округлились, и она побежала к костру, жалуясь на меня родителям: «Папа! Мама! Дядя Юра мне такое загадал! Ну такое!.. Я такое не смогу показать!». Затем она успокоилась и храбро подняла вверх два пальца – это два слова, значит. И опять небольшая заминка – с мыслями собиралась. Но вот начала: локтями помахала, потом по горлу себя похлопала.
Андрей: – Птица? Поёт?
Маша: (знаками) – Да! Да!
Жодик: – «Ку-ка-ре-ку!»?
Маша: (знаками) – Нет!
Толя: – Птица маленькая?
Маша: (знаками) – Да! Да!
Наташа: – «Чик-чирик!»? И в точку попала! Двух минут не прошло! Профессионалы, однако…
И пошло-поехало… До часу ночи в этого «Крокодила» играли, пока не надоело.


***

Я им ведь тогда ещё и стих про этот поход показал. Точнее это был не стих, а какая-то попытка написать песню.
Порылся я в своём рюкзаке, нашёл листик и дал им: – Читайте!
Они налобные фонарики повключали и уткнулись в текст, как поросята в одно корыто:

КУТСАЙОКИ

В краю чарующем, далёком,
Где ночь такая же, как день,
Пороги речки Кутсайоки
Ревут во вспененной воде.
Сманила нас река крутая
Покинуть кров родной, увы!
Наверно, всё же не хватает
Адреналина нам в крови.

А сумасшедшая вода
Там, на пороге «Водопадном»,
Несёт туда, куда не надо,
И так не хочется туда…

Посмотришь вниз – и сердце ёкнет;
Здесь так недолго до беды…
И, чтоб задобрить Кутсайоки,
Петь надо оды для воды.
А эти струи бьются в скалы
И завиваются в жгуты,
И, вообще, им дела мало
К тому, что есть на свете ты.

Остервенелая вода
На «БСТ» и на «Карнизе»
В лицо швыряет злые брызги.
Ах! Как не хочется туда.

И как-то выше пониманья,
Двух водопадов имена:
На «Оба-На» вскричишь: – Маманя!
А на «Мамане»: – Оба-на!
Дымит «Маманя» водным дымом,
Дымит «Маманя» без огня…
«Маманя»! Ты – непроходима!
Не перекрикнешь: – «Ма-ма-ня»!

А озверевшая вода
От ярости кусает камни.
Совсем не надобно туда мне,
Совсем не надобно туда…

Но, отбоявшись до предела,
Становимся сильней на треть.
Война с рекой – мужское дело,
И кто кого – как посмотреть!
И мы выкладывались в драке,
И каждый делал всё, что мог.
Порог «Сомнительный», однако,
Весьма сомнительный порог.

Осатаневшая вода
За сливом носится по кругу.
И выручит лишь помощь друга,
Как только попадёшь туда.

Веслом окончив воду ляпать,
И, увернувшись от камней,
Прошепчешь ты: – Спасибо… в «Шляпу»,
Понятно, дело будет в ней.
Но как понять, что две недели
Тянулись словно целый год?
– Спасибо… в «Шляпу», в самом деле,
На ней кончается поход.

И эта бурная вода
Вдруг наконец угомонится.
Теперь она лишь будет сниться
И вспоминаться иногда.


– Здорово! – сказал за всех Жодик. – Нам нравится!
– Вам  нравится?  –  А  вот  мне  не  очень.  Ходульно  как-то получилось. Вернее, вообще не получилось… Кому это перечисление порогов интересно?
– Зря ты прибедняешься, хорошо написано.
– Хорошо? Да не шиша не хорошо! Да разве про эти пороги словами можно что-либо рассказать? Или стихами? Или песнями? И вообще… Видеть это надо! Видеть!

Честно говоря, я был так польщён вниманием к тому, что я накарябал, что достал из рюкзака ещё один листок со «свежим» стихом и сказал: - Давайте я вам ещё расскажу, как мы от «Шляпы» до Зареченска добирались. По водохранилищу. На катере. С комфортом…


КАТЕРОК

Две недели мы сражались с рекой.
Мы забыли, что такое покой.
Нас швыряло из порога в порог.
Выплывали мы из них, кто как мог.

Страсть к порогам – высока, как порок,
За порогами нас ждёт катерок.
Обивать пороги нам не впервой.
Только хочется скорее домой.


Катерок попался нам не ахти…
Через озеро везёт, тарахтит,
А на палубе и ржа, и мазут,
Не пристало нам брюзжать, коль везут.

Капитан у нас лихой грубиян.
И слегка, видать, бухой капитан.
Он шатается, держась за бакштаг,
Но надёжен, как Андреевский флаг.

Мы вповалку ляжем на рюкзаки.
Обижаться на судьбу – не с руки.
Мы готовы потерпеть неуют.
Это здорово, когда нас везут!



– Здорово! – опять сказал за всех Жодик. – Нам нравится…


***