Сенька, Сенечка, Семён...

Деловые отношения и подвернувшаяся возможность сорвать хороший  куш, забросили меня в посёлок   Ленинское.  Приукрасившийся  к своему юбилею разноцветием  общественных  и административных  зданий  в  центре, он всё же, как и большинство  российских  селений  нашего времени, наводил тоску повсюду торчащими, покосившимися, почерневшими  бараками  и двухэтажками, похожими на гадких утят  рядом со строящимися особняками местной элиты.
Жить здесь предстояло не менее полугода, а при нормальном раскладе и дольше. Тем не менее приобретать жильё в собственность не имело смысла, и мы с женой мыкались по квартирам и квартиркам. То наш беспокойный образ жизни не устраивал хозяев, то нам не нравились условия проживания.  Но однажды наткнулись на объявление в местной газете о сдаче жилплощади, договорились с владельцем и перебрались в однокомнатную, тёплую  и уютную  квартиру, расположенную на первом этаже. Соседи почти все такие же перекати-поле, мечущиеся  по бескрайней России а поисках своего угла и дела, но не находящие ни того ни другого. Некоторые надеются на свои силы и на удачу, как мы, а другие, уже спившиеся и опустившиеся на дно жизни, получив  кровно заработанные гроши за тяжёлую работу в лесу, на пилораме, тут же идут в закусочную или на частную  точку за спиртом  и пьют, пьют, пьют  - до полного одурения.  Страшно смотреть на этих, потерявших человеческий облик людей, прозванных  в народе синяками.  Вот один из таких несчастных – наш сосед Геннадий, который живёт со своим сыном Сенькой в квартире рядом, снятой им по случаю.
Семёну на вид лет десять, но на самом деле четырнадцать. Рыжий, тоненький, как тростиночка, он уже давно бросил школу и работает с отцом на лесосеке. По – взрослому серьёзный, со стыдливо зажатой в кулачок сигареткой, Семён и предстал  передо мной впервые в коридоре, куда я тоже вышел покурить. Познакомились просто и обыденно. Хоть и была у нас приличная разница в возрасте, общаться стали на равных. Тем более, что Сеня оказался талантливым человеком и интересным собеседником.
Однажды он спросил меня:
-Можно я к вам приду вечером телевизор посмотреть, вечер юмора сегодня.
-А у вас что,- говорю,- только «Культура» показывает?-
-Да у нас и телевизора то нет, - ответил Сеня.
-Как нет, а эти фортепианные концерты?
- Это я играю, у нас стоит старенькое хозяйское фортепиано, повезло мне. А что, я вам очень мешаю?
Страшно удивлённый и поражённый этим известием я, запинаясь, сказал:
-Что ты, Сенечка, это прекрасно!  Мы думали, что это по культуре крутят выступление какого-то маэстро. А это ты…  Как же научился так хорошо играть?
-Меня мама учила, когда жива была, померла шесть лет назад. Теперь вот сам упражняюсь, жаль нот нет, всё по памяти приходится играть. Музыка из меня так и прёт, батя ругается. –Узнают,- говорит,- хозяева, что к инструменту лезешь, попрут из квартиры. А я не могу удержаться.
-Извини, брат, не знал, что у тебя мама померла.
-Ничего, я привык.
-У тебя, Семён, талантище, нужно пробиваться, учиться.
-Кому это надо, дядя Миша? Кто меня содержать будет? Я сам зарабатываю и школа у меня не закончена, куда с семью классами сунешься?
Он бросил окурок под ноги и погасил, зло крутанув носком кроссовки.
-Ладно, проехали. Так что, я приду?
-Конечно,  приходи, смотри сколько хочешь.
В этот вечер мы вдоволь посмеялись над шутками новых русских бабок, братцев кроликов и других мастеров смеха, а наутро Семён, поёживаясь от холода, полусонный шёл за отцом, держа в руках туесок с едой. Путь их лежал в делянку, где мальчонка наравне со взрослыми ворочал тяжёлые  брёвна.
-Что же талант? Неужели  он никому не нужен? Неужели судьба так слепа  и пироги будет печь сапожник, а сапоги точать пирожник,- думал я, глядя в окно на грязную, заваленную отходами от пилорам улицу.
Александр Лысов