Team building

На работу в «Мун-техмаркет» я попал абсолютно случайно. То есть это мне тогда так показалось, что случайно. Гуляя по торговому центру, в который я забежал в поиске укрытия от дождя, я увидел серебряный диск, на котором изумрудно-зелёным цветом было выведено «МТМ». Что уж тут поделать, завораживает меня красота аббревиатур вкупе с не совсем уж безвкусным оформлением. Не сводя глаз с диска, я двинулся в его сторону, не обращая внимания на визги задетых мною дамочек и нагловатые комментарии их спутников.
Нет, положительно никогда со мной такого не было - как истукан я пялился на банальную вывеску, даже не интересуясь, чем же собственно под ней торгуют. Кажется, подобными механизмами как-то завлекают женщин, но я-то всегда считал себя натурой не слишком внушаемой, в меру скептической. Да и покупать мне совсем не хотелось, а хотелось почему-то бегать взглядом по изогнутой зелени букв, расположившихся на серебре.
— Извините, — я вздрогнул, отрываясь от созерцания, — я могу вам чем-то помочь?
 Я быстро перевел взгляд в сторону подошедшей девушки-консультанта. Ох, лучше бы не переводил! Ибо вместо зелени букв я нарвался на зелень глаз, причем на такую вопиющую зелень, что пропал мгновенно и безвозвратно.
— Эм-м-м-м… — позорно блеял я, шалея от пепельных волос, какой-то прямо аристократической тонкости лица и полуулыбки в духе Джоконды. Фигура наличествовала спортивная – без рубенсовщины, но выдающаяся.
Полуулыбка красавицы, как мне показалось, стала насмешливой. Я завертел головой, ища выход из этого унизительного положения. И наткнулся взглядом на объявление прямо перед входом в этот самый «МТМ». «Срочно требуется менеджер по продажам» - сообщал листочек, которому я был сейчас очень благодарен.
— Насчет работы, — стыдясь самого себя, пробормотал я. Надо же, всегда презирал всякие менеджменты и маркетинги, а тут — на тебе!
— О, ну, если так, то пройдемте, — мне показалось, что в зеленых глазах мелькнуло
удивление, но тут же погасло, сменившись расположением — главный на месте. Красавица провела меня между длинных рядов с микроволновками, утюгами и тому подобным. Значит, здесь ведется торговля бытовой техникой. Жаль, я бы предпочел книги. Девушка, кстати, представилась. — Ольга. — Элегантно и нордически.
В небольшой подсобной комнатке, переоборудованной под «кабинет», нас встретил Юрий Семёнович. Стоило мне только уловить его взгляд, как я тут же сделал вывод, что это Ольгин отец. Те же глаза, та же неуловимая мимическая игра лица. Первая же фраза подтвердила мои догадки.
— С добычей дочь моя идет! — радостно воскликнул он. Но тут же сощурился, оглядывая меня. — Впрочем, это не добыча, как я погляжу.
И засмеялся, подмигнув мне.
— Если вы захотели работать у нас, юноша, то, значит, хотите быть хищником! — откинувшись на стуле, весело пояснил он. — И я надеюсь, вы справитесь. Звать-то вас как?
— Волков. Владимир, — ответил я.
Интересный человек, косит под «своего парня», но явно тот еще хитрец. Впрочем, мне показалось, что хитростью и кривляниями он маскирует свой не слишком далекий ум.
— Ну, я же говорил, — усмехнулся Юрий Семенович, — натурально зверюга! Хищник от менеджмента! Будем тебя оформлять!
— А куда поставить? — влезла Ольга.
Пару секунд Юрий Семёнович картинно изображал раздумье, вращая указательным пальцем, а потом решительно выдал: — А на телефоны и поставим!
— Но там же Артём, — в голосе Ольги просквозило удивление.
— Ну, а что Артём? — коварно ухмыляясь протянул он в ответ. — Артём твой, по-моему
не очень то и справляется с планом…
Тут мне явно показалось, что кто-то заскрипел зубами. Глянув на девушку, я просто обжегся, встретив её взгляд. Одно мгновение, но какая ненависть! Эх, не успел устроиться, а уже вляпался в семейные интрижки. Эх, не стоило обольщаться надеждой на внимание такой красавицы! Теперь только проблем больше будет.
И вы знаете, дурные предчувствия, как всегда, оправдались. Артём оказался крайне неприятным детиной - коренастым, с туповатым, недобрым лицом и поистине феерическими ушами. В общем, он был похож на рождественского эльфа, выгнанного с должности за дебош, отсидевшего за хулиганство и страдавшего алкоголизмом. Немудрено, что продажи у него были не ахти какие выдающиеся.
Когда Юрий Семёнович знакомил нас, Артём не протянул мне руки, да и я не озаботился этим, если честно. Да и после между нами рукопожатий не было. Но нашему начальнику, судя по всему, только того и надо было - разжечь здоровую конкуренцию.
Увы, но Ольга ненавидела меня с каждым днем все больше и больше. Сработал закон паршивой мелодрамы: она была влюблена в этого самого Артёмку. Об этом мне радостно сообщила Галочка, работавшая в отделе с утюгами и прочими тварями этого подвида и взвалившая на свои плечи (не очень хрупкие, врать не буду!) тяготы обучения меня премудростям менеджмента. Галина была доброй, но, как это водится, некрасивой: рябой, полноватой, с широкоскулым, вовсе не женственным лицом. Помимо этого она щедро делилась со мной местными байками и сплетнями, хихикая и прикрывая с наигранной стыдливостью рот.
Я оказался очень способным учеником. Мои успехи удивляли не только меня, но и моих коллег. Юрий Семёнович ходил довольный, ставил меня в пример.
         Основными моими клиентами, или «добычей Волкова», как любил хищно выражаться Семёнович, были женщины средних лет. Причем, чем старше были их лета, тем более лёгкой добычей они почему-то становились. Я каким-то непостижимым даже для самого себя образом умел расположить их и ненавязчиво убедить в необходимости покупки здесь и сейчас. Я, очевидно, выигрывал у Артёма в обаянии и умении продавать. Артём злился, становясь еще более отталкивающим, пару раз даже срывался на посетителей. От этого результаты его работы «хромали» все больше и больше. Я же чувствовал, как возрастает ненависть Ольги ко мне, и, разумеется, все сильнее в неё влюблялся.
Так день за днём, неделя за неделей я приближался ко дню «Х», о котором, впрочем, не догадывался. Однажды, придя на работу в одну из пятниц, я сразу же столкнулся со Стёпой - худым и нескладным парнем, с которым у меня были вполне приятельские отношения. По всей вероятности, нас сближало совместное курение.
Основной чертой Степана было его всегдашнее спокойствие, абсолютное настолько, что становилось иногда пугающим.
Но в этот раз Стёпа выглядел просто ошалевшим. Увидев это, я тоже немедленно ошалел. И к тому же начал заикаться.
— Н-н-н-н-ну? — вместо приветствия выдохнул я. — Ч-ч-ч-что т-т-т-там?
— Г-г-г-главный! — вытаращив глаза, завопил Стёпа и начал бегать вокруг меня, размахивая своими длиннющими руками. Потом на мгновение остановился и заявил:
— Семёныч хотел тебя видеть!
Трепеща, я направился в кабинетик начальника.
 Юрий Семёнович сидел не на своем обычном месте за столом, а в уголке, стерев с лица всю хитрость и оставив на нем тупое раболепие, с которым, не мигая, взирал на Главного, то есть Юлиана Петровича Ругарина - отца, основателя и бессменного руководителя группы компаний «Христофор», которой и принадлежала наша электронно-кухонная богадельня.
О предприимчивости и деловой хватке Юлиана Петровича я почти каждый день слышал близкие к фантастическим истории. Говорили, что секрет его успеха таился в особой сплочённости коллектива, которая прививалась по его методике, а в некоторых случаях и при его непосредственном участии. И, по-моему, этот случай наступил.
— Вот он! — торжественно ткнул в меня пальцем Юрий Семёнович.
Ругарин оторвался от перелистывания каких-то бумаг и с интересом посмотрел на меня. Я, в свою очередь, разглядывал «великого и ужасного». Первоначально он меня разочаровал - эдакая смесь ботаника-шахматиста с работником дома культуры в Воронежской области - ни лоска, ни подтянутой деловитости. Заметное пузико, залысины и дряблое лицо, вкупе с явно дорогущим, но нисколько не шедшим ему костюмом - все это создавало скорее комическое впечатление. Держался он с какой-то ленцой и производил впечатление человека «расхлябанного», как говорят в народе.
Поглядев на меня секунду-другую, «Светоносный» Юлиан неловко, с показной
суетливостью, выбежал из-за стола и протянул мне руку.
— Здравствуйте! — только и успел сказать я, после чего заговорил сам Большой Человек.
— Владимир, — широко заулыбался он, не выпуская моей ладони, - Волков! Да-да, я всё знаю. Перспективный! — Он, наконец, отпустил мою ладонь и скрестил руки на груди. — Вообще, вы все перспективный коллектив, — продолжал он, глядя уже не на меня, а куда-то вдаль. Я заметил, что Юрий Семенович зарделся от такой похвалы. А Юлиан Петрович продолжал, не обращая ни на что внимания, будто бы полностью погрузившись в поток своих мыслей. — Вы грамотно выстроили корпоративные взаимоотношения, провели индивидуальную работу, нашли подход к каждому, создали благотворную почву для дальнейшего развития. Вы отлично потрудились, Юрий Семёнович, и я вам благодарен. Но я прибыл к вам, чтобы вывести уровень вашей корпоративной культуры на новый, качественно новый уровень.
Семёнович кивал при этом головой, как китайский болван. А его кумир продолжал нести чепуху с вдохновением поэта.
— «МТМ» был пробным камнем, расширением сферы нашей Группы, — щелчок пальцами, пауза, — и этот камень, как мне видится, летит точно в цель!
Мне почему-то стало смешно. Этот уже немолодой человек говорил пошловатые и громкие слова, в которые, по-моему, никто, кроме его самого, не верил. Впрочем, Семёнович был уже в абсолютном экстазе. Я же, тем не менее, не сумел скрыть своих негативных эмоций.
 Юлиан Петрович пристально на меня посмотрел.
— И вы, молодой человек, — голос Ругарина моментально изменился, стал раздражённо-надтреснутым, - сегодня это поймёте!
Вот тут я струхнул. Неприятностей мне не хотелось. Юрий Семёнович взвился со своего стульчика, пытаясь выгородить то ли меня, то ли себя.
— Юлиан Петрович, он же еще не был, — затараторил он, — он ещё не…
— Знаю, — коротко осадил его Ругарин. — Я сам проведу с ним первый корпоративный тренинг! Никому не доверю такого способного юношу!
И он попытался изобразить для меня одобрительную улыбку. Но я занервничал. Я понял, что фатально ошибся в Ругарине: не разглядел за его комичной маской внимательного и жесткого бизнесмена, не понял, что такой ленивый вид может иметь  только тот, кто по-настоящему собран, сжат как пружина. И мне почему-то показалось, что если эта пружина распрямится, она здорово меня заденет.
— Так что готовьтесь, Волков, за вами заедут сегодня вечером, - спокойно продолжал Юлиан Петрович, — время отдохнуть после работы у вас будет. Вы же живете по месту прописки, не обманываете нас?
Я не рискнул спросить, что это за тренинги такие, проводимые на ночь глядя и в отдаленном месте, до которого меня должны довезти, и просто молча кивнул головой.
— Вот и отлично! — Ругарин махнул рукой. — Тогда возвращайтесь к работе. Время, как известно, деньги.
Через пару часов, когда я отошел перекурить, меня поймал Юрий Семёнович и,
крепко сжав мой локоть, наклонился ко мне.
— Около девяти. Жди звонка, — тихо произнес он, — и постарайся выспаться.
Весь оставшийся рабочий день я жутко волновался. Артём ходил еще мрачнее, чем обычно. Ольга пару раз «одарила» меня такими взглядами, что все ее прежние «искры гнева» казались полными обожания.
Придя домой, я полностью посвятил себя подготовке к предстоявшему мероприятию.
Полазав в Интернете, я освежил память, и теперь мог с полной уверенностью рассказать двадцать семь пошлых анекдотов про поручика Ржевского, спеть под гитару двенадцать матерных песен и даже исполнить танец, который был назван сетевыми советчиками «чукотским народным». Не знаю, насколько это было правдой, но танец этот включал в себя несколько нехитрых движений в подражание оленю, судя по всему, очень больному, и элемент стриптиза. Танец этот был призван очаровать женский коллектив и внушить уважение мужскому полу. Затем, разумно посчитав, что сделал всё возможное, я стал нервничать. Жаль, но я не смог воспользоваться советом Семеновича и поспать, потому как никогда не сплю днем, разве что во время тяжелой болезни.
Ровно в девять запищал домофон. Я прогалопировал к двери и схватил трубку.
— Спускайся, — прохрипело оттуда, — машина ждет!
— Шас-щас, — заволновался я и ринулся одеваться.
Погода, благо, стояла тёплая, а прогнозы не обещали ночных похолоданий.
Выбежав из подъезда, я был удивлен, увидев самого Ругарина, терпеливо и смиренно ожидавшего меня, сидя на скамейке под жуткими взглядами двух пар подслеповатых глаз. Глаза эти принадлежали двум пенсионеркам - Анжелике Владленовне и Серафиме Октябриновне, исполнявшим роль мрачных стражей подъездных врат. Я называл их про себя «мои будничные церберы».
Увидев меня, Юлиан Петрович вскочил и широко улыбнулся. На этот раз на нём был костюм поскромнее — серый, неброский, но шедший ему гораздо больше.
— Ай-ай-ай, копаешься, — шутливо пожурил он меня и, подскочив к машине, распахнул передо мной дверь. — Садись, пожалуйста!
Я был настолько удивлён таким его поведением, что молча сел в превосходный автомобиль и позволил Ругарину самому захлопнуть дверцу. Затем он вразвалочку обежал машину и плюхнулся рядом со мной на заднее сидение, обитое настолько дорогой кожей, что мой зад неизбежно должен был отсохнуть от соприкосновения с такой роскошью. Я заёрзал. Автомобиль тронулся, и тут я вспомнил, что забыл поздороваться с пенсионерками. Страшно было подумать, кем я теперь стал в глазах подъездной общественности после таких сцен и неучтивости. И без того все мои девушки были с их подачи «проститутками», а все мои друзья, кроме одного, «наркоманами». Этим единственным был Гоша Ованесян. Он-то, разумеется, прозывался «чуркой понаехавшей».
За рулём сидел уже немолодой человек с очень спокойным лицом и начинающими седеть волосами.
— Не волнуйся, — покровительственно похлопал меня по плечу Ругарин, заметив, очевидно, моё состояние, — я же говорил, что человек ты перспективный, так что трястись тебе ни к чему. Никто тебя не съест!
Он хрипло рассмеялся и достал вместительную, очень красивую фляжку. От одного её вида у меня захватило дух. Просто невозможно описать такое произведение искусства словами, и мой бедный язык не подберёт достойных эпитетов. Это была работа настоящего мастера! Казалось, чеканные травы колышутся под порывами ветра, а грациозные существа, похожие на привычных животных, но несущие в своем облике что-то неуловимо человеческое, то ли танцуют, то ли сражаются под серебряной стилизованной луной, завораживающей куда сильнее, чем настоящая.
— Луна - это наглый вор, — произнес Ругарин, заметив мой взгляд, — и свой бледный огонь она крадет у солнца! — Он приложился к горлышку и после нескольких глотков продолжил, — Уильям Шекспир, «Тимон Афинский». Гениальная вещь, да!
Мне стало интересно, что за выпивка должна быть в такой ёмкости. Снедаемый любопытством, я опять начал ёрзать.
— На, глотни, — Ругарин будто бы прочитал мои мысли, — а то усталый ты какой-то.
Я с благоговением принял из его рук флягу и сделал осторожный глоток. Как-то не впечатлило. Что-то с травами и совсем небольшим градусом. Немного мятно и чуть-чуть вяжет. В общем, удивило, но не более. Ну, раз пить можно, значит и нужно!
— Полезная штука, — пояснил Ругарин, — помогает расслабляться, но и собраться не мешает, когда необходимо. Короче, нужная вещь в нашем деле! Кстати, если тренинг не понравится, я тебе эту фляжку подарю!
Я кивнул головой, не особо поверив ему, и стал прислушиваться к реакции своего организма.
То ли градус был выше, чем мне показалось вначале, то ли рецептура действительно была чудодейственной, но приятное и ненавязчивое расслабление уже наступило.
— Ты, вообще, какой религии придерживаешься? — вдруг спросил Юлиан Петрович. — Если не секрет, конечно…
Удивительное все-таки оказалось пойло! Сейчас я видел Ругарина абсолютно иными
глазами - зоркими, непредвзятыми, отсекающими всякие уловки. И ещё раз убедился, что нельзя верить первому о нем впечатлению. Я разглядел властный блеск в его глазах, твёрдость воли в фигуре, угрозу в положении рук. Но одновременно я и в себе находил силу, скрытую в обычное время. Да сколько же градусов там было?!
— Буддист, — ляпнул я, — дзен притом.
— Ух, ты! — изобразил заинтересованность Ругарин. - А какой школы придерживаешься? Риндзай, Сото или, может, Обаку?
— Нет, —  решил я с юмором выйти из положения, — кухонный буддизм средней полосы.
— Ну, значит, Риндзай-сю, - задумчиво и, кажется, с полной серьёзностью подытожил Юлиан Петрович, — впрочем, Россия куда ближе к буддизму, чем кажется. Всё зависит от того, с какой точки зрения смотреть на загадку души, правда?
— Ни с какой не надо смотреть! — нагло сказал я, не желая трепаться об этом. — Это не загадка, не проблема. И уж, тем более, не график в системе координат!
Я сам испугался такого резкого ответа, а  когда даже невозмутимый водитель хмыкнул и легонько качнул головой, не меняя, впрочем, выражения лица, то совсем оробел. Но Ругарин нисколько не обиделся, а совсем наоборот, радостно изумился.
— Ого, — всплеснул он руками, — вот так штука! А маленький Тойо, оказывается, даже перспективнее, чем я полагал!
Юлиан Петрович рассмеялся, но мне показалось, что он стал посматривать на меня задумчивее и с уважением.
— Я вот католик, — вдруг сказал он. — В нашей стране это, конечно, не всегда идет на пользу, только я верую не для пользы, а по зову сердца и обстоятельствам.
— Каким обстоятельствам?
— Таким, что подвигли меня бизнес строить! — большой человек сделал мечтательное лицо. — Никогда не угадаешь, чем я раньше занимался.
— Чем же? — подыграл я ему.
— Представь себе, был лесником! Искал смысл в тишине, покое и единении с природой… Думаю, что нашел. Но покровителя уж точно нашел, в честь которого нашу Группу и назвал. Что поделать, если в родном православии такой фигуры нет! Вот и пришлось стать католиком. Все бы хорошо, но долго переучивался креститься!
— А я думал, что вы в честь Колумба прозвались, — удивился я. — Мол, отважный первооткрыватель и всё такое.
— Ох, насмешил! Колумб! — улыбнулся Ругарин, но вдруг резко посерьёзнел и отрезал: - Колумб ни при чем!
 И замолчал, глядя в окно. Поглядел и я. Странно, мы явно выезжали из города. Дома вокруг были приличные, но частные.
— А куда мы вообще едем, Юлиан Петрович? — спросил я, продолжая наглеть и дальше. — А то как-то боязно ехать незнамо куда…
— Не бойся, ничего страшного не будет, — Ругарин ободряюще улыбнулся, — все свои.  Да и надо же тебе приобщаться к корпоративной культуре, если хочешь и дальше прогрессировать в нашей компании.
Я вдруг понял, что нестерпимо хочу спать: меня развезло от мягких сидений, разговоров
и чудодейственного питья.
— А что если не хочу? — попытался возражать я, все глубже проваливаясь в мягкое сонное оцепенение.
Но уже почти поддавшись сну, я бросил взгляд в зеркало заднего вида и вдруг заметил, что водитель хитро мне подмигнул. А потом я услышал мягкий, вкрадчивый голос:
— А куда ж ты денешься?
Проснулся я от толчка. Машина остановилась. Открыв глаза, я стал вспоминать, а вспомнив произошедшее, хотел было смутиться, но почему-то не смог.
— Приехали, — Ругарин, кажется, не обиделся на меня, да и удивлённым не выглядел, — как раз вовремя. Молодец, Лёня!
Польщенный водитель выскочил из машины и подобострастно изогнувшись, открыл дверь Юлиану Петровичу. Я вышел сам. И обомлел. Прямо над нами висела огромная
Луна! Никогда я не видел, чтобы луна была такой огромной и почти интимно близкой!
Казалось, протяни руку, и сможешь коснуться шероховатостей кратерных оспин,
намочить пальцы в ее морях.
— Красота, — протянул Ругарин. — Самое время и самое место!
Я, наконец, оторвался от луны и огляделся по сторонам, благо света от было достаточно, и ночь вовсе не была непроглядной. Мы находились на краю большой поляны, окруженной лесом. Ни домов, ни дороги поблизости я не разглядел, только узенькую речку, вяло тащившую чёрную воду, да стройные и мрачные ряды сосен.
Но мы тут были не одни. В нескольких десятках метров от нас, посреди поляны, стояли люди. Юлиан Петрович обнял меня за плечи и повел к ним. Моя голова слегка кружилась, а ноги заплетались в высокой и немного влажной траве. Я несколько испугался - ночь, незнакомые люди, глухая местность. Непонятно, что меня ждало в ближайшее время, к чему меня так настойчиво вел хитрец Ругарин. Но напряжение отхлынуло, когда люди оказались знакомыми. Галина, улыбнувшаяся некрасивой, но ласковой улыбкой, Степан, как обычно спокойный, интеллигентный Гарик Абрамян, молчаливая Лена Мирина и еще несколько человек, работавших вместе со мной. Всех я знал и со всеми у меня были отношения если не дружеские, то вполне терпимые. Ни Артёма, ни Ольги, ни Юрия Семёновича я не увидел.
— Заждались? — обратился Ругарин к присутствующим, крепко сжав мое плечо. — Сейчас начнём. Сейчас!
Таким я его еще не видел. Его голос приобрел завораживающую мощь, пальцы буквально впились в меня, лицо приобрело фанатичную отрешённость средневекового монаха, взгляд устремился в немыслимое.
— Сейчас! — разом выдохнули остальные.
Я заметил, что мы с Юлианом Петровичем стояли в круге выжженной травы диаметром в пару метров, а остальные покинули его. Ругарин достал из кармана дорогой телефон, положил его в центре круга, прямо передо мной, и коснулся экрана. Вспыхнула заставка - серебряный диск, пересеченный зеленью букв, сплетающихся в аббревиатуру «МТМ».
— Приступай, — Ругарин выпрямился и сделал шаг назад.
— Издеваетесь? — ядовито осведомился я. — Что мне делать-то? К чему приступать?
— Ты знаешь, — ответил он и, сделав еще один шаг, покинул круг.
— Чего я знаю-то? Откуда? — я хотел выйти из круга, плюнуть на эту работу и на этих психопатов. Но не вышел, потому что вспомнил то ощущение, которое испытал при первой встрече с этим символом. Я глубоко вдохнул свежий ночной воздух и поднял голову. Казалось, огромная луна висит прямо надо мной. Я снова опустил взгляд на экран телефона. И, наконец, увидел. Увидел тонкую нить, соединяющую небесное светило с его изображением. И тут пришло понимание. Я отпустил свое тело, отдал его луне, шелесту трав, журчанию реки, ослабив его связь с тем, что называлось моей личностью. И тело сделало остальное. Прыжок, кувырок в воздухе, на который в обычном состоянии я был бы неспособен и лёгкая дрожь, когда меня прошила серебряная нить. Когда я приземлился, телефон был за моей спиной. Экран погас. Я чувствовал странный привкус во рту, странное ощущение в ногах. В ногах? Нет, мои руки и ноги остались с той стороны. Здесь у меня были лапы - мощные, длинные, быстрые. Моё лицо, близорукость, мелкие болячки и привычки - всё осталось по ту сторону. А на этой стороне я был волком - хищным, вольным, зубастым. Ощущение было странным, но приятным. Будто бы сжатая пружина внутри меня вдруг распрямилась, наполнив меня силой, освободив от глупых терзаний, указав настоящий путь. Я огляделся. Вокруг меня были другие волки. И волчицы. Вот Абрамян, шерсть у него темнее, чем у остальных. Вот Галина, некрасива, но виляет хвостом. А вот и вожак. Надо сказать, Ругарин впечатлял! По сравнению с ним все остальные казались щенками. Его грузность переплавилась в мощь, от залысин не осталось и следа, а уж на пасть без содроганий смотреть было попросту невозможно.
— Ну вот, а ты говорил… — со смехом произнес он. Точнее не произнёс, да и смехом такое выражение эмоций нельзя было назвать, но по-другому объяснить не получалось. Таких слов нет в человеческом языке.
Тут я навострил уши, потому как среди обычных шумов мне удалось уловить звук совсем иного толка. Похоже, что кого-то звали. Неужели…
— Да, тебя, — сказал Вожак. — Остальная стая ждет нас. Хочешь к нам?
— Хочу, — ответил я. Я чувствовал, что окружавшие меня волки настроены дружелюбно, но в свою стаю меня пока не приняли. Но я был готов на все, что угодно, чтобы стать с ними единым целым, бежать за могучим и мудрым вожаком, за серебристой волчьей мечтой. Поэтому я не мог ответить иначе.
— Тогда бежим!
И мы рванули на зов, наслаждаясь бегом, ощущением травы под лапами, игрой лунного света на шерсти, красотой и силой наших тел.
Мы переплыли речку и побежали через лес. Я быстро привык к новому телу, труднее
было с глазами. Непривычно было замечать столько новых, необычных для человека деталей. Больше всего меня удивило какое-то странное движение внутри деревьев. На секунду остановившись, я пригляделся к сосне и понял, что деревья живые. И жизни в них куда больше, чем кажется людям, да к тому же они вполне себе разумны, только по-своему.
— Кстати, — бросил на бегу Ругарин, — на самом деле деревья ходят. Только медленно.
— А камни? — спросил я.
— Камни тоже умеют, но не хотят.
Остальной путь я думал о камнях, деревьях, реке и совсем немного… о продаже мобильных телефонов. «Каждый видит, слышит и чует только часть истинной природы, — рассуждал я. — Человек видит цвета, которых не видит волк, волку доступно то, о чём человек и не догадывается, у деревьев, наверное, тоже свое восприятие. Может, и нет никакой истинности на свете, а есть лишь многогранник ложностей?»
Так я и мчался, весь в метафизических терзаниях и шерсти. А потом стая выбежала из леса и остановилась. Я огляделся. Мы находились на опушке, вдалеке подмигивали огоньками окна одноэтажных домов, но мне было не до них. Я разглядывал звавших нас волков.
— Вот как закончим с тренингом, обязательно сожрем пару селянок! — заявил с серьезным видом Ругарин, но не выдержал и захихикал.
Кстати, не дай вам бог когда-нибудь увидеть хихикающего вервольфа!
Но тогда я не обратил внимания на это, потому что узнал пепельный окрас. Ольга! Она нежно прижималась к Артёму - его несложно было узнать по огромным ушам, увидев которые, захихикал и я. Впрочем, смешно у него выглядели только уши. В остальном он был довольно-таки устрашающим, с крепкими кривыми лапами и мощной челюстью. И глядел на меня как полагается — волком. Юрий Семенович лежал чуть в стороне, изображая нейтралитет. Выглядел он матёрым, если не сравнивать его с Юлианом Петровичем.
Артём сделал несколько шагов в нашу сторону, не отводя от меня взгляда. Ругарин повернулся ко мне.
— Ну, пора, — будничным тоном скомандовал он. — Закончи с этим, да и пойдём!
Повинуясь властному тону вожака, я двинулся навстречу Артёму, до конца еще не
осознав того, что мне предстоит.
Зарычав, Артём рванулся ко мне. Я отпрыгнул в сторону, отметив про себя, что соперник мой хоть и силен, но тяжеловат.
— Убей его! — расслышал я вопль Ольги. — Убей его, Тёма!
Снова бросок! На этот раз челюсти щелкнули в опасной близости. Артём обрушил на меня целый шквал яростных атак, но я был начеку. Волка кормят ноги, а они, без сомнений, у меня были быстрее. Мой соперник был слишком зол, чтобы хитрить и не выкладываться полностью. Но уверенности в победе у меня пока не было: уж очень Тёма был крепок и отважен! Такой не сдастся, будет терпеть. А выносливости и терпеливости ему не занимать, судя по всему, да ещё Ольга эта повизгивает…  Эдак он меня умотает!
Выбрав подходящий момент, я изобразил контратаку, и был очень удивлен, как быстро перестроился Артём. Если бы я действительно атаковал, то нарвался бы на ближний бой лицом… пардон, мордой к морде, что было бы для меня проигрышным вариантом. Поняв, что я опять ускользнул, Артём издал жуткий звук, в котором смешивались вой, рычание и человеческий крик, и снова ринулся в бой. Вот тут мне пришлось по-настоящему тяжело. Оказывается, он мог быть и быстрее, почти таким же быстрым как я. Почти. На мгновение его глаза оказались так близко от моих, что я смог разглядеть в них кое-что. Это кое-что тщательно скрывалось за яростью и жаждой крови, но я заметил. Это кое-что называлось страхом. Я увидел страх. И Артем это заметил. В этот момент бой закончился. Остальное оказалось делом времени. Грязноватым корпоративным дельцем.
…Машина на полной скорости неслась по ночной дороге. Лёня наплевал на все правила и наслаждался скоростью не хуже, чем я наслаждался отдыхом на заднем сидении.
Ругарин сидел рядом с водителем, но, то и дело оборачивался, улыбаясь мне.
— Ну, как, Володь — с легкой насмешкой спросил он, когда мы уже подъезжали к городу, — отдавать тебе фляжку?
Я не ответил, а только лишь усмехнулся и поцеловал спящую на моем плече Ольгу.