Дороже золота

Сегодня у четы Баррингтонов был очень важный день. Впрочем, каждый третий день мая был для них очень важным днем. Но сравнивать все предыдущие девять «третьемаев» и этот было бы глупо. Потому что годовщина свадьбы бывает каждый год, а десятилетие… сами понимаете. Так что я предлагаю вам искренне за них порадоваться. Хотя им и без нас в этот день всегда хватало радости. Ведь мистер и миссис Барингтон были по-настоящему счастливой парой. Я готов поставить сто долларов к одному, что за все десять лет об измене в этой семье никто и не помышлял. Впрочем, сотни долларов у меня все равно нет, в моем кармане вообще больше десятки редко заваливается. И я вполне резонно полагаю, что кто-то проклял мой карман, иного объяснения моему безденежью нет. Однако мой приятель Алан Пирси утверждает, что в этом виновата моя лень и любовь к виски. Лжет, стервец. Но, кажется, я несколько отклонился от своего повествования. Возможности поздравить чету Баррингтонов лично я не имел, потому что отмечать это событие они поехали на Лазурный Берег. Адам Баррингтон преуспевающий банкир в местном отделении крупного банка. С ним меня познакомил тот же Алан Пирси, который не только изрядная язва, но еще и врач с хорошей репутацией. Как-то раз ему пришлось лечить Баррингтона от банальной простуды. Адам всегда отличался железным здоровьем, поэтому почувствовав, однажды вполне невинные симптомы этого нередкого, но не смертельного заболевания, здорово струхнул. Алану дольше пришлось отговаривать банкира от составления завещания и исповеди, чем лечить. Зато с тех пор они хорошие приятели. Старина Пирси познакомил Адама и со мной, грамотно рассудив, что тот помимо милой беседы вполне может поправить и мои дела. Я юрист, правда, далеко не из первых, поэтому приходящий пару раз в месяц и щедро плативший за мою околоюридическую околесицу мистер Баррингон, пришелся как нельзя кстати. Да и человек он был вполне приятный, начитанный и с чувством юмора. Судя по всему, я тоже пришелся ему вполне по душе, так как был приглашен им на «дружеские вечера», устраиваемые его супругой. Элизабет Баррингтон оказалась миловидной, свежей и в меру умной женщиной. Впрочем, время до сих пор не проявляет желания штурмовать бастионы ее привлекательности, что для такого жестокого существа даже странно. Когда говорил муж, она смотрела на него с нескрываемым и, по-моему, ни капельки не наигранным обожанием. В эти моменты я завидовал Адаму белой завистью. У Баррингтонов не было детей, но они были так сильно влюблены друг в друга, что дети им были совсем не нужны.
- Нам даже в голову не приходило усыновить или удочерить кого-нибудь, - рассказывала мне миссис Баррингтон на одном из вечеров, - ведь ребенок у нас вырастет несчастным, ему будет не хватать любви.
- Можете усыновить меня, - не преминул пошутить я, - даю честное слово, что не буду страдать от недостатка родительской ласки.
- Был бы ты лет на двадцать с лишним помоложе, приятель, я бы еще подумал, -рассмеялся подошедший к нам мистер Баррингтон, - но покупать игрушки такому взрослому мальчику я, пожалуй, не хочу.
- Не бойся, Адам, - тут к нам присоединился еще и ухмыляющийся Пирси. Такая ухмылочка появлялась на его лице тогда, когда он готовился отпустить остроту, - старине Лейнеру в этой жизни нужны только две вещи – виски и Тора.
- Пирси… - угрожающе начал я. Хоть моя фамилия и обозначает «чтец Торы», Алану прекрасно известно, что к религии я всегда был холоден. Виски я оспаривать не стал.
- Не кипятись, Ньютон, - хлопнул меня по плечу наглец. Да-да, меня зовут Исаак, очень смешно, правда?
Я хотел было возмутиться, но Пирси уже сбежал в противоположный угол, где трепал языком о колониальной политике, литературе и кинематографе. Его собеседник, седовласый доцент Стоун только ошарашено кивал. Я разочарованно вздохнул и направился к столику с закусками.
А чуть позже я был вынужден слушать любимую историю Элизабет о том, как она познакомилась с будущим мужем.
- Верите ли вы в высшие силы, мистер Лейнер? – спросила она у меня.
- Признаюсь вам, я атеист, - ответил я, - точнее агностик. В общем, не занимаю голову неразрешимыми вопросами.
- Это для вас они неразрешимые, а для меня все уже давно решилось, - наставительно заявила миссис Баррингтон. – у меня на небесах есть ангел-хранитель и я знаю это абсолютно точно.
- Как вы можете знать это точно? – улыбнулся я.
- Не смейтесь, - Элизабет нахмурилась. От этого, правда, она еще больше похорошела. – Наш счастливый брак самое яркое подтверждение этому. Сейчас я расскажу вам, как все произошло, и вы тоже поймете.
Я заметил, что поза ее стала вполне себе театральной, отрепетированной. Было понятно, что эту историю она любит и частенько рассказывает.
- В юности, - начала она проникновенно, - я была очень бедна. Рано лишившись родителей, которые сами были небогаты, мне пришлось зарабатывать себе на жизнь, продавая цветы. Каждый день я стояла на оживленной улице возле лотка на одном и том же месте. Страшная рутина, беспросветная и бесперспективная. Я снимала убогую комнату у миссис Эвертон, женщины весьма неприятной, с характером тяжелым из-за того, наверное, что она рано овдовела. Так вот, вечером в день своего восемнадцатилетия я решила написать письмо своему ангелу-хранителю. Не ухмыляйтесь, я сделала это от безысходности. Я попросила встречи с мужчиной, который смог бы вырвать меня из круговорота скучной и безрадостной жизни. Но на следующий день ничего не произошло, все было как всегда. Вернувшись вечером домой, я порвала это письмо и выбросила его, ругая себя за проявление глупой слабости. Следующим утром я проснулась в ужасном расположении духа, да и погода как назло была отвратительной. Торговля шла вяло, но я продолжала стоять под накрапывающим дождем и промозглым ветром. Вдруг, проходивший мимо моего лотка бедно одетый пожилой человек, схватился одной рукой за живот, застонал и даже согнулся от боли. Пару секунд он покачивался, а потом упал, завалив мой лоток. Все цветы потеряли товарный вид, старик лежал без сознания, я меня всю трясло. И тут появился он…
На этой фразе я представил себе, как выглядел Адам десяток лет назад. Да уж, плечи победителя многочисленных соревнований по метанию молота, пшеничные усы, отчаянная голубизна глаз и прочие достоинства не могли оставить равнодушным юную девушку.
- Он очень быстро сориентировался, - продолжала рассказывать Элизабет, блестя глазами и восторженно потряхивая кудряшками, - остановил пролетку, вместе с возницей положил старика на сидение и повез в больницу. Перед тем как уехать, он торопливо сказал мне «Подождите, я вернусь». И я ждала его, среди размокших цветов, не замечаю дождя, луж и ветра. И дождалась. Он настоял на возмещении стоимости испорченных цветов, хоть я и отказывалась. А потом, смутившись и даже немного покраснев, пригласил меня в кафе. И я, разумеется, согласилась. А через месяц он стал моим мужем. Которым является и до сих пор и будет являться всегда, будьте уверены.
Она закончила и посмотрела на меня, чтобы оценить произведенный ее рассказом эффект. Я не стал ее разочаровывать.
- Что ж, «Есть многое на свете, друг Гораций», - задумчиво протянул я, - возможно, кто-то приглядывает за самыми достойными из нас.
- Да-да, - с жаром подхватила Элизабет, - только я уверена, присматривают за каждым, только не каждый это замечает. Знаете, сейчас все гонятся за деньгами. И с каждым годом этой гонке отдается все больше и больше сил.
- На земле весь род людской чтит один кумир священный… - декламирую я в ответ. Тьфу ты, вот тянет меня в разговорах с миловидными барышнями на цитаты, хоть убей.
- Я вижу, Исаак, что вы понимаете меня, - впервые обратилась ко мне по имени миссис Баррингтон, - вы достойный человек, и я верю, что ваше счастье когда-нибудь найдет вас.
- Спасибо, - отвечаю,- буду ждать чуда.
- Ждите, Исаак, ждите, - улыбается Элизабет, - помните, чудо дороже золота. И почаще смотрите на небо, прошу вас.
- Ну что, теперь и вы знаете эту историю, - Адам Баррингтон подошел сзади с бокалом шампанского, - значит, вы понравились моей Эли. А она, знаете ли, разбирается в сути людей гораздо лучше меня.
Он нежно обнимает жену и несколько секунд смотрит на нее как свежевлюбленный юнец. И получает в ответ такое же взгляд, полный чистого чувства. Да, пожалуй, все это дороже золота. Но я не я, если не узнаю кое-чего.
- Извини, Адам, - говорю я, - но позволь украсть тебя у жены на пару минут. Я хотелбы обсудить с тобой одно перспективное дельце, недавно наклюнулось. Оцени своим глазом, все ли так, как мне представляется, будь другом.
- Конечно, Исаак, конечно, - улыбается в усы Адам, - пройдем в кабинет. Но ненадолго, я не могу бросать гостей.
Мы поднялись в кабинет, поражающий воображение мрачной массивностью дорогой  мебели и атмосферой серьезных дел и больших денег, которая крепла с годами, приобретая даже некоторую материальность. На человека не очень сильного духом она давила, но Адам чувствовал себя здесь как рыба в воде.
- Сигару? – он подвинул ко мне ящичек с солидными сигарами. Такие курят большие, деловые мальчики с серьезными аппетитами. Что ж, побалуюсь и я.
Куря сигару, я чувствовал, что вместе с дымом в меня входит солидность и уверенность в силе моего соображательного аппарата. Минут десять мы поговорили о делах. Адам быстро, с хирургической обстоятельностью потрошил мой не слишком сложный «прожект», изредка консультируясь у меня в юридических нюансах. За считанные минуты, вычислив и разложив по полочкам все слабые и сомнительные места, он  откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня сквозь сизый дым.
- Что ж, неплохая идейка, Исаак. Через пару дней я обдумаю, что нам стоит подправить, и мы этим займемся.
- Спасибо, дружище. – я опускаю глаза на тлеющую сигару. – А могу ли я поинтересоваться у тебя, как поживает миссис Эвертон?
И поднимаю глаза, чтобы утвердиться в своей догадке. Лицо Баррингтона на долю секуды теряет выражение спокойствия. Но на очень малую долю,надо признать. Апотом расплывается в улыбке.
- Она давно переехала в Глазго, на родину предков, – сигара с хрустом затушена, - и прими мои комплименты, ты действительно неглуп. Впрочем, это у вас в крови.  Я уверен, ты знаешь, на какой глубине похоронить свои догадки, дружище.
- Тогда-таки, ты позволишь задать еще один вопрос, который у нас в крови, - подыгрываю ему я, - сколько стоило чудо, упавшее на лоток юной цветочницы.
-  Пять долларов, – с усмешкой отвечает Баррингтон, – вложение капитала в чудо может оказаться очень выгодным, правда?
- Изящно, - отвечаю я, краем глаза замечая появившуюся на обширном столе бутылку, - настоящим банкирам не нужны ангелы-хранители, им достаточно Авраама Линкольна в кармане.
- Теперь я все понимаю, это тебе старина Линкольн нашептал, - смеющийся Адам наполняет стаканы, - как своему.
- Обижаешь, - я принимаю стакан и делаю глоток, – я и без него хоть куда.

Надо же, на улице совсем стемнело. Наверное, скоро уже четвертое мая, на часы смотреть лень. Я поднялся с кресла, плеснул себе из бутылки виски. Подойдя к окну, я поглядел в темное небо, затянутое тучами. Пошарив в кармане, выудил банкноту. И глядя в лицо шестнадцатому президенту, обратился непонятно к кому.
- Удачные вложения даже малых средств в правильном направлении могут принести существенные дивиденды. Например, в размере вечности.
И тут, честное слово, мне показалось, что шестнадцатый президент удовлетворенно кивнул в ответ. Впрочем, четвертое мая уже наступило и пора бы, наверное, лечь спать.