Человек дождя

…Что понесло меня на крышу, ума не приложу. Может быть захотелось побыть одной, может быть не захотелось слушать чужие разговоры. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. А может, всё вместе как-то навалилось, и этот снег, и моя тоска. Можно было бы найти что-нибудь полегче, нежели счищать снег с вольеров. Но…
 В прошлом году на крыше вольеров был такой же слой снега, правда, был январь, глубокий вечер, темень, было побольше народу и был какой-то даже азарт – побыстрей очистить крышу. А нынче одиночество понесло меня куда-то ввысь с лопатой в руках. Я сбрасываю спрессовавшийся снег с крыши и вспоминаю. Что мне ещё остаётся делать, когда руки заняты, а голова свободна?
……………………………………………………………………………………………………

Почему-то именно про Бима мне хочется рассказать в первую очередь. Я не видела его умирающим, не видела его мёртвым. Я не хоронила его. Когда я пришла вечером в приют- всё было как обычно, всё как всегда. Только Бима больше не было. И не было слёз, была такая тоска, что уж лучше бы были слёзы.
Он всегда напоминал мне «человека-дождя» в исполнении Дастина Хоффмана – он жил в своём мире, ненадолго спускаясь на землю, чтобы покушать и приветливо, не по злобе, прикусить руку.
Толстый, раскормленный лайк, странно припадающий на задние лапы. Забавный. Это было моё первое впечатление о нём. Он тогда жил в одном вольере с Малышом и Машкой, те, молодые и безбашенные, носились вокруг него, а он стоял, подняв улыбающуюся морду и припадал на задние лапы. Потом говорят, эпилепсия, приступы каждый день. Через несколько дней я первый раз увидела Бимкин приступ. Был осенний, дождливый до жути день. Я чего-то ремонтировала в угловом вольере, когда в соседнем случилась какая-то возня. Там на земле крутился Бим, а Малыш с Машкой набрасывались на него, беспомощного, не понимающего, от боли не чувствующего укусов. И стало страшно, что вот-вот у меня на глазах умрёт собака, а я стою и ничего поделать не могу. Да и вообще, тогда я ни разу не видела смерть. Ни разу.
Потом я не то что бы привыкла к Бимкиным приступам. Просто каждый раз бросаешься к нему, держишь лапы, не дай бог обо что-нибудь поранится. Он терпел, кряхтел, стонал, плакал, но он всегда был один, в своём мире, полном боли и одиночества.
За ним ухаживала Ирина Ивановна, которую он, пожалуй, только и любил по-своему. Да, в общем, у них была обоюдная любовь, чего уж там. И плакала она от него, и ругала, и зарекалась не ходить к нему. Всё равно шла, гуляла, кормила, жалела. Ругалась на нас, если не было воды в миске – Бим после приступа всегда налетал на воду.
Однажды я уезжала из приюта, навстречу идёт Ирина Ивановна, плачет навзрыд. Первая мысль у меня – Бимку машина сбила. Нет. Бим ушёл через дорогу и не идёт домой. А попробуй его волоком дотащить. В итоге, позвонила девчонкам, оставшимся в приюте, те на руках дотащили Бима до вольера. Пятьдесят килограмм живого веса.
И болел Бим, и из приюта уходил, несколько дней пропадал, и ведь кружил где-то рядом, но  – «человек дождя», что с него взять, нашёлся, спасибо добрым людям, увидевшим и позвонившим.
И вот Бим удостоился отдельного вольера, не совсем просторного, зато без соседей, кусающих во время приступов. Пережил 30-ти градусные морозы, в фуфайке, с одеялами на будке, но пережил. И вот что-то случилось, перестал с прогулки возвращаться в вольер, бегал по пути прогулок, нарезал круг за кругом и приходилось ловить его и тащить на место. Через некоторое время отказался выходить из вольера.
Трагедия случилась в июле. Видимо из-за очередного приступа и щели под дверью. Бим упал у порога, а собаки, гуляющие снаружи, покусали его за хвост, задние лапы – когда у собаки приступ, он ведь совершенно беспомощен. И нас не было рядом, чтобы отогнать распалившуюся стаю…
Бим не пережил операцию. То есть не пережил наркоз. Сердечко у больного эпилепсией пса не выдержало…
Я не видела его мёртвым. И я всегда вспоминаю его.До сих пор в его вольер никого не заселяют и стоит кастрюля с водой и пустая миска.  Как будто Бим вышел за ворота погулять…