Встреча с прошлым

   Сентябрь в этом году был на удивление солнечным. Мы всё ещё жили на даче и наслаждались тёплыми деньками. Сколько их осталось - одному Богу известно. Над дачным посёлком витала блаженная тишина. Одно слово - сентябрь. В полдень, когда солнце накалило воздух до плюс двадцати семи, мы бросили все дела и отправились на озеро. Чудное местечко. С одной стороны близко к воде подступает лес, и стройные сосны любуются сами на себя, отражаясь в прозрачной глади озера. А с другой стороны - песчаный берег перемежается с буйными зарослями кустарника и бархатной нежной травой, которая всё-таки нехотя желтеет. Спуститься к озеру  с высокой кручи нелегко. Вот оно призывно сверкает внизу, переливаясь на солнце. Броситься бы сломя голову вниз и срывая на бегу одежду, влететь в него с разбегу, плюхнуться и поплыть, аж до другого берега. Да, куда уж там, не те годы. Степенно и спокойно подошли, разделись, постояли. Вода свежа, ничего не скажешь. Долго в ней не продержишься. А уходить не хочется.
   И всё-таки наплававшись до частичного «обморожения», я грелась на солнышке, завернувшись в полотенце. Ни о чём не хотелось думать. Было хорошо и спокойно. Жизнь удалась: дети выросли, муж рядом и счастлив.
   - Нет, ты погляди на них, расселись, как будто дел у них нет. Лодыри, подъём. Почему нас не позвали с собой на озеро?
   Чудесная пара Ковшовых, весёлые и шумные, немного под градусом «наехали» на нас с добрыми намерениями.
   - Хватит дрыхнуть! Пошли к нам в гости. У нас сегодня классная компания соберётся. Не пожалеете. И музыка будет, и музыканты.
   - А музыканты-то откуда?
   - Из города вестимо, откуда же ещё.
   Сам Олег Ковшов был незаурядным приколистом и поражал всё окрестное население и внешним видом и внутренним содержанием. Но сейчас не о нём.

   К пяти часам, как и договорились, мы отправились в гости. Конь, конечно, ещё не валялся у них, а вот хозяин с трудом держался на ногах. Но был так радушен и многословен. Ему вторили две хозяйских собаки, которые очень рады были нас видеть. Среди гостей я увидела того, кого видеть здесь, ну никак не должна была. Нас познакомили. И он меня не узнал.
   Усевшись в стороне от всех в скрипучее кресло-качалку, я наблюдала за ним. А он просто выскакивал из штанов то возле одной гостьи, то возле другой. Что там говорят про горбатого? Какая же я была дура, когда влюбилась в него двадцать лет назад. Пришла на вступительный экзамен, увидела его в приёмной комиссии и поняла, что пропала. Я не знаю, как это объяснить, но чувство, которое переполняло меня, было выше моих сил. Он преподавал там, а я училась. И, встречая его в перерывах между занятиями, не могла налюбоваться на его глаза. И так хотела поцеловать его губы,  прикоснуться ладонью к его щеке и …

   - Вы скучаете тут одна? Может, я скрашу ваше одиночество?
   - Благодарю вас, вы опоздали немного.

   Он смешон сегодня. А тогда…
   А тогда я бы всё отдала за эти слова. Я любила его, зная, что он бабник, и что ему тридцать пять  лет. А мне было семнадцать. Но он не обращал на меня никакого внимания. А потом, в колхозе, куда нас отправили на картошку, я молилась, чтобы во вторую смену прислали из преподавателей именно его. Чтобы он понял, наконец, как я его люблю. Подружки смеялись, мол, чудес не бывает. Да и вообще, он старый, от него плесенью пахнет, что можно найти в таком неказистом коротышке? А для меня он был Аполлоном, красивым, стройным и обворожительным.
   И он приехал. И так на меня посмотрел, что у меня ноги подкосились. Девчонки гудели, как растревоженный улей. Они окружили меня плотным кольцом защиты, оберегая мою честь и совесть. Но мост между ним и мной был уже установлен. И мы приближались друг к другу неумолимо и обречённо, и никто не мог нам помешать.
   Первый раз он поцеловал меня, когда мы возвращались с танцев из соседней деревни. И я узнала, как уходит земля из-под ног. Мы отстали от всех и целовались, как сумасшедшие.  Подруги не выпускали нас из виду, они позволили свершиться этому безумству, надеясь хотя бы так вылечить меня от «болезни».
   На следующий день мы отмечали моё восемнадцатилетие в его комнате. Было весело и шумно. Потом все ушли, а я осталась с ним. Поцелуи и слова нежности  -  вот всё, что мне было нужно. А он не говоря ни слова, выключил свет и снял с себя одежду, бельё, и сказал: «Ну, и чего сидишь, раздевайся». В окна бил яркий свет от фонаря, занавесок не было и я впервые увидела мужчину с жезлом. Вот только не героя своей мечты, а потасканного и циничного мужика. Я не могла совместить свою романтику и его пошлость. Это уже был не тот, кого я любила.
 
   - И всё-таки я опять вернулся к вам. Вы точно скучаете. У вас такие красивые глаза, мне трудно оторваться от них. А я так одинок. Всю жизнь ищу свою любовь и не нахожу.
   - Поищите на помойке.
   - Не понял?

   Я подошла к Ковшову и посмотрела в его добрые пьяные глаза.
   - Что, пристаёт к тебе Веник? Тот ещё кобель. Он разве что с тумбочкой не спал.

   Позже за столом я всматривалась в постаревшее лицо Вени. Когда-то ярко-синие, а теперь вылинявшие глаза его погасли, в них совсем не было живительного огня. Губы, прежде выразительные, были словно размазаны по лицу. Волосы поредели и замаслились. И весь он был какой-то потёртый, жалкий. И пел он так плохо, что стало нестерпимо слушать. Олег Ковшов поднял рюмку и произнёс тост за высокое чувство любви к родине. Мой муж заботливо укутал меня пледом. Я поцеловала его в ответ и улыбнулась своему счастью. Веня вздрогнул, как-то нервно повёл плечом и оцепенел. Уголки губ опустились вниз, а глаза повлажнели. Неужели вспомнил? И в этот момент Ковшов от избытка чувств рубанув рукой воздух, опустил свою тяжёлую лапу на  его плечо и рявкнул: «Веник! Я научу тебя свободу любить!»  Все громко засмеялись. А Вениамин Андреевич закрыл лицо ладонями и …

   Мне бы очень хотелось так думать.