Свободная женщина. 4

                4
              Несколько последующих дней Ахайя почти не вспоминала о пленнике, хотя и не забывала о нём. Дерзкий корсар с глазами виола не выходил у неё из головы. Вначале она, и в самом деле, намеревалась его повесить, но потом передумала и решила приручить, как в своё время приручила Дьявола. Однажды, после полудня, когда замок притих в послеполуденной неге, пережидая дневной зной, она вошла под мрачные своды Башни Узников и поднялась на третий уровень, где находилась камера Дайда – если это было его настоящее имя. Возле двери томился часовой, присев на корточки и позёвывая. Но, увидев госпожу, тут же вскочил и старательно вытянулся, приветствуя её взмахом руки.
- Я войду, - сказала Ахайя, - а ты будь на страже. – Не думаю, что потребуется твоя помощь, но всё же…
- Можете на меня рассчитывать, госпожа, - с готовностью вытянулся стражник.
     Женщина отодвинула тяжёлый засов и вошла.
     Верхняя комната Башни Узников была самой большой, светлой, чистой и сухой. В ней стояло узкое ложе, стол и табурет, и даже был камин для холодных ночей. В стенах были прорезаны два узких зарешеченных окна.
     Когда Ахайя вошла, узник лежал на ложе, повернувшись к стене лицом. На нём была чистая холщовая рубашка и узкие полотняные штаны. Кожаные сандалии аккуратно стояли возле ложа.
     Дайд не повернулся на звук открывшейся двери: то ли спал, то ли игнорировал вошедшую. Женщина неторопливо прошлась по комнате, заглядывая во все уголки, даже за туалетную ширму, удостоверяясь, что везде царят чистота и порядок, а узник ни в чём не нуждается. Затем пододвинула табурет ближе к двери и села, облокотившись о стену спиной.
- Просыпайся, Дайд, я пришла с тобой поговорить, - произнесла она.
     Мужчина медленно повернулся и посмотрел на женщину ленивым взглядом. Облокотившись о согнутую руку, он насмешливо произнёс:
- Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя…
- Ты думал, мы увидимся уже на крепостной стене, когда тебя поведут вешать?
- Что-то вроде этого…
- Ты всё ещё считаешь меня кровожадной ведьмой?
- А это не так?
- Всё зависит от обстоятельств. Иногда я бываю беспощадной, а иногда могу быть великодушной.
- И какая ты сейчас?
- Дайд, я понимаю, что ты не питаешь ко мне любви, но это не значит, что ты должен быть невежливым. Может, ты хотя бы поднимешься?
     Дайд не спеша поднялся и сел, облокотившись спиной о холодную шершавую стену и поджав под себя ноги.
- Спасибо… Ты можешь ответить мне на один вопрос, только честно и откровенно? – спросила женщина.
- Постараюсь… Если ты до сих пор не заметила, то хочу сообщить, что я всё время отвечал на вопросы честно и чересчур откровенно.
     Ахайя пропустила его сарказм мимо ушей и вновь спросила:
- Скажи мне: сколько в тебе виольской крови?
     Мужчина нахмурился и медленно произнёс:
- Это так заметно?
- Для того, кто хорошо знает, как выглядят чистокровные виолки – да.
- У тебя есть подружки-виолки?
- Я бы не назвала их подружками, - улыбнулась женщина. – Они были моими наставницами, но подругами – никогда.
- Разве ты дочь виолки? – недоверчиво посмотрел на госпожу пленник.
- Нет, конечно. Я была ученицей в Школе Меченосцев. Слышал о такой?
- Нет.
- Это в Ландии. Ещё её называют крепостью св. Лианны.
- Никогда не слышал о такой.
- В этой Школе чистокровные виолки с Оллина обучают мальчиков и девочек воинскому искусству. Я одна из выпускниц этой Школы. Нас ещё называют «мечеными».
- О «меченых» я слышал.
- Так ты виол? – снова вернулась к своему вопросу женщина.
- Не всё ли равно?
- Не уходи от ответа. До сих пор ты не скрывал даже то, о чём можно было и промолчать.
     Дайд дёрнул плечом. Было видно, что эта тема ему неприятна, но и не ответить он не мог, если до сих пор был предельно откровенным.
- Да, я виол, - нехотя признался он. – Моя мать – виолка. Отца я не знаю, так как мать убила его, когда я был ещё младенцем. Я вырос у чужих людей и ненавижу виолок!
- Да, их обычаи и законы кажутся странными и мне. У меня есть супруг и сын, и я люблю и уважаю их обоих, несмотря на то, что они мужчины. С Астоном мы хорошие друзья, а малыша я обожаю. Хотя меня воспитывали виолки, десять лет прививая свои жизненные взгляды и ценности, я не всё переняла у них.
- Я рад за тебя… - пробормотал Дайд.
- А теперь, если тебе нетрудно, назови мне своё настоящее имя. Ведь Дайд – это по-ассветски «мертвец». А ты пока живой.
- Я не хочу умереть с именем, которое дала мне мать при рождении.
- Но и это не очень подходящее.
- Разве? Ведь я почти мертвец. От могилы меня отделяют считанные часы или дни.
- А может, года…
- Рано или поздно, но ты меня повесишь.
- Я передумала.
- С чего бы вдруг?
- У меня сегодня великодушное настроение.
- Завтра оно может измениться.
- Завтра будет завтра.
- Ты прощаешь мне покушение на свою драгоценную лошадь?
- Ты уже поплатился за это.
- Но я ведь признался, что был корсаром.
- Что мне до этого? Я не королевский судья.
- Значит, ты прощаешь мне все грехи?
- Аминь.
- Тогда я свободен и могу идти?
- Я не говорила об освобождении.
- Но ты ведь простила меня.
- Я лишь отменила смертную казнь.
- И заменила её пожизненным заключением?
- Возможно.
- И считаешь, что поступила великодушно?!
- Разве нет?
- Мне такая доброта не нужна. Лучше болтаться в петле на свободе, чем гнить в этой клетке.
- А чем здесь плохо? Чисто, уютно, тепло и сытно. Живи и радуйся. – Ахайя встала и отодвинула ногой табурет. – Ну что ж, я, пожалуй, пойду. Извини, если прервала твой послеобеденный отдых.
- Так скоро уходишь?
- Хочешь, чтобы я осталась?
     Дайд некоторое время помолчал, колеблясь, затем произнёс, не глядя на женщину:
- Я хочу отсюда выйти. Я не могу долго находиться в четырёх стенах. Или убей меня, или отпусти.
     Ахайя тоже помолчала, словно раздумывая, а затем спросила:
- На что ты пойдёшь ради свободы?
     Дайд поднял глаза и пристально посмотрел на женщину.
- А что ты мне можешь предложить?
- Наденешь ли ты ошейник раба, чтобы только выйти отсюда?
     Корсар горько и презрительно рассмеялся.
- Ты называешь это свободой?
- Относительной. Ты будешь свободен в пределах замка.
     Глаза мужчины слегка сузились, и Ахайя догадалась, о чём он задумался.
- Только не мечтай, что выйдя отсюда, ты сможешь убежать при первом удобном случае.
     Дайд криво усмехнулся, и женщина поняла, что угадала направление его мыслей.
- Скажи, что ты умеешь делать?
- Драться, - пожал плечами мужчина.
- А ещё?
- Говорят, неплохо пою. Умею играть на аккордо.
- Весьма интересно… Ладно, я подумаю над твоей просьбой и сообщу своё решение, - произнесла Ахайя и вышла.
     Несколько следующих дней она не вспоминала о пленнике. Но как-то вечером, глядя на поющих и веселящихся в передней рабынь, празднующих день именин их подружки, она вспомнила о виоле, вызвала капитана Хорста и велела привести узника. Элану – свою любимую рабыню – она послала в сокровищницу за аккордо - клавишным музыкальным инструментом с приятным звуком и складными мехами.
     Когда стражники привели пленника, он выглядел подавленным и угрюмым. Равнодушно взглянув на женщину, он опустил глаза.
     Ахайя жестом отпустила стражников и велела Дайду приблизиться.
- У тебя плохое настроение? – притворно-сочувствующе спросила она. – Тебя кто-то обидел или ты заболел?
- Со мной всё в порядке… - буркнул корсар.
- Вот и славно… Тогда ты не откажешься спеть для меня что-нибудь?
     Дайд покосился на женщину и насмешливо ответил:
- Настроение не простуда. Можно петь и с плохим настроением.
- Я рада, что к тебе вернулось чувство юмора. Садись, сейчас Элана принесёт аккордо, и ты исполнишь для меня один из своих шедевров.
     Дайд опустился на резной стул напротив госпожи и сложил на груди руки.
- Не нравится мне твой вид… Ты какой-то бледный. Ты точно здоров?
- Я здоров, но у меня есть сильное желание кого-нибудь убить… Я не выношу клеток, и каждый день пребывания в камере для меня пытка.
- У тебя прекрасная комната. Что бы ты делал, если бы я посадила тебя в подвале в настоящую клетку?
- Я бы разбил голову об её прутья.
- Да, в тебе мало виольской крови… Ты нетерпелив и несдержан.
- Мне не нужна виольская кровь! Я сын своего отца! – с непонятной гордостью воскликнул мужчина.
- Если твой отец был таким же нетерпеливым и вспыльчивым, как ты, тогда понятно, почему твоя мать убила его. Наверное, он сам напросился на неприятности, как постоянно напрашиваешься ты.
     Дайд вскочил. Лицо его побледнело, кулаки сжались, глаза яростно сверкнули.
- Не смей говорить плохо о моём отце! Ты… Что ты знаешь о нём?!
- А ты? – спокойно ответила женщина, нисколько не испугавшись внезапной вспышки. – Он умер, когда ты был несмышлёнышем. Ты его не помнишь, и судишь о нём по своим детским фантазиям.
- Конечно, тебе, аристократке, легко смеяться над чужими несчастьями! Наверное, твои родители тебя любили, у тебя была куча нянек, и, конечно же, твоя мать не убивала твоего отца из-за какого-то пустяка.
- Нет, мать его не убивала, - кивнула женщина. – А стоило бы… Когда мне было шесть лет, мой папаша на моих глазах убил мою мать… Он был пьяница и лентяй, пропивал все деньги, которые мать зарабатывала тяжким трудом, стирая чужое бельё. Однажды, когда он пропил последнее мамино приличное платье, и она начала упрекать его, он схватил большой мясной нож и всадил ей в грудь по самую рукоятку. Она упала, а этот негодяй начал пинать её ногами, уже мёртвую… Я подбежала и укусила его за ногу. Я до сих пор помню вкус его крови во рту! Он совсем озверел, мой «любящий» папаша, и убил бы и меня, если бы я не вырвалась и не убежала к соседям… Отца казнили, а я осталась сиротой и оказалась на улице. Слава Небесам, эмиссары Школы Меченосцев заметили меня и отправили в крепость. Если бы не они, даже не знаю, кем бы я сейчас была: рабыней, шлюхой?
     Пока Ахайя говорила, Дайд немного остыл и медленно опустился на место. Немного помолчав, он сказал:
- Не знаю, чьё детство было хуже… Извини за вспышку, но я не люблю, когда насмехаются над памятью моего отца. Да, я не помню его и просто выдумал для себя, но мне больно, когда смеются даже над выдумкой.
- Давай оставим наше прошлое и поговорим о настоящем. Я предлагаю тебе службу.
- Ты снова предлагаешь мне стать рабом?
- Зачем мне цепной пёс? Если я надену на тебя ошейник, то должна буду приставить и охрану. Нет, рабов у меня достаточно. Я предлагаю тебе добровольную службу… Не стану скрывать, ты мне понравился, Дайд… Тьфу! Имя вот только у тебя дурацкое.
- Меня зовут Альмар.
- Прекрасное имя и нечего его стыдиться!.. Ну, так что скажешь, Альмар?
- Какую должность ты мне предлагаешь? Конюха, воина, помощника повара?
     Их разговор прервала Элана, принёсшая аккордо.
- Сначала спой мне, а потом поговорим…
     Альмар взял инструмент, поставил его на колени и пробежал пальцами по клавишам, растягивая меха. Затем устроился поудобней и заиграл. После небольшого вступления зазвучал его голос – чистый сильный, высокий. Пел он очень хорошо, и Ахайе понравилось его пение. Когда песня закончилась, она сказала:
- Я буду платить тебе два золотых в месяц. Плюс одежда и еда с моего стола. Отдельная комната и мальчик-раб в услужение. Тебя устраивают такие условия?
- А за что такие милости?
- За песни. Ты будешь моим бардом.
     Альмар минуту помолчал, задумчиво перебирая клавиши, а потом взглянул в глаза женщины и ответил:
- По рукам, госпожа Ахайя.
- Но я не хочу, чтобы через несколько дней ты исчез.
- Не беспокойтесь, госпожа, - усмехнулся Альмар. – Только глупец бросает хорошее яблоко ради червивой сливы.
     Ахайя наклонилась вперёд, положила свою узкую ладонь на загорелую руку мужчины и тихо произнесла:
- Я хочу, чтобы мы стали друзьями, Альмар… А может, нас свяжет нечто большее, чем простая дружба… Кто знает? Мы два яблока с одной ветви и нам есть о чём поговорить. Если хочешь, я научу тебя кое-каким приёмам «меченых»…
- А я вас игре на аккордо… - усмехнулся мужчина. – А что скажет ваш супруг, увидев нас вместе?
- Он не скоро вернётся домой. Пусть тебя это не волнует – у нас с ним особые отношения, не буду вдаваться в подробности… 
- Я беспокоюсь исключительно о вас.
- Спасибо, но я знаю, что делаю… А сейчас тебя надо устроить… Эй, Элана, ступай и позови управляющего и дворецкого.
     Рабыня подхватилась и поспешила выполнять приказ, а Альмар вновь растянул меха и начал наигрывать разные мелодии. Играл он легко и непринуждённо и так же хорошо, как и пел. Женщина с наслаждением слушала, не сводя с мужчины восхищённого взгляда.
     Когда слуги явились на зов хозяйки, Ахайя представила им Альмара и приказала включить его в список слуг, занести в реестр на выплату жалованья, выделить комнату неподалеку от её апартаментов и предоставить мальчика-раба для услужения. Она приказала также, чтобы утром портной снял с него мерки и пошил несколько красивых костюмов из шёлка и бархата. Ещё она велела выделить барду верховую лошадь, чтобы он мог её сопровождать во время прогулок.
     Ни дворецкий, ни управляющий не выказали никакого удивления внезапным превращением пленника в фаворита, молча выслушали все распоряжения и записали пожелания.
     Когда они остались одни, Альмар снова заиграл и запел. Затем он рассказал несколько забавных историй из своей корсарской жизни, и они весело посмеялись. Они болтали и хохотали, как старые друзья, и расстались только поздно вечером, когда женщина почувствовала, что устала и хочет спать. Весёлый смеющийся Альмар был намного симпатичнее и привлекательнее хмурого и злобного Дайда. Лёжа в одиночестве своей большой, но пустой и холодной постели, Ахайя вспоминала проведённый вечер и поняла, что невольно влюбилась в этого дерзкого, но обаятельного корсара, и хочет его не только как друга, но и как мужчину.
- Он будет, будет моим… - прошептала она, засыпая.