Муссея

         Бежала по улице кошка. Трехцветная. Муся. Некогда домашняя, а
теперь - ничья.  Жила-была и вдруг поняла: не успеет - беда. Сбежала.
И улицы не знала, и пути не знала, а уши торчком, хвост трубой и
бежать.

         Жила Муся до поры обыкновенно: комната, миска, прогулка.  Рода
благородного, вела себя скромно, оставалась Кошкой.
         Но вот её хозяйка умерла, и началась история. Новая хозяйка с Мусей
не считалась, и Муся её принимала условно. А хозяйка не унималась:
остался за окном любимый кот, потом исчезли Мусины котята, а после
и Мусю увезли. Извелась. И вроде бы дело житейское, но дальнейшее
лишало Мусю выбора. "Да, миска - полна, и виды опять же... Мряу!  Бока
округлились, и - хорошо? Но ведь было то, чего не заесть, не зализать.
Будет? ... Эх, соображать после, когда тебя в охапку... Молчи, молчи,
глупая кошка... Привиделось... Не было... Гуляй себе, помалкивай...
"Кис-кис!" А как смолчать? Закаты помнятся..." Котята там - настырные,
нежные, дерзкие... Тима там, кот единственный. Носится, зыркает...
Лапой прижмет к себе её, Мусю, бережно... А глаза у котят Тимины!
"Му-ур?! Мао-ма..."
         Жизнь продолжается, продолжается тогда, когда не продолжить,
тогда, когда "всё- хорошо". Р-раз, и - кренделёк! И потому...
         Несут Мусю гулять. Она таращится, озирается. Вот на землю
спустили: "Писай, дыши, радуйся! ..."  Сама себе удивляясь, оттряхнула
Муся лапы задние и рванула без оглядки. Только и успели, что "кис-кис" ей
в след... "Я - Муся, хвост змеёй!"
 
         Всё на улице не так, как представлялось. Запахи новые - ничего не
понятно. Бежит, бормочет Муся, успокаивается. Шутка-ли, что бы так,
по улицам, да в эту пору. Страшно. "Ни за что!" Бежит, голос
внутренний слушает. Однако, силы покидают и стремительно темнеет,
а желудок пуст. Привычное "кис-кис" мерещится. И хочется на руки, и
чтоб пахло рыбой... "Ну... я, все-таки кошка..."
 
          "Мы-ммм? Вы позволите?" Холеный кот, черный, с белым пятном
на груди  вышел из подворотни, преграждая тротуар. Лениво осмотрел
Мусю желая приблизиться...
          "Барсик, или как вас там, ...стойте! Стойте буквально там,
потому что я - кошка мирная, приличная, и потому в дальнейшем не
ручаюсь..."
          "Ну уж пр-рямо... Как Вы гор-рячи...  Я Вольдемар!" - вкрадчиво
назвался кот и вознамерился подойти. "Я рода древнего, и потому
знаете-ли..."
          "Что вы там хотите, древний Вольдемар?... Я жутко спешу." -
отвечала ему Муся, тяпнув его лапой по носу.

          Волдемар, конечно, кот именитый. Нрав придержал, предложил
угоститься. Угощение хорошее. Всё вкусное, красивое. И "извините", и
"пожалуйста"... Однако потчует и придвигается. И хвостом обмахивает,
и усами ненароком щекотнёт. А Муся соловеет, на любезности
мурлыкает... Пригрелась. Слушала, рассеянно кивала... О своем,
кошачьем, вспоминала, горевала. Не расплакалась... А от усов - щекотно...
Лапой съездила разок-другой по благородной морде Вольдемару... "С
детства не терплю... щекотки!"         
           Удалилась Муся не прощаясь.  "Ночь-полночь... Но принимать за
киску! Ну коты пошли... А если кошке... грустно?"

           Грустно, весело-ли, побежала дальше...  Вдаль тянуло, и жалела
Муся что сбежала... Ночью холодно. Присядет в подворотне, ёжится...
Вздремнет... Селедки хочется... И хочется прижаться к Тиме, или даже в
лапы Вольдемара... Кажется устала от дорог, пока бежит - полегче. А
еда, что же еда? Вздохнет, осмотрится и прыг в контейнер с мусором -
"Извините..." Скромненько так, с краешку.  "Ишь ты..." - косятся
помоечные, понимают, а то - задирают. "Драка так драка! Но я
предупреждала... или нет?"

           Что такое на шее повязано? Это у Муси ошейнечек модный.
Рваное, грязное что-то . Для памяти болтается.  И стразов парочка.
Кошка ведь...
           "Кис-кис, котя..." - говорит девочка и осторожно ручку тянет,
гладить хочет... Муся  позволяет, отдыхает. Чувствует тепло.
"Кис-кис, котя..." - говорит девочка и сует конфету Мусе. "Кис-кис,
девочка..." - думает Муся, нащупывая некое достойное будущее.
"Ко-о-о-тя..."

           Чистенькая, грациозная возлежала Муся в корзинке, когда
тряслась, перемещалась с девочкой, с бабушкой девочки куда-то.
"Гулять?" Пока по пути... И виделось Мусе разное. Что-то вспоминалось,
понималось, щелкало. "Котя, Котя" - стучала по корзинке девочка. А вот
приоткрыла, заглянула. "Как ты там, Котя?" И Муся в ответ
потянулась, протиснулась с силой наружу. "А вот теперь - пора..."
- подумала, ещё смотрела в глаза девочке, оглянулась и после, уже не
слушая, побежала прочь на встречу тайному влечению. "Пора... Кис-кис,
милая... Слушай бабушку..."

           Казалось Мусе, что, уже вот-вот, она доберётся куда тянуло.
И погода помогала, да и сказалась жизнь кочевая... Повидала мир в своем
невольном приключении, но думала-ли прежде? Чувствовала, что почти
пришла...

           Бежала Муся, мурлыкала о своём  и - "Мао-ма!" И слева, и справа,
и прямо, почти рядом спали вповалку собаки. Это не те собаки, что
подъезд делили. Эти - свирепые, мохнатые, подозрительно сытые...
           Опомниться не успела - подлетел один. И Муся подпрыгнула,
выгнулась. Считай и не жила... "Эх, пропадать!" - резанула дурака
когтями. И такой издала вопль, что попятились... А вожак привстал,
опешил, но оскалился и медленно, рыча, пошел на Мусю. Следом и другие
осмелели. Прочие обходят, обступают. Круг сужается...
             Откуда-то с верху свалился им на голову рыжий котяра, и
маневрируя, шипя пристроился к Мусе.
             "Хорошая погода!"- сказал Мусе рыжий. "Моё почтение. Извините,
что суюсь, однако не желаете-ли обернуться и проследовать к стене.
Там, позади Вас, за этими серьёзными, но юными мордами, имеется
прекрасный лаз, который, да простите вы меня, желаю предложить..."
             Застыла удивленная стая. Озираются, а делать нечего. Из
пасти упустили!
 
             "Мой дорогой прекрасный незнакомец! Моё Вам тихое мур!" -
сказала Муся.
             "Не нужно слов. Почёл за честь..." - ответил рыжий, и лизнул
свою лапу.
              И что говорить, осмотрелись. Грязно, но сухо. Подвал. Еды
- никакой, зато безопасно. Уставшие, стесняясь разделили трубу.
 А отопление ночами подавали...
             Конечно им обоим досталось, но Муся, чувствуя тревогу, всё же
поспешила расстаться. И всё ей в пути помогало: и ветер, и следы, и
новости, и случай. Теперь смотрела вперед, и пусть вымокла, устала, -
осторожничала. Тут-там, всё чаще знаки.  Сердце опасается ошибки...
Бежала Муся - и все силы в этом беге...  А радость, и тревога усилились,
не покидали...

             На пустыре, на возвышении, на люке, в паре отопления, лежал
видимый издали пепельно-серый кот. И приближаясь, и отступая Муся
наконец решилась и признала его. "Тима, Тимоша, я здесь!... Что ты?"
Хромая подошла и отшатнулась, испугалась - жив-ли? Израненный,
грязный, дышит-ли? И звала, и терлась головой, и лизала его морду. И
боялась, так боялась потерять и потеряться. "Тима!" А любимый кот
приоткрыл глаза, вздохнул... "Мур-мяу..." - отозвался желтоглазый, и
жмурясь, прижал к себе Мусю лапой... "Му-уся... М-ррр..."