Общаковый прогон гл. 19

После освобождения из тобольской спецтюрьмы я быстро завоевал лидирующее положение в криминальном мире Хабаровского края, но сам старался держаться от криминала как можно дальше. Кражами, рэкетом и грабежами не занимался, деньги  зарабатывал авторитетом и умом, причем выборочно, разделяя  их на чистые и грязные.

Ко мне неоднократно подходили сутенеры из гостиницы «Интурист» с просьбой «прикрыть» их своим авторитетом, обещая за это немалые деньги, но я отвечал им отказом и просил мое имя рядом с проститутками не упоминать. Выходили на меня и наркоторговцы  из Азии, предлагавшие за «крышу» на Дальнем Востоке большие проценты от прибыли. Это не составляло для меня проблем, ведь в криминальном мире со мной считались все. Но я отказывал им в сотрудничестве из-за того, что отношусь к наркотикам отрицательно. Были предложения и по торговле оружием, но и этот бизнес я отвергал, считая его для себя неприемлемым.

В связи с перестройкой в стране и возникшей из-за этого неразберихой в городе к началу 1991 года резко увеличилась преступность, В частности, участились случаи грабежей и краж с тяжелыми последствиями. В дорогой шапке или шубе стало опасно выходить на улицу. У людей отбирали не только вещи, но и здоровье. Иногда срывали у женщин золотые сережки вместе с мочками ушей, а квартирные и карманные воры наносили серьезные увечья тем, кого обворовывали. Участились также случаи беспредела со стороны лиц кавказской национальности и изнасилования ими местных девушек.

Я неоднократно разговаривал по этому поводу с ответственными за районы, а также с карманниками,  домушниками,  хулиганами, кавказцами и азиатами, но желаемых результатов это не давало. Требовались какие-то иные, неординарные, меры. И вот в конце февраля 1991 года, взвесив и проанализировав сложившуюся ситуацию, я решил сделать необычный общаковый прогон от имени себя и тех авторитетов, которым небезразлична обстановка в городе.

Джема в Хабаровском крае тогда не было, он куда-то уезжал. В Комсомольске находились Эдик Сахно и Виталик Турбинка, ставшие ворами в законе недавно. Я объяснил им сложившуюся ситуацию, когда они гостили в Хабаровске,  и рассказал о своих планах. Они меня поддержали. А также написал по этому поводу ксиву вору Отари Тоточия, который сидел в 14-й зоне (в городе Амурске). Он тоже меня поддержал.

Суть общакового прогона состояла в том, что я в письменной форме от своего имени, а также воров в законе и уличных авторитетов, которым небезразлична обстановка в городе и крае, призвал всех, кого это касалось, остановить разгулявшийся беспредел. В своем общаковом воззвании я попросил прекратить зверские грабежи и насилия, не срывать шапки с женщин и сережки из ушей, мотивируя тем, что на месте пострадавших могут оказаться чьи-то матери, сестры,  жены и иные близкие кому-то люди.

К карманным и квартирным ворам обратился с просьбой избегать крайностей в тех случаях, когда возникали непредвиденные ситуации. Запретить воровать я не мог, но согласно воровским законам физическое воздействие во время краж запрещалось, иначе получался грабеж. А к грабителям воры в законе относились отрицательно. 

В отношении находившихся в Хабаровске кавказцев, азиатов и иных приезжих разных национальностей я написал: «Мы не националисты: живите в нашем городе, заводите семьи, занимайтесь бизнесом, но за рамки допустимого не выходите. Не злите народ и не забывайте о том, что вы находитесь в гостях».

Сотни ксерокопий с моим публичным обращением были переданы ответственным  за районы и иным уличным авторитетам, которые меня в этом поддержали, а те, в свою очередь, распространили их среди остальных представителей криминального мира. Я лично ездил по всем районам города и объяснял уличным  авторитетам суть общакового прогона, чтобы они могли передать услышанное от меня дальше.

Через несколько дней о моем публичном заявлении узнали в городе почти все. Основная масса уличных авторитетов, исходя из моих пояснений, отнеслась к моим действиям положительно. Были и недовольные, но открыто выступить против меня никто не осмелился. Результат превзошел все ожидания. Многие считавшие ранее, что им все дозволено, после предпринятых мной мер поняли, что это не так.

Жители города восприняли мои действия положительно, а руководство краевой милиции обеспокоилось, ибо они теряли инициативу. Им выгоден был миф о быстро растущей организованной преступности и криминальных лидерах, с которыми трудно бороться из-за нехватки средств и возможностей. Это позволяло выбивать дополнительные средства и льготы. Свои неудачи  милицейские начальники оправдывали тем, что им  противостоят мощные материально обеспеченные и технически оснащенные криминальные структуры.

На самом деле хабаровская преступность была тогда такой же, как и в других местах, и  состояла из мелких групп, занимавшихся кражами и грабежами в целях личного обогащения. Как правило, преступники свою деятельность не афишировали, поэтому их трудно было поймать. Милиция с целью оправдать свое бессилие стала раздувать миф об организованной преступности, которая якобы за всеми этими преступлениями стоит, и в качестве доказательства указала на созданную мною общаковую структуру.

А так как во главе хабаровского общака стоял по-прежнему я, то на меня повесили  ярлык лидера организованной преступности со всеми вытекающими из этого последствиями.  Мое публичное выступление против уличного беспредела явилось для руководителей краевой милиции сильным ударом и перепутало их планы. Я стал фактически неуязвим, и это  было мне необходимо, так как находился тогда под следствием из-за патронов, «найденных» незадолго до того в моей квартире. 

Однако на этот шаг меня толкнуло не желание сделать себе рекламу в глазах населения, как пытались потом преподнести сотрудники милиции, а внутреннее стремление приносить людям пользу по мере своих сил и возможностей. К тому же в связи с участившимися провокациями и нападками на меня со стороны краевой милиции мне хотелось показать жителям Хабаровска настоящее положение дел и мои истинные устремления.

Поняв, что ситуация выходит из-под их контроля, краевое УВД решило нанести мне техничный удар. В милицейских газетах «Криминальная хроника» и «Гипотеза» был перепечатан мой общаковый прогон с сокращениями и комментариями, в результате чего создавалась видимость, что я веду борьбу с криминальным беспределом  по указанию милиции. И это принесло мне в дальнейшем большие проблемы.

Как и планировали мои недруги, этим воспользовались воры из других регионов, дышавшие на меня и Джема ядом после неудачной попытки в 1990 году захватить Дальневосточный регион (и гибели Хозяйки, Ватулика и Яблочки). Опираясь на милицейские публикации, они выставили меня перед московскими и иными ворами мусорским пособником. Особенно усердствовал в этом вор Арсен, живший в Москве,  который посылал в свое время Ватулика в Хабаровск. И если бы я попал тогда к нему в руки, то никто бы мне уже не помог. Но Бог этого не допустил, Арсен через некоторое время ушел в мир иной вслед за Ватуликом.

Как уже упоминал, Джема в Хабаровском крае тогда не было. Когда он узнал по приезде о моем общаковом прогоне и милицейских газетных публикациях, которые дали повод московским и иным ворам зацепиться, то забеспокоился и стал обвинять меня в самоуправстве. Воры Эдик Сахно и Виталик Турбинка, увидев, что ситуация вышла из-под контроля, отказались от того, что я с ними этот вопрос согласовывал.

Единственный, кто из воров меня тогда поддержал, – это Отари Тоточия, находившийся в 14-й зоне. Он написал общаковую ксиву на хабаровскую братву, в которой признал мои действия правильными и осудил мусорскую провокацию, направленную на мою дискредитацию. В тот момент я в подобной поддержке нуждался. После этого мы с Отари еще более сблизились и продолжали дружить после его выхода на свободу. 

Теперь вернусь к затронутой теме. Главным обвинением против меня Джем выдвинул то, что я сделал общаковый прогон не только от своего имени, но и от имени воров в законе. Но я доказал ему, что воровские законы предусматривают пресечение криминального беспредела и что милиция ко всему этому не имеет отношения. Доказал также и то, что согласовывал свои действия с Турбинкой и Сахно, чему есть свидетели, а Отари поддержал меня в этом вопросе полностью. Других воров тогда на Дальнем Востоке не было.

Джем вынужден был со мной согласиться, но настоял на том, чтобы я сделал официальное заявление, что воры к моему общаковому прогону отношения не имеют. По приезде из Комсомольска в Хабаровск я собрал городских авторитетов и сказал, что все написанное в моем общаковом воззвании остается в силе, но воры к этому отношения не имеют. Всю ответственность за последствия я беру на себя.