ТЬФУ НА ВАС!

               


Вы на меня, пожалуйста, не обижайтесь, но имени своего я вам не назову. Да, и какая вам разница, как меня зовут - Саша или Серёжа? Вы в корень вопроса зрите, в суть его, в сердцевину, чтобы уже после всего ни о чём и не спрашивать… чтобы всё как на ладони…
О себе лишь одно скажу: человек я не бедный, даже, можно сказать, очень не бедный. Тружусь, по-правде говоря, не за страх, а за совесть, рук не покладая. Копеечка - к копеечке, рублик   к рублику. Работа прям-таки на износ, чтоб стать в итоге надеждой и опорой общества, кумом – королю и cватом   министру. Весь смысл трудодней моих как раз и заключается в благородстве конечной цели. Люблю, чтобы всё у меня было по – благородному. Я даже распорядился: пусть окружение называет меня не иначе как «барон». Есть что-то в слове этом благородное. Философия моя такова: всем надо стремиться к благородству во всём, и в поступках перво-наперво. Поэтому и не терплю я несправедливости. Закипаю благородным гневом, если что не так.
Однажды подфартило мне: товарищ привёл меня во власть, должность высокую дал, к себе приблизил. Дивился я, как ловко он личное с государственным путает, день ото дня всё больше набухая от денег. Гляжу на него и думаю: вот мне бы так!.. Но времени зря не теряю, науку обогащения прилежно осваиваю. Он-то – скупердяй – всё себе и себе. А меня, вроде как, и нет рядом. Закипело у меня внутри от несправедливости такой. А тут – на тебе! – товарища моего внутренние органы за место мягкое пощипывать стали, видно, не поделился с кем-то. Зовёт он меня к себе в кабинет и предлагает кое-какое имущество как бы на меня временно переписать. Мало ли чего… И тут мысль меня резанула: вот он – мой час!Я, конечно, благородно согласился. Когда опасность миновала, он мне: давай, мол, назад переписывать. А я ему: с чего это ради? Какое ещё имущество? Ничего не знаю… С тех пор я прочно стою на ногах: и при власти, и при должности, и при деньгах, само собой. Тружусь до самозабвения. Мы – «не бедные» - всегда так говорим, что денег много не бывает, и стараемся приумножить нажитое непосильным трудом. Вот потому-то, наверное, у меня такое патологическое неприятие к несправедливости, не терплю, когда труд мой не ценят. Ведь, бывает кому-то «на лапу» дашь, а он – падла – или праведника из себя строить начинает, пугая меня моими же деньгами, или нагло тянет с решением моего вопроса, вымогая у меня ещё денег. Ну, разве ж это благородно! Ты, если деньги взял, сделай всё, как обещал, и оставайся благородным человеком, к которому, при надобности, всегда можно обратиться. А нет, так готовься испытать всю силу моего благородного гнева.
Я тут как-то к одному умнику подход сделал по некоторому коммерческому делу. А он, вместо того, чтобы благородно меня понять и поспособствовать, начал мне всячески препятствовать и гадости всякие обществу про меня рассказывать. Ну, что ж, думаю, раз так – надо, значит, тебя – сукиного сына проучить, чтобы сам ты на всю жизнь запомнил и остальным наказал, как надо вести себя с благородными людьми. Одного я недавно научил меня уважать: узнал, что он страстный любитель бананов, да так его накормил этими экзотическими фруктами, что он теперь за три километра нос от них воротит. Как я это сделал? А вот и не скажу. Сами догадайтесь. Да, а с этим сукиным сыном, ну, с тем самым, который ни малейшего представления об истинном благородстве не имеет, решил предельно просто поступить, чтобы сполна почувствовал – что значит дерзить благородному человеку. Домой пришёл, выпил чаю со сливками, и крепко призадумался -  как это сделать. И так прикинул, и этак – ну, не идёт ничего путного в голову! И тут рука невзначай нащупала томик Булгакова. Раскрыл страницу наугад, и читаю – как один переводчик при особе иностранца некто Коровьев ловко «оприходовал» председателя жилтоварищества Никанора Ивановича Босого, сунув тому в портфель хрустящую пачку ассигнаций, и тем самым разом решил важный для себя вопрос. Председатель вроде и сопротивлялся, а тот ему: бери, мол никто не увидит… Вы только послушайте!: «И тут случилось, как утверждал впоследствии председатель, чудо: пачка сама вползла к нему в портфель». Вот и мне надо так же смикитить - чтобы деньги сами к нему -  к моему обидчику – вприпрыжку и в карман прямо.
Стал я терпеливо его обихаживать: то конфетку суну ему, то пряничек… так постепенно и приучил. А потом решил, что пора уж и посерьёзней подход предпринять. Шутки его колючие мимо ушей пропуская, беру дружка своего за талию, и в медленном шаге вкрадчиво голове доверчивой внушаю, что супруге его любимой давно пора и шубку обновить, а дочери не мешало бы и машину недорогую в подарок прикупить – миллиончика так за два. Дороже не надо, нечего девчонку баловать. А он, смотрю, идёт в задумчивости, согласно носом пошмыгивает. Ну, вот, подумал я, и подошли мы к решительному моменту. Говорю ему: «Послушай! В жизни нет ничего дороже благородной дружбы. Знаю, как ты нуждаешься в деньгах. На вот, возьми на память…» И сую доверчивому своему  пачку в карман пиджака. А он идёт, как завороженный, и молча словам моим внемлет. И я тем временем продолжаю: «Сегодня я тебе помог, завтра ты мне окажешь услугу. Так и будем рука об руку плыть по реке времени, как истинно благородные люди…». Пока шагали, я успел ему изрядную сумму всучить, аж руки от волнения вспотели. Он вдруг резко остановился, и говорит мне чуть ли не с мольбою: - А может не надо, а?.. Боязно что-то… Ты действительно никому ни гу-гу?..».
- Что ты! Что ты говоришь такое! – воскликнул я в благородном возмущении. – Ни-ко-му и ни-за-что!Честное благородное моё слово!
И тут доверчивая улыбка осветила его ещё не расправившиеся от напряжения лицо:
- Ну, ладно… Давай ещё писят тыщ, а то я ещё часы себе хочу купить… Мои-то, слышь, что-то забарахлили. Тут на всё не хватит… хи-хи…
Тут же вручаю ему недостающую сумму, а сам по сторонам гляжу. Компетентные органы где-то в кустах ждали условного сигнала. Набрал в себя побольше воздуха, да как гаркну:«Караул!Предпринимателя грабят!». Ну, тут началось! Скрутили этого недоумка и в каталажку. Он на меня белками вращает и гневно шипит: «Разве ж так можно, а?! Волчара ты после этого позорный!». А я ему в ответ: «Я не волк, а санитар джунглей. Не я бы тебя съел, так ты бы меня загрыз. Раз по законам джунглей живём, то соответственно, стало быть, и поступаем. Теперь сиди и думай о смысле жизни. А мне нисколечко не стыдно за свой поступок. Я общество спас от коррупционера! Тьфу на тебя!»
После этих, значит, событий всё вокруг как-то выглядело неоднозначно. Газеты заголовками запестрели: «Поцелуй Иуды», «Взяткодателя – к ответу!», «Неблагородный проступок», «Грубая провокация предпринимателя» и т.д. и т.п. А я так про себя размышляю: «Тьфу на вас! Для общества же старался! Я своим благородным поступком, можно сказать, революцию в городе сотворил. А революции, между прочим, в белых перчатках не делаются! Благодарные потомки мой поступок своим детям в пример приводить будут. А вы мне тут про мораль и про нравственность… Отдерьмовать меня хотите?! А не выйдет, не проканает! У меня всё железно, путём всё – смазано и подкручено… Тьфу на вас! Тьфу!