Батюшка Дон кн. 2 гл. 5

После сообщения о начале войны мужчин стали призывать в военкомат, и за неделю большое брянское село Криницы сиротливо опустело. Уже в июле немцы бомбили соседнюю железнодорожную станцию Унеча. Потом фашистские самолёты часто пролетали высоко в небе в сторону Орла.
- Война войной, а работы в колхозе никто не отменял! - кричал на односельчан председатель Дубцов, прозванный «Еропланом», и гнал колхозников на поля.
- Немцы рядом…
- А, план кто делать будет?
Раньше Дубцов в Демянском районе работал председателем.
- Сколько, помню, трудов положил, чтобы деревню Бащево в колхоз загнать! - хвастался он. - Там староверы жили. Богато жили. Загнали в колхоз. И что же? Обеднела деревня. А их, староверов, в саботажники записали... Вот почему я к вам попал.
В начале августа началась плановая уборка колхозных зерновых.
- Как на грех, - урожай небывалый, - пожаловался председатель своим домашним.
- А оно тебе надо?
- А вдруг немца турнут? - перестраховывался Дубцов.
Марию Сафонову и её шебутную подружку Боброву вредный председатель заставил работать при молотилке зерновых.
- Мужиков не осталось, - пожаловались они друг дружке, - значит, бабам больше досталось…
- Как всегда!
Конная молотилка состояла из чугунного барабана цилиндрической формы. Нижняя часть «дека» со штырями неподвижная, а верхняя часть - с подвижными зубьями. В среднюю часть барабана подавалась часть снопа с колосьями, которые обмолачивались, попадая в зазоры между верхними и нижними зубьями, и зерно просыпалось вниз на металлическую решётку, откуда отгребалось работниками конной молотилки.
- Главное, не совать туда руки! - учила подругу Варька.
- А, то я не понимаю…
Барабан приводился в движение малой шестерёнкой, от которой шёл верхом привод к валу с большой шестерёнкой. К ней крепилась в свою очередь, дышло, к которому прикреплялись постромки для коней. Их погонял по кругу погонщик, стоящий в центре на помосте, сбитым над дышлами.
- Смотри, Санёк, чтоб голова не закружилась! - поддела молоденького парнишку весёлая подружка Машки.
- За себя бойтесь…
Лошадей на конной молотилке использовали сытых, специально обученных ходить по кругу.
- Для этой работы годилась не всякая, - веско сказал подросток, старающийся выглядеть взрослее. - У лошади от быстрого бега по кругу может закружиться голова, и она упадёт.
- Прямо, как у меня от работы…
Подавальщики снопов серпом срезали перевясло, стягивающее сноп. Сноп рассыпался, расстилался и его совали порциями в барабан. Так как установку для обмолота давало МТС всего лишь на неделю, то, чтобы техника не простаивала, работали круглосуточно.
- Опять нам всю ночь не спать!
- В первый раз что ли?
В ночную смену на обмолоте работала холостая молодёжь. Девчата сильно устали, и Машка чувствовала, как её смаривал и буквально валил с ног сон.
- Не могу больше! - шепнула она Варьке.
- Я тоже заморилась…
Та нарочно бросила в барабан сноп целиком, не перерезав перевясла. Барабан сразу заклинило, Сашка остановил работу и, матерясь, принялся вычищать его от застрявших колосьев, недовольно бурча:
- Тут работы на цельный час!
- А теперь, девчата, можем поспать тут же, на снопах. - Боброва зевнула.
Через день бабы из Криниц на подводах повезли обмолоченное зерно в заготконтору на железнодорожной станции Унеча. Заехали на зерновые склады, стали разгружаться и носить по трапу мешки на спине, жалуясь:
- Мужики наши на войне, а нам таскать…
- Доля такая!
Вдруг на территорию зерноскладов въехала немецкая машина, из неё выскочил офицер и начал командовать. Бабы в испуге всё побросали и, где пешком, где на попутках добрались до дома. Прибежали бабы к Сафонову с криком:
- Немцы!
Он недовольно буркнул в ответ:
- Ты что!? За провокацию знаешь, что бывает?
Решили проверить, и пошли в сельский совет звонить в райцентр. Оттуда последовал нервный ответ:
- Дмитровск занят немецкими войсками.
- Мать честная! - ахнул он. - Завтра Машка и Митя последний раз выйдите на колхозные работы, но чтобы домой притащили мешок зерна! Власть меняется, есть что-то надо…
Утром на дороге, которая вела в Донаху, показалась колонна пыльных немецких танков. Мария и Митя Сафоновы работали поблизости и видели отчаянный бой. Одинокий советский артиллерист занял позицию на холме прямо на колхозном поле. Противотанковая пушка тонула в высокой густой ржи, ему был хорошо виден хлипкий мост через неширокую речушку Вага.
- Может, успеем добежать до дома?! - предложила Машка.
- Не успеем… - серьёзно ответил младший брат.
Они спрятались в берёзовую рощу, торчащую посредине ржаного поля, и хорошо видели картину боя. Когда головной танк вышел на мост, красноармеец первым же выстрелом подбил его. Вторым снарядом поджёг бронетранспортер, замыкавший колонну.
- Метко стреляет! - восхитился Митька.
- Немцы начнут по нему пулять, - насторожилась сестра, - зацепят нас…
Из-за реки на затор из немецких танков начался редкий огонь советской артиллерии. Два неуклюжих танка попытались стащить головной танк с моста, но тоже были подбиты. Бронированная машина попыталась преодолеть речку не по мосту, но увязла на болотистом вязком берегу, где её настиг убойный снаряд.
- Ты глянь, - теребил Митя старшую сестру, - он всё стреляет и стреляет, вышибая танк за танком...
- Отстань, не до этого! - отмахнулась Маша и уткнулась в пахнущую летом землю.
На дороге горели одиннадцать танков и шесть бронетранспортёров. Почти два часа странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. Когда вышли на позицию одинокого наводчика, у того осталось всего три снаряда. Митя слышал, как они предложили ему сдаться. Красноармеец ответил им пальбой из карабина.
- Стрелковый бой был недолгим... - с огорчением сказал малолетний Сафонов, когда замолкли последние выстрелы.
- Один в поле не воин! - заплакала сердобольная Маша.
Немцы собрались у места, где стояла упорная пушка. Заставили прийти всех местных жителей. Илье Афанасьевичу Сафонову, как знающему немецкий язык, полковник с боевыми орденами приказал переводить речь:
- Каждый немецкий солдат так должен защищать нашу Родину - фатерлянд!
Из кармана гимнастёрки убитого русского героя достали солдатский медальон с запиской, кто он и откуда родом. Главный немец сказал переводчику:
- Его звали Николай Сиротинин. Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был её сын, и как он погиб.
- Как же напишу ей, - удивился Сафонов, - ежели вы уже под Брянском?!
Стоявший у могилы накрытого советской плащ-палаткой Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у него медальон и грубо сказал:
- Вы не умеете ценить своих героев!
После того, как могилу засыпали, немецкие пехотинцы встали вокруг неё почётным караулом и трижды выстрелили в воздух из винтовок. Гитлеровцы ещё долго стояли у неостывшей пушки и с восхищением подсчитывали количество гильз от снарядов и попаданий:
- Какая меткость!
Худой низкорослый Николай успел сделать шестьдесят выстрелов из неё, и почти все они попали точно в цель.

***
Большая комната сверкала идеальной чистотой, словно вымытая накануне Пасхи. На огромных окнах висели голубые с белым цветочным узором стыдливые занавески.
- Всё вокруг такое странное, нереальное. - Григорий Шелехов лежал в постели на белоснежной простыне, укрытый хрустящим пододеяльником.
Он с трудом приподнялся и оглядел ровный ряд железных кроватей. Посередине комнаты стоял круглый стол, на котором торчала ваза с яркими цветами.
- Вот как выглядит рай, - удивился очнувшийся солдат, - но на небесах рёбра не болят…
Переход из темноты небытия в реальный мир оказался крайне быстрым и невероятным. Всё дышало совершенным покоем, и Григорий долго смотрел на цветы весёлых тонов, на вазу и на красиво вышитую скатерть.
- Как давно я ничего подобного не видел! - ужаснулся он своей жизни. - И как же хорошо ничего не делать, а потом отдохнуть!
Ему хотелось вобрать всю эту чудесную атмосферу безмятежности. Когда он натужно поворачивался, то слышал, как скрипят пружины. Так же как очень давно скрипели пружины домашней кровати.
- Как я оказался в энтом чудесном месте? - недоумевал Шелехов, приподнявшись на локтях. - Ничего не помню…
В мягкости, которая окружала со всех сторон, было что-то столь успокаивающее, что она сама, казалось, оберегала его. Он мог спать сколько угодно без всякой прерывающей сон стрельбы или кого-то, кто приказывал бы выметаться на работу.
- Што я сделал для того, чтобы со мной так чудесно обращались? - спросил он себя. - Я ведь просто свалился с коня…
Госпиталь располагался в Пятигорске, который счастливо избежал страшных невзгод начала войны. Вместе с ним госпитализировали нескольких человек, участвовавших в последнем бою. Им всем повезло.
- Когда тебя ранило, - рассказывал Толик Захаров, боец 3-го воздушно-десантного корпуса. - Мы как раз подошли к месту боя. Я сам видел, как ты подорвал немецкий танк... Такого чуда я даже представить не мог.
Анатолий замолчал, покачивая головой. Потом засмеялся и сказал:
- Как ты танкисту голову саблей снёс! Служил в кавалерии?
- Каждый этак сможет…
- Не говори ерунды, я бы не смог, - не согласился Захаров.
- Жить захотел бы - смог.
- Когда ты об землю шибанулся, я подумал, что готов. У тебя кровь горлом идёт. Наш санинструктор посмотрел и говорит: «Не жилец».
Анатолий свернул махорочную самокрутку, и, затянувшись, продолжил:
- Меня в том бою тоже цапнуло… - он посмотрел на левую руку, покоившуюся в гипсе. - На наше счастье, на железнодорожной станции стоял санитарный поезд. Нас осмотрел доктор… Ты всё время был без сознания, но доктор определил у тебя множественные переломы рёбер и левой ноги.
- Вот почему, всё тело болит…
- Так ты до Пятигорска и доехал без памяти. Из лекарств в достатке оставался только морфий, вот тебя и кололи его всё время.
- Ничего не помню, - обрадовался Григорий, - а я думал мозги отбил.      
Целый месяц он совсем не мог вставать. Пациент спал и ел, старался компенсировать всё, что упустил в последние несколько лет.
- Всё спишь? - спросил сосед по палате.
- Чем больше я сплю, тем меньше от меня вреда.
Захаров оказался прекрасным собеседником, правда, слегка навязчивым.
- Ты знаешь, какая у меня жена?! - обычно он начинал так разговор.
- Какая? - Шелехов быстро привык к вечернему ритуалу.
- Красавица! - цокал языком долговязый Анатолий.
- Не верю… - подначивал его Григорий.
- Точно тебе говорю, - кипятился он, - хочешь, расскажу, как её добился?
Захаров любил по-детски хвастаться своими успехами, а иногда мог так разоткровенничаться перед незнакомым человеком, рассказав о себе то, о чём вслух обычно не говорят, что потом горько сожалел об этом.
- Я человек такой, - он пересел на кровать Шелехова, - если полюблю, то на всю жизнь. Нравилась мне с детства девчонка, она жила по соседству. Танька, первая красавица села. А я сам видишь… Шли годы, ей пришла пора замуж, а мне жениться. Я ни словом ей своей симпатии не показывал. Сильно страдал, хотел даже, чтобы прекратить свои муки уехать на шахту.
Толик уселся поудобнее на железной кровати и продолжил:
- Пошли мы как-то компанией в соседнюю деревню на танцы. Не знаю уж, что там случилось, но они с подружкой поссорились. Танька моя очень гордая и слегка дерзкая. Она возьми и брякни: «Значит, я иду домой». А подружка в ответ: «Ну что ж! Иди!» А было темно, и путь до дому лежал через лес и кладбище. Там днём-то страшно ходить, а ночью тем более. Танюха собрала всю смелость, и, не оглядываясь, как угорелая помчалась через лес! Я за ней. Бежала со всех ног!.. Еле догнал её у калитки родной хаты и говорю: «Ну, ты даёшь! Я за тобой от самого клуба шёл по пятам, чтоб ничего с тобой не случилось, гордая ты моя!» 
Кровать жалобно скрипнула, он засмеялся и повернулся на другой бок:
- Страх и не такое заставит сделать! 
- Бежала как заяц, только пятки у неё сверкали, - признался Анатолий. 
Шелехов силился из последних сил, чтобы не расхохотаться. Сильно болели рёбра. Он дёрнул головой и смешно поджал губы:
- Прямо, как мы, от немца…
- А мы с Танькой той же осенью свадьбу справили!
Григорий с удовольствием закрыл глаза с драгоценным ощущением защищенности и проснулся утром с восхитительным осознанием, что его единственной обязанностью теперь было заботиться о себе.
- Как же, оказывается, приятно просто лежать! - изумлялся он, прислушиваясь к необычным ощущениям. - Первый раз в жизни я не хочу пахать, воевать, аль ишо что-то делать…
***
Никита Сергеевич Хрущёв приехал в Кунцево по звонку Сталина. В ожидании приёма он сидел на первом этаже дачи, где жил руководитель Советского Союза и разговаривал с начальником первого отдела Главного управления государственной безопасности. Генерал Николай Сидорович Власик вздохнул:
- Не вовремя заболел Иосиф Виссарионович! Вчера гулял по парку в одном френче и видать простыл.
- Болеть всегда плохо!
- Это точно! - снисходительно согласился Власик. - Утром он с тобой встретиться должен был, а тут температура. Врачи дали жаропонижающего, и он теперь спит.
- Да, я подожду, - засуетился Хрущёв, - неужто я не понимаю… Хоть с тобой поговорим, а то всё на бегу!
Секретарь ЦК КП(б)Украины чувствовал себя в компании Власика неуютно. Ему казалось, что доверенное лицо товарища Сталина всё время проверяет его.
- Не знаешь, - решился он на волнующий его вопрос, - зачем меня из Киева вызвал товарищ Сталин?
Николай Сидорович оглянулся по сторонам, хотя в комнате, кроме них никого не было и взял продолжительную паузу, обдумывая ответ. «Ближняя дача» представляла собой двухэтажное строение. Имела несколько веранд. На первом этаже находилось семь комнат.
- Ты же, Никита Сергеевич знаешь, - промолвил он. - Немец прёт вперёд, как сумасшедший! Занял Прибалтику, часть Украины и Белоруссии.
- Уже подходит к Киеву! - напомнил Хрущёв.
- По этому вопросу тебя и вызвали, - пояснил генерал. - Есть мнение назначить тебя членом военного совета создаваемого командования Юго-Западного направления.
- А кто будет командующим?
- Семён Михайлович Будённый, - ответил Власик. - Только я тебе ничего не говорил…
Начальник охраны нервно налил обе стоящие на столе стопки и, не приглашая гостя, выпил. Несмотря на раннее время, дружеский завтрак органично дополняла полупустая бутылка водки, запечатанная сургучом. Главный охранник страны резко изменил направление разговора:    
- У истории специфическое чувство юмора! Я родился в Слонимском уезде Гродненской губернии Российской империи. Оттуда произошли предки Игнатия Гриневицкого, который убил российского императора Александра Второго. А я день и ночь охраняю руководителя новой России…
- Интересное совпадение… - усмехнулся Никита Сергеевич. - И много работы?
- Вся моя жизнь проходит рядом с ним! - заверил Власик. - Здесь хотя бы спокойно… Сталин мало использует помещения дачи. Практически всё время он проводит в своём кабинете, в котором несколько диванов для отдыха. Для подъёма на второй этаж устроен лифт. Сталин не показывается на втором этаже практически никогда, хотя он надстроен по его указанию. С весны до осени он проводит дни на террасах. Одна застеклена со всех сторон, две открытые, с крышей и без крыши. Особенно он любит маленькую западную терраску, где видны последние лучи заходящего солнца. 
Повсюду в саду, в лесу, прибранном, выкошенном, как в лесопарке, были разные беседки, с крышей, без крыши, а то просто дощатый настил на земле и на нём столик, плетёная лежанка, шезлонг.
- Здесь у вас спокойная обстановка! - огляделся гость. - Даже не верится, что кто-то может желать смерти Иосифу Виссарионовичу…
Отвечающий собственной головой за жизнь и здоровье первого руководителя страны, понизил голос и придвинулся ближе к столу:
- Ты слышал, Ягода признался, что убил Максима Горького по приказу Троцкого?.. А сына писателя Максима Пешкова он решил ликвидировать по личной инициативе…
- Да ты что!
- Признался сволочь на допросах, - констатировал суровый генерал. - Выходит, убийства Кирова, Куйбышева и покушения на Сталина и Молотова организованы правотроцкистским блоком были звеньями одной цепи.
- Я не слышал, что на товарища Сталина покушались! - признался смутившийся Хрущёв. - Когда такое случалось?
Власик неодобрительно посмотрел на пожилую горничную, зашедшую проверить порядок на столе, и, подождав, пока та выйдет, доверительно продолжил:
 - Летом 1935 года... Это произошло на юге, где Сталин отдыхал на даче, неподалёку от Гагр. Катер, присланный из Ленинграда бывшим шефом НКВД Генрихом Ягодой, на котором находился он, обстреляли с берега. Я быстро посадил Сталина на скамейку и прикрыл его собой, после чего приказал мотористу выйти в открытое море. В ответ на выстрелы бойцы охраны дали по берегу очередь из пулемёта. Понимаешь, маленький, и маломаневренный катер был прислан совершенно не случайно.
- Ты думаешь?!
- Очевидно, Ягода предполагал, что на большой волне судно неминуемо должно было опрокинуться, - c убеждением сказал генерал.
- К счастью, этого не произошло. - Никита Сергеевич побледнел. - Это был бы смертельный удар для партии…
- Дело о покушении было передано для расследования Лаврентию Берия, занимавшему тогда должность секретаря ЦК Грузии… - даже при собственном упоминании имени нынешнего главы НКВД Власик выходил из себя. - Хорошо, что этот клубок нам удалось распутать и таким образом обезвредить врагов Советской власти!
- Собаке - собачья смерть! - горячо поддержал товарища собеседник. - Как он мог так умело маскироваться?
 
 
 
продолжение http://proza.ru/2012/03/08/1