Их жизнь. В краю голубых озёр. Книга 3. Часть 5

    На фото: Людмилка, за её спиной - Дагдский кинотеатр.               
   ...И эти двое суток дороги остались позади... Здравствуй, посёлок Высокий, в.ч. 03732! Здравствуйте, товарищи офицеры, сержанты  и рядовые! Привет, Витёк, привет, дружбаны! В свободные минуты, Робка рассказывал ВитькУ про Дагду, про своих родненьких, про людмилкин приезд, про своё счастье, которое испытал в Дагде, когда рядом с ним была его любовь...
     А время, между тем, не стояло на месте... Опять пришла весна, а за нею и лето...
   
     Однажды, на утреннем построении батальона комбат зачитал приказ о присвоении некоторым рядовым звания ефрейтора, в их  числе был и Роберт Гринцевич.
     А ещё через несколько дней комбат вызвал к себе в кабинет его, Вовку Падрейко и ещё одного ефрейтора родом из Украины, к сожалению, память не сохранила за эти годы его фамилии... Так вот, комбат объявил им о том, что отправляет их в командировку, на Щукозеро, и что они будут командирами отделений в карантине. Их задача - в течение месяца превратить новобранцев в солдат, в общем, учить их тому, что они сами постигали полтора года назад.
   
    Таким вот образом Робка Гринцевич опять оказался в Щукозере, только прошлый раз это было зимой, а теперь - летом...  Я не буду повторять читателю то, о чём уже рассказывалось... Это - не интересно. Всё было точно так же, как с ними самими...
    В первое же воскресенье Робка сказал Вовке Падрейке, к которому испытывал симпатию, высокому и красивому парню из Калининградской области:
  - Вовка, а давай сходим к нашим солдатикам, соберём их в кучу, поговорим по душам, чтобы они в нас таких же людей почувствовали, как они сами, мне не хочется, чтобы они нас в душе проклинали, а? Как думаешь? - Вовка согласился.
 
    Они согласовали вопрос с дежурным офицером, тот сказал:
  - Да, пожалуйста! Только, чтобы всё было в ажуре, без шума и криков, обещаете?
  - Конечно, они пообещали.
    Собрались в углу казармы, сидели на табуретках. Сначала чувствовалось напряжение, но постепенно разговорились. Ефрейторы рассказали о себе, о своём батальоне, начали расспрашивать солдатиков об их доармейской жизни. Получился интересный разговор. Потом ефрейторы, иногда перебивая друг друга, поделились с ними своими соображениями.
 
    Суть их сводилась к следующему: полтора года тому назад нас самих гоняли в этом карантине. Всё ещё очень свежо в памяти. Поэтому мы очень хорошо понимаем, каково вам сейчас. Мы не хотим повторять ошибки тех, кто тогда командовал нами.
    Вы - такие же люди, как и мы,  вы прибыли сюда, чтобы стать солдатами, защитниками Родины. Мы хотим с уважением относиться к вам, не ущемлять чувство вашего достоинства. Но и хотим взаимности в этом вопросе.
 
    Мы постараемся научить вас всему, что требуется, но, чтобы это получилось  с меньшим ущербом для вас, необходимо ваше старание, ваша заинтересованность, ваше уважительное отношение к нам. Нужно, чтобы в итоге по всем дисциплинам вы были лучше других отделений, по крайней мере - не хуже.
    Возьмём строевую подготовку.  Можно научить вас отлично маршировать путём многочасовых изнурительных тренировок, окриков, понуканий, а можно сделать это гораздо легче и быстрее, если вы сами захотите этого, понимаете?
    Солдаты соглашались, кивали головами. - Давайте договоримся: вы обеспечиваете хорошую дисциплину во всём, без пререканий, без разгильдяйства, старательно выполняете то, что мы требуем от вас, а мы обеспечиваем уважительное отношение  к вам и минимум нагрузок...
 
    И, надо сказать, это устное соглашение выполнялось в течение месяца... Эти два отделения выгодно отличались  от остальных, особенно выделялись дисциплинированностью, начиная от утренней пробежки, физзарядки, порядка в строю, когда маршировали в столовую и из неё, во время принятия пищи в столовой,  во время строевых занятий на плацу, при изучении уставов, короче - во всём.
    И, уже спустя неделю, командиру карантина было доложено, что отделения Гринцевича и Падрейко меньше других маршируют на плацу, что им не устраивают перед сном подъёмы-отбои по нескольку раз, и т.д. Короче - ефрейторы Гринцевич и Падрейко, явно балуют их...
 
    Естественно, командир карантина вызвал их к себе. Кроме них, пригласил ещё командира взвода и замкомвзвода. Капитан суровым взглядом оглядел ефрейторов с ног до их голов и заявил:
  - Плохо вы выполняете свои обязанности, ефрейторы! У ваших отделений слишком много свободного времени, что-то я не слышал, чтобы вы кому-то объявили наряд вне очереди... В честь чего такая мягкотелость, а? Вот ваш третий ефрейтор, из вашего же батальона, как его... Перебийнос (Я, автор, назову его так), совсем другое дело, видно сразу, старается, из него настоящий сержант получится!  Я ему сразу, в конце карантина, присвою звание младшего сержанта... А вот вам придётся в свой батальон вернуться ефрейторами... Что скажете в своё оправдание?  - Робка встал:
  - Разрешите, товарищ капитан?
  - Говори! - Кивнул тот головой.
  - Перебийнос, как и большинство хох... Извините, товарищ капитан! Украинцев... Он - известный службист, спит, и во сне себя сержантом видит... Как же, если со службы сержантом не вернётся, все девки засмеют! А мне это... как-то, всё-равно! В карантин призваны парни, ни в чём не совершившие преступлений, а в Армии к ним частенько относятся, как к преступникам, позволяют себе оскорблять их, унижать их человеческое достоинство. А ведь служба в рядах Советской Армии - это почётная обязанность! ПОЧЁТНАЯ! В наших с Падрейкой отделениях высокая  дисциплина и старательность, нам не за что их наказывать и дрючить! Они выполняют все нормативы, которые от них требуются на этот период времени. Если они за 45 секунд раздеваются и одеваются, зачем же их зря гонять?
   
     Если бы все сержанты и офицеры уважительно относились  к солдатам, у нас совсем другой моральный климат был бы в Армии!
   - Так, с тобой всё ясно! - Остановил его капитан. - А ты, Падрейко, тоже так думаешь?
   - Да, товарищ капитан, - ответил Вовка. - У нас с Гринцевичем одинаковые взгляды в этом вопросе. - Он стоял вытянувшись, грудь колесом.
   - А ты, комвзвода, что скажешь? - Устремил на молоденького лейтенанта колючий взгляд капитан. Лейтенант вскочил, покраснел, замялся:
   - Я, товарищ капитан, считаю, что... дисциплина действительно хорошая в их отделениях, ефрейторы выполняют свои обязанности хорошо...
   - Ну, что ж, ладно... имейте в виду, я буду следить за вами... идите!
 
     После вечерней поверки, объявив команду: - Отбой! - Робка следил по секундомеру на часах, молодцы, уложились в норматив. Он прошёлся вдоль коек, проверил правильность укладки обмундирования и только начал снимать гимнастёрку, как в казарму вошёл командир карантина, включил свет и рявкнул:
   - Поодъёём! - Короткая суета закончилась, солдаты вытянулись в строю, вижидательно смотрели на капитана.
   - Молодцы, бойцы! Уложились!  - Удовлетворённо сказал капитан, секунду помедлил и рявкнул:
   - Оотбоой! - Опять короткая суматоха, жалобный скрип пружин и солдаты замерли под одеялами. Капитан оторвал взгляд от секундомера и сказал:
   - Молодцы! Я вами доволен! Спокойной ночи! - И вышел из казармы.
 
  ...Время летело быстро. Конечно, самой большой радостью были письма, от Людмилки, от сестричек, от мамы и Лёни... Ответы на эти письма тоже отнимали много времени... Карантин близился к концу. Перебийносу и ещё некоторым ефрейторам присвоили звание младших сержантов... Гринцевичу, Падрейке, ещё нескольким, кем командир карантина был, по разным причинам, недоволен, оставили прежние звания...
     Немножко неприятно, но не смертельно, правда? Вот и день присяги остался позади, распределение солдат по воинским частям... Из батальона пришёл автобус, командиры отделений обеспечили посадку в автобус новеньких, дорога домой прошла без происшествий...
    
     Вот уже и посёлок Высокий нарисовался на горизонте... Здравствуй, Родимый батальон!
     На следующий день майор Иноземцев вызвал Перебийноса, Гринцевича и Падрейку в свой кабинет. Когда они уселись на стульях вдоль стены кабинета, комбат встал и сказал:
   - Младший сержант Перебийнос! Поздравляю с присвоением звания младшего сержанта! - Перебийнос стремительно вскочил, вытянулся в струнку, покраснел, просиял и рявкнул:
   - Служу Советскому Союзу!
   - Садись. - Разрешил комбат, слегка улыбнулся и сказал:
   - А вас, ефрейторы, вроде бы, особенно-то и не за что поздравлять! А? Ну, точку зрения командира карантина я уже знаю, мы с ним поговорили по телефону... Я хочу услышать ваши, кхм...пояснения... Начнём с тебя, Гринцевич, как старшего группы.
   
     Робка встал, вытянулся и спросил:
   - Пояснения о чём, товарищ майор? Мы с Падрейкой свои обязанности выполняли ни в чём не хуже, чем Перебийнос, и, я думаю, наши солдаты подготовлены тоже не хуже, чем его!
   - Тогда почему на ваших погонах по одной лычке, а на его две?  - Спросил, сузив глаза, майор.
   - Ну, наверно, командиру карантина наши с Падрейкой физиономии не глянулись!   
   - Брякнул, чувствуя, как закипает злость, Робка.
   - Гринцевич, не зарывайся! Я, ведь, и на губу посадить могу! - Угрожающе повысил голос комбат.
   - Извините, товарищ майор! - И Робка, стараясь говорить коротко, поведал комбату о том собрании в карантине и об устном соглашении с новобранцами, о вызове их с Падрейкой к командиру карантина.
    
     Майор выслушал его с заинтересованным видом, иногда лёгкая улыбка пробегала по его лицу.
   - Ммда, а вы оригиналы, ефрейторы!  - Сказал он. - Это надо же додуматься! А что, в этом есть своё рациональное зерно! И что, неужто правда, так старались?
   - Да, товарищ майор, - вскочил, сверкая глазами, Падрейко, - действительно, за весь месяц ни одного проступка! Мы сами очень удивлялись! И после распределения по частям с нами ребята прощались, как с родными! Обнимали, просили адрес, куда писать. Благодарили за то, что мы так уважительно себя с ними вели...
   - Ну, что же, - задумчиво проговорил Иноземцев, не переживайте, ефрейторы, станете и вы сержантами. Я думаю, вы этого достойны! Я знаю, что никто, как правило, не любит долго носить одну лычку. Всё! Свободны! Ах, да! Чёрт, забыл! Гринцевич, останься! - Комбат дождался, когда за ушедшими закрылась дверь, и сказал:
 
   - У меня к тебе просьба, Гринцевич. Ты часто помогал нашему столяру Грамбергсу. Я его отправил в отпуск. Он его заслужил, согласен?
   - Конечно! - Воскликнул Робка. - Тем более, он женат, у него сын.
   - Пока ты был в карантине, мы начали строить теплицу. Будем огурчики свои выращивать, зелень разную, лук на перо, петрушку, укроп... Скоро стены уже будут готовы, мы их делаем монолитными, из шлакобетона. И крышу сразу накроем.
     Освещать посадки будем лампами дневного света. Твоя задача: изготовить оконные и дверные блоки. Чтобы к холодам теплица была готова. Хочу к Новому Году порадовать всех свежей зеленью и огурчиками. Как думаешь, справишься?
   - Не знаю, товарищ майор, - замялся Робка. - Я ни разу сам не делал такую работу. Когда я работал в столярке, то детали для оконных и дверных блоков делала заготовка, мы, столяры, их только собирали... Да и то, мне не давали такую ответственную работу, я тогда ещё совсем пацан был...
   - Ну, а понятие-то об этом имеешь?
   - Понятие имею, приглядывался, как столяры их делали.  Я думаю, что справлюсь...
   - Давай, сынок, берись, некогда нам дожидаться, пока Грамбергс вернётся.  Главное, не торопись, убедишься, что правильно делаешь, тогда и делай. Как говорят: "Семь раз отмерь, один раз - отрежь!" Хорошенько замерь проёмы окон и дверей, три-четыре сантиметра - на конопатку! Это-то, ты знаешь?
   - Знаю, устанавливал на стройке, - ответил Робка.
   - Ну вот, и хорошо! - Довольный, сказал комбат. - Я распоряжусь, чтобы тебя освободили от всех нарядов. Давай, действуй, сынок!
 
     Конечно, помучиться Робке пришлось, что скрывать. Счастье, что он видел, как в заготовке делались детали для окон и дверей, видел, как столяры собирали их в готовые изделия.
     Самое трудное было подогнать толщину шипа к размеру просверленной проушины, чтобы шип входил туго, но не рвал проушину. Натренировался на обрезках, приобрёл опыт. Сначала изготовил оконные блоки: коробки, и по две рамы к ним, внутреннюю и наружную.
     Потренировался на обрезках стекла, учился резать стёкла. Потом стёкла сажал на шпатлёвку из краски с мелом, чтобы меньше продувало зимой, штапики тоже сажал на шпатлёвку. Покрасил по-первому разу олифой, после неё краска лучше и дольше стоит.
    
     Комбат почти каждый день приходил в столярку, проверял, как движется дело, довольный, хлопал его по плечу и уходил.
     Страшновато было браться за дверные блоки... Нет, не за коробки, они такие же, как и для окон, размеры только другие... А за сами дверные полотна, запорешь, много пиломатериала пропадёт...
     Сделал две коробки, сколотил их гвоздями, тщательно замерил размеры полотен, начал делать вертикальные бруски дверей, обрезал, прострогал на фугане, просверлил проушины, прострогал горизонтальные бруски, теперь главное, подогнать толщину шипа, но уже был опыт на оконных рамах...
   
     И это получилось, слава Богу! Собрал рамы  полотен  дверных, сжал их на струбцинах, склеив их краской масляной, закрутил шурупы для прочности... И в этот момент в столярку вошёл Янка Грамбергс, вернувшийся из отпуска.
   - Здорово, Робка!
   - Здорово, Янка!
     Крепко похлопали друг друга по спине, обнявшись, пожали руки один другому.
   - Ну, как она, Латвия?
   - Да держится, слава Богу!
   - Давай, Янка, рассказывай про отпуск, про семью, вообще, про всё, о чём хочется рассказать! - Янка рассказывал, отвечал на Робкины вопросы, потом сам начал расспрашивать про батальон, про заказ комбата, тщательно рассмотрел уже окрашенные грунтовкой оконные блоки, рамы дверных полотен, спросил:
   - Первый раз делаешь?
   - Первый, - ответил Робка. - Страшновато было, а куда деваться? Приказ надо выполнять, даже когда он высказан, как просьба...

     Уже вдвоём они изготовили вагонку для заполнения середины дверных полотен.
     Вагонку били с двух сторон полотна, на утепление пустили два ряда пергамина и три слоя картона, все стыки досок тоже сажали на шпатлёвку.
     Вагонку били под углом 45 гр.,  чтобы двери не проседали, да и смотрятся такие двери более красиво...
   
     Потом подогнали полотна к дверным коробкам, простругивая их на фугане, если они входили в коробку слишком плотно.
   - Ну вот, - удовлетворённо сказал Янка, - годится! Петлями и замками займёмся завтра. На сегодня достаточно! И сколько всего дней ты с этим заказом провозился?
   - Сегодня - уже девятый день, - прикинул в уме Робка.
   - И правильно, в Армии нельзя торопиться. - Кивнул головой Янка.
   - Ты бы, конечно, в два раза быстрее сделал, Янка, так ты - спец, а я кто? - Смущённо улыбнулся Робка.
   - Да ладно тебе прибедняться! Хорошо же сделал! Если бы ты на стройку не ушёл, тоже сильный столяр из тебя получился! У, да мы так на ужин опоздаем!  - Глянул на часы Янка.
 
     На следующий день они поставили петли и врезали замки в дверные полотна, покрасили олифой блоки. На теплице уже красовалась крыша, покрытая новеньким серым шифером. В столярку заглянул старшина Астрейко и сходу спросил:
   - Ну, как дела, столяры?
   - Оконные блоки готовы, товарищ старшина, а дверные блоки недавно проолифили.
   - Вот и хорошо! Пусть подсыхают!  Начинайте установку оконных блоков! Приказ комбата!
   - Ясно, товарищ старшина! - Бодро ответил Янка.
   - Лады! - Улыбнулся старшина . - Действуйте, бойцы!
   
     На следующий день  они конопатили шлаковатой оконные коробки, уже установленные в проёмы, когда к ним подошёл комбат, молча понаблюдал за их работой, потом сказал:
   - Молодцы, бойцы! Работа кипит! Скоро подвесим лампы дневного света, сварим трубы подогрева земли, ты, Гринцевич, обложишь кирпичом котёл и выгонишь трубу... Завтра вы установите дверные блоки... Скоро можно будет и семена в землю сеять, а?
   - Конечно, товарищ майор! Уже скоро! - Сказал Грамбергс.
   - Своя теплица! За Полярным кругом! Фантастика! - Добавил Робка.
   
     Спустя несколько дней, когда их работа уже была закончена, т.е. - установленные дверные и оконные блоки покрасили по второму разу, Робку вызвал в каптёрку старшина. Он закрыл за Робкой дверь на крючок, спросил, понизив голос:
   - Первачку дёрнешь?
   - Вместе с вами - с удовольствием! - Ответил Робка. Старшина достал из шкафчика банку мясной тушёнки, буханку хлеба, луковицу, финку, флягу с самогонкой, два стаканчика, быстро вскрыл банку, очистил лук, отрезал два куска хлеба, положил ложкой толстый слой тушёнки на хлеб, разлил первак по стаканам.
   - Ну, давай! Будем здоровы! - Сказал Астрейко. - Выпили, закусили.
   - Надо тебе, Роберт, начинать делать кладку котла, - сказал старшина. - Сварщик уже сварил нагревательный элемент, дверки топки и поддувала имеются, шибер, колосники, гибкая жаропрочная проволока для закрепления дверок в кладку тоже есть... Дело - за тобой. Ещё выпьешь?
   - Неа, - ответил Робка, - боюсь, развезёт.
   - Ну и правильно! В этом деле главное что? - Вовремя остановиться! - Одобрил старшина. - Ну ладно, пойдём, посмотришь на месте. - Он запер каптёрку и они пошли к теплице.

    В котельной Робка с интересом стал разглядывать нагревательный элемент. Он был сварен из стальных труб диаметром около 50-60 мм, основание лежало на кирпичах, приподнятым над полом, имело вид буквы "П", таким же был и верх элемента, низ и верх соединялись частыми вертикальными трубами такого же диаметра, щели между трубами - примерно 3-4 см. Высота конструкции - около метра.
   - Значит, так, - сказал старшина, - слушай внимательно. Обкладываешь этот нагревательный элемент кирпичной кладкой, толщина стен - 25 см, т.е. - в кирпич. Чтобы тепло долго держалось. Внизу - дверка поддувала, затем, сразу  на высоте верхней грани дверки - колосники внутри котла и дверка топки, не забудь про проволоку, закрепи в кладку.
   
     Когда пройдёшь верх элемента, постепенно сужаешь кладку, пока не выйдешь на размер трубы. У потолка ставишь шибер. Кирпичная разделка - в потолке и на крыше. Если возникнут сомнения - спрашивай у меня, я - деревенский, в этих делах хорошо разбираюсь... Вопросы.
   - У матросов - нет вопросов! - Улыбнулся Робка.
   - Давай, Роберт, завтра - с утра. Да, вот ещё что: не торопись! Солдат спит - служба идёт! Раньше, чем положено - всё-равно не дембельнут... В отпуске ты уже был. Второй не дадут, много таких, кто ещё не был в отпуске...

     И про тебя некоторые шепчутся, что, мол, Робка выслуживается перед начальством.
   - Да что вы, товарищ старшина! Я просто всегда так работаю, иначе не умею! - Сказал, краснея, Робка... 

     Хоть и старался он работать помедленнее, и от подсобника отказался, но настал день, когда работа была закончена, оголовок трубы возвышался на метр выше конька крыши, швы кладки были расшиты.
     Кладка получилась красивая, углы ровненькие, в отвесе. Робка разобрал подмости, свёз на тачке на склад доски, убрал мусор, принёс из столярки стружки, мелкие обрезки досок, развёл в топке огонь, вскоре в котле загудело пламя.
     Робка наполовину прикрыл шибер, тяга всё-равно была хорошая. Ну вот, можно и расслабиться, посидеть, закрыв глаза, помечтать... О Людмилке...
 
     Кочегарам потом пришлось помучиться, пока они нашли правильный режим топки котла, он явно мог отапливать гораздо большее помещение... С другой стороны... Можно же и увеличить теплицу, правда?
     Вскорости под потолком (это было дембельское задание для увольняющихся осенью солдат), натянули кабели и подвесили лампы дневного света.

     И уже к Дню Октябрьской Революции на столах солдат и сержантов, в офицерских семьях лакомились свежими перьями лука, редиской, укропом и петрушкой... Тянулись к потолку по натянутому шпагату стебли огурцов, ярко освещаемые лампами дневного света...
 
     Робку всё сильнее и сильнее мучила тоска по Людмилке, ему страшно не хватало сияния её глаз, плавящейся в них нежности к нему, её мелодичного голоса, её ярких полных губ, её густейших пепельных волос, её тонкой гибкой фигурки...

     А впереди - ещё целый год службы! Ужас!
    "Боже мой! Я не вынесу этой тоски, мне надо, надо её увидеть! Иначе я умру! Надо что-то придумать!" -  Робке вспомнилось, как к его сержанту Анисимову приезжала жена, как комбат выделил им квартиру в домах офицеров, так называемую "гостиницу"... А что, если...

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/03/05/43