Алёша

Глава 1
 Маленький книжный магазинчик моего отца находился на углу старого отделанного удивительными старинными вензелями здания. Он как будто дышал историей, показывал проходящим мимо людям насколько прекрасны и величественны могут быть творения их же рук. Наш магазинчик располагался в этом доме уже очень давно, еще мой дедушка работал здесь, В этом мире фантазии, выраженной на бумаге. Я с самого детства бегала с папой на работу, даже когда ещё не умела читать, мне нравилось просто рассматривать картинки и придумывать свои истории. А ещё я часами могла смотреть на посетителей, заходящих к нам. Я садилась подальше, чтобы не было видно, как я за ними наблюдаю, и следила за их движениями, за книгами, которые они выбирали, за новыми лицами. За каждым этим лицом скрывалась своя история, своя жизнь, которая на несколько минут, пока они были возле нашего прилавка, переплеталась с нашей жизнью. Мне так хотелось узнать, куда они идут, когда выходят за наши двери? Лица менялись…Такие разные. Лукаво прищуренные глаза молодой аккуратно одетой девушки, вздернутый конопатый носик мальчишки, забежавшего за учебником для школы, усталые потухшие глаза пожилого мужчины в шляпе, которая уже давно потеряла форму… Разные… И за каждым из них своя история!.. Как же мне хотелось узнать их истории!


 Я выросла. Теперь я тоже здесь работаю вместе с папой. Мне, в принципе, нравится, но иногда появляется такое чувство, как-будто я что-то не сделала, или о чем то забыла, или делаю что-то совсем не то, что должна была.
 У нас не так уж много покупателей, но нам хватает, чтобы оплачивать счета и просто жить как обычные люди. К этому времени я перечитала уже, наверно все более или менее заинтересовавшие меня книги с полок. Они мне стали просто не интересны. Я всё чаще рассматривала лица людей, всё так же думая: кто они, какова их жизнь? Скучно…Мне было очень скучно.


 ***


 - Привет, Леночка, папа здесь?
 - Здравствуйте, дядя Толя. – Я мило улыбнулась, вошедшему мужчине, это был папин лучший друг. Он часто бывал у нас дома. Высокий статный мужчина, с заметно поседевшими на висках волосами и идеальной формы усами, которые, кстати сказать, ему очень шли. – Да, папа в кладовку пошел, сейчас вернётся.
 - Вот и хорошо. Как у тебя дела? Замуж ещё не собралась?
 - Пока, вроде, нет. – Я снова улыбнулась, выдавая дежурный ответ на дежурный вопрос. Признаться, меня порядком достали все окружающие с этим своим вопросом! «Замуж не собралась?» Как будто других интересов и стремлений у девушки моего возраста быть просто не может. В мои 19 лет многие из наших знакомых умудрялись заставить меня чувствовать себя старой девой или смотрели как на сумасшедшую, когда я говорила, что, собственно, замуж и не собираюсь. У меня, конечно, были кавалеры, с некоторыми я даже встречалась иногда, но все они мне были скучны и неинтересны. В нашем провинциальном городке интересы молодежи ограничивались посиделками в кафешке за бутылкой пива или дерготня на дискотеке. Я иногда ходила и туда и туда, но чисто из поддержания дружеских отношений со своими сверстниками, а не из-за наслаждения самим процессом. Скучно! Как я уже сказала, всё это СКУЧНО. Но куда направить свои интересы и чем себя занять, я пока не придумала, так что пока, так сказать, плыла по течению.
 - А моя только и делает, что глазами стреляет во все стороны! – дядя Толя иронично хихикнул, вспоминая свою дочку Эллу. – Жертву выбирает!


 Я улыбнулась в ответ. С Эллой мы были знакомы с самого детства. Вот она как раз только и думала о свадьбе, причем, наверное, ещё с детского садика! Девушка готовила себя к этому знаменательному событию очень старательно. Лет, кажется, с семи она обдумывала фасон свадебного платья, длину фаты, и в какую сторону должны быть завиты её, к слову сказать, очень красивые и ухоженные золотые локоны. Претендентов на должность своего мужа она тоже выбирала очень старательно и придирчиво. Благо, выбирать было из кого. Будучи очень симпатичной от природы, и вложив много личных усилий в свою внешность, Элла всегда имела вокруг себя много поклонников, готовых идти за ней на край света. Ну, по крайней мере на словах…Так что то, что Элла сейчас находилась плотно в «сезоне охоты», так сказать, я была в курсе.


 Дядя Толя отвлёкся на какую-то книгу, он замолчал и с очень серьёзным лицом вчитывался в аннотацию. Только сейчас я заметила, что он пришёл не один. У него за спиной стоял молодой человек довольно странного вида. Странным в нём было то, что я, которая всегда не просто смотрит на людей, а именно рассматривает их, этого парня сразу вообще не заметила! И именно поэтому он мне тут же стал вдвойне интересен! Ему на вид было лет девятнадцать двадцать, хотя точно сказать было трудно, потому что он был очень худой и, возможно, по этой причине мог казаться младше. У него были правильные тонкие черты лица, которые из-за общей худобы казались несколько резкими и угловатыми. Чёткая линия подбородка, аккуратные скулы и… впавшие щёки, которые его только портили. Очень красивой формы небольшой ротик, но с болезненно белого цвета губами. Он их постоянно поджимал и прикусывал нижнюю губу. Но истинным чудом на этом лице были глаза! Это были два огромных неба! Ярко-голубые с длинными закрученными вверх черными ресницами, которым позавидовала бы даже, наверное, Элла! Насколько эти глаза были удивительны, настолько же они были грустны или даже… пусты. Они ничего не выражали. И от этого у меня по спине прошёл неприятный холодок. Волосы у парня были тоже черного цвета, довольно длинные, ниже плеч. Но завязанные на затылке в обычный хвост, они выглядели не очень привлекательно. Одет парень тоже был, мягко говоря, не очень… Мешковатой формы свитер довольно странной расцветки свисал ему ниже бёдер, рукава, соответственно, тоже были длинными, он их подвернул и периодически подтягивал. Джинсы выглядели ничуть не лучше свитера. А разбитые кроссовки дополняли общее впечатление неопрятности и неухоженности.


 Первое желание, которое появилось у меня при взгляде на него: отмыть, расчесать, переодеть! Несмотря на изможденный и болезненный вид, было видно, что он достаточно красив лицом, и под этой ужасной одеждой угадывались контуры очень стройного и хорошо сложенного тела.


 Пока я его достаточно пристально рассматривала, он стоял молча, потупив пустой взгляд. Всего один раз он мельком глянул на меня и спешно опустил глаза. Именно в эту минуту, я увидела в этих глазах что-то. Всего на минутку пустота и безразличие пропали, и появилось что-то…что-то похожее на … страх?! Потом об быстро уставился в пол, и стал таким же, каким был до этого. Я даже растерялась от увиденного!
 - Привет. – Я обратилась к нему, решив успокоить своё любопытство. Но он не успел мне ответить. В эту минуту открылась дверь, и из подсобки появился папа с охапкой книг и каких-то бумаг.
 - Папа! Почему ты не позвал меня помочь тебе?! – я быстро пошла помогать ему, потому что он, однозначно, уронил бы все по дороге, не дойдя до ближайшего стола. Забрав у него добрую стопку книг, я пошла их относить на соответствующую полку.
 - О, Толик, привет! – уже будучи в другом конце комнаты, я услышала, как папа поздоровался со своим другом.
 - Лен, присмотри за магазином, мы с Толей выйдем ненадолго, и разложи, пожалуйста, бумаги, я их на столе оставлю.
 - Хорошо, пап! – ответила я, и услышала, как над закрывающейся за ними дверью зазвенел колокольчик.


 Я быстренько оставила книжки и пробравшись к окну, осторожно выглянула, чтобы они меня не заметили. Мне очень хотелось рассмотреть этого странного парня. Они все втроем перешли через дорогу, по которой проехала одинокая машина, на секунду скрыв их из виду, что почему-то меня очень расстроило. Когда этот неуклюжий ужасного оранжевого цвета фургончик проехал, я увидела, как они зашли в кафешку напротив.


 Очень странно. Посреди рабочего дня дядя Толя и ПАПА пошли в кафе! Это было не просто странно, это было невероятно! Мой отец – это яркий пример заядлого домоседа, он не любит общественных мест, и считает, что кушать надо исключительно дома. Дядя Толя человек, в принципе, более публичный. Он любил пройтись по барам и поболтать о том о сём, но с папой они общались в основном у нас дома, или прогуливаясь по парку, на рыбалке или частенько вообще по телефону. А тут средь бела дня папа пошёл в кафе. Все мои шарики и шестерёнки в мозгу враз заработали и застряли. Ничего не поняла!
 - Ладно, я всё равно всё выясню! – сказала я себе, твёрдо решив, что сегодня же вечером я буду пытать папу своим допросом, пока не узнаю всего самого интересного. А уж в том, что здесь есть что-то интересное, я была уверена!

Глава 2

 Дорабатывать день до конца мне пришлось одной, папа так и не вернулся. Когда они вышли из «Мишель», так называлось то в кафе, в которое они направились, я тоже не заметила, так что моё любопытство просто сжигало меня изнутри с каждой секундой все больше и больше. Я не могла дождаться вечера, чтобы всё узнать в подробностях. Мой папа был добрым и достаточно открытым человеком, поэтому я была уверена, что он мне всё расскажет.


 Дома, как ни странно, его тоже не оказалось. Это было вообще странно. Хотя паниковать было ещё рано, лёгкое волнение уже начало закрадываться.


 Я успела приготовить ужин, накрыть на стол, и размышляла, что же всё-таки делать, когда вдруг услышала звук открывающегося замка и знакомые шаркающие шаги.


 - Папа! Ты где был? Ты позвонить, что не мог? Я же волнуюсь! – волнение ушло, сменившись приличным раздражением.
 - Вот чтоб потом не обижалась, когда я тебе скажу, чтоб допоздна не гуляла. Я ведь тоже волнуюсь. – Папа слегка улыбнулся своей обычной мягкой улыбкой. – Я как-то заговорился с Толей, забыл сколько времени. Мы уже с ним давненько не виделись, так что было много чего для обсуждения. Ты кстати знаешь, что он ездил на соревнования по рыбной ловле? Представляешь, всё-таки поехал! Я с него столько смеялся и отговаривал, а он взял и поехал. Ничего правда не выиграл (кто бы сомневался!), но зато говорит, что очень понравилась атмосфера соревнований! Говорит ещё поедет! Вот циркач! – папа сощурил глаза, и явно по-доброму веселился над начинаниями своего друга.


 Меня уже подмывало с самого порога начать расспросы, но я пока не придумала, как бы так спросить, чтобы он всё выложил…


 Через некоторое время мы уже сидели за столом, и уплетали неожиданно хорошо получившийся у меня ужин. Вообще из меня хозяюшка, прямо сказать, так себе… Готовит в основном папа, а я так изредка, когда вдохновение нагрянет, но оно «нагрянывает» весьма редко!
 - Слушай, Лен, - папа слегка помялся, как будто не знал как начать. – Я тут подумал, тебе ведь не интересно в этом магазине. Я знаю, ты его очень любишь, ты в нём практически выросла, это твой второй дом, если не первый. – Он опять робко улыбнулся, а я немного растерялась, и не знала, что ответить.
 - Пап, ты о чём?!
 - Я о том, что ты любознательная, тебе столько всего интересно, а сидеть в этом магазинишке, это уже моё стариковское занятие. Ты ведь хотела поступать в ВУЗ. Но тогда у нас как-то с тобой не сложилось, ты уж извини меня. Но сейчас, я думаю, что тебе надо решить, чего ты сама больше хочешь, а я тебя поддержу и помогу всем, чем смогу.
 Я смотрела на отца вытаращенными от шока глазами и не верила, что я это слышу. Он всегда так хотел, чтоб я осталась здесь, работала с ним и была, так сказать, под боком. Он меня очень любил, и очень неохотно куда-то отпускал, даже на непродолжительное время. А теперь сам предлагал поехать поступать в универ, и уверял, что отпустит! Сегодняшний день явно решил повергнуть меня в полный ступор.
 - …ну, я… - Я по-прежнему не знала, что ответить, хотя в голове уже мелькали различные варианты, куда я могу решиться поступать. Но мысли были достаточно хаотичны, и собрать их во что-то более или менее логичное пока не удавалось.
 - Я сегодня говорил с Толей, он сказал, что его Элка собирается куда-то поступать. А уж ты то куда умнее этой вертихвостки! Мне стало так обидно за тебя. Прости, что я тебя не хотел отпускать, но я тебя так люблю.


 Мне почему-то вдруг стало его так жалко! В одно мгновение мой любимый папочка стал похож на старика. У него были такие грустные глаза, но в них была видна готовность выполнить всё, о чём он мне сейчас говорил. Я подошла, обняла его за плечи и весело улыбнулась.
 - Как же я тебя тут брошу? Тебе будет одному тяжело в магазине и дома. Я конечно помощница сомнительная, но хотя бы развлекаю тебя.
 - Доченька, - он тоже улыбнулся. – Всё будет хорошо. – Я справлюсь здесь, а ты должна хорошо справиться с тем путем, который сама выберешь. А помогать друг другу нам ведь никто не запрещает. Я буду тебе помогать чем смогу, буду отправлять деньги или ещё что-нибудь, если тебе что-то вдруг понадобиться. А ты всегда можешь приехать и помочь мне по хозяйству. – Последние слова отец говорил с легкой забавляющейся улыбкой.
 - Папочка, я тебя так люблю. – Эти слова вырвались у меня сами собой, и хотя произнесла я их очень тихо, почти шепотом, они шли от самого сердца, и я была уверена, что он их услышал.
 - Да, кстати, я решил взять помощника в магазин. – Папа вдруг расслабился, как будто сделал самое трудное, что на сегодня намечал, и дальше остались сущее формальности. – Тот парень, с которым Толя приходил к нам в магазин, он сказал, что мальчишке нужна какая-то работенка, говорит, он тихий, спокойный. Короче проблем, вроде, не должен доставлять. Пока ты ещё не уехала, поможешь ему освоиться, покажешь, что ему нужно будет делать в магазине. Целое лето впереди. Он пока подучится, а у тебя будет больше свободного времени для подготовки к экзаменам.


 Только сейчас я вспомнила о своем намерении всё разузнать об этом парне. Только сейчас я вспомнила, что собиралась, забросать папу вопросами о нём. Но я никак не ожидала, что он скажет мне подобное! ОН БУДЕТ РАБОТАТЬ У НАС? Во-первых, в нашем магазине за всё время его существования не работал ни один посторонний человек, только члены семьи. Во-вторых, папа никогда не принимал таких серьёзных решений, не поговорив со мной, он всегда интересовался моим мнением. А в-третьих, он готов взять на работу не просто постороннего человека, а «постороннего человека», который при этом ещё и довольно странно выглядит, мы о нём ничего не знаем!
 - Папа, да ты что?! – Я буквально подскочила от неожиданности. – Ты же не представляешь, кто он и откуда взялся! Ты видел, как он выглядит? А вдруг он преступник? Вдруг он сбежал из тюрьмы и собирается здесь скрываться? Мы не можем его взять! Я никуда не поеду, я буду работать здесь с тобой сама! – слова, которые я сказала, не сразу дошли даже до меня самой. Но когда я сообразила, что уже это выдала вслух и обратного пути нет, у меня внутри вдруг что-то сжалось и стало очень трудно дышать. Мне показалось, что я сейчас расплачусь.
 - Ну не надо так горячиться! – отец глянул на меня с некоторым удивлением и умилением. – Он уже какое-то время живет в квартире, которую Толик сдаёт, ну помнишь, ту бабушкину, что долго у них просто была закрыта. А сейчас он сдал её этому парню. Говорит, что за всё время на него жалоб не было, его не видно и не слышно, как говориться. Платил исправно. А вот недавно, говорит, начал обращать внимание, что он и так был какой-то осунувшийся, а сейчас стал вообще худющий как спичка. Спросил в чём дело, а он как загнанный зверёк испугался, говорит, не выгоняйте на улицу, деньги, мол, найду, чтоб заплатить. Короче пораспрашивал он его, и выяснил, что на работу никто парня не берёт, именно потому, почему и ты ему не доверяешь. Вот парень и мается, денег нет, за квартиру платить нечем, и, судя по внешнему виду, на еду у него тоже не хватает. Ну Толик и пожалел его, решил поспрашивать, может кто возьмет парня на работу. Вот и пришёл ко мне. А мне, признаться, тоже его жалко стало, он прям ни живой, ни мёртвый там сидел. Уж и не знаю, что там с ним случилось, он ничего не говорит, но мне кажется, что он никакой не преступник, просто что-то случилось, и никто не помог. – В папиных глазах вдруг появилась такая тоска. – А потом я подумал, что если ты будешь готовиться к экзаменам, тебе же нужно будет свободное время. Ты же не сможешь всё время находиться в магазине, а потом вообще уедешь. Вот я и решил, что заодно и тебе подмену найду, и парню помогу.


 Да, от такого количества информации, в корне меняющей мою жизнь, я, признаться, находилась в состоянии лёгкого шока. Сначала моё неожиданное разрешение на обучение, а потом ещё и этот парень, который мне почему-то всё больше не нравился. Я ему не доверяла, и не хотела оставлять папу с ним одного.
 - Не волнуйся ты так, - папа заметил моё смятение, и решил подбодрить. – Завтра он уже выйдет на работу, так что ты с ним завтра и познакомишься. Пораспрашивай его, может ты что сможешь от него узнать. У тебя же к этому делу талант, - он лукаво мне подмигнул, – ну и заодно завтра посмотрим, что он за работник. Если он тебе уж так сильно не понравится, не будем его брать, я потом с Толей поговорю. Но я всё же думаю, что он не сделает ничего ужасного.
 - Ладно, договорились.


 Меня немного успокоило то, что папа дал мне возможность рассмотреть этого пацана поближе, прежде чем окончательно принимать его на работу, и то, что он не исключал возможности, что мы его вообще брать не будем. А я завтра буду очень внимательной и придирчивой! Посмотрим, как он пройдёт мою проверку.


Глава 3

 Я стояла возле прилавка, скрестив на груди руки, и внимательно смотрела на нашего нового сотрудника, который, кстати сказать, пришёл даже раньше меня и ждал прихода «начальства» возле дверей магазина.
 - Ну и как тебя зовут? – спросила я, стараясь придать голосу как можно более строгую интонацию.
 - Алексей. – Он ответил четко и быстро, как будто рапортовал на плацу, и так же быстро глянул на меня и снова опустил глаза.
 - Значит Алексей… - я продолжала на него смотреть, абсолютно не понимая, какие он вызывает у меня эмоции. – А меня Елена Петровна. - Добавила я, понимая, что слегка перебираю с пафосом, но сдержаться не могла.


 Сегодня наш «новый Алексей», видимо, постарался привести себя в относительный порядок, хотя, надо отметить, что у него это не совсем получилось, но радует то, что он хотя бы старался! Длинные волосы были вымыты, расчёсаны, но всё так же завязаны сзади в небрежный хвост. Одежда была чистой, но, по-прежнему, мешковатой и не по размеру. Я пришла к выводу, что у него просто другой нет. Вообще странная манера выбирать себе гардероб, что зеркала что ли у него нет? Чисто выбритое лицо казалось сегодня как-то свежее, но всё равно было каким-то болезненно бледным. Виднелись синие круги под глазами, а глаза, кстати, он всё время прятал и отводил в сторону. И опять в них было тоже выражение, точнее сказать отсутствие какого либо выражения, они, как и в первую нашу встречу, показались мне абсолютно пустыми.
 - И что ты умеешь делать, Алексей? – я специально громко и полностью произнесла его имя с пренебрежительной интонацией.


 Но спрашивать что-то ещё у меня желание пропало сразу. Услышав мои слова, парень покачнулся и стал абсолютно белый, казалось, что в одну секунду вся до последней капельки кровь куда-то из него исчезла. Он вытаращил свои и без того огромные голубые глаза, при этом не поднял их на меня, а продолжал смотреть в пол в одну точку. Мне показалось, что взгляд его стал стеклянным. После некоторой паузы он всё-таки проговорил:
 - Я буду делать всё, что вы скажете. – Голос его звучал глухо, как будто из другой комнаты.


 Все вопросы, которые я хотела задать, после такого ответа застряли у меня в горле. Я немного расслабила свою строгую позу и постаралась смягчить тон.
 - Слушай, не надо отвечать так, как будто я – твой генерал! – я хихикнула, стараясь как-то разрядить обстановку, но получилось довольно натянуто.


 На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Я не знала, как мне дальше вести беседу, а он, казалось, вообще не дышал. Я не могла понять, что с ним происходит в этот момент. Передо мной стоял молодой человек, который был, судя по всему, старше меня года на два, три. Он был, правда, не очень высок, но строен и даже, можно сказать, красив. Но выглядел сейчас как маленький провинившийся ребёнок, который ждет от родителей самого строгого наказания.
 - Ладно, Лёш, - мне стало его жаль, - сколько тебе лет?
 - Двадцать один.


 На вопросы он отвечал чётко, не позволяя себе ни одного лишнего слова. Я вдруг подумала, где он рос, и кто его так выдрессировал.
 - А откуда ты? Чего к нам приехал?


 Мой последний вопрос заставил его вздрогнуть всем телом. Мне показалось, что он сейчас или расплачется, или упадёт в обморок. Губы его дрогнули, и он сжал кулаки, стараясь, видимо, как-то собраться.
 - Если вы скажете мне уйти, я уйду. Вам не стоит беспокоиться. – Голос его прозвучал хрипло и надломлено. Он перевёл взгляд с этой пресловутой точки в полу, на которую пялился всё это время, на стенку за мной, и уставился теперь на неё.


 Вести с ним разговор как с нормальным человеком, видимо, не представлялось возможным. Надо менять тактику. Я выдохнула, сделала самое милое выражение лица, какое только было сейчас уместно, и начала с другой стороны.
 - Ладненько. Давай я тебе покажу, что будет входить в твои обязанности. – Я посмотрела на него, пытаясь понять, как он отреагирует на смену темы.
 Парень слегка расслабился, мельком глянул на меня и согласно кивнул. Да, подумала я, не густо! Но я так просто не сдамся!

 Всё утро я объясняла ему, что нужно будет делать. Показывала, в каком порядке должны стоять книги на полках, что нужно переставить, что протереть, где прибраться. Никакой особо ответственной работы, ему, конечно, никто не собирался доверять, поэтому я показывала ему в основном те обязанности, которые требовали затрат физической силы, а не умственной. Хотя я иногда незаметно бросала на него скептический взгляд, и думала, о том, какой он худой, и где там взяться физической силе? Ну да ладно, как-нибудь справиться, раз уж мы с папой справлялись, пусть и он напряжётся. Он внимательно слушал, делал всё, что я ему говорила. И через некоторое время, я даже пришла к выводу, что он довольно смышленый.


 Время пролетело быстро. Был уже полдень, и желудок требовательно напоминал о себе.
 - Всё! Обеденный перерыв! – Я весело улыбнулась, уже представляя, как потрясающе пахнут круассаны и капучино с воздушной пенкой в той самой кафешке напротив нашего магазинчика. – Пошли, покажу моё любимое обеденное меню. – Я взяла свою сумочку и обернулась на парня.
 Он не двинулся с места, снова опустил глаза в пол и ответил очень тихо.
 - Я не хочу, спасибо. Можно я вас здесь подожду?
 - У тебя нет денег? – спросила я, заранее зная ответ. И сразу мысленно выругала себя за бестактность. Он сейчас выглядел как побитый щенок.
 - Я просто не хочу, спасибо. – Ответил он холодно.
 - Слушай, это ничего страшного. У меня деньги есть, я заплачу за тебя сейчас, а ты угостишь меня, как только получишь первую зарплату. Отметим! Идёт? – я старалась улыбаться как можно более приветливо.
 Я видела, как в нём идёт внутренняя борьба. Он явно хотел пойти со мной, но как будто не решался сделать этого.
 - Нет, я правда вас лучше здесь подожду. – Снова повторил он и прикусил нижнюю губу.
 - Ой, ну хватит ломаться! – я быстро подошла к нему и хотела потянуть за руку, показывая этим, что отказы не принимаются.


 Моё сердце бешено забилось и упало от резкого движения и раздавшегося грохота. Он шарахнулся от моей руки, как будто я к нему с ножом кинулась, ударился плечом о, стоящий за ним стеллаж, и вместе с ним рухнул на пол. По комнате разлетелся оглушительный грохот падающих полок, и летящих на пол книг. В его в глазах горел панический ужас. Он явно больно ударился рёбрами о железные перегородки, но не обращая на это внимания, продолжал, активно цепляясь руками за всё что попадалось под руки, стараться отползти как можно дальше от меня. Наконец, уперевшись спиной в стену, он вжался в неё всем телом, и закрыл глаза. Его била крупная дрожь, а лицо казалось застывшей маской.


 От неожиданности я тоже отскочила в противоположную от него сторону, и, больно ударившись бедром об угол стола, плюхнулась на пол в довольно неприличной позе. Меня слегка трусило, сердце колотилось где-то в ушах. Я во все глаза смотрела на нашего нового сотрудника. Зрелище, я вам скажу, было ещё то! Алексей сидел вдавливаясь спиной в стену, как будто хотел оказаться с той её стороны. Веки и губы дрожали, он был белый как снег, его колотило. А вокруг валялись разлетевшиеся во все стороны книги, некоторые из которых порвались, совершенно не к месту отметила для себя я. И всю эту картину довершали полки и сам стеллаж, упавшие причудливой каракатицей.


 Я медленно привстала, и прям так, не вставая с коленок, мне почему-то показалось, что так я выгляжу менее опасной для него, начала подходить ближе.
 - Лёшенька, слушай меня, я ничего тебе не сделаю. Все хорошо. Слышишь? – я аккуратно приближалась к нему, стараясь лишний раз не шевелиться. Как-то странно было говорить парню на два года старше меня и, хоть и не на много, но выше меня, что я ему ничего не сделаю. Но у меня в голове была полная каша, и говорила я то, что сию минуту приходило на ум.


 Он глянул прямо на меня. Сейчас его глаза выглядели не такими, как я видела их до этого. Сейчас они были не пустые, они были полны…боли и отчаяния… Сердце сжалось, и я почувствовала, как начинает щипать и мои глаза. Ненавижу в себе это качество, когда нервничаю или переживаю, сразу начинаю плакать. Но сейчас это никак не к месту! Надо сдержаться! Парень зажмурился и, облокотившись затылком о стену, стал медленно и размеренно дышать, видимо пытаясь успокоится. Потом он начал подниматься на ноги, по-прежнему опираясь на стену почти все телом.
 - Простите меня, Елена Петровна. – Его голос был хриплым и еле слышным. – Простите, я не хотел вас напугать. Я всё исправлю, всё соберу и расставлю как было. Не выгоняйте меня, дайте мне ещё один шанс. Я всё буду делать. Только не гоните меня, пожалуйста, простите…


 Он говорил так, как будто просил спасти ему жизнь. Я тоже встала на ноги, поправила перекосившееся платье, и постаралась сделать вид, как будто ничего страшного не случилось.
 - Лёш, всё будет хорошо. Папы сегодня не будет аж до вечера. Так что сейчас мы уйдём отсюда, выпьем по чашке капучино, успокоимся. А потом вернёмся и вместе все приведём в порядок. Папе ничего об этом не скажем. Идёт?


 Он снова глянул на меня, и теперь в его глазах было…удивление? А через секунду удивлена была я, потому что он кивнул в знак согласия. Никак не ожидала, что он так быстро согласится.


Глава 4

 Мы сидели друг напротив друга. Обоняние ласкал приятный сладковатый запах капучино и свежей выпечки, только что принесенные нам приветливой улыбчивой девушкой со смешным вздёрнутым носиком, покрытым множеством ярких веснушек. Решив, что надо как-то разрядить обстановку, я начала рассказывать о том, что собираюсь поступать. Что думаю сейчас, какое направление выбрать и всё больше склоняюсь к литературе. Эта тема всегда была мне интересна, возможно, я даже когда-нибудь начну сама писать книги. Ведь это занятие давало возможность путешествовать, а мне так хотелось увидеть другие города, страны, других людей и их обычаи. Увлёкшись своим рассказом, я вскоре перестала замечать своего молчаливого собеседника, и уже просто вела рассуждения вслух. Наверно, я ещё долго могла бы так болтать сама с собой, если бы не остановила взгляд на лице Алексея. У меня пропал дар речи. Он сидел, расслабившись, на диванчике, слегка наклонив голову вбок, лицо было абсолютно спокойным, глаза, хоть и смотрели куда-то в пустоту, излучали мягкую теплоту, а на губах играла чуть заметная улыбка, которая угадывалась в слегка приподнятых уголках рта. Он выглядел умиротворённым, ему сейчас было хорошо. И он был потрясающе красив! Я только сейчас обратила внимание на то, какие утонченные у него черты лица, большие яркие глаза и чувственные губы! Мне трудно было понять такую резкую перемену. Буквально час назад его трусило от ужаса, а сейчас он, казалось, был просто счастлив. Возможно, это из-за присутствия рядом человека, с которым можно просто посидеть за чашкой капучино? Он ведь совсем один, ему одиноко. Не знаю, сколько мы так просидели. Я смотрела на него, а он смотрел в окно и улыбался. Оба молчали.


Глава 5

 Лето было в самом разгаре. Я уже выбрала универ, в который решилась поступать, сдала все документы и теперь усиленно готовилась к вступительным экзаменам. Было достаточно сложно, потому что уже прошло два года, как я закончила школу. Многое из школьной программы, естественно, забылось, а информации нужно было поместить в голову куда больше чем школьная. Так что свободного времени почти не оставалось. Я очень хотела поступить. Во-первых, чтобы не разочаровать папу, который дал мне такую потрясающую возможность. А во-вторых, мне самой ОЧЕНЬ хотелось учиться. Это, как мне казалось, было выходом в совсем другой мир! Это должно было изменить мою жизнь, и я так хотела этих изменений. Так что более старательную абитуриентку нужно было ещё поискать!


 Но было кое-что, вернее кое-кто, кто меня периодически напрягал, это была Элла. Девушка решила поступать вместе со мной, обосновав это тем, что ей необходима была «интеллигентная» профессия. Элла была абсолютно уверена, что это ей поможет в поисках своего заветно «подходящего» жениха. Тем более что в подобных заведениях, как известно, присутствует большое количество представителей сильного пола, а это, как мне казалось, и было основной причиной, по которой Элла вообще затеяла своё поступление куда-либо. Ну, естественно, мне приходилось ей помогать, мы часто занимались вместе, хотя она больше отвлекала меня и постоянно сбивала с нужного для занятий настроя. Хотя, нельзя не отметить, что если нужно было развеяться, то лучшей компании, чем Элла не требовалось. У неё всегда было хорошее настроение, в этом ей не откажешь, всегда и во всём она видела положительные стороны, была достаточно легка в общении, красива внешне, так что выбираться куда-то с ней было здорово. Вокруг нас постоянно крутились парни. Мне, конечно, это тоже нравилось. Я, кстати сказать, тоже была не дурна собой, внешностью я пошла в маму, а она была очень красивой женщиной. Чего стоила только моя грива пышных рыжих волос, которым, как мне иногда казалось, завидовала даже Эллочка. Короче вместе мы составляли неплохую команду, за исключением моментов, когда дело доходила до подготовки к экзаменам. Здесь с Элкой было трудно договориться, а так как занятия занимали достаточно много времени, напрягов хватало.


 В магазинчик я сейчас наведывалась крайне редко. Времени на это не хватало, а папа сказал, что Алеша вполне справляется со своими обязанностями, и отец даже иногда начал доверять ему какие-нибудь более ответственные занятия. Так что я заходила туда только, когда мне надо было увидеть папу или взять какую-нибудь книгу.


 Сегодня был один из подобных дней. Мы с Эллой направлялись в наш книжный магазин за учебниками, которые папа для меня заказывал, и сказал, что сегодня их должны доставить.


 Знакомый звук колокольчика, прикреплённого над дверью, прокатился по комнате, и осел у меня в душе приятным теплом. Я не была здесь уже недели две, и сейчас поняла, как соскучилась.
 - О, мои ученицы пришли! – раздался папин голос. Он радостно улыбнулся, и направился к нам. – Ну как успехи?
 - Привет, пап. – Я чмокнула его в щёку, как делаю всегда.
 - Здравствуйте, Петр Иванович. - Лена ответила приветливой улыбкой.
 - Папуль, книжки привезли?
 - Да, малышка, посмотри там под прилавком справа. – Папа жестом указал в сторону нашего с ним «потайного места» как мы его в шутку называли.


 Я хихикнула. Элла уже весело рассказывала ему свою очередную историю, которых у неё было бессчетное множество, и когда она заводила свою «тарахтелку», остановить её было практически не возможно! Подойдя к прилавку, я обернулась на звук открывающейся двери у меня за спиной. Алексей вышел из дверей, ведущих в подсобные помещения, со стопкой бумаг и, подойдя к столу, аккуратно уложил их в ящик.
 - О, Алёша, привет. – Я улыбнулась, а парень мельком глянул на меня и, видимо, тоже поздоровался, но сделал это так тихо, что голоса его я не услышала. Удивляться его поведению мы перестали, главное, что работал он хорошо, хлопот не доставлял. А молчаливость, это его личное дело.


 Я залезла под прилавок и под завалом всякого хлама вскоре увидела свои книжки. Вот интересно, если учебники доставили только сегодня, и папа их положил сюда сегодня, как он умудрился уже создать вокруг них такой завал. Я всегда поражалась его способности, быстро устроить полный хаос на пустом месте. Меня это особо никогда не напрягало, я сама частенько любила всё разбросать, а до собирания руки не доходили. Но соперничать с папой в этом деле было не возможно, он, обладал врождённым талантом! Я снова улыбнулась, и начала, пятясь назад, выбираться из-под прилавка. Уже поднявшись на колени, я остановилась, слегка выглядывая над столешницей. Папа куда-то отошёл, его видно не было, а Элла глазами пантеры, увидевшей дичь, глядела на Алексея. Молодой человек не смотрел на неё, но, казалось, спиной чувствует её пристальный взгляд. Он начал нервничать, схватил стопку книг, которая подвернулась под руки, и хотел уйти, сделав вид, что уносит книги в хранилище, но руки его дрогнули, и книги с грохотом полетели на пол. Он присел на колени и судорожно начал их собирать. Элла не сводила с него глаз. И взгляд её уже был явно непристойным, мне стало не по себе, и казалось, что это меня без спроса просто раздевают. Вдруг захотелось залепить ей по лицу хорошую пощёчину. И я бы сделала это, но в этот момент Алёша всё-таки сумел собрать трясущимися руками книги, и чуть не бегом скрылся за дверью, из которой несколько минут назад вышел.


 Я забыла о Элке, и, повинуясь сиюминутному желанию, направилась прямо за ним. Открыв дверь, я чуть не упала, споткнувшись о разбросанные по полу книги. Лёши нигде не было видно. Я медленно пошла вперёд, прислушиваясь. Подошла к двери в комнатку, которую мы называли хранилищем, там обычно расставлялись книги, которые не были выставлены на витрину. Но, услышав какой-то звук, остановилась. Звуки доносились из-за дверей в туалет. Я тихо подошла и прислушалась.
 За дверью парня, казалось, выворачивает на изнанку. Между приступами рвоты он стонал и всхлипывал. Иногда мне казалось, что он задыхается, а потом всё повторялось снова. Оцепенев от шока, я не помнила, как очутилась возле противоположной стены, только сейчас почувствовала, что мокрый от слёз, текущих по моим щекам, воротник платья неприятно прилипает к коже. Мне вдруг показалось, что у меня у самой закружилась голова и начало мутить. Страдания парня продолжались, как мне казалось, мучительно долго, но всё же через некоторое время он затих. Я услышала звук слива и шум воды из крана. Он умывался. Я тихо, стараясь не издать не шороха, прошла в конец коридора и, спрятавшись за углом, слегка выглянула. Дверь открылась, и ссутулившаяся фигура парня покачиваясь вышла в коридор. Он, держась за стену, побрёл в сторону валяющихся на полу книг. Присев над ними, медленно собирал их снова в стопку. Он сейчас был похож на маленького ребёнка, сжавшегося в комок. Казалось, он хотел стать как можно меньше или вообще исчезнуть. А потом я увидела, как задрожали его плечи. Он плакал, зажав рукой рот, не издавая ни звука. Тихо плакал! Я сползла по стенке и уже тоже сидела на полу, и слёзы душили меня. Я видела, как он встал, собрал книги и скрылся за дверью в хранилище, закрывшись изнутри. И наступила тишина. Я поднялась на ватные ноги, бросилась к выходу, мне нужен был воздух. Не обращая внимания на удивлённую Эллу, её хотелось видеть меньше всего, я спешно вышла на улицу и пошла, куда ноги понесли. ЧТО С НИМ СЛУЧИЛОСЬ?! Алёшенька, что с тобой случилось?..


Глава 6

 Весь день я не могла успокоиться и была не в состоянии о чём-либо думать. Я слонялась по улицам, вышла к набережной. Свежий морской воздух немного привёл меня в чувства. Оказалось, что уже вечер. Вокруг прогуливались люди, смеясь и радостно повизгивая бегали дети. Всё было как обычно: тёплый летний вечер, плеск небольших волн, разбивающихся о берег, заходящее солнце, улыбающиеся люди вокруг. Всё было хорошо. Так почему же ему так плохо?! От этой мысли опять защипало глаза, и подступили слёзы. Я направилась домой. Хотелось зарыться лицом в подушку и никого не слышать.


 Когда я вернулась домой, папа уже приготовил ужин и дожидался меня.
 - Доченька, с тобой всё в порядке? – он озабоченно посмотрел на меня. - Я не мог тебе дозвониться. Ты так резко убежала из магазина, книги забыла. Элла тоже не поняла, что с тобой случилось. Я так волновался.


 Он ласково но крепко обнял меня за плечи и прижал к себе. Я услышала биение его сердца, и мне стало так тепло и…безопасно в его объятиях. Не хотелось, чтобы он меня отпускал, я хотела стоять так как можно дольше. А потом вдруг подумала, что Алёша ведь совсем один, у него нет ни друзей, ни родных. Его некому вот так прижать к груди, и дать ощутить это приятное чувство нужности кому-то и защищённости. Он одинок, и ему некому рассказать о том, что его так мучает.
 - Пап, - я говорила почти шёпотом, - скажи, а Алеша когда-нибудь рассказывал что-то о себе?
 Он слегка отстранился и внимательно посмотрел на меня.
 - Лена, что случилось? Он что-то сделал тебе? – Он сделался очень серьезным.
 - Нет, что ты, он ко мне даже не подходил. – Я по-прежнему шептала, как будто боялась, что нас кто-то услышит, или… сама не знаю почему… - Я сегодня видела, как он…плакал.


 Папа тяжело вздохнул и повёл к дивану. Мы сели, некоторое время молчали. Потом он заговорил.
 - Знаешь, я пытался поговорить с ним. Пытался убедить, что он может мне доверять, что мы ему поможем. В ответ он всегда молчит, замыкается в себе и старается быстрее уйти. Я тоже видел, как он плакал. – Папа устало потер ладонью глаза. – Не знаю, малышка, как ему помочь. Не знаю, что с ним случилось. Кто мог причинить ему такую боль, чтобы он сейчас так боялся всего и всех. Не знаю… Он мужчина, ему двадцать один год, но ведёт он себя как забитый ребёнок. Его сломали, что-то с ним случилось, когда он был маленьким, и, видимо, он не смог оправиться после этого. Не представляю, что настолько ужасное могло с ним случиться. Я тоже очень хочу помочь, но не знаю как. Так жаль его. Бедный мальчик.


 Больше мы ни о чем сегодня не говорили, молча поели и пошли спать. Я легла на кровать, тело казалось свинцовым. Двигаться не хотелось, спать не могла. Мой взгляд блуждал по причудливым узорам на обоях, а в голове хороводом кружились мысли. Ничего чёткого и конкретного. Всё обрывками. Я так устала сегодня. Так устала…

Глава 7

 Ещё несколько раз мы с папой старались поговорить с Алёшей, но каждый раз всё заканчивалось одинаково. Он молчал. И, казалось, что мы делаем только хуже. Мучить парня ещё больше никто из нас не хотел, поэтому мы решили просто оставить его в покое. Общение с ним ограничивалось приветствием, прощанием и вынужденными фразами по работе. Но работником он был хорошим, плюс папе было его жалко, так что увольнять его никто не собирался. Мы даже как-то привязались к нему, а он привык к нам, и хотя бы перестал шарахаться.


 Мы с Эллой успешно сдали вступительные экзамены и теперь были счастливыми первокурсницами. Правда, счастье у каждой было своё. Я радовалась, что, наконец, могу учиться, и заниматься тем, что мне интересно, а Элла радовалась, наблюдая, сколько «бесхозных» потенциальных женихов ходит вокруг.


 Учиться было не трудно, в группе было несколько ребят, с которыми я сразу нашла общий язык и подружилась. Так что, в целом, можно сказать, что у меня всё сложилось хорошо. За исключением того, что иногда ночью я не могла уснуть и всё думала, о парне, работающем в нашем магазине, думала об Алёше, и иногда плакала, сердце сдавливала невидимая рука так, что становилось трудно дышать.


 Первый семестр пролетел очень быстро, я хорошо сдала все экзамены, и могла поехать на каникулы домой, в отличие от Эллы, которая завалила два предмета, и теперь у неё были хвосты и пересдачи. Я очень соскучилась, и мне не терпелось побыстрее отправиться в дорогу.


 ***


 - Папка! – я кинулась обнимать его с такой радостью, что чуть не сбила с ног. – Я так соскучилась!
 - Доченька! – он тоже прижимал меня к себе даже крепче чем обычно. – Ты приехала! Я так ждал, когда же, наконец, тебя снова увижу. Я так рад тебя видеть, малышка моя.


 Сейчас я поняла, насколько сильно мне не хватало этих объятий, этого голоса - просто папы! Не хотелось выпускать его из своих рук.
 Мы отправились домой. Он помог мне донести сумку, и скоро мы вошли в нашу небольшую квартирку. Хотелось целовать даже мебель. Я была рада видеть даже эти жуткие цветочки на обоях, которые папа не хотел переклеивать только потому, что они нравились маме. Я была ДОМА. Этим всё сказано. Весь вечер мы проговорили. Он расспрашивал меня буквально обо всём, несмотря на то, что, в принципе, и так всё знал, мы ведь часто созванивались. Но живое общение – это совсем другое. Поэтому я отвечала на все вопросы, мне тоже нравилось вот так сидеть рядом с ним и просто разговаривать. Спать мы пошли, когда было уже далеко за полночь. Я легла в свою кровать и уснула с такой лёгкостью, которую не испытывала уже достаточно давно. Я ДОМА.


 Следующим утром я проснулась с ярким желанием увидеть мой «второй дом» - наш магазинчик. Я так ждала этого, но почему-то так волновалась. Почему? Мне даже самой это было не совсем понятно. А потом я подумала о том, что встречу там Алёшу, и моё волнение стало намного сильнее. Странно. Чего я так распереживалась?


 Спустя два часа, позавтракав и приведя себя в порядок, мы с папой уже шагали по хрустящему под ногами снегу в магазинчик. Отец, правда, пытался уговорить меня сегодня остаться дома и отдохнуть с дороги, он даже собирался устроить себе выходные, но мне так хотелось увидеть эти полки, эти книги, и … его. Приехав, я ни разу не спросила про Алёшу. Почему-то мне казалось, что я не должна этого делать, из-за чего-то стеснялась. В конце концов, мы с папой договорились, что сходим в магазин, побудем там немножко, а потом снова вернемся домой и устроим тихий семейный вечер, как делали частенько раньше.


 Колокольчик. Снова его звон наполнил меня теплом. Я узнала бы его, наверно, из тысячи других. Дверь была уже открыта, Алексей как всегда пришел раньше. Мы вошли в помещение, и я всем телом ощутила как здесь тепло. На улице сегодня выдался изрядный мороз, и мы, пока дошли, успели порядком замёрзнуть.
 - Мой магазинчик, здравствуй родной! – раскинув руки в стороны, я выбежала в центр комнаты и прыгала от радости. Наверное, это выглядело глупо, но мне было всё равно! Я здесь провела столько времени, почти всё детство. После школы я шла сюда, вместо школы я шла сюда, когда мне было хорошо или плохо, я тоже шла сюда. Это тоже был МОЙ ДОМ. И я была несказанно рада быть здесь.
 - Здравствуйте, Елена Петровна.


 Я остановилась, и на минутку перестала дышать. Этот голос. Он первый раз сам обратился ко мне. Повернувшись, я улыбнулась. Он стоял у одного из дальних стеллажей, и поэтому я его сразу не заметила, а вот он, несомненно, видел как я прыгала. Мне показалось, что мои щёки запылали огнём. В этот раз он смотрел мне прямо в глаза, а я опустила взгляд…
 - Здравствуй, Алёша. – Я приветливо ему улыбнулась, и не знала, что делать дальше. Мне хотелось его тоже обнять, потому что я на самом деле была рада его видеть, но делать лишних движений не хотелось. Меньше всего я хотела снова его напугать.
 - Пошли, покажу как мы тут с Лёшкой всё переделали. – Папа решил разрядить обстановку и, взяв меня, за руку повел проводить экскурсию.


 Они действительно много поменяли. Сделали перестановку, которая получилось очень удачной, казалось, что места стало намного больше. Всё было в идеальном порядке, нигде ни пылинки, ни мусоринки. Я никогда не была особо хозяйственной, а папа очень хорошо умел всё разбрасывать, так что такой чистоты наш старенький магазин не видел, наверное, со дня своего открытия!
 - Ничего себе! – Всё что смогла я сказать.
 - Да, наш Лёшка оказался незаменимым сотрудником! – папино лицо светилось. – Он тут постоянно что-то делает, натирает, разбирает, переставляет. Вообще, как видишь, у него это здорово получается. А ещё он оказался очень «башковитым» парнем, и сейчас помогает мне ещё и с документами, счетами, накладными и всякой другой скучной ерундой. Одним словом, золотой человек! – завершил свою восторженную тираду папа.


 Я, всё ещё улыбаясь, и широко открыв глаза, повернулась к Алёше. Он молча стоял, немножко на расстоянии от нас, и улыбался! Хотя смотрел как и раньше в пол, но улыбался. Мне показалось, что я сейчас расплачусь, но теперь от нахлынувшей радости.
 - Ну, ты даёшь. – Сказала я, с улыбкой глядя на него. Он, посмотрел на меня и снова улыбнулся. Сейчас я смогла увидеть, каким он стал за эти полгода.


 Он немножко поправился. Лицо приобрело более мягкие контуры. Кости уже так не выпирали, хотя щёки оставались слегка впалыми, но на них появился лёгкий румянец. Он как будто даже стал выше, или, возможно, просто перестал сутулиться. И нельзя было не заметить его глаза. Они как и раньше были небесно-голубые, и он как и раньше почти всегда смотрел в пол, но когда поднимал взгляд, в нём не было той обречённости, что была тогда. Мне хотелось кричать: «Папа – ты волшебник!», но я промолчала, и просто улыбнулась ему ещё раз.


 Мой папа был, наверное, самым добрым и мягким человеком в мире. Он никогда не кричал и никогда не ругался. Если, когда я была маленькой, я в чём-то провинилась, он всегда старался спокойно поговорить со мной и объяснить, что именно я сделала не правильно, и почему так делать больше не надо. Так что лучше меня, о том как хорошо и спокойно быть рядом с этим человеком, не знал никто. И сейчас я видела, какое волшебное действие он оказывает на парня. И была этому безмерно рада!


 ***


 Мы побыли в магазине ещё немного времени, а потом, как и собирались, отправились с папой домой, предварительно накупив много всего вкусненького. Такого замечательного вечера у меня давно не было. На душе было спокойно. Я была дома, рядом был папа, и … я сегодня видела Алешкину улыбку.


Глава 8

 Дни пролетали быстро, каникулы подходили к концу. Волнение моё нарастало, подступала грустить. Опять уезжать не хотелось. Я, ещё даже не уехав, уже начинала скучать за папой. А самое обидное, что за всё это время, я так и не решилась, поговорить с Алёшей. Мы бывали в магазине практически каждый день, но когда он был рядом, слова вылетали из головы, я с трудом соображала как меня саму зовут! Перекидывались какими-то дежурными обрывками фраз и всё.


 Сегодня утром я, конечно, снова решила идти в магазин.
 - Лена, - папа выглядел немного расстроенным, - может лучше сходим куда-нибудь? Пройдёмся по городу. Или позвони своим друзьям, ты ведь не видела их столько времени. Сходи куда-нибудь с ними. Развейся.
 - Папочка, я не хочу никому звонить. Они все скучны и мне не интересны. Я с удовольствием прогуляюсь с тобой, только завтра.
 - А почему завтра? – он удивлённо приподнял брови.
 - Ну, я сегодня хочу побыть в магазинчике, может ностальгия. – Я сделала преувеличенно томный вид, ожидая, когда он рассмеётся.


 Но папа вдруг очень внимательно и серьёзно посмотрел мне в глаза и сказал, стараясь донести до меня каждое слово:
 - Ты ведь понимаешь, что с ним нельзя играться? Это не шутки. Это жизнь человека. Жизнь сломанная и искалеченная. Ты же знаешь, что вскоре тебе надо будет возвращаться в университет, и ты уедешь. А он останется здесь. Ты можешь причинить ему боль, а у этого мальчика её было более чем достаточно. Это очень серьёзно.


 От этих слов вдоль позвоночника прошёл озноб.
 - Он мне нравится. – Я решила ответить честно.
 - Ты ему тоже. Он за эти дни выдал свою полугодовую норму по улыбкам. – Папин тон оставался таким же серьёзным и не располагающим к шуткам. – Но, Лена, я хочу, чтобы ты осознала, с ним надо вести себя очень осторожно. Ты ведь не знаешь, что с ним случилось, и не знаешь, что может обидеть его или ранить. Он только начал приходить в себя. Ему трудно, но он очень старается. Он очень хочет быть обычным человеком. И у него понемногу, но получается. Сейчас очень легко всё разрушить. Ты это понимаешь?


 Я молчала. Что можно было на это ответить. Папа во всём был прав.
 - Не делай такое лицо, доченька. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Но он мне за последнее время тоже стал как сын. Я очень переживаю за него. И хочу, чтоб у него всё было хорошо. Я не говорю, чтоб ты перестала с ним общаться, можешь постараться подружиться с ним. Но не давай ему надежд на то, чего потом не сможешь выполнить. Это не просто обидит его, как любого другого обычного парня, это может быть опасно даже для его жизни. Я хочу, чтобы ты чётко это понимала.
 - Да, папочка. – Я кивнула в знак согласия. И твёрдо решила для себя, что выполню всё, что он мне сказал.
 - Вот и хорошо. – Его лицо смягчилось, и он нежно мне улыбнулся. – Ну, тогда можем собираться. Ты же не собираешься опаздывать на работу?


 ***


 Всю дорогу к магазину мы прошли молча. Каждый из нас обдумывал утренний разговор. Мне, почему-то, было так обидно. На душе скреблись кошки, и я не представляла, как себя вести. Но одно я знала точно - я очень хочу его видеть. Я хочу, чтобы он был рядом. Не знаю, что меня так в нём притягивало. А вдруг мне его просто жаль? У меня сжалось сердце от этой мысли, но внутренний голос настойчиво повторял: «Ты ведь сама точно знаешь, что это вовсе не жалость!». Я достаточно долгое время жила далеко от него, у меня даже был парень, ну что-то вроде того, как говорится – ничего серьёзного. Но всё это время, мысли мои возвращались в этот магазинчик, а ночами снились небесно-голубые глаза. И к горлу подступал комок, капали слёзы, и это было не от жалости, а от того, что ОН далеко. Мне так хотелось оказаться рядом с ним, увидеть, услышать, прикоснуться. Я хотела быть с ним. Бывает же любовь с первого взгляда. И бывает, что влюбляются в совершенно неподходящих людей. Вот, похоже, что со мной случилось и первое, и второе. 


 Мы подошли к входной двери, которая, конечно, была уже открыта. Алеша как всегда пришёл раньше чем положено. Сердце зашлось в бешеной пляске, казалось, что оно бьется во всех частях тела, даже в кончиках волосков.
 Внутри было привычно тепло. И как-то уютно. Перестановка, которую сделали папа с Алёшей, действительно была замечательной! Теперь казалось, что всё находится на своих местах что ли.


 Услышав звон колокольчика, Алеша выглянул из-за приоткрытой двери в коридор. Уголки его губ слегка подскочили вверх, когда он увидел, что это мы. А моё сердце снова сжалось.
 - Доброе утро, Алёшенька. – Поздоровался папа. – Вот наша бывшая сотрудница желает снова помочь. Как думаешь, ничего она нам тут не напутает? Всё ж, наверно, позабывала уже! – он лукаво засмеялся и подмигнул парню.
 Алеша ничего не ответил, только улыбка его стала более заметной, а глаза засияли.
 - Сейчас придумаем тебе задание. – Сказал папа, и посмотрел на меня как-то очень строго, отворачиваясь, и стараясь, чтобы Лёша не увидел этого выражения, явно предназначенного только для меня.


 Я решила тоже промолчать, и просто кивнула. Весь день мы как-то суетились, но, признаться, что-либо действительно полезное ни один из нас так и не сделал. Мысли путались, руки дрожали, а слова, приходившие в голову, всё время казались не подходящими. Папа тоже постоянно крутился поблизости, явно стараясь не выпускать нас из поля зрения. Он, судя по всему, так же только создавал видимость занятости, потому что я прекрасно знала, что то, что он делает, делать именно сейчас абсолютно не обязательно.


 Наконец собрав всю свою решимость в кулак, как говорится, и, заметив, что папа отошёл в хранилище, я осторожно подошла к парню.
 - Леш, может сходим вечером прогуляемся по набережной, посидим в кафешке, возьмём капучино с круассанами? Я так соскучилась по этим запахам! Там, где я учусь, таких нет. – Вопрос мой прозвучал как-то робко. Я очень боялась, что он откажется.
 - Давай. – Его ответ, в принципе, звучал так же, как мой вопрос.


 Мы ещё раз улыбнулись друг другу, но так как слов больше никаких я не придумала, то просто кивнула, и занялась прежним занятием. Он сделал то же самое.


 Вечером, снова выслушав от папы целую тираду по поводу Алёши и, получив от него вдогонку очень многозначительный и встревоженный взгляд, я всё же кое-как смогла его убедить, что всё будет в порядке.


 И вот окончив рабочий день, мы вышли из дверей магазина вместе с Алёшей. ВДВОЁМ! Я очень волновалась, но всё равно чувствовала себя просто потрясающе. Он, как мне показалось, вообще был ни живой, ни мёртвый…
 - Вы, похоже, хорошо тут с папой справляетесь. – Решила я начать разговор, что бы как-то избавиться от напряжения. – Я, признаться, волновалась, как он тут будет один. Так что я рада, что ты здесь, рядом с ним.


 Он глянул на меня как-то странно. Я не поняла, что за выражение промелькнуло в его глазах, как будто вспомнилось что-то неприятное.
 - Вы даже представить себе не можете, на сколько я счастлив быть здесь.


 Я не ожидала от него такого длинного предложения, как то уже привыкла к его коротким «да/нет», так что от удивления даже остановилась и уставилась на него. Молодой человек, по инерции сделав ещё пару шагов, повернулся ко мне и как-то грустно улыбнулся.
 - Вы и ваш отец стали для меня семьёй, которой у меня никогда не было. Возможно, для вас это даже не заметно, но…, - он замолчал, видимо, стараясь подобрать слова, - …я…
 Так и не решившись сказать то, что собирался, он отвернулся и медленно пошёл дальше. Я ещё пару секунд стояла в лёгком оцепенении, а потом быстренько догнала его и, поравнявшись, сказала:
 - Обращайся ко мне на «ты», а то как-то странно, я ведь даже младше тебя.
 - Вы…ты так мне представилась во время второй нашей встречи – Елена Петровна. – Я ушам своим не поверила, в его голосе звучала ирония! Похоже, у него есть чувство юмора, потому что сейчас он улыбался явно с меня.
 Но я не обиделась, а тоже рассмеялась. Я вспомнила, как тогда пыталась добавить себе побольше солидности и значимости. Да, со стороны это, оказывается, выглядело забавно.
 - Похоже, я тогда сильно перестаралась. – Ответила я, давясь от смеха.


 Напряжение как-то спало, настроение улучшилось. Мы просто шли вперёд, по направлению к набережной. Я рассказывала как учусь, про новых друзей, другой город. Алёша в основном слушал, только иногда что-то спрашивал, или кивал. Такая беседа, похоже, устраивала нас обоих, и мы сами не заметили, как уже дошли до самого моря.


 Ремонт набережной у нас начали ещё летом, но, как часто бывало в нашем городе, не закончили. Сделали насыпь, всё выровняли, выложили красивыми шлифованными камешками, получилось похоже на мостовые из старых фильмов, но никаких перил или ограждений установить не успели и натянули верёвочки с красненькими ленточками. Пришла зима. Теперь, когда здесь всё присыпал снег, было очень красиво, но опасно. Насыпь представляла собой скользкую уходящую прямо в море горку, которую, когда вода основательно замёрзнет, скорее всего, оккупируют детишки с санками. Но холодно было только пару дней, так что лед пока был очень тонким даже возле берега.


 Мы не стали подходить слишком близко, остановились в паре метров от края, так чтоб было видно кромку моря. Снежок лежал и на земле, и на тоненьком льду, так что этой самой кромки оказалось не видно, но от этого зрелище не стало хуже. Уже почти совсем стемнело, включились фонари, в свете которых снег выглядел как-то по-другому. Небо всё было усыпано звёздами. К вечеру поднялся небольшой ветерок, который возле моря ощущался заметно сильнее, но пока было терпимо, и мы не торопились отсюда уходить. Просто стояли рядом, смотрели на море и молчали. Было как-то так, не знаю даже … хорошо что ли.
 - Знаешь, Лёш, я думала о тебе. – Мои слова прозвучали очень тихо, но я точно была уверена, что должна их сказать.


 Он даже не пошевелился, не сказал ни слова, но я почувствовала, как сильно он волнуется, его дыхание участилось.
 - Только не отталкивай меня сразу. Я не хочу на тебя давить. Если ты сейчас не готов, я не буду настаивать. Я просто подумала, что ты должен знать это. – Я стала перед ним и сейчас смотрела прямо ему в глаза. – Ты мне очень нравишься. Я скучала по тебе, и…
 - Я люблю тебя. – Вдруг выпалил он, перебивая меня. И сразу испугался того что сказал, потому что дышать перестал совсем, и смотрел на меня, даже не моргая.


 У меня перехватило дыхание и закружилась голова. Сердце выскакивало из груди, а в ушах звенело. Руки сами потянулись к нему, я даже не поняла, когда это произошло. Но стоило мне прикоснуться к его щеке, как он сразу отшатнулся от меня, как будто моё касание жгло ему кожу.
 - Почему ты так делаешь? – я вновь подошла к нему. – Я не хочу ничего плохого. Не знаю, что с тобой случилось в прошлом, но сейчас ты здесь, со мной, и я не обижу тебя. Подпусти меня ближе, пожалуйста.


 Я снова протянула руку к его щеке, и слегка коснулась её. На этот раз он не отстранился, но кончики моих пальцев ощутили, как он дрожит.
 - Не бойся меня. – Я приблизилась к нему почти вплотную и, привстав на носочки, аккуратно потянулась к его губам.


 Алёша хотел снова отойти от меня, но я удержала его, второй рукой слегка обняв за плечо. Он шумно выдохнул, и даже как будто застонал. Теперь всё его тело била крупная дрожь.
 - Ты никогда не был с женщиной? – тихо спросила я, глядя ему в глаза. Хотя об ответе я догадывалась, и уже дала себе мысленно пинка за бестактность.


 Мой вопрос, естественно, заставил его распереживаться ещё больше. Он дернулся, быстро заморгал, открыл рот, что бы что-то сказать, но как будто задохнулся, и слова так и остались у него в горле комом. В итоге он просто качнул головой, и как-то растерянно посмотрел на меня, уже чуть не плача.
 - Не волнуйся так. Всё в порядке. – Я старалась говорить как можно нежнее и мягче. – Я помогу тебе. Просто расслабься. В этом нет ничего страшного.


 И я снова потянулась к его губам. Он не дышал, и смотрел в мои глаза, а потом … потом я, наконец, прикоснулась своими губами к его губам. Они были такими мягкими и нежными. Он всё ещё дрожал, а дыхание сбивалось. Но теперь мне было этого мало, я хотела большего, обняв его руками за плечи, я начала целовать его более настойчиво. Алёша закрыл глаза и уже никуда от меня не убегал, позволяя моему языку проникать себе в рот. Земля кружилась под ногами! Это было потрясающе! А потом он вдруг ответил на мой поцелуй. Сначала робко, но всё более уверенно, и вскоре он уже страстно целовал меня, обхватив моё лицо руками, а его язык двигался в страстной бешеной пляске! Это не могло быть ПЕРВЫМ поцелуем! Он виртуозно владел этим искусством. Это было что-то потрясающее. Но получалось, что он сказал мне неправду?! Как только эта мысль сформировалась в моём мозгу, я резко и с силой его оттолкнула.
 - Ты соврал мне?! – я это и спрашивала, и утверждала одновременно. – Явно видна квалификация! Ты целуешься лучше, чем все мои бывшие парни вместе взятые, и даже лучше чем нынешний!


 Алексей замер на месте и побелел. Ошарашенным взглядом он смотрел на меня.
 -…нынешний… - прошептал он, глядя теперь куда-то в сторону от меня.


 Я сама замерла, когда поняла, что сказала, и какое влияние это на него оказало. Но было уже поздно.
 - Ну, это не совсем парень, то есть, он, конечно парень, но мы с ним не встречаемся, просто пару раз прогулялись… - пролепетала я. Меня саму начало трусить от поднимающегося волнения и возмущения, ведь то, что он соврал мне в таком деликатном вопросе, оставалось фактом. – Почему ты сказал мне не правду? – я постаралась спросить это как можно спокойнее.
 - Я хочу домой. – Коротко ответил он. Взгляд его снова стал пустым и безучастным. Я испугалась, когда поняла, что передо мной стоит незнакомый человек, которого я знала полгода назад. А тот милый парень, который был со мной ещё минуту назад, бесследно исчез.
 - Алёша! – слёзы покатились из глаз, и я ухватила его за рукав, пытаясь остановить. Он отдернул руку, и отвернулся от меня. – Я не хотела, я просто ничего не понимаю! – голос начал срываться на крик.


 Уж и не знаю, когда я отошла к самому краю набережной, но земля вдруг ушла из-под ног, и всё куда то полетело. Потом я почувствовала резкий рывок и упала в снег. Пролежав, как мне показалось, пару секунд, я открыла глаза и подняла голову. Было темно, и пусто. Алексей пропал.
 - Алёша! – позвала я, поднимаясь, но он не отозвался. Нога жутко болела, наверное, подвернула.
 - Алёша! – позвала я громче. Ответа снова не было.
 Меня начало колотить. Почему-то стало так страшно, обидно, одиноко, и ещё как-то…ужасно холодно. Слёзы опять полились. Я опустилась коленками прямо в снег и плакала.


 Блуждая из стороны в сторону, мой взгляд вдруг упал на помятый снег у самого края. Мысль, промелькнувшая в голове, заставила подскочить и, забыв о боли в ноге, броситься туда. Глянув вниз, я хотела закричать, но голос пропал, и я смогла выдавить из себя толи хрип, толи вздох.


 В самом низу лежал Алеша. Он видимо оттолкнул меня, и сам, не удержавшись на краю, скатился вниз. От удара, лёд под ним треснул, и он провалился в ледяную воду почти с головой.
 Не долго думая, я плюхнулась в снег и покатилась с горки прямо к нему. Из-за душивших меня слёз, я почти ничего не видела, голос пропал, кричать не получалось. Ухватившись за мокрую одежду, я волоком вытащила его из воды. Как я затащила его на эту горку, как дотащила до дороги и ловила машину не помню и не представляю. Когда, наконец, осознание того, что происходит вокруг, ко мне вернулось, оказалось, что мы едем в машине. Я осмотрелась. Рядом со мной на заднем сидении полулежал Алёша, он был укутан в замусоленное покрывало, мокрые спутанные волосы свисали почти до пояса. А по лицу текла кровь из рассеченной брови, видимо разбил, когда ударился об лёд. Он был без сознания, мертвецки бледный и холодный.


 За рулем сидел довольно крупный мужчина с растрепанной белокурой шевелюрой. Заметив в зеркале, что я смотрю на него, он улыбнулся.
 - Ну, слава Богу! Хоть одна очнулась! Что с вами приключилось, девочка? Сейчас в больницу приедем, там вам помогут. Пацану твоему точно помощь нужна, вон как голову разбил, да ещё замерз чуть не насмерть.
 - Кто вы? – голос прозвучал как-то хрипло, как-будто чужой.
 - Да я подобрал вас у дороги. Ты так голосила! Правда ни слова не понятно было из того, что ты лопотала. А парень так вообще в снегу валялся. Я думал, он мёртвый! Оказалось нет, дышит. Сейчас доктор посмотрит и всё сделает. Не переживай, почти приехали уже.


 Вдруг меня как громом поразило. Доктор. Если Алёша очнётся, а его кто-то трогает, пусть даже доктор, у него наверняка случится истерика. Я закричала:
 - Не надо в больницу! Домой! Отвезите нас домой! – Похоже истерика была и у меня тоже.
 - Не переживай так, дитё, в больнице вам помогут. Всё будет хорошо. – Голос у мужчины был очень приятный и сейчас звучал очень взволнованно и … участливо.
 - Нет, - продолжала кричать я, - домой! К папе! Папа поможет. Домой! – слёзы опять заливали лицо, и я начала повторять адрес, как волшебное заклинание.


 Мужчина долго глядел на меня в зеркало, потом остановился и, обернувшись, посмотрел очень внимательно.
 - Девочка, ему нужен врач.
 - Папа поможет. – Повторила я.
 - Папа – доктор? – глядя мне прямо в глаза, спросил он.
 - Да! – соврала я. Не знаю почему, но в тот момент мне казалось, что я поступаю правильно.


 Наш добровольный водитель ещё раз окинул меня внимательным взглядом, потом глянул на Алёшу, задумался, и кивнул.
 - Как хочешь.

 Казалось, мы едем уже целую вечность и не доберёмся до дома никогда. Но вот машина начала замедлять скорость.
 - Какой подъезд?
 Я сначала растерялась, потом, сообразив, что мы приехали, быстро ответила:
 - Второй.
 Машина остановилась. Водитель вышел и, открыв дверцу, потянул к себе Алёшу.
 - Нет! – я ухватилась за покрывало, в которое он был замотан, и потянула в свою сторону.
 - Господи! Да успокойся ты! – Похоже мужчина уже начинал нервничать. – Ты что сама его понесёшь? Я помогу. Какая квартира?


 Мы быстро поднялись по ступенькам, лифт, как обычно не работал. Алёша висел на его руках как сломанная кукла. Папа открыл дверь практически после первого звонка, конечно ждал моего прихода, волновался. Но когда он увидел, в каком виде мы предстали перед его взором, то сам чуть не упал, успев ухватиться за дверную ручку.
 - Лена… - всё что смог он сказать.
 Мужчина быстро прошёл в комнату, положил Алёшу на диван, я плелась за ним как зачарованная, и не сводила глаз с неподвижного тела парня.
 - Она сказала, что вы врач, - обратился этот воистину добрый человек к папе, - помогите им.


 И он ушёл, не попросив ни денег, ни даже своего покрывала.
 Когда за ним закрылась дверь, папа вышел из оцепенения. Он кинулся ко мне и начал осматривать меня со всех сторон.
 - Доченька!...Леночка, с тобой всё в порядке? Ты цела? Что с вами случилось?! – Голос его дрожал, как впрочем и руки.
 - Со мной всё в порядке, - ответила я сквозь опять нахлынувшие слёзы, - Лёша, упал … он … а там вода… и кровь! Помоги! Папочка!


 Он обнял меня очень крепко, успокаивая скорее больше себя чем меня, а потом громко и чётко сказал:
 - Слушай меня, - я уставилась на него заплаканными глазами, - сейчас ты пойдёшь к себе в комнату, быстро переоденешься в сухую одежду. А потом беги к Виктору Романовичу с двадцать пятой квартиры, приведи его к нам. Он врач. Ты меня поняла?


 Я закивала, и бросилась выполнять всё, что сказал мне папа. А он тем временем поднял парня на руки и унёс. Послышался шум воды, набирающейся в ванну. Видимо, папа хотел его отогреть в горячей воде.


 Сделав всё, как мне велели, я сидела на кухне, сверля взглядом ручку стоявшей на печке кастрюли. Папа с Виктором Романовичем уложили Алёшу в моей комнате и долгое время не выходили от туда. О чём они говорили, слышно не было. В моей голове был полный сумбур. Обрывки мыслей появлялись и исчезали, особо не задерживаясь. Но одна основная оставалась незыблемой: Это всё из-за меня! Это из-за меня он чуть не умер, что я наделала!


 Входная дверь хлопнула. Виктор Романович ушёл. Через некоторое время папа зашел на кухню и сел с другой стороны стола. Он молчал, был бледен, я явно шокирован.
 - Пап, - мой голос походил скорее на писк маленькой мыши, - как он?
 - Я же говорил тебе. Ведь говорил не трогать его. – Он не смотрел на меня. – Что ты сделала…
 - Папочка! – плюхнувшись возле него на пол, я обняла его коленки, уткнулась в них лицом и плакала. – Я не хотела… не хотела, чтоб так получилось. Что теперь делать? Что с ним будет? Как он вообще?
 - Бровь заживёт. Он успел очень сильно переохладиться, так что вернее всего заболеет, но это, я думаю, тоже не смертельно. – Ответ прозвучал очень тихо, а потом так же тихо он спросил. – Лена, что случилось?
 - Я поскользнулась и чуть не упала с набережной. Он оттолкнул меня, но упал сам, и провалился под лёд.
 - Это всё? – папа всё так же смотрел в сторону.
 - Я всё испортила. Я обидела его. – Было страшно поднимать глаза, но сделать это пришлось. По спине прошёл озноб, а в висках застучали молоты.
 - Как ты могла?... – шёпотом проговорил он, а потом глянул на меня так, как не смотрел ни разу в жизни. Это была не злость и не осуждение. В его глазах я увидела разочарование. Сердце сжалось. Так ужасно я не чувствовала себя никогда в жизни.


 Больше не сказав ни слова, он встал и ушёл, закрылся в ванной комнате и долго не выходил оттуда. Посидев какое то время в кухне на полу, я наконец встала и на дрожащих ногах отправилась к Алёше.


 В комнате было темно. Подойдя поближе к своей кровати, на которой сейчас лежал он, я включила ночник. Тусклый свет мягко осветил комнату. Я присела на краешек и посмотрела на его лицо. Уже не такое бледное, как пару часов назад, но безжизненное, осунувшееся, с кругами под глазами. На рассеченную бровь Виктор Романович положил смоченный каким-то лекарством тампон и закрепил пластырем. Видимо рассечение и впрямь было небольшим. Я дотронулась до его щеки, потом губ.
 - Прости меня.


 Унять слёзы было уже просто не возможно.
 Мои пальцы спустились ниже, к пульсирующей венке на шее. Я погладила холодную кожу.
 - Прости меня, пожалуйста. Я хотела, чтобы всё получилось по-другому.


 Теперь рука скользила по волосам, которые разметались по подушке чёрной паутиной. Они были мокрыми и слиплись длинными чёрными прядями. Очень длинные…и мягкие на ощупь. Я даже не знала, что они такие.


 Взгляд остановился на маленьком шрамике на шее с другой стороны. Кожа здесь была неестественно гладкая и слегка возвышалась. Я провела по нему пальцем, и проследовав дальше по этой полоске, увидела, что она уходит аж на плечо. Отодвинув одеяло, я выдохнула. На лбу выступил холодный пот, в ушах опять забились молоты, а глаза, казалось, сейчас выскочат. Одним движением откинув одеяло полностью, я застыла в оцепенении. Всё его тело было покрыто шрамами. Большими и маленькими. Ужасными. Они разрезали его кожу вдоль и поперёк белыми полосами. Он был очень хорошо сложен – широкие плечи и грудь, узкие бёдра, длинные стройные ноги. И всё это уродовали ужасные безобразные шрамы. Ком застрял в горле, я всхлипнула, вдруг представив, какую боль он испытал, когда получил эти отметины. Я не могла пошевелиться. Теперь мой взгляд остановился на длинных, как будто рваных швах на обеих ногах, с внутренней стороны бедра, оба от колена аж до паха. И такой же на левой руке от локтя до запястья. Он резал себе вены?! Ноги подкосились. Я упала на пол, и начала задыхаться, давясь своими слезами и слюной. Видимо услышав звук падения, в комнату вбежал папа, но я видела только его силуэт. Потом стало темно.


Глава 9

 Яркий солнечный свет причинял боль глазам, которые и без того болели. Кажется, всё лицо опухло, и было как будто не моим. Я попыталась встать и осмотреться сквозь щелочки глаз. Не сразу поняв, где нахожусь, я резко поднялась. Нога отозвалась тупой болью. Это была не моя комната, я спала на диване. Почему? Что случилось? А потом вспомнила, и ноги сами побежали. Быстро открыв дверь, я остановилась на пороге. Папа прикладывал ко лбу Алёши компресс. Услышав, как я вошла, он обернулся.
 - Не ходи босиком, одень носки. – Сказал он уставшим голосом.
 - Пап, как он? – я так и стояла на пороге.
 - У него поднялась температура. - Подтянув одеяло почти под самый подбородок парня, папа встал и, взяв меня за руку, вывел, закрыв за нами дверь. – Виктор Романович уже приходил сегодня утром, вколол ему антибиотик. Теперь пусть спит.
 - Он поправится? – это даже был не вопрос, а скорее мольба
 - Смотря, что ты имеешь в виду. – Он посмотрел на меня грустно. – Бровь заживет, температура спадёт. Это всё, что я могу сказать.


 Мы прошли на кухню, и он молча сделал чай и поставил передо мной чашку.
 - Ты видел его шрамы? – голос был сдавленный и глухой.
 - Видел. – Папа застывшими неподвижными глазами смотрел в окно.
 - Что с ним случилось?.. – я всхлипнула.
 - Не знаю, малышка. – Он повернулся ко мне, такой уставший и постаревший за одну ночь. – Послушай меня, Леночка. Ты знаешь, я очень сильно тебя люблю и очень хочу, чтобы ты была здесь, рядом со мной. Но, мне кажется, в этой ситуации для тебя будет лучше уехать. И для него лучше. Я верю, что он тебе понравился, и ты не хотела, чтоб так получилось. Я даже могу поверить, что ты считаешь, что любишь его. Но он тебе не пара. Он не сможет быть с тобой. Ты, сама того не желая, всё равно причинишь ему боль, а потом будешь страдать тоже. У него изувечены тело, душа и … рассудок. Он болен. Ему нужна помощь. Возможно, он и впрямь влюбился в тебя, ты ведь такая красивая, но это чувство причинит ему только боль и усугубит травму. Прошу тебя, уезжай сейчас в университет, продолжай учиться. Время лечит. Ты обязательно встретишь другого хорошего парня, полюбишь его, выйдешь замуж и будешь счастлива. Я так хочу, чтоб ты была счастлива! – у него покатились слёзы. – Доченька, но не с Алёшей. Он очень хороший милый мальчик, но раздавленный судьбой. Он видел столько боли, что живет только ею. Рядом с ним ты будешь страдать, а он может вообще погибнуть. И от этого ты будешь страдать ещё больше. Родная, прошу, оставь его и уезжай.
 Я подбежала к нему, обняла и расплакалась тоже.
 - Папочка.
 - Я так люблю тебя, моя маленькая девочка.


 - Нет!!!!!!!!!! – срывающийся вопль заставил нас двоих подскочить на месте.
 Голос Алёши узнать было сложно. Папа кинулся к нему, я, опомнившись, бежала следом. Парень бился в горячке, судорожно извиваясь и выгибаясь. Одеяло валялось на полу, кровать вымокла от его пота, по щекам текли слёзы. Он метался из стороны в сторону, маша руками и ногами, как будто кого-то отталкивая. И вопил.
 - Не трогайте меня!....Нет…Нет… Пожалуйста…не надо!… Мне больно! Оставьте… Нет…
 Слёзы душили его, слова были неразборчивы, голос то гремел как гром, то спускался не шёпот.


 Папа прижал его к себе и что-то шептал на ухо, раскачиваясь из стороны в сторону. Понемногу Алёша перестал кричать, но продолжал всхлипывать, а потом уснул. Я не знала, что делать, и просто стояла у двери, прижавшись к стене, и плакала.
 Когда Алеша успокоился, мы поменяли постельное бельё на свежее и сухое, и папа уложил его, аккуратно поправляя одеяло и разметавшиеся во все стороны волосы, сделал компресс.

 Этот ужас продолжался ещё несколько дней. Алёша весь горел, бился в лихорадке и кричал. Папа постоянно был возле него, а Виктор Романович приходил утром и вечером. Меня отец упорно старался отстранить подальше. Он больше не заводил разговор о моём отъезде, и выглядел очень уставшим и разбитым. А когда Алёше, наконец, стало легче, хотя бы спал жар, я сама решила уехать. Как папа сказал – время лечит.


Глава 10

 Жизнь шла своим чередом. Пришла весна. Я по инерции ходила на занятия, а потом прямиком направлялась в общежитие. Никуда не ходила. Не хотелось ни с кем общаться, и вообще что-то делать. Состояние полной апатии накрыло меня с головой. Я думала только об Алёше, мне хотелось домой. Я часто звонила папе, как в принципе, и он мне. Мы подолгу разговаривали, но Алёшу упоминали редко. Я не знала, как спросить, а папа старался со мной о нём не разговаривать. Просто сказал, что он выздоровел, снова работает в магазине. И больше ничего я от него добиться не смогла. Кроме, разве что, сухого «У него всё хорошо». Я надеялась, что это правда, но на душе было очень плохо и тревожно.
 - Ленка, ну ты чего? – Элла в очередной раз прицепилась ко мне со своей прогулкой. – Нельзя вот так целыми днями спать! Ты же заболеешь.


 Девушка на самом деле выглядела очень взволнованной, часто спрашивала, что случилось, предлагала помочь. А чем она могла помочь мне? Я не хотела ей ничего рассказывать, никому не хотела.


 Дни шли. Лучше не становилось. Папа сказал: «Время лечит», пока эта формула не работала. «Время лечит»… Интересно, а кого оно вылечило? Я вспомнила ужасные шрамы на его теле. Что оно лечит, это самое время? Рубцы на коже зажили, но остались как жестокое напоминание, а раны в его душе оставались открытыми и болели до сих пор.
 - Ленка, всё вставай! – Элла потянула меня за руку. – Сегодня мы идём в гости. Я познакомилась с парнем, ничего такой, симпатичный. Мы с ним уже встречаемся две недели. А сегодня он пригласил меня к себе. Сказал, что у него есть свободный друг, и я могу привести подружку. Так что ты сегодня идёшь со мной. Давай собирайся, а то прирастёшь к своей кровати, Царевна Несмеяна! – она посмотрела на меня участливо, обняла за плечи и попросила уже мягче. – Ну, Леночка, вставай, пойдём со мной. Нельзя же так. Пожалуйста, вставай.


 Зная, что от неё очень сложно отцепиться, когда она уже пристала, я начала медленно собираться.
 - А что за парень хоть? Хороший? – решила я всё же поговорить с ней.


 Элка засияла радостной улыбкой и начала тараторить:
 - Ой, он просто классный. Высокий, накачанный, блондин с зелёными глазами! У него такая улыбка, ты бы видела! Хотя, сегодня увидишь, но имей ввиду, он занят! – она лукаво мне подмигнула и продолжила. – Его папа бизнесмен там какой-то, я не знаю. Короче, денег навалом. Мы по таким крутым клубам ходим! А какая у него машина!


 Она ещё долго перечисляла всесторонние достоинства своего Игорёчка, но я уже не вслушивалась в её болтовню. Не услышав в перечисленных достоинствах ни одного «достойного» внимания.


 Вскоре за нами заехала целая компания молодых людей и девушек, сразу на нескольких машинах. Оказывается, это будет довольно шумная вечеринка. Об этом Элла видимо забыла мне сказать. Я мысленно выругалась, но отказываться было уже поздно. Мы уселись в явно дорогую машину. В марках автомобилей я разбираюсь плохо, так что могу определить, только, что в салоне была дорогая обивка, кожаные сидения и, вообще всем своим видом салон кричал - ДОРОГО! Я улыбнулась, может Элка таки нашла мужчину свой мечты?


 Гулянка организовалась в просторной, судя по всему, холостяцкой квартире с тоже явно не бедным интерьером. Меня это занимало не особо, но посмотреть было интересно. Пили, гуляли, танцевали. Было очень шумно. Элкин Игорёк оказался действительно довольно красивым молодым человеком, но очень пижонистым и разбалованным родителями. За мной весь вечер совсем недвусмысленно ухлёстывал, не менее напыщенный чем Игорёк, Валерочка. Этот Валерочка, признаться, мне сразу не понравился. Спать с ним я не собиралась. Причём не только сегодня, а вообще в принципе никогда, но его это явно не устраивало.


 Было уже достаточно поздно, когда Игорёк принёс диски и объявил о начале «Вечернего кинозала». Это вызвало радостные и возбуждённые возгласы у всех присутствующих. Я вопросительно посмотрела на Эллу, она в ответ пожала плечами, показывая, что не знает ничего об этом.


 Все расселись где захотели: кто на диваны и кресла, кто прямо на пол, а одна парочка улеглась на стол и без стеснения приступила к интимным ласкам. Я начинала волноваться.
 Подключив к огромному телевизору кучу проводов, Игорёк уселся возле Эллы, по-хозяйски притянул её к себе и нажал на пульте Старт.


 На экране появилась комната. В центре за поднятые кверху руки, пристёгнутые наручниками к металлическому крюку в потолке, висел юноша. Его ноги почти не доставали до пола, поэтому тело было натянуто как струна. Голова безвольно свисала на грудь, а лицо закрывали нависающие на него длинные чёрные волосы. Мальчик, а он был, судя по всему, очень юн, обладал очень красивым телом. Для своего роста и худощавого телосложения у него были довольно широкие развитые плечи и грудь, которые особенно оттеняла поразительно тонкая для парня талия. Узкие бёдра, очень красивые длинные стройные ноги с аккуратными ступнями. И, конечно, нельзя было не заметить округлые упругие ягодицы. «Мужское достоинство» было в расслабленном состоянии, и я подумала, что в подобного рода фильмах отсутствие эрекции говорит о том, что парень не сильно жаждет в этом участвовать. По всему телу расплылось очень неприятное ощущение, я не любитель порнухи.


 Парочка, лежавшая на столе, в унисон издала довольно неприличный звук. А Эллин Игорёк громко выкрикнул: «Ну давайте, сделайте его по-взрослому!». Вся компания залилась весёлым хохотом.


 Тем временем в кадре появилось ещё двое мужчин. Оба – здоровенные качки с бритыми головами. От одного их вида мне стало плохо. Один из них, улыбаясь, подошёл со спины к юноше и, ухватив его за волосы, с силой рванул на себя. Голова запрокинулась, чёрные пряди разлетелись в стороны, открывая взору лицо. Мальчик был без сознания. Всмотревшись в эти черты, я окаменела! Это был Алёша!!! Там ему было всего лет пятнадцать. Лицо было совсем юным. А на теле не было такого количества шрамов как сейчас, хотя крупные белые полосы на внутренней стороне бёдер и на левой руке уже были.


 Второй «качок» с силой ударил парня по щеке, а потом окатил водой из ведра, стоявшего неподалёку. Чёрные ресницы дрогнули, Алёша медленно открыл свои голубые глаза, которые сейчас были мутными. Видимо, его накачали какой-то дрянью. А первый громила начал по-хозяйски трогать всё его тело, особое внимание уделяя самым интимным местам. Мальчик отчаянно завыл и попытался вывернуться, но он был в подвешенном состоянии и физически явно слабее своих мучителей. Один из них схватил плётку со стола, на котором были разбросаны ужасного вида эротические игрушки, и, широко размахнувшись, ударил свою жертву. На месте, где плеть коснулась спины, мгновенно образовалась красная полоса, кожа лопнула, и по ней быстрыми потёками побежала кровь. Алёша выгнулся в дугу и громко застонал, лицо исказила гримаса боли. Сколько раз эта плеть ещё опускалась на его содрогающееся в судорогах тело, я не могла сосчитать. Спустя несколько минут он весь был покрыт кровавыми полосами. Его снова облили холодной водой, приводя таким образом в чувства. Потом один из них отстегнул его руки от крюка в потолке, ноги парня подкосились, и он с силой шлёпнулся об пол.
 - В позу, тварь! – раздался злобный голос, после которого последовал сильный удар ногой в бок. – Или будешь наказан!


 Алёша, держась одной рукой за пострадавший бок, на второй пытался приподняться. Он дрожал всем телом, на полу оставались кровавые пятна. Наконец, он сумел встать на колени, широко разведя бедра в стороны. Выгнул спину, руки опустил вдоль тела. Потом поднял голову, глаза были закрыты. По всему телу мышцы под кожей судорожно вздрагивали.
 - Да, шлюха, знай своё место! – сказал один из мужчин, и, подойдя к лицу парня, начал освобождать свой вздыбленный член из штанов. – Ну же, приступай! Иначе я тебя подарю охране на всю сегодняшнюю ночь. Помнишь, как это было в прошлый раз? Хочешь продолжения? – Он весело захохотал.


 Из глаз мальчика потекли слёзы. Он приоткрыл рот и дрожащими губами потянулся к вздрагивающей у его лица плоти.
 - Давай, давай работай язычком! Ты же всё умеешь! Столько лет учился. – И он, ухватив парня за волосы, вогнал свой член ему в горло по самый корень. Юноша закашлялся, затрепыхался как воробей в клетке, пытаясь оттолкнуть его, но тот крепко удерживал его голову и сильными толчками загонял себя всё глубже в гортань.


 Тем временем второй подошёл сзади и начал раздвигать вздрагивающие упругие ягодицы. Собрав ладонью кровь со спины своей жертвы, он размазал её по промежности парня и вогнал в него сразу два скользких от крови пальца. Алёша попытался отстранится, но ему, конечно, не позволили. Поигравшись ещё пару секунд пальцами, мужчина одним резким толчком вошёл в узкое отверстие во всю длину своего орудия. Оглушительный срывающийся вопль боли вырвался из горла мальчика. Его мучители пытались двигаться одновременно, и сразу с двух сторон грубо и жестоко вдалбливались в дрожащее от боли тело глубже и глубже. Вскоре тот, что стоял сзади гулко захрипел, вогнал себя до основания и застонал. Пару раз ещё вяло толкнувшись в измученное тело, он выскользнул и, сев на диванчик, с довольной ухмылкой стал наблюдать за происходящим. С внутренней стороны бёдер по обеим ногам парня текли густые красные потёки крови с примесью мутных сгустков вытекающего чужого семени. Второй садист настойчиво продолжал осаждать рот юноши. Он уже почти не отводил голову от своего живота, и вгонял себя так глубоко, что головка члена натягивала кожу на шее, и можно было различить её контуры. Но скоро и он тоже тяжело задышал, потом зарычал и, сильно прижав лицо парня к себе, кончил ему, казалось, прямо в желудок. Алёша закашлялся, задохнулся, а потом его просто вырвало спермой. Он заскулил от боли и унижения, из глаз текли слёзы. Обессилено сжавшись в комок, он закрыл голову руками и затих, только иногда вздрагивая.


 Я сидела неподвижно. В глазах мелькали тёмные пятна. Как такое может быть? Как такое могли с ним сделать? Вот почему он шарахается от прикосновений и боится всех окружающих! Вот почему он молчит. Почему всегда один. Никогда не смотрит в глаза. Вот откуда у него эти шрамы! Они сказали, что много лет обучали его этому, так сколько же времени они его мучили?! Как долго издевались над ним?!


 Почти не осознавая, что делаю, я схватила со стола первое, что попалось под руку, а это надо сказать, было что-то увесистое, и хотела метнуть в экран. Чья-то рука схватила меня за запястье и с силой отшвырнула в сторону.
 - Ты охренела совсем, сука?! – Это был Игорь. – Ты потом со мной никакой натурой за этот телик не расплатишься!
 - Вы!... Вы все уроды! – завопила я. – Как вы можете это смотреть?! Он же совсем ребёнок! Ему ведь больно! Его ведь изнасиловали!!!


 Я хотела докричаться до сознания этих выродков. Но судя по удивлённым глазам Игоря, это было пустой затеей. Я обернулась на Эллу. Она побледнела. Сидела сжимая свои тоненькие пальчики в кулаки, и шокированными глазами смотрела на меня – она тоже узнала Алёшу. Я схватила её за руки и потащила к выходу.
 - Далеко собрались? – дорогу нам загородил «Валерочка».
 - Пошёл вон, скотина! – Я зашипела на него как кобра. Увидев в моих глазах, что сейчас я могу даже, наверно, убить, он отступил в сторону. Я вытолкала Эллу из квартиры и, перед тем как за нами захлопнулась дверь, услышала вдогонку:
 - Курва!


 Панически тыча на кнопку вызова лифта, я не могла ни о чём думать, у меня перед глазами стояло лицо Алёши. Когда дверки, наконец, открылись, мы ввалились в лифт, как в спасательную шлюпку. И тут нервы сдали. Я завыла от отчаяния, сползла по стенке лифта на пол и начала рыдать, завывая и всхлипывая. Элла обняла меня за плечи и тоже тихонько плакала. Доехав до первого этажа, я бросилась на улицу. Мне нужен был воздух, меня мутило. Упав на колени возле ближайшей клумбы, я сделала пару судорожных вдохов, и меня вырвало.


Глава 11

 Что делать дальше, я не представляла. Первым порывом было, собраться и в тот же день ехать домой, ехать к нему. Но что я могла ему сказать? Мне хотелось его обнять, извиниться, сказать, что для меня это не важно, и я всё равно люблю его. Но как это сказать? Как сказать ему, что я видела весь этот ужас. Если Алёша узнает об этом, он вообще с ума сойдёт, а смотреть мне в глаза не сможет никогда в жизни. Потом я решила ни слова не говорить ему об этом диске. И взяла слово с Эллы, что она будет молчать. Не скажет ни слова самому Алёше, а особенно будет молчать о том, что знает этого мальчика с диска со своим дебильным Игорьком. Я очень надеялась, что он больше не появится, но на всякий случай…


 Короче, я окончательно измучалась и запуталась. Проплакала несколько дней к ряду. Но, в конце концов, решила, что лучше, чтобы Алёша ничего не узнал об этом. Надо сделать вид, что ничего не было, и что я ничего не видела. Я не хотела его ранить. Я решила дождаться окончания семестра, никому ничего не говорить, как обычно приехать домой на каникулы, и там просто попробовать снова завести с ним отношения. С чистого листа. Я решила, что буду с ним очень аккуратна, и внимательна, никогда его больше не обижу. Но отказываться от него я не собиралась теперь уже точно. Я никому его не отдам! Но всё позже. Сейчас нельзя, надо чтобы всё шло своим чередом, чтобы никто ничего не заметил. Особенно он.


Глава 12

 За окном мелькали просторы нашей необъятной Родины. Да, это было действительно красиво! Я, тупо уставившись в окно, уже ни о чём не думала. Столько раз перебирая в голове, что скажу при встрече папе, а главное Алёше, сейчас, когда эта самая долгожданная встреча была уже так близко, все мысли из головы улетучились. Начинало подступать волнение, спутывая все слова и идеи в полную сумятицу.


 У меня было целых два месяца летних каникул для действий. Последний экзамен, как и все в этой сессии, сдан мной на несильно убедительную «три», но хотя бы обошлось без хвостов. Думать об учёбе я не могла категорически. Все мои мысли и днём и ночью занимал только Алёша. Я думала, как к нему подступиться, как сделать так, чтоб он меня принял, как бы его не обидеть. Опять же надо было хорошо обдумать, как решить этот вопрос с папой. В том, что он будет против, я не сомневалась.


 Элла в последнее время притихла, и больше меня никуда с собой не звала, слава Богу! Тем более что эта дурочка продолжала встречаться с Игорем! Я не могла в это поверить. При воспоминании о той компании, меня начинало мутить и хотелось пойти в душ, как будто даже от мыслей о них я становилась грязной. Как она могла находиться рядом с этими «людьми», я не могла даже представить. Но, видимо, мы с Эллой всё-таки по-разному оцениваем важность денег в отношениях между мужчиной и женщиной… Общаться с ней мы практически перестали и даже домой ехали не вместе. По крайней мере, в этом автобусе её не было.


 Пейзажи за окном мелькали, часы шли. Я не заметила как уснула и, когда меня кто-то слегка толкнул в плечё, даже немного испугалась.
 - Девушка, мы приехали. Выходить собираетесь или тут останетесь? – грузный неприятный мужчина, который видимо был водителем этого автобуса, наклонился ко мне и как-то странно улыбался.


 Сердце зашлось, все мышцы напряглись разом. Я подскочила, и ничего ему не отвечая, бросилась к выходу. За спиной раздался смешок. Сама собой в голове промелькнула мысль: «Господи, как же это страшно! Как страшно чувствовать свою беспомощность, когда кто-то на тебя так смотрит!». Невольно в памяти всплыло искажённое болью и испачканное кровью и спермой лицо Алёши. По коже прошёл озноб и меня заметно передёрнуло. «Как же ты это вынес?»
 - Девочка моя, тебе плохо? – неожиданно возникшее передо мной папино лицо, заставило вздрогнуть. – Леночка, ты бледная как простыня! Что случилось? Тебя укачало или ты больна?
 - Папочка! – Я облегчённо выдохнула, успокоившись. – Просто задумалась, а ты так резко появился, что я немного испугалась.
 - Прости, дорогая, я не хотел. Как я соскучился за тобой! – он крепко обнял меня за плечи и поцеловал в щёку. Папа забрал у меня самую большую сумку, и мы улыбаясь, пошли к стоянке такси.

 Вскоре мы уже были дома, я переоделась в свой любимый «домашний» спортивный костюм, и окончательно почувствовала себя Дома. Папа тем временем уже накрыл на стол. Судя по тому, что меня ждало на кухне, он готовился к моему приезду очень основательно, потому что такое количество вкусных, а главное любимых мною блюд, видимо надо было готовить всю ночь, чтоб сейчас преподнести. Как обычно за ужином папа меня расспрашивал обо всём на свете. Я, конечно, рассказывала ему выборочно. А потом разговор как-то застопорился. Не звучал пока только один вопрос, который мучил, судя по всему, нас обоих. Не выдержав больше молчания, я заговорила первой.
 - Пап, как он?
 Отец тяжело вздохнул, и ещё пристальнее стал изучать содержимое своей тарелки.
 - Относительно хорошо.
 - Относительно чего? – уточнила я.
 - Лена, он очень переживал. Для него любые отношения, это какая-то опасность. Он боится людей. Но тебя он подпустил очень близко к себе. Даже, боюсь, слишком близко. – Серые папины глаза смотрели на меня очень серьёзно, но в то же время как-то растерянно. – Алёша очень расстроился, что ты уехала. Он скучал, я это видел каждый день. Но после того случая, он опять замкнулся в себе и почти не разговаривает. Я не знаю, - он тяжело выдохнул, - может твоё присутствие поможет ему, а может наоборот сделает хуже. Ты должна с ним поговорить, но сначала подумай о том, что хочешь сказать. В этот раз послушай меня, и либо объясни ему, что вы можете быть только друзьями, либо… - Он не закончил фразу и замолчал.
 - Я не хочу быть ему другом. – Мой ответ был быстрым и чётким.
 Папа внимательно посмотрел на меня.
 - Ты в этом уверена?
 - Да.
 - И ты понимаешь всю сложность отношений с таким человеком? Понимаешь, что он болен? И болит у него не рука или нога. Лена, у него больна душа и рассудок не в порядке. Ты подумала, как ты будешь с ним жить?
 - Я люблю его, и хочу быть с ним.
 - Мне так хотелось видеть с тобой сильного человека, чтоб я был уверен, что с тобой всё в порядке. Чтобы ты была счастлива. – Он устало потёр пальцами виски. – Я так люблю тебя, малышка. Этот мальчик несчастен сам, и сделает несчастной тебя…и меня.
 Папа заплакал. Я смотрела на него, молча.


Глава 13

 Через пару дней, собравшись с силами и мыслями, я осторожно переступила порог магазина. На меня смотрели огромные потрясающе-красивые голубые глаза. Алёша замер как стоял, только прижал к груди книги, которые нёс куда-то.
 - Привет. – Я робко улыбнулась. Он не двинулся с места. – У меня каникулы. И я … ну…
 - Рад тебя видеть. – Тихо ответил парень.
 - Алёша. – Это всё что я смогла сказать, почему то отказывающимися действовать губами.
 - Выпей воды. – Он налил из пластиковой бутылки прозрачную жидкость и протянул мне стакан. И как только я его взяла, сразу отстранился.
 - Голова почему-то закружилась. Это наверно от перемены климата.– Улыбка получилась натянутой. Но от воды действительно стало лучше, и я уже была почти в норме.
 Алёша еле заметно кивнул и опустил глаза.
 - Я скучала по тебе.
 В ответ тишина.
 - Посмотри на меня, пожалуйста. – Мой голос прозвучал как мольба. – Прости меня. Я тогда всё сделала неправильно. Я тебя обидела, но не хотела этого.
 - Мне не за что тебя прощать. Ты ни в чём не виновата. Я не должен был… - Он резко отвернулся и хотел уйти, но я успела ухватить его за рукав и остановить.
 - Алёша. - Я повернула его к себе. Слёз не было, но казалось, что они просто не вышли наружу. – Что бы с тобой не случилось раньше, это в прошлом. Там его и оставь. Сейчас ты здесь, и для меня важно только это. Забудь всё плохое, а я помогу.
 - Ты ничего не знаешь обо мне. – Он невидящими глазами смотрел перед собой.
 - Я знаю, что ты хороший, и очень нравишься мне. Я хочу быть с тобой, дай мне ещё один шанс, прошу тебя. Я ведь тоже нравлюсь тебе. – Моя рука потянулась к его мягким волосам.
 Юноша резко отшатнулся от меня и выпалил:
 - Не прикасайся ко мне! – Я вздрогнула, а он, продолжая смотреть в сторону, прошептал, - Не трогай…вымажешься… Я не могу быть тебе даже другом. Не хочу! Нет!.. Нет!..
 Последние слова он проговорил только губами. А потом развернулся и ушел, громко закрыв за собой дверь.


 У меня опять закружилась голова, дыхание перехватило. «…вымажешься…» Он сказал – вымажешься?! Ноги подкосились.


Глава 14

 Весь день я искала его. Но куда он мог пойти, не могла даже представить. На квартире, которую он снимал у дяди Толи, его не было, на работе тоже. На сколько я знала, больше нигде он не появлялся и всегда с работы прямиком шёл домой. Максимум куда он ещё заходил, это ближайший продуктовый магазин, но там Алёши, конечно, тоже не оказалось. К вечеру я обошла все парки, кафешки и даже набережную, но его нигде не нашла. Обессилено присев на ближайшую лаку, которая была приятно тёплой от гревшего её целый день солнца, я просто плакала.


 Снова! Снова я всё испортила! Почему я не могу с ним общаться нормально?! Как только он появляется передо мной, я становлюсь неадекватной. Слова и мысли при нём путаются, ноги подкашиваются, голова кружится. И опять я не контролировала, то что ему говорю, опять в лоб сказала какую-то глупость. Снова его расстроила! Папа был прав, лучше бы я его вообще не трогала. Я только всё порчу! Причиняю ему боль. Как в тот раз, когда он из-за меня чуть не умер. …как в тот раз!.. Эта мысль промелькнула у меня в голове молнией. Я вскочила и помчалась к тому месту, где мы с Алёшей поцеловались, почему я не подумала об этом раньше? Я была на набережной, но не заходила в тот самый дальний уголок, где мы были с ним тогда.


 Хотя уже стемнело, я из далека увидела худощавую фигуру парня. Он сидел на земле, прислонившись спиной к большому дереву. Руками обхватив согнутые ноги, а голову положив на колени, судорожно вздрагивал. Без сомнения, он плакал.


 Осторожно ступая на подгибающихся ногах, я пошатываясь приближалась к нему. Сердце выскакивало из груди. Что говорить? Что сделать? Не имею понятия. Впору было сесть рядом и плакать вместе. Я остановилась на небольшом расстоянии он него, было видно как вздрагивает его тело, как он сжимается в пульсирующий отчаянием комок.
 - Алёша… - только и смогла я сказать, перед тем как горло свела судорога.


 Парень медленно повернулся ко мне, не меняя позы. Его осунувшееся лицо было напряжено, казалось все мышцы под кожей натянуты. Глаза покраснели и опухли. Он что-то хотел сказать, но из дрогнувших губ вырвался только громкий всхлип.


 А потом вдруг резко стало темно, голова заболела. Уже падая, я услышала душераздирающий Алёшин крик: «Не-е-е-т! Лена!». А потом пустота.


Глава 15

 Я медленно открыла глаза. Всё плыло, ничего не получалось различить. Затылок горел растекающейся по всей голове и шее пульсирующей болью. Потом моё лицо обожгло льдом. …Холодная вода… Ощущение было крайне неприятным, но после этой процедуры сознание и зрение медленно возвращались. Перед глазами медленно появлялась комната, с небольшим количеством странной мебели: стул, стол, диванчик… Окон не было вообще, освещение достаточное, чтобы видеть, но не яркое. Передо мной стоял высокий мускулистый мужчина без растительности на голове и со странным выражением лица.
 - Очухалась, тёлочка. – Похотливо улыбаясь, он больно сжал одной рукой мою грудь. Я дёрнулась, пытаясь вывернуться и закричать. Но ничего не получилось… Я оказалась связанной, руки вытянуты вверх и пристёгнуты к крюку в потолке, за спиной чувствовался холод стены. Рот заклеен большим клочком клейкой ленты, от которой пекло губы. От нахлынувшего ощущения полной беспомощности, захотелось кричать ещё больше. Тело само дёргалось, пытаясь освободиться от сковывающих его пут, но сделать этого не удавалось, крики превращались в сдавленное мычание, по щекам потекли слёзы. От прикосновения этих ужасных грубых рук становилось противно, хотелось их оттолкнуть.
 - Не рыпайся, сука. – Громила наклонился к лицу и, высунув язык с желтоватым налётом, облизал мою щёку. Приступ тошноты, подступивший к горлу, был просто невыносимым.
 - Отпустите девушку. Я сделаю всё, что вы скажете. – В этом тихом хрипе, донёсшимся из-за спины качка, я с трудом узнала голос Алёши.


 Я напряглась и, выгнувшись, выглянула из-за огромного прижимающего меня к стене плеча. Алёша стоял в центре комнаты. От одного взгляда на парня, мои ноги обмякли и, если бы я не была привязана, то однозначно упала бы. Он был прекрасен. В первый раз я видела его с распущенными волосами. Ухоженная черная пышная грива растеклась по плечам парня и свисала почти до пояса. Блестящие кожаные брюки тесно обтягивали узкие, но округлые бёдра, откровенно неприлично подчеркивая каждый изгиб. Красивая черная рубашка была расстёгнута почти до середины груди, выставляя напоказ тонкие стрелы ключиц и кожу груди, рассечённую белыми полосками шрамов. Внешне он выглядел просто ошеломительно, но стоило глянуть в его глаза, как всё внутри покрывалось налетом инея. Безжизненные, пустые, стеклянные… как у куклы.
 - Ух ты, смотри-ка, у нашей шлюшки голос прорезался. – Хохотнул из глубины комнаты ещё один мужчина, которого мне не было видно за огромными плечами лысого.


 Громила, который всё это время стоял возле меня, отошел, и вплотную приблизился к парню. Выдохнув ему в лицо, сально спросил:
 - То есть, ты хочешь сказать, что если мы отпустим девку, ты перестанешь брыкаться, сопротивляться и делать свою несчастную мину, а будешь, если я тебе это прикажу, сосать у меня и при этом улыбаться?


 Продолжая смотреть невидящим взглядом в пространство прямо перед собой, Алёша повторил:
 - Я сделаю всё, что вы скажете, отпустите её.
 - А где гарантии, что когда она уйдёт, ты не передумаешь? – тот, что до этого трогал меня, сейчас одной рукой схватил парня за волосы и повернул к себе лицом, а второй начал гладить обтянутые кожей брюк ягодицы, сильно сжимая их.
 - Я всё сделаю сам, - Алёша в упор посмотрел ему в глаза, - стану задом, боком, раком, возьму хоть в рот, хоть куда придумаешь. Отпустите девушку. – На последних словах его голос предательски дрогнул. А у меня закончились слёзы. Хотелось рыдать навзрыд, выть, но слёзы кончились. Я в шоке смотрела на этого сломленного юношу, который был готов изнасиловать сам себя, чтобы спасти… меня. В голове шумело и крутилось, только одно слово «НЕТ!». Нет.
 - Докажи. – Лысый отступил от Алёши на несколько шагов, и хитро улыбнувшись, проскрипел, - Раздевайся.


 Юноша оторопел, и побледнел ещё больше, хотя больше, казалось, уже некуда.
 - Пусть она уйдет, и… - он уже почти умолял.
 - Раздевайся, тварюшка! Один раз ты это сделаешь при ней, а когда я увижу, что ты и впрямь хороший мальчик, возможно отпущу её.


 Когда я увидела, как непослушные пальцы скользнули вверх и пытаются справиться с первой пуговицей на рубашке, в висках снова застучали канонады, я начала биться в каких-то судорожных рывках, пытаясь вырваться и остановить это сумасшествие, но металл наручников и верёвки только врезались в кожу, причиняя боль. Нет! Нет! Нет! Повторялось в голове с каждым бешеном ударом сердца. НЕТ!


 Вскоре он таки справился с рубашкой и клочок ткани упал на пол у его ног. Мышцы под кожей хаотично вздрагивали.
 - Дальше. – Раздался из угла комнаты довольный голос второго мучителя.


 Алёша закрыл глаза и прикоснулся к молнии на брюках. Замерев на секунду, он как будто представил, что будет дальше, вздрогнул всем телом и принялся стягивать с себя обтянувшую бёдра одежду.


 Через некоторое время в центре комнаты стоял абсолютно обнаженный, тяжело дышащий, еле живой от стыда и унижения юноша, с удивительно красивым телом, которое портили только уродливые рубцы, разбросанные по коже.
 - А теперь, становись в позу, смазливая дешевая шлюха. – Оба этих урода явно веселились.


 Алёша медленно согнул ноги и, встав на колени, широко развёл бёдра. В ПОЗУ?! В ПОЗУ!!! Я вспомнила эту фразу. На том диске его заставили тоже встать В ПОЗУ. И именно в эту! Это те же самые люди! Хотя какие это люди? Они твари! Зачем они делают это снова? Зачем снова издеваются над ним? А теперь ещё и я здесь. Всё тело металлической хваткой сковал страх, когда я вспомнила, что они вытворяли с ним тогда. От переполнившего меня ужаса, стало не хватать воздуха в лёгких.


 Тем временем, Алёша сильно выгнулся в позвоночнике, выставляя назад ягодицы, а голову запрокинул вверх. Руки вытянул вдоль тела и сжал в кулаки, так что костяшки побелели, глаза он так и не открыл, хотя лицо казалось расслабленным. Ему уже было всё равно. Он был готов к боли.
 - Хорошо, шлюха. – Лысый схватил его за шею и сильно сдавил, выдавливая из приоткрывшихся губ хрип. – А ну скажи, что ты шлюха.
 - Я – шлюха. – Тихо и без каких либо эмоций повторил Алёша.
 - Громче!
 - Я – шлюха.
 - Ещё громче! Не слышу!
 - Я – твоя дешевая шлюха! – прокричал он в уродливое лицо лысого, а в глазах горела ненависть.
 - Давай, делай то, на что ты только и годен. – С этими словами мужчина подался вперёд бёдрами так, чтобы они оказались прямо у лица парня. – Доставай сам и обслужи меня.


 Всё такими же трясущимися руками Алёша достал из расстегнутых джинсов мужчины огромный ярко красного цвета член, хозяин которого судя по всему ещё и не отличался чистоплотностью. Я почувствовала как к горлу подступают рвотные массы и испугалась, что с залепленным ртом сейчас просто захлебнусь. От одной мысли об этом, стало ещё хуже, я еле сдерживалась.


 Тем временем, парень, судорожно сглотнув, видимо борясь с таким же порывом отвращения что и я, приоткрыл рот и обхватил губами головку. Лысый довольно застонал.
 - Давай, давай, дрянь, языком работай.
 Он начал сам с силой толкаться в терзаемый им рот.
 - Ну! Давай работай! – рычал мужчина, намотав длинные волосы на кулак, и им же толкая в затылок.


 Из глубины комнаты донёсся смешок. Я и забыла, что здесь был ещё второй извращенец. Он продолжал сидеть в углу комнаты в кресле, но теперь тоже достал своё орудие и, уставившись сумасшедшими глазами на происходящую перед ним сцену, самозабвенно дрочил.


 Лысый громко застонал и обеими руками прижал искаженное отвращением лицо к жестким слипшимся волосам в паху. Он кончил. Алёша так отчаянно закашлялся и забился, пытаясь отстраниться, что излившееся в него семя потекло через нос. Облокотившись на согнутые в локтях руки, он уткнулся лбом в пол, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.


 Сидевший всё это время почти «безучастно» второй здоровяк, глухим от возбуждения голосом проговорил:
 - А теперь вставай и иди ко мне.
 Алёша, даже не подняв взгляд, тяжело поднялся и, продолжая кашлять и задыхаться, побрёл к нему.
 - Давай садись на меня, как девочка ножки раздвинь, и сядь на него сам.


 Перекинув ногу, Алёша уселся к мужчине на колени, как садятся на коня.
 - Ну же, не сиди так тупо! Я сказал на него садись. – Схватив огромной обветренной рукой парня за округлую ягодицу, он жестко потянул его на себя.
 Алёша вдруг, наклонив голову на бок, внимательно посмотрел на него и громко сказал, четко выговаривая каждое слово.
 - Вы ведь её всё равно не отпустите. Я не позволю вам тронуть её.


 С этими словами он резким движением выхватил узкий нож из кармана самого мужчины и с силой вогнал его в расширившийся от неожиданности глаз. Огромное тело спазматично дернулось и замерло. Всё произошло за секунду. Второй сидел неподвижно, не веря своим глазам. Тем временем Алеша, схватив со стола с секс-игрушками длинный металлический шест, предназначение которого я даже не смогла представлять, широко замахнувшись, бросился к нему. Наконец опомнившись, мужчина подскочил и, громко заревев, бросился на парня. Прикрыв плечом голову, он отмахнулся, выбил из тонких рук металл и одним сильным ударом в лицо сшиб Алёшу с ног. Парень отлетел в самый угол комнаты и растянулся на полу во весь рост. Из разбитого носа ручьями потекла кровь.
 - Убью, скотина!!! – Лысый в два шага оказался рядом с ним и, схватив за волосы, потянул к столу. - Надо было раздавить тебя ещё тогда, тварь! – Его голос уже срывался. – Надо было разорвать тебя так, чтоб не заштопали! Убью!..


 Алёша начал извиваться как уж, пытаясь вырваться из удерживающих его цепких пальцев. Он лупил своего мучителя ногами и руками, кусался и царапался. Но по сравнению с этой горой мышц он был до смешного мал.


 Подтащив ближе к себе и, наконец, отпустив волосы, мужчина нанёс удар в живот, а потом снова в лицо. Громко охнув, Алёша снова отлетел на почтительное расстояние и сжался в комок. Пока он хватал ртом воздух и пытался вновь начать дышать, лысый вытащил из глаза своего убитого соратника нож и направился к конвульсивно вздрагивающему на полу телу.
 - Сейчас ты пожалеешь, что не сдох тогда!


 Он зарычал и, присев на одно колено, занес уже окровавленный нож. Алёша выгнулся из последних сил и ногой ударил прямо в открывшуюся перед ним грудь. Мужчина резко со свистом втянул воздух и согнулся. Парень быстро вскочил на ноги и, схватив тот самый металлический шест, обрушил первый удар на сгорбленного человека. …потом второй…третий…четвертый…Он выл как раненый зверь, в глазах горел огонь, он как сумасшедший наносил удары снова и снова.


 Всё поплыло перед глазами. В ушах шумело, рук я уже давно не чувствовала, а земля ускользала из-под ног. Я смотрела на этого искажённое бешенством, перепачканное кровью лицо.
 - Я не позволю вам к ней прикасаться!!! Я не позволю вам к ней прикасаться!!!


 Парень вбивал каждое слово в уже неподвижное тело своего насильника. Сколько раз металлический прут ещё опускался на превратившийся в кровавое месиво труп, я не знаю, но наконец выбившись из сил окончательно, Алёша обессилено облокотился спиной о стену и, тяжело всхлипывая, сполз на пол. Звонко зазвенев, из окровавленных рук вывалился прут, Алёша громко заплакал.


 Потом, как будто опомнившись, он подскочил и бросился ко мне. Дрожащими несгибающимися пальцами он содрал ленту, которой был залеплен мой рот, и теперь судорожно пытался развязать веревки.
 - Я не позволю тронуть…никто не тронет…никто…я не позволю…


 Не глядя на меня, он повторял эти слова как заклинание. Из глаз текли слёзы, руки не слушались, но он упорно продолжал меня развязывать. Обыскав оба трупа, он нашел ключ от наручников и отстегнул мои руки. Они так затекли за это время, что безвольно упали, я их не чувствовала. Ноги подкосились. Я не упала только потому, что Алёша крепко держал меня, обхватив за талию.
 - …никто не тронет…нет…я не позволю…никто


 Бормоча эти слова, и удостоверившись, что я всё-таки могу передвигать ноги и идти сама, он потянул меня к двери.


 Мы быстро продвигались по довольно тёмному коридору, стараясь ступать как можно тише. Только сейчас я осознала, что на нём всё это время не было одежды. Он двигался впереди меня, и сейчас было видно, как под его кожей перекатываются мышцы, как пластичны его движения…идеальное тело… Блин, как я могу думать об этом сейчас, в такой ситуации? Но его обнаженная фигура притягивала взгляд как магнит.


 Я не представляла, куда мы идём, но Алёша, казалось, знает каждый поворот. Да, он был здесь не в первый раз. Поблуждав по лабиринту коридоров и спустившись по крутой лестнице, мы оказались перед приоткрытой дверью, из-за которой доносился звук работающего телевизора. Среди беспорядочно разбросанных по комнате предметов на стареньком подратом диванчике спиной к нам сидел крупный мужчина с собранными в хиленький хвостик засаленными волосами. Рыжая борода выглядела такой же неухоженной как и волосы, плечи кожаной куртки, которую было видно из-за спинки дивана, были изрядно потёртыми.


 Постояв у порога, и окинув быстрым взглядом комнату, Алёша сделал шаг вперёд. Я вскинула руки в попытке удержать его, но он уже, пригнувшись, бесшумно подходил к уставившемуся в мелькающий картинками экран гиганту. Только сейчас я увидела, что на столике рядом с диваном лежит внушительных размеров пистолет. Алёша двигался именно к нему. Протянув руку и крепко обхватив рукоять оружия тонкими длинными пальцами, он направил дуло в затылок мужчины. Тот, услышав за спиной тихий шорох, обернулся и замер, уставившись в направленное ему прямо в лицо дуло.
 - Здравствуй, Денис. – Бесцветно произнёс Алёша, как будто говорил о погоде.
 - Т…ты?!.. – названный Денисом вытаращил глаза и ошалело уставился на стоящего перед ним парня.
 - Я.
 - Как ты…как тут…Олег… - мужчина начал заикаться и медленно встал с дивана.
 - Я убил Олега. И Сергея тоже убил. – Всё таким же тоном ответил Алёша, а потом, помолчав, добавил. – И тебя убью.


 Мужчина глубоко вдохнул, в глазах читались страх и замешательство. Он не мог поверить, что это происходит на самом деле.
 - Нет, Алёша, ведь тебя так зовут? Да? Не стреляй. Я помогу выбраться отсюда. Не стреляй, прошу тебя. – Он выставил ладони вперёд, как будто это могло спасти его от пули.
 - Ты помнишь, что делал со мной? – Голубые глаза смотрели почти не моргая на всё больше сжимающегося от страха мужчину.
 - Я не делал! – Заикаясь, пролепетал тот. – То есть делал, но меня заставили. Я не виноват. Я не причём. И вообще, мне это никогда не нравилось. Правда. Не стреляй.
 - Скольких вы тут замучили? Над сколькими издевались, так же как надо мной? Сколько детей здесь сейчас?


 Ответить Денис не успел. Раздался выстрел. Потом ещё один. А потом всё загремело и покрылось непроглядным дымом. Я почувствовала, как меня крепко обхватили чьи-то руки, кто-то прикрыл меня своим телом и, уже упав на пол и теряя сознание, я почувствовала, как моей щеки коснулась прядь мягких волос. Понимание происходящего ушло от меня. Я как будто летела с обрыва и чувствовала невероятную лёгкость. Ничего не видела, не слышала, не чувствовала.


Глава 16

 С раннего детства, можно сказать с рождения, маленький Алеша чувствовал свою ненужность. Он был лишним. Нежеланный ребёнок. Обуза. Его вышвырнули из дома в восемь лет. Почему не раньше мальчик и сам не представлял. Бродя по улицам, он умирал от голода и пробирающего до костей холода. Какой-то добрый прохожий, вытащил из грязной лужи полуживое тельце и, думая, что совершает добро, отнёс мальчика в ближайшую больницу. Там он пролежал недолго. Выяснив, что новый пациент – беспризорник, его быстренько определили в приют. Как и все, избавляясь от ненужного груза. В детском доме Алёша прожил четыре года. Как ни странно, но там ему нравилось. В приюте было тепло, была еда, его не били, даже появились друзья. Вскоре выяснилось, что мальчик обладает хорошим умом, обучение давалось легко, он много читал. Время шло, мальчик рос. Однажды, когда ему уже исполнилось двенадцать лет, его вызвали к директору. Не представляя, что же он мог такого совершить, мальчик постучал в массивную, украшенную резными вензелями деревянную дверь. В кабинете, кроме директора, сидел ещё один мужчина, с хищным взглядом и с искаженными неестественной улыбкой губами.
 - Идеально. – Коротко сказал он, и удовлетворённо прищелкнул языком.


 Уже позже Алеша понял, его – стройного мальчика с небесно-голубыми глазами ПРОДАЛИ…
 ПРОДАЛИ!...


 ***


 С этого дня жизнь радикально изменилась. Теперь его учили не тому, чему учат в школе. Его учили быть шлюхой, подстилкой, безропотной…дыркой… Его били, насиловали, ломали морально, заставляя понять, что если он не сделает то, что от него требуют сам, сразу и в полном объёме, то последует обязательное наказание. Очень скоро в его сознании оформилось понимание того, что наказание не менее унизительно, но куда более болезненно! Это были пытки в прямом смысле слова. Любое действие его насильников было направлено на причинение как можно большего количества боли. Насиловали в разных позах, связанного, подвешенного, различными предметами, били, прокалывали иглами, оставляли с вибратором внутри. Приходя в сознание, мальчик снова терял его, сотрясаясь от толчков внутри себя, от боли, крови, судорог, издевательств… Ему пробили соски и вставили в них колечки, пробили язык, пупок, оба уха, нос и конечно головку члена, вставив в них разнообразные украшения, которые, кроме того, можно было соединять между собой цепочками, заставляя при этом выгибаться в самые немыслимые позы и доставляя ещё большую боль и унижение.


 Вначале он сопротивлялся. Пробовал перечить, отбивался, отказывался, но от неиссякаемых издевательств и невыносимой боли всё же сломался и сдался. Стал покорным. Внутри что-то умерло и стало всё равно. Когда это случилось, «учителя» решили, что обучение окончено, и теперь он должен отрабатывать деньги которые всё это время «прожирал задаром». Хотя «прожирал» - это громко сказано. Голод был одним из вариантов наказания…


 Отрабатывать пришлось, конечно, натурой. Его начали подкладывать под клиентов за деньги. Теперь он стал настоящей шлюхой. На свою беду очень красивой, а значит востребованной шлюхой. Многим нравился хорошо сложенный, стройный мальчик, с упругой кругленькой как у девочки попкой, бархатистой кожей, и волшебными небесно-голубыми глазами. Однажды ещё в самом начале, обратив внимание на то, что у мальчика очень мягкие красивые волосы, его «хозяева» решили отрастить ему гриву. Всё тело его от волос избавляли регулярно, а на голове довольно скоро образовалась воистину удивительная копна, сползающая волнистыми черными ручьями по чистой белой коже плеч. Тогда кожа ещё была чистой. Мучители хоть и били своего раба с завидным постоянством, но делали это умело, чтобы не испортить товарный вид, шрамов не оставалось, и даже синяков почти никогда не было.


 Он был красивым. Соблазнительным. Покорным… Сломленным. Но всем было всё равно, что он чувствует. Он пользовался успехом, был, так сказать, нарасхват. Иногда он даже не мог сказать, сколько уже через него прошло клиентов за сегодня…или уже завтра, был сейчас день или ночь. Жизнь пролетала как в тумане, день за днём проходили, а он видел себя как будто со стороны, как будто это всё было не с ним. Тело жило отдельной жизнью. Вернее оно не жило вовсе, оно умерло и ничего не чувствовало…кроме бесконечной боли. А душа, душа тоже умерла…


 Однажды, не выдержав очередной порции издевательств, он решил, что с него хватит. Разбил в душевой комнате зеркало и осколком стекла разрезал себе вены. Старался сделать всё качественно, чтоб наверняка. От колена до паха на обеих ногах, и от локтя до кисти на левой руке. На правую сил уже не хватило. Но его спасли… Видимо сильно много денег он приносил своей симпатичной мордашкой и упругой попкой. Так просто умереть ему никто не собирался позволить. Валялся в лазарете, потом был наказан, а потом всё как раньше. Издевались, били, трахали.


 Сколько времени всё это продолжалось Алёша не представлял, но в том что прошло несколько лет, сомнений не было. Он вытянулся, раздался в плечах, хотя остался таким же стройным, но теперь не походил на ребёнка или девочку. Он стал красивым юношей, и на такой «товар» тоже имелись желающие… Но уже не такое количество. Клиентам не нравился взгляд купленной ими «подстилки». А точнее отсутствие его. Глаза стали стеклянными. Ему было всё равно. Он стал куклой для секса, как его и учили. Не имеющей чувств, не думающей – пустой куклой, …дыркой. А глаза, как известно, зеркало души. А когда души нет, значит и в глазах быть ничего не может. Только пустота.


 Ещё одним способом заработать на нём были диски… В один далеко не прекрасный момент, «хозяева» решили, что «товар» стал приносить мало денег и придумали зарабатывать на порно-фильмах. Они насиловали его сами, придумывая всё новые и новые издевательства, снимали всё это на видео и продавали. Но вскоре им и это наскучило.


 А когда клиентов стало совсем мало, потому что никому не нравилось трахать неподвижное бревно, «хозяева» решили «привести в чувства» свой выжатый до капли источник дохода или добить этот и найти нового.


 Очнулся Алёша от того, что его лицо обожгла ледяная вода. Он висел, пристёгнутый наручниками к крюку в потолке. Ноги почти не доставали до пола, только кончики пальцев. Руки затекли, плечи и спину ломило жуткой тянущей болью. Всё плыло, что происходит, он почти не понимал. Вдруг накатившая волна отчаяния, заставляла выть, хотелось вывернуться, убежать, умереть. Потом спину ужалила полоса боли, и по коже потекло что-то тягучее и тёплое. Конечно кровь. Хотелось кричать: «Не хочу больше!!! Не могу больше!!! Помогите мне кто-нибудь!!!» Но никто не помог. Всё тело горело. Вскоре боль уже нельзя было терпеть, и Алёша опять потерял сознание. Снова ледяная вода ударила в лицо. Показалось, что он летит в пропасть. Где-то из далека доносились знакомые команды, как приказывают собакам.
 - В позу, тварь! – раздался злобный голос, бок пронзила боль. – Или будешь наказан!


 Наказан. Это то же самое, что сейчас, только ещё хуже… Осознав это, он начал по привычке, вбитой в его сознание и тело за эти годы, подниматься «в позу». Всё тело болело, голова кружилась, пол куда-то постоянно ускользал. «Поза» - это положение тела, в котором насильнику было удобно добраться до любого участка тела, который ему сейчас захочется поиметь. Выставленные назад бёдра, открывали свободный доступ к колечку заднего прохода, поднятая вверх голова, удобно подставляла рот для минета. В таком положении можно свободно прикасаться к члену своей жертвы, соскам, играть с колечками и гвоздиками, которыми было истыкано всё его тело. А ему нельзя было даже двигаться, только терпеть. Иначе «будешь наказан».
 - Да, шлюха, знай своё место! – и чей-то член был уже во рту. Этот ужасный вкус, к которому привыкнуть так и не получилось. Никто из его мучителей не заморачивался чистоплотностью, так что запах пота, мочи и предыдущих половых актов с ним самим или с другими такими же забитыми подстилками, которых вокруг было предостаточно, уже не покидал Алёшу даже во сне. Как всегда начало тошнить. Но от этой мелочи отвлекла внезапная боль, которая разрывала тело сзади. Непроизвольно, из на секунду освободившегося горла, вырвался крик, который сразу был вдолблен обратно сильными толчками. По щекам потекли тёплые ручейки. Слёзы. Давно их не было. Значит он ещё может плакать, а думал разучился, думал они закончились…


 БОЛЬНО! БОЛЬНО!


 Это всё о чём его воспалённый мозг способен был думать. Как же больно! Терпеть больше нет сил. Хоть бы сегодня замучили до смерти. Хоть бы умереть! Разве это сильно большое желание? Почему нельзя просто умереть? Чтобы перестать чувствовать этот кошмар, чтобы эта агония, наконец, закончилась!
 Стало не хватать воздуха. Чужая сперма выплеснулась глубоко в горло, всё внутри словно сдавили невидимые руки. Спазм, вырвал, темнота…


 ***


 Открыв глаза, Алёша подумал, что Боги всё-таки сжалились над ним и дали умереть. Боги, потому что какому из богов молиться он не знал. Не понимал, как любой из богов мог позволить случиться с ним подобному. Зачем эти боги или один из них позволил ему вообще родиться? Только для того, чтобы всю жизнь над ним издеваться? У кого-то из этих обитателей небес явно плохое чувство юмора и больное воображение. Но может он всё-таки, наконец, удовлетворил и их тоже, этих Богов? И они позволили ему умереть, освободили его?


 Вокруг было светло. В глазах всё плыло и кружилось, так что ничего различить не получалось. Просто было светло. Может это рай? Хотя какой рай? За что? Он ведь только и делал, что нарушал заповеди, по крайней мере одну…изо дня в день… Значит одна дорога в ад. Но прожив такую жизнь, ад для него будет раем. Ни в каком аду не может быть хуже, чем в его жизни. Так что где бы он ни был, лишь бы ни там где раньше…


 Он снова очнулся. Видимо терял сознание. Теперь получалось разглядеть белые стены, какие-то трубочки и аппараты рядом с кроватью, на которой он лежал. Пахло чистой постелью и медикаментами. Лазарет. Эти стены он знал от и до. На больничной койке приходилось оказываться часто и всегда с одними и теми же травмами. К тому, что у него в заднем проходе шарят либо чужие члены, либо чужие руки, он даже привык. Когда единственный и постоянный врач, седой тощенький старичок, засовывал в его затраханную задницу вату или свечи, даже не возникало стеснения или стыда. Он просто раздвигал ноги и молча лежал. Эта боль была терпимой, так что он тихо терпел.


 Сейчас всё тело было на столько тяжёлым, что давило на него неподъёмным грузом. От каждого вдоха темнело в глазах. Боль была тупой, но болело всё.


 Опять открыл глаза. Сколько прошло времени?
 - Очнулся, мой мальчик? – Знакомое лицо с седыми кудряшками наклонилось над ним.


 Алёша устало посмотрел на врача. Глаза старика были красными и смотрели на него с тоской. - Хватит, малыш, хватит. Мы это остановим. Маленький.


 Алёша вдруг увидел в этих глазах что-то, чего не видел никогда раньше и ни у кого. Что это? Как это называется? Жалость? Тёплая ладонь аккуратно погладила щеку. Это тепло волнами пошло по телу. Что это за тепло? Забота? Он не знал, потому что никогда этого не испытывал и не получал.
 - Просыпайся, мальчик.


 Он проснулся от лёгких шлепков по щекам. Не сильных, не причиняющих боль, а приводящих в чувства. Было темно. Наверное ночь… Всё тот же пожилой врач склонялся над ним.
 - Давай, маленький, вставай. – Он уверенно, но аккуратно начал приподнимать налитое свинцом тело. – Другого шанса не будет.


 Слова доносились как будто издалека. Постепенно глаза начинали видеть, хотя смысл происходящего ещё не доходил.
 - Алёша, слушай меня внимательно. – Мужчина усадил его на край кровати и посмотрел прямо в глаза. – Сейчас я тебя выведу из здания, провожу так далеко как смогу, но потом оставлю. Беги. Беги не оборачиваясь. Сядь на поезд или автобус, уезжай как можно дальше, старайся быть не заметным. Вот деньги, - он засунул в карман только что натянутой на юношу курточки небольшую перетянутую резинкой стопку цветных бумажек, - это всё, что у меня есть. Здесь не много, но на первое время тебе хватит. Больше я тебе ничем не смогу помочь. Беги, малыш, и … живи. Как сможешь, …хоть попробуй.


 Он ещё раз провёл тёплыми пальцами по щеке. Как же приятно. Его руки такие тёплые, мягкие и не причиняют боли. Алёша невольно потянулся за этой ладонью, когда старик начал убирать руки.
 - Нам надо торопиться, малыш, времени нет совсем. – Он грустно улыбнулся и всё-таки прикоснулся ещё раз к измождённому лицу. – Бедный, за что же тебе это? Беги, постарайся, а вдруг ты сможешь? Я хочу, чтоб ты смог увидеть жизнь, а не это…


 Старик помог Алёше встать. Ноги слушались, но с трудом. Только сейчас парень заметил, что на нём джинсы, футболка, кроссовки и куртка, в карман которой худыми дрожащими руками недавно были засунуты деньги.


 ***


 В лицо подул лёгкий ночной ветерок. Как же давно его кожа не чувствовала этой приятной прохлады. От нахлынувшего блаженства, Алёша еле слышно застонал … или всхлипнул. Поддерживающие его руки сильней прижали его к себе, и две сгорбленные фигуры быстрым шагом направились в ночную темноту.
 - Что бы ты ни услышал, что бы ни увидел, беги, малыш. Беги, не оборачиваясь и не останавливаясь. Так далеко, как только сможешь. – Голос старика становился прерывистым, он задыхался от быстрого темпа, который старался поддерживать сам и одновременно таща за собой ослабевшего юношу.


 Потом он отстранился и подтолкнул парня в спину.
 - Иди. Не оборачивайся. И прости меня, ребёнок. Прости, что так долго тянул, что позволил так долго этому продолжаться.


 От толчка в спину Алёша сделал ещё несколько шагов вперёд, а потом вздрогнул всем телом от громкого хлопка, который эхом прокатился по ночной улице и, отскочив от стен домов, с силой ударил по ушам. Он обернулся.


 Тело пожилого мужчины сползло по стене, оставляя на ней темно красные потёки и брызги со сгустками, опустилось в причудливой позе на тротуар и замерло. Безвольно на асфальт упала рука, пальцы разжались, выронив пистолет.


 Реальность пропала. Всё что юноша сейчас видел, это тело пожилого врача, его седые кудряшки, забрызганные кровью, пустое лицо. Несколько секунд он не двигался с места, а потом в голове зазвенел голос старика:
 - Беги! Беги не оборачиваясь! Так далеко, как только сможешь!


 И он побежал. Иногда останавливаясь из-за накатывавших приступов тошноты и рвоты. Но потом снова бежал. Так далеко, как только мог…


 Сел в первый попавшийся автобус, даже не глянув куда он едет, забился на последнем сиденье, чтоб никто не увидел, и плакал, глядя на мелькающие за окном деревья.
 Несколько раз пересаживался, чтобы уехать как можно дальше. Ему всё время казалось, что за ним кто-то наблюдает, что его нашли, сейчас отволокут обратно и всё повторится снова. Сообразив, что такое вообще может случиться, он решил, что лучше умереть сразу. Но уже стоя на мосту над трассой, подумал, а зачем тогда погиб этот пожилой человек, даже имени которого он не знал, хотя тот лечил его столько лет? Он ведь отдал свою жизнь, чтобы позволить ему вырваться. Он сказал: «Попробуй жить». Но не сказал, как жить. Как жить с этим? Как жить, когда противно смотреть в зеркало, когда ощущаешь себя грязным, причём не только снаружи, ему казалось, что грязь внутри. Её вколотили в него, и от неё уже не отмыться и не очистится. Даже если кожу содрать. А ещё страх. Страх преследовал повсюду. Было страшно на улице, в помещении, рядом с людьми, и когда вокруг никого не было вовсе. Он ходил, ел, спал – жил в страхе. Начинал сходить с ума.


 Деньги заканчивались. Нужно было искать, как заработать. А как заработать человеку, который не умеет ничего кроме как трахаться? Его ничему больше не учили. Но этого больше не будет никогда! Работал, как получалось: мойщиком, дворником, грузчиком, хотя грузчик из него получился, прямо скажем, не очень. В измождённом, уставшем тельце сил было очень мало. Одно радовало, его в последний раз так отделали, так заморили, что итоговый внешний вид получился плачевным. Никто не обращал на него внимания, никто не хотел лапать. Это чувство было настолько приятным, что оно делало его счастливым… У каждого своё счастье…


 Так он бегал несколько лет.


 В очередной раз переехав в какой-то богом забытый городок, даже названием которого, не поинтересовался, Алёша снял комнатку на последние сбережения у приятной наружности усатого мужчины. Снова начал искать работу. Как всегда задача оказалась трудной. Нигде «такой работник» не требовался. Пожалев, Анатолий Григорьевич, так звали мужчину, у которого он снимал жильё, отвёл парня к своему другу в книжный магазин. Такой замечательной работы у него не было никогда! Хозяин магазина был очень добр, работа не сложной, а самым удивительным чудом бала девушка, дочка хозяина магазинчика. Лена. Это был ангел. Когда она просто проходила рядом, сердце начинало колотиться сильнее, внутри разливалось такое тепло, которого парень не чувствовал никогда в жизни. Её глаза, улыбка, рыжие волосы, движения, такие лёгкие и воздушные, смех, звенящий как колокольчик, всё это завладело его уставшим сердцем всецело. Даже во сне он видел и слышал её. Но как смотреть ей в глаза не знал. Как он мог даже представить, что она на него глянет? Она такая чистая и прекрасная, достойна только самого лучшего. А он… он по-прежнему грязный. И никогда это не изменится. Нельзя быть с ней рядом, чтобы случайно не испачкать. Но смотреть-то можно, робко, тихо, незаметно. И любить. Так же тихо и незаметно, но всем сердцем и без остатка.


Глава 17

 Он открыл глаза. Белые стены, трубки, запах медикаментов. На глаза навернулись слёзы. Это всё был сон. Никакой старик-врач не выводил его, никуда он не сбежал, не встретил Петра Ивановича, который стал ему как отец, и Лену тоже не встретил. Всей этой жизни не было. Такой короткой, но такой замечательной. Ему всё приснилось… Сейчас за ним придут, и снова он станет игрушкой, с которой можно делать всё что захочется, издеваться как вздумается.
 - Нет!!! – он рывком спрыгнул с кровати. Иглы от капельниц вылетели, оставив после себя тонкие полоски крови.


 Лучше умереть! Только не снова! Не могу больше! Нет!
 Окно! Прыгнуть в окно! Хоть бы этаж был повыше, чтоб наверняка!


 Сильные руки обхватили его сзади за талию, когда он уже был на подоконнике, и потянули обратно в комнату.
 - Нет! Не трогайте меня! Я не могу больше! Оставьте меня в покое! – своего голоса Алёша не узнал. Это был вопль умирающего зверя.


 Ничего не видя перед собой, он начал изо всех сил вырываться, драться и орать во всё горло. Истерика. Его крепко держали, не давая высвободиться, в плечо вошла игла. Стало темно… И тяжело дышать…


 ***


 - Привет, ты проснулся, Алёшенька, - девушка, нежно улыбаясь, прикоснулась тонкими пальчиками к щеке, - не переживай. Всё будет хорошо. Я больше никуда не уйду. Буду здесь, рядом. Слышишь? Тебя больше никто не обидит. Всё закончилось.


 Из-за её спины выглянул Пётр Иванович, его доброе лицо было грустным, но он улыбнулся.
 - Очнулся. Вот и молодец. Больше не делай так. Ты в больнице. Мы рядом. Ничего не бойся. Отдыхай. Всё будет хорошо, мой мальчик.


 Он тоже погладил по щеке. Его ладонь была мягкой и тёплой, совсем как у того пожилого доктора. Не отпускайте, не убирайте руку! Это тепло даёт силы, даёт надежу. Не бросайте! Опять покатились слёзы. Откуда они берутся? Где в организме человека может поместиться такое количество жидкости, которое уже вылилось из этих глаз? Мужчину кто-то позвал по имени, и он отошёл. Снова осталась только Лена.
 - Ты поправишься. – Тихо сказала она и присела на край кровати. Дивные огненные локоны упали на лоб и плечи.
 - Как они меня нашли? – голос звучал надломлено, почти шепотом.
 - Не знаю, но уже всё закончилось. Те, кто там ещё остались, оказывали сопротивление при аресте, и их застрелили. Их больше нет. – Твердо ответила девушка. Она не знала, как рассказать, что его нашли, можно сказать, из-за неё. Элла всё-таки проговорилась своему Игорю, что знает парня с того диска. А он оказался племянником одного из тех уродов, что содержали бордель, где насиловали и продавали детей. Алёша оказался одним из этих детей, просто очень красивым ребёнком… и очень выносливым. Поэтому он смог продержаться так долго. Большинство умирали намного раньше. Игорь рассказал всё своему дядюшке, а тот решил вернуть пропажу, ведь от них ещё никто не уходил. Это было обидно и опасно. Они выпытали у Эллы, где найти парня, и приехали за ним. А Элку потом еле в больнице откачали. Они нашли Алёшу на набережной как раз тогда, когда его нашла и сама Лена. И забрали обоих, чтоб без свидетелей. Поняв, что парень готов пойти на что угодно, лишь бы они не трогали девушку, преступники решили воспользоваться этим случаем в своё удовольствие. Но не учли, что Алёша уже не ребёнок…


 Их, конечно, искали. Папа поднял на уши всех кого мог, а в друзьях у него было несколько очень солидных и влиятельных людей. Ещё со службы остались. Только папа не любил пользоваться связями, не выставлял напоказ, просто дружил, общался как с обычными людьми. Но на этот раз, когда пропала его дочь, он готов был поднять кого угодно, и сам бежать куда понадобиться. Их нашли на следующий день. Меня так и не тронули. Алёша всё внимание этих уродов перетянул на себя, отвлёк от девушки, которую любил всем сердцем. Как спасти, он не представлял. Знал только, что вырваться из этих цепких лап невозможно. Поэтому вначале просто издеваясь над собой, тянул время, в надежде, что кто-то поможет. Ведь Лену точно будут искать. Но потом, вдруг, осознав, что бы он ни делал, её не выпустят, а спасители могут просто не успеть. И решил, что пусть он умрет, но их унесёт с собой. Чтобы дать ей шанс спастись, чтобы дать шанс спастись тем несчастным, которые сейчас тоже заперты в этом здании, в этой тюрьме. И он бился не помня себя, ничего не соображая, просто разрушая всё, что мешало пройти, что мешало вывести её отсюда. А потом их нашли. Вооруженные люди ворвались в помещение, в перестрелке убили того самого Дениса, которого на прицеле держал сам Алёша. Но тот умирая, вырвал чеку из гранаты. Алёша закрыл меня своим телом. Теперь на его спине будут новые шрамы…


 Всё это бандитское кодло так засуетилось, никто из них не хотел в тюрьму. По такой статье сесть, значит самому стать в неприятную позу на коленях. И весь срок только и делать, что ублажать всех подряд. Так что они сопротивлялись очень рьяно, пока их всех не перестреляли. Верней перестреляли многих, а остальных добили уже просто, когда узнали о том, что они творили с детьми. Всю эту контору разгромили, а все, кто в этом был замешан, бесследно исчезли...


 ***


 - Теперь всё будет хорошо. – Я взяла Алёшу за тонкую изящную ладонь.


 Он отвернул своё измученное разбитое лицо, глаза заблестели, наполняясь слезами, губы дрогнули.
 - Зачем тебе нужна моя затраханная задница?
 - Послушай меня внимательно, Алёша. - Я погладила его длинные пальцы. – Всё, что с тобой случилось, забыть, конечно, не возможно. Это ужасно. Но твоей вины в этом нет. Сотворив такое с тобой, они осквернили себя, а не тебя. И тот, кто этого не понимает, просто глупец, слепой или просто не знаком с тобой лично. У тебя, без сомнения, прекрасная задница, но не в ней дело. – Уголки моих губ непроизвольно слегка приподнялись. – Я хочу только весь комплект: твою чистую душу, огромное храброе сердце, и уже потом тело. Понимаешь? Только всё вместе.
 - Лена. – Он сжал мою руку. – Тогда на набережной … я сказал тебе правду… - еле слышно прошептал он.
 Я улыбнулась и, наклонившись к нему поближе, в самое ухо прошептала:
 - Я знаю. Прости меня, я ведь тогда тебе не ответила. Я тоже люблю тебя.

 И нежно поцеловала его в губы. Это был второй в Алёшиной жизни настоящий поцелуй.


Эпилог

 Лёгкий летний ветерок окутывал всё тело, щекотал щёки, играл с волосами. Он был таким тёплым и нежным, что хотелось подставлять ему лицо снова и снова. Я опять сижу на своей излюбленной лавочке на нашей набережной. Она, как обычно, слегка тёплая, нагретая солнечными лучиками. Мне легко и спокойно, хотя и немного одиноко.


 Я встретила в своей жизни самого потрясающего человека на Земле. Такого сильного и слабого одновременно. Хотя, скорее, не слабого, а израненного и поломанного. Но который сумел с этим жить. Нет, не забыть. Такое не забывается. Именно жить, помнить об этом каждый день, но находить в себе силы радоваться восходящему солнцу, первому снегу или аромату весенних цветов. В этом была его сила. Его внутренний стержень, который сломать не под силу никому. Он сумел жить, …и любить…


 Конечно то, что с ним случилось не могло пройти бесследно. Здоровье мучило его всю жизнь. Болело то одно, то другое, но чаще всего сердце…


 Он подарил мне шестнадцать лет счастья, и умер в возрасте тридцати семи лет, став мне любимым мужем, папе замечательным сыном, а ещё самым любящим в мире отцом, подарив мне дочку с восхитительными небесно-голубыми глазами.


 Он прошел ад и познал рай, который сам создал, поддерживал и берёг постоянно. Его топили в океане грязи, но он остался девственно чистым, сумел сохранить душу и способность любить. Самый сильный и удивительный человек в целом мире. Мой Алёша…