11. Все те же

Во дворе под мои окна сгружают шифер - будут менять крышу на нашем доме.
- Сегодня ночью мы с одним мужиком пили. Все в отъезде, а я сижу и не пьянею. Мне что-то так обидно стало, я тоже налакался. А его жена не знает, с кем он вчера бухал, главное, не проболтаться, и как он, узнать. Вон она стоит.
- Я тут тебя подожду.
- Нет, ты пойдешь со мной. Нехорошо все-таки.
Чуть отступя, слушаю его хитроумную дипломатию. Баба Олежку видеть рада, да, муж дома, всю ночь с кем-то пил, сейчас отсыпается, но можно и разбудить, пойдем.  В квартиру я уж не пошла, села на лавочку. Олег вышел, сел рядом, легко приобнял за плечо - и до талии.
- Не замерзла? Не скучно? Такие у нас, алкашей, проблемы. Посидим еще минут 15?
Он заговаривает с высоким синеглазым мужиком, который рвет траву в тазик.
- Коту своему травку?
- Да, заболел  мерзавец. Обожрался. А вы тут что?
Долгий непонятный разговор, из которого ясно одно - это старые собутыльники. К консенсусу они все-таки пришли, потому что мужик - Саша? Толя? Пусть будет Толик - отнес траву домой и вынес пластмассовый стакан. Оставив меня на лавке, они снова зашли к той бабе. Вернулись; невесть откуда к нам присоединился третий, обтрепанный  и заспанный, Виктор Иванович, и мы устроились на другой скамейке, подальше от дороги. По пути они нарвали мелких диких яблок.   
- Вам сколько, мадам? - Толик.
- Мне? Я не пью.
Он восхищен:"Тебе повезло, Олег. А моей попробуй меньше, чем себе налить, сразу разорется." Олег закусывает пригоршней дичков и морщится. Он сидит на корточках и гладит мою ногу в черном декольте туфли.
- Что ты все смотришь? Изучаешь, какой я, когда пьяный становлюсь?
- По мне, ты что пьяный, что трезвый, одинаковый.
Набежали еще заинтересованные лица, обсуждают вечные темы: менты, гаражи, жены, кроссовки, долги, попойки. Олег:
- Ничего, что я с тобой не разговариваю? О чем с тобой говорить? Ты ведь мне не жена еще, - медленный взгляд.- Шутка. Насчет жены.
Я киваю. На скамейке уже нет места, а в бутылке - водки, почему они  не уходят?
 - Я сейчас, - Олег, - Посиди тут. Не бойся, они не обидят.
- Я и не боюсь.
Мне просто грустно.
Пока его нет, мой лексикон обогатился еще парой матерных перлов. Но где же Олег? Начала оглядываться - совершенно незнакомый двор - и обнаружила, что он беседует с какой-то низкорослой девицей. Имеет полное право.
Олег подходит, что-то говорит на ухо Толику, они вместе уходят. Меня заметают березовые семечки. Время подходит к часу.
Они вернулись, чтоб объявить собранию:"Не дала". Толик:"Там долгу больше, чем моей пенсии на книжке. То было 630, а тут за 700 перевалило.Откуда что берется?" Олег сидит рядом и осторожно снимает с моей куртки березовую труху:"Всю замело, пока я ходил."Молча смотрю, как он стряхивает со своих и моих джинсов сор и улыбается. Откидывается на спинку скамьи, обнимает за плечи: "Можно?"
- Да, - хрипло, впервые в жизни.
Мы сидим без слов, и длится пронзительный день, а уже пора идти. Он встает, обирает с моих волос сор, а я шевельнуться боюсь. Он так нежен со мной. Потому что я уезжаю. Господи!
- Дома, расческой...- и мужикам:- Пошли мы, а то тут думки невеселые...
Но едва завернули за угол:" Подождем. Когда есть - не считаешь, бывает такое. А когда нет - слишком их много там, на халяву. Бутылку мы ведь взяли. Только она там осталась. Сейчас Толик придет..."
Но вперед Толика приближается В.И.
- Вот. Видала такое? Лет десять уж не работает, стаканчик попрошайничает, - вполголоса Олег.
Пришел и Толик, они зашли за водкой и сели в старом Олеговом дворе за стол.  Четверть второго.  Демонстрирую недовольство.
- Успеешь, не переживай, - Олег пытается зубами открыть бутылку.
- Без ножа - сразу видно, не джигиты.
По стопке, по второй. Олег называет Толика цветошницей за то, что он чуть что - жене цветы:"Я никогда, никому. Мне кажется, что-нибудь более весомое..."
Я встаю.
- Ладно, пошли мы, - Олег забирает оставшееся.
- Любви вам и счастья, - Толик.
- Любви хватит, а счастье - разве это не любовь? - отвечает Олег, мы прощаемся, и еще нам вслед: - Зови на помощь, если что.
- Спасибо. Ах, вон ты про что...Нет уж, сами справимся!

Как было чудно до обеда, так же жутко после. Я забыла взять справку, что в квартире никто не прописан, а документы в регистрационную палату уже сданы и деньги переданы, а чтоб получить эту справку, надо было представить три других, что долгов по квартире нет. И все это в разных концах города. Ох и пришлось мне побегать. Самое удивительное, я все успела до конца рабочего дня.
Пришла домой в полшестого. Мать:
- Сделала бы послезавтра.
- Да ну, еще висеть надо мной будет. Моя вина ведь.
Стук в дверь. Но это рабочий:" Вы не присмотрите за шифером?"- "Нет, нет, ни в коем случае, мы здесь не живем", - мы, хором.
Полдевятого мы, как было условлено, встретились на вокзале с продавщицей квартиры в деревне и сели на вечерний пригородный поезд. В деревню приехали уже ночью, станцию, как в том анекдоте, почему-то поставили возле железной дороги а не возле деревни в полутора км от нее. При свете фонарика я мельком осмотрела хозяйство - мама даже не взглянула, разбудили собаку, потом бабку, попили чаю со зверобоем, объявили - покупаем, и легли спать. Утром, затемно, так и не увидев деревни, вернулись в город, оформили покупку. У нас попросили неделю, чтоб вывезти вещи - что ж, и у нас время терпит.
Олега в тот день я не видела. Зато, когда овчарка прыгала в машину, я все-таки убедила мать, что пес мужского пола.
Утро очередной субботы. Под окном у Олега вдребезги пьяный Морис. Мы с матушкой собираемся в город. К Морису присоединяется пьяная Тамара Александровна. Зрелище не для слабонервных. Олег на кухне, с которым они переговариваются через окно, надо думать, не трезвее. А мне надо выйти из дома и и пройти по двору без приключений. Нет, это нереально.
- Мама, я пойду вперед, а ты закроешь дверь, якши? Встретимся  на остановке.
Из подъезда, не оглядываясь, срываюсь вниз галопом до угла дома. Заворачиваю, спокойно обхожу дом со стороны улицы и вверх до остановки. Никто меня не окликнул.

Потом мы уехали в Екатеринбург. Вернулись в три утра во вторник. У Олега горел свет. Соскучилась по-дикому, но не вламываться же середь ночи. Легла досыпать.
Утро. На скамейке полно рабочих. Перед ними стоит Олег. Я оделась, схватила сумку, банку: "Мам, я на колонку, за артезианской водой."
Подхожу, Олег оборачивается, на припухшем лице усталость. Да, он ведь ночь не спал.
- Привет!
- Привет, - он на тональность ниже и поворачивается к мужикам. Я погасла. Когда вернулась с водой, его уже не было. Точней, он шел к магазину, уже далеко, я не окликнула.

Позже случайно глянула во двор - он идет к себе, с ним какая-то женщина. Я шарахнулась от окна, чтоб он не заметил. Не хочу даже знать, кто это.
Не знаю, зачем я такая лентяйка - первый встречный для меня идеален, как в детстве; почему не хочу продолжать список тех, кто был на моих коленях, и почему стремлюсь - полжизни! - к любви.
Почему в подъезде девочки-подростки смотрели на меня с такой завистью ? Что есть у меня, чего нет у них? Но у них нет ничего, чего не было бы у меня, и я не хочу ни дня из той юности без любви.
Я давно забыла, что он похож на кого-то, кроме меня.
Зачем у меня нет сил на ад, в котором он живет? Зачем я вообще выглядываю из окна? Почему я так ценю его улыбку, зачем так нужно, чтобы моя ладонь была в его, и почему я так боюсь признаться себе в этой любви? Потому что не хочу облома и боли - вообще ничего, кроме добра. И права в этом. Или мне просто нужно отдохнуть и поспать, и не о чем горевать. Я опять не умею писать, и не знаю слов, и не помню себя.

Села на окно снимать лак с ногтей - а он был на скамейке с рабочими. Что-то сказал им, подошел, попросил напиться, а под рукой у меня была банка с хорошей водой - не зря сходила сегодня. Я дала пиалу и банку и увидела свежий шрам над бровью.
- В ментовке вчера побывал, избили.- и застенчиво, и виновато.
- Господи, что же так, нельзя же.
Мимо проходит моя мать:"Рита?" Я бегу открывать.
- С кем это ты?
- С Олегом.
-Так он что, седой?
Вернулась к окну, но Олег не дождался, ушел к мужикам, и я слышу:"Ну что, айдате ко мне, чаю попьем."
Чаю, как же. Он ведь еле на ногах держится. Но - держится. Боже мой!
- Он что, ушел уже? - мать. - Так он же старый!
- Как старый, мам. Тридцать лет, я говорила.
- Он страшно старый. Смотри, какая походка.
- Его просто избили, мам. На лбу ссадина.
- Кто?
- Говорит, менты. Нарвался, значит, раз попало.
- Но ты переживаешь.
- Я? Не мои проблемы.
- Врешь.
- Ну так не спрашивай, коли лучше меня знаешь.

Конец дня, выхожу за высохшим бельем. Заваленная им по уши, иду и боюсь растерять прищепки. На крыльце ждет Настина бабка и грозно:
- Где вы были вчера?
- Вчера?
- Ну да, вас весь день не было.
- В Свердловск ездили.
- В Свердловск? Настя приезжала, искала тебя. Не дождалась, домой уехала.
 - Ой блин, кто же знал!
С расстроенной миной прохожу мимо нее, вламываюсь домой и ору: Мама мне повезло! Вчера Настька приезжала, меня не было - ура!
Стучат. Рабочий.
- Это ваше?
Ой, моя футболка. Так и знала, что-нибудь посею.