Ядовитый меч Купидона

Итак,  мы  уезжаем.  Остались  мои  последние  деньки  в  Тайланде,  и  я  их  провожу  на  всю  катушку. 
Отдыхаю,  купаюсь  в  море,  и  ем  фрукты. 
Димка  не  отходит  от  меня  ни  на  шаг,  и,  я  надеюсь,  Макс  никогда  не  узнает,  что  я  ему  тут  изменяю.  Правда,  изменяю  я  ему  и  в  Москве,  но  я  не  хочу,  чтобы  это  дошло  до  него. 
Я  люблю  своего  мужа,  вернее,  я  влюблена  в  него,  а  мужчиной  всей  моей  грешной  жизни  стал  Дима. 
Он  отнял  моё  сердце  ещё  в  шестнадцать  лет,  а  я  его.  Будучи  девчонкой,  я  вышла  за  него  замуж,  а  потом  сбежала  от  него.  Я  нашла  у  него  наркотики,  да  и  ненавидела  я  его  тогда,  а  потом  вдруг  поняла,  что  это  не  ненависть,  а  безумная,  всепоглощающая  и  дикая  любовь. 
Я  с  ума  сходила  от  ярости.  Постоянно  задавалась  вопросом,  ну,  почему  он  такой  плохой?  Я  боялась  его,  как  огня,  и  одновременно  тонула  в  его  чёрных  глазах.  Глубоких  и  затягивающих,  словно  в  омут,  гипнотических  и  насмешливых.  Много  времени  нам  понадобилось,  чтобы  разобраться  в  своих  чувствах.  Но  теперь  поздно,  я  в  четвёртый  раз  вышла  замуж,  на  этот  раз  удачно,  и  родила  двойню,  Лизу  и  Леню. 
Два  моих  предыдущих  брака  были  неудачными.  Мой  второй  муж  был  бизнесменом  и  режиссёром,  но  он  не  разглядел  меня,  как  личность.  Я  не  знаю,  за  что  меня  любят  мои  мужчины,  за  мою  красоту,  или  за  эксцентричность...  Вообщем,  они  меня  за  что-то  любят. 
Не  люблю  я  вспоминать  эту  историю,  это  удар  по  моему  самолюбию  и  тщеславию. 
Нехорошо,  наверное,  это,  признаваться  в  собственном  тщеславии.  Но  что  сделаешь,  я  не  слепая,  и  в  зеркало  по  утрам  на  себя  смотрюсь.  И  я  вижу,  что  у  меня  шикарные  волосы,  чёрные,  иссиня-чёрные,  глаза  чёрные,  огромные,  просто  в  пол  лица,  очаровательной  формы  губы,  и  пикантная  родинка  над  губой,  которую  так  обожают  мои  мужчины. 
А  какая  фигура! 
Не  завидуйте  мне,  вы  не  знаете,  чего  мне  стоит  не  располнеть.  Даже  от  самой  простой  пищи  можно  стать  бочкой,  и  я  вам  скажу,  лучше  не  уменьшать  потребление  калорий,  а  увеличивать  их  расход. 
Каждодневная  зарядка,  плаванье,  пробежка  на  час,  и  вы  в 
отличной  форме.  Я  даже  катаюсь  на  лошади. 
Часок  в  день  можно  отвлечься  от  забот,  и  посвятить  себе,  и  вы  будете  поддерживать  себя  в  тонусе.  Месяца  через  три  вы  заметите,  что  пропал  аппетит.  Это  произойдёт  потому,  что  желудок  во  время  бега  наполняется  воздухом,  и  глушит  голод. 
И,  в  конце  концов,  вы  легко  сядете  на  диету,  и  станете  стройной. 
А  потом  вы  уже  жить  без  спорта  не  сможете,  организм  сам  станет  требовать,  чтобы  вы  дали  ему  нагрузку. 
А  я  тем  временем  опять  бью  копытом,  и  не  угомонюсь,  пока  не  найду  виновника  смерти  Елисея  Семеновича,  и  сразу  же  стала  бить  копытом,  ещё  находясь  в  Тайланде. 
С  ходу  позвонила  Артуру,  и  попросила  дать  подробный  отчёт.  Он  пообещал  мне,  что  вышлет  всё  по  электронной  почте,  что  и  сделал,  когда  я  сидела  в  кафе.  Ноутбук  стал  издавать  звуки,  и  я  поспешила  вынуть  его  из  своей  объёмистой  сумки. 
- Что  это  такое? – спросил  Дима,  он  был  со  мной  в  кафе.  Придвинулся  ко  мне,  и  заглянул  в  компьютер. 
- А,  продолжение,  значит,  следует, - усмехнулся  он. 
- Эту  загадку  отгадаю,  и  на  время  угомонюсь, - пообещала  я  и  открыла  письмо. 
Оказалось,  что  Елисей  Семенович  был  археологом,  после  окончания  школы  он  поступил  в  Петербургский  университет,  окончил  историко-археологический  факультет,  потом  стал  изучать  древние  языки,  и  его  пригласили  на  раскопки  в  Африку. 
Я  слегка  удивилась,  наших  археологов  никто  и  никогда  не  посылал  за  границу,  они  в  основном  по  Уралу  ползали,  если  я  не  ошибаюсь. 
Но,  прочитав  дальше,  я  узнала,  что  Елисей  Семенович  долгое  время  жил  в  Италии,  он  и  там  окончил  институт,  опять  же,  на  археолога.  Но,  справив  своё  пятидесятилетие,  он  бросил  своё  любимое  занятие. 
С  тех  пор  он  уже  пять  лет  является  генеральным  директором  журнала,  женился,  растит  двоих  дочерей.  Ни  в  каком  криминале  не  замечен,  и  я  не  понимаю,  кому  понадобилось 
его  убить.  Но  одно  я  знаю  точно,  этот  кто-то,  наш  убийца,  обязательно  проходил  через  охрану. 
Ему  выписывали  пропуск,  фиксировали  сам  факт,  наконец,  что 
на  территорию  издательства  прошёл  посторонний  человек. 
А  если  кто-то  это  из  издательства? 
В  этом  издательстве  чёртова  уйма  народу.  Помимо  главных,  генерального  директора  не  считаем,  его  заместитель,  Генрих,  он  же  ещё  и  главный  редактор,  есть  ещё  заместитель  главного  редактора...  Прикольно,  у  зама  есть  зам. 
Но,  тем  не  менее,  это  так,  и  не  будем  отвлекаться  от  темы. 
Ещё  сами  журналисты,  те,  что  пишут  статьи,  фотографы,  короче,  полный  капец. 
И  что  мне  теперь  делать,  с  какой  стороны  хвататься,  я  понятия  не  имею. 
Я  постучала  ногтями  по  столу,  и  посмотрела  на  сидящего  рядом  Диму.  Он  молча  пил  кофе,  и  откровенно  пожирал  меня  глазами. 
Я  сегодня  здорово  распоясалась,  на  мне  из  всей  одежды  были  шорты  малинового  цвета,  сильно  срезанные,  с  золотой  бахромой,  и  чёрная  маечка  с  голой  спиной,  и  двумя  завязками  сзади.  Ясное  дело,  бюстгальтер  под  такую  маечку  не  оденешь. 
Я  не  ханжа,  и,  от  того  что,  у  меня  всё  на  виду,  как-то  особо  не  заморачиваюсь.  Если  кто  распустит  лапы,  пущу  в  ход  газовый  пистолет. 
Все  мужчины  в  кафе  смотрели  на  меня,  женщины  тоже,  но,  если  в  глазах  мужчин  читался  восторг,  и  текли  слюни,  женщины  были  в  крайней  степени  ярости. 
- Какие  у  нас  дальше  планы? – спросил  Дима. 
- Не  знаю, - меланхолично  ответила  я,  закинув  ногу  на  ногу, - вот  кто  его  мог  убить? 
- Надо  подумать. 
- Вот  и  подумай, - нервно  воскликнула  я, - Боже  мой!  Как  же  я  хочу  в  Москву! 
- Обалдела  от  жары? – улыбнулся  Дима. 
- Именно!  Дождя  хочу!  Ледяного! 
- Дождя,  говоришь? – прищурил  глаза  Дима, - в  отеле  душ  есть,  предлагаю  охладиться  вдвоём. 
- Заманчивая  идея, - улыбнулась  я, - но  у  нас  целая  ночь  впереди. 
- Если  твой  Максим  опять  не  нагрянет. 
- Нет,  не  нагрянет, - мотнула  я  кудряшками,  стянутыми  в  хвост. 
- Откуда  такая  уверенность? 
- У  него  срочный  труп, - пояснила  я, - и  меня  уже  охранять  не  надо,  все  бандиты  за  решёткой. 
- Ясно, - засмеялся  Дима. 
В  самолёте  меня,  как  всегда,  стала  забирать  лихоманка.  Я  ещё  на  таможне  начала  дёргаться,  таможеннику  это  не  понравилось,  и  он  меня  дольше  всех  проверял,  даже  собаку  притащил.  Немецкая  овчарка  невероятной  красоты  и  ума  разочаровала  таможенника,  доложив  ему  о  своих  изысканиях. 
- Что  с  вами  такое? – спросил  меня  таможенник, - чего  вы  дёргаетесь,  словно  вам  под  платье  ёж  забрался? 
- Летать  очень  боюсь, - сказала  я  чистую  правду. 
- И  три  бутылки  коньяка,  я  думаю,  нужны,  чтобы  снять  стресс? – догадался  он. 
- Да, - кивнула  я,  проникновенно  улыбаясь. 
Не  знаю,  что  больше  подействовало  на  строгого  таможенника,  жалость  к  несчастной  трусихе,  или  моя  красота. 
Я  сегодня  была  в  чудесном  белом  платье  с  бретелей – петлёй,  декольте,  и  голой  спиной.  Оно  красивым  каскадом  ниспадало  вниз,  примерно  до  колен,  и  с  белой  дамской  сумочкой,  белыми  шпильками,  и  белой  кожаной  дорожной  сумкой,  составляло  отличный  ансамбль. 
Выглядела  я  на  все  сто,  как  говорит  реклама.  Белое  я  сегодня  одела,  чтобы  подчеркнуть  довольно  сильный  загар. 
Едва  оказавшись  в  самолёте,  я  схватилась  за  бутылку,  и  вскоре  уже  была  здорово  под  этим  делом. 
Потом  выглянула  в  иллюминатор,  и  чуть  на  месте  не  окочурилась,  увидев  плывущие  облака. 
Ой,  мамочки! 
По  трапу  я  спускалась,  пьяная...  не  в  стельку,  но  всё  равно  хорошо. 
- Привет,  моя  хорошая, - воскликнул  Максим,  обнимая  и  целуя  меня, - а  ты  горячая.  Тебе  не  холодно  в  этом  платье? 
Мне  не  было  холодно,  вероятно,  от  выпитого  коньяка. 
Дождь  я  чувствовала,  но  он  до  моего  сознания  не  доходил,  и 
Максим  поспешил  на  меня  накинуть  красный  кожаный  плащ.  Судя  по  всему,  он  предполагал,  что  я  прибуду  полуголая,  и 
захватил  тёплую  одежду. 
Всю  дорогу  я  спала  на  заднем  сиденье,  не  почувствовала  даже,  как  Макс  внес  в  меня  в  дом,  и  проснулась  лишь  утром. 
Дождь  стоял  стеной,  я  разочарованно  закрыла  занавески,  и  побежала  завтракать. 
- А  вот  и  наша  пьяница, - засмеялась  Анфиса  Сергеевна,  едва  завидев  меня, - как  съездила?  Какая  ты  загорелая! 
- Очень  даже  хорошо  съездила, - ответила  я,  одновременно  наливая  себе  кофе,  целуя  Василинку,  и  заглядывая  в  коляску  к   младшеньким, - как  я  по  детям  соскучилась, - призналась  я,  отрезая  себе  огромный  кусок  торта, - а  где  Жека? 
- Сейчас  будет  и  Жека,  и  Симка,  и  кошки. 
Не  успела  она  это  сказать,  как  весь  наш  зоосад  влетел  на  кухню.  Симка  радостно  лаяла,  Жека  пыталась  меня  облизать,  белый  перс  Маус  и  обычный  чёрный  Кляксич  запрыгнули  ко  мне  на  колени,  а  Маняшка  забралась  на  плечо. 
Короче  говоря,  окружили  по  полной.  Только  Кешак  держался  особняком,  но  всё  равно,  он  был  рад.  Залез  на  стул,  и  с  царственным  видом  позволил  себя  погладить. 
Кошки,  потеревшись  об  меня,  удалились,  а  я  занялась  делами.  Распечатала  фотографии,  потом  выпила  кофе,  проверила  ресторанную  документацию,  и  на  следующий  день  пришла  в  издательство. 
- Эвива  Леонидовна, - окликнула  меня  секретарша  начальника,  Леночка, - Генрих  Вениаминович  просил  вас  к  нему  зайти,  как  только  появитесь. 
- Хорошо, - кивнула  я,  закинула  вещи  в  кабинет,  и  поскреблась  к  Генриху. 
- Можно? – заглянула  я  к  нему. 
- Заходи,  Вика, - пригласил  он  меня, - у  тебя  фотки  готовы? 
- Держите, - положила  я  на  стол  папку, - что-нибудь  ещё? 
- Что  это  ты  сегодня  такая  официальная? – улыбнулся  Генрих. 
- Голова  у  меня  болит, - недовольно  призналась  я. 
- Нечего  было  пить  в  самолёте, - усмехнулся  Генрих,  перекладывая  бумаги  на  столе, - иди  пока,  через  полчаса  планёрка. 
Я  лишь  кивнула,  и  вышла  из  кабинета.  Сейчас  на  Василия  наеду,  нашего  охранника.  Может,  выясню  что-нибудь. 
И  я  вызвала  лифт,  и  спустилась  вниз,  где  стоял  охранник. 
- Василий,  можно  у  вас  кое-что  спросить? – подошла  я  к  нему,  громко  стуча  своими  высоченными  шпильками. 
- Спрашивайте, - пожал  Василий  плечами. 
- Скажите,  в  тот  день,  когда  убили  Елисея  Семеновича,                кто-нибудь  посторонний  проходил  на  территорию  издательства? 
- Инвестор  один  проходил,  и  ещё  какой-то  тип,  он  по  поводу  рекламы. 
- Какой  ещё  рекламы? – насторожилась  я. 
- Я  не  знаю,  но  он  показал  документ  рекламной  фирмы                « Войцович  и  компания ». 
- Это  очень  известная  фирма, - протянула  я, - насколько  я  знаю,  она  очень  крупная.  А  ещё  кто-нибудь  был? 
- Из  чужих  больше  никого  не  было, - покачал  головой  Василий. 
- Тогда  дайте  мне  список,  кто,  и  во  сколько,  пришёл  в  тот  день, - попросила  я. 
- А  зачем  вам  это? – спросил  охранник. 
- Василий,  можно  побыстрей? – воскликнула  я, - я  должна  быть  на  планёрке. 
- Минуточку, - он  открыл  ящик  стола,  достал  листы  и  протянул  мне, - отксерите  и  верните,  а  то  мне  по  башке  надают. 
- Через  час  всё  верну, - заверила  я  его,  и  помчалась  внутрь. 
До  планёрки  оставалось  несколько  минут,  и  мне  этих  минут  хватило,  чтобы  отксерить  бумаги,  и  запихнуть  их  к  себе  в  сумочку.  В  зал  заседания  я  вбежала  одной  из  последних.  Получила  очередное  задание,  сфотографировать  одну  фотомодель  на  обложку.  Генрих,  разобравшись  со  всем,  дав  всем  задание,  и  обсудив  концепцию  следующего  номера,  приступил  к  самому  главному. 
Рядом  с  Генрихом  во  время  заседания  сидел  какой-то  мужчина  приятной  внешности  и  лёгкой  проседью.  На  вид  ему  можно  было  дать  около  шестидесяти  лет.  Он  всё  время  молчал,  но,  когда  Генрих  закончил,  он  встал  с  места. 
- Друзья, - начал  он, - вы  меня  не  знаете,  здесь  всем  заправлял  Елисей  Семенович,  но  вашим  непосредственным  начальником  являюсь  я.  И  я  решил  лично  познакомиться  со  всеми  сотрудниками.  Директором  теперь  будет  мой  сын, - кивнул  он  на  Генриха, - нам  нужно  назначить  главного  редактора,  который  одновременно  будет  заместителем  Генриха. 
- Пап, - подал  голос  Генрих, - я  уже  имею  одну  кандидатуру  на 
эту  должность. 
- Да?  И  кто  же  это? 
- Вот  эта  девушка, - кивнул  он  на  меня. 
- Генрих  Вениаминович, - подскочила  я  с  места, - вы  что,  решили  спихнуть  на  меня  бумажную  волокиту?  Ни  за  что! 
- Вика,  перестань  ты  ерепениться,  это  отличная  должность. 
- Я  не  умею  писать  статьи,  не  умею  редактировать.  Я  могу  только  рисовать,  и  люблю  фотографировать.  В  Бангкоке  вы,  наверное,  изучили  мой  темперамент,  я  не  усижу  на  месте. 
- А  с  каких  это  пор  мы  на  вы,  Вика? – прищурил  тёмные  глаз  Генрих. 
- С  тех  пор,  как  в  вашу  голову  пришла  совершенно  идиотская  идея – сделать  из  меня  главного  редактора, - рявкнула  я,  и  плюхнулась  с  размаху  на  место. 
- Темпераментная  девушка, - отметил  отец  Генриха, - ладно,  мы  сейчас  сами  всё  обсудим. 
Едва  мы  вышли  из  комнаты,  Царёва  с  ходу  налетела  на  меня. 
- Что  ты  за  выскочка? – прошипела  она  разъярённо, -               только-только  пришла,  и  уже  тебя  на  место  главного  редактора  хотят  поставить.  Чем  ты  там  с  Генрихом  занималась  в 
Тайланде? 
- Предавалась  радостям  жизни, - процедила  я. 
- Хотелось  бы  знать,  каким. 
- Интимные  подробности  не  выдаю, - ухмыльнулась  я. 
- Ах,  ты,  сука! – взвизгнула  она  взбешённым  голосом, - решила  моего  любимого  отбить?  Ты  наглая,  беспардонная  тварь,  шагаешь  по  людям,  как  по  брусчатой  мостовой.  Мужиков  меняешь,  как  перчатки,  а  потом  выбрасываешь,  выпив  у  них  всю  кровь.  Вампирша!  Брачная  аферистка! 
- А  ты  дура! – выпалила  я. 
- Шлюха  ты  привокзальная, - выпалила  Мила,  а  у  меня  в  глазах  потемнело  от  злости. 
И  я  схватила  со  стола  горшок  с  кактусом,  и  высыпала  содержимое  горшка  этой  нахалке  на  голову.  Мила  пронзительно  завизжала,  а  я  вцепилась  ей  в  волосы,  и  мы  покатились  по  полу. 
- Что  здесь  твориться? – вылетели  в  коридор  Генрих  и  его  отец. 
Они  бросились  растаскивать  нас.  Генрих  Милу,  а  его  отец 
меня,  в  разные  стороны.  Это  оказалось  делом  не  из  лёгких,  мы  обе  вопили,  как  корабельные  сирены,  кусались  и  царапались,  как  стая  диких  кошек. 
В  какой-то  момент  я  взмахнула  ногой,  алая  остроносая  туфля  слетела  с  моей  ноги,  и  длинный,  тонкий  каблук  угодил  прямо  в  лоб  этой  мерзавке. 
Мила  тихо  всхлипнула,  и  без  чувств  обвисла  на  руках  Генриха.  Меня  тоже  отпустили. 
- Ну,  ты,  Вика,  хороша, - усмехнулся  Генрих,  сваливая  свою  любимую  на  кресло,  как  мешок  с  картошкой. 
- Она  первая  начала, - процедила  я,  и  помчалась  к  себе  в  кабинет. 
Похватала  вещи,  и  вылетела  вон  из  издательства,  закинув  по  дороге  охраннику  бумаги.  Открывая  машину,  я  подняла  глаза  на  окна  издательства,  и  увидела  в  одном  из  окон  отца  Генриха. 
Увидев,  что  я  его  заметила,  он  отошёл  от  окна,  а  я  запрыгнула  в  джип,  и  надавила  на  педаль  газа.  У  меня  на  сегодня  масса  дел. 
Одной  рукой  я  вела  машину,  раскурила  сигарету,  положила  её  в  пепельницу,  и  вынула  из  сумки  ежедневник. 
О  Боги!  У  меня  сегодня  встреча  с  одним  поставщиком  мяса,  потом  ещё  в  пиццерию  надо  заехать,  проверить,  всё  ли  там  в  порядке.  И  ещё  на  меня  свалилась  эта  презентация  фотомоделей. 
Значит  так,  « вешалками »  займусь  завтра,  прямо  с  утра  заеду  туда.  А  сейчас  в  рестораны,  и  сию  минуту. 
Нет,  сейчас  я  поеду  к  Галине,  супруге  Елисея  Семеновича,  и  допрошу  её,  а  потом  в  ресторан. 
И  я,  резко  развернувшись,  полетела  к  жене,  теперь  уже  вдове  Елисея  Семеновича. 
Каверин  жил  на  Тверской,  я  припарковала  машину,  и  стала  подниматься  по  лестнице.  С  некоторых  пор,  вернее,  после  своего  последнего  дела,  я  не  могу  ездить  на  лифтах. 
Роскошный  подъезд,  и  обитая  красной  кожей,  невероятно  красивая  дверь.  Я  нажала  на  кнопку  звонку,  и  через  минуту  раздался  звонкий,  мелодичный  голос. 
- Кто  там? 
- Мне  нужна  Галина  Каверина, - воскликнула  я. 
Дверь  открылась,  и  выглянуло  прелестное  личико.  Девушка  была  либо  моя  ровесница,  либо  наделала  себе  подтяжек. 
- Это  я  Галина, - мягко  сказала  она,  тряхнув  рыжими  кудряшками, - а  вы  кто? 
- Я  сотрудница  журнала,  которым  руководил  ваш  покойный  супруг.  Меня  зовут  Эвива  Миленич... 
- Как? – вскричала  Галина  диким  голосом, - как  ты  сказала? 
- Эвива  Миленич... 
- Пошла  вон  отсюда, - заорала  Галина, - ****ь  ты  подзаборная. 
- Что  вы  себе  позволяете? – разозлилась  я, - да  я  на  вас  за  оскорбление  в  суд  подам.  И  выиграю  дело,  можете  быть  уверены. 
Галина  издала  угрожающее  рычание,  попыталась  вцепиться  мне  в  волосы,  но  я  более  ловкая.  Я  занимаюсь  спортом,  при  чём  много.  Каждый  день  час  бегаю,  катаюсь  на  лошади,  и  силы  у  меня  есть. 
Я  схватила  её  за  руки,  и  быстро  припечатала  к  стенке. 
- Что  вообще  происходит? – зашипела  я,  продолжая  держать  её  за  запястья, - чего  ты  на  меня  окрысилась? 
- А  то  ты  не  знаешь, - воскликнула  Галина,  делая  слабые  попытки  вырваться,  и  выцарапать  мне  глаза, - ты  спала  с  моим  мужем. 
- Детка,  ты  никак  умом  тронулась  от  горя.  Что  за  ересь  ты  мелешь?  Я  не  думала,  что  похожа  на  некрофилку.  Я  под  старцев  не  подкладываюсь. 
- Елисей  вовсе  не  старый, - гневно  воскликнула  Галина, - я  от  него  двух  дочек  родила. 
- Так,  давай,  ты  быстренько  успокоишься,  и  мы  спокойно  поговорим, - сказала  я,  отпуская  её  руки. 
- Я  не  думаю,  что  нам  есть,  о  чём  говорить, - процедила  Галина  не  самым  дружелюбным  тоном. 
- А  я  думаю,  что  есть, - воскликнула  я,  схватила  Галину  за  запястье,  и  буквально  втащила  в  квартиру. 
Через  пару  минут  она  пришла  в  себя,  заварила  ароматную  арабику,  и  разлила  по  чашкам. 
- Угощайтесь, - пододвинула  она  ко  мне  вазочку  с  печеньем, - между  вами  и  моим  мужем  точно  ничего  не  было? 
- Точно, - кивнула  я,  и  отпила  из  чашки, - мы  с  ним  были 
друзьями.  Тихо!  Не  смотрите  на  меня  так,  только  в  том 
определении,  которое  дано  в  словаре  Ожегова. 
- Понятно, - она  провела  тонкими,  красивыми  пальцами  по 
столу, - а  зачем  же  вы  ко  мне  пришли? 
- Я  частный  сыщик-любитель, - пояснила  я, - мой  муж  очень  злится,  когда  я  во  что-то  встреваю,  но  я  без  этого  просто  не  могу.  Я  за  справедливость.  И  я  хочу  найти  убийцу  Елисея  Семеновича. 
- Мила  Царёва  предположила,  что  ты  убийца  и  есть, - тихо  сказала  Галина. 
- Она  любую  ложь  выдаст  за  правду, - поморщилась  я, - минуточку,  а  вы  что,  знакомы  с  ней? 
- Да,  мы  давно  дружим, - Галина  заправила  за  ухо  рыжую  прядь, - мы  учились  вместе  на  журфаке,  а  потом  я  замуж  вышла,  познакомила  Милу  с  Елисеем,  и  он  устроил  её  на  работу.  Она  попала  в  журнал  по  сути,  по  моей  протекции. 
- Кто  мог  желать  зла  Елисею  Семеновичу? – спросила  я,  и  взяла  печенюшку. 
- Понятия  не  имею, - пожала  плечами  Галина, - я  как-то  не  интересовалась  его  делами.  Я  веду  домашний  образ  жизни. 
Типичная  жена  богатого  человека,  Елисей  так  захотел.  Таскаюсь  по  тусовкам,  сижу  в  салонах  красоты,  да  по  бутикам. 
- Может  быть,  он  сам  что-нибудь  рассказывал? – продолжала  я  докапываться  до  неё. 
- Он  не  любил  дома  говорить  о  работе, - тихо  вздохнула  Галина, - дома  для  существовала  лишь  я  и  дочки,  и  больше  никто  и  ничего. 
- И  вы  не  знали,  конечно  же,  что  он  собирался  собственный  бизнес  основать?  И  уйти  из  издательства? 
- Кто  вам  такую  глупость  сказал? – искренне  изумилась  Галина. 
- Генрих  сказал, - ответила  я, - он  мне  ещё  до  смерти  Елисея  Семеновича  обещал,  что  устроит  мне  жёлтую  жизнь,  когда  сядет  в  кресло  начальника. 
Зря  я  это  сказала,  Галина  побледнела  так,  что  веснушки  на  носу  стали  какими-то  неестественными. 
- Неужели  это  он  сделал? – прошептала  Галина. 
- Я  не  знаю, - пожала  я  плечами, - я  успела  изучить  Генриха  с  лучшей  стороны,  и  ничего  утверждать  не  могу. 
- У  вас  с  ним  роман? – осведомилась  Галина  с  улыбкой,  а  я 
покачала  головой. 
- Я  же  вам  сказала,  я  замужем. 
- Для  многих  это  не  препятствие, - продолжала  улыбаться  Галина, - Генрих  очень  хорош  собой. 
- Есть  такое  дело, - кивнула  я, - но  я  люблю  мужа. 
Не  очень  уверенно  это  прозвучало,  мелькнула  лёгкая  фальшь.  И  я  разозлилась. 
- Мы  говорим  о  вашем  муже,  я  ищу  его  убийцу.  Давайте  не  будем  отвлекаться  от  темы. 
- Но  мне  вам  нечего  сказать, - воскликнула  Галина, - я  о  его  контактах  практически  ничего  не  знаю. 
- И  ничего  не  знаете  о  том,  что  ваш  супруг  хотел  основать  собственный  бизнес. 
- Я  об  этом  впервые  от  вас  услышала. 
- Генрих  сказал  об  этом,  когда  мой  муж  стал  бочку  на  него  катить.  Он  у  меня  следователь. 
- Даже  не  представляю, - пробормотала  Галина, - когда  мы  только  познакомились,  он  мне  сказал,  что  очень  любит  свою  работу.  Журналистика  стала  смыслом  его  жизни,  только  после  археологии.  Ему  больше  всего  на  свете  нравилось  копаться  в  древностях.  Они  с  Геннадием,  своим  лучшим  другом,  постоянно  лазили  по  горам. 
- По  каким  горам? – несказанно  удивилась  я. 
- Елисей  обожал  покорять  вершины, - вздохнула  Галина, - только  потом  вдруг  перестал.  Это  было  не  при  мне,  мне  он  только  рассказывал  о  своём  увлечении.  Вернее,  только  о  нём  упомянул.  Я  нашла  его  снаряжение,  и  он  рассказал,  что  увлекался  лазанием  по  горам. 
- Понятно, - протянула  я. 
Мне  больше  не  о  чём  было  её  спрашивать,  я  вежливо  попрощалась  с  ней,  и  покинула  квартиру. 
Дел  на  сегодня  у  меня  было  полно,  и  вернулась  домой  я  лишь  к  вечеру,  усталая  и  злая.  Скинула  туфли  в  прихожей,  встряхнула  зонт,  мокрый  от  дождя,  и  прошла  на  кухню. 
- Будешь  жареную  рыбу? – спросила  Анфиса  Сергеевна. 
- Конечно  же  буду, - закивала  я,  и  плюхнулась  на  стул, - Боже,  как  я  устала.  О,  вы  напекли  ватрушек, - обрадовалась  я,  и  схватила  одну. 
- Вика,  ты  же  обожжёшься, - воскликнула  моя  свекровь, - как 
твои  дела? 
- Замечательно, - кивнула  я, - я всё  уладила, - я  откусила  от 
ватрушки,  и  встала,  чтобы  приготовить  себе  кофе. 
Налила  в  огромную  чашку  до  краёв,  и  вернулась  на  место. 
- Вика,  можно  задать  тебе  вопрос? 
- Задавайте. 
- Ты  ведь  расследуешь  убийство  твоего  начальника? 
- Анфиса  Сергеевна... 
- Тихо,  детка,  не  надо  ерепениться.  Но  Максим  будет  очень  зол. 
- Я  знаю, - кивнула  я,  беря  ещё  одну  ватрушку. 
- Ты  постоянно  во  что-то  влипаешь,  постоянно  что-то  расследуешь.  Ты  рискуешь  своей  жизнью. 
- Это  вас  Макс  надоумил  мне  лекцию  прочитать? – догадалась  я. 
- Да  нет,  я  сама  решила.  Просто  он  переживает.  Он  очень  боится,  что  ты  его  в  один  прекрасный  момент  бросишь.  Тебя  Дима  готов  принять  даже  с  двумя  детьми  от  Макса,  и  я  думаю,  что  ты,  в  конце  концов,  сломаешься. 
- Никогда! – воскликнула  я  гневно, - я  не  брошу  Максима.  Я  нашла  у  Димы  кокаин,  или  героин,  не  знаю,  что  там  у  него  было.  Если  бы  он  был  чист,  я  бы  вернулась  к  нему.  И  никак  иначе. 
- Понятно, - улыбнулась  Анфиса  Сергеевна, - только  Димка  действует  на  тебя,  как  самый  сильный  наркотик. 
- Я  слышать  ничего  не  желаю. 
- Всё  с  тобой  понятно, - махнула  рукой  Анфиса  Сергеевна,  и  стала  помешивать  что-то  на  сковородке, - и  как  там  у  вас? 
- Что? – не  сразу  дошло  до  меня. 
- Да  расследование  твоё.  Продвигается? 
- Потихоньку, - уклонилась  я  от  ответа,  вынула  из  холодильника  пирожные. 
- И  хватит  наедаться  сладким,  уха  на  плите  стоит. 
Я  проигнорировала  её  замечание,  и  проглотила  последний  кусок.  Потом  собрала  свои  вещи,  в  виде  ноутбука,  сигарет  и  зажигалки,  налила  себе  ещё  кофе,  и  пошла  в  кабинет. 
Поставив  всё  на  стол,  чудом  не  пролив  кофе,  я  поспешила  открыть  окно.  В  помещении  стояла  невероятная  духота,  я  распахнула  створку,  и  с  удовольствием  вдохнула  упоительный 
запах  весны  и  сирени. 
Больше  всего  на  свете  люблю  весну. 
Постояв  немного  у  окна,  я  взяла  пачку  с  сигаретами,  вынула  одну,  и  щёлкнула  зажигалкой.  Хорошо,  что  сейчас  нет  рядом 
Максима,  он  бы  отнял  у  меня  сигарету. 
И  всё  же,  кто  убил  Елисея  Семеновича?  Кто  мог  его  ненавидеть?  Интересно,  а  родственники  у  него  есть?  Отец  или  мать... 
Я  вернулась  к  столу,  положила  сигарету  в  пепельницу,  и  открыла  ноутбук. 
И  что  я  могу? 
Скажу  честно  и  откровенно,  я  полный  профан  в  этом.  Вы,  вероятно,  очень  удивитесь,  но  я  могу  с  лёгкостью  заколотить  гвоздь,  починить  розетку,  сломанный  утюг  или  фен,  но  в  компах  ни  черта  не  понимаю. 
Как  такое  может  быть?  Сама  не  знаю.  Я  помню  свою  учительницу  по  труду,  она  была  в  полном  шоке  от  меня. 
До  конца  своих  дней  не  забуду  свой  первый  урок  по  кулинарии. 
В  тот  день  мы  пекли  торт,  и,  я  думаю,  она  горько  пожалела  о  том,  что  допустила  меня  до  этого. 
Я  была  ещё  очень  юной,  ничего  в  этом  не  смыслила,  и  была  полна  амбиций.  Амбициозность  не  всегда  хорошее  качество,  а  уж  если  им  обладает  безрассудный  человек,  то  пиши – пропало.  А  во  мне  амбиции  кипели,  как  грешники  в  котлах. 
И  результатом  моей  деятельности  стали  напрочь  испорченная  плита,  покрытые  копотью  стены,  залитый  водой  пол,  и  нервный  приступ  Валерии  Михайловны. 
Когда  она  пришла  в  себя,  первым  делом  вызвала  в  школу  моих  родителей,  и  поставила  вопрос  ребром. 
На  уроках  труда  я  буду  просто  сидеть  и  читать  книги,  таково  было  её  решение.  А  кто  будет  оплачивать  ремонт  в  кабинете  труда,  понятно,  наверное,  без  слов. 
Потом  я  рассказала  о  случившемся  Артему,  своему  парню  в  школе,  за  которого  я  собиралась  замуж.  И  они  вместе  с  Артуром,  который,  кстати,  всегда  был  для  меня  просто  другом,  и  никаких  других  отношений  у  нас  никогда  не  было,  вообщем,  они  позвали  меня  к  себе. 
Они  проходили  труд  несколько  иначе,  нежели  женская 
половина  класса,  учились  они  тому,  чему  и  должны  учиться 
мальчишки.  Строгать  и  забивать  гвозди. 
Их  трудовик  сначала  повозмущался,  потом  позволил  мне  смастерить  домик  для  птиц.  Этот  домик  до  сих  пор  висит  на  моём  любимом  дубе,  что  растет  около  родительского  дома. 
Я  ударила  себе  молотком  лишь  по  двум  пальцам,  вкатила  гвоздь  в  палец  трудовику,  и  на  этом  мои  злоключения  не    кончились. 
Николай  Васильевич  обозлился  на  меня,  чему  я  совершенно  не  удивляюсь,  не  каждый  день  вам  гвозди  в  пальцы  вбивают,  и  поставил  себе  цель,  обучить  слишком  уж  ретивую  девчонку  вбивать  гвозди. 
И  он  добился  своего. 
Никто  не  знал,  чем  я  занимаюсь  на  уроках  труда,  кроме  мальчишек  и  трудовика.  И  они  молчали,  всем  было  интересно,  что  я  откаблучу  в  следующий  раз,  а  я  старалась  изо  всех  сил.  Я  понравилась  Николаю  Васильевичу,  нравилась  своей  откровенностью,  и  железным  упорством. 
Я  не  мало  попила  у  него  крови,  сломала  ручки  нескольких  молотков,  погнула  гвоздей,  меня  било  током,  но  я  научилась  всему. 
Правда,  после  удара  током  я  угодила  в  больницу,  и  все  узнали,  где  я  проходила  труды.  Маман  так  визжала,  чуть  не  повышибала  стёкла  в  школе.  Николая  Васильевича  едва  не  уволили,  а  я  попала  под  контроль  нашей  классной  дамы. 
Но  я  к  тому  времени  почти  закончила  школу,  и  экзамены  по  трудам  сдавала  вместе  с  мальчишками. 
А  что  было  делать?  Ставить  мне  « неут »  в  графе  « труды »? 
Меня  не  любили  в  школе,  но  маман  состояла  в  дружбе,  да  и  сейчас  частенько  перезванивается,  с  моей  бывшей  директрисой.  Только  её  связи  и  хорошие  отношения  с  Маргоритой  Максимовной  помогли  мне  окончить  школу. 
А  ещё  был  Дима,  за  которого  я  вышла  замуж  в  возрасте  шестнадцати  лет.  Он  полюбил  меня  десять  лет  назад,  даже  больше,  и  сходит  по  мне  с  ума  до  сих пор. 
Честно  говоря,  я  не  знаю,  что  находят  во  мне  мужчины,  но,  глядя  на  себя  в  зеркало...  чего  кривить  душой...  я  чертовски  привлекательна. 
Я  немного  тщеславна,  но  сказать  сама  себе,  что  я 
ослепительно  красива,  я  не  могу.  Мне  это  говорят  мужчины. 
И  сейчас  я  задумчиво  подпёрла  кулачком  подбородок,  и 
уставилась  на  экран. 
Что  мне  делать? 
Был  бы  сейчас  Богдан,  мой  лучший  друг,  он  был  ещё  и  моим  поклонником.  Но  он  умер,  неизвестные  отравили  его,  и  кто  это  сделал,  я  до  сих  пор  не  знаю. 
Я  разгадала  множество  загадок,  а  эту  так  и  не  смогла. 
Никто  ничего  не  видел,  никто  ничего  не  знает,  а  я  знаю  абсолютно  точно,  в  этом  замешан  Дима. 
Я  не  знаю,  он  ли  его  убил,  или  нанятые  им  люди,  но  перед  смертью  Бодя  позвонил  мне,  и  сказал,  что  узнал  про  Диму  что-то  такое.  Но  он  не  успел  мне  ничего  сказать,  когда  я  прибежала  к  нему,  нашла  его  тело.  Он  был  уже  мёртв. 
Но  мне  кажется,  что  начальник  Максима,  тот  самый  генерал,  который  меня  так  не  любит,  вернее,  мою  не  в  меру  кипучую  деятельность,  я  имею  все  основания  думать,  что  он  что-то  знает. 
Он  отпустил  Диму,  когда  тот  пытался  меня  похитить  накануне  свадьбы  с  Максом.  Что  он  ему  сказал? 
Из  Димы  я  правду  не  могу  вытянуть,  я  не  раз  пыталась. 
Я  хлебнула  из  чашки  кофе,  и  вышла  в  Интернет.  Потом  подумала,  и  вспомнила  про  Артура. 
Позвоню – ка  я  ему,  он  наверняка  знает,  что  надо  делать. 
- Слушаю, - раздался  в  трубке  его  голос. 
- Арт,  это  Вел.  Как  твои  дела? – начала  я  не  с  того,  чего  хотела. 
- Мои  дела  идут  полным  ходом, - низко  засмеялся  он, - ты  просто  так  позвонила,  или  какая-то  просьба? 
- Какая-то  просьба, - засмеялась  я,  и  вытянула  ноги  под              столом, - я  опять  влезла  в  Интернет...  ну...  по  поводу  той  истории...  убийство  моего  начальника... 
- А,  я  помню.  Может,  я  сейчас  приеду? 
- Я  тебя  жду. 
Через  полчаса  я  услышала  звук  подъехавшей  машины,  и  поспешила  вниз.  Анфиса  Сергеевна  в  это  время,  пока  я  спускалась,  открыла  ему  дверь. 
- Вы  к  Вике? – спросила  она  его.  Уж  не  знаю,  как  она  догадалась,  что  он  пришёл  именно  ко  мне. 
- Арт,  пошли  скорее, - потащила  я  его  в  кабинет. 
- Что  на  этот  раз  надо? – спросил  он,  садясь  около  компьютера. 
- Есть  какая-нибудь  программа,  с  помощью  которой  можно  найти  родственников  человека? – спросила  я,  закуривая  очередную  сигарету. 
- И  ты  меня  из-за  такой  ерунды  позвала? – засмеялся  Артур. 
- Ты  считаешь  это  ерундой? – удивилась  я,  и  выпустила  несколько  струек  дыма  изо  рта. 
- Этих  программ  в  Интернете  пруд  пруди, -  со  смехом  сказал  он. 
- Ты  же  знаешь,  я  в  этом  не  понимаю  ни  черта, - воскликнула  я,  и  стряхнула  пепел  за  воротник  его  пиджака. 
- Эй,  поаккуратнее, - возмутился  он,  отряхиваясь. 
- Только  давай  скорее, - потеребила  я  его, - скоро  придёт  мой  муж,  он  очень  не  любит,  когда  я  лезу,  куда  не  следует. 
- Сейчас  всё  сделаем, - пообещал  Арт,  и  через  десять  минут  я  получила  распечатку. 
Родители  у  Елисея  Семеновича  были,  они  жили  в  так  называемом  « зелёном »  районе,  и  брат  имелся,  тот  самый  любитель  сказок. 
Он  работал  в  рекламной  фирме  « Войцович  и  компания »... 
Откуда  мне  знакомо  это  название? 
Я  знаю,  что  это  очень  известная  фирма,  и  очень  крупная... 
Ах,  так  ведь  охранник  Василий  говорил,  что  приходил      какой-то  тип  из  этой  фирмы,  и  приходил  он  в  день  убийства  Елисея  Семеновича.  Как  жаль,  что  наша  охрана  не  фиксирует  имена  и  фамилии  всех  проходящих  на  территорию  издательства. 
Тогда  все  проблемы  бы  отпали  сами  собой. 
И  я  решила  нанести  ему  визит,  но  не  сегодня.  Сейчас  ещё  светло,  но  уже  довольно  поздно,  так  что  поеду  завтра. 
- Ну  что,  помог  я  тебе  чем-нибудь? – с  улыбкой  спросил  Артур. 
- Ещё  как  помог, - закивала  я  головой, - кофе  хочешь? 
- Не  откажусь. 
Мы  спустились  на  кухню,  и  я  налила  ему  кофе  со  сливками  и  ванилью. 
- Ты  до  сих  пор  пьёшь  с  ванилином? – спросила  я,  и  поставила  перед  ним  чашку. 
- Я  не  думал,  что  ты  это  помнишь, - покачал  он  головой. 
- Это  было  моё  счастливое  детство, - вздохнула  я,  и  налила 
себе  кофе  с  корицей, - разве  я  могу  это  забыть? 
- А  что  случилось  сейчас? – поднял  на  меня  свои  голубые  глаза  Артур, - я  думал,  что  ты  счастлива  с  мужем.  Ты  сама  это  сказала. 
- Я  говорю  не  о  настоящем,  а  о  прошлом.  Вот,  когда  стану  глубокой  старухой,  буду  вспоминать,  как  мы  с  тобой  сейчас  сидим. 
- Ностальгия  доконала? – догадался  Артур,  потягивая  свой  кофе. 
- Что-то  в  этом  роде, - кивнула  я,  отпила  из  чашки,  и  вспомнила  о  правилах  хорошего  тона, - ой,  знакомьтесь,  это  моя  любимая  свекровь  Анфиса  Сергеевна.  А  это  мой  бывший  одноклассник  Артур. 
- А  я  всё  думала,  когда  ты  вспомнишь  нас  представить  друг  другу, - засмеялась  Анфиса  Сергеевна,  и  Артур  тоже  засмеялся. 
- Очень  рад  познакомиться, - кивнул  Артур. 
- А  чем  вы  занимаетесь,  Артур? – спросила  Анфиса  Сергеевна. 
- Я  системный  программист, - ответил  Артур, - и  кандидат  математических  наук  в  одном  лице. 
- Даже  странно, - пробормотала  я. 
- Что  странного? – посмотрел  на  меня  Арт. 
- Я  вообще  думала,  что  будешь  петь. 
- Это  было  в  молодости, - засмеялся  он, - а  романсы  я  до  сих  пор  пою.  Если  находится  подходящая  компания.  И  я  помню  твои  любимые.  Когда-то  ты  с  ума  сходила  от  этого.  Ой,  извини,  здесь  же  рядом  твоя  свекровь. 
- Не  волнуйтесь,  молодой  человек,  я  ненормальная  свекровь, - засмеялась  Анфиса  Сергеевна, - я  к  ней  отношусь,  как  к  родной  дочери,  а  не  как  свекровь  к  невестке. 
- Разве  так  бывает? – поразился  Артур. 
- В  жизни  всё  бывает,  и  грабли  дважды  стреляют, - выдала  Анфиса  Сергеевна,  и  мы  опять  засмеялись. 
- Вот  так  мне  повезло, - усмехнулась  я. 
- Действительно,  редкое  везение. 
Мы  ещё  поболтали,  потом  пришёл  Максима,  и  смерил  Артура  не  самым  добрым  взглядом. 
Но  предпочёл  не  затевать  ссор,  я  представила  их  друг  другу,  и  где-то  ближе  к  ночи  Артур  уехал. 
Я  проводила  его,  уже  у  двери  он  сказал: 
- Жаль,  что  детство  так  быстро  пролетело.  Это  было 
прикольно.  А  где  сейчас  Артем?  Я  давно  его  не  видел.  Когда  ты  замуж  вышла,  он  школу  поменял.  Он  не  объявлялся? 
- Нет, - мотнула  я  головой,  и  на  глаза  стали  наворачиваться  слёзы. 
- Эй,  ты  чего? – взял  меня  за  руки  Артур. 
- Артем  давно  умер, - сдавленно  прошептала  я, - его  убил  мой  бывший  свёкр. 
- Ты  сейчас  глупо  шутишь? – осторожно  спросил  Артур. 
- Не  шучу, - эхом  отозвалась  я, - я  сама  об  этом  недавно  узнала.  Это  было  моё  первое  дело.  Артем  тебе  ничего  не  говорил,  что  за  ним  бегала  одна  сумасшедшая? 
- Что  за  сумасшедшая? 
- Долгая  история, - вздохнула  я. 
- Расскажи   вкратце, - попросил  он,  и  мне  пришлось  пересказывать  всё  произошедшее. 
Артур  был  в  шоке,  больше  ничего  не  скажешь. 
- Ну  и  дела  у  вас  тут  творятся, - протянул  он  ошарашено, - а  ты  молодец,  что  порвала  с  Димой.  Это  не  твой  мужчина. 
Он  это  сказал,  а  мне  стало  грустно.  Я  ведь  так  люблю  Диму.  Мы  с  ним  распрощались,  и  я  вернулась  на  кухню. 
- Что  это  за  тип? – взорвался  Максим, - я  с  трудом  терплю  Дмитрия,  а  ты  ещё  какого-то  поклонника  притащила.  Как  это  понимать? 
- А  я  что,  уже  не  могу  иметь  друзей? 
- Ты  хотела  сказать,  любовников? – сощурился  Макс. 
- Хватит  чушь  молоть, - заорала  в  свою  очередь  я, - Артур  никогда  не  был  моим  любовником.  Он  был  моим  другом.  Я  уже  не  имею  права  ни  с  кем  общаться?  Человек  приехал  из-за  границы,  ещё  хорошо,  что  ты  не  при  нём  скандал  закатил.  Всё!  Я  пошла  спать,  а  ты  спишь  в  комнате  для  гостей, - с  этими  словами  я  с  размаху  хлопнула  дверью,  и  удалилась  в  спальню. 
Я  плюхнулась  на  кровать,  и  взяла  со  столика  книгу.  Какое  он  право  имеет  устраивать  мне  сцены  ревности? 
В  отношении  Димы  может,  но  не  устраивает.  Потому  что  не  знает  о  наших  отношениях.  А  вот  Арт  тут  абсолютно  не  при  чём. 
Я  его  никогда  не  любила,  а  лечь  в  постель  с  человеком  без 
любви  не  могу. 
Но  он  скоро  прибежит,  и  будет  скрестись  в  дверь,  и  просить  прощения.  Но  этой  ночью  он  так  и  не  появился,  чем  обозлил  меня  до  невозможности. 
Я  переоделась  в  свою  любимую  пижаму,  белую  в  красные  сердечки,  и  спустилась  на  кухню. 
Всю  ночь  я  жевала  шоколад  в  постели,  пила  кофе,  и  уснула  лишь  к  утру. 
Пробуждение  было  приятным,  рядом  сидел  Максим,  и  он  тут  же,  едва  я  открыла  глаза,  подал  мне  чашку  кофе. 
Мне  это  понравилось,  Максим  не  перестаёт  меня  удивлять.  Вообще-то  все  служители  закона  сухари,  и  вряд  ли  им  придёт  идея  подать  супруге  кофе  в  постель. 
А  мой  Макс  исключение  из  правил,  он  принёс  мне  кофе,  и  мои  любимые  венские  булочки.  Я  обожаю  эти  булочки,  только  в  одном  магазине  в  Москве  можно  купить  такие,  и  стоят  они  дорого. 
Ещё  я  заметила  на  кровати  букет  алых  роз,  Максим  сегодня  был  в  ударе. 
- Прости  меня,  я  последний  идиот, - вздохнул  он, - я  был  не  прав.  Ты  меня  простишь? 
- Я  подумаю, - улыбнулась  я, - лучше  поцелуй  меня. 
И  он  поспешил  заключить  меня  в  объятья... 
В  модельное  агентство  я  позвонила  за  завтраком.  Мне  тут  же  ответили,  что  меня  ждут  через  час,  если  опоздаю,  могу  вообще  не  появляться.  Высказались  на  другом  конце  провода  грубо,  что  мне  не  понравилось. 
Именно  поэтому  я  одела  короткую  лиловую  юбку,  красный  топ  без  бретелек  полуприталеного  фасона,  и  джинсовый  пиджачок.  Я  люблю  этот  пиджак,  он  очень  короткий,  где-то  до  лопаток.  Вынула  красные  шпильки,  сумочку  в  заклёпках,  и  поехала  в  агентство. 
Молодая  девица  на  рецепшен  подняла  на  меня  глаза,  и  недовольно  спросила: 
- Что  вам  надо? 
- Я  фотограф... 
- Поднимайтесь  на  второй  этаж, - ответила  девица,  но  всё  же  задержала  взгляд  на  моей  одежде,  а  потом  на  украшениях, -
девушка,  а  где  вы  такие  серёжки  покупали? – спросила  она 
вдруг. 
- Я  не  знаю, - улыбнулась  я, - это  подарок. 
На  мне  сегодня  были  те  самые  шикарные  серьги,  которые  мне  вручил  Нестеров.  И  я  застучала  каблучками  к  лифту,  поднялась  на  второй  этаж,  и  увидела  таблички  на  дверях. 
На  каждой  табличке  значились  фамилии,  и  я  постучалась  в  эту,  на  которой  среди  прочих  значилась  Лазарева. 
- Кто  там  ещё? – раздался  женский  голос, - чего  встали  за  дверью?  Её  открывать  за  ручку  надо.  Гоблины! 
Меня  это  покоробило,  и  я  резко  распахнула  дверь.  Откуда  мне  было  знать,  что  разъярённая  модель  решит  в  это  самое  время  сама  открыть  дверь.  И  я  с  размаху  зафигачила  ей  по  лицу  дверью. 
Девица  истошно  завопила,  схватилась  за  лицо,  а  я  просто  поинтересовалась: 
- Кто  здесь  Лазарева? 
- Это  я  Лазарева, - подала  голос  хорошенькая  модель  с  длинными,  светлыми  волосами,  и  прозрачными  голубыми  глазами. 
Она  была  самой  красивой  из  всех  присутствующих,  остальные  походили  на  пугало,  а  подбитая  девица  с  ходу  налетела  на  меня. 
- Ты  что  себе  позволяешь?  Как  я  в  таком  виде  на  подиум   выйду?  Дура  африканская. 
- А  вы  не  хамите, - спокойно  парировала  я,  и  обратилась  к  Лазаревой, - я  из  журнала  « График  интернешенел »,  вы  согласились  сфотографироваться  на  обложку. 
- Так  вы  из  журнала, - подскочила  Лазарева. 
- А  почему  именно  её? – подскочила  подбитая, - она  вообще  новенькая. 
- Вопрос  не  ко  мне, - мотнула  я  головой, - я  только  фотограф. 
Пойдёмте. 
Лазарева  выскочила  со  мной  за  дверь,  и  мы  пошли  вниз. 
- А  какая  тема у  вас? – спросила  она,  петляя  по  коридорам. 
- Это  будет  реклама, - объяснила  я  её, - будет  статья  о  пользе  косметики.  Все  за  и  против.  И  нам  нужно  красивое  лицо  на  обложку.  Я  сейчас  сделаю  несколько  пробных  снимков,  как  только  начальство  заценит,  я  позвоню  вам. 
Лазарева  оказалась  очень  милой,  она  проводила  меня  в 
специальную  комнату  в  агентстве,  и  мы  быстро  расправились  с 
делом. 
Закончив,  я  села  в  лифт,  в  котором  уже  были  две  модели.  Эти  девицы  посмотрели  на  меня  свысока,  и  мне  тут  же  захотелось  поставить  их  на  место.  С  трудом  я  удержалась  от  некрасивого  поступка,  вернее,  меня  отвлёк  телефонный  звонок. 
- Как  дела  с  фотками  Лазаревой? – спросил  меня  Генрих,  это  был  он. 
- У  меня  полный  порядок, - ответила  я,  косясь  на  выскочек, - сейчас  приеду  в  издательство. 
- Лучше  спокойно  напечатай  фотки, - сказал  он, - приедешь  завтра  на  планёрку. 
- А  сегодня... 
- А  сегодня  ты  свободна,  как  ветер.  Может,  ты  всё-таки  примешь  моё  предложение? 
- Которое? – усмехнулась  я, - выйти  за  вас  замуж? 
- Я  бы  не  отказался, - засмеялся  Генрих, - кто  там  рядом  с  тобой?  Какие-нибудь  заносчивые  модельки? 
- Прямо  в  яблочко, - засмеялась  я, - как  вы  догадались? 
- Тут  и  догадываться  нечего, - хмыкнул  он, - одной  твоей  фразы  про  замужество  хватило,  чтобы  всё  понять.  Я  вообще-то  о  работе  говорил.  Место  главного  редактора  вакантно. 
- Я  не  хочу, - упрямо  повторила  я. 
- У  тебя  будет  шикарный  оклад, - попробовал  он  соблазнить  меня  деньгами. 
- Милый,  я  не  бедная  девушка, - усмехнулась  я, - а  ты  не  знал,  что  я  брачная  аферистка?  Вот  разведусь  с  Максом,  выйду  второй  раз  за  Димку,  а  потом  разведусь,  и  оттяпаю  половину  египетских  сокровищ. 
- И  какой  толк?  Всё  равно  его  деньги  достанутся  твоей  Василисе,  а  денег  у  него  столько,  что  ещё  её  десять  раз  правнукам  хватит  жить  безбедно,  и  даже  в  карты  играть. 
- При  чём  тут  карты? – слегка  удивилась  я. 
- При  том,  что  потомки  твоей  дочери  могут  транжирить  деньги,  как  хотят,  при  всём  желании  что-то  останется. 
- Ну,  ты  вообще  даёшь! – расхохоталась  я. 
- Я  разве  не  прав? 
- Ты  прав  абсолютно, - воскликнула  я,  и  вышла  из  лифта. 
- Тогда  вперёд  и  с  песней, - скомандовал  Генрих, - завтра  чтобы 
были  фотки.  И  подумай  насчёт  должности.  Это  очень 
интересная  работа. 
- Я  уже  думаю,  мозг  плавится  при  мысли  об  этом. 
- Да  ладно  тебе, - и  с  этими  словами  он  отключился. 
Я  закинула  мобильный  в  сумку,  и  поспешила  в  ресторан.  У  меня  на  сегодня  масса  дел,  а  распечатать  фотографии  я  могу  и  в  ресторане. 
Пол  дня  я  занималась  документами,  потом  пришла  Нинель  Ефимовна,  принесла  мне  бумаги  на  подпись.  Я  их  тщательно  просмотрела,  была  полностью  удовлетворена,  и  всё  подписала. 
- Можно  подумать,  что  ты  мне  не  доверяешь, - покачала  головой  бухгалтер.  Вы,  наверное,  удивитесь,  что  она  говорит  мне  на  ты,  но  Нинель  Ефимовна  подруга  моей  матери,  и  общаться  как  начальник  и  подчинённый  мы  не  можем. 
- Думаешь,  что  я  что-то  мухлюю? – спросила  она. 
- Да  ладно  вам, - махнула  я  рукой, - должна  же  я  всё   проверить, - и  стала  ставить  подписи. 
- Как  твоя  семейная  жизнь? – спросила  она  вдруг. 
- Отлично  всё  у  меня, - посмотрела  я  на  неё,  и  опять  углубилась  в  бумаги, - дети  шалят,  зоопарк  не  болеет.  Что  у  нас  с  новым  рестораном?  Прибыль  хотя  бы  есть? 
- Сам  на  себя  пока  работает, - ответила  Нинель  Ефимовна,  забирая  папку  с  документами, - думаю,  через  несколько  месяцев  будет  и  прибыль. 
- Понятно, - вздохнула  я. 
- Не  вздыхай  так, - воскликнула  Нинель  Ефимовна, - этот  ресторан  через  какое  время  стал  приносить  прибыль? 
- Через  пол  года  где-то, - наморщила  я  лоб, - пока  я  сделала  рекламу,  то  да  сё. 
- А  ты  говоришь. 
- Да,  вы  абсолютно  правы, - кивнула  я, - подождите,  у  вас  цветной  принтер  работает? 
- Работает. 
- А  меня  что-то  глючит.  Сейчас  зайду  к  вам  кое-что  распечатать, - я  взяла  диск  с  фотографиями  для  журнала,  и  поспешила  к  ней. 
- Что  это  такое? – спросила  Нинель  Ефимовна,  взяв  одну  из  фотографий. 
- Это  для  издательства, - пояснила  я, - эскиз  на  обложку. 
- Неужели  тебе  нравится  там  работать? – вскинула  она  брови, -
по-моему,  журналистика – это  нечто  немыслимое. 
- Вы  с  моей  мамой  мыслите  одинаковыми  критериями, - засмеялась  я, - она  тоже  считает,  что  быть  журналистом  не  комильфо. 
- И  совершенно  правильно. 
- Да  перестаньте  вы, - отмахнулась  я,  схватила  фотографии,  и  побежала  к  себе.  Сложила  фотографии  в  папку,  надела  пиджачишко,  и  побежала  по  ступенькам. 
Я  хочу  сегодня  нанести  визит  Елизару  Семеновичу,  брату  Елисея  Семеновича. 
Интересно,  чем,  руководствовалась  их  мать,  когда  давала  имя  старшему  сыну?  Она  весьма  необычная  особа,  это  я  уже  оценила. 
Я  села  в  машину,  и  поехала  в  фирму  « Войцович  и     компания ».  Светившее  солнышко  радовало  душу,  пока  в  Москве  хорошо,  не  очень  жарко,  и  дождь  прекратил  лить. 
Я  затормозила  около  фирмы,  припарковала  свою  машину,  и  была  остановлена  охранником. 
- Это  стоянка  для  сотрудников  фирмы,  отгоните  машину, - строго  сказал  он,  и  тон  его  был  железным. 
- А  куда  ставить  машину  клиентам  фирмы? – спросила  я  его. 
- С  той  стороны  стоянка  для  клиентов, - показал  мне  охранник,  и  пришлось  отгонять  авто. 
Не  успела  я  поставить  машину,  как  сзади  меня  с  визгом  затормозила  серебристая  машина,  из  « Мерседеса »  выскочила  юная  девчонка,  но  мне  не  понравилось  другое.  Она  заперла  мой  джип,  поставив  машину  поперёк.  Не  только  я  не  могла  выехать,  несколько  машин  тоже  было  заперто. 
- Девушка, - окликнула  я  её. 
- Это  вы  меня? – повернулась  она,  сморщив  носик. 
- Вы  не  могла  бы  поставить  машину  нормально? – подошла  я  к  ней, - ведь  ни  мне,  ни  другим  не  выехать. 
- А  мне  какое  дело? – вздёрнула  тонко  выщипанные  брови  нахалка, - когда  я  уеду,  спокойно  выедете. 
- Что  за  наглость? – вскипела  я, - сейчас  же  убери  машину. 
- Да  пошла  ты, - огрызнулась  она. 
- Я  была  о  блондинках  другого  мнения, - прошипела  я, - ты  только  убедила  меня,  что  все  светловолосые – дуры. 
- Что  ты  себе  позволяешь? – взвизгнула  она, - Андрей!  Андрей, 
иди  немедленно  сюда! 
Около  нас  тут  же  материализовался  охранник,  и  девица  завизжала. 
- Немедленно  уберите  отсюда  эту  дуру, - ткнула  она  в  меня  пальцем. 
- За  дуру  ответишь, - прорычала  я,  и  вынула  удостоверение, - я  из  журнала,  мне  нужен  Каверин  Елизар  Семенович. 
- Миленич  Эвива  Леонидовна, - прочитал  охранник,  передал  меня  другому  охраннику,  сидящему  в  приёмной,  тот  позвонил  Елизару  Семеновичу,  и  меня  пропустили. 
- Добрый  день, - сказала  я,  входя  в  его  кабинет, - вы  Елизар  Семенович? 
- Да,  это  я, - сказал  сидящий  за  столом  мужчина, - так  Елисей  всё-таки  согласился?  Присаживайтесь,  пожалуйста. 
- Вы  ничего  не  знаете? – удивилась  я,  опускаясь  в  мягкое  кресло. 
- Что  я  должен  знать? – посмотрел  на  меня  Елизар  Семенович. 
- Елисей  Семенович  был  вашим  братом? – зачем-то  спросила  я,  не  зная,  как  сказать  ему,  что  его  брат  умер. 
- Да, - кивнул  Елизар  Семенович,  глядя  на  мою  каменную  физиономию. 
- Вас  не  было  в  Москве  две  недели? – продолжала  я                « радовать »  его. 
- Да  в  чём  дело? – взорвался  он, - кто  вы  такая? 
- Простите,  я  не  представилась, - я  вынула  удостоверение, - я  действительно  работаю  в  журнале,  в  котором  был  генеральным  директором  ваш  брат... 
- Что  значит – был? – поменялся  в  лице  Елизар  Семенович. 
- Его  убили  две  недели  назад, - выдавила  я  из  себя. 
- О  Господи  Боже! – воскликнул  он, - я  не  знал.  Кто  это  сделал? 
- Я  не  знаю, - покачала  я  головой, - и  я  хочу  найти  его  убийцу. 
- Так  вы  любитель? – догадался  Елизар  Семенович. 
- Да, - просто  ответила  я, - я  потому  и  пришла  к  вам. 
- Да  вы  что,  думаете,  что  я  в  этом  замешан? – подскочил  он. 
- Я  ничего  не  думаю, - покачала  я  головой, - я  думала,  что  вы  мне  что-то  подскажете,  что  могло  бы  вывести  меня  на  убийцу.  Насколько  вы  с  вашим  братом  были  близки?   
- Мы  были  очень  близки, - вздохнул  Елизар  Семенович, - стояли 
друг  за  друга  горой. 
- Брат  вам  ничего  не  рассказывал? – продолжала  я, - ничего  не  происходило  в  его  жизни?  Как  вы  думаете,  кто  мог  убить  его? 
- Я  даже  не  представляю,  кому  он  мог  помешать, - покачал  головой  Елизар  Семенович. 
- Я  говорила  с  его  супругой,  она  ничего  определённого  сказать  не  смогла. 
- Я  не  люблю  Галину, - протянул  Елизар  Семенович, - скользкая  она  какая-то,  и  очень  хитрая.  Не  нравится  она  мне.  Хотя,  знаете,  была  одна  история,  после  которой  у  Елисея  случилась  депрессия... 
- Что  за  история? – подскочила  я. 
- Я  не  знаю,  важно  ли  это... 
- Важно  всё,  что  может  помочь  расследованию.  Я  вас  слушаю. 
Я  уже  знала,  что  Елисей  Семенович  увлекался  лазанием  по  горам.  У  каждого  человека  есть  хобби,  а  страсть  к  покорению  вершины  появилась  у  него,  когда  он  был  ещё  ребёнком. 
Он  зачитывался  приключенческими  романами,  а,  когда  стал  взрослым,  увлёкся  альпинизмом. 
Он  тратил  большие  деньги  на  это,  постоянно  лазил  по  скалам,  и  в  один  прекрасный,  вернее,  совсем  не  прекрасный  день,  он  сорвался  с  горы. 
На  своё  счастье,  у  него  была  отличная  страховка,  а  его  друг  Василий  погиб... 
Какая  интересная  картинка...  Галина  говорила,  что  друга,  с  которым  он  лазил  по  горам,  звали  не  Василием,  а  Геннадием. 
Что  это  ещё  за  номер?  Кто  из  них  врёт? 
И  я  поспешила  спросить  об  этом  Елизара  Семеновича. 
- Не  знаю  никакого  Геннадия, - покачал  головой  он, - у  Елисея  никогда  не  было  друга  по  имени  Геннадий. 
- Он  мог  вам  и  не  говорить, - протянула  я. 
- Да  я  же  сказал  вам,  мы  были  очень  близки, - воскликнул  Елизар  Семенович, - мне  он  всегда  рассказывал  обо  всём.  А  эта  Галина  хитрая  бестия,  и  я  не  знаю,  чего  она  там  напридумывала. 
- Простите,  а  вы  ведь  приходили  на  фирму  к  брату  в  тот  день,  когда  его  убили? 
- Я  был  у  него.  А  что  такое? 
- А  в  какое  время  вы  были  в  издательстве? 
- В  два  часа.  А  почему  вы  спрашиваете?  Да  вы  что,  подозреваете  меня  в  убийстве? 
- Вашего  брата  убили  между  часом  и  тремя.  Это  предположительное  время  смерти,  точное,  наверное,  установлено  после  вскрытия. 
- Вы  совсем  спятили? – взвился  Елизар  Семенович, - у  вас  нет  никаких  оснований  меня  подозревать. 
- У  меня  действительно  нет  на  это  оснований, - кивнула  я, - только  по  вашим  словам  я  могу  предполагать,  что  вы  убийца. 
Вы  сами  сказали,  что  были  там  в  это  время.  Могли  сказать  и  для  отвода  глаз,  типа,  я  такой  чистенький.  Отпечатков  ваших  на  ноже  всё  равно  нет... 
- Так  его  зарезали? – спросил  Елизар  Семенович. 
- Коллекционным  ножом  моего  бывшего  мужа, - пояснила  я, - вытащили  из  моей  сумочки. 
- Интересная  вы  женщина, - протянул  Елизар  Семенович, - носите  в  сумочке  коллекционный  нож,  да  ещё  спёрли  его  у  бывшего  мужа.  В  отместку,  никак? 
- Почему  в  отместку? – слегка  удивилась  я. 
- А  как  же?  Украли  такую  ценность. 
- Я  её  не  крала, - озверела  я, - её  взяла  моя  дочь, - неизвестно  зачем,  выпалила  я, - и  я  думаю,  что  убийца  всё-таки  не  вы. 
- Вот  спасибо,  утешили, - хохотнул  он. 
Я  пропустила  его  сарказм  мимо  ушей. 
- Это  кто-то  из  издательства,  я  почти  уверена.  Только  я  не  знаю,  кто  это  может  быть. 
- Откуда  такая  уверенность? – поинтересовался  Елизар  Семенович. 
- Откуда  посторонний  мог  знать  про  нож?  Если  только  он  не  пришёл  со  своим  ножом,  и  случайно  нашёл  мой.  Это  могло  бы  иметь  место  лишь  в  том  случае,  если  бы  я  бросала  сумочку,  как  попало,  как  это  делает  секретарша.  Но  моя  сумочка  всегда  при  мне.  Убийца  мог  найти  нож  только  случайно.  Или  он  провидец?  Проходил  мимо  моей  двери,  сквозь  стены  увидел  нож  в  сумочке,  и  украл  его?  Я  всегда 
запираю  двери.  Так  что  случайность  опадает. 
- А  вы  не  помните,  когда  потеряли  нож? – спросил  Елизар  Семенович. 
- В  том  и  дело,  что  я  понятия  не  имею,  когда  он  исчез, -
горестно  вздохнула  я, - если  бы  я  знала.  Я  хотела  отдать  его,  а  потом  забыла. 
- Немудрено  и  забыть.  Вещица,  наверное,  не  дешёвая, - хохотнул  Елизар  Семенович. 
- У  моего  бывшего  мужа  таких  вещиц  до  фига  и  больше, -  стала  злиться  я. 
- Интересно. 
- Что  вам  интересно? – прищурилась  я, - если  его  кто-нибудь  ограбит,  мне  искать  преступника  долго  не  придётся. 
- Чувствуется,  злючка  вы  просто  редкостная, - засмеялся  Елизар  Семенович, - давайте  не  будем  обмениваться  колкостями,  а  подумаем,  кто  мог  желать  зла  моему  брату. 
- Давайте  подумаем, - свирепо  ответила  я,  и  закинула  ногу  на  ногу, - но  я  успела  изучить  взаимоотношения  людей  в  издательстве.  Там  ненавидят  только  меня,  и  только  одна  девушка  из  отдела  моды.  Больше  открытых  конфликтов  не  было. 
- За  что  же  Мила  вас  ненавидит? 
- Вы  её  знаете? 
- Я  знаю  большинство  сотрудников  издательства,  которым  управлял  мой  брат.  Там  только  этой  змее  могли  желать  зла. 
- Она  со  всеми  заелась? – спросила  я. 
- Она  грызлась  со  всеми,  с  кем  только  можно. 
- Я  что-то  не  замечала.  Она  только  в  мою  сторону  снаряды  при  мне  кидала. 
- Наверное,  она  временно  сосредоточилась  на  вас, - улыбнулся    Елизар  Семенович, - слишком  вы  красивая.  Она  взбесилась  от  того,  что  рядом  появилась  соперница. 
- Не  продолжайте, - отмахнулась  я, - что  ещё  произошло  тогда,  когда  ваш  брат  сорвался  со  скалы? 
- Так  я  же  сказал,  погиб  его  лучший  друг.  У  Елисея  была  жесточайшая  депрессия,  он  даже  в  клинике  неврозов  лежал. 
- Как  называется  клиника? – деловито  осведомилась  я, - адрес  её  дайте. 
Получив  желаемое,  я  покинула  фирму,  и,  к  своему  неудовольствию,  обнаружила,  что  моя  машина  по-прежнему  заперта  « Мерседесом »  этой  нахалки. 
Пять  минут  я  постояла,  кипя  от  негодования,  как 
перегревшийся  чайник,  а  потом  вынула  из  сумочки  мобильный, 
и  набрала  Диму. 
- Привет,  моя  хорошая, - начал  было  он,  но  я  его  перебила. 
- У  тебя  есть  эвакуатор? – спросила  я  его. 
- Ну,  ты,  однако  ж,  и  спросишь.  А  зачем  он  тебе? 
- Одна  кретинка,  блондинка  клиническая,  заперла  мою  машину  на  стоянке.  Я  её  вежливо  попросила  отогнать,  а  нарвалась  на  хамство... 
- Я  всё  понял, - оборвал  меня  Дима, - скоро  буду.  Адрес  говори,  где  ты  сейчас  находишься. 
Через  полчаса  моя  любимая  машина  была  на  свободе,  а                « гроб »  блондинки  Димины  ребята  выволокли  за  пределы  стоянки,  и  куда-то  увезли. 
- Я  очень  надеюсь,  что  вы  с  ней  ничего  не  сделаете, - предупредила  я  Диму, - я  не  хочу  потом  отвечать  по  статье,  как  пособница  угонщиков. 
- Расслабься, - засмеялся  он, - кинут  в  первом  попавшемся  дворе,  а  хозяйка  в  милицию  заявит,  и  найдут  её  авто. 
- Милиция – это  фигово, - обрадовалась  я, - ей  там  нервы  потреплют. 
И  мы  разъехались  в  разные  стороны,  я  к  родителям  братьев  Кавериных,  а  Дима  по  своим  каким-то  делам. 
А  всё-таки  хорошо,  что  у  меня  есть  Дима.  Он  мой  защитник,  и  моя  опора.  Впрочем,  Максим  тоже  готов  ради  меня  в  огонь  и  в  воду  прыгнуть,  но  я  предпочитаю  смотреть  на  подвиги  своего  бывшего  мужа.  Что  и  говорить,  любая  женщина  тянется  к  тому  мужчине,  который  забрал  её  сердце. 
А  Дима  не  просто  забрал,  он  его  предательски  похитил.  И  теперь  медленно  сжимает  его,  вытягивая  из  меня  душу. 
И  за  какие  провинности  мне  послана  эта  сумасшедшая  любовь? 
С  этими  невесёлыми  мыслями  я  двинулась  на  окраину  Москвы,  в  район  новостроек.  Я  думала,  что  они  живут  в  стандартной  новостройке,  но  дом  оказался  элитным. 
Дом  высотой  с  Нью-Йорский  небоскрёб,  и  всюду  зелень.  Я 
сама  большая  любительница  природы  и  высоких  деревьев,
помню,  когда  срубили  мою  любимую  берёзку,  я  долго  плакала.  Было  такое  ощущение,  будто  у  меня  отняли  что-то  близкое  и  родное,  просто  так  взяли,  и  оторвали  от  сердца. 
И  внутрь  попасть  было  тоже  нереально.  Нереально  незаметно, 
участок,  на  котором  стоял  дом,  был  со  всех  сторон  огорожен,  для  полноты  картины  не  хватало  только  вышки  с  конвоиром.  Хотя  сам  конвоир  вообще-то  был,  у  входа  стоял  охранник  в  камуфляже,  и  цепким  взглядом  осматривал  окрестности. 
Меня  он  увидел  сразу,  что-то  сказал  по  рации,  и  подошёл  к  моей  машине. 
- Здесь  нельзя  стоять, - железным  тоном  сказал  он, - это  частная  собственность. 
- Не  могу  я  не  лежать,  не  стоять  и  не  сидеть,  надо  будет  посмотреть,  не  смогу  ли  я  висеть.  Так,  да? – прищурилась  я,  облокотившись  на  руль. 
- Я  же  вам  сказал, - начал  звереть  охранник, - я  сейчас  ребят  позову,  и  они  вас  вместе  с  машиной  на  эвакуаторе  оттащат. 
- Спокойно,  спокойно, - воскликнула  я, - не  надо  эвакуатора.  Я  понимаю,  вы  имеете  все  основания  подумать,  что  я  киллер,  и  поджидаю  жертву.  Кстати,  вы  бы  камеры  на  деревьях  установили,  если  уж  на  то  пошло. 
- Вы  меня  совсем  не  слушаете, - зарычал  охранник,  а  я  вытащила  удостоверение  журналиста,  и  протянула  ему. 
« Корочки »  капитана  МВД  я  показывать  ему  побоялась.  Вдруг  он  из  правоохранительных  органов?  Охранниками  становятся,  как  правило,  уставшие  от  ментовской  рутины,  представители  нашей  славной  милиции. 
- И  чего  из  того? – пожал  плечами  охранник,  возвращая  мне  документ, - всё  равно  уезжайте. 
- Мне  нужно  внутрь.  Я  к  Кавериным. 
- Они  вас  ждут? – нахмурился  охранник. 
- Я  с  ними  о  встрече  не  договаривалась,  но  это  очень  срочно. 
- Ничем  помочь  не  могу, - ответствовал  охранник. 
- Так  позвоните  им, - взмолилась  я, - это  вопрос  жизни  и  смерти.  При  чём  буквально. 
- Я  ни  чем  не  могу  вам  помочь, - железным  тоном  ответил  охранник, - и,  или  вы  сами  уезжаете,  или  я  принимаю  срочные  меры. 
- Да  вы  не  понимаете,  у  них  сын  умер! – вскричала  я, - я  занимаюсь  в  свободное  время  частным  сыском,  и  их  невестка  наняла  меня,  чтобы  я  нашла  убийцу. 
Охранник  открыл  было  рот,  но  в  этот  момент  к  воротам 
подъехал  « Кадиллак »,  и  окно  приоткрылось. 
- Михаил,  ты  что  там  делаешь? – услышала  я  красивый  баритон, - открой  нам  ворота. 
- Сию  минуту,  Семен  Елизарович, - ответил  охранник,  и  свирепо  сказал  мне, - что  через  пять  минут  вас  тут  не  было, - и  пошёл  открывать  ворота. 
Семен Елизарович?  И  я  выпрыгнула  из  машины,  и  крикнула: 
- Извините,  вы  случайно  не  Каверин? 
Охранник  резко  развернулся  ко  мне,  а  из  машины  выглянул  седовласый  мужчина. 
- А  вы  кто  будете? 
- Я... 
- Я  сейчас  вас  от  неё  избавлю, - перебил  меня  охранник. 
- Не  трогайте  её, - вышел  мужчина  из  « Кадиллака »,  и  подошёл  ко  мне, - так  кто  вы,  моя  прекрасная  незнакомка? 
- Вы  Каверин  Семен  Елизарович?  Отец  Елизара  Семеновича  и  Елисея  Семеновича? 
- Это  я, - кивнул  он. 
- Мне  очень  нужно  с  вами  поговорить.  Я  работаю  в  журнале,  в  котором  директорствовал  ваш  младший  сын. 
- Елисей  умер  почти  месяц  назад, - сказал  Семен  Елизарович,  и  взял  меня  под  руку, - давайте  поговорим  в  более  спокойной  обстановке, - и  усадил  меня  в  машину, - Михаил,  загоните  автомобиль  девушки  на  территорию. 
Мы  проехали  внутрь,  мрачный  донельзя  Михаил  загнал  мою  машину,  отдал  мне  ключи  и  удалился. 
Семен  Елизарович  остановил  машину,  взял  меня  под  руку,  и  предложил  прогуляться  по  парку. 
- Вы  меня  извините,  что  не  приглашаю  в  квартиру, - мягко  сказал  он, - но  моя  жена  и  так  несколько  неадекватна,  а,  увидев  вас,  она  просто  озвереет.  Она  и  так  бьётся  в  припадке  после  смерти  Емельяна. 
- А  кто  это – Емельян? – спросила  я. 
- Тоже  мой  сын.  Он  был  средним,  и  умер  несколько  лет  назад. 
- От  чего  он  умер? – тихо  спросила  я. 
- В  автомобильной  катастрофе  погиб, - вздохнул  Семен 
Елизарович, - два  года  назад  это  было.  И  моя  супруга  теперь  бьётся  в  истерике.  Первые  припадки  у  неё  два  года  назад
начались,  и  со  временем  стало  только  хуже.  Теперь  она  стала 
ревновать  меня  к  каждому  придорожному  столбу. 
- Я  вот  думаю,  кто  мог  убить  вашего сына, - протянула  я, - кому  это  нужно? 
- Я  тоже  не  представляю, - вздохнул  Семен  Елизарович, - что  мог  сделать  Елисей,  чтобы  кто-то  хотел  его  смерти?  Он  всю  свою  жизнь  увлекался  археологией,  и  лазил  по  горам.  Только  один  случай  был,  когда  Василий  погиб,  его  лучший  друг. 
- Я  вот  что  хочу  спросить  вас, - подскочила  я, - мне  Галина,  ваша  невестка,  сказала,  что  того  самого  друга,  который  погиб,  его  звали  Геннадий.  А  вы  говорите  Василий.  И  ваш  старший  сын  тоже  самое  сказал. 
- Вы  уже  успели  и  с  ним  пообщаться? – улыбнулся  Семен  Елизарович, - я  не  знаю,  что  там  выдумала  Галина,  но  того  друга  действительно  звали  Василием.  Про  Геннадия  я  впервые  слышу. 
- Что  же  мне  делать? – озадачилась  я. 
- Оставить  работу  профессионалам, - вздохнул  Семен 
Елизарович, - зачем  вы  вообще  этим  занимаетесь?  У  вас  что-то  было  с  Елисеем? 
- Почему  меня  все  об  этом  спрашивают? – взвилась  я, - у  меня  с  ним  ничего  не  было,  и  не  могло  быть. 
- От  чего  же?  Он  был  женат  на  вашей  ровеснице. 
- Мне  плевать  на  Галину, - рявкнула  я, - я  не  некрофилка,  и  у  меня  есть  любимый  муж.  Я  подружилась  с  Елисеем  Семеновичем,  наверное,  он  был  отличным  отцом  своим  дочкам.  Я  видела  в  нём  что-то  отеческое,  что-то  очень  доброе.  И  не  говорите  мне,  что  дружбы  между  мужчиной  и  женщиной  не  бывает. 
- Я  вас  понимаю, - кивнул  Семен  Елизарович, - он  был  очень  мягким  человеком,  и  умел  слушать.  Обо  мне  этого  не  скажешь,  он  весь  в  свою  несчастную  мать. 
- Расскажите  мне  о  детстве  Елисея  Семеновича, - попросила  я, - может  быть,  я  сумею  из  этого  что-нибудь  выудить. 
- Тогда  слушайте. 
Детство  Елисея  Семеновича  прошло  безрадостно.  Он  родился 
очень  болезненным  ребёнком,  последний  ребёнок  в  семье,  он
оказался  самым  слабым. 
Мальчик  не  вылезал  из  болезней,  перенёс  ветрянку,  корь,  коклюш,  и  даже  свинку.  А  уж  гриппом  и  простудой  он  болел 
четыре  раза  в  году.  Два  раза  зимой,  и  ещё  ранней  весной  и 
поздней  осенью.  Это  было  его  постоянное  состояние. 
Мать  его  тщательно  укутывала,  когда  выпускала  на  улицу  зимой,  и  надолго  не  отпускала.  Так  что  он  был  под  постоянным  присмотром.  Для  Анны  Максимовны,  супруги 
Семёна  Елизаровича,  на  первом  месте  всегда  были  семья  и  дети,  а  всё  остальное  потом. 
Она  и  не  заметила,  как  обожаемые  ею  сыновья  выросли,  окончили  школу,  и  решили  поступать  в  институт.  Первые  два  поступили  с  Институт  Иностранных  Языков,  это  она  настояла,  она  хотела  и  Елисея  туда  отправить,  но  тот  неожиданно  воспротивился. 
- Я  не  знаю,  как  старшие  братья, - сказал  он  матери, - а  я  совсем  не  горю  желанием  становиться  толмачом.  Мне  это  совершенно  не  интересно.  Если  я  и  поступлю  в  этот  институт,  то  только  на  факультет  древних  языков. 
- Но  зачем  тебе  древние  языки,  сыночек? – только  и  смогла  спросить  Анна  Максимовна. 
- Мне  это  просто  интересно, - ответил  ей  сын, - и  я  хочу  на  археолога  учиться. 
Этим  заявлением  он  мать  чуть  до  сердечного  приступа  не  довёл.  Анна  Максимовна  привыкла,  что  её  детки  всегда  под  крылышком,  а  тут  младшая  детка  решила  улететь. 
И  она  запретила  сыну  даже  думать  об  этом,  но  Елисей  Семенович  не  так  прост,  как  кажется. 
Он  поступил  в  институт,  но  учил  не  романскую  группу,  как  хотела  мать,  а  древние  языки. 
После  окончания  института  он  продолжал  изучать  их,  устроился  работать  в  музей,  и  там,  в  музее,  он  встретил  свою  первую  любовь.  Его  избранница  была  археологом,  и  она  была  очень  красива.  У  неё  были  пышные,  светлые  волосы,  и  большие,  голубые  глаза.  Она  буквально  свела  его  с  ума,  Елисей  Семенович  никому  не  рассказывал  о  ней,  но  отец  догадался,  что  сын  влюблён. 
Но  тут  сын  выдал  такое,  от  чего  Семену  Елизаровичу  чуть 
плохо  не  стало. 
Девушка  эта  была  замужем,  и  она  ему  в  матери  годилась.  К  тому  же  у  Клариссы,  так  звали  её,  была  дочь.  Совсем  ещё  ребёнок.  И  Семен  Елизарович  велел,  чтобы  сын  забыл  её. 
Не  надо  думать,  что  он  послушал  отца,  он  просто  разлюбил 
Клариссу,  и  встретил  красивую,  и  незамужнюю  итальянку,  и  влюбился  в  неё. 
В  этот  раз  всё  вышло  удачно,  молодая  пара  поженилась,  и    они  уехали  в  Италию.  Елисей  Семенович  всё-таки  поступил  на  археологический,  когда  он  заканчивал  институт,  судьба  свела  его  с  Пантизилией,  и  они  уехали  в  Рим.  Там  он  опять  поступил  в  институт,  получил  третье  образование,  и  стал  колесить  по  миру  вместе  с  женой. 
Только  детей  у  них  почему-то  не  было.  Пантизилия  всегда  была  рядом  с  мужем,  и  выполняла  роль  его  помощника,  а  о  Клариссе  он  и  думать  забыл. 
Пантизилия  умерла  несколько  лет  назад,  Елисей  Семенович  очень  переживал  из-за  смерти  супруги,  он  успел  за  эти  годы  привязаться  к  ней,  да  и  помощником  она  была  просто  бесценным. 
И  тогда  он  женился  во  второй  раз.  Он  нечаянно  сбил  Галину  около  перехода,  долго  извинялся  перед  ней,  и  вновь  влюбился.  Однако,  он  был  очень  влюбчивым. 
Сначала  между  ними  завязался  роман,  апофеозом  которого  стала  свадьба.  Через  год  Галина  родила  мужу  дочку,  а  потом  ещё  одну. 
Вроде  бы  всё  было  хорошо,  но  Семену  Елизаровичу  не  очень  нравилась  его  новая  невестка.  Но  он  отвлёкся  от  изучения  Галины.  В  семье  произошло  несчастье,  погиб  Емельян,  второй  сын  Семена  Елизаровича,  и  всё  остальное  отошло  на  задний  план. 
И  жена  сразу  же  с  катушек  слетела,  она  стала  бить  посуду,  закатывать  мужу  истерики.  Врач  объяснил  пришедшему  в  ужас  Семену  Елизаровичу,  что  катализатором  для  случившегося  послужил  сильный  стресс,  и  они  уложили  женщину  в  больницу.  Анна  Максимовна  теперь  каждый  год  два  раза  укладывается  в  лечебницу,  но  состояние  её  не  улучшается.  Сейчас  она  изобрела  новую  фишку,  ревнует  мужа  ко  всем  представительницам  женского  пола. 
В  прошлом  году  вообще  произошла  ужасная,  и  в  тоже  время  смешная  история. 
У  Семена  Елизаровича  есть  один  друг,  и  у  него  умерла  сестра.  Она  очень  долго  болела,  у  неё  было  больное  сердце,  и, 
в  конце  концов,  она  покинула  этот  мир. 
Друг  в  истерике  позвонил  Семену  Елизаровичу,  он  не  знал,    что  ему  делать,  и  в  панике  бросился  к  другу. 
Анна  Максимовна  случайно  услышала  этот  разговор,  услышала  женское  имя,  и  бросилась  вслед  за  мужем. 
Тогда  её  ещё  не  держали  под  контролем,  она  свободно  передвигалась,  и  имела  собственную  машину. 
Что  произошло  дальше,  вообще  не  поддаётся  никакому  описанию. 
Она  ворвалась  вслед  за  мужем  в  квартиру,  и  вцепилась  в  волосы  покойной.  Мужчины,  в  это  время  находившиеся  в  другой  комнате,  услышали  странный  шум,  и  бросились  на  звук. 
Александру,  другу  Семена  Елизаровичу,  чуть  плохо  не  стало,  когда  он  увидел  сию  картину.  Да  и  немудрено.  Короче  говоря,  « Скорую »  пришлось  вызывать  обоим,  и  Анне  Максимовне,  и  Александру  Михайловичу. 
Каверину  срочно  госпитализировали  в  неврологическое  отделение  больницы,  а  Александру  Михайловичу  сделали  успокоительный  укол.  С  тех  пор  она  на  лечении,  Семен  Елизарович  нанял  сиделку,  медсестру  со  стажем.  Специально  выбрал  такую,  чтобы  страшна  была,  как  смертный  грех. 
С  болезнью  его  супруги  по – другому   нельзя. 
Ничего  я  из  этого  разговора  не  извлекла,  но  решила  не  расстраиваться,  вежливо  распрощалась  с  Семеном  Елизаровичем,  и  поехала  в  ресторан. 
Народу  было  тьма,  и  в  основном  респектабельные  граждане,  при  костюмах  и  галстуках.  С  удовлетворением  осмотрев  пейзаж,  я  поднялась  наверх,  в  помещение  клуба. 
Ночью  тут  будет,  как  всегда,  светопредставление,  а  сейчас  тишина  стоит  гробовая,  даже  не  доносится  тихая  музыка,  которую  мои  люди  включают  в  ресторане. 
Я  даже  с  психологом  специально  говорила,  какую  музыку  лучше  выбрать,  чтобы  она  была  ненавязчивой,  и  успокаивала  людей.  Мне  порекомендовали  специальную  мелодию  для 
релаксации,  и  все  вполне  довольны. 
Наверху  же  у  меня  играют  что-нибудь  повеселее,  здесь  же  у  меня  установлен  крутящийся  бар,  столики,  и  даже  танцплощадки,  всё  кружится  вокруг  своей  оси. 
Эта  идея  была  Димина,  типа,  это  последний  всхлип. 
Но  вкупе  с  громкой,  ритмичной  музыкой,  и  яркими  вспышками  прожекторов  всё  выглядит  супер. 
Но  сейчас  всё  глухо,  а  помещение  это  с  полной  звуковой  изоляцией,  чтобы  музыка  не  мешала  близлежащим  домам,  вернее,  их  обитателям. 
Я  расположилась  за  одним  из  баров,  и  стала  перелистывать  бумаги.  Потом  открыла  компьютер,  и  стала  считать  расходы  за  последний  месяц. 
Не  люблю  я  цифры,  с  детства  у  меня  с  ними  взаимоотношения  трудные.  Пока  я  сидела,  выкурила  несколько сигарет,  вынула  термос  с  кофе,  и  налила  себе  чашечку.  Потом  взгляд  упал  на  стоящие  ровными  рядами  бутылки,  и  захотелось  подкрепиться  чем-нибудь  покрепче. 
Я  достала  бутылку  дорогого  коньяка,  потом  отыскала  текилу,  и  ещё  несколько  бутылок  под  сорок  градусов.  Всё  это  хозяйство  я  вылила  в  шейкер,  бросила  веточку  мяты,  льда,  несколько  капель  лимонного  сока,  и  отхлебнула  прямо  из  шейкера. 
Да,  я  явно  не  мастак  по  части  изготовления  коктейлей,  гадость  получилась  эфиопская.  Я  бы  сейчас  не  отказалась  от                « махито »  или  « дайкири ». 
Лучше  я  себе  мартини  налью,  и  то  повкуснее  будет. 
Я  отставила  шейкер,  и  достала  бутылку  мартини.  Потом  захлопнула  компьютер,  налила  в  высокий  стакан  минеральной   воды,  и  попыталась  сосредоточиться  на  убийстве  Елисея  Семеновича. 
Макс,  наверное,  уже  точно  установил  время  смерти  моего  бывшего  начальника,  но  он  вряд  ли  скажет,  что  там  и  как.  Лучше  я  позвоню  Эле.  Правда,  мы  с  ней  последний  раз  не  очень  хорошо  пообщались,  если  быть  точной,  поругались. 
И  всё  из-за  Димы.  Этот  негодяй  соблазнил  мою  подружку,  она  влюбилась  в  него  по  уши,  и  теперь  я  осталась  без  личного  осведомителя. 
Попробую,  позвоню-ка  я  ей,  что  она  мне  скажет. 
И  я  стала  набирать  номер  Эли. 
- Алло, - услышала  я  звонкий  голосок. 
- Эль,  привет,  это  я,  Вика. 
- А,  Викуль,  привет, - воскликнула  она, - ты  прямо  мои  мысли  читаешь,  я  тебе  сейчас  собиралась  звонить. 
- Да?  Что-то  случилось? 
- Да,  Вик,  случилось.  Мне  нужно  с  тобой  встретится.  Это  очень  срочно.   
- Очень,  очень?  До  завтра  потерпит? 
- Конечно,  потерпит, - вздохнула  Эля, - а  у  тебя  что? 
- А  у  меня  расследовании  убийства  моего  начальника,  -выпалила  я, - помоги  мне. 
- Полный  отчёт  нужен? 
- Заключение  судмедэксперта  нужно, - пояснила  я. 
- Это  я  запросто.  Кто  у  нас  жертва? 
- Каверин  Елисей  Семенович. 
- Так,  сейчас  я  посмотрю.  Вик,  это  дело  другому  следователю  отдали,  на  твоём  муже  депутат  висит.  Вот  его  малость  и  разгрузили. 
- Чёрт! 
- Следователь,  кстати,  та  ещё  фря.  Я  её  не  люблю. 
- Почему? – заинтересовалась  я. 
- Потому.  Она  очень  вредная,  и  очень  назойливая.  Такой  конкретный  бабец! 
- Как  ты  сказала? – захохотала  я. 
- А  по-другому  и  не  скажешь, - засмеялась  Эля, - она  до сих  пор  считает  самым  страшным  преступлением  преступление  против  собственности  и  неприкосновенности... 
- Половой? – у  меня  уже  от  смеха  слёзы  текли. 
- Чего? – не  дошло  до  Эли. 
- Половой  неприкосновенности? 
Эля  издала  странный  звук,  сильно  смахивающий  на  хрюканье,  и  тоже  разразилась  смехом. 
- Ну,  ты  и  сказанёшь! – восхитилась  она, - нет,  неприкосновенности  твоего,  скажем,  имущества. 
- Так  это  же  и  есть  преступление  против  собственности, - сказала  я, - что-то  вы,  Элеонора,  кружите. 
- Да,  что-то  я  кружу, - согласилась  Эля, - вообщем,  она  за  советские  законы. 
- Я  уже  поняла,  что  это  за  фрукт.  И  договориться  с  ней, 
наверное,  будет  крайне  трудно. 
- Какое  там  трудно!  Нереально!  И  она  терпеть  не  может,  как  она  выражается,  « этих  новомодных  частников », - прогнусавила 
Эля, - ты  ей  не  понравишься,  зуб  даю.  А  тебя  она,  кстати, 
вообще  терпеть  не  может. 
- Откуда  она  меня  знает? – удивилась  я, - я  её  вообще,  между  прочим,  не  знаю. 
- Тебя  знает  всё  МВД, - засмеялась  Эля, - все  тебя  изучают,  как  какое-то  подопытное  животное.  Всё  время  твои  наряды  обсуждают,  а  меня  не  любят,  за  то,  что  я  с  тобой  общаюсь. 
- Понятно, - вздохнула  я. 
- Ксения  себе  личного  патолога  выбрала,  не  менее  сухую  особу,  Нину  Дербышеву.  Так  что  не  получишь  ты,  Вика,  никаких  документов. 
- И  не  таких  козочек  обламывали, - засмеялась  я, - я  сумею  к  ней  подъехать. 
И  я  развила  кипучую  деятельность.  Позвонила  Артуру,  и,  при  помощи  его  консультаций  по  телефону,  выяснила,  что  это  за  Нина  Дербышева.  То,  что  я  смогла  узнать,  мне  не  понравилось.  У  Нины  был  замечательный  послужной  список,  никаких  замечаний  и  нареканий,  просто  не  женщина,  а  робот  какой-то. 
До  этого  она  была  следователем,  а  потом  ушла  в  экспертную. 
И  я  всё  же  решила  к  ней  съездить. 
Посмотрела  на  коктейль,  оставленный  в  шейкере...  Надо  бы  вылить  эту  гадость,  да  времени  нет. 
Так  всё  и  бросив,  я  помчалась  в  милицию.  Немного  неудачно  припарковалась,  подбив  чью-то  машину,  заперла  своё  авто,  и  посмотрела  на  разбитую  фару  простеньких  « Жигулей ». 
Да,  вряд  ли  хозяин  обрадуется,  когда  увидит  подбитый                « глаз »  своего  верного  « коняшки ». 
И  что  прикажете  мне  делать? 
Надо  найти  хозяина,  извиниться  перед  ним,  и  заплатить  за  разбитую  фару. 
Но  сначала  я  всё-таки  схожу  к  Нине,  только  номер  надо  запомнить,  а  лучше  записать. 
В  коридоре  морга  я  столкнулась  с  Семеном  Аркадьевичем,  патологоанатомом,  работающим  с  Максимом. 
- О,  Викуля,  а  ты  что  здесь  забыла? – воскликнул  он, - ты  ко 
мне? 
- Нет,  не  к  вам, - покачала  я  головой, - и  вы  меня  не  видели! 
- Что  ты  задумала? – вздохнул  Семен  Аркадьевич,  погладив  свою  лысину. 
- Не  скажу, - усмехнулась  я, - а  где  тут  сидит  Нина  Дербышева? 
- На  фиг  она  тебе  сдалась? 
- Ладно,  сама  найду, - и  я  развернулась  на  каблуках,  и  пошла  по  коридору. 
- Простите, - остановила  я  пожилую  женщину, - в  каком  кабинете  находится  Нина  Дербышева? 
- Немного  вперёд  пройдите, - сказала  женщина, - повернёте,  и  вторая  дверь  справа. 
- Спасибо, - кивнула  я,  и  завернула  за  угол. 
Нашла  нужную  дверь,  и  деликатно  постучалась. 
- Кто  там? – раздалось  из-за  двери, - входите. 
- Здравствуйте, - вошла  я  внутрь, - меня  зовут  Эвива  Миленич,  я  частный  сыщик,  и  прошу  вас  о  помощи. 
- Только  частного  сыщика  мне  тут  и  не  хватало, - воскликнула  Нина, - лезете,  куда  не  надо. 
- Но,  послушайте, - возмутилась  я, - почему  я  лезу,  куда  не  надо?  Я  тоже  помогаю  людям,  и  я  могу  сосредоточится  на  конкретном  человеке.  Я  вас  очень  прошу,  помогите  мне, - я  села  на  стул  напротив  неё,  и  сложила  молитвенно  руки, - я  вам  заплачу. 
- Да  вы  совсем  с  ума  сошли?  Уходите  немедленно  отсюда! 
- Тогда  помогите  просто  так, - воскликнула  я, - это  очень  важно!  Просто  феерически  важно! 
- Мы  частным  лицам  не  помогаем, - отрубила  она,  и  углубилась  в  изучение  чего-то,  наверное,  очень  важного. 
Я  открыла  было  рот,  чтобы  опять  сделать  попытку  достучаться  до  сознания  женщины,  но  в  этот  момент  дверь  с  грохотом  распахнулась,  и  в  кабинет  ворвалось  нечто. 
Этим  нечто  оказалась  девушка  лет  шестнадцати,  и  её  волосы  были  выкрашены  в  оранжевый,  зелёный,  розовый  и  голубой  цвета.  У  меня  аж  челюсть  с  салазок  соскочила,  на  девушке  были  оранжевые  колготки  в  сердечко,  красная,  умопомрачительно  короткая  юбка,  и  фиолетовая  майка. 
Я  сама  одеваюсь  весьма  необычно,  но  такого  я  ещё  не  видела.  На  ушах  девушки  живого  места  не  осталось,  было  проколото 
всё. 
Пирсинг  в  губе,  пирсинг  в  носу,  пирсинг  в  пупке,  это  просто  ужас. 
- Мама, - завопила  она, - меня  Вадим  пригласил  к  своим 
родителям  в  Крым,  и  я  поеду. 
- Ты  совсем  спятила? – гневно  воскликнула  Нина, - поедешь  чёрте  куда!  Неизвестно,  с  кем. 
- Как  это,  неизвестно  с  кем? – вскричала  девчонка, - мне  нравится  Вадим. 
- Ты  никуда  не  поедешь!  Твой  Вадим  урод!  И  я  тебя  с  ним  не  отпущу! 
- Да  ты  мне  только  и  делаешь,  что  жизнь  ломаешь, - девчонка  стала  вопить  на  одной  ноте,  и  прыгать. 
От  этих  прыжков  пол  завибрировал,  а  от  её  визгов  звенело  в  ушах. 
- Слушай,  прекрати! – рявкнула  Нина, - если  ты  думаешь,  что  можешь  просто  так  орать  у  меня  над  душой,  то  глубоко  ошибаешься.  Прекрати  это  немедленно! 
- Да  пошла  ты! 
- Как  ты  матерью  разговариваешь?!!! 
- Как  она  того  заслуживает,  так  и  разговариваю.  Сидишь  тут,    в  своём  склепе,  а  мне  жизнь  портишь! 
Нина  разинула  было  рот,  но  в  этот  момент  я  вышла  из  себя,  и  заехала  этой  нахалке  по  физиономии. 
Девчонка  с  размаху  упала  на  пол,  схватилась  за  щёку,  и  ошарашено  на  меня  уставилась. 
- Послушай  сюда,  дорогуша, - рявкнула  я, - эта  женщина – твоя  мать!  Она  человек,  благодаря  которому  ты  живёшь  на  свете!  Мать – это  самое  дорогое  для  любого  человека,  а  ты  с  ней  так  разговариваешь!  Немедленно  извинись  перед  ней. 
- С  какой  стати? – девчонка  уже  пришла  в  себя,  и  стала    подниматься  с  пола, - ты  вообще  кто  такая? 
- Кто  я  такая,  не  имеет  ни  малейшего  значения, - парировала             я, - а  ты  маленькая  дрянь.  А  тебе  не  приходило  в  голову,  что  она  боится  за  тебя?  Когда  ты  вырастешь,  и  родишь  своего  малыша,  ты  всё  поймёшь.  Вся  современная  молодёжь  хамит  родителям,  постоянно  появляются  какие-то  новые  течения,  веяния,  а  чисто  человеческого  понятия  ни  у  кого  не  осталось.  Что  с  того,  что  ты  крутая  среди  сверстников?  Среди  других 
людей,  войдя  в  новую,  взрослую  жизнь,  ты  будешь  ноль  без  палочки. 
Я  выдохлась,  и  замолчала,  а  девчонка  похлопала  ресницами,  и  выбежала  за  дверь. 
- Простите, - вздохнула  я,  глядя  на  ошарашенное  лицо  Нины, -
просто  меня  так  воспитали. 
- Очень  хорошо  вас  воспитали, - обрела  она  дар  речи, - Ленка  так  распустилась.  Совсем  без  ума.  Пришла  с  ней  в  магазин,  говорю,  вот  хорошие  туфли.  А  она  мне,  не  хочу  это  уродство.  Отличные  лодочки,  а  она  захотела  сабо  уродское,  да  и  дорогие  они. 
- Это  понятное  дело, - вздохнула  я, - каждому  хочется  дорогую  шмотку  одеть,  но  не  у  всех  есть  деньги. 
Дверь  опять  приоткрылась,  и  опять  появилась  Лена,  только  уже  не  было  гонора,  а  глазки  были  устремлены  в  пол. 
- Простите  меня, - тихо  сказала  она, - я  не  хотела.  Мам,  прости. 
- Иди  сюда,  наказание, - вздохнула  Нина. 
- Может,  ты  меня  всё-таки  опустишь  с  Вадимом? – подняла  на  мать  глазки  Лена, - позвони  его  родителям. 
- Ладно,  что  с  тобой  сделаешь,  наказание, - вздохнула  Нина. 
- Ой,  это  ваша  сумочка? – схватила  Лена  мою  любимую  сумочку,  висящую  на  спинке  стула,  с  изображением  кошек  и сердечек,  и  всю  в  колечках  и  заклёпках, - мечта.  Я  видела  такую  же,  только  с  собачками.  Надо  же,  она  такая  дорогая,  я  её  только  в  журнале  видела, - она  повесила  сумочку  на  место,  попрощалась,  и  пулей  вылетела  из  кабинета. 
- Слушайте, - я  села  на  место, - помогите  мне,  а  я  куплю  вашей  дочери  эту  сумку. 
- Это  слишком  дорогой  подарок, - вздохнула  Нина. 
- Это  не  подарок,  а  ответная  услуга.  Деньги  вы  ведь  брать  не  хотите. 
- Не  хочу, - вздохнула  Нина, - а  что  вам  нужно? 
- Мне  нужны  результаты  вскрытия  Каверина  Елисея  Семеновича.  Генерального  директора  издательства  « График 
Интертеймент ». 
- Это  то  дело,  что  вёл  Барханов,  а  потом  его  Барашевой  передали?
 - Наверное, - ответила  я, - я  не  знаю  фамилию  этого  следователя. 
- Барашева  Ксения  Михайловна.  Я  сейчас  посмотрю.  Если  вы  действительно  купите  эту  сумку... 
- Я  действительно  её  куплю, - заверила  я  Нину. 
- Ладно, - она  встала  с  места,  и  вошла  в  соседнюю  комнату. 
Вернулась,  и  положила  на  стол  папку  с  заключением. 
- Изучайте,  только  лучше  в  соседней  комнате,  чтобы  не  вошёл  кто,  и  не  увидел. 
Я  быстро  схватила  папку,  и  юркнула  за  дверь.  Запах  тут  был  просто  невероятный,  как  в  морге.  Я  огляделась  по  сторонам,  и  увидела  стеллажи,  в  которых  стояли  колбочки.  Скорей  всего,  тут  держат  и  формалин,  вот  откуда  этот  отвратительный  сладковатый  запах. 
Я  села  на  жёсткий  стул,  и  открыла  папку. 
Заключение  патологоанатома,  это  просто  ужас,  это  я  со  знанием  дела  говорю. 
У  меня  в  кабинете  весь  засыпан  фотографиями  трупов,  всякими  отчётами  по  судебной  экспертизе,  и  я  никак  не  могу  вытянуть  из  Максима  согласие  на  уборку. 
Ему,  видите  ли,  всё  это  нужно.  Но,  если  ты  закрыл  дело,  зачем  держать  у  себя  на  столе  копии  фотографий? 
Меня  тошнит  при  одном  только  виде,  и  поделать  я  ничего  не  могу. 
Но  вернёмся  к  нашим  баранам.  Смерть  Елисея  Семеновича  наступила  в  результате  лёгочного  кровотечения,  вследствие 
удара  колюще-режущим  предметом,  а  данном  случае,  обоюдоострый  клинок.  Кинжал  Димы  так  и  лежит,  кстати,  среди  улик,  и  теперь  я  не  знаю,  как  его  вернуть. 
Ну,  да  не  о  том  сейчас  речь.  Далее  следовало  описание  содержимого  желудка,  микрочастицы  на  одежде... 
Я  по  этим  пунктам  только  глазами  пробежала,  но,  отложив  было  листы,  опять  схватила  их.  Моё  внимание  кое-что  привлекло,  и  этим  кое-что  оказался  медальон,  который  невесть  каким  образом  попал  в  желудок  к  Елисею  Семеновичу. 
Прилагалась  фотография,  на  которой  был  изображён  медальон. 
Это  было  сердечко  на  тоненькой  цепочке,  небольшое,  но  очень  миленькое.  Похоже,  его  купил  бедный  студент.  Украшение  хоть  и  золотое,  но  простенькое.  Такое  может  купить  любой  среднестатистический  россиянин,  если  он  работает. 
Но  как  оно  попало  в  желудок  к  Елисею  Семеновичу?!!! 
Его  что  же,  без  завтрака  оставили  с  утра?  Хотя,  нет,  убили  его  в  середине  дня,  наверное,  обеда  лишили. 
Чёрт  знает,  что  такое! 
И  я  решила  больше  ничего  не  откидывать,  просмотрю  всё  с 
самого  начала.  И  наткнулась  на  весь  интересную  запись. 
У  Елисея  Семеновича  на  голове  была  гематома,  только  в  гардеробной  не  было  следов  крови,  из  чего  можно  было  сделать  вывод,  что  его  перетащили.  Но  зачем  преступнику  это  понадобилось? 
Кроме  всего  прочего,  гематома  была  ещё  и  на  лице,  кто-то  ударил  его  в  челюсть.
Мужественно  прочитала  весь  этот  ужас,  и 
наткнулась  на  ещё  одну  странную  запись.  « ...нож,  которым  был  нанесён  второй  удар,  обоюдоострый  клинок,  старинный  кинжал  с  драгоценными  камнями... ». 
Что  ещё  за  второй  удар?! 
- Нина, - выглянула  я  из  комнаты, - можно  вас  на  минутку? 
- Да, - кивнула  она,  закрывая  за  собой  дверь, - что-то  не  так? 
- Объясните  мне  один  момент, - протянула  я, - вот  тут  написано,  второй  удар  был  нанесён...  Что  за  второй  удар? 
- Так  было  два  удара, - сказала  Нина, - чем  нанесён  первый,  неизвестно.  То  есть,  конечно  же,  известно,  ножом.  Но  не  тем
коллекционным  кинжалом.  Первое  ранение  было  не смертельным,  если  бы  вовремя  оказали  бы  помощь,  то  его  обязательно  спасли  бы.  А  второй  удар  был  прямо  в  лёгкое,  и  он  был  смертельным. 
- Интересно,  как  вы  это  вычислили? – удивилась  я, - ну,  то,  что  удар  был  нанесён  разными  ножами?  И  тут  нож,  и  тут... 
- Девушка, - снисходительно  улыбнулась  мне  Нина, - вы  явно  не  разбираетесь  в  судмедэкспертизе, - она  уселась  на  стул,  и  стал  объяснять  мне,  как  школьнице.  Хотя  школьникам  этого  лучше  не  слушать. 
- Дело  в  том,  что  при  перпендикулярном  погружении  клинка  длина  раны  соответствует  ширине  клинка,  ну,  конечно,  с  учётом  уменьшения  размеров  раны  вследствие  сокращения  кожи.  Это  примерно  где-то  десять  процентов.  При  ударе  под  углом  ширина  кожной  раны  будет  больше  ширины  клинка,  и  в  таких  случаях  измеряют  глубину  раневого  канала  на  протяжении  в  плотных  органах,  например,  почки  или  печень.  И  мы  используем  метод  заливки  раневого  канала  пластилином  или  парафином. 
- Вы  заливаете  трупу  в  рану  горячий  парафин? – тупо  спросила  я,  и  поспешила  вынуть  из  сумочки  ароматизированные, 
влажные  платочки.  У  меня  тошнота  к  горлу  подкатила. 
- Ой,  что  с  вами? – испугалась  Нина,  посмотрев  на  моё  позеленевшее  лицо. 
- Рассказывайте, - махнула  я  рукой, - пусть  лучше  меня  стошнит  разом  после  всего  рассказа. 
- Вы  нежная  орхидея, - засмеялась  Нина, - вы  только  услышали,  и  вас  затошнило.  А  мы  тут  это  делаем. 
- Лучше  не  говорите, - простонала  я, - что  там  дальше? 
- Так  вот,  экспертиза  посредством  заливки  показала,  что  первый  нож  вообще  был  перочинный.  Во-первых,  по  размеру,  он  был  тоньше,  а  тот  кинжал  широкий.  И  ещё,  даже  от   
пистолета  остаются  следы,  « штанц – марка »,  отпечаток  дула,  говоря  проще.  И  при  ударе  ножом  остаётся  след  рукояти.  Можно  было  предположить,  что  имело  место  неполное  погружение  ножа,  но  был  след,  следовательно,  нож  ввели  до  упора.  Вот  что  получается.  Отпечаток  ножа,  которым  был  нанесён  первый  удар,  не  соответствует  отпечатку  коллекционного  ножа. 
- А  как  в  желудок  попал  кулон? – задала  я  следующий,  волнующий  меня  вопрос. 
- Понятия  не  имею, - пожала  плечами  Нина, - он  его  просто  проглотил.  Но  зачем  ему  это  понадобилось?... – она  лишь  развела  руками. 
- Может,  ему  его  засунули  после  смерти? – предположила  я. 
- Маловероятно, - покачала  головой  Нина, - будучи  мёртвым,  он  вряд  ли  смог  бы  его  проглотить.  Если  бы  он  просто  во  рту  оказался...  А  так,  он  мог  проглотить  его  только  живым.  Но  вот  зачем? 
- Психом  он  не  был,  это  я  знаю  точно, - пробормотала  я, - ладно,  я  понимаю,  девушка  кольцо  проглотила.  Тут  можно  предположить,  что  ей  жених  неудачно  предложение  сделал,  и  бросил  колечко  в  бокал  с  красным  вином,  а  она,  не  глядя,  махнула.  Тут  два  варианта,  либо  зуб  сломаешь,  либо  подавишься. 
- Есть  ещё  третий  вариант, - улыбнулась  Нина, - она  пила  вино  медленно,  и  ничего  себе  не  повредила. 
- И  такое  бывает, - кивнула  я, - но  проглотить  цепочку  с  кулоном!  Такое  украшение  просто  так  не  махнёшь. 
- Знаете, - вдруг  сказала  Нина, - я  думаю,  что  убийца  медик. 
- Но  почему  вы  так  решили? – удивилась  я. 
- Так  ведь  из-за  двух  ударов.  Думаю,  он  понял,  что  первый  удар  не  смертельный,  и  ударил  второй  раз. 
- Он  мог  ударить  на  всякий  случай, - пожала  я  плечами, - как  контрольный  выстрел.  А  какого  роста  был  преступник,  не  было  определено? – спросила  я.
- Девушка, - застонала  Нина, - вы  слишком  много  от  меня 
хотите.  Я  простой  эксперт,  но  я  могла  бы  узнать  у  коллег... 
- Так  узнайте, - подскочила  я. 
- Вы,  девушка,  сериала  « След »  насмотрелись, - вздохнула  Нина, - у  нашей  милиции  нет  такого  оборудования.  У  нас  только  компьютеры  недавно  ввели,  и  то,  вон  до  той  вещицы,  что  у  вас  из  сумки  выглядывает,  нам  как  до  Китая  пешком.  Неудобные  махины  стоят,  да  и  то,  только  у  начальства  в  кабинете. 
Да,  что-то  я  дала  маху.  Макс  не  раз  говорил,  что  вот  было  бы  хорошо,  если  бы  следователям  компьютеры  ввели. 
- Какого  роста  Каверин? – спросила  я  сурово, - вы  ведь  измеряли  его  рост?
- Да,  измеряли, - кивнула  Нина, - метр  восемьдесят  он. 
- Замечательно, - воскликнула  я,  и  вынула  мобильный, - Арт,  привет, - сказала  я,  когда  он  снял  трубку. 
- Привет,  что  на  этот  раз? 
- Мне  нужна  криминалистическая  программа.  Ты  можешь  установить? 
- Криминалистическая  программа? – переспросил  меня  Артур, - ты  не  перестаёшь  меня  удивлять.  Зачем  она  тебе? 
- Надо, - упрямо  сказала  я, - так  ты  сделаешь? 
- Куда  я  от  тебя  денусь?  Приезжай  ко  мне  в  офис. 
- А  это  где? 
- А  это  на  проспекте  Мира, - назвал  адрес  Артур. 
- Через  час  буду, - заверила  его  я,  и  убрала  телефон, - это  точный  рост?  Мне  нужно  до  миллиметра. 
- Сейчас  посмотрю  точно, - она  достала  какие-то  бумаги, - метр  восемьдесят  три. 
- Спасибо  вам  огромное, - встала  я  с  места, - сумку  я  пришлю  с  курьером.  Не  бойтесь,  я  не  обману.  Адрес  ваш  дайте. 
Она  написала  мне  адрес,  даже  дала  телефон,  а  я  ей  свой,  и  поспешила  к  Артуру. 
По  пути  я  заехала  в  любимый  бутик,  приобрела  сумку  с  собачками,  и  залюбовалась  потрясающим  платьем  из  кружев. 
Оно  было  таким  сексапильным,  и  таким  красивым,  что  я 
невольно  залюбовалась. 
Но  у  меня  сейчас  просто  нет  времени  на  то,  чтобы  заняться  шопингом,  бросив  взгляд  сожаления  на  платье,  я  вышла  из  магазина.  Сумочку  доставят  Нине  сегодня  прямо  домой,  об  этом  я  договорилась,  и  поехала  к  Арту. 
У  него  оказался  огромный  офис,  я  прошла  по  огромному  помещению,  где  сидело  множество  людей,  и  заглянула  в  приёмную. 
Молоденькая  секретарша  подняла  на  меня  глаза,  и  удивлённо  спросила: 
- Вы  к  кому? 
- К  Артуру  Владимировичу, - ответила  я. 
- Минуточку, - она  сняла  трубку, - Артур  Владимирович,  к  вам  тут  девушка.  Хорошо.  Проходите, - кивнула  она  мне. 
- Привет,  Арт, - сказала  я,  входя  в  его  роскошный  просторный  кабинет. 
- Привет, - отозвался  он, - давай  сюда  свой  ноутбук. 
- Прошу, - я  положила  на  стол  компьютер,  а  сама  расположилась  на  кресле. 
- Зачем  тебе  эта  программа? – спросил  Арт,  что-то  настраивая  у 
меня  в  компьютере. 
- Я  хочу  выяснить,  какого  роста  был  преступник, - сказала  я,  и  закурила  сигарету. 
- Зачем  тебе  это?  Думаешь,  тебе  это  поможет? 
- По  крайней  мере,  буду  знать,  на  что  ориентироваться, - пожала  я  плечами,  и  пододвинула  к  себе  пепельницу. 
- Ну,  ты  вообще  выдумаешь, - покачал  головой  Артур, - иди  сюда,  покажу,  как  программой  пользоваться. 
Схватываю  я  легко,  и  я  поняла,  что  тут  и  как.  И  быстро  вычислила,  какого  роста  был  предполагаемый  убийца.  И  выходил  он  ростом  с  меня. 
- Может,  ты  и  есть  коварный  убийца, - предположил  Арт,  смеясь. 
- Да  иди  ты,  знаешь,  куда? – нахохлилась  я. 
- Куда? – засмеялся  Артур,  встал  с  места,  и  вдруг  ни  с  того  ни  с  сего  схватил  меня  в  объятья. 
- Эй,  ты  что  это? – упёрлась  я  ладонями  в  его  широкую  грудь. - Я  люблю  тебя,  Вика, - прошептал  он, - я  полюбил  тебя  ещё  тогда,  ещё  в  школе.  Но  Артем  был  моим  лучшим  другом.  Я 
не  мог  отбить  тебя  у  него.  Я  так  тебя  люблю. 
- Арт,  пусти, - решительно  сказала  я. 
- Я  не  могу,  я  не  могу  без  тебя.  Сейчас  Артем  мёртв,  и  я  хочу,  чтобы  ты  была  моей. 
- Извини,  Арт,  но  на  свете  есть  только  один  мужчина,  от  одного  взгляда  которого  у  меня  подгибаются  колени. 
- Твой  Максим? 
- Пусти, - уклонилась  я  от  ответа,  и  он  разжал  руки. 
- Хорошо, - вздохнул  Артур, - но  ты  разрешишь  мне  тебя       кое-куда  пригласить? 
- Арт! – застонала  я, - я  же  замужем! 
- Так  я  приглашаю  тебя  с  Максимом.  Это  вручение  очередной  награды, - Артур  улыбнулся, - будут  все  математики  Москвы,  и,  чтобы  немного  разбавить  общество,  каждому  можно  пригласить  двух  знакомых.  Приходи,  пожалуйста. 
- Чёрт  с  тобой! – вздохнула  я, - так  и  быть,  придём. 
- Держи, - он  протянул  мне  приглашение, - я очень  надеюсь,  что  ты  придёшь. 
- Посмотрим, - покачала  я  головой,  и  покинула  его. 
Итак,  думала  я,  выходя  от  него,  и  садясь  в  машину.  Что  мы  имеем?  Да  ничего  мы  не  имеем!  Я  тычусь,  как  слепой  котёнок,  и  не  знаю,  за  что  схватится  в  следующий  момент.  Сейчас  самое  время  потрясти  Галину,  и  я  поехала  на 
Тверскую. 
Но,  сколько  я  не  нажимала  на  звонок,  мне  так  никто  и  не  открыл.  Зато  выглянула  соседка,  миловидная  девушка  лет  двадцати. 
- Здрасте, - сказала  она, - вы  из  института? 
- Из  института? – вздёрнула  я  брови. 
- Из  Галкиного  института, - сказала  девушка, - она  ведь  в  академии  учится. 
Насколько  я  знаю,  Галина  училась  на  журфаке.  Что  ещё за  академия? 
- Да,  я  из  академии, - сказала  я,  решив  для  начала  выяснить,   что  к  чему, - и  мне  нужна  Галина?  Вы  не  знаете,  куда  она  подевалась? 
- А  к  вам  что,  из  ментовки  не  приходили? – спросила  девушка. 
- К  нам  никто  не  приходил, - мотнула  я  головой, - так  что  случилось? 
- Так  Галя  в  больнице, - пояснила  девушка, - ой,  да  вы  заходите,  меня  Валерия  зовут. 
- А  меня  Эвива  Леонидовна, - представилась  я,  решив,  что  для  представителя  академии  я  без  отчества  буду  выглядеть  несолидно, - что  случилось  с  Галиной? 
- Машина  её  переехала, - воскликнула  Валерия, - ой,  ужас-то  был. 
- Как – машина  переехала? – вскричала  я. 
- Так,  выходим  мы  из  подъезда  вместе... 
Оказавшись  на  улице,  девушки  полезли  в  сумочки,  за  ключами  от  машины,  и  в  этот  момент  у  Гали  в  сумочке  раздался  звон. 
Она  вытащила  телефон,  и  весело  сказала: 
- Привет.  Что?  Эй,  ты  чего  это?  Да  я  вообще  молчу.  Нет,  нет. 
Да  иди  ты  в  пень!  Не  хочешь  верить,  на  здоровье, - она  убрала  телефон,  и  зло  воскликнула, - наговорили  непонятно  чего,  и  теперь  злится.  Пока,  Лер, - она  вышла  было  на  дорогу,  но  в  этот  момент  словно  из  ниоткуда  появилась  простенькая  модель  « Жигулей »  и  раздался  визг  тормозов. 
Лера  и  охнуть  не  успела,  машина  сбила  Галину,  и  унеслась  прочь.  Перепуганная,  Валерия  поспешила  вызвать  « Скорую »,  которая  прибыла  в  рекордно  короткое  время. 
Галина  была  жива,  но  состояние  тяжёлое,  и  её  поместили  в  реанимацию. 
- Это  просто  ужас, - говорила  сейчас  Валерия, - за  что  её? 
- Вы  номера  машины  не  запомнили? 
- Ой,  да  откуда?  Всё  так  быстро  произошло. 
- Валерия, - сказала  я  решительно,  и  вынула  из  кармана  удостоверение  частного  сыщика, - я  не  из  института.  Галина  наняла  меня  для  расследования  обстоятельств  смерти  своего  супруга,  и  теперь  я  хочу  всё  знать  о  Галине. 
- Ой, - испугалась  Лера, - да  я  ничего  и  не  знаю. 
- Вы  общались  с  Галиной? 
- Да,  так, - пробормотала  она, - постольку – поскольку.  Она,  правда,  рассказывала,  что  она  из  деревни.  Она  не  стеснялась  этого.  И  с  мужем  она  познакомилась  в  институте. 
- Как   в  институте? – подскочила  я, - она  мне  совсем  другое 
рассказывала. 
- Нет,  она  говорила,  что  познакомилась  с  Елисеем  в  институте.  Он  им  лекции  читал.  Но  потом  ушёл,  два  года  она  его  не 
видела,  а  потом  они  случайно  на  улице  столкнулись.  Он  предложил  ей  работу  в  своём  журнале,  и  она  тут  же  согласилась.  Я  не  знаю,  почему  она  ушла  из  журнала,  я  не  раз  спрашивала,  но  она  отвечала,  надоело. 
Она  год  сидела  дома,  потом  забеременела  и  родила  Дашу,  а  потом  и  Нину,  и  однажды  сказала  Лере,  что  хочет  поступить  в  институт. 
- А  как  же  дочки? – воскликнула  Лера, - кто  с  ними  сидеть  будет? 
- А  я  няню  найму, - сказала  Галя, - надо  же  мне  о  будущем  думать. 
- О  будущем  думать? – удивилась  Лера  страной  фразе. 
Какое  такое  будущее?  Ведь  в  жизни  у  Гали  всё  устроено,  она  удачно  вышла  замуж,  и  родила  детей. 
- Да,  ведь  я  же... – сказала  было  Галина,  и  тут  же  осеклась,  заметив,  что  Валерия  насторожилась, - надоело  дома сидеть,  от  тоски  чуть  не  вою. 
И  она  пошла  учиться  в  Академию  экономики  и  финансов. 
- А  в  какой  деревне  родилась  Галина? – спросила  я. 
- А  я  и  не  знаю, - растерялась  Лера. 
- Погодите,  а  где  телефон? – всполошилась  я. 
- Телефон? 
- Да,  вы  же  сказали,  что  она  перед  тем,  как  её  сбили,  с  кем-то  говорила  по  телефону. 
- Да,  но  я  не  знаю,  куда  она  его  дела. 
- У  вас  ведь  есть  запасные  ключи  от  квартиры  Кавериных? – спросила  я. 
- Есть,  но  я  не  знаю... 
- Что  вы  не  знаете? – сдвинула  я  брови. 
- Вы  хотите  попасть  в  квартиру? – спросила  Валерия. 
- Вы  не  бойтесь, - успокоила  я  её, - если  вы  опасаетесь,  что  я  что-то  могу  украсть,  так  пойдёмте  вместе. 
- Ну,  ладно, - кивнула  Валерия,  вынула  из  тумбочки  ключи,  и  мы  вышли  на  площадку. 
Она  отперла  дверь,  и  пропустила  меня  внутрь.  Я  прошла  в  просторную  квартиру  Кавериных,  и  сразу  пошла  на  кухню.   
Лера  следовала  за  мной  по  пятам. 
Первым  делом  я  заглянула  пошарила  по  полкам,  мало  ли.  Потом  перешла  в  спальню,  открыла  шкатулку  с 
украшениями,  потом  закрыла  её,  и  полезла  в  чудесный  секретер.  Там  я  нашла  документы  Галины. 
Каверина  Галина  Михайловна,  в  девичестве  Косицына,  родилась  в  уральской  области  в  деревне  Умульяновск. 
О  Господи  Боже!  Как  туда  добраться,  в  уральскую  область?  Рассказать  обо  всём  Максиму?  Он  будет  в  шоке! 
И  что  мне  делать? 
Я  положила  на  место  документы,  и  продолжила  свои  изыскания.  Прошлась  по  карманам  одежды,  но  мобильного  так  и  не  нашла.  Но  решила  не  унывать,  и  поговорить  с  медперсоналом  больницы,  куда  отвезли  Галину. 
Может,  они  подобрали  её  сумочку,  и  теперь  она  лежит  вместе  с  остальными  вещами,  где  они  там  их  держат. 
Я  поблагодарила  Валерию,  выяснила  у  неё,  в  какую  больницу  увезли  Галину,  и  поехала  туда. 
Молоденькая  регистраторша  внимательно  меня  оглядела,  и  деловито  осведомилась: 
- А  вы  ей  кто  будете? 
- Я  ей  никто, - внесла  я  ясность,  и  вынула  удостоверение, - Галина  Каверина  наняла  меня,  чтобы  я  выяснила,  кто  убил  её  мужа.  Скажите,  ведь  при  ней  были  какие-то  вещи? 
- Были,  конечно, - кивнула  девушка, - это  вам  надо  на  склад  сходить.  Спуститесь  вниз  вон  там,  за  угол  зайдёте.  Спросите  Юлию. 
И  я  пошла  в  указанном  направлении,  спустилась  куда-то  в  подвал,  и  упёрлась  носом  прямо  в  дверь  с  табличкой                « Склад »,  и  робко  постучалась. 
- Войдите, - раздалось  из-за  двери. 
- Здравствуйте, - вошла  я  внутрь,  и  обнаружила  там  молодую   девушку,  явно  студентку. 
- Чем  могу  служить? – вежливо  спросила  она. 
- У  вас  находятся  вещи  Галины  Кавериной.  Она  жертва  наезда,  и  находится  сейчас  в  реанимации. 
- Сейчас  я  посмотрю.  Вы  ей  родственница? 
- Я  частный  сыщик,  ищу  убийцу  её  мужа. 
- Вы  ведь  не  собираетесь  забрать  вещи? 
- Хочу  только  осмотреть. 
- Удостоверение,  пожалуйста,  предъявите. 
Улыбнувшись,  я  вынула  корочки,  и  показала  ей.  Девчонка 
этим  удовлетворилась,  и  вынула  пакет  с  вещами. 
Так,  пара  туфель,  красивая  блузка  зеленого  цвета,  чёрная 
юбка-карандаш,  небольшая  кучка  драгоценностей. 
Но  сумочки  среди  вещей  не  было.  Где  же  сумка  Галины? 
- Простите,  а  сумочки  среди  вещей  не  было? – спросила  я. 
- Нет, - покачала  головой  Юлия, - сумочки  точно  не  было. 
Я  вышла  на  улицу,  расстроенная  и  раздосадованная.  Последняя  надежда  засечь  преступника  лопнула,  и  я  теперь  не  знаю,  что  мне  делать.  Не  на  Урал  же  ехать,  в  самом  деле! 
Потом  я  подумала,  с  удовольствием  выкурила  сигарету,  и  набрала  номер  Валерии. 
- Слушаю, - тут  же  откликнулась  она. 
- Это  Эвива  опять, - сказала  я, - скажите,  а  что  собой 
представляла сумочка  Галины?  Вы  не  помните? 
- Конечно  же  помню, - воскликнула  Валерия, - очень  красивая  сумочка.  Цвета  золотого  песка,  очень  приятный  оттенок,  и  вся  в  золотых  сердечках. 
- А  вы  точно  уверены,  что  кроме  вас,  на  месте  происшествия  никого  не  было? 
- Точно  не  уверена,  хотя,  погодите,  я  видела  там  Римму. 
- Это  ещё  кто? – осведомилась  я. 
- Домработница  моей  соседки.  Я  видела  её,  когда  Галину  сбила  машина. 
- А  где  она  сейчас,  Римма  эта? 
- Она  живёт  на  окраине  Москвы,  но  где  точно,  я  не  знаю. 
- Вы  не  могли  бы  узнать  у  вашей  соседки?  Или  хотя  бы  адрес  агентства,  если  она  не  знает,  или,  через  кого  она  там  её  нанимала. 
- Сейчас  я  узнаю, - она  отключилась,  а  мне  вдруг  дико  захотелось  мороженого. 
Когда  я  была  совсем  маленькой,  моим  любимым  было                « Бородино ».  Чудесный,  нежирный  пломбир,  с  кристалликами  льда,  и  молочный  шоколад.  У  меня  при  мысли  о  лакомстве  потекли  слюнки,  но  моё  любимое,  конечно  же,  давно  исчезло  с  прилавков,  но  я  всё  равно  выпрыгнула  из  машины,  и  понеслась  в  кафе-мороженое. 
Плюхнулась  за  столик,  и  махнула  рукой  официантке. 
- Принесите  мне  самое  вкусное  мороженое, - заявила  я,  вытянув  под  столом  ноги. 
- Какое,  уточните? – воскликнула  официантка. 
- А  какое  у  вас  есть? 
- У  нас  много  разного. 
- Дайте  сюда  меню, - я  вырвала  у  неё  из  рук  папку, -    ванильно – шоколадно – фисташковое,  посыпьте  его  арахисом,  и  жидким  шоколадом.  И  ещё  три  коробки  на  вынос. 
Официантка  кивнула,  улыбаясь,  и  проворно  выполнила  заказ.  Мороженое  оказалось  невероятно  вкусное,  я  уже  доедала  порцию,  когда  позвонила  Валерия. 
От  неожиданности  я  вздрогнула,  и  вывалила  растаявшие  остатки  мороженого  себе  на  юбку.  На  моё  несчастье,  на  мне  в  этот  момент  была  белая  шёлковая  юбка,  а  кусок  мороженого  упал  шоколадный. 
- Капец! – сердито  рявкнула  я  в  трубку. 
- Простите? – удивилась  Валерия. 
- Это  я  не  вам.  Вылила  себе  мороженое  на  юбку. 
- Надо  немедленно  застирать, - воскликнула  Валерия, - вы  в  кафе? 
- Да. 
- Идите  скорее  в  уборную,  а  то  потом  с  белой  юбки  не  сведёте.  Кстати,  адрес-то  запишите. 
Черкнув  адрес  на  салфетке,  я  засунула  её  в  сумочку,  и  позвала  официантку. 
- Принесите  мне,  пожалуйста,  счёт,  и  покажите,  где  у  вас  находится  уборная. 
Я  расплатилась  с  ней,  заглянула  в  туалет,  где,  как  могла,  смыла  пятно  с  юбки.  Но  всё  равно  следы  остались,  и  я  решила  ехать  домой.  Купила  в  ларьке  банку  спрайта,  и  села  за  руль. 
Так,  где  у  меня  салфетка?  Агентство  по  найму  прислуги                « Контракт ».  Ой,  мне  же  сегодня  фотки  надо  напечатать,               что-то  я  совсем  зарапортовалась.  Завтра  же  поеду  в  агентство,  только  вот  не  хочу  я  представляться  следователем. 
Лучше  я  явлюсь  туда  в  образе  желающей  устроиться  на 
работу.  На  глаза  попала  вывеска  « Секонд  Хенд »,  и  я  тормознула  у  тротуара.  Вот,  то,  что  мне  и  нужно. 
Заперев  машину,  я  решительно  открыла  дверь  магазинчика.  В  комнате  сидела  женщина  лет  сорока,  и  два  бомжа  такого  вида,  что  мне  сразу  же  захотелось  сбежать. 
- Здравствуйте, - робко  проговорила  я. 
- Привет,  коль  не  шутишь, - усмехнулась  женщина, - килограмм 
пятьдесят  рублей. 
- Что,  простите? – удивилась  я. 
- Шмотки,  говорю,  килограмм  пятьдесят  рублей.  Чего  вы  здесь  забыли,  дамочка?  Здесь  старыми  вещами  торгуют. 
- Это  я  поняла, - кивнула  я, - и  мне  как  раз  нужны  старые  вещи. 
Она  пожала  плечами,  и  молча  бухнула  на  весы  тряпьё. 
- Подождите, - воскликнула  я, - у  меня  сорок  пятый  размер... 
- Тут  тебе  не  дом  моды,  бери,  что  дают, - огрызнулась  женщина. 
- Хорошо, - миролюбиво  кивнула  я,  и  вынула  из  сумочки  пятьсот  рублей, - я  могу  сама  выбрать  вещи?  Нужно  меня  из  богатой  превратить  в  бедную. 
- Это  мы  можем, - захохотал  один  из  субъектов,  обнажая  чёрные,  и  совершенно  гнилые  зубы, - креативно  сработаем. 
- Цыц! – рявкнула  на  него  женщина, - выбирайте,  пожалуйста. 
Я  долго  копошилась  в  этом  тряпье,  всё  было  такое,  что  к  нему  и  щипцами-то  прикасаться  было  противно.  Как  только  сниму  это,  приму  ванну  с  белизной. 
- Хоть  это  возьму, - вздохнула  я,  вытаскивая  этой  груды  трикотажную  розовую  юбку. 
Она  выглядела  ещё  ничего,  по  сравнению  с  остальным  барахлом.  К  нему  я  выбрала  сетчатую  чёрную  кофточку,  чёрные  старые  шпильки  с  оторванным  ремешком,  и  сетчатые  колготки.  Потом  вспомнила  ещё  и  про  сумочку,  и  выудила  огромный  чёрный  баул.  Ну,  баул,  это  я,  конечно,  сказанула.  Просто  это  была  довольно  вместительная,  даже  по  моим  понятиям,  сумка.  Но  какого  она  была  вида! 
Ладно,  мне  сейчас  на  это  наплевать,  потом  выброшу  это  безобразие. 
Я  засунула  барахло  в  пакет,  и  поспешила  домой. 
Сумку  с  маскировкой  оставлю  в  машине,  ни  к  чему  Максиму 
её  видеть.  С  этими  мыслями  я  въехала  в  посёлок,  и  тормознула  около  дома. 
Едва  я  вышла  из  машины,  раздался  топот,  и  я  увидела  соседскую  девочку,  Полину. 
Полечка  ровесница  моей  младшей  племяннице,  Аришки,  ей  всего  двенадцать  лет. 
- Здравствуйте,  тётя  Вика, - по  складам  сказала  Полина. 
- Здравствуй,  Поля, - кивнула  я, - и  прекрати  называть  меня  тётей. 
- Но  вы  старше  меня,  а  бабушка  говорит,  что  к  старшим  надо  относиться  уважительно,  и  чтить  их  старость, - выдала  эта  маленькая  безобразница,  а  я  от  неожиданного  заявления  попятилась,  не  удержалась  на  каблуках,  и  свалилась  прямо  в  канаву. 
- Ну,  ты  вообще  молодец,  Полина, - сердито  сказала  я  из  кустов, - я  не  старая,  мне  только  двадцать  семь  брякнет. 
- Уже  самая  настоящая  старушка, - пройдошистая  Полинина  мордочка  выглянула  из-за  кустов, - давайте,  я  вам  помогу.  Стареньким  надо  помогать. 
- Отстань! – рявкнула  я, - и  скажи  своей  бабушке,  что  она  старая  дура!  Ой! 
- Моя  бабушка  не  старая  дура! – топнула  ножкой  Полина, - это  вы  как  собака  на  сене. 
- Так,  пошла  вон  отсюда, - заорала  я  на  неё,  выбравшись  из  кустов, - идолово  дитя!  Я  люблю  детей,  но  терпеть  не  могу,  когда  их  настраивают  против  кого-то.  Исчезни  с  глаз  моих. 
Полина  лишь  фыркнула,  и  убежала  прочь.  Чёрт! 
Я  посмотрела  на  порванные  чулки,  достала  из  сумки  папку  с  документами,  и  пошла  в  дом. 
Эта  история  случилась  в  прошлом  году.  У  бабушки  Полины  кроме  матери  Полины  есть  ещё  одна  дочь,  и  она  мечтает  выдать  её  замуж  за  богатого.  И  так  уж  получилось,  что  Инга,  младшая  дочь  Екатерины  Львовны,  влюбилась  в  Диму. 
Но,  когда  Инга  попыталась  вешаться  ему  на  шею,  Дима  послал  её  куда  подальше,  сказал,  что  любит  меня. 
Думаю,  теперь  вы  понимаете,  что  происходит.  Они  всем  семейством  меня  возненавидели.  Даже  Полину  против  меня  настроили,  а  я  этого  не  люблю.  Да,  чёрт  возьми,  почему  я  не  появилась  на  свет  косой  уродиной?  Ей – Богу,  проблем  было 
бы  меньше. 
Хотя,  если  бы  я  родилась  уродиной,  то  кляла  бы  свою  судьбу 
на  чём  свет  стоит.  Куда  не  кинь,  и  тут  и  там  клин. 
Пришлось  срочно  переодеваться,  я  натянула  свои  любимые  домашние  красные  брюки,  топ,  тоже  красный,  и  пошла  печатать  фотографии. 
Из  подвала  я  выбралась,  только  когда  услышала,  что  подъехал 
Максим,  да  и  фотографии  уже  досыхали. 
- Привет,  дорогой, - поцеловала  я  его, - как  твои  дела? 
- Как  сажа  бела, - вздохнул  Максим,  и  уселся  за  стол, - у  нас  есть  что-нибудь  поесть? 
- Сейчас  будет  готово  мясо, - сказала  Анфиса  Сергеевна, - а  ты, 
Вика,  ужинать  сегодня  собираешься? 
- У  нас  ещё  грудка  осталась? 
- Конечно,  осталась. 
- Как  ты  можешь  это  есть? – воскликнул  Максим, - ты  постоянно  жуёшь  эту  отварную  курицу.  Она  же  пресная. 
- Она  очень  вкусная, - возразила  я, - я  ем,  дорогой,  то,  что  я  люблю.  Я  же  тебе  ничего  не  говорю  по  поводу  твоих  пристрастий. 
- Ладно,  молчу, - развёл  он  руками, - вот  ведь  хрень! 
- А  что  такое? 
- Да  тут  одна  бабка  к  нам  повадилась  ходить, - вздохнул  мой   супруг, - уж  как  она  меня  достала.  То  ей  показалось,  что  в  квартире  сверху  кто-то  кого-то  душит,  то  кто-то  топает.  А  нам  проверяй.  Звонила  бы  в  « районку »,  так  нет,  нам  мозг  пудрит.  Я  ей  особенно  понравился,  говорит,  сыночек, - Максим  понизил  голос  до  писклявого, - ты  так  похож  на  моего  покойного  внука,  просто  одно  лицо.  Ты  ведь  разберёшься  с  этими  преступлениями.  Тьфу! 
- Не  надо  так  говорить,  Максим, - воскликнула  Анфиса    Сергеевна, - она  пожилой  человек,  и  ей  тоскливо.  Ведь  не  всем  так  везёт,  как,  скажем,  мне.  Полон  дом  детей,  только  успевай  их  ловить.  Есть  совсем  одинокие  пожилые  люди,  вот  они  и   развлекаются,  как  могут.  Хоть  развлечение  и  сомнительное. 
- Да, - кивнул  Максим, - они  только  и  умеют,  что  сомнительно  развлекаться.  Недавно  одну  вредную  бабку  судили,  она  скинула  пакет  с  молоком  с  пятого  этажа.  И  человека  убила. 
- Пакетом  с  молоком? – изумилась  Анфиса  Сергеевна. 
- Да,  бабуль,  пакет  с  молоком.  Взяла,  и  скинула  на  человека. 
- И  много  ей  дали? – стало  мне  интересно. 
- Ничего  ей  не  дали, - вздохнул  Максим, - адвокат  всё  так  выставил,  будто  она  уронила  пакет  случайно.  Есть  очевидцы,  что  она  пакет  скинула.  Но  они  видели  её  с  пакетом  в  руках  на  балконе,  и  слышали,  когда  пакет  упал  на  голову 
проходящей  женщине,  её  крик.  Но,  зачем  ей  понадобилось 
выходить  на  балкон  с  пакетом,  она  сначала  не  отвечала,  а  потом  выдала.  Она  решила  холодильник  помыть. 
- А  в  какое  время  года  это  было? – меня  стал  разбирать  смех. 
- Летом, - усмехнулся  Максим, - это  просто  абзац.  Молочко  решила  охладить  дедовским  способом  на  балконе  в  середине  июля.  Но,  тем  не  менее,  её  оправдали. 
- Мама,  мама, - раздался  громкий  топот,  и  на  кухню  вбежала 
Василинка, - а  мы  с  папой  в  зоопарке  были, - и  забралась  на  стул.  Вслед  за  ней  вошёл  Дима. 
- Привет, - сказал  он,  к  неудовольствию  Макса,  поцеловал  меня  в  щёку,  и  положил  передо  мной  красивую  белую  розу  с  огромными  шипами. 
- Надеюсь,  ты  не  кормил  её  мороженым? – сурово  осведомилась  я. 
- Ну,  накормил.  Я  не  хочу  слушать  её  вопли. 
- Ты  хочешь,  чтобы  она  заболела, - возмутилась  я. 
- Да  сейчас  лето.  Кто  болеет  летом? 
- Я  подхватила  бронхит  в  августе,  как  раз  наевшись  мороженого, - вспомнила  я  эпизод  из  своего  детства. 
- Совсем  его  не  есть,  что  ли? – поднял  бровь  Дима. 
- Не  каждый  день,  и  не  десять  штук  за  раз. 
- А  я  не  десять  съела,  только  семь, - выдала  Василинка,  а  я  захлебнулась  апельсиновым  соком. 
- Ты  с  ума  сошёл? – вскричала  я,  вскакивая  с  места. 
- Да  ничего  не  будет, - развёл  руками  Дима, - Ева,  не  надо  кричать. 
- Нет,  я  буду  кричать.  В  следующий  раз  я  пойду  с  вами. 
- Замечательно, - обрадовался  Дима, - именно  этого  я  и  добиваюсь. 
- Ты  редкостный  негодяй, - воскликнула  я, - хочешь  потрепать  мне  нервы,  и  тебе  наплевать,  что  ребёнок  подхватит  простуду. 
- Не  заводись, - Дима  взял  меня  за  руку, - я  кормлю  её  мороженым,  потому  что  не  могу  ей  ни  в  чём  отказать.  Ладно,  я  всё  понял.  Тогда,  в  самом  деле,  пошли  с  нами. 
- Хорошо, - спокойно  кивнула  я, - только  пойдём  не  втроём,  а  вшестером.  С  ним, - кивнула  я  на  Макса, - и  с  нашими  двойняшками.  Съел? 
- Понятно, - вздохнул  он. 
- Дима,  ты  хочешь  кофе? – вмешалась  Анфиса  Сергеевна. 
- Не  откажусь, - кивнул  он,  и  моя  свекровь  налила  ему  чашку  чёрного  крепкого  кофе. 
Максим  заметно  скрипнул  зубами,  но  промолчал.  А  Анфиса  Сергеевна  сделала  Диме  огромный  бутерброд. 
- Всем  привет, - влетела  на  кухню  Фрида. 
Эта  золотоволосая  девочка  появилась  в  моём  доме  во  время  моего  прошлого  дела,  я  засадила  её  ближайших  родственников,  которые  её  обобрали,  и  даже  пытались  убить,  в  тюрьму. 
Фрида  рано  осталась  без  родителей,  благодаря  стараниям  её  родной  тётки,  которая  в  данный  момент  находится  в  психиатрической  лечебнице  тюремного  типа. 
Фрида  очень  богата,  но  пока  не  имеет  права  распоряжаться  своими  деньгами,  ей  всего  двенадцать.  Я  как  вспомню,  каких  трудов  мне  стоило  оформить  над  ней  опекунство,  ни  в  сказке  сказать,  ни  пером  описать. 
Сотрудникам  социальной  защиты  очень  не  нравились  нули  на  счетах  у  Фриды.  Они  посчитали  меня  аферисткой,  решившей  нажиться  на  деньгах  погибшей  четы  Светличных.  Но  за  дело  взялись  Максим  и  Дима,  а  связи  у  них  есть,  и  всё  закончилось  благополучно. 
Ну,  да,  сотрудникам  этим  не  доказать  же,  что  я  сама  ох,  как   далеко  не  бедствую. Ладно,  денег,  сколько  бы  их  не  было,  всегда  мало,  но  мне  чужого  не  надо. 
Так  Фрида  осталась  у  нас,  и  стала  полноправным  членом  семьи. 
- Вика,  у  нас  нет  апельсинов? – спросила  она,  заглядывая  в  холодильник. 
- Апельсины  вон  лежат,  в  вазочке. 
- Тут  всего  пять  штук, - воскликнула  она, - а,  может,  и  хватит. 
- Да  ты  что? – воскликнула  Анфиса  Сергеевна, - сыпью  покроешься  от  такого  количества. 
 - Да  я  не  себе, - Фрида  вынула  из  ящика  пакет, - у  меня  подружка  « свинку »  подцепила,  хочу  навестить  её.  Она  по апельсинам  просто  сохнет. 
- Неприятная  вещь, - покачала  головой  Анфиса  Сергеевна, - у  меня  когда-то  была.  А,  если  парень  ею  переболеет,  навсегда  лишается  возможности  иметь  детей. 
- Что? – вскричала  я,  разлив  кофе. 
- Что? – посмотрела  на  меня  свекровь. 
- Почему  не  может  иметь  детей? – в  волнении  воскликнула  я. 
- Да  что-то  там  нарушается, - ответила  Анфиса  Сергеевна, - а  почему  ты  спрашиваешь? 
- А  он  стопроцентно  лишается  возможности  продолжить  род? – допытывалась  я. 
- Абсолютно, - Анфиса  Сергеевна  странно  на  меня  посмотрела. 
Ну,  Галина!  От  кого  же  ты  тогда  родила  девочек,  если  не  от  Елисея  Семеновича?  Я  хорошо  помню,  Семен  Елизарович   
сказал,  что  в  детстве  Елисей  Семенович  переболел  « свинкой ». 
Ох,  запуталась  я  что-то.  Эта  Галина  явно  что-то  знает,  недаром  же  её  сбили.  Как  только  она  выйдет  из  комы,  допрошу  с  пристрастием. 
А,  может,  она  уговорила  мужа  сдать  анализы  в  больницу,  ей  потом  там  сказали,  что  у  неё  никаких  отклонений  нет,  а  Каверин  не  может  иметь  детей. 
Может,  Елисей  Семенович  решил  с  ней  разойтись,  и  она  решилась  на  давно  известную  фишку – суррогатный  отец? 
Нашла  подходящего  мужчину,  и  забеременела  от  него. 
Каверин  богатый  человек,  а  Галина  из  деревни.  Но  я  сама  слышала,  с  какой  нежностью  он  отзывался  о  жене,  он  очень  любил  её?  Или  она  его  не  любила,  изменяла  ему.  Пожалуй,  второй  вариант  больше  похож  на  правду. 
Только  вот  кто  был  её  любовником? 
Завтра  я  поеду  в  агентство,  выясню,  где  живёт  Римма,  и  попытаюсь  выяснить,  не  она  ли  прихватизировала  сумочку  Галины.  Пожалуй,  вещи,  что  я  приобрела  сегодня,  стоит  засунуть  в  стиральную  машину,  а  то  мне  очень  неуютно  их  одевать. 
У  меня  есть  нехорошее  подозрение,  что  их  сняли  с  мёртвой  проститутки.  А  что  делать?  Мне  просто  больше  нечего  надеть.  Максим  смотрел  на  меня  с  подозрением,  и  я  поспешила,  во 
избежание  ненужных  вопросов,  покинуть  кухню. 
Тут  я  вспомнила  про  мороженое,  которое,  наверное,  уже  растаяло  у  меня  в  сумке. 
Я  осторожно  вышла  на  улицу,  и  вынула  из  машины  оба  пакета.  Оставила  сладкое  на  столике  у  дверей,  а  сама  поднялась  наверх.  Пять  минут  мне  хватило,  чтобы  засунуть вещи  в  машину,  насыпала  побольше  порошка,  и  вернулась  на 
кухню. 
Василинки  уже  не  было,  Октябрина  Михайловна  накормила  её,  и  увела  спать.  Она  пытается  приучить  Василинку  к  графику,  укладывает  в  постель  в  девять,  а  поднимает  в  восемь.             Вообще-то,  она  всё  делает  правильно.  Я  полностью  согласна  с  ней,  хотя  терпеть  не  могу  всякие  там  графики.  Но,  если  я  сказала,  что  прибуду  к  определённому  времени,  скажем,  в  час  дня  и  двадцать  минут,  значит,  так  оно  и  будет.  Когда  секундная  стрелка  дойдёт  до  отметки,  я вхожу  в  помещение. 
Глупо,  наверное,  но  все  знакомые  знают  об  этой  моей  особенности,  и  нередко  подшучивают  надо  мной. 
- Вика,  к  чему  были  все  эти  расспросы? – спросил  вдруг  Максим,  внимательно  глядя  на  меня. 
- Какие  ещё  расспросы? – нервно  отозвалась  я,  запихивая  коробки  с  мороженым  в  холодильник. 
- Вика,  не  прикидывайся  шлангом, - рассердился  Макс, - ты  прекрасно  поняла,  о  чём  я  говорю.  Я  говорю  о  болезни,  которую  подхватила  подружка  Фриды,  и  о  вытекающих  последствиях  для  парней. 
- Я  просто  спросила, - пожала  я  плечами,  и  вынула  из  сушилки  вазочки, - мороженое  будешь? 
- Ты  не  ответила  на  мой  вопрос. 
- А  ты  на  мой. 
- Оставь  мороженое  в  покое, - воскликнул  Максим,  и  попытался  отнять  у  меня  коробку,  но  я  ловко  вывернулась.  Уселась  за  стол,  и  стала  раскладывать  по  вазочкам  мороженое. 
- Держи, - я  пододвинула  ему  вазочку  с  коньячным    мороженым, - а  ты  будешь? – глянула  я  на  Диму. 
- Нет, - мотнул  он  головой,  сладкое  он  не  любит. 
- А  что  ты  тогда  делала  у  нас  в  морге? – рявкнул  Максим. 
- Это  когда  это? – сдвинула  я  брови. 
- Сегодня!  Мне  Семен  уже  доложил  о  твоём  посещении  морга. 
- Не  припомню  такого, - пожала  я  плечами, - твоему  Семену  это  приснилось.  И  нам  тоже  спать  пора, - я  встала,  прихватила  вазочку  с  мороженым,  и  убежала  наверх. 
Надела  красную  ночную  рубашку,  и  уселась  поверх  одеяла  на  кровать,  продолжая  поедать  мороженое. 
- Вика, - влетел  в  комнату  Максим, - ты  будешь  отвечать,  или  нет?  И  прекрати  есть  сладкое  в  постели. 
Я  проигнорировала  его  требование,  и  даже  достала  из  сумочки 
сигареты,  и  закурила  прямо  в  постели. 
- Ты  это  назло,  да? – спросил  Максим,  вздохнул,  подошёл  ко  мне,  отнял  сигарету,  и  затушил  её. 
- Скорее  поцелуй  меня, - потребовала  я, - и  прекрати  задавать  дурацкие  вопросы. 
Утром  он  рано  уехал,  а  я  приняла  холодный  душ,  сложила  выстиранные  вещи  в  пакет,  и  спустилась  вниз. 
Надела  красивую  короткую  юбку  цвета  изумруда,  красный  топ,  и  красные  босоножки,  и  осталась  довольна  своим  внешним  видом. 
- Вика, - сказала  вдруг  Октябрина  Михайловна,  когда  я  стала  пить  кофе  со  своими  любимыми  вишнёвыми  пирожками, - у  меня  к  тебе  вопрос. 
- Задавайте  ваш  вопрос, - кивнула  я. 
- Вы  меня  уволите? 
- Что  за  глупость? – воскликнула  я  недоуменно, - никто  не  собирается  вас  увольнять. 
- Да? – протянула  она, - но  отец  Василисы  сказал,  что  хочет  отдать  её  в  садик. 
- В  какой  ещё  садик? – заорала  я,  подавилась  пирогом,  разлила  по  столу  кофе,  и  в  ужасе  уставилась  на  Октябрину  Михайловну, - что  вы  такое  говорите? 
- Дмитрий  вчера  сказал,  что  хочет  отдать  Василису  в  садик,  чтобы  она  начала  общаться  со  сверстниками. 
- Что  он  ещё  придумал? – вскричала  я, - я  ему  не  позволю. 
- А  я  думала,  что  он  с  тобой  всё  согласовал, - растерянно  проговорила  Октябрина  Михайловна, - он  приехал  час  назад,  и  увёз  Василису  с  собой,  сказал,  что  оформляет  её  в  садик. 
- Ну,  я  ему  покажу! – рассвирепела  я,  и  вынула  мобильный. 
Но  Дима  оказался  « вне  зоны  доступа »,  от  чего  я  только  сильнее  разозлилась,  и  стала  звонить  маман. 
- Мама,  ты  в  курсе,  что  Дима  задумал  отправить  Василинку  в  садик? – не  скрывая  злости,  осведомилась  я. 
- Ну,  и  что  из  того? – меланхолично  ответила  маман, - ей  это 
на  пользу  пойдёт. 
- На  пользу  пойдёт? – заорала  я, - да  ты  знаешь,  что  сейчас  твориться  в  садиках?  Криминальные  сводки  не  смотрела? 
- Эвива,  не  надо  кричать, - воскликнула  маман, - я  прекрасно 
поняла,  что  ты  имеешь  в  виду,  но  Дима  долго  садик  выбирал, 
даже  камеры  устанавливал  тайно.  Он  нашёл  отличный  садик. 
- А  я  против! – вскричала  я, - мой  ребёнок  будет  со  мной. 
- Вика,  не  ори  ты  так.  Понимаю,  ты  боишься,  но  в  данном  случае  опасаться  нечего. 
- Что  это  за  садик?  Где  он  находится? – сухим  тоном  спросила  я,  побросала  все  свои  дела,  взяла  сумочку  с  ключами,  сиганула  в  машину,  и  поехала  в  садик. 
Около  садика  я  увидела  джип  Димы,  скрипнула  зубами,  и  бросилась  внутрь.  Но,  едва  я  влетела  в  помещение,  тут  же  столкнулась  с  этим  мерзавцем. 
- Как  это  понимать? – заорала  я  не  своим  голосом, - ты  почему  меня  не  спросил?  Я  не  собираюсь  отдавать  дочь  в  садик! 
- Но  почему?  Чем  ты  недовольна? – поднял  он  бровь. 
- Я  не  хочу,  чтобы  Василинка  ходила  в  садик, - выпалила  я,  и  подхватила  дочку  на  руки, - всё,  разговор  окончен. 
- Я  уже  обо  всём  договорился, - прошипел  Дима  разъярённо. 
- Ах,  он  обо  всём  договорился, - проговорила  я  со  злостью, - а  мне  плевать!  Я  насмотрелась  криминальных  хроник,  и  прекрасно  знаю,  как  обращаются  с  детьми  в  садиках. 
- Дорогая,  я  этот  садик  со  всех  сторон  проверял,  и  я  с  уверенностью  могу  сказать,  что  пятен  на  его  репутации  нет,  и  не  может  быть. 
- Ладно, - вздохнула  я, - давай  не  будем  ругаться.  С  чего  вообще  тебе  эта  бредовая  идея  в  голову  пришла?  Отдать 
Василинку  в  садик? 
- Девочка  должна  общаться  со  своими  сверстниками, - вздохнул  Дима, - вы  держите  её  на  привязи,  Октябрина  Михайловна  от  неё  не  отходит.  Пойдёт  она  в  школу,  и  что? 
- И  что? – растерянно  спросила  я. 
- Она  будет  постоянно  молчать,  её  будут  пинать  из-за  этого  в  школе. 
- А  ты  хочешь,  чтобы  у  нас  выросла  оторва,  которая  пила  и 
курила  бы,  и  била  бы  всем  морды? 
- Вообще-то,  это  по  твоей  части.  И  то,  что  Василиса, 
возможно,  в  будущем  будет  откалывать  подобные  номера,  легко  можно  списать  на  гены, - ухмыльнулся  Дима. 
- Как  ты  мне  надоел! – воскликнула  я,  и  рванула  на  улицу. 
- Ева,  стой, - выскочил  вслед  за  мной  Дима, - я  же  хотел,  как 
лучше. 
- А  получилось,  как  всегда, - хмыкнула  я,  и  усадила  Василинку  в  свою  машину. 
- Хорошо, - сказал  вдруг  Дима, - поехали  в  кафе,  и  там  спокойно  поговорим. 
- Думаешь,  нам  есть,  о  чём  говорить? – прищурилась  я, - ты  меня  так  достаёшь,  что  я  хочу  убежать  на  край  света  от  тебя. 
- Ты  хочешь  убежать  от  нашей  любви,  и  при  этом  поделать  ничего  не  можешь.  Кто  со  мной  в  океан  разврата  окунулся  в 
Тайланде? 
- Прекрати  сводить  меня  с  ума,  я  замужем. 
- Эти  байки  я  уже  слышал,  что  ты   другому  отдана,  и  будешь  век  ему  верна, - Дима  приблизился  ко  мне  вплотную,  и  у  меня  закружилась  голова, - ты  чего  вся  дрожишь? 
- А  ну  убери  лапы,  не  при  дочери  же. 
- Хорошо, - он  спокойно  убрал  руки  с  моей  талии, - так  мы    поговорим? 
- О  чём  поговорим? 
- О  нашей  дочери.  Ты  против  садика? 
- Да,  я  против  садика.  И  что  дальше? 
- А  как  насчёт  факультативных  занятий? 
- Что  ты  имеешь  в  виду? – подняла  я  брови. 
- Например,  мы  могли  отправить  её  на  каток. 
- Чтобы  она  что-нибудь  себе  сломала? – уточнила  я, - или,  чтобы  из  простуд  не  вылезала?  Я  против  фигурного  катания. 
- А  ты  не  находишь,  что  ты  всё  больше  делаешься  похожей  на  свою  мать? 
- Ты  это  о  чём? 
- Ты  сама  знаешь, - вздохнул  он,  и  пошёл  к  своей  машине. 
Вся  моя  жизнь  пролетела  у  меня  в  мозгах,  маменька  лишила  меня  детства,  я  всё  время  находилась  под  её  контролем. 
Я  часто  сбегала  из  дома,  стараясь,  чтобы  она  не  знала  о  моих 
вылазках.  Но  бывали  моменты,  когда  она  узнавала,  и  тогда  меня  ждала  колоссальная  трёпка.  Когда  я  стала  жить  отдельно  от  неё,  я  нарадоваться  не  могла.  И  всё  равно,  она  мне 
постоянно  названивала,  и  с  чувством  трепала  нервы. 
А  я?  Свою  дочь  я  люблю  больше  всего  на  свете,  она  для  меня  свет  в  окошке,  но  я  поступаю  с  ней  так  же,  как  поступала  со  мной  когда-то  моя  мать. 
Я  просто  диктую  свои  условия,  свалила  всё  на  нянек,  и 
считаю  себя  идеальной  матерью. 
- Дим,  подожди, - крикнула  я. 
- Жду, - он  обернулся,  и  сложил  руки  на  груди. 
- Так  что  там  насчёт  факультативных  занятий? – улыбнулась  я, - но  только  то,  что  ей  нравится. 
- А  вот  это  уже  лучше.  Пойдём  вон  в  то  кафе, - предложил  он. 
И  мы  отправились  в  кафе.  Я  заказала  Василинке  её  любимое  шоколадное  мороженое,  сок,  и  по  куску  шоколадного  и  клубничного  торта  себе  и  ей,  а  для  себя  ещё  чашку  кофе.  Дима  же  ограничился  чёрным  кофе. 
- Итак,  давай  подумаем,  куда  её  лучше  отправить, - сказал  он, - я  предлагаю  танцевальный. 
- И  там  она  себе  что-нибудь  сломает, - воскликнула  я,  ковыряясь  ложечкой  в  сладком. 
- Дорогая,  танцы,  вещь  очень  хорошая.  К  пятнадцати  годам  она  себе  такую  походку  выработает,  на  зависть  подругам.  Да, 
Василюш? 
- Да, - кивнула  она,  упоённо  поедая  мороженое, - я  хочу  быть,  как  мама,  роковой  женщиной. 
- Как  ты  сказала? – Дима  так  и  подскочил  на  месте, - откуда  она  этого  набирается?  Впрочем,  чему  я  удивляюсь.  С  такой  матерью! 
- С  какой  матерью? – тут  же  завелась  я, - да  я  тебя... 
- Что? – прищурился  Дима, - да  успокойся  ты.  Что  такого  в  том,  что  она  сказала? 
- Не  я  начала, - процедила  я. 
- Мама,  папа,  не  надо  ругаться, - подала  жалобный  голосок 
Василинка. 
- Никто  не  ругается,  солнышко, - погладила  я  её  по  кудряшкам. 
- Ну,  так  что?  Отправим  её  в  танцевальный? 
- Солнышко,  ты  бы  хотела  научиться  танцевать? – я  откинула  с 
её  лба  непослушную  прядку. 
- Я  рисовать  хочу, - сказала  моя  маленькая  дочка, - мне  нравится  рисовать. 
- Отлично, - обрадовалась  я, - тогда  в  художественную  школу. 
- Нет,  она  будет  учиться  балету, - упорствовал  Дима, - будет  учить  танцы,  бальные,  а,  как  подрастёт,  латино.  И  ещё  языки. 
- Против  английского  я  ничего  не  имею, - зашипела  я, - а  вот 
всё  остальное... 
- А  кто  сказал,  что  она  будет  учить  английский? – прищурился  Дима, - я  имел  в  виду  язык  предков,  она  на  четверть  испанка,  учитывая  происхождение  моей  матери. 
- На  кой  чёрт  ей  испанский? – обозлилась  я, - пусть  учит  международный  язык.  Да  и  мала  она  ещё,  чтобы  учить  язык. 
- Ничего  не  мала, - мотнул  головой  Дима, - детей  начинают  с  ранних  лет  учить.  Может,  если  исходить  из  твоей  логики,  ей  вообще  не  говорить? 
- Не  передёргивай, - разозлилась  я, - ладно,  пусть  будет  язык,  но  только  английский,  или,  на  худой  конец,  французский. 
- А  я  сказал,  испанский, - упорствовал  Дима. 
Короче,  нашла  коса  на  камень,  и  мы  переругались  в  пух  и  прах.  Василинка  слушала  довольно  долго,  как  мы  ругаемся,  вдруг  отложила  ложку,  и  заорала  на  весь  зал. 
От  неожиданности  я  чуть  кофе  не  разлила,  Дима  им  просто  захлебнулся,  и  мы  оба  уставились  на  разом  притихшую  дочь. 
- Может,  хватит  вам  ругаться? – воскликнула  она, - что  у  меня  за  родители?  Ни  о  чём  договориться  не  могут! – и  она  пододвинула  к  себе  тарелку  с  пирожными. 
- Устами  ребёнка  глаголит  истина, - пробормотал  Дима. 
- А  разве  ребёнка?  А  не  младенца? – усомнилась  я. 
- Я  не  помню, - пожал  он  плечами. 
- Чёрт  с  тобой, - решила  я  уступить, - пусть  будет  испанский. 
- А  ещё  музыкальная,  танцевальная,  и  художественная  школы, - добавил  он. 
- Да  у  неё  свободной  минуты  не  будет, - воскликнула  я  возмущённо, - детство – самая  лучшая  пора  каждого  человека,  она  будет  помнить  только  бесконечные  курсы  целый  день. 
- Не  целый  день,  а  только  два  часа  в  день.  И  два  часа  языков.  Остальное  время  пусть  в  куклы  играет.  А,  как  в  школу  пойдёт,  и  подрастёт  немного,  сама  решит,  чем  бы  ей  хотелось 
заниматься.  Ну,  а  теперь  что  скажешь? 
- А  теперь  я  промолчу, - улыбнулась  я,  и  отпила  кофе, - а  теперь  мне  пора.  Дочку  оставляю  с  тобой. 
- Хорошо, - кивнул  Дима, - а  ты  куда? 
- Я  по  делам, - увильнула  я  от  ответа,  взяла  сумочку  со  спинки  стула,  и  поспешила  на  выход. 
Я  немного  отъехала  от  кафе,  и  стала  нервно  переодеваться. 
Сняла  свою  дорогую  одежду,  и  влезла  в  старьё.  Положила  в 
карман  мобильный,  но  потом  подумала,  и  отключила  его.  А  то  ещё  зазвонит  в  агентстве,  и  мне  будет  трудно  объяснить,  откуда  у  меня  такая,  безумно  дорогая  вещь. 
Потом  заперла  машину,  оставила  её  в  укромном  уголке,  и  поймала  такси. 
Водитель,  правда,  сначала  велел  показать  деньги,  и  только  потом  открыл  дверцу. 
- А  вы  из  этих? – вдруг  спросил  он, - видать,  очень  даже  неплохо  зарабатываете,  раз  можете  себе  позволить  на  такси  ездить.  Но  видок  у  вас!  Что,  с  ночной  смены? 
- Да  вы  совсем  спятили? – вскричала  я  раздражённо, - я  не  проститутка! 
- Да  ладно  тебе, - воскликнул  таксист, - глаз  у  меня,  что  ли  нет?  Ты  себя  давно  в  зеркало  видела? 
- Отвяжитесь  от  меня, - огрызнулась  я  на  него,  и  тут  же  устыдилась. 
Сама  вырядилась,  как  не  знаю  кто,  и  ввела  человека  в  заблуждение.  Ладно,  мне  сейчас  не  до  того,  и  я  стала  одевать  купленный  парик. 
- Я  нанимаю  вас  на  несколько часов, - сказала  я,  покрывая  губы  яркой  розовой  помадой  в  тон  белому  парику. 
- Хорошо, - кивнул  пенсионер,  сидевший  за  рулём. 
- Три  тысячи, - тут  же  отреагировала  я. 
- Идёт.  Эх,  везёт  мне  сегодня,  такая  клиентка  попалась  выгодная. 
Он  затормозил  около  агентства,  занял  ожидающую  позицию,  а  я  вошла  внутрь  агентства,  и  все  присутствующие  разом  уставились  на  меня.  Да,  я  сморозила  дикую  глупость,  явившись  сюда  в  таком  виде.  Хоть,  я  ведь  не  на  работу  устраиваться,  в  самом  деле. 
Впрочем,  пусть  думают,  что  хотят. 
Я  прошествовала  мимо  остолбенелых  женщин,  и  постучалась  в 
первую  попавшуюся  дверь. 
- Добрый  день, - вошла  я  в  кабинет, - я  бы  хотела  устроиться 
на  работу. 
- Вы? – подняла  на  меня  глаза  женщина, сидевшая  за  компьютером, - думаю,  у  вас  уже  есть  работа, - она  окинула  меня  таким  взглядом,  и  мне  тут  же  захотелось  сказать  ей 
что-нибудь  резкое.  Но  я  сдержалась,  подошла  к  её  столу,  и 
села  на  стул. 
- Это  мой  стиль,  меня  всегда  принимают  за  девицу  несерьёзного  поведения.  Мою  подругу  вы  устроили  на  работу,  это  она  мне  посоветовала.  Римму  Иванову  знаете? 
- Девушка,  через  меня  миллион  людей  проходит,  если  всех запоминать,  чокнуться  можно. 
- Вы  её  на  Тверскую  устроили, - продолжала  упорствовать  я. 
- Что  вы  мелите? – нервно  воскликнула  женщина, - чтобы  девушку,  подобную  вам,  и  на  Тверскую? 
- А  почему  бы  и  нет? – прищурилась  я,  и  медленно  назвала  полный  адрес. 
- Да  такого  быть  не  может,  и  потом,  у  неё  образование  было? 
У  вас-то  есть  образование? 
- ПТУ, - ответила  я, - и  у  Риммы  тоже. 
- А  на  Тверскую,  мы  отправляем  только  с  высшим, - воскликнула  женщина, - и  по  этому  адресу,  вот,  нашла,  работает  Римма  Замостина,  а  не  Иванова. 
И  я  тут  же  сорвалась  с  места,  и  подлетела  к  компьютеру.  Двух  секунд  мне  хватило,  чтобы  запомнить  адрес... 
- Что  вы  делаете? – вскричала  она,  а  я  бросилась  вон  из  кабинета. 
- Охрана, - крикнула  она,  когда  я  уже  выбежала  из  здания. 
Охранник  рванул  было  за  мной,  но  я  успела  добежать  до  машины,  и  водитель  быстро  открыл  дверцу.  Я  прыгнула  на сиденье,  и  в  одно  мгновение  мы  улетели  от  моего  преследователя. 
- Уф, - пробормотала  я,  чувствуя,  как  под  слоем  грима  потёк  пот, - оперативно  вы  отреагировали. 
- Просто  я  подумал,  вдруг  ты  там  чего  натворила.  Они  тебя  в  милицию  сдадут,  и  я  своих  денег  лишусь. 
- Ага, - кивнула  я,  смеясь, - всё  с  вами  понятно.  Давай,  вот  по 
этому  адресу... 
- Нехороший  район, - побормотал  водитель, - вы  там  живёте? 
- Нет, - коротко  отрубила  я,  и  уткнулась  носом  в  зеркальце. 
Нужное  мне  здание  оказалось  коммуналкой,  а  на  двери  висела 
табличку,  извещающая,  что  Замостиной  надо  звонить  четыре  раза,  и  нажала  на  звонок. 
- Кто  вы  такая? – налетела  на  меня,  судя  по  всему,  Римма, - я 
таких,  как  вы,  не  вызывала. 
- Простите,  пожалуйста,  за  беспокойство, - робко  проговорила     я, - я  не  из  тех,  за  кого  вы  меня  приняли.  Я  частный  сыщик,  могу  оказать  удостоверение, - я  вынула  корочки. 
- Вы  тут  совсем  другая, - сказала  женщина. 
- Так  я  в  парике,  и  родинка  замазана.  Вот,  могу  маленько  отклеить  парик. 
- Ладно, - вздохнула  Римма, - так  и  быть,  по  какому  вы  вопросу? 
- Мне  стало  известно,  что  вы  были  на  месте  происшествия,  когда  сбили  соседку  вашей  работодательницы.  Скажите,  вы  не  брали  её  сумку?  Только,  пожалуйста,  честно.  Это  очень  важно  для  следствия.  И  вас  никто  не  тронет. 
- Вы  точно,  в  милицию  не  заявите? – осторожно  спросила  Римма. 
- Точно, - поспешила  я  заверить  её. 
- Да,  это  я  подобрала  сумочку,  только  там  ничего  ценного  не  оказалось.  Мне  сумка  была  без  надобности,  а  деньги  нужны...  ну,  и  я  её  продала. 
- Кому? – подскочила  я, - надеюсь,  вы  не  на  базар  пошли? 
- Нет,  я  её  подруге  спихнула, - ответила  Римма, - она  в  этом  же  доме  живёт,  но  с  другой  стороны.  Васюшины  их  фамилия. 
Я  кивнула,  и  вышла  на  улицу.  Махнула  рукой  таксисту,  и  направилась  за  угол.  Вошла  в  подъезд,  и  поднялась  на  нужный  этаж. 
На  нужной  двери  была  прибита  табличка,  извещающая,  что  к 
Васюшиным  надо  звонить  три  раза,  и  я  нажала  на  кнопку. 
И  за  дверью  раздался  такой  громогласный  набат,  что  я  невольно  вздрогнула. 
- Кого  черти  принесли? – тут  же  отреагировали  из-за  двери,  и  створка  распахнулась, - ах,  ты,  гад!  Уже  домой  стал  проституток  вызывать!  А,  ну,  пошла  вон  отсюда! – и  в  мою 
сторону  полетел  половник. 
Я  едва  успела  уклониться  от  этого  половника,  который  пришёлся  как  раз  по  косяку.  Поварёшка  от силы  удара  отвалилась,  и  покатилась  по  ступенькам.  Хорошо,  что  у  меня  быстрая  реакция,  а  то  опять  схлопотала  бы  сотрясение  мозга. 
- Я  кому  говорю,  убирайся  отсюда, - заорала  женщина,  грозно  тряся  ручкой  от  половника. 
- Таня,  я  тут  не  при  чём, - заблеял  мужичонка  весьма  побитого 
вида,  появляясь  в  коридоре, - я  никого  не  вызывал. 
- Ещё  и  врёт! – завопила  женщина, - а  это  кто? – ткнула  она  в  меня  железкой, - кто  её  ещё  мог  вызывать? 
- Да  у  меня  денег  нет  на  неё, - воскликнул  мужик. 
- Так  я  тебе  и  поверила... 
- Подождите... – попробовала  я  вмешаться,  но  женщина  только  пуще  завопила. 
- А  ну  закрой  рот, - рявкнула  на  меня  женщина,  и  в  этот  момент  появилось  ещё  одно  действующее  лицо,  сзади  мужика  материализовалась  девица  лет  двадцати  с  тазом  в  руках,  и  огрела  его  им,  тазом,  с  размаха  по  голове. 
Я  тихо  охнула,  а  мужик  осел  на  пол,  да  так  и  остался  лежать  без  чувств.  Из-под  его  головы  медленно  потекла  кровь. 
- Ирод, - пнула  девка  его  ногой. 
- Молодец,  доча, - кивнула  женщина, - хорошо  его  приложила. 
- Да  я  сейчас  милицию  вызову, - воскликнула  я, - что  вы  делаете? 
- А  ну  закрой  рот,  и  пошла  вон  отсюда, - рявкнула  женщина, - ищи  себе  других  клиентов. 
- Ну,  всё,  с  меня  довольно, - теперь  настала  моя  очередь  добавить  децибелов  в  голос.  Я  стала  стаскивать  парик  с  волос,  и  вынула  из  сумочки  удостоверение,  только  не  частного  сыщика,  а  капитана  МВД. 
- Капитан  Миленич,  работаю  под  прикрытием.  Все  руки  вверх! 
Таз  выпал  из  рук  девицы,  а  женщина  схватилась  за  сердце. 
- Так  вы  из  милиции? – спросила  она. 
- Да,  любезнейшая,  я  из  милиции, - воскликнула  я, - и  вашу  дочь  я  сейчас  заберу  отделение.  Покушение  на  убийство  ей  впарим,  и  отправится  на  нары. 
- Не  надо, - захлюпала  носом  женщина, - он  сейчас  оклемается,  он  не  впер... – и  она  умолкла,  понимая,  что  ляпнула  лишнего. 
- Я  вас  правильно  понимаю,  вы  его  этим  тазом  уже  не  раз 
били? – воскликнула  я. 
- Нет,  нет,  это  в  первый  раз, - слишком  энергично  замотала  головой  женщина. 
- Хорошо, - кивнула  я, - сейчас  вызову  своих  специалистов,  и  они  быстро  определят,  сколько  раз  его  припечатывали.  Один,  или  всё-таки  пять. 
- Ой,  очень  вас  прошу,  не  делайте  этого, - всхлипнула 
женщина, - хотите,  мы  вам  заплатим?  Мы  бедно  живём,  но  наскребём  копейки,  лишь  бы  не  сажали  в  тюрьму. 
- И  за  попытку  дачи  взятки  должностному  лицу  при  исполнении  тоже  ответите  перед  судом, - рявкнула  я,  уже  доведённая  до  белого  коления, - марш  все  в  комнату,  а  я 
« Скорую »  вызову. 
Они  здорово  труханули,  а  я  вынула  мобильный,  и  позвонила  в  частную  клинику  моего  мужа. 
Да,  да,  вы  не  ослышались,  Максим  недавно  открыл  частную  клинику.  Правда,  спонсировала  его  я,  но  он  обещал  мне,  что  скоро  вернёт  деньги.  Его  здорово  заедает,  что  его  супруга  зарабатывает  в  десять  раз  больше,  чем  он  сам.  По  настоянию  Анфисы  Сергеевны  он  окончил  медицинский,  она  сама  хирург,  но  он  давно  понял,  что  это  не  его,  и  занимается  сыском. 
- Приёмная  частной  больницы-поликлиники  « Ваше  здоровье », - раздался  отработанный  голос  девицы,  сидящей  в  приёмной. 
- Здравствуй,  Алиса, - сказала  я, - ты  не  могла  бы  пригнать  бригаду  медиков?  Тут  человеку  плохо. 
- А... – начала  было  она,  но  я  её  перебила. 
- За  оплату  не  переживай,  я  сама  внесу  деньги  на  счёт,  только,  чтобы  мой  муж  не  узнал,  что  я  опять  во  что-то  влипла.  Окей? 
Куда  хочешь  сходить? 
- Лучше  устрой  мою  племянницу  на  прослушивание  в  балетную  школу. 
- Ого! – воскликнула  я,  и  призадумалась, - у  меня  вообще-то  в  этих  кругах  связей  мало,  но  я  попробую. 
- Ой,  спасибо  тебе  огромное. 
- Да  я  ещё  ничего  не  сделала, - воскликнула  я, - ты  адрес  запиши. 
Я  убрала  телефон  в  сумочку,  и  прошла  в  комнату.  Девица 
смотрела  на  меня  испуганно,  а  её  мать  была  бледная,  как 
простыня. 
- Не  надо  в  тюрьму, - прошептала  она. 
- Успокойтесь,  и  давайте  поговорим, - сказала  я  примирительно,  и  уселась  на  стул,  отбив  об  него  пятую  точку, - сейчас  сюда  приедет  « Скорая »,  и  заберёт  вашего  мужа. 
- Она  не  из  милиции, - вдруг  выдала  девица,  и  мать  тут  же  на  неё  налетела. 
- Юля,  ну,  что  ты  такое  несёшь?!!! 
- С  каких  это  пор  милиция  оплачивает  простым  людям  больницу? – нагло  спросила  Юля, - ты  частный  сыщик,  я  в  этом  уверена. 
- Хорошо, - кивнула  я, - ты  умная  девочка.  Я  действительно  частный  сыщик,  любитель,  а  вот  мой  муж  настоящий  капитан  МВД,  и  я  всё  равно  сумею  обеспечить  вам  неприятности.  Меня  все  знакомые  и  незнакомые  называют  ходячей  неприятностью. 
- У  нас  нет  денег,  чтобы  возвратить  вам  за  этого  придурка, - хмуро  сказала  Татьяна. 
- И  не  надо, - покачала  я  головой, - я  иногда  занимаюсь  благотворительностью.  А  теперь  давайте  поговорим... 
Но  поговорить  мы  не  смогли,  прибыла  вызванная  мной                « Скорая »,  и  увезла  Николая,  так  звали  мужика. 
- Я  правильно  понимаю,  Максим  Иванович  ничего  об  этом  не  должен  знать? – осведомился  Михаил,  один  из  санитаров. 
- Вы  всё  правильно  понимаете, - кивнула  я,  подождала,  пока  они  погрузят  свою  нелёгкую  ношу  в  машину,  и  вернулась  к  разговору. 
- Татьяна, - начала  я, - недавно  вам  ваша  знакомая  Римма  продала  сумку,  очень  красивую  сумку,  бежевую  с  золотыми  сердечками.  Вы  не  могли  бы  мне  показать? 
- А  зачем  вам? – насторожилась  Татьяна. 
- Могу  и  объяснить, - пожала  я  плечами, - сумка  эта  ворованная.  На  глазах  у  Риммы  была  сбита  соседка  её  хозяйки,  и  она  прихватила  отлетевшую  сумочку.  Та,  на  которую  покушались,  наняла  меня  для  расследования  убийства  её  мужа.  Она  сейчас  в  коме,  и  мне  нужно  хоть  что-то,  что  могло  бы  мне  помочь  в  расследовании.  Вы  сумку  разбирали?  Там  был  мобильный?  Ей  звонили  перед  тем,  как  сбить  её. 
- Вот  кошмар-то  какой, - пробормотала  Татьяна, - Юлька,  неси 
сюда  сумку. 
Та  лишь  кивнула,  и  принесла  мне  ридикюль.  Сумочка  действительно  была  очень  красивая,  ручка  не  слишком  большая,  но  на  плече  была  удобна.  И  я  поспешила  забраться  внутрь  сумочки. 
У  Галины  в  сумочке  был  такой  же  бардак,  как  и  у  меня,  и  я  просто  вывалила  содержимое  сумочки  но  кровать. 
Пачка  леденцов,  пачка  влажных  салфеток  с  ароматом  кокоса,  я 
предпочитаю  ель,  блокнот... 
Я  поспешила  открыть  его,  но  там  не  оказалось  ни  одной  нормальной  записи,  сплошные  сокращения.  Упаковка,  простите,  гигиенических  салфеток,  и  ещё  множество  всяких,  ненужных,  на  первый  взгляд  вещей,  без  которых  ни  одна  женщина  не  обходится. 
Но  ни  кошелька,  ни  сотового  телефона,  ничего  там  не  было. 
- Так, - подняла  я  глаза, - где  кошелёк  и  сотовый  телефон? 
- Мы  не  знаем, - покачала  головой  Татьяна, - мы  оттуда  ничего  не  брали. 
- Да,  мы  ничего  не  брали, - слишком  энергично  закивала  головой  Юлия,  и  я  поняла,  что  она  что-то  скрывает. 
- Быстро  отдавай,  что  там  у  тебя, - строго  велела  я, - а  то  тебе    плохо  будет. 
- Это  такая  классная  вещица, - вздохнула  девица. 
- Юлия! – прикрикнула  на  неё  мать,  ты  опять  вздохнула,  и  ушла  за  перегородку. 
Не  успела  она  скрыться,  как  отворилась  дверь,  и  в  комнату  ввалился  здоровенный  детина.  Небритый,  абсолютно  лысый,  и  воняло  от  него  перегаром. 
- Иван,  у  меня  больше  нет  денег, - воскликнула  Татьяна, - уходи,  нам  с  Юлькой  есть  надо.  А  ты  всё  пропьёшь. 
- Что?  Не  дашь? – надвинулся  на  неё  детина,  и  сжал  кулаки,  Татьяна  заметно  побледнела,  и  отступила  назад. 
Порядочки  тут  у  них!  Ну,  я  тебе  сейчас  покажу! 
- Эй, - постучала  я  ему  по  плечу, - вам,  по-моему,  лучше  сейчас  уйти. 
- А  ты  кто  такая? – развернулся  он  ко  мне, - а  ничего  девочка, - и  он  хлопнул  меня  по  этажу  чуть  ниже  талии. 
Этот  фокус  сходит  с  рук  только  Диме,  я  ему  просто  противостоять  не  могу,  лишаюсь  всякого  самообладания  в  присутствии  этого  сильного  мужчины,  и  становлюсь  безвольной 
куклой  в  его  руках. 
А  сейчас  я  несказанно  обозлилась,  и  треснула  этому  уроду  коленкой  по  его  мужскому  достоинству.  Он  взвыл,  а  я  вдобавок,  словно  того  было  мало,  дала  ему  кастетом  в  нос. 
Иван  схватился  ещё  и  за  разбитое  лицо,  и  вдруг  выпрямился. 
- Ах,  ты  маленькая  сучка! – выпалил  он,  схватил  меня  за 
волосы,  и  мне  ничего  не  оставалось,  кроме,  как  вытащить 
газовый  пистолет,  и  пальнуть  в  лицо  этому  уроду. 
Слёзы  лили  все,  я,  Татьяна,  Иван,  и  вернувшаяся  Юля. 
Иван  заметно  успокоился,  газ,  кастет,  и  моя  коленка  произвели  на  него  отрезвляющее  действие,  и  он  с  видом  примерного  мальчика  уселся  на  стул. 
- Ты  кто  такая? – только  и  смог  выговорить  он. 
- Частный  сыщик  она, - пояснила  Юлия, - мне  тут  Римма  сумку  с  трупа  продала. 
- Я  же  сказала,  она  жива,  и  находится  в  коме. 
- Да  один  чёрт, - отмахнулась  Татьяна,  и  повернулась  к            дочери, - принесла?
- Вот, - протянула  она  мне  вещицу, - электронная  записная  книжка,  больше  там  ничего  не  было. 
Я  отложила  книжку,  и  занялась  сумочкой,  меня  больше  волнует  последний  звонивший  Галине. 
Помню,  я  потеряла  свой  кошелёк,  вернее,  думала,  что  потеряла  его,  но  потом  совершенно  случайно  обнаружила  дырку  в  сумочке.  Вообщем,  кошелёк  завалился  за  подкладку,  и  сейчас  я  решила  проверить  эту  свою  мысль. 
И  я  стала  ощупывать  подкладку,  и  почти  сразу  почувствовала  что-то  твёрдое.  Нашла  дырку,  просунула  туда  руку,  и  вытащила  на  свет  Божий  сначала  изящное  нежного  персикового  цвета  портмоне,  а  затем  и  мобильный. 
Мобильный  был  шикарный,  сенсорный,  полусмартфон,  и  я  стала  просматривать  меню  звонков. 
Последний  звонок  был  входящий,  и  фамилия  у  звонившего  была  довольно  странная,  Герицо. 
Почему-то  мне  кажется,  что  это  не  кличка,  и  имени  такого  я  никогда  не  слыхала,  хотя  это  ни  о  чём  не  говорит.  Номер  был  кривой,  « билайновский ».  Я  повертела  в  руках  телефон,  потом  взяла  кошелёк,  и  заглянула  в  него.  Ого! 
Всего  там  было  две  тысячи  долларов,  двести  евро,  и  десять 
тысяч  рублями. 
- Вот  это  ничего  себе, - у  Татьяны  даже  голос  сел,  когда  она  увидела  столько  денег  сразу. 
- Я  это  забираю, - решительно  сказала  я, - сколько  вы  заплатили  за  сумку? 
- Триста  рублей  отдала, - ответила  Татьяна,  и  тут  же 
спохватилась, - э,  нет,  так  не  пойдёт.  В  сумке  много  денег, 
если  вы  её  забираете,  то  отдайте  нам  половину. 
- С  какой  стати? – подняла  я  брови, - я  верну  деньги  их  владелице,  и  себе  ничего  не  возьму. 
- Ты  кому  сказки  рассказываешь? – ожил  вдруг  Иван, - не  возьмёт  она  халявных  денег!  Я  такой  глупости  за  всю  свою  жизнь  не  слышал! 
- А  я  не  возьму, - упрямо  повторила  я, - я  сама  зарабатываю  деньги,  и  чужого  не  возьму.  Вот,  держите  свои  триста  рублей,  и  до  свидания. 
- А  ну  стой, - преградил  мне  путь  Иван,  а  Римма  и  Юля  встали  на  его  сторону. 
Ладно,  ничего  не  поделаешь,  пришлось  опять  применить  газовый  пистолет.  Пока  они  чихали  и  кашляли,  я,  со  слезящимися  глазами,  вылетела  вон  из  дома. 
Плюхнулась  на  сиденье,  и  устало  махнула  рукой. 
- Поехали. 
- Что  же  вы  за  птица? – спросил  пенсионер,  трогаясь  с  места. 
- Птица  высокого  полёта, - усмехнулась  я,  вынула  сумочку  Галины,  и  вытащила  из  неё  визитницу. 
Визиток  там  было  не  много,  не  то,  что  у  меня.  Если  я  делаю  налёты  на  магазины,  то  с  размахом,  и  у  меня  масса  дисконтных  карт,  и  прочей  ерунды.  К  тому  же  я  деловая  женщина,  и  завожу  соответствующие  знакомства. 
Хотя,  вообще-то  деловой  женщине  положено  иметь  две  визитницы,  одну  для  своих  визиток,  а  другую  для  чужих. 
Но  мне  просто  некогда  отпечатать  себе  карточки,  пустая  визитница  так  и  болтается  в  сумочке. 
У  Галины  же,  повторяюсь,  этого  добра  было  мало.  Несколько  дисконтных  карт,  и  вдруг  я  наткнулась  на  визитку  некоего  Кораблинова  Игоря  Владимировича.  На  визитке  стояло  несколько  телефонов,  а  сверху,  прямо  над  именем,  стояла 
надпись  « ЗАО  Уральские  самоцветы ».  Кто  это  такой? 
И  с  каких  это  пор  Галина  заинтересовалась  самоцветами? 
Минуточку,  почему  слово  Урал  насторожило  меня?  А,  ну,  конечно,  Галина  ведь  родом  с  Урала. 
Я  растерянно  посмотрела  в  окно,  и  вынула  из  своей  сумочки  сигареты.  Что  вообще  всё  это  значит? 
- Не  надо  курить  в  машине, - тут  же  отреагировал  пенсионер, 
но  я  его  не  послушалась,  и  щёлкнула  зажигалкой. 
- Я  окно  открою, - сказала  я,  и  повертела  в  руках  визитку,  перевернула  её,  и  обнаружила  на  обороте  запись  от  руки. 
« Amado  mio,  yo  amar  ti. » 
Это  на  каком  языке?  Сто  процентов,  не  на  английском.  Если  переводить  с  английского,  получается  какая-то  бессмыслица. 
Чем-то  похоже  на  латынь.  Димка  великолепно  знает  латынь,  надо  съездить  к  нему,  и  попросить  перевести  сию  надпись. 
Пока  я  раздумывала,  мы  уже  приехали,  я  расплатилась  с  водителем,  и  пересела  в  свою  машину. 
Сложила  вещи  на  сиденье,  и  вдруг  вспомнила,  что  меня  Артур  пригласил  на  вечер.  И  сегодня  я  должна  выглядеть  так,  словно  иду  на  главнейшую  встречу  в  своей  грешной  жизни. 
И  я  поехала  в  тот  бутик,  где  видела  шикарное  платье  из  белых  тончайших  кружев. 
Едва  увидев  меня,  продавщица  в  бутике  даже  в  лице  переменилась. 
- Здравствуйте, - проговорила  она  каким-то  странным,  сразу  ослабевшим  голосом. 
- Успокойтесь, - засмеялась  я, - это  же  я,  Эвива. 
- Боже! – только  и  смогла  выговорить  Маша,  продавщица, - что  вы  с  собой  сделали? 
- Да,  так, - отмахнулась  я, - работаю  под  прикрытием. 
- Ну,  вы,  однако,  даёте, - пробормотала  Маша, - а  у  нас  новая  коллекция  нижнего  белья,  и  есть  платья  для  коктейлей  в  стиле  ампир.  Вот,  посмотрите, - она  выложила  на  прилавок  чудесное  платье  из  гофре  цвета  золотого  песка. 
Это  последний  писк,  сверху  оно  здорово  обтягивает,  выставляя  напоказ  все  прелести,  с  широкими  бретелями,  спущенными  чуть  ниже  по  плечу,  а  низ  больше  походил  на  ночнушку. 
Создавалось  такое  ощущение,  что  кому-то  не  хватило  ткани  на 
косынку,  и  он  просто  взял  и  вырезал  её  из  платья,  при  чём  с 
двух  сторон,  от  левого  бокового  шва  до  правого. 
А  мне  такие  вещи  очень  нравятся,  и  я  взяла  его  померить,  а  ещё  более  скромное  голубого  цвета,  и  открытое  цвета  шоколада. 
Платья  пришлись  мне  впору,  сидели,  как  влитые,  мне  к  ним  сразу  подобрали  и  обувь,  и  тут  я  вспомнила,  что  хотела  померить  то,  кружевное. 
- Маша, - крикнула  я  из-за  ширмочки. 
- Я  уже  здесь, - раздался  её  голосок, - вам  чем-то  помочь? 
- Да,  принеси  мне,  пожалуйста,  то  кружевное  платье  с  витрины. 
- О,  оно  очень  дорогое,  итальянское. 
- Давай,  тащи, - распорядилась  я,  и  через  минуту  она  подала  мне  вешалку  с  платьем. 
Оно  было  белоснежное,  с  двумя  разрезами,  один  справа  спереди  прямо  по  ноге,  а  второй  слева  сзади.  Роскошнейшее  декольте  было  присборено,  вся  спина  и  талия  голыми,  а  по  лопаткам  проходила  тонюсенькая  ленточка,  и  две  тоненькие  бретелечки  крепились  к  этой  ленточке. 
Сексапильно  облегая  мою  стройную  фигуру,  оно  доходило  длиною  до  икр.  Край  не  был  подшит,  он  был  закруглённый,  и  создавалось  ощущение,  что  его  не  сшили,  а  выткали. 
- Ну,  как? – я  распахнула  ширмочку. 
- Вы  выглядите  ослепительно, - воскликнула  Маша, - но  золотые  туфли  не  идут  к  этому  платью. 
- Дай  вон  те,  вон  стоят  серебристые  босоножки. 
- У  вас  глаз-алмаз, - вздохнула  Маша,  принесла  мне  обувь,  и  я  их  померила. 
- Но  к  этому  платью  не  пойдёт  ваша  большая  сумка,  тут  нужен  крохотный  ридикюль, - подсказал  мне  Маша. 
Из  бутика  я  вышла  с  кипой  пакетов,  впрочем,  это  для  меня  обычное  положение  вещей.  Свалила  свои  покупки  на  сиденье,  и  вспомнила,  что  у  меня  закончились сигареты.  Дома-то  есть,  а  мне  нужно  сейчас.  Я  осторожно  высунула  нос  на  улицу,  дождик  начинал  накрапывать,  когда  я  уже  выходила  из  бутика.  Думаю,  я  успею  добежать  вон  до  того  ларька,  подумалось  мне,  и  я  выскочила  из  машины. 
- Дайте  мне  пачку  « Парламента », - протянула  я  деньги  продавщице.  Она  молча  пробила  чек,  и  подала  мне  пачку. 
В  этот  момент  на  землю  обрушился  такой  ливень,  да  с 
градом,  и  я  бегом  бросилась  к  своей  машине. 
Не  очень  уютно  под  ледяным  дождём  открывать  машину,  руки  у  меня  тряслись  от  спешки,  и  в  результате  я  выронила  из  рук  ключи,  они  улькнули  сквозь  металлические  прутья  решётки  в  канализацию. 
Плюясь  и  чертыхаясь,  поминая  чью-то  там  бабушку,  я 
вытащила  из  кармана  юбки  отмычки,  которые  преподнёс  мне 
как-то  Дима  по  большому  секрету  от  Макса. 
Если  бы  Максим  узнал  об  этом,  был  бы  грандиозный  скандал. 
Я  не  знаю,  и  не  уверена,  что  смогу  ими  отпереть  машину,  но  попытка  не  пытка... 
- Чем  это  вы  занимаетесь,  девушка? – раздалось  у  меня  над  ухом,  и  я  выронила  теперь  отмычки. 
На  моё  счастье,  они  не  угодили  в  канализацию,  а,  может,  на  моё  несчастье,  потому  что  сзади  стоял  гаишник. 
- Э...  здравствуйте, - проблеяла  я,  и  гаишник  поднял  с  земли  отмычки. 
- Да  мне  сегодня  повезло, - усмехнулся  он, - попытка  угона. 
- Это  моя  машина, - воскликнула  я  в  негодовании, - ничего  я  не  угоняю. 
- Ага, - кивнул  гаишник, - ты,  радость  моя,  себя  со  стороны  видела? 
- Ну,  и  что  из  того?  У  меня  документы  на  машину  имеются,  ключи  я  уронила  в  канализацию,  но,  если  вы  поможете  мне 
открыть  машину,  я  вам  их  предоставлю. 
- За  идиота  меня  держишь? – несказанно  обозлился  гаишник, - я  машину  вскрою,  а  тут  придёт  настоящий  хозяин. 
- Да  я  хозяйка  машины! – заорала  я,  окончательно  теряя  терпение. 
- А  откуда  тогда  у  тебя  этот  набор  юного  взломщика? – язвительно  осведомился  гаишник. 
- Подарили, - сказала  я  чистую  правду,  чем  только  развеселила  блюстителя  закона. 
- Кто?  Любовник-вор? 
- Нет,  любовник-мафиози, - опять  сказала  я  чистую  правду,  и  решила  его  немного  поддразнить, - я  изменяю  своему  мужу,  кстати,  милиционеру,  с  российским  отделением  козаностры. 
Лицо  гаишника  побагровело,  и  я  не  знаю,  что  его  больше 
задело,  наглость  попавшейся  угонщицы,  или  признание  в 
измене  мужу,  его  коллеге,  с  отпетым  бандитом. 
Он  усадил  меня  в  « бобик »,  и  отвёз  в  управление.  Там  я  опять  поведала  свою  незатейливую  историю  о  том,  как  уронила  ключи  в  канализацию,  но  мне  никто  не  поверил,  и  отправили  в  камеру. 
Да,  день  заканчивается  паршиво,  интересно,  что  мне  скажет 
Арт,  когда  узнает,  что  я  не  попала  на  вечер  к  нему,  потому  что  сидела  в  « обезьяннике ». 
То,  что  он  будет  в  шоке,  к  гадалке  ходить  не  надо. 
Меня  опять  препроводили  к  главному,  и  спросили  документы,  которых,  конечно  же,  у  меня  на  руках  не  было. 
- Документы  в  той  машине, - упрямо  сказала  я. 
- Девушка, - устало  вздохнул  страж  порядка, - я  уже  пробил  машину  по  базе  данных.  Как,  вы  сказали,  вас  зовут?   
- Миленич  Эвива  Леонидовна. 
- Что-то  вы  совершенно  на  неё  не  похожи, - протянул    милиционер, - и  потом,  на  это  имя  оформлена  « Мазератти »  с  номером...  А  та  машина,  которую  вы  пытались  вскрыть,  оформлена  на  некоего  Северского  Дмитрий  Глебовича. 
- Это  мой  бывший  муж, - воскликнула  я, - и  он  подарил  мне  две  машины,  правда,  я  не  знала,  что  джип  на  нём. 
- Прекратите  вы  врать! – рявкнул  милиционер, - лучше  скажите  правду,  да,  я  пыталась  угнать  машину. 
- Дайте  мне  позвонить, - заорала  я, - сейчас  сюда  приедет  Дима,  опознает  меня,  и  недоразумение  прояснится. 
- Вот  только  не  надо  командовать, - воскликнул  милиционер, - а 
Северского  я  сам  вызову,  и  тогда  посмотрим,  какой  он  вам  Дима.  Первый  раз  слышу,  чтобы  бывший  муж  дарил  такие  дорогие  машины. 
И  меня  опять  усадили  в  камеру,  и  я  просидела  тут  с  пол  часа,  прежде  чем  за  мной  пришёл  конвойный. 
В  кабинете  главного  сидел  Дима,  и,  едва  я  вошла,  он  обернулся.  Он  словно  чем-то  поперхнулся,  когда  меня  увидел. 
- Вы  знаете  эту  девушку? – спросил  милиционер,  кивнув  на  меня. 
- Впервые  вижу, - ошарашено  ответил  Дима,  а  я  так  и  подскочила  на  месте. 
- Ты  совсем  спятил? – заорала  я,  дёргая  руками,  закованными  в 
наручники, - а  ещё  говорил  мне,  что  узнаешь  меня  даже  по 
мизинцу.  Языком,  наверное,  может,  и  узнаешь. 
- Что  ты  себе  позволяешь? – подскочил  Дима, - о,  теперь  мне  всё  понятно!  Вышла  на  тропу  войны  с  преступностью?  А  я,  знаешь,  что  сделаю  за  твою  дерзость?  Оставлю  тебя  здесь.  Посидишь  трое  суток  в  « обезьяннике »,  научишься  себя  вести. 
- Я  что-то  не  понял, - воскликнул  милиционер, - так  вы  знаете 
её? 
- Нет, - хмуро  ответил  Дима. 
- Да  ты  негодяй, - завопила  я, - немедленно  скажи  правду. 
- А  ты  не  хами, - прошипел  он,  и  стал  стаскивать  с  меня  парик. 
- Ай,  больно, - дёрнулась  я, - можно  как-нибудь  поаккуратнее? 
- Так  я  не  понял... – начал  было  страж  порядка,  Дима  его  перебил. 
- Да,  это  моя  жена,  бывшая, - уточнил  он, - я  просто  не  успел  оформить  всё  как  надо. 
- Хорошо, - кивнул  милиционер, - а  это  откуда? – швырнул  он  на  стол  отмычки, - как  вы  наличие  вот  этого  объясните? 
- Я  сейчас  вам  всё  объясню, - воскликнул  Дима,  и  они  вышли  из  кабинета. 
Через  пару  минут  они  вернулись,  и  у  стража  порядка  было  такое  лицо...  Он  был  ошеломлён,  и  испуган  одновременно. 
Дима  меж  тем  взял  со  стола  отмычки,  конвойный  снял  с  меня  « браслеты »,  и  мы  вышли  на  улицу,  где  стеной  стоял  дождь. 
- Ты  что  там  устроил? – налетела  я  на  него. 
- Что  ты  там  про  язык  говорила? – прищурился  Дима,  резко  повернувшись  ко  мне. 
- Да  пошёл  ты! – огрызнулась  я,  и  залепила  ему  ногтями  по  щеке,  а  потом  по  другой, - извини, - язвительно  процедила  я, - не  симметрично  было. 
- Женщина  совершенно  беспомощна, - хмыкнул  он,  стирая  кровь  с  лица,  и  добавил, - пока  она  сушит  ногти. 
- Ты  сейчас  ещё  схлопочешь, - вконец  озверела  я,  но  он  схватил  меня  в  объятья,  и  прижал  к  стене. 
У  меня  голова  закружилась  от  его  губ,  таких  ласковых  и  нежных,  и  дерзких  одновременно. 
- Прекрати, - прошептала  я  сдавленно,  когда  он  добрался  губами  до  моего  уха, - нас  здесь  кто-нибудь  увидит. 
- А  тебе  не  всё  равно? 
- Мне  не  всё  равно,  у  меня  муж  есть. 
- Эту  песню  я  уже  слышал, - прошептал  он, - тогда  предлагаю  сесть  в  машину,  и  поехать  в  укромное  местечко,  где  нам  никто  не  помешает. 
- Дим,  я  чувствую  себя  последней  дрянью, - неожиданно  призналась  я. 
- Да? – ухмыльнулся  он, - а  раньше  не  чувствовала? 
- Прекрати  надо  мной  издеваться, - зашипела  я, - ты  прекрасно  всё  понимаешь. 
- Я  люблю  тебя, - вздохнул  он, - ты  мне  постоянно  снишься. 
- Наверное,  в  самых  страшных  кошмарах. 
- И  кто  и  над  кем  издевается? – прищурился  Дима. 
- Отвези  меня  к  моей  машине,  и  вскрой  её.  Тебя  гаишники  не  тронут,  всё-таки  на  правах  хозяина. 
- Я  тебе  её  утром  пригоню. 
- Нет,  она  нужна  мне  прямо  сейчас. 
- Что  ты  за  капризница? – улыбнулся  Дима. 
- Я  люблю  доводить  тебя  до  белого  коления, - я  тоже  навесила  на  лицо  улыбку, - а  вообще-то,  там  платье  осталось. 
- Что  ещё  за  платье? 
- Меня  Артур  пригласил  вместе  с  Максом  на  один  вечер. 
- Что  ещё  за  Артур? – нахмурился  Дима. 
- Только  ты  не  начинай, - застонала  я. 
- Я  всех  мужчин  около  тебя  готов  растерзать  на  мелкие  клочки. 
- Мне  нужно  платье, - упрямо  повторила  я,  и  мы  сели  в  его  машину.  Дима  позвонил  к  себе  в  автомагазин,  нам  сюда  доставили  ключи,  и  мы  поехали  к  моей  машине. 
- Что  новенького  у  вас  в  редакции? – спросил  вдруг  Дима. 
- Что  это  ты  заинтересовался? – слегка  удивилась  я. 
- Нельзя  уже  и  спросить? 
- Почему,  можно, - пожала  я  плечами, - дела  идут,  контора  пишет,  а  мне  предложили  должность  главного  редактора. 
- Дорогая,  это  же  замечательно, - воскликнул  Дима, - ты  набираешь  обороты,  и  сделаешь  роскошную  карьеру. 
- А  я  не  хочу, - воскликнула  я, - я  не  умею  писать  статьи,  у  меня  даже  в  школе  по  сочинениям  двойки  стояли.  А  что  может  быть  проще  школьного  сочинения?  Я  двух  слов  связать 
не  могу. 
- Да  глупости  это, - воскликнул  Дима, - не  обязательно  статьи  писать,  для  этого  журналисты  существуют,  вот  пусть  и  строчат  перьями,  а  ты  проверяй  их  писанину. 
- Я  не  хочу, - повторила  я. 
- Что  ты  за  упрямица? 
- Я  не  упрямица,  а  вольная  птица, - воскликнула  я,  и 
попыталась  донести  до  него  положение  вещей, - я  не  могу  быть  штатным  сотрудником,  как  ты  не  понимаешь?  Мне  нужен  скользкий  график.  У  меня  бизнес,  я  недавно  здорово  расширилась.  Я  так  не  могу.  На  меня  давит  дисциплина. 
- Это  я  понимаю, - кивнул  Дима, - но  это  карьера,  и  какая! 
- Да  не  нужна  мне  эта  карьера, - буркнула  я. 
- А  что  тебе  нужно? 
- Я  хочу,  чтобы  ты  превратился  в  хорошего  человека,  чтобы  не  было  ничего  этого,  и,  чтобы  мы  были  вместе. 
- Так  давай  будем  вместе. 
- Я  так  не  могу.  Дим,  что  ты  всё-таки  скрываешь  от  меня? 
Чем  ты  так  напугал  этого  типа? 
- Я  не  скажу, - в  голосе  Димы  появилась  сталь, - не  скажу  для  твоего  же  блага,  пока.  Как  только  мне  разрешат,  ты  будешь  первая,  кто  узнает  правду.  Я  очень  надеюсь,  что  ты  поймёшь  меня,  и  простишь  за  всё. 
- Я  не  могу  без  тебя, - неожиданно  сказала  я  с  отчаяньем  в  голосе, - я  умираю  без  тебя. 
- Я  тоже  схожу  с  ума  от  любви  к  тебе, - он  резко  тормознул, -но  сказать  не  могу. 
- Тогда  поцелуй  меня, - сдавленно  прошептала  я, - скорее, - перепрыгнула  к  нему  на  сиденье,  и  сама  стала  целовать  его. 
Потом  быстро  вернулась  на  своё  место,  и  уставилась  в  одну  точку. 
- Что  это  было? – бросил  взгляд  на  меня  Дима,  и  в  одно  мгновение  набросился  на  меня. 
Мы  целовались,  как  сумасшедшие,  но  я  его,  в  конце  концов,  оттолкнула,  и  велела  ехать  к  моей  машине. 
Но,  оказавшись,  наконец,  в  своём  джипе,  я  вспомнила  про  визитку.  Быстро  открыла  окно,  и  окликнула  Диму. 
- Что  здесь  написано,  ты  можешь  перевести? – спросила  я  его. 
Он  взял  у  меня  из  рук  визитку,  и  спокойно  сказал: 
- Это  на  испанском.  Любимая  моя,  я  люблю  тебя. 
- И  это  всё? – изумилась  я. 
- И  это  всё, - улыбнулся  Дима, - а  что  ты  хотела? 
- Да...  нет...  ничего... – пробормотала  я, - хотя... 
- А  откуда  у  тебя  эта  карточка? – спросил  вдруг  Дима, - откуда  ты  знаешь  этого  Кораблинова? 
- Я  его  не  знаю,  но  смею  предположить  после  этой  надписи, 
что  он  любовник  жены  моего  убитого  начальника. 
- Я  почему-то  не  удивляюсь, - пробормотал  Дима, - она  девушка  молодая,  а  ему  лет  шестьдесят. 
- Да  прекрати  ты  скалиться, - рассердилась  я,  и  услышала  звон  мобильного  в  сумочке. 
- Да,  слушаю. 
- Вика,  это  Генрих, - услышала  я, - на  сегодня  планёрка  отменяется,  приходи  завтра  с  утра. 
- Договорились. 
- А  сегодня  скинь  фотки  мне  на  ноутбук. 
- Как  скажешь, - воскликнула  я, - прямо  сейчас  и  сделаю, - я  убрала  мобильный,  попрощалась  с  Димой,  и  забралась  в  салон. 
Быстро  перекинула  ему  всё,  получила  ответный  звонок,  и  Генрих  велел  мне  завтра  не  идти  с  утра  на  планёрку,  а  фотографировать  Лазареву  в  павильоне,  разрешил  мне  опоздать  на  часок.  В  два  будет  совещание. 
Обрадованная,  я  поехала  домой.  Сил  уже  ни  на  что  не  было,  а  ещё  этот  чёртов  вечер.  Максим  вчера  сердился,  когда  я  сказала  ему  про  приглашение  Арта. 
- Зачем  тебе  это  надо? – спросил  он, - что  у  тебя  с  этим  Артуром? 
- Макс,  он  пригласил  нас  двоих, - попыталась  оправдаться  я, - чего  ты  опять  заводишься?  Когда  ты  делал  мне  предложение,  ты  говорил  мне,  что  не  будешь  изводить  меня  ревностью,  если  я  захочу  пофлиртовать. 
- Ладно,  молчу, - поднял  руки  кверху  Макс,  и  на  этом  инцидент  был  исчерпан,  он  согласился  пойти  на  это  сборище. 
Сейчас  я  собираюсь  принять  ванну,  навести  на  лице  марафет,  обрядится  в  новое  платье,  и  свести  всех  попавшихся  мне  на  пути  мужчин  с  ума. 
Что  я  и  сделала,  едва  появившись  дома.  Макса  ещё  не  было,  и,  я  с  удовольствием  поплавала  в  пене,  потом  распустила  по  плечам  волосы,  переоделась,  и  накрасила  губы  алой  помадой.  Потом  подумала,  и  подвела  глаза  чёрным  карандашом.  Подводка  мне  очень  шла,  она  делала  и  без  того  кошачьи  глаза  ещё  более  раскосыми.  Потом  застегнула  на  шее  подвеску  в  виде  Весёлого  Роджера,  и  осталась  довольна  собой.  Эта  подвеска  может  показаться  чудовищной,  но  она  из  чистого  червонного  золота,  и  мне  её  подарил  Дима. 
Он  умеет  делать  сомнительные  подарки,  но  мне  нравится 
шокировать  людей,  выделяться. 
Потом  я  вдела  в  уши  жемчужины  на  тонкой,  длинной  золотой  подвеске,  нанизала  на  руки  тонкие  браслеты,  и  спустилась  вниз. 
В  это  самое  время  пожаловал  Макс.  Он  слегка  оторопел,  когда  увидел  меня. 
- И  ты  ещё  смеешь  утверждать,  что  тебе  не  нравится  Артур? – выдал  Максим,  больше  он  ничего  не  сказал.
Он  просто  пошёл  наверх,  переоделся  в  строгий  костюм,  и  мы  поехали  на  вечер. 
Арт  даже  застыл,  когда  меня  увидел.  Потом  подошёл,  и  галантно  поцеловал  руку. 
- Ты  такая  красивая, - сказал  он,  не  сводя  с  меня  восторженных  глаз. 
А  Макс  со  злостью  посмотрел  на  него,  но  счёл  за  благо  промолчать.  Артур  принёс  мне  бокал  шампанского,  и  я  стала  разглядывать  толпу.  Я  не  люблю  подобные  сборища,  и  стараюсь  не  бывать  на  них. 
Все  ходят  кругами  с  бокалами  наполненными  шампанским,  говорят  о  какой-то  ерунде.  Здесь  всё  напыщенно,  каждый  норовит  перещеголять  другого,  и  меня  всё  это  раздражает. 
Я  молча  стояла  в  сторонке,  наблюдая  за  происходящем,  когда  ко  мне  вернулся  Макс.  И  с  улыбкой  спросил: 
- И  зачем  мы  сюда  пришли? 
- А  я  знаю? – пожала  я  плечами, - Артур  так  умолял  меня  прийти,  что  я  не  смогла  отказать. 
Макс  хмыкнул,  и  растворился  в  толпе,  оставив  меня  скучать. 
- Вика, - появился  Артур, - может,  потанцуем? 
- Я  не  хочу, - дёрнула  я  плечом.  Нет,  что-то  мне  больше  не  хочется  ни  с  чем  к  нему  обращаться,  он  меня  уже  достал. 
- Здравствуй,  Артур, - возник  перед  нами  мужчина  весьма 
потрёпанного  вида. 
Из  одежды  на  нём  был  потёртого  вида  костюм,  ещё  из  тех,  что  носили  в  том  веке. 
У  меня  есть  любимый  дедушка,  он  живёт  в  Литве  с  тех  пор,  как  я  вышла  замуж,  и  в  Москву  не  желает  возвращаться  ни  под  каким  видом.  Так  вот,  он  бывший  военный,  и  именно  он  некогда  сагитировал  моего  отца,  своего  любимого  зятя,  стать 
военным. 
Я  хорошо  помню,  я  была  маленькая,  и  он  по  каждому  парадному  случаю  вынимал  свой  любимый  костюм.  Тщательно  отглаживал  его,  при  чём  исключительно  сам,  не  дай  Бог,  кто  прикоснётся  к  костюму. 
Я  всегда  садилась  напротив,  и  наблюдала  за  этим  действом. 
Он  всегда  начинал  с  воротника,  и  заканчивал  тем,  что  отглаживал  подгиб  пиджака.  Это  был  для  него  своеобразный  ритуал. 
Он  уехал  сразу  после  моей  свадьбы,  моей  первой  свадьбы.  Я  помню  скандал,  который  он  закатил  моей  матери  уже  на  следующий  день  после  свадьбы. 
- Зачем  ты  выдала  её  за  этого  типа? – орал  он, - она  же  боится  его!  Ты  не  видишь,  что  ли,  что  это  за  человек?  Он  же  чудовище!  Ты  лишила  её  счастья!  Что  ты  за  мать,  раз  тебе   безразлично  душевное  состояние  твоей  дочери? 
- Я  люблю  его  отца,  Эвива  обязательно  полюбит  Диму,  я  в  этом  уверена, - злилась  маман, - они  идеальная  пара. 
- Да  ничего  они  не  идеальная  пара, - кричал  дедушка, - ты  что,  не  видишь,  что  она  несчастна? 
Вообщем,  они  так  поругались,  что  пух  и  перья  летели,  а  потом  дедушка  уехал.  Они  с  маман  до  сих  пор  в  ссоре,  и  всё  из-за  того,  что  она  выдала  меня  замуж  за  Диму. 
Сколько  я  не  уговаривала  маменьку  позвонить  ему,  она  оставалась  тверда,  как  скала,  и  он  тоже  упрямился. 
И  вот  теперь  я  вижу  такой  же  костюм,  какой  был  когда-то  у  дедушки,  на  молодом  мужчине  лет  эдак  тридцати. 
Волосы  его  были  в  беспорядке,  но  происхождение  причёски  явно  не  из  дорогого  салона,  а  на  лице  красовались  огромные  очки  в  уродливой  оправе.  Большинство  учёных  очень  рассеяны,  и  не  следят  за  собой,  вот  только  Арт  составляет  исключение. 
Мне  поневоле  вспомнился  Богдан,  мой  лучший  друг.  Он  был 
замечательный  компьютерщик,  и  просто  очень  хороший 
человек.  Но  его  убили  прошлой  зимой.  Я  попросила  Богдана  выяснить  Димины  тайны,  но  странная  получилась  история. 
Как  только  Богдан  что-то  нашёл,  и  позвонил  мне,  я  приехала  уже  к  его  трупу.  Максим,  кстати,  убийцу  нашёл,  но  я  не  верю,  что  Дима  тут  не  при  чём. 
Что-то  он  не  договаривает,  я  это  внутренним  чутьём  чую. 
- Эй,  Вика,  ты  о  чём  задумалась? – воскликнул  Артур, - знакомься,  это  Марат. 
- Мне  очень  приятно, - воскликнула  я,  разглядывая  несуразного  учёного. 
- Мне  тоже  очень  приятно, - воскликнул  Марат, - Артур,  ты  не  забудь,  мы  собирались  завтра  поработать  над  тем  проектом. 
- Я  всё  помню, - закивал  Артур,  и,  когда  Марат  отошёл,  воскликнул, - вот  ведь  зануда!  Трудоголик! 
- А  чем  он  занимается? – заинтересовалась  я. 
- Он  физик-ядерщик,  и  очень  любит  своё  занятие.  Он  на  этом  деле  неплохой  капитал  сколотил,  постоянно  какие-то  премии  получает. 
- Ты  тоже  от  него  не  отстаёшь, - улыбнулась  я, - у  самого  неплохой  капитал. 
- Но  я  на  этом  не  зацикливаюсь, - воскликнул  Артур, - а  для  него  в  физике  вся  жизнь. 
- Понятно, - усмехнулась  я, - а  по  компам  он  как? 
- Гений,  абсолютный  и  бесповоротный.  Взломает  всё,  что  ломается. 
- Понятно, - приняла  я  к  сведению,  и  аккуратно  вытянула  из 
Артура  координаты  этого  Марата. 
Я  уже  не  чаяла,  когда  всё  это  закончится.  Мне  надоело  топтаться  на  одном  месте,  и  разглядывать  лица,  и  я  просто  стала  хлопать  бокал  за  бокалом. 
Очнулась  я  дома,  совершенно  обалдевшая,  впрочем,  как  всегда,  с  перепоя.  Голова  дико  болела,  морда,  наверное,  опухла,  и  пить  хотелось  по  страшному. 
Я  кое-как  сползла  с  кровати,  и  пошла  в  ванную.  Зеркало  беспристрастно  мою  физиономию,  похожую  на  мяч  для  баскетбола,  такой  она  стала  после  вчерашних  излишеств.  И  я  поспешила  забраться  в  душ.  Высушила  наскоро  волосы  феном,  одела  красную  блузку  приталенного  фасона,  красную  юбку,  и 
зелёные  туфли.  Взяла  красную  сумочку,  и  спустилась  вниз.
 На  кухне  меня  уже  ждала  Анфиса  Сергеевна,  она  поставила  на  стол  стакан  с  рассолом,  стакан  с  водой  и  таблетку  анальгина,  бокал  с  мартини,  и  целый  кофейник,  от  которого  исходил  упоительный  аромат,  с  моим  любимым  напитком. 
- С  добрым  утром,  Вика, - хмыкнула  она, - как  твоё  самочувствие?
 - Фигово,  как  всегда,  после  хорошей  пьянки, - вздохнула  я,  выпила  рассол,  таблетку,  спиртное,  и  принялась  за  кофе. 
- Овсянку  есть  будешь? – посмотрела  на  меня  Анфиса  Сергеевна. 
- С  огромным  удовольствием, - воскликнула  я,  и  получила  тарелку  с  любимым  лакомством,  щедро  посыпанную  ломтиками  клубники  и  абрикоса,  и  пахнущую  ванилью. 
Я  обожаю  овсянку.  Может,  меня  посчитают  извращенкой,  но  я  обожаю  тёплое  молоко  с  мёдом,  и  очень  люблю,  чтобы  оно  было  с  пенками.  Делаю  бутерброд  из  селёдки,  чёрного  хлеба,  яйца,  и  запиваю  это  дело  тёплым,  сладким  молоком. 
Я  с  удовольствием  съела  овсянку,  выпила  кофе  с  кексом,  и           поехала  в  издательство.  Ещё  вчера  вечером,  перед  уходом  на  вечеринку,  я  позвонила  Лазаревой,  и  договорилась  с  ней  о  встрече  в  павильоне. 
И  она  уже  ждала  меня.  Я  бросила  свою  машину  на  парковке,  и  вошла  в  павильон. 
- Здравствуйте,  Алиса, - сказала  я,  доставая  фотоаппарат  из  кофра, - начнём? 
- Да,  давайте, - закивала  она. 
Гримёр  её  уже  сделал  ей  соответствующий  макияж,  красиво  уложил  волосы,  и  я  стала  щёлкать  затвором.  Много  времени  это  не  заняло,  Алиса  оказалась  неконфликтной,  и  мы  справились  оперативно. 
Уже  в  ресторане  я  подкорректировала  фотографии,  сложила  их  в  папку,  и  спустилась  вниз.  Очень  хочется  пить,  жара  стоит  просто  страшная,  и  я  уселась  на  высокий  стул  у  бара. 
- Миша,  налей  мне  сок, - устало  попросила  я. 
- Апельсиновый? – деловито  осведомился  он. 
- Конечно, - кивнула  я,  и  он  поставил  передо  мной  стакан  с  соломинкой. 
И,  едва  я  сделала  глоток,  услышала  сзади  возглас. 
- Кого  я  вижу,  Вика? 
Я  обернулась,  и  увидела  отца  Генриха.  Он  подошёл  ко  мне,  и  с  улыбкой  воскликнул: 
- Вам  тоже  нравится  этот  ресторан? 
- Это  мой  ресторан, - сказала  я, - а  вам  Генрих  не  говорил,  что  я  не  простой  фотограф? 
- Он  мне  говорил,  что  вы  весьма  необычная  девушка, - сказал 
отец  Генриха, - кстати,  меня  зовут  Вениамин  Фридрихович. 
- Прикольненько, - хохотнула  я,  и  чуть  не  разлила  сок. 
- Чего  вы  смеётесь? – улыбнулся  он, - имена  не  выбирают,  с  ними  просто  живут. 
- И  поэтому  вы  со  своим  сыном  тоже  отличились? – ухмыльнулась  я. 
- Это  его  мать  отличилась, - воскликнул  Вениамин 
Фридрихович, - я  тут  не  при  чём.  Вика,  я  хотел  перекусить  у  вас,  не  составите  мне  компанию? 
- Почему  бы  и  нет? – пожала  я  плечами,  и  переместилась  с  соком  за  столик. 
- Что  у  вас  тут  самое  лучшее? – спросил  Вениамин 
Фридрихович,  пробегая  глазами  по  строкам  в  меню. 
- У  меня  всё  отличное, - улыбнулась  я, - я  тщательно  слежу  за  качеством  продуктов,  и  подаваемых  блюд. 
- Так,  посмотрим, - пробормотал  он, - а  что  такое  альбуфра? 
- Телятина,  запечённая  с  куриной  и  гусиной  печенью, - пояснила  я, - Миша,  принесите  мне  мартини. 
- Спиртное  с  утра? – поднял  брови  Вениамин  Фридрихович. 
- У  меня  похмелье, - улыбнулась  я, - вчера  была  на  одной 
тусовке,  и  хорошо  приняла  на  душу. 
- Полностью  с  вами,  Вика,  согласен, - вздохнул  отец  Генриха, - я  сам  набираюсь  на  этих  сборищах  так,  что  потом  пивом  наливаюсь  с  утра.  Там  одна  фальшь,  целый  террариум  целующихся  змей.  И  ведь  приходится  ходить,  положение  обязывает.  Я,  пожалуй,  закажу  это  самое  альбуфра.  Интересно.  Я  люблю  пробовать  всё  новое.  А  вы  как  к  этому  относитесь? 
- Я  с  вами  полностью  согласна, - закивала  я,  взяла  с  подноса  бокал  с  мартини,  и  сделала  маленький  глоточек, - кстати,  я  недавно  открыла  новый  ресторан.  Приходите, - и  я  протянула  ему  буклетик. 
- Китайская  кухня? – поднял  брови  Вениамин  Фридрихович, - я  был  о  вас  лучшего  мнения. 
- Что-то  я  не  поняла... 
- И  не  жалко  вам  бедных  зверушек?  Что-то  меня  не  привлекает  перспектива  полакомиться  бродячей  собакой,  пусть  даже  под  изысканным  соусом. 
От  неожиданности  я  подавилась  оливкой,  едва  проглотила  её,  и  с  возмущением  заорала  на  весь  зал: 
- За  кого  вы  меня  принимаете?  Да  у  меня  дома  целый  зверинец,  две  собаки,  и  пять  кошек.  И  я  китайцу  даже  за  миллион  долларов  не  подам  жареного  сембернара,  и  вызову  охрану,  которая  вышвырнет  его  из  помещения. 
- Ладно,  не  надо  кипятится.  Просто  в  Китае  едят  собак  и  кошек. 
- Не  говорите  мне  об  этом, - со  злостью  воскликнула  я, - я  безумно  люблю  животных. 
- А  что  ещё  можно  подать  в  китайском  ресторане? 
- Всё,  что  только  душе  угодно.  Курица,  утка,  мясо,  салаты,         закуски  из  морепродуктов.  Только  всё  это  готовиться  очень  необычно,  довольно  странные  сочетания.  Всё,  хватит  говорить  о  еде,  а  то  скажу  официанту,  чтобы  он  сгонял  в  тот  ресторан,  и  принёс  вам  вместо  альбуфра  васаби. 
- Где-то  я  уже  слышал  это  название.  А,  был  японский  фильм  с  французским  актёром.  Какая-то  острая  гадость,  если  не  ошибаюсь? 
- Одно  из  моих  самых  любимых  блюд, - улыбнулась  я, -
готовиться  из  очень  острой  редьки.  И  найдите  другую  тему 
для  разговоров,  а  то  меня  стошнит  в  бокал  с  мартини.
 - Ну,  вы  даёте! – захохотал  Вениамин  Фридрихович, - вы  удивительная  особа,  Эвива.
- Уж,  какая  есть, - усмехнулась  я. 
- И  именно  такой  главный  редактор  мне  и  нужен, - выдал  вдруг  он. 
- О,  силы  небесные! – застонала  я,  залпом  выпила  мартини,  и  крикнула  Мише, - принесите  ещё  мартини, - и  повернулась  к  отцу  Генриха, - опять  вы  за  своё? – и  хлебнула  из  принесённого  бокала. 
В  это  время  официант  принёс  заказ,  альбуфра,  и  бутылку  дорогого  розового  вина. 
- Заберите  мартини  у  вашей  хозяйки, - воскликнул  Вениамин 
Фридрихович, - сейчас  мы  выпьем  этого  нектара  богов, - он 
покосился  на  чилийское  вино. 
Официант  вопросительно  глянул  на  меня,  я  лишь  кивнула,  и  принёс  ещё  один  бокал. 
- Вина  из  розового  винограда  самые  вкусные, - воскликнул  Вениамин  Фридрихович,  когда  мы  отведали  чудесного    напитка. 
- Розовый  переспевший  мускат  лучше  всего, - согласилась  я, - когда  виноград  хорошо  потомят  на  солнце,  из  него  действительно  нектар  получается.  Естественная  сахаристость.  И  хватит  о  еде! 
- Хорошо,  хорошо, - поднял  он  вверх  руки,  и  принялся  за  еду, -       Вика,  почему  вы  такая  упрямица? – спросил  вдруг  Вениамин 
Фридрихович, - почему  вы  не  хотите  стать  главным  редактором?  Это  очень  высокая  должность,  и  определённый  статус  в  соответствующих  кругах. 
- А  мне  это  надо? – улыбнулась  я. 
- В смысле? 
- Как  бы  вам  это  объяснить, - вздохнула  я, - главный  редактор – это  не  просто  высокая  должность,  это  ещё  и  ответственность.  Тут  нужно  быть  человеком  творческим,  очень  тонко  чувствовать,  что  нужно  читателю.  И  что  нужно  сделать,  чтобы  тираж  пришлось  допечатывать,  и,  чтобы  не  вылететь  в  трубу. 
- А  вы  что,  считаете  себя  совсем  тупой? – улыбнулся  Вениамин 
Фридрихович, - я  изучил  ваше  досье,  и  знаю  о  вас  всё.  Вы  же  артистка,  и  не  просто,  вы  театровед.  И  я  уверен,  что  вы  творческий  человек,  вы  талантливый  человек.  Замечательная  художница,  и  замечательный  фотограф.  Наверное,  вы  хорошо  разбираетесь  в  искусстве? 
- Да,  есть  такое  дело, - кивнула  я, - я  разбираюсь  и  в  искусстве,  и  в  хорошей  музыке.  Отличу  по  звукам  Моцарта  и  Баха,  но... 
- И  никаких  « но », - воскликнул  Вениамин  Фридрихович, - соглашайтесь,  лучшей  кандидатуры  нам  просто  не  найти.  Мы  с  Генрихом  пообщались,  и  обоюдно  решили,  что  у  вас,  если  согласитесь,  будет  скользкий  график.  Поясняю,  вы  можете  появляться  на  работе,  когда  вздумается.  Все  распоряжения  Генрих  будет  отдавать  вам  по  телефону,  все  статьи  вам  будут  скидывать  на  ноутбук.  Полный  рабочий  день  у  вас  будет  раз  в  месяц,  аккурат  перед  сдачей  журнала  в  печать.
 - Знаете,  что  самое  неприятное  в  этой  ситуации? – прищурилась 
я. 
- Что? 
- Что  я  эту  должность  не  заслужила. 
- Это  почему  же? – безмерно  удивился  Вениамин  Фридрихович. 
- Потому!  Ваш  Генрих  хочет  добиться  моего  расположения,  а  мне  он  совершенно  безразличен.  Я  получила  эту  должность  за  свою  внешность,  за  то,  что  понравилась  начальнику.  Я  так  не  могу.  Понимаете?  Не  могу!  Я  хочу,  чтобы  во  мне  ценили  специалиста,  а  не  полезли  потом  под  юбку  со  словами,  я  тебя  вознёс,  а  теперь  изволь  расплачиваться.  Я  не  шлюха,  хотя  многие  считают  иначе.  Мне  не  раз  говорили,  что  я  брачная  аферистка,  но  мой  первый  муж  отдал  мне  сам  целое  состояние.  И,  вы,  наверное,  думаете,  что  я  была  счастлива,  что  ни  в  чём  не  нуждаюсь?  Я  этими  деньгами  не  воспользовалась,  пока  не  решила  открыть  ресторан.  Я  просто  работала,  пыталась  сделать  себе  имя,  а  эти  деньги  лежали  на  счету.  Потом  мне  захотелось  что-то  изменить  в  своей  жизни,  но  мне  хотелось  добиться  всего  самой.  Во  всяком  случае,  я  научилась  помогать  людям,  и  я  счастлива,  когда  кто-то  счастлив  благодаря  моим  деяниям.  Вы  это  в  состоянии  понять? 
- Я  не  уверен,  смогу  ли  я  вас  понять,  но  одно  скажу  точно,  вы  самая  потрясающая  девушка  из  всех,  кого  я  встречал  в  своей  жизни. 
- Спасибо  за  комплимент, - улыбнулась  я. 
- Выслушайте  меня,  Вика, - вздохнул  Вениамин  Фридрихович, - вы  были  абсолютно  правы,  когда  сказали,  что  Генрих  хочет  поставить  вас  на  эту  должность  только  из-за  вашей  красоты.  Но  существую  ещё  я,  и  я  заинтересован  в  процветании  журнала.  Я  изучил  все  ваши  работы,  я  изучил ваш  послужной  список,  и  вас  саму,  как  личность.  Я  делец,  Вика,  и  я  выбрал  вас.  Лучшего  главного  редактора  мне  просто  не  найти.  Вы  уже  зарекомендовали  себя,  вы  сделали  себе  имя,  и,  повторяюсь,  я  выбрал  вас,  как  хорошего  специалиста. 
- Что  ж, - пробормотала  я.   
- Так  вы  согласны? 
- Да,  я  согласна.
 - О,  Вика,  вы  меня  так  обрадовали, - воскликнул  Вениамин  Фридрихович, - вы  даже  представить  не  можете.  Давайте  за  это  выпьем.  Вика,  можно  задать  нескромный  вопрос? 
- Валяйте, - кивнула  я. 
- Что  вы  натворили  в  театре?  Я  изучил  ваше  прошлое,  и  был  удивлён.  Вы  сначала  были  примой,  играли  лучшие  роли,  а  потом  оказались  на  заднем  плане.  А  потом  и  вовсе  ушли  из  театра.  Так  что  же  произошло? 
- Мой  бывший  муж  не  хотел,  чтобы  я  играла  в  театре,  и  велел 
моему  режиссёру  не  давать  мне  главные  роли.  Он  кое-что  знал  про  него,  что  всплыло  совсем  недавно,  и  надавил  на  него. 
- Но  зачем  он  так  поступил? – изумился  Вениамин 
Фридрихович. 
- Он  хотел  иметь  жену-рабыню, - скрипнула  я  зубами, - чтобы  я  сидела  дома,  готовила  ему  обеды,  и  рожала  детей. 
- Вам  не  подошла  бы  такая  жизнь,  она  бы  вас  убила, - вздохнул  Вениамин  Фридрихович. 
- Что  вы  мне  всё  время  на  вы? – воскликнула  я, - можете  обращаться  ко  мне  на  ты. 
- Вы  моя  подчинённая, - улыбнулся  он, - ладно,  будем  на  ты. 
В  этот  момент  входная  дверь  распахнулась,  и  в  помещение  влетела  белокурая  девица  в  бирюзовом  костюме,  в  которой  я  тут  же  признала  свою  племянницу,  Яну. 
- Вика, - бросилась  она  ко  мне  с  криком, - Вика,  спаси  меня,  умоляю! 
Она  подлетела  ко  мне,  с  размаху  брякнулась  на  колени,  и  вцепилась  в  подол  моей  короткой  юбки,  одновременно  заливаясь  слезами. 
- Яна,  да  что  случилось? – воскликнула  я,  вскакивая  на  ноги, -
ну-ка,  сядь,  и  быстро  рассказывай,  что  у  тебя  произошло. 
- Вика,  я  тебя  умоляю,  только  не  ругайся, - выла  Яна,  вцепившись  в  мою  руку, - я  тебя  очень  прошу. 
- Яна,  успокойся, - воскликнула  я, - вот,  выпей, - я  дала  ей  сок.  Яна  залпом  его  выпила,  и  опять  разразилась  рыданиями. 
- Вика,  позвони  своему  мужу, - прорыдала  Яна, - только  он  может  мне  помочь. 
- Почему  только  он? – заволновалась  я, - ты  что,  переступила  закон? 
- Хуже, - всхлипнула  Яна,  и  я  окончательно  перепугалась.
- Да  объясни  ты,  наконец,  что  ты  натворила? 
- Я  беременна, - выдала  Яна,  и  залилась  слезами. 
Мне  в  первую  минуту  показалось,  что  я  ослышалась, 
Вениамин  Фридрихович,  сначала  молча  слушавший  наш  разговор,  вдруг  подавился  куском  мяса,  услышав  Янино  заявление. 
- Девочка,  а,  сколько  тебе  лет? – прокашлялся  он. 
- Неполные  пятнадцать, - проговорила  я  охрипшим  голосом,  схватила  со  столика  меню,  и  стала  им  обмахиваться. 
Нет,  к  сожалению,  со  слухом  у  меня  полный  порядок,  а  вот  у  Янки  с  головой  непорядок,  раз  она  такие  номера  откалывает,  пока  мать  в  больнице. 
- Ты  совсем  с  ума  сошла? – закричала  я  на  неё, - как  ты  вообще  могла  заниматься  ЭТИМ  в  пятнадцать  лет? 
- Я  недалеко  от  тебя  ушла, - вздохнула  Яна, - у  тебя  первый  раз  был,  когда  ты  была  на  год  старше  моего. 
- У  меня  был  штамп  в  паспорте! – вскричала  я, - нет,  мне  сейчас  срочно  требуется  полежать  в  глубоком  обмороке.  Мои  нервы  этого  просто  не  выдержат.  А  у  Аси  преждевременные  роды  начнутся,  когда  она  узнает,  что  скоро  станет  бабушкой. 
- Вот  я  и  прошу,  пусть  дядя  Максим  мне  поможет, - воскликнула  Яна. 
- Чем  это  он  может  тебе  помочь? – удивилась  я. 
- У  него  же  целый  медицинский  центр,  пусть  мне  там  аборт  сделают.  Только  бы  ни  мама,  ни,  что  ещё  хуже,  бабушка,  ничего  не  узнали. 
- Яна,  молчать! – вскричала  я, - что  ты  мелешь?  Какой  аборт?  Ты  вообще  думаешь,  о  чём  говоришь? 
- Нет! – в  истерике  подскочила  Яна, - мама  и  дядя  Ренат  меня 
убьют. 
- А,  ну  стоять! – схватила  я  её  за  руку, - ты  совсем  с  ума  сошла?  Ты  вообще  головой  думаешь?  Ну,  наорут  на  тебя,  ну,  ударят.  Но  ты  должна  родить!  Знаешь,  почему  в  наше  время  так  много  бесплодных  женщин?  Да  потому,  что  они  аборты  делают  в  раннем  возрасте,  а  потом  не  могут  родить.  У  меня  очень  сложные  взаимоотношения  с  матерью,  но  я  ей  благодарна,  что  она  отговорила  меня  от  необдуманного  поступка,  сделать  в  своё  время  аборт.  И  я  не  представляю  своей  жизни  без  Василинки.  Мы  сейчас  едем  к  бабушке,  и  всё 
расскажем. 
- Она  меня  убьёт, - всхлипнула  Яна. 
- Не  убьёт,  только  маленько  наорёт,  маленько  съездит  по 
физиономии,  схватится  за  валерьянку,  и  быстро  успокоится.  Вениамин  Фридрихович,  посторожите  её  маленько,  я  за  сумочкой  сбегаю.  Вдруг  ей  что  в  голову  взбредёт? – с  этими  словами  я  бросилась  к  себе  в  кабинет,  схватила  сумочку  и  папки  с  документами  и  фотографиями,  и  скатилась  в  зал. 
- Вик,  может,  не  надо? – пропищала  Яна, - я  так  боюсь. 
- А  ты  не  боялась,  что  будут  последствия,  когда  легла  в  постель  неизвестно  с  кем? – прищурилась  я,  вытаскивая  Яну  на  улицу,  и  усаживая  в  свой  автомобиль. 
- Я  не  подумала, - потупила  синие  глаза  Яна, - я  боюсь  ещё  и  за  Игоря. 
- Что  ещё  за  Игорь? – нахмурилась  я, - я  так  понимаю,  твой  герой-любовник? 
- Да, - всхлипнула  Яна. 
- А  чего  ты  за  него  боишься? – удивилась  я. 
- Так  он  совершеннолетний, - простонала  Яна, - мама  его  за  растление  в  тюрьму  засадит.  Она,  если  её  разозлить,  церемониться  не  будет, - заплакала  Яна. 
- Только  этого  на  мою  голову  не  хватало, - скрипнула  я  зубами,  и  вдавила  шпилькой  в  педаль  газа. 
Машина  с  визгом  вылетела  с  парковки,  я  едва  справилась  с  управлением,  и  понеслась  в  посёлок,  где  живут  наши  с  Асей  родители.  Яна  сидела  на  сиденье,  вся  сжавшись.  Уж  не  знаю,  чего  она  больше  боялась,  моей  быстрой  езды,  я  гнала  с  бешеной  скоростью,  или  перспективы  расправы,  которую  ей  сейчас  учинит  наша  с  Асей  мать. 
Я  уже  представила,  как  маман  будет  верещать,  когда  узнает  сногсшибательную  новость,  она  станет  прабабушкой.  И  с  трудом  сдержалась,  чтобы  не  увезти  эту  дурёху  Янку                куда-нибудь  подальше,  и  спрятать  на  время,  пока  первый  шок  у  всех  не  пройдёт. 
Я  резко  тормознула  около  дома,  выскочила  из  машины,  подхватила  Яну  под  руку,  и  поволокла  в  дом. 
- О,  Эвива, - воскликнула  маман,  увидев  меня, - как  твои  дела? 
- Мама,  сядь,  пожалуйста, - попросила  я,  затаскивая  Яну  в  гостиную. 
- А  что  случилось? – вздёрнула  брови  маменька, - почему  я  должна  садится? 
- Чтобы  не  упасть, - вздохнула  я,  косясь  на  Яну. 
- Вика,  не  пугай  меня, - нервно  воскликнула  маман,  глядя  на    меня  во  все  глаза. 
- Яна  переспала  с  каким-то  парнем, - сказала  я,  и  при  этом  у  меня  было  ощущение,  будто  я  прыгнула  в  ледяную  воду. 
В  гостиной  воцарилось  гробовое  молчание,  Яна  вжала  голову  в  плечи,  а  маман  превратилась  в  статую.  Из  ступора  нас  вывел 
грохот,  который  произвела  тётя  Аля,  выронив  из  рук  поднос  с  булочками.  Маман  ошарашенным  взглядом  смотрела  на  Яну,  потом  перевела  его  на  меня. 
- Вика,  первое  апреля  давно  прошло, - слабым  голосом  проговорила  она. 
- Мам,  я  не  шучу, - вздохнула  я, - и  это  только  прелюдия  основной  неприятности.  Она  ещё  и  беременна. 
- Как  ты  могла?!!! – заорала  маман  на  Яну,  и  отвесила  той  оплеуху.  Яна  взвизгнула,  и  спряталась  за  мою  спину. 
- Я  не  хотела, - пропищала  Яна  из-за  моей  спины, - бабушка. 
- Где  была  твоя  голова,  когда  ты  пошла  на  это? – вскричала  маменька, - а,  ну,  иди  сюда. 
- Бабушка! – всхлипнула  Яна,  но  маман  изловчилась,  и  ухватила  её  за  волосы,  и  швырнула  на  диван. 
- О-о-о! – взвыла  маман,  и  рухнула  на  диван,  держась  за  сердце, - что  же  это  такое!  Что  за  напасть  на  мою  голову?  Яна!  О,  Боже  мой! – она  вскочила  с  места,  и  стала  метаться  по  гостиной, - у  Аси  инфаркт  будет!  Нет,  сначала  инфаркт  будет  у  меня,  а  потом  и  у  всех  остальных. 
- Мама,  она  хочет  сделать  аборт.  Прибежала  ко  мне  с  этим. 
Но  аборт  в  таком  возрасте! 
- Ты  абсолютно  права, - воскликнула  маман,  начиная  понемногу  приходить  в  себя, - ни  о  каком  аборте  не  может  быть  и  речи.  А  кто  отец  ребёнка? – спросила  она  вдруг,  и  Яна  вжала  голову  в  плечи. 
- Да,  Яна,  говори  данные  этого  парня, - потребовала  я. 
- Нет, - испугалась  Яна. 
- Что  значит – нет? – вскричала  маман, - а  ну  быстро  отвечай,  с  кем  ты  переспала. 
- Я  не  скажу, - пискнула  Яна, - вы  его  в  тюрьму  упечёте. 
- Этот  парень  совершеннолетний, - буркнула  я. 
- Вот  несчастье  на  мою  голову, - упёрла  руки  в  боки  маман, - Яна,  я  требую,  чтобы  ты  назвала  имя  этого  парня. 
- Я  его  люблю, - воскликнула  Яна, - и  я  ничего  не  скажу. 
- И  ты  думаешь,  что  я  не  выясню,  кто  он  такой? – осведомилась  я, - ты,  наверное,  забыла,  но  я  занимаюсь  частным  сыском,  матёрых  убийц  отлавливаю,  а  тут  какой-то  парнишка.  Ладно,  дорогуша, - сложила  я  руки  на  груди, - я  сама  всё  узнаю. 
- А  теперь  сгинь  с  моих  глаз, - прикрикнула  на  неё  маман,  и  Яна  убежала  наверх, - вот  ведь  чёрт!  У  Аси  молоко  пропадёт,  когда  она  узнает,  что  скоро  станет  бабушкой. 
- До  молока  ей  ещё  три  месяца, - вздохнула  я, - и  давай  переживать  неприятности  по  мере  их  поступления.  Асе  пока  ничего  не  говорим,  пусть  спокойно  рожает.  А  где  Ренат? 
- Он  уехал  во  Францию  по  делам, - вздохнула  маменька, - они  нам  Яну  и  Аришу  подкинули,  а  я  за  ними  не  углядела.  Моя  голова  сейчас  лопнет,  Люся,  принеси  мне  валерьянки.  Побыстрее. 
- И  мне  тоже  принеси, - крикнула  я,  и  опустилась  на  стул. 
Ну,  Янка,  ну,  даёт! 
Вместе  с  валерьянкой  Люся  и  тётя  Аля  принесли  кофе,  булочки,  и  я  схватила  чашку. 
- Нужно  найти  этого  парня, - воскликнула  маман,  наливая  себе  кофе. 
- Предоставь  это  мне, - улыбнулась  я, - своих  проблем  хватает,  а  тут  ещё  это.  А  меня  назначают  на  новую  должность  в  издательстве,  представляешь,  главного  редактора  предложили, -  и  я  с  удовольствием  откусила  от  замечательного  буше. 
Обожаю  эти  пирожные,  к  моему  великому  сожалению,  они  исчезли  из  продажи  уже  давно.  Когда  я  была  совсем  ребёнком,  и  на  прилавках  был  дефицит,  только  безе,  буше,  и  эклеры. 
Но  я  до  сих  пор  скучаю  по  тем  пирожным,  от  них  веет  детством. 
Вот,  я  уже  взрослая  женщина,  мать  троих  детей,  замужем  сколько  раз  побывала.  А  детство,  пожалуй,  самая  счастливая  пора  в  жизни  каждого  человека. 
Теперь  в  нашем  доме  мои  любимые  буше  печёт  тётя  Аля,  но  мне  хочется  тех,  из  кондитерской. 
- Тебя?  Главный  редактором? – ошалела  маман, - Вика,  ты  моё  чудо!  Леня,  иди  сюда  скорей. 
Папа,  дотоле сидевший  в  кабинете,  и  наверняка  читавший  свою 
газету,  вышел  к  нам.  Весь  его  вид  выражал  недовольство,  он  очень  не  любит,  когда  его  отрывают  от  этого. 
- Ну,  что  опять  случилось? – спросил  он. 
- Вику  назначают  главным  редактором, - выпалила  маман  прежде,  чем  я  успела  открыть  рот. 
- Что?  Серьёзно? – подскочил  папа, - ты  большая  молодец, 
Викуля. 
- Ой,  я  уже  убегаю, - воскликнула  я, - я  должна  быть  через  три  часа  в  издательстве,  а  ещё  я  должна  выловить  таинственного  Игоря,  отца  вашего  правнука. 
- Какого  ещё  правнука? – ошалел  папа. 
- Мама  тебе  всё  расскажет, - воскликнула  я,  перекинула  через  плечо  сумочку,  и  помчалась  отсюда. 
Я  сейчас  съезжу  в  школу,  где  учатся  племянницы,  и  припру  к  стенке  Аришку.  Хотя,  она  вряд  ли  что-нибудь  знает,  но  у  Яны  должны  быть  подруги. 
Первой,  кого  я  увидела  на  школьном  крыльце,  была  Ариша  в  компании  девчонок,  и  я  поспешила  к  ней. 
- Ой,  тётя  Вика, - воскликнула  Аринка, - девчонки,  это  та  самая  моя  тётя. 
- Что  значит, - та  самая? – вздёрнула  я  брови. 
- Моя  самая  любимая  тётя, - воскликнула  племянница. 
- Всё  с  тобой  ясно,  хвастаешься, - хмыкнула  я, - ты  мне  лучше  скажи,  где  сейчас  класс  Яны. 
- В  актовом  зале. 
Я  поднялась  на  второй  этаж,  и  заглянула  в  актовый  зал. 
- С  пирамидою  Хеопса  как-нибудь  мы  разерёмся,  Стеньку  Разина  в  лицо  сможем  узнать,  а  двадцатый  век  в  тумане,  весь  в  тумане,  и  не  можем  мы  хоть  что-нибудь  понять, - услышала  я  скандирование,  впрочем,  не  очень  стройное. 
Сразу  навеяли  воспоминания  из  собственного  детства,  свой  последний  звонок. 
- Простите, - окликнула  я  сидевшую  у  двери  женщину,  наверное,  учительницу. 
- Да,  я  слушаю  вас. – вышла  она  в  коридор. 
- Меня  зовут  Эвива  Миленич,  я  тётя  Яны  Дробышевой,  и  у 
меня  деликатная  проблема. 
- А  что  случилось? – заволновалась  учительница. 
- Только  я  вас  прошу,  об  этом  никто  не  должен  узнать,  во 
всяком  случае,  пока.  Дело  в  том,  что  Яна  беременна. 
- О  Боже  мой! – всплеснула  руками  учительница, - ей  же  неполных  пятнадцать! 
- Да, - вздохнула  я, - и  мне  необходимо  поговорить  с  кем-нибудь  из  её  одноклассников,  с  кем  она  дружила.  У  неё  есть  подруги? 
- У  Яны  только  одна  подруга,  Кира  Мостова,  больше  с  ней 
никто  не  дружит, - с  этими  словами  она  скрылась  за  дверью. 
А  до  меня  дошёл  смысл  сказанного.  Почему  с  Яной  никто  не  дружит? 
Учительница  привела  Киру,  хорошенькую  шатеночку  с  большими  карими  глазами. 
- Вы  можете  поговорить  в  учительской, - сказала  Фаина  Марковна, - и  отвела  нас  вниз. 
В  просторной  учительской  мы  селись  на  диваны,  и  я  сразу  задала  вопрос  в  лоб. 
- Ты  дружишь  с  моей  племянницей? 
- Да,  мы  с  ней  лучшие  подружки, - кивнула  Кира, - с  ней  никто  больше  не  дружит,  она  слишком  задиристая,  но  мне  на  это  наплевать,  я  разглядела  в  ней  человека. 
- Понятно, - протянула  я, - скажи,  а  у  Яны  есть  парень? 
- А  почему  вы  спрашиваете? – нахмурилась  Кира. 
- Мне  это  очень  важно, - воскликнула  я, - так  есть  или  нет? 
- Я  вам  не  скажу, - сердито  ответила  Кира, -  я  подруга  Яны,  и  ни  за  что  её  не  выдам.  Подругу  я  сдавать  не  буду.  А  почему  вы  интересуетесь?  Если  бы  не  было  ничего  такого,  она  бы  вам  сказала. У  неё  спрашивайте.  Вы  для  неё  авторитет.  Она 
даже  в  ГИТИС  и  в  журфак  собралась,  она  хочет  быть,  как  вы. 
- Яна  собралась  в  ГИТИС  и  на  журфак? – ошалела. 
- Да,  она  о  вас  мне  все  уши  прожужжала.  И  теперь  решает,  кем  хочет  быть. 
- Послушай,  мы  отвлеклись.  Дело  в  том,  что  твоя  лучшая  подруга  беременна,  и  важно  найти  отца  ребёнка, - пыталась  я  достучаться  до  неё. 
- Как? – ошалела  Кира. 
- А  вот  так, - развела  я  руками, - а  ты  не  знаешь,  откуда  дети  берутся? 
- Знаю, - протянула  Кира, - просто  я  не  думала,  что  у  них  так  всё  далеко  зайдёт. 
- Кто  её  парень? – рявкнула  я. 
- Вы  у  неё  спросите, - пожала  плечами  Кира, - если  посчитает  нужным,  она  вам  ответит.
- Она  не  говорит. 
- Значит,  для  этого  есть  причины, - пожала  плечами  Кира. 
- Причина  для  этого  только  одна,  она  боится,  что  мы  этого  Игоря  за  растление  в  тюрьму  упечём, - воскликнула  я, - а  мне 
нужно  только  поговорить  с  этим  парнем. 
- Я  же  сказала,  что  ничего  не  скажу,  спрашивайте  у  Яны.  Если  она  посчитает  нужным,  она  всё  сама  расскажет, - упрямо  ответила  Кира,  и  я,  хоть  и  с  досадой,  но  порадовалась  за 
Янусю.  У  неё  замечательная  подруга,  верная. 
Только  мне  от  этой  верности  никакого  толку,  я  ещё  помурыжила  Киру,  но  ничего  их  неё  не  выжала.  И  попросила  Фаину  Марковну  позвать  какого-нибудь  другого,  но  из  тех,  кто  Яну  не  любит. 
Кира  ушла  в  класс,  вернее,  в  актовый  зал,  а  в  учительскую  вошла  хорошенькая  блондиночка  с  зелёными  глазами,  другая  одноклассница  Яны. 
- Здрасте, - сказала  она, - а  вы  кто? 
- Тебя  как  зовут? – спросила  я. 
- Алиса, - она  уселась  на  диван. 
- Алиса,  скажи,  ты  ведь  учишься  с  Яной  Дробышевой?  Как  ты  к  ней  относишься? 
- Сучка  она  непроходимая, - выпалила  Алиса,  а  я  поперхнулась. 
- Почему  ты  так  про  неё  говоришь? – ошалело  спросила  я. 
- А  как  о  ней  ещё  говорить?  Она  ходит  по  школе,  нос  до 
потолка  задирает,  с  ней  только  Кирка  Мостова  дружит.  Эта  умеет  примазаться,  Янка  богатая.  У  неё  мать  уголовников  из  тюрьму  вытаскивает,  а  они  ей  за  это  деньги  платят.  Недавно  одного  вытащила,  и  теперь  замуж  за  него  собирается,  а  тот  отца  Янки  и  Арины  убил.  Янка  приняла  нового  папочку,  как  ни  в  чём  не  бывало,  ей  наплевать  на  родного  отца.  Сука! 
У  меня  волосы  на  голове  шевелились  от  негодования.  Вся  наша  семейная  история  дошла  до  одноклассников  Яны  и  Арины  в  искажённом  виде. 
Кто-то  что-то  услышал,  кто-то  что-то  недослышал,  и 
получилось  то,  что  получилось.  Чёрт  знает  что!  У  меня  были  ненавистницы,  когда  я  училась  в  школе,  а  моей  племяннице  меньше  повезло,  её  ненавидит  весь  класс. 
- Скажи,  а  у  Яны  есть  парень? – задала  я  главный  вопрос, - в  классе  такие  вещи  не  утаишь. 
- А  зачем  вам? – тут  же  отреагировала  Алиса. 
- Ты  хочешь  сделать  пакость  Яне? – я  уже  поняла,  как  вести  себя  с  этой  девицей. 
- Очень, - в  её  глазах  появился  мстительный  огонёк. 
- Тогда  скажи  мне,  был  у  неё  парень  или  нет. 
- А  я  не  знаю, - ответила  Алиса, - правда,  я  слышала,  как  они  с  Киркой  говорили,  что  они  собираются  в  общежитие  МГУ  сходить,  типа,  Янку  там  кто-то  ждёт. 
- Понятно, - кивнула  я. 
Этот  парень  из  МГУ,  но  в  этом  университете  учится  тьма  народа,  и  я  просто  обалдею,  пока  разыщу  этого  добра-молодца. 
Общежитие!  Это  просто  капец!  Янка,  выходит,  связалась  с  каким-то  иногородним,  у  которого  даже  денег  нет,  чтобы  снять  квартиру.  Ох,  я  им  покажу! 
- Алиса,  сделай  мне  одну  услугу, - попросила  я, - ты  не  могла  бы  как-то  узнать  у  Киры,  с  кем  встречается  Яна? 
- Конечно, - кивнула  она, - тем  более,  за  ними  то  и  дело  машина  какая-то  заезжала.  Джип.  Я  сегодня  на  номер  обращу  внимание. 
- Тогда  позвони  мне, - я  дала  ей  свой  номер  мобильного. 
Алиса  убежала,  убеждённая,  что  сделает  пакость  столь  нелюбимой  однокласснице.  А  я  вышла  из  школы,  и  закурила  сигарету.  Аринки  и  её  подружек  уже  не  было,  разошлись  по  домам,  я  посмотрела  на  свой  « роллекс »,  и  чуть  сигаретой  не 
подавилась. 
Через  десять  минут  я  должна  быть  на  собрании  в  издательстве! 
Я  сайгаком  запрыгнула  в  своё  авто,  и  рванула  в  издательство.  Не  буду  нарушать  правило,  и  опаздывать,  и  влетела  в  офис  без  одной  минуты.  Остановилась  у  зала  заседания,  и,  судорожно  переводя  дух,  вытащила  из  сумочки  влажные  салфетки,  и  быстро  привела  своё  лицо  в  порядок. 
Взглянула  на часы,  и  с  королевской  точностью  вошла  в  зал. 
- О,  Эвива,  ты,  как  всегда,  точна, - воскликнул  Генрих,  едва  увидев  меня. 
- Всем  добрый  день, - воскликнула  я,  и  опустилась  на  стул  рядом  с  Региной,  своей  единственной  подругой  в  издательстве. 
- Кажется,  все  на  месте, - сказал  Вениамин  Фридрихович, - Генрих,  начинай. 
- Итак,  сегодня  у  нас  на  повестке  дня  стоит  вопрос,  кто  будет  главным  редактором, - сказал  Генрих, - значит,  так.  На  должность  главного  редактора  назначается  Миленич  Эвива  Леонидовна,  а  её  заместителем  будет  Царёва  Людмила 
Ярославовна. 
У  меня  челюсть  едва  не  свалилась  до  земли,  я  едва  сдержалась  от  возгласа.  Только  с  ней  мне  сотрудничать  и  не  хватало! 
Генрих  ещё  что-то  говорил,  но  я  слушала  в  пол  уха,  пока  меня  не  пнула  под  столом  Регина. 
- Вика,  ты  слышала  что-нибудь  из  того,  что  я  говорил? – воскликнул  Генрих. 
- Наш  главный  редактор  витает  в  облаках, - сладким  голосом  проговорила  Царёва. 
- Я  не  слышала, - вздохнула  я. 
- Хорошо, - кивнул  Генрих  с  улыбкой,  у  меня  такое  ощущение,  что  он  читает  мои  мысли, - нам  нужна  центральная  статья  для  следующего  номера,  и  тебе  придётся  заняться  этим.  Подбери  темы,  и  отдай  распоряжения.  И  ещё  нужно  написать  статью  о драгоценностях,  которые  были  отсняты  тобой  ещё  месяц  назад.  Все  могут  быть  свободны,  а  Эвива,  останься. 
Через  несколько  минут  мы  остались  одни  в  зале  заседаний,  и  он  с  улыбкой  сказал: 
- Теперь  на  тебя  ляжет  большая  ответственность. 
- Представляю, - улыбнулась  я  в  ответ. 
- Я  так  понимаю,  ты  ошарашена  назначением  Милы? 
- Да,  есть  немного, - постучала  я  коготками  по  столешнице, - наверное,  вы  обещали  ей  место  главного  редактора? 
- Да,  было  дело, - кивнул  Генрих, - с  обнажённой  женщиной  трудно  спорить,  вот,  я  и  не  спорил, - хохотнул  он, - но  она  мне  на  этом  месте  не  нужна,  из  неё  руководитель  никакой.  Статьи  пишет  неплохо,  вот  пусть  дальше  и  строчит  перьями,  а  ты  будешь  следить  за  процессом.  Может,  читая  всё  это, 
втянешься,  и  сама  начнёшь  писать. 
- Ой,  нет, - схватилась  я  за  голову, - я  не  смогу. 
- Откуда  такая  уверенность?  Ты  даже  и  не  пробовала.  Вот  тебе  старые  выпуски, - и  он  грохнул  на  стол  целую  кипу  журналов,  подняв  облако  пыли, - прошу,  перечитай  всё  это,  почувствуй  тот  дух,  в  котором  пишут  у  нас.  Может,  у  тебя  что-нибудь  получится. 
- Понятно, - горестно  вздохнула  я, - похоже,  мне  этой  участи  не  избежать. 
- А  ты  как  думала? – засмеялся  Генрих, - у  тебя  теперь 
ответственная  должность.  Кстати,  центральные  статьи  по            большей  части  психологические,  и  они  должны  цеплять. 
- Что  ты  хочешь  этим  сказать? – наморщила  я  лоб. 
- Ты  берёшь  тему,  подбираешь  под  неё  фотографию...  ладно,  не  буду  тебе  объяснять,  лучше  сама  почитай,  и  всё  поймёшь.  Договорились? 
- Договорились, - вздохнула  я,  сгребла  журналы. 
Они  были  невероятно  тяжеленными,  Генрих  предложил  донести  их  до  машины,  но  я  отказалась,  и  выпала  из  зала  заседаний,  чувствуя,  что  руки  отваливаются  от  тяжести. 
- Ой,  что  это  у  вас? – воскликнула  секретарша  Леночка,  перегнувшись  через  стойку. 
- Макулатура,  Елена,  это  просто  макулатура, - пропыхтела  я,  чуть  не  выронив  всё  это  хозяйство  из  рук, - не  задавай  глупых  вопросов,  сама  не  видишь?  Это  старые  выпуски. 
- Зачем  они  вам? – проявила  любопытство  Леночка. 
- Надо, - лаконично  ответила  я, - шеф  велел  перечитать.  Лучше  сделай  милость,  нажми  на  кнопку  лифта,  а  то  у  меня  руки  заняты.  Пожалуйста. 
Она  кивнула,  и  помогла  мне  сесть  в  лифт.  Спустившись  вниз, 
я  закинула  журналы  на  заднее  сиденье,  а  сама  села  за  руль.  Сейчас  я  поеду  к  Кораблинову,  и  потрясу  его,  как  следует. 
ЗАО  « Уральские  самоцветы »  располагались  в  центре  Москвы,  это  был  стильный  офис,  совсем  как  наше  издательство. 
В  шикарном  холле  сидел  охранник,  и,  едва  завидев  меня,  он  поднялся  с  места. 
- Вы  к  кому? – осведомился  он. 
- Мне  нужен  Кораблинов  Игорь  Владимирович, - сказала  я,  и  вынула  удостоверение  журналиста. 
- Сейчас  я  ему  позвоню, - охранник  снял  трубку  внутреннего  телефона, - Игорь  Владимирович,  к  вам  тут  какая-то  журналистка  пришла.  Да,  хорошо, - и  он  посмотрел  на  меня, - он  сейчас  занят.  И  ещё  он  сказал,  что  с  журналистами  не 
общается.  Покиньте,  пожалуйста,  помещение. 
- Понятно, - кивнула  я, - велел  спустить  меня  с  лестницы.  А  вы  скажите  ему,  что  Галина  Каверина  в  критическом  состоянии  лежит  в  реанимации.  Думаю,  он  захочет  со  мной  поговорить. 
Охранник  странно  посмотрел  на  меня,  но  мои  слова  передал  точь-в-точь. 
- Проходите, - сказал  он,  положив  трубку, - только  пройдите  через  эти  ворота. 
Меня  просветили,  как  в  аэропорту,  и  металлоискателем  для  надёжности  прошлись.  Охранник  обнаружил  пистолеты,  и  слегка  успокоился,  когда  стало  ясно,  что  два  из  них  газовые,  а  другой  и  вовсе  зажигалка.  Но  всё  равно  отобрал,  и  только  после  этого  разрешил  сесть  в  лифт. 
На  шикарном  стеклянном  лифте  я  поднялась  на  второй  этаж,  и  не  успела  сделать  и  шага,  едва  дверцы  лифта  за  мной  закрылись,  как  ко  мне  подлетел  какой-то  мужчина. 
Очень  приятной  внешности,  светлые  волосы,  и  голубые  глаза,  а  атлетическая  фигура  говорила  о  том,  что  этот  красавец  частый  гость  в  фитнес – клубах. 
- Кто  вы  такая? – налетел  он  на  меня, - что  с  Галиной? 
- Галина  в  реанимации,  я,  кажется,  сказала, - кивнула  я                головой, - а  я  работаю  в  редакции  её  покойного  мужа,  а  в  свободное  время  занимаюсь  частным  сыском.  В  данный  момент  я  хочу  выяснить,  кто  убил  Каверина,  и  наехал  на  Галину.  Игорь  Владимирович,  что  за  отношения  связывали  вас,  и  супругу  Елисея  Семеновича? 
- Мы  любили  друг  друга, - вздохнул  Игорь  Владимирович, - она  собиралась  уходить  от  мужа...  пойдёмте  в  мой  кабинет,  и  там  спокойно  поговорим. 
Мы  прошли  в  роскошный,  оборудованный  по  последнему  слову  техники  кабинет,  Игорь  Владимирович  велел  секретарше  принести  нам  кофе,  и  посмотрел  на  меня. 
- Значит,  вы  частный  сыщик? – спросил  он. 
- Да,  и  я  хочу  справедливости, - вздохнула  я, - что  вы  там  про  отношения  говорили?  Галина  собиралась  уходить  от  мужа? 
- Да,  наша  любовная  связь  длится  давно,  Галя  родила  двух  дочек  от  меня,  Каверин  вроде  бы  не  может  иметь  детей. 
- Да,  это  на  почве  детской  « свинки », - кивнула  я, - продолжайте. 
- Ну,  и  мы  хотели  быть  вместе, - сказал  Игорь  Владимирович,  нервно  переставляя  предметы  на  столе, - только  она  всё  тянула  с  разводом. 
- Я  одного  не  понимаю, - закинула  я  ногу  на  ногу, - Галина  вас  любила,  хотела  быть  с  вами,  но  жила  с  мужем.  Вы  же  богаче
Каверина,  и,  нежели  её  волновал  вопрос  денег,  она  давно 
должна  была  убежать  к  вам. 
- Да,  но  там  какая-то  хрень  была.  Галина  вышла  замуж  за  Каверина  по  просьбе  своей  подруги. 
- Зачем? – так  и  подскочила  я. 
- Галя  мне  какую-то  ерунду  рассказала,  типа,  её  подруга  хочет  причинить  ему  сильную  душевную  боль  за  то,  что  он  когда-то  сделал. 
- Что  это  за  ерунда? – сурово  осведомилась  я, - как  она  собиралась  это  сделать? 
- Я  не  знаю,  и  я  не  понимаю,  чего  Гале  неймётся.  Мы  давно  могли  бы  быть  вместе,  а  она  со  своей  Эмилией  какие-то  афёры  проворачивает. 
- Как  вы  сказали – Эмилия? – переспросила  я. 
- Да,  вот  уж  имечко.  Они  вместе  на  журфаке  учились,  и  дружат  до  сих  пор. 
- Вы  её  хоть  раз  видели? – только  и  спросила  я. 
- Нет,  она  меня  не  знакомила  с  ней,  да  и  я  как-то  не  интересовался. 
- Вы  можете  поподробнее  всё  рассказать? – попросила  я,  пробуя  кофе,  принесённый  секретаршей. 
- Могу, - пожал  Игорь  Владимирович  плечами. 
С  Галиной  он  познакомился  четыре  года  назад  на  каком-то  мероприятии,  и  влюбился  в  неё  с  первого  взгляда.  Он  в  это  время  вёл  тяжбу  с  бывшей  женой,  и  новые  отношения  ему  были  не  нужны.  Да  что  там,  не  нужны,  вообще  были  нежелательны.  Алевтина  завела  себе  любовника,  и  Кораблинов  имел  все  основания  лишить  её  причитающегося  имущества. 
Но  Галина  поразила  его  в  самое  сердце,  а  её  зелёные  глаза  свели  его  с  ума.  И,  едва  он  развёлся  с  женой,  он  стал  выяснять,  кто  же  она,  прекрасная  незнакомка  с  кошачьими  глазами. 
Ему  не  понравилось  то,  что  его  избранница  замужем,  и  он  поспешил  охмурить  красавицу.  Галина  выходила  из  очередного  бутика,  и  он  специально  проехал  мимо,  обдав  женщину  грязью.  На  Галине  тогда  был  белый  костюм,  который  мгновенно  перестал  был  белым,  и  Кораблинов  бросился  к  ней.  Он  долго  извинялся,  предложил  оплатить  химчистку,  и  пригласил  Каверину  в  кафе.  Так  завязался  их  бурный  роман,  и  вскоре  Галина  родила  Дашу. 
Кораблинов  был  на  седьмом  небе  от  счастья,  и  сделал  Галине  предложение,  но  она  вдруг  ответила  отказом. 
- Дорогая, - опешил  Игорь  Владимирович, - но  мы  же  любим  друг  друга,  ребёнок,  ты  сама  говорила,  что  твой  Елисей  бесплоден,  мой.  Что  тебе  мешает?  Да  и  анализ  подтвердил  отцовство. 
- Мне  это  трудно  объяснить,  но  этот  Елисей  сволочь,  он  человека  убил,  и  Эмилия  хочет  мести.  Она  хочет  подставить  его. 
- А  ты  знаешь,  что  это  наказуемое  деяние?  Месть?  Что  именно 
она  задумала? 
- Я  не  знаю, - мотнула  головой  Галина, - но  она  просила  меня  охмурить  его. 
- Зачем? – сурово  осведомился  Игорь  Владимирович. 
- Да  не  знаю  я, - воскликнула  Галина  раздражённо, - она  попросила  меня,  чтобы  я  вышла  за  него  замуж. 
- Это  просто  чушь  какая-то, - ругался  Игорь  Владимирович, - зачем  ей  это  понадобилось?  Кого  он  убил? 
- Игорь,  давай  не  будем  об  этом? – поморщилась  Галина, - когда  можно  будет,  как  только  я  разведусь  с  Елисеем,  я  буду  с  тобой.  Он  отца  Эмилии  убил,  и  она  хочет  доказать  его  вину.  Для  этого  ей  надо  приблизится  к  нему,  и  я  её  в  этом  могу  помочь. 
- Ну,  если  она  хочет  только  доказать  его  вину,  и  сдать  в  милицию,  тогда  это  справедливо, - согласился  Игорь  Владимирович, - это  я  понимаю,  но  теперь  я  боюсь  за  тебя. 
- Почему? – слегка  опешила  Галина. 
- Если  он  преступник,  тогда  он  опасен.  Вдруг  он  что-нибудь  заподозрит? 
- Ничего  он  не  заподозрит, - мотнула  головой  Галина. 
Больше  они  об  этом  не  говорили,  и  регулярно  встречались.  Кораблинов  насмерть  влюбился  в  Галину,  она  родила  ему  ещё  одну  дочку,  и  его  ужасно  бесили  их  отношения,  буквально 
висящие  в  воздухе. 
- Ну,  сколько  можно? – кричал  он, - когда  мы  поженимся? 
- Ты  можешь  немного  потерпеть? – сурово  спросила  Галина, - ещё  немного  осталось. 
После  этого  памятного  разговора  прошла  неделя,  Игорь  Владимирович  уехал  в  Америку  по  делам,  и,  теперь, 
вернувшись,  он  был  ошарашен  мною  известием  о  том,  что  Галина  в  больнице. 
- Более  того,  Елисея  Семеновича  убили, - вздохнула  я. 
- Кто? – подскочил  Игорь  Владимирович. 
- Я  пытаюсь  это  выяснить, - вздохнула  я, - и,  боюсь,  это  как-то  связано  с  Галиной,  с  этой  Эмилией,  и  с  тем  убийством.  Галина  сказала  мне,  будто  Елисей  Семенович  любил  лазать  по  горам,  и  что  его  друг  умер  там.  Он  сорвался  с  горы. 
- Выходит,  не  сам  сорвался, - склонил  голову  на  бок  Игорь  Владимирович, - выходит,  к  этому  Елисей  руку  приложил. 
- Я  не  знаю,  что  и  думать, - пробормотала  я, - я  знала  Елисея  Семеновича.  Пусть,  не  очень  долго,  я  там  недавно  работаю,  но  успела  изучить  его,  как  человека  порядочного.  И  Галина  мне  сказала,  будто  тот  человек,  который  сорвался  с  горы,  вообщем,  его  звали  Геннадием.  А  отец  Елисея  Семеновича  утверждает,    что  его  имя  было  Василий.  Кто  из  них  врёт? 
- Этот  вопрос  не  ко  мне, - развёл  руками  Игорь  Владимирович. 
Мы  оба  замолчали,  я  поставила  пустую  чашку  на  столик,  и  вынула сигареты. 
- Можно? 
- Пожалуйста. 
Я  так  же  молча  закурила,  выпустила  несколько  колечек  дыма,  и  задумалась.  И  что  теперь  делать?  О!  Я  знаю,  как  выяснить,  кто  был  с  Елисеем  Семеновичем  в  тех  горах.  У  меня  же  имеется  адрес  клиники  неврозов,  в  которой  лежал  мой  бывший  начальник.  Надо  съездить  туда...  Стоп!  Нет,  я  там  ничего  не  выясню.  Что  мне  там  скажут?  Что  такой-то,  такой-то,  лежал  в  такое  время  в  больнице,  такой-то  диагноз,  и  такое-то  было  назначено  лечение.  Вряд  ли  он  афишировал  произошедшее,  и  рассказывал,  что  он  сделал. 
Интересно,  его  что  же,  совесть  замучила?  Наверное,  его  туда  отец  определил.  Нет,  я  всё-таки  ничего  не  понимаю.  Надо  опять  звонить  Диме,  у  меня  при  мысли  о  нём  мурашки  побежали  по  коже,  и  попросить  его  выяснить,  с  кем   Каверин  ездил  в  эти  горы. 
Я  попрощалась  с  Кораблиновым,  и  выпала  на  улицу.  Села  в  свой  джип,  и  набрала  номер  Димы. 
- Привет,  моя  конфетка, - шутливо  воскликнул  он, - ты  соскучилась,  или  опять  нужна  помощь? 
- А  ты  как  думаешь? – хмыкнула  я. 
- Думаю,  что  тебе  хочется  использовать  мои  связи  в  своих  целях, - хмыкнул  он, - ты  у  нас  такая,  только  пользуешься  мной.  А  как  насчёт  маленького  вознаграждения? 
- Какой  ты  нахал! – воскликнула  я  сердито, - если  будешь  хорошо  себя  вести,  и  поможешь  мне,  подумаю  над  вознаграждением. 
- Даже  так? – засмеялся  Дима. 
- Да.  Ты  ведь  мне  поможешь? 
- А  куда  я  денусь?  Говори,  что  там  у  тебя. 
Получив  от  меня  чёткие  инструкции,  он  отключился,  и  тут  опять  раздался  звонок.  Это  была  Эля,  она  очень  просила  меня  встретится  с  ней.  Сказала,  что  это  вопрос  жизни  и  смерти,  и  она  хочет  попросить  у  меня  совета. 
Совет  я  могу  дать,  легко,  и  согласилась  на  встречу  в  маленьком  кафе,  и  поехала  туда.  Это  наше  с  Элей  любимое  кафе,  и  мы  частенько  здесь  встречаемся.  Пьём  кофе  с  пирожными,  и  просто  болтаем. 
Когда  я  приехала,  Эля  пила  сок  через  соломинку,  и  выглядела 
она  вообще  не  ахти.  Бледная,  встрёпанная,  она  тут  же 
подскочила,  когда  я  подошла  к  столику. 
- Привет, - плюхнулась  я  на  стул, - девушка,  принесите  мне  кофе, - крикнула  я, - и  шоколадное  пирожное.  И  ей  тоже    самое, - кивнула  я  на  Элю. 
- Мне  кофе  не  надо, - мотнула  рыжими  локонами  Эля, - лучше  чай. 
- Что  это  с  тобой? – удивилась  я. 
- Вик,  у  меня  проблема, - тихо  проговорила  Эля, - я  от  Димки 
беременна. 
У  меня  неожиданности  горло  перехватило,  так,  что  я  сказать  ничего  не  могла,  просто  тупо  таращилась  на  Элю. 
- Ты  это  сейчас  пошутила? – осторожно  осведомилась  я. 
- Нет, - всхлипнула  Элечка, - уже  шесть  недель.  То,  что  он  отец 
ребёнка,  я  уверена  абсолютно  точно.  С  Никитой  у  нас  никаких  таких  отношений  не  было. 
- Я  его  убью, - выпалила  я, - на  клочки  разорву. 
- Да  ладно  тебе, - тихо  проговорила  Эля, - лучше  посоветуй  мне,  что  делать.  Я  хотела  сначала  на  аборт  сходить,  а  потом  засомневалась. 
- Да  ты  что! – ужаснулась  я, - в  таком  раннем  возрасте  аборт  может  здоровью  повредить.  А  Димка  пусть  женится  на  тебе,  раз  сделал  ребёнка. 
- Он  не  захочет, - вздохнула  Эля, - это  я  точно  знаю.  Ладно, 
если  ребёнка  признает.  Мне  большего  и  не  надо. 
- Ты  с  ума  сошла? – вскричала  я, - у  ребёнка  должна  быть  полная  семья. 
- А  у  твоего  ребёнка? – тихо  спросила  Эля. 
- Что – у  моего  ребёнка? – слегка  опешила  я. 
- Твоей  дочке  не  нужна  полная  семья? 
- Конечно,  нужна.  Что  за  вопрос? 
- Я  ему  уже  сказала,  позвонила  сегодня.  Он  сначала  отнекивался,  а  потом  посчитал,  и  затих.  Сказал,  что  от  ребёнка  не  откажется,  признает  отцовство,  и  даст  свою  фамилию.  А  я  ещё  сомневаюсь. 
- В  чём  ты  сомневаешься? – сурово  осведомилась  я. 
- Хочу  ли  я  этого  ребёнка, - прошептала  Эля, - я  и  не  знаю.  С  одной  стороны,  я  так  его  люблю,  и  мне  хочется,  чтобы  частичка  его  была  в  моём  малыше...  а  с  другой...  мне  всего  девятнадцать...  так  рано  рожать...  Если  мои  родители  узнают 
об  этом,  мне  не  жить.  Они  меня  больше  видеть  не  захотят. 
- Тогда  Димке  точно  надо  на  тебе  жениться, - рявкнула  я, - в  конце  концов,  спятила  ты,  что  ли?  Я  в  своё  время  хотела  отказаться  от  Василинки,  хотела  сделать  аборт,  но  меня,  к  счастью,  отговорили.  Блин!  Что  за  нашествие  беременных!  Сначала  Янка!  Теперь  вот  ты! 
- Какая  Янка? – удивилась  Эля. 
- Да  моя  племянница,  представляешь,  ей  всего  неполных 
пятнадцать,  а  она  залетела  от  совершеннолетнего  парня.  Мне  теперь  его  надо  найти.  Хорошо,  что  Ася  сейчас  на  сохранении,  а  то  узнала  бы,  что  она,  ещё  не  успев  стать  матерью  в  третий  раз,  станет  бабушкой,  и  у  неё  преждевременные  роды  начались  бы. 
- С  ума  сойти! – воскликнула  Эля. 
- Вот  тебе  и  с  ума  сойти, - пробормотала  я, - и  не  смей  даже  думать  об  аборте. 
- Не  смею, - засмеялась  Эля, - всё,  я  решила,  я  рожу  этого  ребёнка.  Девочку,  и  назову  Снежаной. 
- Почему  ты  уверена,  что  будет  девочка? – вздёрнула  я  брови, -
в  этом  нельзя  быть  до  конца  уверенной.  Снежана!  Капец!  С  фамилией  Северская  ещё  больший  капец! 
- А  я  так  хочу, - упрямо  воскликнула  Эля, - в  конце  концов,  Димка  не  даст  ей  умереть  с  голода.  Всё-таки  я  не  от  бедного  забеременела,  и  он  чётко  мне  сказал,  что  позаботится  о  малыше.  Так  что  я  могу  не  волноваться,  что  могу  ей  что-то  не  дать.  И  я  сердцем  чувствую,  что  будет  девочка. 
- Ну,  если  сердцем  чувствуешь, - пробормотала  я, - я,  когда  во 
второй  раз  в  положении  была,  чувствовала,  что  родится  мальчик,  а  получила  двойню.  Почти  угадала. 
- А  теперь  я  умираю  с  голоду, - заявила  Эля, - и  хочу  ванильное  пирожное.  Шоколадное  съешь  сама, - она  покосилась  на  блюдце  с  пирожным,  поставленное  официанткой  около      неё, - а  я  закажу  ванильное.  Шоколад  мне  сейчас  вреден. 
- А  как  ты  себя  чувствуешь? – спросила  я,  памятуя  свои  ощущения  во  время  беременности. 
- Отлично, - кивнула  Эля, - а  что? 
- Просто  вспомнила,  как  меня  тошнило  все  девять  месяцев,  и  посочувствовала  тебе, - улыбнулась  я. 
- Нет,  меня  совсем  не  тошнит, - мотнула  волосами  Эля, - только 
есть  постоянно  хочется,  огурцы  с  мороженым  трескаю.  Девушка,  а  вы  огурцы  не  подаёте? – спросила  она  официантку. 
- У  нас  вообще-то  кафе, - пробормотала  та,  ошарашено  глядя  на 
Элю, - только  сладкое  в  ассортименте. 
- Пожалуйста, - захныкала  Эля, - мне  так  огурцов  хочется.  Может,  у  вас  найдётся? 
- Я  сейчас  посмотрю, - кивнула  официантка,  и  удалилась. 
Огурцы  нашлись,  и  я  хихикнула,  глядя,  как  Эля  ест  их 
вприкуску  с  лимонным  мороженым. 
- Хватит  смеяться, - воскликнула  Эля  с  набитым  ртом. 
- Где  они  ещё  могут  быть, - раздался  над  нами  вдруг  голос  Димы, - Эля,  тебя  после  такого  натюрморта  не  стошнит? 
- Нисколечко, - воскликнула  она. 
- Ты  последний  мерзавец, - воскликнула  я  негодующе, - ты  должен  на  ней  жениться. 
- Что  там  я  ещё  должен? – прищурил  глаза  Дима, - женюсь  я  только  на  одной  женщине,  ты  сама  знаешь,  на  ком.  А,  если  она  мне  откажет,  значит,  умру  неженатым.      
- Ты  меня  достал, - зашипела  я,  как  гюрза. 
- Ты  первая  начала,  а  я  ответил, - улыбнулся  этот  несносный  мачо,  и  мне  захотелось  ему  зашиворот  кофе  вылить. 
- Да  прекратите  вы, - подала  голос  Эля, - что  вы  постоянно  ругаетесь? 
- С  ним  невозможно  не  ругаться, - буркнула  я. 
- Ева,  я  нашёл  то,  что  просила, - сказал  Дима. 
- Да?  Ну,  что  там? – заволновалась  я. 
- Каверин  ездил  во  Францию  вместе  с  неким  Василием 
Гордициным. 
- Во  Францию? – вздёрнула  я  брови, - а  разве  там  есть  горы? 
Эля  подавилась  куском  огурца,  а  Дима  сдавленно  фыркнул. 
- Радость  моя,  а  Пиренеи?  Близ  провинции  Бордо  тоже  находятся  горы,  при  чём  свыше  тысячи  метров. 
- Так  Елисей  Семенович  там  лазил? – осведомилась  я. 
- Да, - кивнул  Дима, - в  Пиренеях  чуть  не  сорвался. 
- А  при  чём  тут  Геннадий? – задумалась  я. 
- Ничего  про  Геннадия  не  могу  сказать,  про  него  ничего  неизвестно.  А  Василий  твой  жив,  что-то  твой  Семен 
Елизарович  кружит. 
- Где  он  сейчас,  этот  Василий? – подскочила  я. 
- А  вот  этого  я  не  знаю, - развёл  руками  Дима, - я  выяснил  его  московский  адрес,  но  Гордицин  просто  исчез. 
Я  тут  же  заволновалась.  Как  это  он  исчез?  Куда? 
И  кто  такая  Эмилия?  И  что  за  человек  со  странной  толи  фамилией,  толи  кличкой  Герицо? 
Так,  сначала  надо  выяснить,  кому  принадлежал  тот  номер,  по  которому  звонили  Галине.  Я  распрощалась  с  Димой  и  Элей,  и  поехала  к  Артуру.  Но,  уже  около  его  офиса  тормознула,  и  передумала  к  нему  идти.  Он  опять  начнёт  канючить,  говорить  о  своей  любви  ко  мне.  Нет,  я  не  хочу  это  выслушивать,  лучше  позвоню  Марату.  Вернее,  съезжу,  у  меня  нет  его  номера  телефона. 
На  том  памятном  вечере  я  выяснила  у  Артура,  где  Марат 
преподаёт,  и  теперь  поехала  к  нему.  У  Марата  чуть  очки  с  носа  не  упали,  когда  я  вошла  к  нему  на  кафедру.  А  студенты,  поголовно  бледные,  худые,  и  в  очках,  вообще  едва  со  стульев  не  упали.  Было  от  чего  падать,  юбка  на  мне  короткая,  просто  до  неприличия  короткая,  а  топ  обтягивал  роскошную  грудь  третьего  размера.  Ладно  ещё,  я  в  бюстгальтере. 
А  то  я  имею  нехорошую  привычку,  не  одевать  лифчик,  чем  свожу  с  ума  мужчин.  Боюсь,  если  бы  я  сейчас  явилась  в  непотребном  виде,  то  матушка – Россия  лишилась  бы  целого  поколения  светлых  умов. 
Парни  и  так  смотрели  на  меня,  открыв  рот,  и  глаз  не  сводили  с  моих  длинных,  стройных  ног. 
- Добрый  день,  девушка,  а  вы  к  кому? – спросил  Марат,  во  все  глаза  глядя  на  меня. 
- Я  Эвива,  вы  помните  меня?  Мы  познакомились  на  вечере,  нас  представил  друг  другу  Артур. 
- А,  вы  подруга  Артура, - протянул  Марат. 
- Нет...  то  есть...  я  его  подруга,  но  именно  в  значении  слова – друг,  а  не  в  значении – любовница.  Мы – бывшие  одноклассники. 
- Понятно, - кивнул  Марат, - а  я  чем  могу  помочь? 
- А  у  меня  к  вам,  Марат,  огромная  просьба.  Арт  сказал,  что  вы  великолепный  специалист  в  области  электроники,  и  мне  такой  очень  нужен.  Мы  не  могли  бы  поговорить  наедине? 
- Могли  бы, - кивнул  Марат, - но  у  меня  ещё  одна  лекция.  Кстати,  по  так  интересующей  вас  электронике,  так  что,  будьте  добры,  подождите,  пока  я  закончу. 
- А  можно  подождать  в  аудитории? – улыбнулась  я. 
- Почему  же  нет? – пожал  он  плечами, - ждите. 
И  я  уселась  рядом  с  одним  студентом.  Тот  поправил  очки,  покосился  на  меня,  и...  отодвинулся.  По-моему,  эти  парни  никогда  не  имели  дела  с  девушками,  и  у  них  проблема  со  знакомством.  На  любом  другом  факультете  мне  бы  уже  стали  подмигивать,  и  предлагать  познакомиться.  Почему-то  этих  ребят  не  волнует,  что  я  намного  старше  их.  Некоторых  лет  на  пять,  а  некоторых  на  десять.  Только  этих  гавриков  не  особо  смущает  разница  в  возрасте,  они,  знай  себе,  клеятся. 
Впрочем,  у  этого  парнишки,  что  сейчас  отодвинулся  от  меня, 
вся  физиономия  в  прыщах,  явный  признак  того,  что  о  таком 
понятии,  как  девушка,  он  знает  только  понаслышке. 
И  я  решила  схулиганить.  Я  вообще  по  жизни  большая  хулиганка,  и  сейчас  моя  нога  забралась  ему  под  штанину,  и  я  шпилькой  провела  ему  щиколотке. 
Парень  испуганно  дёрнулся,  и  чуть  со  стула  не  упал.  Марат  сурово  посмотрел  на  своего  ученика,  но  ничего  не  сказал. 
А  что  ему  говорить? 
Парнишка  глянул  на  меня,  и  сполз  на  самый  краешек  стула,  а  я  продолжала  хулиганить.  Придвинулась  к  нему  почти  вплотную,  руки  держала  сложенными  на  парте,  с  видом  примерной  девочки,  и  ангельской  улыбкой  на  устах. 
Ну,  а  сама  закинула  ему  свою  ногу  на  ногу.  И  он  благополучно  упал  со  стула,  чем  была  вызвана  буря  смеха.  Парень  вскочил,  смущённый,  а  Марат  укоризненно  покачал  головой. 
- Эвива,  отодвиньтесь  от  Ивана.  Вы  его  только  отвлекаете. 
- Что  вы,  за  кого  вы  меня  принимаете? – закатила  я  глаза,  но  всё  же  отодвинулась. 
И  теперь  стала  усиленно  подмигивать  парню,  и  строить  ему  глазки.  Когда  занятие  закончилось,  он  вскочил,  и,  как  ошпаренный,  выбежал  из  аудитории,  а  я  хихикнула. 
- Эвива,  ну,  что  вы  творите? – спросил  меня  Марат,  когда  мы  тоже  вышли  в  коридор, - вы  самая  настоящая  хулиганка. 
- Я  знаю, - улыбнулась  я,  звонко  стуча  тонкими  каблуками  по  плитке,  которой  был  выстлан  пол. 
- Так  что  у  вас  случилось? – спросил  он. 
- Вы  можете  сломать  программу? 
- Сломать  программу? – очки  опять  чуть  не  упали  с  его  носа, - вы  хоть  понимаете,  о  чём  просите? 
- Я  всё  прекрасно  понимаю, - кивнула  я, - но  мне  это  очень  нужно.  Можно  сделать  это  из  Интернет - кафе.  Я  вас  очень  прошу,  я  могу  вас  отблагодарить. 
- Это  ни  к  чему, - улыбнулся  Марат, - я  с  удовольствием  помогу 
такой  красивой  девушке.  Но  вы  понимаете,  что,  если  нас 
засекут,  мало  нам  не  покажется. 
- Я  буду  глядеть  во  все  глаза,  как  бы  нас  никто  не  засёк, - пообещала  я,  улыбаясь  ему  самой  обаятельной  из  своих  улыбок. 
Он  совершенно  растаял,  и  мы  пошли  в  Интернет – кафе.  Я  заплатила  на  вход,  и  мы  сели  за  компьютер. 
Марат  с  лёгкостью  узнал,  кому  принадлежит  номер  телефона,  некой  Василевой  Тамаре  Михайловне,  проживающей  в  спальном  районе  Москвы. 
Я  была  удивлена,  но  ничего  не  сказала,  лишь  поблагодарила  Марата,  и  поехала  к  этой  Тамаре  Михайловне. 
И  мгновенно  заблудилась.  Долго  пыталась  найти  нужный  дом,  но  после  дома  № 14  начинался  № 18,  а  где  же  шестнадцатый,   одному  Богу  известно.  И  я,  остановившись,  окликнула  одну  женщину. 
- Извините,  пожалуйста, - махнула  я  рукой, - а  где  здесь  шестнадцатый  дом? 
- Через  рельсы  шестнадцатый, - пояснила  женщина,  хмуро  глядя  на  меня. 
- А  как  туда  проехать? 
- Никак,  ножками  топай.  А  то  ишь,  забралась  в  свой  танк.  Пешком  давай, - и,  возмущённо  сопя,  она  пошла  прочь. 
Вздохнув,  я  выбралась  из  машины,  повесила  на  плечо  сумочку,  и  пошла  через  рельсы.  Неудобно  это  было  на  высоких  тонких  шпильках,  я  пару  раз  споткнулась,  но  перебралась  на  другую  сторону.  Правда,  при  этом  пришлось  перелезть  через  ограждение.  Я  ухнула  в  кусты,  выбралась  из  них,  вся  в  колючках,  и  злая,  как  сто  тысяч  чертей. 
Минут  десять  я  вытаскивала  колючки  из  своей  юбки,  а  потом  стала  искать  нужный  дом.  Нашла  я  его  не  сразу,  табличка,  и  всякие  опознавательные  знаки  отсутствовали,  что  меня  несказанно  разозлило.  Что  за  люди,  ей – Богу!  Дом  на  другой  стороне  улицы,  за  какими-то  гаражами,  и  никакой  хронологии,  хоть  бы  смеха  ради,  нет.  Что  за  дела? 
Я  продефелировала  мимо  компании  старушек,  которые  кому-то  оживлённо  перемывали  косточки,  они  тут  же  замолкли,  увидев  меня.  Я  быстро  вошла  в  подъезд,  поднялась  на  лифте  на  второй  этаж,  и  нажала  пальцем  на  нужную  кнопку. 
- Кто  там? – раздалось  за  дверью. 
- Здравствуйте,  я  из  милиции, - тут  же  сказала  я, - капитан  МВД 
Миленич  Эвива  Леонидовна.  Откройте,  пожалуйста. 
Дверь  слегка  приоткрылась,  и  в  щель  выглянула  всклоченная  голова. 
- Опять  этот  старый  козёл  что-то  натворил? – спросила  она,  голова  эта, - вот  ведь  докука  мне!  То  витрину  разобьёт,  то  бутылку  водки  в  магазине  сопрёт. 
- Простите,  но  вы,  вероятно,  не  поняли  меня, - поспешила  я  внести  ясность, - я  не  из  районного  отделения,  которые  подобными  мелочами  занимаются,  а  из  МВД.  Мы  занимаемся  серьёзными  расследованиями,  убийствами,  например... 
- Матерь  Божья! – вскричала  женщина, - так  он  что,  убил  кого  что  ль? 
- Нет,  нет,  я  не  по  душу  вашего  супруга, - попыталась  я  объяснить  ей,  но  женщина  меня  не  слушала. 
- Да  что  же  это  такое? – причитала  женщина,  открыв  на  распашку  дверь, - что  за  беда  мне  на  голову? 
- Да  успокойтесь  вы! – заорала  я  во  весь  голос, - ваш  муж  мне  не  нужен.  Мне  нужна  Васильева  Тамара  Михайловна.  Вы  с  ней  знакомы? 
- Я  ничего  не  делала, - ещё  больше  посерела  женщина,  и  плюхнулась  на  табурет  в  прихожей, - я  ничего  не  делала. 
- Мне  нужно  с  вами  поговорить, - начала  я, - у  вас  есть  мобильный  телефон? 
- Нет! – заорала  женщина  диким  голосом, - я  не  крала  мобильный  телефон! 
- А  ну  успокойтесь! – рявкнула  я, - никто  вас  ни  в  чём  не 
обвиняет.  Мне  нужно  знать,  кому  вы  на  своё  имя  оформили 
сотовый  телефон? 
- Ничего  я  не  оформляла, - замотала  головой  женщина. 
- Но,  послушайте, - устало  вздохнула  я, - в  сервисном  центре  на  ваше  имя  оформлен  номер  сотового  телефона. 
- Это  что  получается,  у  меня  телефон  есть? – заморгала  глазами  женщина, - кто  ж  мне  его  купил?  У  меня  ничего  нет. 
- Вам  никто  телефон  не  покупал, - воскликнула  я, - на  вас  оформили  номер  телефона,  на  ваш  паспорт. 
- Ой,  что  теперь  будет-то?  А? – запричитала  женщина, - меня  посадют,  да? 
- Никто  вас  сажать  не  собирается, - пыталась  я  донести  до  неё 
суть, - я  только  хочу  знать,  кто  вас  попросил  оформить  на  ваше  имя  телефон? 
- Да  никто  не  просил, - мотнула  головой  Тамара  Михайловна, - я  об  этом  впервые  слышу. 
- Но  как  это  может  быть? – воскликнула  я, - на  ваши  паспортные  данные  оформлен  мобильный,  а  вы  об  это  ни  сном,  ни  духом? 
- Да  я  не  знаю, - по-прежнему  во  все  глаза  смотрела  на  меня  Тамара  Михайловна. 
Да,  похоже  с  ней  каши  не  сваришь. 
- Послушайте, - устало  сказала  я, - может,  вы  теряли  паспорт? 
- Нет,  не  было  такого, - покачала  она  головой. 
Делать  нечего,  я  покинула  Васильеву,  и  поехала  в  сервисный  центр.  Меня  уже  начали  терзать  нехорошие  подозрения  и  догадки.  Народу  в  центре  было  человек  пять,  и  я  стала  рассматривать  телефоны.  Мне  понравился  один  сенсорный  телефон,  довольно  дорогая  игрушка,  и,  хотя  у  меня  уже  имеются  два  безумно  дорогих  телефона,  мне  тут  же  захотелось  третий. 
- Девушка, - облокотилась  я  на  стойку, - я  бы  хотела  приобрести  у  вас  телефон.  Мне  вон  тот,  сенсорный,  понравился. 
- Это  полусмартфон, - пояснила  она, - отличная  вещь,  сейчас  я  вам  его  покажу, - она  взяла  ключи,  и  вынула  телефон. 
Минут  пять  она  мне  всё  объясняла,  потом  вынула  коробку,  документы,  и  спросила: 
- Берёте? 
- Беру, - кивнула  я,  и  полезла  в  сумочку, - ой,  что-то  я  паспорта  не  нахожу.  Жалость  какая. 
- Девушка, - вдруг  сказала  Алена,  так  было  написано  у  неё  на  бейджике, - а  вы  наизусть  номер  не  помните,  я  так  понимаю? 
- Да, - кивнула  я, - ой,  а  вы  мне  на  слово  поверите,  если  я  сейчас,  скажем,  позвоню  домой,  и  попрошу  продиктовать  мне  цифры? 
- Отчего  же  не  поверить, - пожала  она  плечами. 
- Понятно, - кивнула  я, - и  часто  вы  так,  на  слово  верите? 
- Простите? – вздёрнула  брови  Алена. 
- Часто  у  вас  так?  Клиент  паспорт  забывает,  а  вы  не  хотите 
терять  выручку,  и  верите  ему  на  слово? 
- Что-то  я  вас  не  пойму, - пробормотала  Алена. 
- Не  надо  ничего  понимать, - улыбнулась  я,  и  положила  на  столик  паспорт, - оформляйте. 
- Вы  же  только  что  сказали,  что  забыли  паспорт, - растерянно  проговорила  она. 
- Оформляйте,  и  перестаньте  задавать  глупые  вопросы.  Скажите  спасибо,  что  я  на  вас  в  правоохранительные  органы  не  донесу.  Я  частный  сыщик,  и  один  человек  оформил  у  вас  телефон  на  чужое  имя.  Я  правильно  понимаю,  ему  вы  тоже  поверили  на  слово? 
- На  чужое  имя? – растерялась  Алена. 
- Да, - кивнула  я, - вы  не  берёте  в  расчёт  факт,  что  этот 
человек,  скажем,  преступник?  Он  хочет  по  каким-то  причинам,  хотя,  что  я  говорю,  причина  в   подобной  ситуации  ясна,  как  белый  день,  вообщем,  он  хочет,  чтобы  его  не  вычислили. 
- Но  все  люди  звонят  родственникам, - сказала  Алена, - или  говорят,  что  помнят  номер  наизусть. 
- Если  держать  в  мозгу  паспортные  данные,  спятить  можно, - воскликнула  я, - ни  один  нормальный  человек  этого  не  помнит.  Вас  разводят,  как  кроликов  в  марте,  а  вы  думаете  лишь  о  выручке. 
- А  кроликов  разве  в  марте  разводят? – удивилась  Алена. 
- Прекратите  тупить, - поморщилась  я, - вы  прекрасно  поняли,  что  это  я  для  красного  словца  сказала.  И  вы  прекрасно  понимаете,  что  люди  не  свои  данные  дают. 
- Ладно, - вздохнула  Алена, - а  мне-то  что?  Мне  лишь  бы  продать,  а  на  кого  он  там  оформлен,  телефон,  мне  до  лампочки. 
- Понятно, - кивнула  я, - вы  оформляйте  телефон-то. 
Она  лишь  кивнула,  и  занялась  бумагами,  а  я  стала  обладательницей  очередного  телефона. 
- Алена,  вы,  я  так  понимаю,  не  хотите,  чтобы  до  милиции  дошёл  этот  инцидент? – прищурила  я  глаза. 
- Что  вы  хотите  сказать? – она  испуганно  глянула  на  меня. 
- Я  хочу  только  сказать,  что,  если  вы  не  поможете  мне,  я  поделюсь  со  своим  мужем  маленьким  фактом.  Что  в  таком-то  сервисном  центре,  такая-то  девушка  занимается  тем,  что  не  глядя  в  паспорт,  оформляет  телефоны,  при  чём  на  кого  попало.  Муж  у  меня  следователь. 
- Чем  я  могу  вам  помочь? – побледнела  Алена. 
- Вот  этот  номерок, - я  положила  на  стол  бумажку  с  номером, - когда  он  был  оформлен? 
- Я  сейчас  посмотрю, - кивнула  она,  и  полезла  в  компьютер, - два  года  назад. 
- Да,  вспомнить,  кто  приходил  оформлять  сейчас  просто  нереально, - пробормотала  я,  постукивая  коготками  по  стойке. 
И  я  выпала  из  центра.  Забралась  в  свой  джип,  и  налила  в  чашку  кофе.  Что  же  мне  теперь  делать? 
Я  медленно  потягивала  кофе,  потом  распаковала  шоколадку,  отломила  дольку,  и  положила  на  язык.  Больше  всего  люблю  белый  шоколад.  Почему-то  большинство  людей  предпочитают 
чёрный,  и  уверены,  что  шоколад  должны  делать  только  из  какао-бобов,  и  никак  иначе.  Бред сивой  кобылы! 
Я  люблю  всякий,  но  белый  мой  самый  любимый.  Дима  единственный  из  всех  мужчин,  который  угадывал  все  мои  вкусы.  Я,  конечно,  не  знаю,  может,  ему  маман  наговорила,  чтобы  он  мог  подольстится,  но  в  мой  день  рождения  на  ночном  столике,  просыпаясь,  я  находила  огромный  букет  белых  роз  и  белых  лилий,  а  рядом  стояла  огромная  коробка  белого  шоколада.  В  одной  из  шоколадок  всегда  находился  подарок,  какое-нибудь  украшение.  Он  вообще  мастак  на  выдумки,  и  однажды  засунул  бриллиантовое  ожерелье  в  шоколадное  сердечко. 
Как-то  сразу  навеяли  воспоминания.  Вспомнился  Кеша,  Иннокентий,  мой  второй  муж.  Я  была  так  одинока,  потом  столкнулась  с  ним.  После  развода  с  Димой  в  душе  образовалась  пустота,  было  ощущение,  что  из  меня  весь  воздух  выкачали  без  остатка.  И  я  тут  же  кинулась  в  новый  любовный  омут.  Хотя  омутом  это  не  назовёшь,  просто  я  страстная,  горячая  женщина,  и  не  могу  и  дня  прожить  без  близости.  Иннокентий  был  неплохим  любовником,  Дима  дико  бесился,  когда  узнал  о  моей  интрижке,  и  ещё  больше  взбесился,  когда  я  сбегала  в  ЗАГС  с  Кешей. 
Но  прожили  мы  недолго,  я  застала  Кешу  с  его  секретаршей  на  столе,  и  огрела  его  кактусом,  а  потом  сбежала. 
Я  ему  тогда  изощрённо  отомстила.  Мы,  женщины,  существа  слабые,  но  на  выдумки  мы  мастаки. 
Я  уехала  к  матери,  предварительно  напакостив  ему.  Для  начала  покрасила  ему  машину  в  новый  цвет,  вместе  со  стёклами,  им  тоже  нужно  колер  сменить.  Потом  сварганила  фотошоп,  я  в  объятьях...  негра,  даже  двух,  и  отослала  ему  на  работу.  На  последней  фотке  я  нарисовала  ему  рожки,  заразила  вирусом  и  отправила  во  все  отделы.  Кешик  в  то  время  уже  работал  в 
одной  фирме  менеджером. 
После  получения  столь  невинного  письмеца  Кешику  на  работе  покоя  не  давали,  это  мне  тогда  Клара  рассказала,  в  то  время  моя  лучшая  подружка,  чуть  меня  в  последствии  не  убившая. 
Она  работала  в  той  же  фирме. 
Я  целый  год  была  одна,  а  потом  мне  на  жизненном  пути  повстречался  Эдуард. 
Я  столкнулась  с  ним  в  супермаркете,  и  случайно  врезалась  в  него,  выбив  из  рук  банку  с  томатным  соком. 
На  мне  тогда  был  белый  костюм,  а  на  Эдике  майка  и  джинсы,  тоже  светлые.  Так  мы  познакомились.  Сначала  просто  встречались,  Эдик  мне  читал  собственные  стихи,  я  окончательно  обалдела,  я  люблю  творчество,  и  чувствую  его.  Он  был  романтиком,  но  о  том,  что  он  работает  инженером  на  заводе,  он  признался  мне  намного  позже.  Часто  он  так  бывает,  рождается  человеком  одарённым,  а  работает  в  каком-нибудь  приземлённом  месте. 
Коллеги  по  работе  ругаются  матом,  пьют,  и  другого  образа  жизни  не  понимают.  На  то,  что  ты  не  пьёшь,  не  куришь,  любишь  красивую  музыку,  а  не  « тупой  грохот »,  и  являешься  ценителем  прекрасного,  они  реагируют  неоднозначно.  Смеются,  а  за  глаза  называют  идиотом. 
Всегда  так  было,  тут  ничего  не  попишешь.  Просто  они  уже  не  личности,  и  от  того  выше  задирают  нос. 
Мой  Эдик  был  возвышенным  человеком,  но  и  пролетарием  в  тоже  время.  Сейчас,  смею  заметить,  стихи  никому  не  нужны.  Но  потом,  уже  выйдя  за  Эдика  замуж,  я  поняла,  что  это  не  мой  человек.  В  особняке  он  жить  не  хотел,  и  не  хотел  ради  меня  идти  на  уступки,  и  мы  поселились  в  моей  квартире  на 
Тверской. 
Больше  всего  меня  доставала  его  мать,  моя  новоиспечённая  свекровь.  Ей  не  нравилось  во  мне  всё,  моя  горячность,  моя  амбициозность,  наконец,  моя  ослепляющая  красота.  Она  искренне  полагала,  что  быть  супругой  её  « сокровища »  должна  домохозяйка,  эдакая  серая  мышка,  а  не  карьеристка. 
Я  не  хотела  стирать  ему,  закидывала  вещи  в  стиральную  машину,  а  милейшая  Ксения  Михайловна  требовала,  чтобы  я  стирала  руками.  Ей  не  нравился  мой  маникюр  и  педикюр,  на  который  я  тратила  крупные  суммы,  и  не  раз  выбрасывала  мою  косметику,  и  мыла  посуду  моими  роскошными  ночными  рубашками.  Думаю,  ни  к  чему  говорить,  что  стоили  они  очень  дорого. 
Но  самое  паршивое  состояло  в  том,  что  Эдик  не  в  свою  очередь  не  желал  выполнять  супружеские  обязанности.  Я  едва  уламывала  его  раз  в  неделю,  и  получалось  это  как-то  очень  быстро,  на  полчаса,  максимум,  и  тут  же  спать. 
Я  привыкла  не  спать  по  пол  ночи,  хоть  я  и  работала  весь  день,  но  энергии  во  мне  хоть  отбавляй.  А  он  оказался      какой-то  мямлей. 
Зато  он  постоянно  читал  мне  стихи.  Говорил,  что  я  его  муза,  он  был  романтиком,  и  только  это  заставило  меня  продержаться  рядом  с  ним  целый  год. 
А  через  два  месяца  после  замужества  я  завела  себе  любовника.  Это  был  молодой  человек,  только  что  пришедший  к  нам  после  Щепкинского,  очень  красивый  молодой  человек.  То,  что  он  был  младше  меня,  меня  не  особо  волновало.  Жить  с  ним  я  не  собиралась,  и  каждый  день  мы  на  пару  часов  закрывались  в  гримёрке.  Как  мы  ухитрились  скрыть  эту  связь,  сама  не  знаю,  об  этом  знал  только  Ян  Владимирович,  режиссёр,  и  качал  головой. 
- Вика,  ну,  что  ты  делаешь? – спрашивал  он, - чего  парня  сбиваешь  с  панталыка? 
- Я  за  него  замуж  не  собираюсь, - улыбнулась  я, - я  просто  хочу  секса. 
- Муж,  что  ли,  плохо  супружеские  обязанности  выполняет? – засмеялся  он. 
- Он  их  выполняет  раз  в  неделю, - неожиданно  разоткровенничалась  я, - да  и  то,  из-под  палки. 
- Вау! – захохотал  Ян  Владимирович, - в  первый  раз  слышу,  чтобы  этим  занимались  из-под  палки!  А  тебе,  я  так  понимаю,  надо  больше? 
- Мне  надо  каждый  день, - воскликнула  я, - только  Дима  мог  удовлетворить  меня.  То,  что  для  многих  извращение,  для  нас  было  самым  обыденным. 
- Так  вернись  к  нему, - хмыкнул  Табардеев. 
- Ни  за  что! – воскликнула  я, - я  дважды  на  одни  и  те  же  грабли  не  наступаю. 
На  этом  разговор  был   исчерпан,  а  я  продолжала  изменять 
Эдику. 
Прошёл  год,  мои  отношения  с  названной  матерью  портились  день  ото  дня,  и  в  один  совсем  не  прекрасный  день  она  нашла  у  меня  в  сумочке  презервативы. 
- Что  это  такое?  Зачем  это  тебе? – кричала  она, - ты  изменяешь  моему  мальчику? 
- Вашему  мальчику  уже  тридцать  пять  лет, - шипела  я 
разъярённо, - я  так  понимаю,  то,  что  ему  не  нравится  секс,  ваших  рук  дело? 
- Мой  мальчик – человек  возвышенный.  Он  нереализованный  талант,  а  ты  проститутка.  Что  он  в  тебе  нашёл,  я  не  понимаю. 
- А  вы  что,  не  были  женщиной?  Как  вы  только  это  сделали! 
- Я  просто  внушила  ему,  что  женщин  надо  любить  платонически, - ухмыльнулась  Ксения  Михайловна, - это  я  умею. 
- Понятно, - ядовитой  змеёй  улыбнулась  я. 
Надо  знать,  что  означает  эта  моя  улыбка. 
Перво-наперво  я  сменила  замок  в  двери,  а  их  вещи  выставила  на  лестничную  площадку.  Но  не  просто,  в  дорожную  сумку  я  вместе  с  вещами  покидала  и  продукты,  вылила  майонез,  кетчуп,  разбила  яйца,  и  тщательно  всё  перемешала  с  их  вещами.  На  сумку  я  прикрепила  записку  « Это  ваш  обед  на  неделю  вместе  со  стиранными  рубашками »,  прикрепила  к  ней  заявление  на  развод,  и  для  острастки  засыпала  в  его                « Жигули »  килограмчик  сахара.  Кстати,  инжекторный  двигатель  после  конкретной  « сахарной »  обработки  восстановлению  не  подлежит. 
Мне  всё  это  так  надоело,  и  так  достало,  что  я  решила  бить  сразу  и  наотмашь.  Сразу  же  я  сделала  Эдику  подарок.    Отправила  на  его  старую  квартиру,  в  которую  он  вернулся  вместе  с  матерью,  после  того,  как  я  их  вышвырнула  из  своей,  целую  коробку  тараканов.
Опять  же,  с  саркастической  запиской.  « Дорогой  мой,  вот  тебе  чудесные  самочки,  надеюсь,  что  хоть  у  них  отношения  с  новой  мамочкой  сложатся.  Может,  у  тебя  даже  будет  от  них  потомство. » 
- Ничего, - говорила  потом  в  суде  Ксения  Михайловна, - сейчас  мы  у  тебя  отберём  половину  имущества,  будешь  знать. 
Я  в  ответ  лишь  улыбнулась.  Потому  что  знала,  что  у  меня  ничего  нет.  Всё  моё  имущество  до  сих  пор  было  на  Аське,  просто  мне  было  лень  всем  этим  оформлением  заниматься,  а  Асюте  некогда. 
И  её  чуть  удар  не  хватил,  когда  оказалось,  что  я  бедна,  как  мышь.  И  мне  присудили  их  дачу,  на  которую  они  летом  уезжали,  и  Ксения  Михайловна  любовно  выращивала  на  ней  огурцы,  помидоры,  и  прочие  овощи. 
- Как  это  может  быть? – спрашивала  она, - мы  же  жили  в 
роскошной  квартире. 
- Эта  квартира  оформлена  на  Миленич  Асю  Леонидовну, - сказал  адвокат. 
- А,  понятно, - оскалилась  моя  уже  бывшая  свекровь, - ты, - ткнула  она  в  меня  пальцем, - брачная  аферистка.  И  твоя  сестра – твоя  пособница. 
Вообщем,  скандал  получился  грандиозный.  В  зал  суда  пришлось  вызвать  милицию,  и  с  тех  пор  я  решила  не  бегать  в 
ЗАГС,  пока  не  встретила  Максима. 
Я  вынырнула  из  своих  воспоминаний,  и  посмотрела  на  асфальт.  На  улице  вдруг  подул  ветер,  и  пошёл  сильный,  пронзительный  дождь. 
Да,  вчера  обещали  непогоду.  Что  же  мне  делать?  Как  продолжать  расследование?  Искать  этого  Василия?  Пожалуй,  самая  светлая  мысль  за  сегодняшний  день. 
Минуточку!  В  сервисном  центре  мне  сказали,  что  мобильный  оформлен  не  только  на  паспортный  номер  Васильевой,  но  и  на  её  имя  фамилию  и  отчество.  Таких  совпадений  не  бывает!   
Чертыхнувшись,  и  едва  не  пролив  кофе,  я  нажала  на  педаль,  и  полетела  назад,  к  Васильевой. 
Ну,  сейчас  я  ей  покажу!  Тупая  идиотка!  Ничего  она  не  тупая,  только  строит  такую.  И  я,  как  ошпаренная,  влетела  в  подъезд,  и  с  силой  нажала  на  кнопку  звонка. 
- Эй,  вы  чего  там,  офонарели? – дверь  распахнулась,  и  Тамара  Михайловна  воскликнула, - опять  вы!  Я  ничего  не  совершала. 
- Нет,  совершали, - рявкнула  я, - а,  ну,  говорите,  кто  на  ваши  данные  оформил  телефон.  И  не  смейте  врать,  я  всё  знаю.  Вам  же  будет  хуже,  если  соврёте. 
- Я  не  виновата, - завела  она  старую  песню. 
- Нет,  вы  виноваты, - закричала  я, - вы  пособник,  и  полетите  в  тюрьму! 
- Да  я  её  первый  раз  в  жизни  видела. 
- Как  она  выглядела? – наседала  я  на  женщину. 
- Блондинка,  но  это  явно  парик.  Волосы  были  неестественными,  чёрные  очки  на  всё  лицо,  вся  в  чёрном. 
- Где вы  встретились? – зашипела  я. 
- Так  у  какого  магазина,  где  эти  телефоны  продают.  Она  меня  остановила,  и  предложила  три  тыщи,  если  я  дам  данные  своего  паспорта.  Сказала,  что  хочет  телефон  оформить,  но  не 
хочет,  чтобы  об  этом  узнал  её  муж. 
- Думаю,  это  очередная  утка, - пробормотала  я, - а  вы  последняя  идиотка,  раз  согласились  на  подобную  авантюру! 
- Я  не  идиотка, - возмущённо  воскликнула  женщина, - мне  предложили  хорошие  деньги.  Это  моих  ползарплаты,  а  тут  сразу,  и  за  один  день. 
- Да? – прищурила  я  глаза, - а  если  бы  она  на  ваше  имя  кредит  взяла? 
- Так  я  ей  не  давала  паспорт  в  руки, - воскликнула  Тамара  Михайловна, - просто  продиктовала  паспортный  номер,  и  сказала  свои  имя  и  фамилию. 
- Да  всё  равно, - воскликнула  я, - сейчас  такие  умельцы  есть! 
- А  вы-то  как  узнали  о  том,  что  телефон  на  моём  имени? – сдвинула  брови  Васильева. 
- Я  же  следователь, - хитро  улыбнулась  я, - и  в  моей  голове  просто  не  укладывается,  что  вы,  взрослый,  здравомыслящий  человек,  дали  неизвестной  особе  паспортный  номер,  чтобы  она  оформила  свой  телефон.  Вы  должны  были  понимать,  что  она  это  делает  не  прихоти  ради.  Что  тут  может  быть  преступление! 
- Да  мне  наплевать, - воскликнула  Тамара  Михайловна, - она  мне  денег  дала. 
- А,  вдруг  вы  нарвались  бы  на  аферистку,  после  чего  квартиры  лишились  бы? 
- Так  не  лишилась  же, - захлопала  глазами  Васильева. 
О  Боже!  Я  таких  тупых,  и  одновременно  наивных  людей  ещё  не  встречала.  Как  можно  быть  такой  дурой? 
А  для  меня  тут  самое  паршивое  то,  что  она  не  осознаёт  своего  поступка,  обязательно  повторит  глупость,  если  представится  возможность,  и  обязательно  сядет  в  лужу. 
В  лучшем  случае  она  лишится  квартиры,  а  в  худшем  окажется  за  решёткой.  При  чём,  абсолютно  ни  за  что. 
Понимая,  что  её  ни  в  чём  не  убедить,  и  не  достучаться  до  её  мозга,  я  распрощалась,  и  ушла.  Описание  девушки,  которая  оформляла  телефон,  мне  ничего  не  даёт. 
Парик,  очки,  чёрная  одежда.  Да  таких  женщин,  вон,  оглянись,  полно  по  улицам  ходит.  Абсолютно  никаких  зацепок. 
Злая,  как  сто  тысяч  чертей,  стуча  шпильками  по  ступенькам,  лифт  не  работал,  я  спустилась  вниз. 
Бабульки  по-прежнему сидели  на  лавочке.  И  опять  проводили  меня  взглядом,  не  отрывали  глаз,  пока  я  не  села  в  машину,  и,  наверное,  пока  не  скрылась  из  виду. 
Я  сегодня  так  устала,  что  просто  не  чувствовала  под  собой  ног.  Плюнув  на  все  оставшиеся  дела,  благо,  их  можно  было  отложить  на  потом,  и  поехала  домой. 
Сейчас  приму  ванну,  зажгу  ароматические  свечки  и  палочки,  налью  в  ванну  побольше  пены,  и  буду  ловить  кайф. 
Что  я  и  сделала.  Анфиса  Сергеевна  была  на  кухне,  а  за  окном  стеной  стоял  дождь.  Я  успела  промокнуть,  и  слегка  вздрагивала  после  пробежки  под  дождём  от  машины  до  двери. 
Крадучись,  я  прихватила  бутылку  красного  вина,  бокал,  и,    поднявшись  наверх,  включила  воду,  и  взяла  бутылку  с  пеной. 
Взбила  пышную  пену,  и  поспешила  опустить  свои  телеса  в 
горячую  воду. 
Как  хорошо!  Налила  бокал  вина,  и  сделала  глоточек.                « Коммандрия »!  Моё  самое  любимое. 
У  нас  в  подвале  хранится  несколько  ящиков  этого  вина,  оно  очень  вкусное  и  ароматное.  Я  ужасная  сластёна,  и  моя   Василинка  унаследовала  от  мамочки  это  нехорошее  качество. 
Я  уже  окончательно  сомлела,  когда  раздался  телефонный  звонок.  Вот  ведь  чёрт!  Телефон  в  комнате,  а  мне  не  хочется  вылезать  из  ванной. 
Но  телефон  продолжал  трещать,  и  первоначальное  решение,    плюнуть,  я  отмела.  Не  успела  я  подняться,  как  послышались  шаги,  и  в  ванную  вошёл  Макс  с  моим  телефоном  в  руках. 
- Что,  балдеешь? – усмехнулся  он,  и  протянул  мне  мобильник, - держи. 
- Не  хочешь  присоединится? – промурлыкала  я,  раскрывая  телефон. 
- С  великим  удовольствием, - хмыкнул  он,  и  стащил  с  себя  свитер. 
- Слушаю, - сказала  я  в  трубку,  наблюдая  за  Максом,  и  тихо  охнула,  когда   он  стиснул  меня  в  объятьях,  забравшись  в  ванную. 
- Здравствуйте,  это  Алиса, - раздался  девичий  голосок. 
- Какая  Алиса? – не  сразу  дошло  до  меня. 
- Как – какая? – воскликнула  она, - одноклассница  Яны  Дробышевой. 
- А,  это  ты, - дошло  до  меня, - ты  видела  номер? 
- Да,  записывайте.  Эта  машина  сегодня  приезжала  к  школе,  Кира  о  чём-то  говорила  с  водителем,  потом  села  в  салон,  и они  ни  укатили. 
- Макс,  дай  какую-нибудь  бумагу, - попросила  я,  оглядываясь  по  сторонам. 
- Где  я  тебе  её  возьму? – хмыкнул  он, - а,  у  меня  в  карманах  джинц  сигареты  и  ручка.  Я  сейчас, - он  вытащил  пачку  и  приготовился  писать  на  ней. 
Алиса  продиктовала  номер,  и  отключилась,  а  Макс  тут  же  спросил: 
- И  что  это  такое?  Это  же  номера  машины. 
- Сделай  одолжение,  пробей  мне  этот  номер, - попросила  я. 
- Вика! 
- Не  кричи, - сурово  воскликнула  я,  и  поведала  ему  о  беременности  Яны. 
- С  ума  сойти! – только  и  смог  проговорить  он, - да  по  этому  Игорю  тюрьма  плачет. 
- Я  не  хочу  его  в  тюрьму  сажать, - запротестовала  я, - во  всяком  случае,  пока.  Сначала  я  сама  с  ним  поговорю.  Выясни,  чей,  вернее,  кому  принадлежит  машина  с  таким  номером. 
- Это  я  запросто, - Максим  взял  у  меня  мобильный,  и  позвонил  в  отделение,  потом  отключился,  и  отрапортовал, - Датский  Марк  Дмитриевич,  дипломат.  В  данный  момент  находится  в  Саудовской  Аравии. 
- Матерь  Божья! – простонала  я, - а  дети  у  него  есть? 
- Есть.  Сын  Игорь,  учится  на  экономфаке  в  МГУ,  и  на  нём  есть  доверенность  на  машину. 
- А  на  каком  курсе  он? 
- Пятый  курс, - хмыкнул  Максим. 
- Н-да, - пробормотала  я,  повертев  между  пальцев  бокал  с  вином. 
Максим  отобрал  у  меня  вино,  и  стал  целовать. 
- Макс,  а  ты  не  мог  бы  пробить  этого  парнишку? – остановила  я  его. 
- На  какой  предмет? 
- На  предмет,  не  привлекался  ли  он. 
- Ты  его  сначала  найди,  поговори,  а  там  посмотрим, - с  этими  словами  он  закрыл  мне  рот  поцелуем. 
Дождь  лил  весь  вечер,  и  я,  поужинав,  завалилась  спать.  Конечно,  спать  после  еды  не  следует,  но  у  меня  настолько  тонкая  фигурка,  что  мне  ни  чем  не  грозит  сон  после  еды. 
Я  почувствовала,  что  рядом  лёг  Максим,  он  накинул  на  меня  тёплое  одеяло,  и  крепко  обнял. 
Всё-таки  он  у  меня  чудесный,  и  чуткий. 
Я  люблю  своего  мужа,  мне  повезло  с  ним,  но  страсть  к  Диме  просто  губит  меня.  С  одной  стороны,  нежный  и  любящий 
Максим,  а  с  другой,  тоже  любящий,  нежный,  в  то  же  время  дерзкий,  и  просто  сводящий  с  ума  Дима. 
Если  бы  Дима  не  был  такой  сволочью,  я  бросила  бы  Максима ради  него? 
Я  забилась  в  одеяло,  и  прижалась  к  Максу. 
Я  боялась  ответа  на  этот  вопрос,  но,  если  всё  же  ответить,  то 
ответ  будет  не  в  пользу  моего  любимого  мужа. 
Тем  более,  в  последнее  время  Дима  сильно  изменился.  Он  стал  чутким,  стал  понимающим,  тактичным.  Он  научился  слушать,  и  ценить  мнение  других  людей.  Он  уже  не  прежний  эгоист,  в  нём  начинает  просыпаться  человек. 
Или  он  и  раньше  был  нормальным,  но  по  каким-то  неведомым  мне  причинам  скрывал  это. 
Мне  никогда  не  понять,  что  твориться  у  него  в  голове,  это  выше  моего  понимания. 
Утром  я  приняла  холодный  душ,  одела  белые  шифоновые  брюки,  розовую  блузочку,  заканчивающуюся  по  линии  бюстгальтера,  застёгивающуюся  на  одну – единственную   пуговичку. 
Блузка  эта  была  в  высшей  мере  непристойной,  открывала  плечи,  грудь,  а  чуть  присборенные  рукава  были  две  трети. 
Я  посмотрелась  в  зеркало,  одёрнула  оборки  на  блузке,  одела  розовые  шпильки,  взяла  сумочку,  и  пошла  вниз. 
- Боже  мой,  Вика! – простонала  Анфиса  Сергеевна, - на  кого  ты 
похожа? 
- Мы,  кажется,  договорились? – улыбнулась  я. 
- Ладно,  кофе  будешь? – засуетилась  она. 
Она  налила  мне  кофе,  и  пододвинула  ватрушки.  Они  были  разогретыми,  и  я  с  удовольствием  съела  парочку. 
Потом  вспомнила,  что  обещала  Генриху  попробовать  писать  статьи,  и  о  лежащих  в  машине  журналах. 
Чёрт!  У  меня  просто  ни  на  что  нет  времени! 
Наскоро  проглотив  последний  кусок,  я  рванула  к  Игорю Датскому,  нашему  герою-любовнику. 
Оставила  машину  на  стоянке,  и  вошла  в  институт. 
- Простите, - остановила  я  молоденькую  девушку,  спешащую  куда-то, - вы  не  могли  бы  мне  помочь? 
- Да?  В  чём  дело? – тут  же  отреагировала  девушка. 
- Мне  нужен  пятый  курс  экономфака.  Куда  мне  пройти? 
- Это  вам  надо  в  другой  корпус, - живо  ответила  девушка,  и  стала  объяснять,  как  туда  пройти. 
И  я  довольно  быстро  нашла  нужную  аудиторию.  Там  в  этот  момент  шло  занятие,  и  я  легонько  постучала  по  двери. 
- Да-да,  входите, - раздалось  из-за  двери, - кто  там? 
- Добрый  день, - вошла  я  внутрь, - мне  нужен  Игорь  Датский. 
- Ух,  ты!  Повезло  Игорю! – крикнул  кто-то  из  студентов. 
- Тихо! – рявкнул  на  них  педагог, - а  вы  кто  будете? 
- Частный  сыщик, - вынула  я  из  сумочки  удостоверение, - Игорь  проходит  как  свидетель  по  одному  делу. 
По  залу  прокатился  рокот,  профессор  поправил  очки,  и  подошёл  ко  мне.  Внимательно  оглядел  моё  легкомысленное  одеяние,  взял  из  моих  рук  документы,  изучил  их... 
- Игорь  заболел, - пояснил  он, - он  сейчас  в  общежитии... 
- Благодарю  вас, - кивнула  я,  и  направила  стопы  в  общежитие.  Путь  мне  преградила  строгая  вахтёрша,  и  сурово  воскликнула: 
- Вы  кто? 
- Мне  нужен  Игорь  Датский, - сказала  я,  и  опять  вынула    удостоверение. 
- Так  я  и  знала, - зло  воскликнула  вахтёрша, - так  я  и  знала,  что  этот  сопляк  доиграется.  Он  мне  никогда  не  нравился.  Вся  современная  молодёжь,  это  просто  кошмар.  Старших  не  уважают,  курят,  пьют. 
- Где  мне  его  найти? – попыталась  я  остановить  поток 
словесности. 
- Идёмте, - она  встала  с  места,  и  пошла  наверх. 
Интересно,  её  вроде  бы  поставили  следить  за  тем,  чтобы  кто  посторонний  не  вошёл  в  общежитие,  она  преспокойно  покидает  свой  пост. 
Мы  поднялись  на  второй  этаж,  миновали  длинный  коридор,  и  вахтёрша  толкнула  дверь  с  номером  шестнадцать. 
Но  дверь  не  поддалась,  и  она  стукнула  по  ней  кулаком. 
- Датский,  открывай! – рявкнула  она  громовым  голосом, - ты  чего  заперся? 
За  дверью  послышался  шорох,  створка  открылась,  и  у  меня  нижняя  челюсть  чуть  о  порог  не  ударилась. 
Парень,  которого  я  увидела,  был  потрясающе  красив.  Весь  рельефный,  мускулистый,  красивое  лицо,  внимательные  чёрные  глаза,  и  чёрные  волосы,  падающие  ему  на  лоб. 
- Ты  Игорь  Датский? – проблеяла  я,  во  все  глаза  рассматривая  красивого  парня. 
- Да,  это  я, - кивнул  он, - что  вам  угодно? 
- Что  мне  угодно? – ядовитым  тоном  поинтересовалась  я,  уже  придя  в  себя, - меня  зовут  Эвива  Миленич.  Тебе  это  имя  ни  о  чём  не  говорит? 
- Вы  тётя  Яны? – дошло  до  него,  и  он  попятился. 
- Давай  без  глупостей, - предупредила  я  его,  и  вынула  из  сумочки  газовый  пистолет, - сейчас  спускаемся  вниз,  и  садишься  в  мою  машину. 
- Но  что  я  сделал? – воскликнул  Игорь. 
- А  то  ты  не  знаешь? – ухмыльнулась  я,  и  помахала        пистолетом, - следовало  бы  отстрелить  тебе  твою  половую  принадлежность,  да  только  уж  Янка  больно  по  тебе  сохнет. 
- Она  вам  что,  рассказала? – на  его  красивом  лице  было  написано  изумление. 
- Быстро  в  машину! – прикрикнула  я  на  него. 
Игорь  кивнул,  и  покорно  пошёл  со  мной.  Забрался  в  моё  авто,  и  горестно  вздохнул. 
- Я  люблю  Яну, - сказал  он, - вы  меня  сейчас  в  милицию  оттащите? 
- Пока  нет, - прошипела  я, - а  следовало  бы.  Яна  от  тебя  беременна. 
- Что? – парень  словно  на  стену  налетел, - вы  это  серьёзно? 
- Я  абсолютно  серьёзна, - кивнула  я,  заводя  мотор, - сейчас  я  передам  тебя  на  руки  бабушке  Яны,  пусть  она  тебе  мозг  полощет. 
Что  я  и  сделала.  Неохота  мне  было  возится  с  ним,  и  я  отвезла  его  в  посёлок,  в  дом  родителей. 
Маман  вцепилась  в  него,  как  гарпия,  а  Яна  выбежала  за  мной. 
- Вика,  ну,  зачем  ты? – со  слезами  на  глазах  воскликнула  она. 
- Яна,  успокойся, - погладила  я  её  по  голове, - на  мой  взгляд,  отличный  парень, - подмигнула  я  ей, - у  тебя  губа  не  дура.  Иди,  тебе  вредно  волноваться. 
Яна  улыбнулась,  а  я  села  в  машину,  и  вспомнила  про  статьи.  Вытащила  с  заднего  сиденья  пару  журналов,  бросила  их  рядом,  и  повернула  ключ  в  зажигании. 
Когда  буду  стоять  в  пробке,  почитаю. 
А  сейчас  я  лучше  займусь  расследованием. 
Значит,  Елисей  Семенович  кого-то  убил.  Что  же  произошло  в  горах?  Где  Василий?  Откуда  взялся  Геннадий?  И  что,  чёрт  возьми,  происходит? 
У  меня  имеется  адрес  Василия  Гордицына,  и  сейчас  я  поеду  к  нему. 
Я  выехала  из  посёлка,  и  направилась  к  Гордицыну.  Дима  мне 
сообщил,  что  Василий  бывший  адвокат.  Он  год  проучился  на  археологическом,  но  быстро  понял,  что  это  не  его,  и  занялся  юриспруденцией. 
Дождь,  который  не  переставал  со  вчерашнего  дня,  разогнал  всех  бабулек  со  двора.  Только  детские  качели  уныло  покачивались  от  ветра. 
Открыв  зонт,  я  выпрыгнула  из  машины,  и  поспешила  в  подъезд.  Отряхнулась,  отряхнула  и  зонт,  и  села  в  лифт. 
Очень  некстати  я  одела  белые  брюки,  да  ещё  шифоновые,  и  теперь  промёрзла  до  косточек. 
Я  поднялась  на  пятый  этаж,  и  надавила  на  кнопку  звонка.  Но 
мне  никто  не  открыл,  зато  распахнулась  соседняя  дверь. 
- Вам  кого? – осведомилась  приятная  старушка  с  химией  на  волосах. 
- Мне  нужен  ваш  сосед,  Василий  Гордицын, - пояснила  я. 
- Он,  вот  уже  год,  как  уехал, - ответила  старушка, - а  зачем  он  вам?  Впрочем,  проходите.  Вы  же  совершенно  продрогли,  сейчас  я  напою  вас  горячим  чаем. 
Я  обрадовалась  такому  радушию,  да  и  у  меня  уже  зуб  на  зуб  не  попадал. 
Я  вошла  в  уютную  прихожую,  обувь  мне  разрешили  не  снимать,  и  провели  в  чистую,  уютную  кухню. 
- Вас  как  зовут,  девушка? – спросила  старушка. 
- Вика, - сказала  я. 
- А  меня  Алевтина  Львовна, - представилась  пожилая  дама, -
присаживайтесь,  Виктория. 
- Я  не  Виктория,  а  Эвива, - улыбнулась  я,  опускаясь  на  табурет, - вы  решили,  что  Вика – сокращённое  от  Виктории? 
- У  вас  необычное  имя, - улыбнулась  Алевтина  Львовна,  и  вынула  из  ящичка  чашки  с  изображением  котят. 
Она  разлила  по  чашкам  горячий  чай,  и  достала  из  холодильника  огромный  торт. 
- Очень  хорошо,  что  вы  ко  мне  зашли, - сказала  она,  отрезая  огромный  кусок  торта, - моя  дочка  дикая  сластёна,  и  пребывает  в  уверенности,  что  все  должны  обожать  сладкое.  Притащила  мне  этого  монстра,  а  я  не  знаю,  как  его  съесть.  Один  кусок  с  чаем  попробовала,  а  остальное  убрала.  Вы  ведь  не  откажетесь?  Он  совершенно  свежий,  домашний. 
- Не  откажусь, - улыбнулась  я, - я  сама  сластёна. 
- Очень  хорошо, - удовлетворённо  воскликнула  Алевтина  Львовна  и  положила  мне  на  тарелку  громадный  кусок  белого  бисквита  с  шоколадным  кремом,  в  коньячно-кофейной  пропитке,  и  покрытый  слоем  шоколада. 
Я  попробовал  торт,  и  чуть  язык  не  проглотила,  таким  он  оказался  вкусным. 
- Ну,  как? – улыбнулась  Алевтина  Львовна. 
- Очень  вкусно, - воскликнула  я, - Алевтина  Львовна,  вы,  случаем,  не  знаете,  где ваш  сосед? 
- Так  он  уехал  год  назад, - ответила  она, - его  внук  в  дом  для 
престарелых  определил.  Суставы  уж  очень  болели  у  Василия 
Петровича,  вот  внук  и  постарался.  Хотя,  что  это  за  радость?  Дом  престарелых?  Нужно,  чтобы  близкие  были  рядом,  а  в  этом  доме  он  быстро  на  тот  свет  отправится.  Только  в  наше  время  пожилые  люди  никому  не  нужны. 
Очень  тяжело  смотреть,  как  твоих  ровесников  увозят  в  дома  для  престарелых,  и  всякие  там  пансионы.  Ведь  тут  же  понимаешь,  останешься  беспомощной,  тебя  быстро  отправят  в  сие  убогое  заведение.  А  сколько  ты  там  продержишься,  неизвестно.  То  ли  сразу  укатают,  то  ли  помучают. 
Другое  дело,  платное  учреждение.  Любой  каприз  за  ваши  деньги,  говорит  « народная  мудрость »,  и  мудрость  эта  полностью  себя  подтверждает. 
Я  знаю  разницу  между  платной  и  бесплатной  медициной,  и  осмелюсь  дать  совет. 
Идите  к  молодым  врачам,  если  у  вас  нет  денег  на  платную  клинику. 
Молодой  врач,  во-первых,  более  сердобольный,  в  нём  ещё  кипят  амбиции,  и  желание  помочь  ближнему.  Сначала  мы  все  такие,  а  потом  черствеем.  Редкие  единицы  остаются  такими  до  конца  службы. 
Алевтина  Львовна  думала,  как  всякий  человек,  что  вечно  будет  молодой,  и  не  заметила,  как  подкралась  старость. 
Оглядываешься  назад,  и  думаешь,  а  ведь  ты  и  не  жил  толком,  столько  лет  пролетело,  как  один  день,  а  всё,  что  ты  хотел  бы  сделать,  всё  не  так. 
Единственно,  чему  пожилая  женщина  была  рада,  это  рождению 
Веронички.  Теперь  у  неё  есть  опора  на  старости  лет,  и  плечо,  на  которое  можно  опереться. 
Дочка  у  неё  хорошая,  очень  любит  мать,  и  постоянно  её  навещает.  У  Вероники  трое  мальчишек,  и  Алевтина  Львовна  не  нарадуется  на  внуков.  Ника  зовёт  мать  к  себе,  у  неё  просторная  квартира,  и  есть  свободная  комната,  но  та  никак  не  решается  покинуть  родную  квартиру. 
Она  здесь  всю  свою  жизнь  прожила,  привыкла,  и  съезжать  с  насиженного  места  не  хочет... 
Алевтина  Львовна  буквально  оглушила  меня  лавиной 
информации  о  совершенно  незнакомых  мне  людях.  Зачем  мне 
это  знать,  я  не  знаю,  ей,  скорей  всего,  скучно. 
Мне  было  неудобно  после  радушного  приёма  перебивать  её,  и 
я  лишь  покорно  слушала  её  речи. 
Но  вот  она  дошла  в  своём  повествовании  до  Гордицына,  и  я  навострила  уши. 
У  Алевтины  Львовны  сложились  неплохие  отношения  с  соседом,  они  частенько  общались,  но  в  последнее  время  Василий  Петрович  стал  заговариваться. 
Алевтина  Львовна  замолчала,  посмотрела  на  мою  опустевшую 
тарелку,  и  отрезала  ещё  один  огромный  кусок,  где-то  чуть  ли  не  с  четверть  торта. 
Я  с  ужасом  посмотрела  на  кусище,  и,  скрепя  сердце,  взяла  чайную  ложку.  Делать  нечего,  я  могу  сейчас  узнать  кое-что  интересное,  лучше  не  обижать  гостеприимную  пожилую  женщину. 
А  она  тем  временем  продолжала  свой  незатейливый  рассказ. 
В  тот  день  они  с  Василием  Петровичем  пошли  в  магазин,  купили  хлеба,  и  уже  хотели  выходить  из  магазина,  как  внутрь,  чуть  не  сбив  их  с  ног,  влетели  две  девицы. 
Пожилые  люди  остановились,  внимательно  посмотрели  на  девушек,  вынули  носовые  платки,  и  стали  протирать  линзы  своих  очков. 
Но  на  окуляры  они  зря  грешили,  на  двух  хорошеньких  белокурых  девицах  из  одежды  была  лишь  блузка,  а  юбку  они  забыли  дома. 
Алевтина  Львовна  тут  же  окликнула  девушек,  когда  они,  купив  сигареты,  пошли  на  выход. 
- Простите  меня,  девочки, - начала  она  смущённо, - но,  кажется,  вы  забыли  одеть  юбки. 
- Что? – вздёрнула  брови  одна  из  девиц. 
- Девочки,  вы  забыли  одеть  юбки, - пришёл  на  помощь  Василий  Петрович, - на  вас  одни  кофточки. 
Юные  создания  переглянулись,  и  одна  из  них  скривилась. 
- Старые  идиоты! – выпалила  она, - Ань,  ты  слышала? 
- Ага, - кивнула  другая, - уроды! – подхватила  подружку  под  руку,  и  они  вылетели  из  магазина. 
- Ну,  что,  нарвались? – ухмыльнулась  продавщица, - чего  лезете? 
- Но  они... – воскликнула  Алевтина  Львовна,  но  продавщица  её  перебила. 
- Сейчас  мода  такая,  чтобы  юбка  только  трусики  прикрывала.  В  ваше  время  что,  коротких  юбок  не  было? 
- Было, - кивнула  Алевтина  Львовна, - но  не  настолько  короткие.  Это  неприлично. 
Продавщица  хмыкнула,  махнула  на  божьих  одуванчиков  рукой,  и  стала  обслуживать  следующего  клиента,  а  пожилая  пара  вышла  на  улицу. 
- О,  времена,  о,  нравы, - вздохнул  Василий  Петрович, - в  наше 
время  понятия  были  иными.  Любовь  до  гроба,  даже  убивали 
от  любви. 
- Что  ж  хорошего  в  убийстве?!!! – охнула  Алевтина  Львовна,  с  изумлением  посмотрев  на  своего  спутника. 
- Ох,  грехи  наши  тяжкие, - вздохнул  Василий  Петрович, - просто  на  моей  памяти  произошла  одна  такая  история.  Ладно, - махнул  он  рукой,  взглянув  на  ошарашенное  лицо  соседки. 
Я  в  это  время  проглотила  последний  кусок,  и  поняла,  если 
съем  ещё,  меня  просто  стошнит. 
Алевтина  Львовна,  похоже,  это  тоже  поняла,  и  тактично  спросила: 
- Может,  налить  вам  крепкого,  чёрного  кофе?  С  лимончиком? 
- Не  откажусь, - кивнула  я,  и  получила  чашку  замечательно  сваренной  арабики. 
На  улицу  я  вышла,  когда  дождь  был  в  самом  разгаре,  раскрыла  зонт,  и  побежала  в  машину. 
Милейшая  Алевтина  Львовна  дала  мне  адрес  сына  Василия  Петровича,  и  я  поехала  к  нему.  Но  сначала  заскочила  в  универмаг,  и  купила  себе  пиджачок. 
Утреннее  солнышко  сбило  меня  с  панталыку,  и  я  выбрала  себе  пиджак  изумрудного  цвета,  довольно  элегантный. 
Повертелась  перед  зеркалом,  и  прямо  в  пиджаке  вышла  из 
кабинки. 
- Я  его  покупаю, - сказала  я  продавщице. 
- Давайте,  я  вам  его  запакую, - предложила  она,  но  я  покачала  я  головой. 
- Я  в  нём  пойду, - сказала  я, - замёрзла  до  косточек. 
- И  не  говорите, - вздохнула  девушка,  взяв  у  меня  деньги,  и  пробив  чек, - погода,  ужас,  что  такое. 
Но  не  успела  я  пройти  через  ворота  охранника,  как  раздался  оглушительный  писк,  и  ко  мне  подскочил  секьюрити. 
- Откройте  сумочку, - потребовал  он. 
- У  меня  ничего  нет, - возмущённо  воскликнула  я. 
- Ну-ка,  пройдёмте  к  начальнику  охраны, - он  потащил  меня  на  второй  этаж,  и  втолкнул  в  кабинет. 
- Вот, - сказал  он, - что-то  украла. 
- Я  ничего  не  крала, - воскликнула  я, - только  купила  пиджак. 
Они  заставили  меня  снять  пиджак,  и  оказалось,  что  на  нём  бирка  с  какой-то  защитной  хренью.  Не  успели  они  ничего  сказать,  как  в  кабинет  влетела  продавщица,  которая 
обслуживала  меня. 
- Простите,  Бога  ради, - воскликнула  она, - если  бы  я  стала  его  запаковывать,  то  сняла  бы  защитный  слой.  А  вы  решили  в  нём  уйти,  и  у  меня  из  головы  вылетело.  Давайте,  я  сейчас  всё  сделаю.  Простите  ещё  раз, - она  схватила  шмотку,  и  понеслась  наверх.  А  я  за  ней. 
- Вот, - она  протянула  мне  купончик, - в  кафе  внизу  вам 
подадут  чашку  кофе  бесплатно. 
Я  поблагодарила  её,  спустилась  в  кафе,  где  выпила  латте,  и  поехала  к  Александру  Васильевичу  Гордицыну. 
Он  работал  в  рекламном  агентстве,  был  менеждером,  и  на  меня  смотрел  с  подозрением. 
Я  десять  раз  повторила,  кто  я  такая,  зачем  пришла,  и  что  мне  нужно.  Показала  свои  удостоверения,  начиная  с  фальшивых  капитана  МВД,  и  частного  сыщика,  и  заканчивая  удостоверением  журналиста,  настоящего. 
Но  он  мне  всё  равно  не  верил,  и  позвонил  в  издательство.  Я  терпеливо  ждала,  пока  Генрих  подтвердит  мою  личность,  и,  наконец,  Гордицын - младший  положил  трубку. 
- Так  что  же  вам  надо? – в  который  раз  повторил  он. 
- Мне  нужно  поговорить  с  вашим  отцом, - пустилась  я  опять  в 
объяснения. 
Он  меня  выслушал,  кивнул,  и  поднялся  с  места. 
- Пойдёмте, - сказал  он. 
Мы  спустились  вниз,  он  щёлкнул  брелоком,  и  сел  в  серебристый  « Ниссан »,  я  в  свой   джип,  и  поехала  за  ним. 
Мы  съехали  на  трассу,  и  углубились  куда-то  в  область.  Сколько  мы  ехали,  я  не  знаю,  но  довольно  долго. 
Вскоре  мы  упёрлись  в  какой-то  забор,  вышел  охранник,  проверил  Гордицына,  на  меня  даже  не  взглянул,  и  пропустил  нас  внутрь. 
Затормозил  Александр  Васильевич  около  красивого  здания  бежевого  цвета,  вышел  из  него,  щёлкнул  брелоком,  и  я  поспешила  за  ним. 
На  встречу  нам  вышла  молоденькая  девушка  в  бирюзовом  халатике. 
- Здравствуйте,  Александр  Васильевич, - воскликнула  она, - ваш  отец  чувствует  себя  замечательно,  он  сейчас  на  прогулке. 
- Вы  не  проводите  нас  туда? – спросил  он. 
- Да,  конечно, - кивнула  девушка,  и  мы  вышли  на  задний  двор  этого  заведения. 
Василия  Петровича  мы  нашли  сидящим  на  скамейке  рядом  с  ёлкой.  Это  был  худощавый  старик,  весьма  приятной  наружности,  и  пролёгшей  морщинкой  между  бровями. 
Как  правило  те,  у  кого  есть  такая  морщинка,  люди  думающие.  Не  знаю,  я  тоже  много  думаю.  Но,  когда  я  занимаюсь  этим 
делом,  я  прищуриваю  глаза. 
Не  знаю,  как  у  других,  а  я  себе  « гусиные  лапки »  к  старости  схлопочу. 
Что  такое  « гусиные  лапки »? 
Это  морщинки  вокруг  глаз,  которые  появляются,  когда  часто  щуришь  глаза. 
- Здравствуйте, - вежливо  поздоровалась  я, - вы  Василий  Петрович? 
- Да,  это  я, - кивнул  старик. 
- Папа,  эта  женщина – частный  сыщик,  и  она  хочет  с  тобой  поговорить, - сказал  Александр  Васильевич. 
- С  каких  это  пор  мной  частные  сыщики  интересуются? – поинтересовался  Василий  Петрович. 
- Вы  ведь  знали  Елисея  Семеновича  Каверина? – спросила  я. 
- Да,  конечно, - кивнул  Василий  Петрович, - подождите,  а  почему  в  прошедшем  времени? – нахмурился  он. 
- Его  убили, - вздохнула  я, - зарезали  в  издательстве. 
- Матерь  Божья! – всплеснул  руками  Василий  Петрович, - как  же  это  так?  А  я  чем  могу  помочь? 
- Расскажите,  что  произошло  в  Пиренеях,  и  кто  такой  Геннадий. 
- Геннадий, - вздохнул  Василий  Петрович, - нехорошая  вышла  история. 
Василий  Петрович  больше  жизни  любил  покорять  вершины,  и  они  с  Кавериным  были  своего  рода  компаньонами  в  этом  деле.  Они  познакомились  в  клубе  альпинизма  и  дельтапланеризма,  и  стали  друзьями. 
Они  всегда,  во  все  походы  ходили  вместе.  Ночевали  в  палатках  в  горах,  и  могли  пропадать  месяцами. 
Семья  Василия  Петровича  этого  не  одобряла,  считала  подобные  поездки  пустой  тратой  денег,  нервов,  и  он  постоянно  ругался  с  женой. 
И,  после  очередного  скандала,  он  собирал  вещи,  и  отбывал  в  горы.  Благо,  денег,  что  он  зарабатывал,  ему  с  лихвой  хватало,  чтобы  его  семья  ни  в  чём  не  нуждалась,  и  сам  он  мог  сорваться  в  любой  момент. 
Василий  Петрович  сначала  был  адвокатом,  а  потом  перекваликафицировался  в  переводчика,  и  получал  неплохие  деньги.  А  переводить  тексты  он  мог  и  в  горах,  на  привале. 
Языки  он  знал  так,  что  от  зубов  отлетало,  и  всё  в  жизни  ему  вообще  давалось  легко. 
Геннадий  в  их  тёплую  компанию,  хотя  вряд  ли  можно  назвать  компанией  двух  человек,  затесался  случайно. 
Он  пошёл  на  курсы  альпинизма,  и  в  клубе  Каверина  и 
Городицына  попросила  взять  его  с  собой.  Геннадий  новичок,  а  они  асы  в  этом  деле,  опытные  уже,  и,  что  ж  делать,  они  согласились. 
Сначала  всё  шло  нормально,  но  они  уже  были  на  высоте  несколько  тысяч  метров,  как  Геннадий  стал  вести  себя  неадекватно. 
Он  дёргался,  на  профессиональные  замечания  Елисея  Семеновича  реагировал  нервно,  и  вдруг  схватил  его  за  грудки,  и  прижал  к  каменной  стене. 
У  них  в  это  время  был  привал,  Василий  Петрович  скинул  рюкзак,  и,  увидев  эту  картину,  рванул  было  к  другу,  но  Геннадий  вдруг  выхватил  клинок. 
- Стоять  на  месте, - зарычал  он, - а  не  то  прирежу.  А  ты,  сука, - с  налитыми  кровью  глазами  он  повернулся  к  Каверину, - сейчас  ты  ответишь  за  то,  что  сделал. 
- В  чём  я  виноват? – занервничал  Елисей  Семенович, - что  я  сделал? 
- А  ты  не  знаешь? – заорал  Геннадий, - это  тебе  за  Лару, - с  этими  словами  он  полоснул  острым  ножом  по  канату. 
Но,  в  порыве  ярости,  пока  он  тряс  Каверина,  их  канаты  перепутались,  и  он  обрезал...  свой  канат. 
Он  толкнул  Елисея  Семеновича,  но  тот  лишь  повис,  а  Геннадий,  не  удерживая  равновесия,  он  думал,  что  его  канат  цел,  не  удержался,  и  полетел  вниз. 
После  этой  истории  у  Каверина  случился  нервный  приступ,  и  он,  отлежав  в  клинике  неврозов,  перестал  ходить  в  горы,  и  ушёл  в  бизнес. 
Я  поблагодарила  Василия  Петровича  за  откровенность,  спросила  фамилию  Геннадия,  но  тот  её  не  знал,  и  покинула  сие  заведение. 
Села  в  машину,  и  набрал  номер  Семена  Елизаровича.  Он  долго  не  отвечал,  но,  наконец-то,  раздался  треск,  а  потом  его   голос. 
- Слушаю. 
- Семен  Елизарович,  здравствуйте, - воскликнула  я, - это  Эвива 
Миленич.  Помните  меня? 
- Тебя  трудно  забыть,  моя  назойливая  красавица, - усмехнулся  Семен  Елизарович, - что  у  тебя? 
- Семен  Елизарович, - воскликнула  я, - скажите  фамилию  Геннадия,  который  погиб  в  горах. 
- Какой  Геннадий? – воскликнул  Семен  Елизарович, - Эвива,  вы  это  о  чём? 
- Перестаньте  мне  по  ушам  ездить, - рассердилась  я, - я  знаю  правду.  Ваш  сын  не  виноват  в  том,  что  случилось.  Канат  был  перерезан  случайно. 
- Боже  мой!  Откуда  вы  всё  знаете? – поразился  он. 
- Я  говорила  с  Василием, - пояснила  я, - почему  вы  сказали  мне,  что  погиб  Василий?  Что  за  тайны  мадридского  двора? 
- Хотел  вас  запутать, - со  вздохом  сказал  Семен  Елизарович, - я  не  хотел,  чтобы  всё  это  выплыло  на  свет  Божий.  Вернее,  этого  не  хотел  Елисей.  Он  берёг  свою  репутацию. 
- Он  ни  в  чём  не  виноват, - повторила  я. 
- Эвива,  милая,  чего  вы  от  меня  хотите? 
- Фамилию  Геннадия. 
- Его  фамилия  Герицо, - ответил  Семен  Елизарович,  а  я  онемела. 
- Как  вы  сказали? – мне  показалось,  что  я  ослышалась. 
- Герицо, - повторил  Семен  Елизарович, - а  в  чём  дело?  Эта  фамилия  вам  о  чём-то  говорит? 
- Да, - прошептала  я, - боюсь,  я  очень  близка  к  разгадке. 
Я  приехала  в  Москву,  к  Диме  обращаться  не  хотелось,  и  я  поехала  в  Мосгорсправку,  и  получила  неутешительные  данные.  Под  фамилией  Герицо  в  Москве  жили  Геннадий  Михайлович  и  Кларисса  Алексеевна,  но  они  умерли.  Была  ещё  и  Эмилия  Герицо,  их  дочь,  но  она  сгинула,  и  где  она  сейчас,  одному 
Богу  известно. 
Откуда  мне  знакомо  это  имя?  Кларисса?  А  вот  Эмилия...  Кораблинов  рассказывал,  что  подругу  Галины  зовут  Эмилией... 
У  меня  есть  нехорошее  подозрение,  что  именно  она  всё  и  затеяла. 
Она  вполне  могла  мстить  за  отца,  и  вполне  могла  думать,  что  Геннадия  убили. 
Но  зачем  Геннадий  напал  на  Каверина? 
На  этот  вопрос  у  меня  пока  нет  ответа,  но  я  его  найду… 
Но  откуда  мне  знакомо  имя  Кларисса? 
Я  ещё  не  знала,  что  мне  делать,  и  поехала  домой. 
- Мама,  мама, - бросилась  ко  мне  Василина  с  воплем,  когда  я  уселась  на  пуфик,  чтобы  снять  туфли. 
- Иди  сюда,  моё  солнышко, - воскликнула  я,  и  посадила  дочку  на  колени. 
- А  папа  учил  меня  играть  в  шашки, - сказала  она. 
- И  как? – погладила  я  её  по  кудряшкам. 
- Пока  плохо,  но  я  научусь, - потупилась  моя  маленькая  дочка, - папа, - она  спрыгнула  с  моих  колен,  и  понеслась  в  гостиную. 
Понятно,  Дима  здесь.  Я  швырнула  туфли,  и  пошла  вслед  за 
Василинкой. 
- Привет,  мой  хороший, - улыбнулся  мне  Дима,  в  это  время 
раскладывая  очередную  партию  в  шашки. 
- Что  ты  мне  дочь  азарту  учишь? – нахмурилась  я. 
- Шашки – это  ещё  не  азарт, - усмехнулся  Дима, - когда  она  подрастёт,  научу  её  бриджу. 
- Только  попробуй, - пнула  я  его. 
- Ой,  боюсь,  напугала, - хохотнул  он,  внимательно  глядя  на  меня. 
- Ты  несносный, - воскликнула  я,  плюхнулась  на  диван,  и  закурила  сигарету,  и  быстро  сказала, - мне  опять  нужна  твоя  помощь. 
- Требуется  живой  компьютер? – ухмыльнулся  Дима, - ладно,  не  делай  такие  глаза.  Что  там  у  тебя? 
- Мне  нужна  информация  о  семействе  Герицо, - сказала  я,  затягиваясь  сигаретой. 
- Завтра  я  тебе  предоставлю,  что  смогу  узнать, - кивнул  Дима,  и  вновь  занялся  Василинкой. 
Я  молча  курила,  и  наблюдала  за  тем,  как  он  обучает  её  азам  игры.  Потом  мне  это  надоело,  и  я  пошла  на  кухню,  налила  себе  чашку  кофе,  вынула  из  сумки  журнал,  и  взялась  за  его  изучение. 
Я  не  заметила,  сколько  времени  прошло,  так  увлеклась  чтением.  Меня  отвлёк  от  этого  Дима. 
- Что  это  ты  так  увлечённо  читаешь? – с  ухмылкой  спросил  он. 
- Шёл  бы  ты  по  своим  делам, - воскликнула  я, - ты  мне  мешаешь. 
- Ты  обращаешься  со  мной,  как  с  мальчиком  на  побегушках, - зло  воскликнул  Дима,  и,  не  особо  церемонясь,  взял  чашку,  и  налил  себе  кофе.  Сел  около  меня,  и  с  силой  сжал  моё  запястье. 
- Пусти,  мне  больно, - дёрнулась  я,  но  он  ещё  сильнее  сжал  мою  руку. 
- А  мне  как  больно, - воскликнул  он,  глядя  на  меня  в  упор,  и  в  его  глазах  плескалась  дикая  злость, - ты  даже  представить  себе  не  можешь,  как  я  страдаю. 
- Я,  я,  я, - проворчала  я, - ты  бесчувственный  эгоист,  бревно. 
- Да?  Почему  же  ты  так  меня  любишь? – прищурил  он  глаза. 
- Я?  Люблю  тебя?  Да  я  никогда  тебя  не  любила! – вскричала          я, - у  меня  на  тебя  аллергия!  Впору  супрастин  принимать! 
- А  так? – воскликнул  он,  и  впился  мне  в  губы. 
- Пусти, - вырвалась  я  у  него, - мне  теперь  нужно  что-нибудь  посильнее  супрастина. 
- Ты  стерва! – рявкнул  он, - такая  же,  как  твоя  мать. 
- О,  жаль,  она  этого  не  слышит, - ухмыльнулась  я. 
- Но,  учти,  моя  прелестная  стервочка,  я  тебя  всё  равно  добьюсь, - прошипел  Дима,  нагнувшись  надо  мной, - удачного  дня, - с  этими  словами  он  вышел  из  кухни,  и  через  минуту  я  услышала,  как  хлопнула  входная  дверь. 
И  со  злости  швырнула  журнал  на  пол,  потом  встала,  и  ушла  в  кабинет... 
Макс  прибыл  вечером,  и  не  один.  С  ним  был  Андрей,  и  они  втащили  в  гостиную  два  ящика  пива. 
- Что  это  вы  затеяли? – хмуро  осведомилась  я,  спустившись  вниз. 
- Завтра  лига  чемпионов, - пояснил  Макс, - хотим  футбол  посмотреть. 
- Ребята,  вы,  никак,  спятили? – воскликнула  я, - в  подвале  полный  рефрижератор  чешского  пива.  Зачем  вам  эта  дешёвка? 
- А  ты  уговори  мою  бабушку  открыть  холодильник, - усмехнулся  Макс, - там  всё  уже  в  ледяной  монолит  превратилось. 
Я  лишь  кивнула,  как  глупый  болванчик,  и  двинулась  вниз,  в  подвал.  Обозрела  огромный  холодильник,  попыталась  открыть,  и,  потерпев  сокрушительное  фиаско,  вернулась  на  кухню. 
- Андрей  ушёл? – остановилась  я  в  дверях. 
- Ушёл, - кивнул  Макс,  целуя  меня, - а  где  бабушка?
- Спит, - пояснила  я, - ты  голодный? 
- Как  зверь, - кивнул  Максим, - и  злой,  как  тысяча  чертей. 
- Что-то  случилось? – поинтересовалась  я,  накладывая  ему  отбивные. 
- Да,  случилось, - буркнул  Макс,  и  достал  из  холодильника  графин  с  вишнёвым  компотом, - мне  дали  хвост. 
- Прости,  что  тебе  дали? – переспросила  я,  решив,  что  ослышалась. 
- Хвост, - поморщился  Максим,  разливая  по  стаканам  сок, - молодой  парнишка,  только-только  после  академии  МВД.  Я  не  выдержу,  прибью  его  гвоздём  за  ухо  к  потолку. 
- Что  он  тебе  сделал? – изумилась  я,  поставив  перед  мужем  тарелку. 
- Он  не  учился  в  академии, - взмахнул  рукой  Максим, - он  просто  отсидел  шесть  лет  за  партой,  наверняка  при  помощи  какой-то  мохнатой  лапы,  и  теперь  меня  достаёт.  А  что  это?  А  зачем  это?  А  для  чего  это?  Он  ни  черта  не  знает! 
- Да  ладно  тебе, - махнула  я  рукой, - всё  равно  то,  что  ты  получаешь  в  институте,  постепенно  забывается.  А  то,  что  ты  умеешь  и  знаешь,  результат  работы,  практики.  Практика – это  основа.  Натаскаешь  его,  и  всё  будет  хоккей. 
- А  мне  это  надо? – нахмурился  Максим, - мне  за  это  не  доплачивают. 
- Не  будь  таким  злым, - воскликнула  я,  уселась  на  стуле              по-турецки,  локти  поставила  на  стол,  и  подпёрла  подбородок  кулачками, - я  люблю  тебя. 
- Я  тебя  тоже, - улыбнулся  Максим, - как  у  тебя  дела  в  издательстве? 
- Блеск, - воскликнула  я, - я  теперь  главный  редактор. 
- Зачем  тебе  это? – устало  спросил  Максим. 
- А  я  не  знаю, - пожала  я  плечами, - хочется  карьеру  сделать. 
- А  тебе  мало  твоей  ресторанной  карьеры? – хмыкнул  он. 
- Мне  всегда  всего  мало, - пожала  я  плечами, - понимаешь,  Макс,  я  не  могу  пожинать  плоды,  достигнув  своей  цели.  Меня  заводит  именно  восхождение  на  Эльбрус,  согласись,  сидеть  на  нём  всю  жизнь  скучно. 
- Да,  сидеть  на  Эльбрусе  действительно,  как-то  не  того, - усмехнулся  Макс. 
- Согласна,  неудачное  сравнение, - кивнула  я, - просто  я  люблю  добиваться  чего-либо,  а,  когда  цель  достигнута,  это  уже  не  интересно. 
- Да,  с  тобой  не  соскучишься, - засмеялся  Максим, - боюсь,  ты,  даже,  когда  состаришься,  всё  равно  будешь  искать  приключения  на  свою  голову.  А,  когда,  совсем  тяжело  будет,  будешь  с  трубкой  в  руках  писать  мемуары. 
- Обязательно, - кивнула  я, - только  я  не  писатель,  а  Генрих  меня  на  это  подбивает. 
- Не  нравится  мне  твой  Генрих, - поморщился  Максим. 
- Опять  госпожа  ревность  пожаловала? – улыбнулась  я,  и  склонила  голову  на  бок, - мы  же  договорились. 
- Я  с  каждым  днём  всё  сильней  люблю  тебя, - прошептал 
Максим, - и  мне  страшно,  что  в  один  прекрасный  момент  я 
тебя  потеряю.  А  то,  что  потеряю,  я  почти  уверен.  Вокруг  тебя 
столько  мужчин,  красивых  и  богатых... 
- Макс, - начала  было  я,  но  он  меня  перебил. 
- Дай,  я  договорю, - мягко  сказал  он, - вокруг  тебя  вьются  стаи  эффектных  мужчин,  ты  их  своей  яркой,  экстравагантной  душой  сводишь  с  ума.  Они  хотят  тебя,  а  то,  что  между  нами  нет  пылкости,  видно  невооружённым  глазом. 
- Что  ты  такое  говоришь? – вскричала  я  возмущённо, - как  это,  между  нами  нет  пылкости? 
- При  чём  давно, - вздохнул  Максим. 
- Насчёт  пылкости,  я  тебе  сейчас  кое-что  объясню, - воскликнула  я,  вскочила  с  места,  юркнула  к  нему  на  колени,  и  стала  целовать. 
Где-то  в  три  часа  ночи  раздался  телефонный  звонок,  это  был  мобильный  Максима,  и  я  чуть  с  кровати  не  свалилась. 
Мы  ещё  не  спали,  я  схватила  с  пола  джинсы  Макса,  и  протянула  ему  мобильник. 
- Слушаю, - воскликнул  он, - чёрт!  Да,  сейчас  буду. 
- Милый,  ты  куда? – заволновалась  я. 
- На  труп, - вздохнул  он, - как  мне  надоели  эти  ночные  смены,  таскали  бы  Стаса,  он  холостяк. 
Я  надулась,  и  отвернулась  к  стенке. 
- Эй, - склонился  надо  мной  Макс, - не  дуйся,  завтра  наверстаем  упущенное, - он  поцеловал  меня,  и  испарился. 
А  я  надела  на  ночнушку  халат,  влезла  в  тапочки,  и  спустилась 
на  кухню. 
Налила  себе  огромную  чашку  чёрного  кофе,  в  последнее  время  я  стала  отдавать  предпочтение  чёрному,  хотя,  вообще-то,  люблю  со  сливками.  Взяла  коробку  конфет  « Моцарт »,  где-то  килограмма  на  три,  и  вернулась  в  постель. 
Да,  думала  я,  отправляя  в  рот  круглую  конфету,  Дима  никогда  не  бросил  бы  меня  в  постели  посреди  ночи  одну.  Только  следователь,  женатый  на  своей  работе,  может  оторваться  от  любимой  женщины  в  самый  упоительный  момент. 
Эх,  был  бы  сейчас  рядом  со  мной  Дима... 
На  глаза  навернулись  слёзы,  подкатила  обида... 
Ну,  почему  Дима  такой  плохой?  Почему?  За  что  мне  дали  эту  сумасшедшую  любовь?  За  какие  провинности  я  должна  так  страдать? 
Жить,  любить  его,  и  ненавидеть  его? 
Пять  минут  я  смотрела  в  одну  точку,  потом  вынула  ноутбук,  и  вывалила  на  беднягу  всю  свою  горечь  первой,  и  безответной  любви. 
Статью  я  назвала – первая  любовь.  Раз  десять,  наверное,  её  перечитала,  и  решила,  что  очень  даже  неплохо  получилось. 
Утром  к  нам  в  окошко  пожаловало  солнышко,  я  обрадовалась,  надела  своё  любимое  платье,  красное,  шифоновое. 
Я  обожаю  это  платье,  в  красивых  вещах  я  чувствую  себя  уютно.  Полюбовалась  на  себя  в  зеркало,  надела  зелёные  босоножки  с  завязками  до  икр,  и  спустилась  вниз. 
- С  добрым  утром,  Вика, - улыбнулась  Анфиса  Сергеевна, - попробуй  мою  новую  выдумку,  и  зацени, - она  положила  мне  на  тарелку  румяный  аппетитный  блин,  только  он  был      какого-то  странного,  зеленоватого  оттенка. 
- Что  это  он  какой  странный? – с  опаской  покосилась  я  на  блин, - что  вы  туда  насыпали? 
- Пробуй, - с  улыбкой  воскликнула  свекровь,  и  я  осторожно 
отправила  в  рот  кусочек. 
- Что  это? – изумилась  я, - он  что,  с  луком? 
- Да, - кивнула  Анфиса  Сергеевна, - как  ты  догадалась? 
- Вкус  знакомый, - улыбнулась  я, - а  вишнёвое  варенье  есть? 
- Вишнёвое  варенье? – округлила  глаза  Анфиса  Сергеевна, - с  луковыми  блинами? 
- Да, - хищно  воскликнула  я,  взяла  банку,  и  налила  себе 
немножко  на  тарелку. 
Обмакнула  кусочек  блина,  и  отправила  в  рот.  М – м – м,  вкусно. 
Анфиса  Сергеевна  лишь  головой  покачала,  глядя  на  меня.  А  я  съела  два  блинчика,  выпила  кофе,  и  поехала  в  издательство. 
Погода  на  улице  стояла  чудесная,  солнышко  светило,  и  я  вела  машину,  насвистывая  весёлую  мелодию. 
Въехала  на  своё  место  на  парковке,  и  поспешила  в  лифт. 
- Шеф  у  себя? – спросила  я  Леночку,  подойдя  к  стойке. 
- У  себя, - закивала  она, - только  он  с  Царёвой, - проговорила  она  заговорщицким  шёпотом. 
Я  кивнула,  и  пошла  прямёхонько  к  нему  в  кабинет,  где  застала  Милу  и  Генриха  целующимися. 
Увидев  меня,  она  скрипнула  зубами,  и  даже  не  подумала  у 
него  с  колен  встать.  Генрих  её  столкнул  сам. 
- Фотки  готовы? – спросил  он,  а  Мила,  надувшись,  уселась  на  край  стола. 
- Нет  ещё,  я  кое-что  другое  принесла, - я  подала  ему  листок  со  статьёй, - что  скажешь? 
Генрих  взял  распечатку,  и  углубился  в  чтение,  а  потом  поднял  на  меня  свои  тёмные  глаза. 
- Слушай,  это  же  здорово, - воскликнул  он, - ты  талант.  Я  же  говорил. 
- Просто  муж  убежал  посреди  ночи  на  свидание  с  трупом,  вот  я  и  разозлилась, - хохотнула  я. 
Генрих  сдвинул  брови,  и  сам  стал  давиться  от  смеха. 
- Да,  чтобы  разозлить  женщину,  нужно  изменить  ей  именно  с  трупом, - выдал  он,  чуть  не  падая  со  стула. 
- Ну-ка,  что  там? – Мила  выхватила  у  него  листок,  и  пробежалась  глазами, - очень  даже  ничего,  но  немного  непрофессионально. 
- Кто  бы  говорил, - хмыкнул  Генрих, - на  себя  посмотри. 
Отличные  статьи  пишешь,  а  образования  журналистки  нет. 
Мила  фыркнула,  и,  спрыгнув  со  стола,  вышла  из  кабинета,  а  Генрих  улыбнулся. 
- Ну,  что,  акула  пера? 
- Какая  я  тебе  акула? – улыбнулась  я, - у  меня  зубы  не  настолько  острые. 
- Интересно, - в  глазах  Генриха  появился  нехороший  блеск, -
интересно  было  бы  узнать,  насколько  острые  у  тебя  зубки. 
- Очень  острые, - заверила  я  его, - мой  бывший  муж  имеет  возможность  в  этом  убедиться. 
- А  настоящий? – хитро  улыбнулся  Генрих. 
- А  настоящий – мужчина  более  примитивный, - хмыкнула  я, - так  что  со  статьёй? 
- Пойдёт  в  « централку », - кивнул  Генрих. 
Я  обрадовалась,  мы  провели  совещание,  и  я  поспешила  по  своим  делам.  Первым  делом  я  съездила  в  ресторан,  всё  там  проверила,  и  поехала  к  Диме. 
Он  велел  секретарше  принести  мне  кофе,  усадил  в  кресло,  и  вздохнул. 
- Я  узнал  всё,  смог,  о  Герицо.  Кларисса  Герицо  умерла,  но  у  неё  осталась  сестра,  Мария  Алексеевна  Колесова.  Вот  её  адрес,  только  не  очень  пугай  женщину,  она  в  декрете,  ещё  молоко 
пропадёт. 
- Подумаешь,  заботничек! – фыркнула  я. 
- А  как  насчёт  награды? – хитро  улыбнулся  Дима. 
- А  больше  ты  ничего  не  хочешь? – возмутилась  я,  и  сдалась... 
Когда  Дима  помогал  мне  застёгивать  платье,  у  меня  зазвонил  телефон. 
- Слушаю, - воскликнула  я,  не  посмотрев  на  дисплей. 
- Вика,  мы  всё  решили, - услышала  я  голос  маменьки. 
- Что  вы  решили? – тупо  поинтересовалась  я,  ещё  не  отошедшая  от  Диминых  ласк. 
- Игорь  готов  жениться  на  Яне,  когда  она  достигнет  совершеннолетия.  Я  подняла  бурю  в  стакане  воды,  вызвала  в  Москву  этих  дипломатов,  родителей  Игоря. 
- Очень  хорошо, - согласилась  я,  не  очень  понимая,  что  она  мне  сейчас  говорит. 
Мозг  сосредоточился  на  Диминых  выходках,  а  он  в  это  стал 
целовать  мне  шею,  и  я  ни  о  чём  другом  думать  просто  не 
могла. 
- Эй,  Эвива,  ты  что,  опять  напилась? 
- Нет,  я  трезвая,  как  стёклышко, - заверила  я  её. 
- По  твоему  тону  не  скажешь, - фыркнула  маман. 
- Мам,  я  сейчас  говорить  не  могу, - воскликнула  я,  Дима  в  это  вновь  стал  заваливать  меня  на  диван. 
- Чем  ты  там  занимаешься? – сурово  осведомилась  маман. 
- Потом  поговорим, - воскликнула  я,  и  нажала  отбой. 
Дима  в  это  самое  время  уложил  меня  на  диван... 
Через  три  часа  я  стояла  около  двери  квартиры  Марии  Алексеевны,  и  нажала  на  кнопку  звонка. 
- Кто  там? – раздалось  из-за  двери. 
- Здравствуйте,  меня  зовут  Эвива  Миленич,  я  частный  сыщик,  и  мне  необходимо  с  вами  поговорить, - сказала  я,  и  показала  в  глазок  удостоверение. 
Дверь  тут  же  распахнулась,  и  я  увидела  красивую  девушку.  Светловолосую,  голубоглазую,  она  была  похожа  на  ангела.  С  пухлыми  губками,  нежной  кожей,  и  кротким  взором. 
- Вы  Мария  Алексеевна? – тупо  спросила  я,  и  тут  же  охолонула. 
Конечно  же,  нет.  Колесовой  сейчас  лет  сорок,  Клариссе  было 
сорок,  когда  она  умерла,  её  сестра  была  младше  неё  на  тридцать  лет.  По  сведениям  Димы,  Мария  была  поздним  ребёнком  в  семье  Ребровых,  очень  поздним. 
- Нет,  я  Таня, - сказала  девушка, - мама,  к  тебе  пришли, - крикнула  она. 
- Добрый  день, - вышла  к  нам  женщина  лет  тридцати,  больше  ей  было  не  дать, - кто  вы? 
- Меня  зовут  Миленич  Эвива  Леонидовна, - представилась  я, - я  частный  сыщик,  и  мне  необходимо  с  вами  поговорить. 
- На  какой  предмет? 
- По  поводу  Клариссы  Герицо,  вашей  сестры, - сказала  я. 
- Но  моя  сестра  давно  умерла, - воскликнула  Мария  Алексеевна. 
- Да,  я  знаю,  но  за  смерть  её  мужа,  Геннадия  Герицо,  кто-то  мстит.  Я  предполагаю,  что  это  их  дочь,  Эмилия. 
- Я  ничего  не  понимаю, - ошарашено  проговорила  Мария  Алексеевна, - вы  проходите. 
Она  провела  меня  в  комнату,  Таня  прошла  за  нами,  и  указала      на  стул.  Я  им  объяснила,  что  я  частный  сыщик,  что  занимаюсь  расследованием  убийства  Елисея  Семеновича,  и  о  том,  что  убийство  могла  совершить  Эмилия. 
- О  боже! – простонала  Мария  Алексеевна, - да,  боюсь,  вы  правы.  Убийство  действительно  она  могла  совершить... 
Любовь – страшная  сила.  Во  все  века  совершались  преступления  во  имя  любви,  из-за  любви  совершали  опрометчивые  поступки,  и  гибли  люди. 
Люди  убивали,  сводили  счёты  с  жизнью,  и  это  происходит  по  сей  день. 
Марии  было  всего  двадцать  лет,  когда  умерла  Кларисса... 
Теперь  я  вспомнила,  почему  мне  это  имя  показалось  таким  знакомым,  Семен  Елизарович  рассказал,  что  у  его  сына  была  возлюбленная  по  имени  Кларисса.  Ещё  он  сказал,  что  она  была  старше  Елисея  Семеновича,  намного  старше. 
Маленькую  Машу  в  то  время  интересовали  только  куклы,  но  случившееся  несчастье  на  всю  жизнь  врезалось  ей  в  память. 
Вся  семья  знала,  что  Кларисса  влюбилась.  Влюбилась  в  человека,  который  был  младше  её  на  десять  лет. 
Родители  Маши  и  Лары,  так  звали  Клариссу  дома,  были  в  шоке,  они  просили  Лару  успокоиться,  говорили,  что  с  Кавериным  у  неё  ничего  не  может  быть. 
Он  студент,  в  голове  ещё  ветер  гуляет,  а  она  взрослая,  состоявшаяся  женщина.  Мать,  жена... 
Однажды  Маша,  спустившись  в  сад,  услышала  разговор  Клариссы  и  матери.  Она  и  не  собиралась  подслушивать,  как-то  так  само  собой  получилось. 
- Лара,  милая,  послушай  меня, - говорила  Татьяна  Федоровна,  мать  Клариссы  и  Маши, - одумайся.  Зачем  тебе  он?  Подумай  хотя  бы  об  Эмилии.  Девочке  нужна  полная  семья,  а  ты  хочешь  её  этого  лишить. 
- Мама,  мы  любим  друг  друга, - воскликнула  в  негодовании  Кларисса, - я  без  него  жить  не  могу.  Я  столько  лет  прожила  с  Геной,  но  чувств  у  меня  к  нему  как  не  было,  так  и  нет.  Я  с  ним  только  из-за  Эмилии.  А  тут...  я  встретила  настоящую  любовь,  мама.  Слышишь?  Настоящую  любовь!  Такое  чувство  рождается  раз  в  жизни,  и,  тем  более,  оно  взаимное. 
- Бедная  моя  девочка, - горестно  вздохнула  Татьяна  Федоровна, - побереги  своё  сердечко,  боюсь,  оно  может  разбиться. 
Да,  Татьяна  Федоровна  была  женщиной,  умудрённой  жизнью,  и понимала,  что  ничем  хорошим  эта  связь  не  кончится. 
Геннадий  пока  ни  о  чём  не  догадывался,  только  родители  Клариссы  знали  о  том,  что  происходит. 
Как  я  уже  знала,  родители  Елисея  Семеновича  тоже  были  против  этой  странной  связи,  и  они  стали  давить  на  сына. 
И,  как  мы  знаем,  Каверин  просто  разлюбил  Клариссу.  Он  встретил  Пантизилию,  женился  на  ней,  и  уехал  в  Италию. 
Когда  Кларисса  узнала  об  этом,  она  сначала  даже  не  поверила  в  произошедшее. 
Она  так  любила  Елисея  Семеновича,  и  искренне  думала,  что  их  чувство  нерушимо.  Неделю  она  лежала,  глядя  в  потолок,  ничего  не  ела,  её  едва  заставляли  выпить  воды. 
Эта  хрупкая,  романтически  настроенная  женщина,  всю  себя  отдавшая  ради  любви,  не  смогла  пережить  предательства. 
Она  то  плакала,  то  смеялась,  даже  заявилась  на  свадьбу  к  Каверину,  но  охрана  вытолкала  её. 
А  Каверин,  находившийся  в  шоке,  втолкнул  её  в  специальную  комнатку,  и  воскликнул: 
- Что  ты  делаешь?  Я  же  тебе  всё  объяснил,  мы  не  можем  больше  быть  вместе. 
- Но  почему? – шептала  Кларисса, - я  люблю  тебя,  и  решила 
разрушить  семью  ради  тебя. 
- Зря  ты  это  решила, - вздохнул  Елисей  Семенович, - и  хорошо,  что  ты  этого  ещё  не  успела  сделать.  Возвращайся  к  мужу,  и  к  дочери,  желаю  вам  счастья.  А  мне  больше  не  звони,  я  уезжаю  в  Италию  вместе  с  женой, - с  этими  словами  он  развернулся,  и  ушёл  в  зал  церемоний. 
Кларисса  бросилась  к  матери,  в  это  время  там  был  Геннадий,  её  муж. 
Они  кинулись  утешать  её,  муж  простил  измену,  он  очень  любил  свою  жену.  Но  Кларисса  не  слушала  их,  она сидела  на  стуле,  и  раскачивалась,  как  марионетка. 
Они  едва  её  успокоили,  и,  казалось,  Кларисса  всё  поняла.  Наступило  временное  затишье,  она  по-прежнему  работала,  старалась  быть  хорошей  женой,  и  матерью,  но  никто  не  знал,  что  у  неё  на  уме. 
Татьяна  Федоровна  не  раз  пыталась  поговорить  с  дочерью,  но  она  увиливала,  говорила,  что  всё  в  порядке. 
Нет,  всё  было  не  в  порядке,  никому  и  в  голову  не  могло  прийти,  что  может  задумать  Кларисса. 
В  тот  злополучный  день  она  была  весела,  ничего  не  предвещало  беды,  но  вдруг  ни  с  того,  ни  с  сего  позвонила  матери,  и  захотела  встретится. 
Татьяна  Федоровна  удивилась,  даже  забеспокоилась,  ведь  последнее  время  дочь  сторонилась  её. 
И,  когда  она  открыла  дверь,  Кларисса  кинулась  ей  на  шею. 
Татьяна  Федоровна  удивилась  ещё  больше,  но  Кларисса  вдруг  отстранилась,  и  бросилась  вон  из  дома. 
Женщина  весь  день  не  могла  найти  объяснение  странному  поведению  дочери,  пока  не  позвонил  Геннадий... 
И  не  сообщил,  что  Кларисса...  выбросилась  с  десятого  этажа. 
В  первый  момент  Татьяна  Федоровна  не  поняла,  что  слышит.  Потом  был  шок,  она  бросилась  в  дом  к  дочери  и  зятю,  Геннадий  показал  ей  предсмертную  записку  Клариссы,  в  которой  она  сообщала  причину  своего  поступка. 
Думаю,  вы  уже  догадалась,  что  было  причиной. 
Конечно  же,  Елисей  Семенович.  Она  любила  его  до  такой  степени,  что  была  готова  умереть  ради  него.  И  она  умерла. 
Без  него  ей  не  было  жизни,  и  она  выпрыгнула  из  окна. 
Геннадий  себе  места  не  находил,  Татьяна  Федоровна  боялась 
за  него,  и  однажды  он  сказал  ей: 
- Я  отомщу  за  смерть  Лары,  я  люблю  её.  Эта  сволочь  ответит  за  то,  что  совершил. 
- О  чём  ты  говоришь,  Гена? – оторопела  Татьяна  Федоровна, - я  не  понимаю.  Кому  ты  собрался  мстить? 
- Каверину, - рявкнул  Геннадий, - из-за  этой  сволочи  Лара  свела  счёты  с  жизнью,  и  я  убью  его.  Я  так  сказал! 
А  потом  он  погиб  в  горах. 
Официальная  версии  была – несчастный  случай.  Тросы  забыли  проверить,  и  один  из  них  лопнул.  Но  Татьяна  Федоровна  знала,  зачем  пошёл  в  горы  Геннадий,  и  поняла,  что  смерть  её  бывшего  зятя,  дело  рук  Каверина. 
На  фоне  всех  этих  событий  у  неё  случился  инфаркт,  потом  ещё  один,  и  ещё.  В  конце  концов,  сердце  женщины  просто  остановилось. 
Мария  Алексеевна  замолчала,  потом  вынула  сигареты,  и  закурила. 
- Мама,  тебе  же  нельзя, - вскричала  Таня, - ты  же  кормишь  грудью. 
- Извини,  я  нервничаю, - вздохнула  Мария  Алексеевна,  и  затушила  сигарету, - я  так  любила  свою  мать. 
- А  Эмилия?  Что  стало  с  ней? 
- Она  попала  в  детдом, - вздохнула  Мария  Алексеевна, - Кларисса  поздно  родила  дочку.  В  то  время  ей  был  годик,  двадцать  лет  прошло,  она  сейчас  примерно  в  вашем  возрасте. 
Я  выпала  из  дома  под  грузом  впечатлений,  села  в  машину,  и  включила  мобильный.  Вот  это  да,  двадцать  сообщений. 
Так,  фирма  сообщает,  что  мне  было  двадцать  звонков.  Да  уж,  маман  в  своём  репертуаре. 
Не  успела  я  ничего  предпринять,  как  мобильный  зазвонил  вновь. 
- Ты  почему  не  отвечаешь? – гневно  крикнула  маман, - вот  несносная  девчонка!  Ты  чем  там  занимаешься? 
- Мам,  в  чём  дело? – свирепо  осведомилась  я. 
- Почему  ты  на  звонки  не  отвечаешь? 
- Потому  что  у  меня  расследование, - воскликнула  я, - сейчас  я  приеду, - нажала  на  кнопку  отбоя,  и  завела  мотор. 
В  родительском  доме  находилась  целая  делегация.  Маман,  папа,  Яна,  Игорь,  и  неизвестные  мне  мужчина  и  женщина. 
- Вика,  что  происходит? – сурово  осведомилась  маман, - когда  я  тебе  первый  раз  звонила,  ты  явно  не  свидетеля  допрашивала. 
- Мам,  давай  потом  об  этом, - поморщилась  я. 
- Давай, - кивнула  она, - вот,  Ирина  Львовна  и  Марк  Дмитриевич  Датские. 
- Очень  приятно, - познакомилась  я  с  ними. 
Вообще  непонятно,  зачем  маман  меня  вызвала,  они  всё  могли  сами  решить.  Но  надо  знать  мою  маменьку,  она  трудный  человек. 
Было  решено,  что  Яна  и  Игорь  поженятся,  когда  Яне  стукнет  восемнадцать,  ребёнка  он  признает,  а  мы  в  милицию  обращаться  не  будем. 
Чета  Датских  выкатилась,  только  Игорь  остался  с  Яной,  а  мы  с  маман  вышли  в  сад. 
- У  тебя  любовник? – сурово  осведомилась  маман. 
- Да,  у  меня  любовник,  только  Максу  об  этом  лучше  не                знать, - сказала  я,  пожав  плечами, - а  как  ты  догадалась? 
- Да  у  тебя  всё  на  лице  написано, - фыркнула  маман,  и  закурила  тонкую  сигарету, - губы  опухли.  А  на  лице  такое  выражение... 
- Какое? 
- Кто-то  по  тебе  круто  проехался, - выдала  маман,  выпуская  изо  рта  струйки  дыма,  а  я  поперхнулась. 
- Ты  спятила? 
- Мне  Диму  жалко, - вздохнула  маменька, - он  так  любит  тебя. 
- Отвечу  тебе  в  том  же  ключе, - ухмыльнулась  я, - круто  проехался  по  мне  Дима  в  своём  кабинете  в  его  офисе. 
Маман  даже  рот  приоткрыла,  захлебнулась  сигаретным  дымом,  долго  кашляла,  а  потом  пыталась  прийти  в  себя. 
- Так  у  тебя  роман  с  Димой? – только  и  смогла  выговорить  она. 
- Мам,  только,  пожалуйста,  пусть  Макс  об  этом  не  знает.  Если  я  его  брошу,  я  и  к  Диме  больше  не  подойду. 
- Да  поняла  я,  поняла, - пробурчала  маман, - чёрт!  Вика,  ты  же  так  любишь  Диму,  изменяешь  с  ним  своему  мужу.  Я  тебя  не  понимаю.  Если  бы  у  меня  была  такая  любовь,  я  была  бы  с  любимым. 
- Я  тебе  тысячу  раз  объясняла, - я  села  на  скамейку,  и  вдруг,  неожиданно  для  себя,  заплакала, - мам,  мне  так  плохо. 
- Девочка  моя, - она  села  рядом  и  обняла  меня  за  плечи, - ну,  успокойся. 
- Это  всё  из-за  тебя, - плакала  я, - зачем  ты  меня  с  ним  познакомила?  С  этим  бандитом? 
- Вика,  милая, - мама  стала  гладить  меня  по  голове,  и  я  неожиданно  успокоилась. 
- Мам,  мне  пора, - вздохнула  я,  вставая  со  скамейки,  и  стирая  с  глаз  слёзы. 
- Ладно, - вздохнула  она.   
Я  кивнула,  села  в  свой  джип,  и  выехала  из  посёлка. 
Благополучно  попала  в  пробку,  и,  постукивая  коготками  по  стеклу,  раздумывала,  что  же  мне  делать  дальше. 
Итак,  я  знаю,  убийца  Эмилия...  Нет,  наверняка  я  этого  не  знаю,  только  предполагаю.  Кто,  если  задуматься,  мог  так  ненавидеть  Каверина? 
Эмилия.  Она  лишилась  отца  и  матери  в  раннем  возрасте,  и  в  этом  косвенно  замешан  Елисей  Семенович.  Её  мать  свела  счёты  с  жизнью  из-за  любви  к  нему,  а  отец,  желая  убить  его,  случайно  погиб  сам. 
Она  имеет  полное  право  думать,  что  имело  место  не  случайность,  а  убийство.  Она  могла  думать,  что  Елисей  Семенович  убил  Геннадия. 
Но  кто  она?  Кто  Эмилия?  Я  раскурила  сигарету,  и  решила  ехать  к  Галине  в  больницу. 
Узнаю,  пришла  ли  она  в  себя.  Уж  она-то  точно  знает,  под 
каким  именем  сейчас  живёт  Эмилия  Герицо. 
Но  девушка  в  больнице  нахмурилась,  когда  услышала  про  Галину  Каверину,  и  сурово  спросила: 
- Кто  вы? 
- Частный  сыщик.  Она  наняла  меня  для  расследования  смерти  её  супруга. 
Девушка  на  рецепшен  кивнула,  сняла  телефонную  трубку  внутреннего  телефона,  и  воскликнула: 
- Степан  Иванович,  спуститесь,  пожалуйста.  Тут  по  поводу  Кавериной, - она  положила  трубку  на  рычаг, - подождите  немного,  сейчас  главврач  спустится. 
Я  лишь  кивнула,  и,  слегка  озадаченная,  опустилась  на  стоящий  в  приёмной  стул.  Спустя  пару  минут  ко  мне  подошёл  главврач,  спросил  документы,  просмотрел  их,  и  кивнул. 
- Пройдёмте. 
Он  провёл  меня  в  кабинет,  указал  на  стул,  сам  сел  за  стол,  и  сказал: 
- Значит,  вы  частный  сыщик? 
- Да, - кивнула  я, - а  что  случилось? 
- Вчера  на  Галину  Каверину  было  совершено  очередное  покушение, - сказал  он, - кто-то  отключил  аппарат  искусственного  дыхания.  К  счастью,  мы  вовремя  успели,  и  сейчас  всё  в  норме. 
- Милиция  уже  была? – заволновалась  я. 
- Да,  они  допросили  всех.  По  показаниям  нашей  уборщицы,  в  реанимацию  прошла  какая-то  женщина,  блондинка... 
- Можно  поговорить  с  этой  уборщицей? – взволновано  спросила  я. 
- Да,  сейчас  я  её  позову, - кивнул  Степан  Иванович,  и  вышел  из  кабинета,  оставив  меня  одну. 
Я  какое-то  время  тупо  смотрела  в  окно,  понимая,  что,  если  не  найду  Эмилию,  при  чём  как  можно  скорее,  будут  ещё  трупы.  Она  убила  Елисея  Семеновича,  в  его  жизнь  она  вошла  с  помощью  Галины  Косициной. 
Почему  Эмилия  сама  не  вышла  замуж  за  Каверина?  Зачем  подбила  на  это  Галину?  Ей  он  был  противен,  скорей  всего,  а  Галина  хотела  осесть  в  Москве. 
Но  как  она  познакомилась  с  Кавериным?  Мне  известно,  что Галина  познакомилась  с  Кавериным  в  институте. 
Они  давно  знали  друг  друга,  потом  случайно  столкнулись  на  улице...  и  поженились? 
Да  это  просто  бред  какой-то! 
Ну,  ладно,  хорошо.  Они  встречаются,  рады  встрече,  Елисей  Семенович  влюбляется  в  красивую  девушку,  и  делает  ей  предложение. 
Но  не  могли  же  он  знать  наверняка,  что  он  сделает  ей  предложение.  Они  могли  инсцинировать  встречу,  что  ж,  Галина  вполне  могла  соблазнить  старого  ловеласа. 
Она  очень  красива,  и  она,  смущаясь,  могла  признаться  ему  в  любви.  Он  растаял...  интересно,  а  он  знал,  что  не  может  иметь  детей?  Наверное,  не  знал. 
Скорее  всего,  он  и  женился  на  ней  потому,  что  она  забеременела.  Нет! 
Отец  девочек  Кораблинов,  а  он  появился  в  жизни  Галины  уже  после  свадьбы  с  Кавериным.  Значит,  она  его  просто  соблазнила,  а  потом  вышла  замуж. 
А  теперь  Эмилия.  Девочку  отправили  в  детский  дом,  через  много  лет  она  вступает  во  взрослую  жизнь,  поступает  в  институт,  и  встречает  там  Каверина. 
Минуточку,  откуда  Эмилия  могла  узнать,  кто  этот  человек?  Кто  мог  рассказать  ей  семейную  историю? 
Мария  Алексеевна?  Минуточку,  но  почему  она  не  взяла  к  себе  племянницу?  Почему  Эмилию  забрали  в  детский  дом,  раз  у  неё  была  совершеннолетняя  тётя,  близкий  человек,  который  мог  оформить  над  ней  опеку? 
Наверное,  она  не  захотела  вешать  Эмилию  на  себя,  и  её  можно  понять.  Девочка  была  совсем  крошкой,  и  ей  не  хотелось  с  ней  возиться. 
Что  же  мне  теперь  делать?  Где  искать  Эмилию,  пока  она  новых  бед  не  натворила? 
Дверь  распахнулась,  и  в  кабинет  вошёл  главврач  с  женщиной  в  форме  уборщицы. 
- Вот,  это  она  видела  предполагаемую  убийцу, - сказал  Степан  Иванович, - Ирина  Михайловна,  расскажите  всё,  что  рассказали  милиции. 
- Ну,  а  что  рассказывать-то? – пожала  она  плечами, - я  пол  мыла,  смотрю,  девица  какая-то  прошла.  Я  на  неё  сначала  внимания  не  обратила,  а  потом  гляжу,  она  из  реанимации  выходит.  Туда  да  нельзя  заходить,  ну,  я  и  поставила  в  известность  Степана  Ивановича.  А  оказалось,  что  девушку  от  аппарата  отключили. 
- Как  эта  девушка  выглядела,  которая  входила  в  реанимацию? – спросила  я. 
- Блондинка, - задумалась  Ирина  Михайловна, - чёрный  костюм,  чёрные  очки,  а  сверху  халат. 
- Понятно, - вздохнула  я, - ничего  определённого. 
Больше  Ирина  Михайловна  не  могла  мне  ничего  сказать,  я  вышла  из  кабинета,  спустилась  на  лифте  в  холл,  и  забралась  в  свою  машину. 
Чёрт  знает,  что  такое!  Где  мне  искать  Эмилию? 
У  меня  было  ощущение,  что  я  что-то  упустила,  что-то,  гвоздём  засевшее  мне  в  мозг.  Но  что,  я  вспомнить  не  могла. 
Минуточку,  если  Эмилия  была  подругой  Галины... 
Нет,  больше  я  не  могу,  у  меня  уже  мозг  плавится. 
А  самая  лучшая  разрядка  в  такой  ситуации,  это  шопинг.  Шопинг  я  люблю,  и  сейчас  просто  поехала  по  магазинам. 
Я  плавлюсь  от  счастья,  как  и  любая  женщина,  примеряя  очередную  шмотку,  или  туфли,  и  крутясь  перед  зеркалом. 
Я  даже  купила  юбку  клёш  в  клеточку  со  складками,  красного  цвета,  и  белую  блузку.  Белые  колготки,  красные  туфли,  и  красный  галстук. 
В  этом  костюмчике  я  походила  на  школьницу.  Поэтому  вместо  белых  чулок  я  купила  красные  в  сеточку,  забралась  в  машину,  и  закинула  сумки  назад. 
Из  сумочки  раздался  звук  мобильного,  взглянула  на  незнакомый  номер,  и  нажала  на  кнопку. 
- Слушаю. 
- Вика,  привет, - услышала  я  знакомое  щебетание,  это  была  Лида  Зобина,  я  с  ней  некогда  в  театре  играла. 
И  удивилась.  Мы  с  Лидкой  никогда  подружками  не  были,  даже  не  общались.  Она  считала  меня  заносчивой  выскочкой,  оказавшейся  в  театре  в  качестве  примы  только  благодаря  деньгам  мужа-бандита. 
И  теперь,  когда  я  уже  не  работаю  в  театре,  она  вдруг  мне  звонит,  да  ещё  Викой  называет.  Это  привилегия  друзей. 
- Здравствуй,  Лидия, - холодно  сказала  я. 
- Ой,  Викуля,  ну,  чего  ты  официальничаешь? – воскликнула 
Лида, - ты,  говорят,  теперь  железная  бизнес-леди.  Мне  Анька  Акулова  рассказала,  что  ты  сногсшибательную  карьеру  сделала. 
- Угу, - отозвалась  я,  глядя  в  окно, - сделала. 
- И  замуж  в  четвёртый  раз  выскочила,  двойню  родила, - продолжала  тараторить  Лида, - слушай,  сделай  милость,  помоги. 
Ага,  вот  оно  что!  Теперь  понятно,  почему  я  для  неё  вдруг  таинственным  образом  из  Эвивы  трансформировалась  в  Вику,  помощь  нужна. 
- Что  случилось? – спросила  я,  зная,  что  помогать  ей  я  не  буду,  либо  устрою  какую-нибудь  пакость. 
- У  меня  брата  в  тюрьму  посадили,  сбил  случайно  человека.  Ну,  ты  понимаешь,  с  кем  не  бывает.  Сел  за  руль  пьяным,  и  готово.  Говорят,  у  тебя  муж,  генерал  милиции.  Помоги,  а? 
- Лида... – начала  было  я,  но  она  меня  перебила. 
- Ну,  пожалуйста.  Я  тебя  очень  прошу.  Он  же  у  тебя  за  деньги  отмазывает,  так  пусть  мне  по  дружбе  поможет.  Мы  же  с  тобой  подружками  были,  попроси  его. 
У  меня  от  такой  наглости  даже  дыхание  перехватило. 
Нет,  это  уже  слишком! 
Макс  не  генерал,  он  капитан  МВД.  Это,  во-первых;  во-вторых,  он  взяток  не  берёт,  он  честнейший  следователь.  И  в  третьих!  Подругами  мы  с  ней  никогда  не  были,  и  помогать  я  ей  не  собираюсь!  Как  ей  только  наглости  хватило  позвонить?! 
- Хорошо, - прошипела  я,  и  уже  хотела  было  сказать  ей  всё,  что  о  ней  думаю,  но  в  этот  момент  в  трубке  что-то  щёлкнуло,  и  мобильный  вырубился. 
Понятно,  сел,  голубчик. 
Нет,  видали  идиотку?  Кто  распустил  подобный  слух,  что  Макс  взяточник  и  генерал? 
Не  успела  я  опомниться,  как  опять  зазвонил  сотовый,  на  этот  раз  другой. 
- Алло, - зло  сказала  я, - Лида,  мой  муж  не  генерал  и  не  взяточник.  Он  честный  следователь,  и  отстань  от  меня. 
- Это  не  Лида,  это  Эля, - услышала  я  голосок. 
- Ой,  привет, - обрадовалась  я, - извини,  тут  всякие  идиотки  звонят. 
- Знакомые  считают,  что  твой  Макс  генерал,  и  просят  от  тюрьмы  откупить? – воскликнула  Эля. 
- Как  ты  догадалась? 
- А  тут  и  догадываться  нечего,  одной  фразы  достаточно,  чтобы  всё  понять, - засмеялась  Эля, - как  твои  дела? 
- Замечательно, - воскликнула  я,  и  закурила  сигарету, - ты  звонишь  только  для  того,  чтобы  узнать,  как  мои  дела? 
- Тоскливо  мне, - вздохнула  Эля. 
- Меланхолия  беременной  женщины? – засмеялась  я. 
- Нет,  просто  наша  дружба  врозь  пошла,  с  тех  пор,  как  я  в  Димку  влюбилась, - воскликнула  Эля, - а  ты  моя  единственная,    лучшая  подружка. 
- Эльвира,  прекращай  это, - вскричала  я  сердито, - мы  с  тобой  по-прежнему  подружки.  Лучше  скажи,  Макс  на  месте? 
- Где  ж  ему  ещё  быть?  На  месте. 
- Я  сейчас  приеду, - воскликнула  я, - а  ты  хватит  кукситься.  И  вообще,  я  хочу быть  крёстной  твоей  Снежане.  Или  ты  против? 
- Нет,  что  ты, - обрадовалась  Эля, - я  как  раз  тебя  и  хотела  попросить  об  этом,  ну,  чтобы  ты  крёстной  была.  Только  ты  ведь  некрещёная. 
- Ой,  точно, - воскликнула  я, - а,  пока  ты  свою  девчонку  родишь,  я  десять  раз  успею  окрестится.  Всё,  отбой  связи. 
Я  заехала  по  дороге  в  кондитерскую,  купила  десяток  ванильных  пирожных  для  Эли,  шоколад  ей  сейчас  вреден,  и  поехал  в  отделение. 
- Привет, - открыла  я  дверь,  и  зашла  в  приёмную,  где  сидела 
Эля. 
Она  в  это  время  занималась  странными  манипуляциями.  А  именно,  грызла  кусок  мыла. 
- Привет,  от  старых  штиблет, - рядом  с  Элей  находился  сам  генерал,  Матвей  Григорьевич,  и  ошарашено  смотрел  на  свою,  явно  тронувшуюся  умом,  секретаршу. 
- Слушай,  Вика, - воскликнул  он, - по-моему,  твоя  подружка  спятила.  Она  мне  всех  посетителей  распугала  своим  видом.  То  смеётся,  то  плачет,  то  бумагу  грызёт,  то  мыло. 
- Всё  с  ней  в  порядке, - улыбнулась  я, - я  в  её  положении  вообще  жидкое  мыло  пила,  и  истерики  мужу  закатывала. 
- Прости? – изумлённо  посмотрел  на  меня  Матвей  Григорьевич. 
- Матвей  Григорьевич, - подала  голос  Эля, - я  в  положении. 
- В  каком  ещё  положении? – оторопел  генерал. 
- В  интересном, - хихикнула  Эля,  и  вновь  впилась  зубами  в  кусок  мыла. 
- Эля,  милая, - я  поставила  на  стол  коробку, - лучше  съешь  пирожное.  Мыло,  как  бы  его  не  хотелось,  всё  равно  вредное. 
- Вика, - отвёл  меня  в  сторонку  Матвей  Григорьевич, - что  происходит? 
- Ничего  особенного, - улыбнулась  я  иезуитской  улыбкой, - просто  ваша  секретарша  беременна,  только  и  всего. 
- От  кого? – трагическим  шёпотом  спросил  генерал. 
- От  моего  бывшего  мужа, - буркнула  я,  сложив  руки  на     груди, - вот  ведь  сволочь! 
- Ты  это  серьёзно? – ошарашено  спросил  Матвей  Григорьевич. 
- Куда  уж  серьёзнее, - вздохнула  я, - вы  меня  извините,  я  вообще-то  к  Максу  пришла. 
- Давай, - кивнул  мне  генерал. 
Но,  влетев  в  кабинет  Макса,  я  увидела  вместо  своего  мужа 
какого-то  пожилого  человека,  и,  резко  тормознув,  врезалась  в  стеллаж,  и  папки  полетели  мне  на  голову. 
- Простите, - воскликнула  я,  подбирая  с  пола  документы, - мне    нужен  капитан  Барханов. 
- Капитан  на  третьем  этаже, - голосом,  от  которого  веяло  Антарктидой,  ответил  пожилой  человек, - вторая  дверь  налево. 
- Благодарю  вас, - воскликнула  я,  и  бросилась  на  третий  этаж. 
- Привет, - сунула  я  нос  в  дверь. 
Макса  в  кабинете  не  было,  зато  был,  как  вы  уже  догадались,  Сатаневич,  молодой  человек  лет  двадцати,  наверное,  даже  чуть  больше,  и  ещё  один,  толщины  невероятной. 
Молодой  человек,  увидев  меня,  даже  оторопел,  а  полный  разлил  по  столу  лапшу,  которую  дотоле  помешивал  в  пластиковом  стакане. 
- А  где  Максим? – спросила  я. 
- К  криминалистам  пошёл, - ответил  Андрей. 
- Девушка,  а,  может,  я  чем-нибудь  буду  вам  полезен? – воскликнул  полный,  собирая  лапшу  со  стола,  и  сваливая  обратно  в  стаканчик.  Неужели  он  всё-таки  собирается  это  есть? 
- Отстань  от  неё, - сказал  Сатаневич, - это  жена  Максима. 
- А,  ЧМБ, - воскликнул  полный,  а  я,  без  лишних  слов,  выхватила  у  него  из  рук  стакан  с  лапшой,  и  вылила  содержимое  ему  на  голову. 
- Надеюсь,  облысеете, - воскликнула  я,  схватила  со  стола  органайзер  Максима,  и  запустила  им  в  Андрея. 
Тот  ойкнул,  и,  уворачиваясь,  не  удержался  на  крутящемся  стуле,  и  свалился  на  пол. 
- Совсем  спятила? – раздался  его  глухой  голос  из-под  стола. 
- Стас,  Андрей... – влетел  в  кабинет  Макс, - о,  Викуля, - воскликнул  он, - подожди,  что  случилось? 
- Не  бойся, - улыбнулась  я, - когда  я  излавливаю  очередного  бандита,  я  сажусь  на  него  верхом,  и  звоню  тебе.  Расслабься. 
- Так  в  чём  тогда  дело? – встревожено  смотрел  на  меня  Максим,  а  я  схватила  его  за  руку,  и  утащила  в  коридор. 
- И  кто  это  выдумал? – свирепо  осведомился  Максим,  услышав  о  Зобиной. 
- А  я  откуда  знаю, - пожала  я  плечами, - и  теперь  она  в  уверенности,  что  ты  ей  поможешь. 
- Да  не  собираюсь  я  ей  помогать, - воскликнул  Максим. 
- Чего  ты  ерепенишься? – вздохнула  я, - наплюй,  и  разотри.  Я  просто  тебя  предупредила,  мало  ли  что. 
- Я  понял, - кивнул  он. 
- Ты  сегодня  вовремя  будешь  дома? – прищурила  я  глаза. 
- Я  откуда  знаю, - развёл  он  руками. 
- Понятно, - стиснула  я  зубы, - я  пошла,  только  сумочку  у  тебя  из  кабинета  заберу. 
- Вика,  не  дуйся,  это  моя  работа, - вздохнул  Максим. 
- Я  поняла, - оттеснив  его,  я  вошла  в  кабинет,  и  взяла  со  стола  сумочку. 
- Вика, - вошёл  он  вслед  за  мной. 
- Я  всё  поняла, - я  попыталась  протиснуться  мимо,  но  он  схватил  меня  за  руки,  и  поцеловал  в  шею. 
- Халтура, - дёрнула  я  плечиком, - а  где  у  вас  тут  уборная? 
- За  углом, - растерялся  Макс. 
- А,  ну,  пошли, - потащила  я  его  за  собой. 
- Вика,  что  обо  мне  коллеги  подумают? – только  и  смог  спросить  Максим,  когда  я  увлекла  его  в  кабинку. 
- А  мне  плевать, - улыбнулась  я,  обвивая  его  шею  руками, - подумают,  что  тебе  повезло.  Жена  страстная  и  сексуально  озабоченная.  Разве  это  не  везение? 
Через  час  он  выпроводил  меня  из  управления,  я  забралась  в  машину,  и  с  удовольствием  посмотрела  на  себя  в  зеркало.  Губы  опухли,  глаза  горят,  как  у  мартовской  кошки,  только  тоска  в  глазах  какая-то. 
Я  закурила  сигарету,  подумала,  и  поехала  в  МГУ,  ведь  там  читал  лекции  Елисей  Семенович,  и  там  училась  Галина,  и 
Эмилия. 
Вот,  с  чего  следовало  начинать. 
И  я  поднялась  к  ректору,  и  представилась  частным  сыщиком.  Показала  своё  удостоверение,  и  уселась  напротив. 
- Так  что  же  вы  хотите? – спросил  ректор. 
- У  вас  училась  Галина  Косицына? 
- Косицына? – наморщила  лоб  Анастасия  Михайловна,  ректор, - не  припомню  такую.  Впрочем,  я  могу  посмотреть. 
Она  сходила  в  архив,  принесла  целую  кипу  папок,  и  показала  те,  где  значились  студентки  с  именем  Галина. 
- Вот,  смотрите, - она  протянула  мне  папки,  но  всё  было  не  то. 
Однако,  открыв  очередную  папку,  я  невольно  вскрикнула.  На 
меня  смотрела  Галина.  Я  мгновенно  её  узнала,  времени  прошло  немного  с  тех  пор,  как  она  окончила  институт,  и  она  не  слишком  изменилась. 
Но  по  документам  она  значилась  Галиной  Емельяновой. 
- Вот,  вот  эту  женщину  я  ищу, - воскликнула  я, - но  у  неё  в  свидетельстве  о  рождении  сказано,  что  она  родом  с  Урала. 
- Неправда, - воскликнула  Анастасия  Михайловна, - сущая  неправда.  Она  девушка  из  неблагополучной  семьи,  родители  алкоголики,  отец  вор  и  убийца.  Она,  наверное,  купила  себе  это  свидетельство,  чтобы  забыть  о  своём  прошлом.  Она,  вообще-то,  из  детдома.  Но  поступила  по  конкурсу,  очень  способная  девушка  оказалась.  Институт  с  красным  дипломом  окончила.  Слова  плохого  сказать  не  могу  о  ней.  Вот  ведь  как  бывает,  рождаются  у  профессоров  дети,  убийцы  да  воры,  а  у  таких  вот  на  ноги  встают.  Странная  штука – наша  жизнь. 
- Да  уж, - пробормотала  я, - а  девушка  по  имени  Эмилия  Герицо  у  вас  училась? 
- Эмилия  Герицо, - проговорила  Анастасия  Михайловна,  словно  пробуя  это  имя  на  вкус, - нет,  девушки  со  столь  необычным  именем,  и  не  менее  необычной  фамилией  у  нас  никогда  не  было.  Это  я  вам  говорю  абсолютно  точно. 
- Но  мне  сказали,  что  она  училась  здесь, - протянула  я. 
- Значит,  вас  дезинформировали, - пожала  плечами  Анастасия  Михайловна, - такой   у  нас  сроду  не  было.  Может  быть,  другой  факультет? 
- Нет,  журфак, - ответила  я  растерянно. 
Кажется,  последняя  ниточка,  ведущая  к  Эмилии,  оборвалась. 
Что  же  мне  теперь  делать? 
Из  института  я  выпала,  несолоно  хлебавши.  Постояла  пару  секунд,  и  села  в  машину.  Съезжу,  что  ли,  в  детдом,  в  котором  была  Галина.  Где-то  же  они  познакомились,  может,  как  раз  в  детдоме? 
Удостоверение,  которое  сделал  мне  Дима,  творит  чудеса.  По  дороге  я  заехала  в  магазин,  купила  себе  строгий  костюм,  лодочки,  на  высоченных,  тонких  шпильках,  и  отправилась  в  детский  дом. 
Охранник  в  будке  спросил,  кто  я,  и  что  мне  угодно.  Я  представилась  капитаном  МВД,  показала  документы,  и  была  допущена  на  территорию. 
Сердце  у  меня  предательски  сжалось,  когда  вошла  я  на  территорию  детского  дома. 
На  качелях  сидели  дети,  и  они  с  такой  тоской  посмотрели  на  меня,  что  мне  даже  неудобно  стало.  И  я  подумала,  может,  взять  ребёнка  из  приюта? 
Деньги,  чтобы  поставить  его  на  ноги,  у  меня  есть.  Хоть  одного  обездоленного  малыша  осчастливить. 
- Здравствуйте, - подошла  я  к  женщине,  которая  следила  за  детьми. 
- Здравствуйте, - растерянно  проговорила  она,  разглядывая  меня. 
- Капитан  Миленич, - представилась  я,  и  вынула    удостоверение, - можно  с  вами  поговорить? 
- Да,  конечно, - мы  отошли  в  сторону, - слушаю  вас. 
- Несколько  лет  назад  к  вам  поступила  девочка  по  имени  Галина  Емельянова.  Она  сейчас  уже  взрослая,  ей  двадцать  пять  лет...  Я  не  знаю,  в  каком  году  она  к  вам  попала,  но  десять  лет  назад  точно. 
- Это  надо  смотреть, - сказала  женщина, - я  здесь  работаю  только  два  года,  и  то,  что  происходило  десять  лет  назад,  сказать  не  могу.  Сейчас  я  провожу  детей  на  полдник,  и  отведу  вас  к  заведующей.  Она  здесь  работает  тридцать  лет,  и  наверняка  помнит  вашу  Галину.  А,  если  нет,  поднимем  документы.  Дети,  дети,  идёмте, - и  стайка  ребят  пошла  за  ней. 
Я  вошла  вслед  за  ними  в  холл,  и  в  нерешительности  остановилась  на  пороге. 
- Уже  иду, - сбежала  по  ступенькам  ко  мне  женщина, - пойдёмте. 
Я  поднялась  вслед  за  ней  на  второй  этаж,  и  вошла  в  просторный  кабинет  заведующей.  Но,  войдя,  я  застыла  на  пороге. 
- Анна  Федоровна,  тут  к  вам  из  милиции, - сказала  женщина,  и  мне  захотелось  сбежать. 
Всё  было  ничего,  но  у  Анны  Федоровны  был  посетитель...  мой  бывший  муж.  Дима  повернулся,  а  я  подумала,  всё,  сейчас  он  меня  выдаст  с  потрохами. 
Но  нет,  в  его  наглых  глазах  мелькнули  смешинки,  и  он  спокойно  произнёс: 
- Мы  с  вами  обо  всём  договорились,  Анна  Федоровна, - встал 
он  с  места, - раз  уж  у  вас  милиция,  я  вас  покину.  И  я  лично 
за  всем  прослежу.  Так  мы  договорились? 
- Договорились, - кивнула  она. 
Дима  не  упустил  шанса  позлить  меня,  и,  проходя  мимо,  ущипнул  за  бедро.  А  я  даже  ответить  ему  достойно  не  могла,  не  по  физиономии  съездить,  понимал  это,  мерзавец. 
Хмыкнув,  он  скрылся  за  дверью,  а  я  заняла  его  место. 
Пожилая  женщина,  ей  было  за  пятьдесят,  далеко  за  пятьдесят,  тут  же  потребовала  моё  удостоверение,  потом  вернула,  и  спросила,  что  мне  угодно. 
- Я  ищу  женщину  по  имени  Эмилия  Герицо,  у  неё  когда-то  погибли  родители,  и  она  попала  в  детский  дом.  У  неё  есть  подруга,  Галина  Емельянова,  но  она  в  данный  момент  не  может  мне  ничего  сказать,  поскольку  находится  в  коме.  Эмилия  хотела  её  убить,  она  избавляется  ото  всех,  кто  может  рассекретить  её.  У  вас  были  девочки  по  имени  Эмилия  Герицо  и  Галина  Емельянова? 
- Я  помню  нашу  лисичку, - вздохнула  Анна  Федоровна, - и 
Эмилию  помню.  Две  подружки – неразлучницы,  они  всегда  были  вместе... 
Эмилия  первая  угодила  в  сие  печальное  заведение,  ей  был  годик,  когда  погибли  её  родители,  а  тётка  сдала  её  в  детский  дом. 
Марию  Алексеевну  понять  можно  было,  она  была  молода,  хотела  жить,  а  с  маленьким  ребёнком,  к  тому  же  не  дочерью,  это  было  невозможно. 
- Она  же  ещё  маленькая, - увещевала  её  Анна  Федоровна, - неужели  вас  не  жалко  племянницу? 
- Нечего  её  жалеть, - огрызнулась  Мария, - по  милости  её  родителей  я  лишилась,  матери  и  отца,  видеть  это  идолово  отродье  не  хочу.  С  какой  стати  я  должна  их  девку  на  своих  плечах  тащить.  Я  свою  рожу,  правильную  девочку,  а  эта  пусть  хлебнёт  лиха. 
С  этими  словами,  она,  сопя  от  злости  и  ярости,  ушла,  оставив 
Эмилию  на  попечение  государства. 
Эмили,  как  её  называли  сверстники,  или  просто  Мила,  была  тихой,  скромной  девочкой.  Красивая,  белокурая,  и  голубоглазая,  она  была  ангелом  во  плоти.  Всегда  слушалась,  не  создавала  особых  хлопот,  как  остальные  дети,  не  делала  попыток  сбежать. 
Но,  когда  в  детдоме  появилась  Галина,  всё  кардинально  изменилось.  Галя,  в  отличие  от  Милы,  была  шумной,  заводной.    Она  постоянно  что-то  затевала,  и  именно  она  сагитировала  Милу  убежать  из  детдома. 
Но  девочек  быстро  поймали,  и  водворили  на  место. 
Изменить  что-либо  невозможно,  Галя  и  Мила  не  расставались.  Анна  Федоровна  изучила  дело  Гали,  и  только  вздыхала. 
Её  отняла  у  родителей  социальная  опека.  Емельяновы  были  алкоголиками,  весь  свет  пропившими,  дети  у  них  рождались  и  рождались.  Кто-то  умирал,  кого-то  опека  отнимала  у  алконавтов,  и  передавала  в  руки  государства. 
Галя  была  одной  из  старших,  в  десять  лет  лишилась  невинности,  и  как  выжила  при  этом,  не  ясно.  Стала  красть,  не  раз  попадала  в  поле  зрения  милиции,  и,  в  конце  концов,  её  отправили  в  детский  дом. 
Что  можно  было  ждать  от  такой? 
В  восемнадцать  лет   девочки  покинули  детский  дом,  их  устроили  на  работу,  но  они  просто  сгинули  в  Москве. 
Первоначально  всех  своих  воспитанников  администрация  детских  домов  контролирует,  но  девочки  неожиданно  резко  уволились  с  работы,  и  исчезли. 
Анна  Федоровна  искала  их,  но  не  нашла,  а  то,  что  они  могут  поступить  в  институт,  ей  и  в  голову  не  пришло. 
- Что  сейчас  с  ними? – спросила  Анна  Федоровна, - как  они  устроились? 
- Галина  удачно  вышла  замуж  за  богатого,  и  родила  двух  дочек, - улыбнулась  я, - только,  если  я  не  остановлю  Эмилию,  дело  будет  плохо. 
- Не  ожидала  я  такого  от  Эмили, - вздохнула  Анна  Федоровна, - она  была  моей  любимицей,  и  я  от  души  жалела  её. 
- Но  где  же  она  сейчас  может  быть,  Эмилия? – протянула  я, - её  никто  не  удочерял? 
- Нет, - как-то  слишком  быстро  ответила  Анна  Федоровна,  я  открыла  было  рот,  чтобы  ещё  что-то  спросить,  как  в  мозгу  что-то  забрезжило. 
Не  успела  я  додумать  мысль,  как  у  меня  в  сумочке  зазвенел  сотовый. 
- Слушаю, - вынула  я  телефон. 
- Здравствуйте,  Эвива  Леонидовна, - услышала  я  голос 
Анастасии  Михайловны,  ректора. 
- Здравствуйте, - воскликнула  я. 
- Эвива  Леонидовна,  я  кое-что  вспомнила, - сказала  она, - у  нас  училась  девушка  с  именем  Эмилия.  Но  у  неё  была  другая  фамилия. 
И,  когда  она  назвала  фамилию,  пол  поплыл  у  меня  из-под  ног.  О,  силы  небесные! 
Разгадка  всё  время  была  рядом,  а  я  её  не  видела! 
- Вам  это  о  чём-нибудь  говорит? – спросила  Анастасия  Михайловна. 
- Да, - крикнула  я, - я  знаю,  под  каким  именем  сейчас  живёт 
Эмилия.  О  Боже!  Как  я  раньше  не  догадалась! 
Я  захлопнула  крышку  мобильного,  спешно  попрощалась  с  женщинами,  схватила  сумочку,  и  вылетела  из  кабинета. 
Слетела  вниз,  но,  едва  я  подбежала  к  своей  машине,  рядом  затормозил  джип  Димы. 
- Привет  сотрудникам  уголовного  розыска, - усмехнулся  он,  опуская  стекло. 
- Я  тебе  сейчас  покажу  уголовный  розыск, - зашипела  я  змеёй, - ты  что  там  делал? – кивнула  я  на  здание. 
- Тебе  это  обязательно  надо  знать? – осведомился  он,  выходя  из  машины,  и  хватая  меня  в  объятья. 
- А,  ну,  руки  прочь, - прикрикнула  я  на  него. 
- Руки  прочь  от  советского  союза? – хохотнул  этот  наглец,  покрепче  стискивая  меня  в  объятьях. 
- Сейчас  кто-то  у  меня  получит, - рассердилась  я,  и  ловко  вонзила  ему  шпильку  в  ботинок. 
- Что  ты  вытворяешь? – вскричал  Дима,  ослабляя  хватку. 
- Я  же  сказала,  руки  прочь, - иезуитски  улыбнулась  я, - а  ты  не  послушался. 
- Хочешь  знать,  что  я  тут  делал? – улыбнулся  Дима, - а  я  спонсирую  детские  дома. 
- Что  ты  делаешь? – переспросила  я. 
- Спонсирую  детские  дома, - продолжая  улыбаться,  сказал  он. 
- Да  ты  мерзавец! – вскрикнула  я,  и  стала  молотить  кулачками  по  его  широкой  груди, - что  ты  вытворяешь?  Сволочь!  Скотина! 
- А,  больно,  да?  Тебе  легче  думать,  что  я  негодяй,  и  жить  спокойно? – ухмыльнулся  он. 
- Ненавижу, - заплакала  я,  и  прижалась  к  нему, - ты  негодяй. 
- Я  знаю, - ухмыльнулся  он,  и  стал  меня  целовать. 
- Дим,  что  ты  делаешь? – прошептала  я, - не  мучай  меня. 
- Я  люблю  тебя, - воскликнул  он, - мы  же  погибаем  друг  без  друга. 
Я  прижалась  к  нему,  и  мне  захотелось,  чтобы  этот  миг  был  вечным,  я  всегда  хочу  быть  с  ним.  Я  так  люблю  его! 
- Дим,  я  нашла  убийцу  своего  начальника, - сказала  вдруг  я. 
- Ты  это  серьёзно? – поднял  он  брови. 
- Я  абсолютно  серьёзна, - кивнула  я, - и  сейчас  пойду  разоблачать  убийцу. 
- Отвезти  тебя? – растерянно  спросил  Дима. 
- Нет,  лучше  вызови  Максима.  А  я  в  издательство, - с  этими  словами  я  забралась  в  машину. 
В  издательстве  в  это  время  бушевал  скандал.  Филипп  Аркадьевич,  из  отдела  рекламы,  предложил  какую-то  идею,  которую  Мила,  ничтоже  сумняшеся,  забраковала. 
И  теперь  они  орали  так,  что  с  потолка  чуть  штукатурка  не  сыпалась,  и  стёкла  звенели  в  окнах. 
Я  давно  заметила,  что  Людмила  самодурка,  и,  если  ей  хочется  унизить  человека,  то  она  это  сделает  просто  так,  для  собственного  удовольствия. 
Милые  мои,  если  вы  хотите  выглядеть  круче,  вовсе  не  обязательно  задирать  нос,  шипеть  начальнику  вслед,  дура,  или  дурак.  Это  для  себя  вы  круче  начальника,  а  для  других  вы 
ноль  без  палочки. 
Вы  можете  задирать  нос,  сколько  вам  влезет.  Но,  если  вы  собой  ничего  не  представляете,  вы  всё  равно  ничего  не  добьётесь.  Лучше  промолчите,  улыбнитесь,  если  сделаете  одну  и  ту  же  глупость  несколько  раз.  И  всегда  выслушивайте  людей,  всегда  старайтесь  их  понять. 
И  я,  со  своей  неизменной  улыбочкой,  лёгким  намёком  на  улыбку,  подошла  к  скандалистке. 
- Что  за  шум,  а  драки  нет? – посмотрела  я  на  красную  Милу,  и  злую,  как  тысяч  чертей,  а  потом  перевела  взгляд  на  Филиппа    Аркадьевича, - что  тут  у  вас  твориться? 
- Эвива  Леонидовна,  посмотрите, - он  показал  мне  макет, - что  вы  по  этому  поводу  скажете? 
- Очень  даже  не  дурно, - оценила  я, - только  лучше  сделать  это 
в  чёрно-белом  тоне. 
- И  вы  туда  же! – вскричал  он, - это  же  реклама!  Какой     чёрно-белый  тон?  Вы  же  фотограф,  должны  понимать. 
- Вот! – крикнула  Мила  в  возбуждении, - даже  главный  редактор  со  мной  согласен!  Будет  чёрно-белый  тон! 
- Это  будет  очень  стильно,  Филипп  Аркадьевич, - воскликнула  я, - вы  сами  подумайте.  Так,  прекращаем  болтовню.  Делаем  в  чёрно-белом  тоне,  это  вопрос  решённый,  а  теперь  вся  административная  часть  в  зал  заседаний. 
- Это  просто  какой-то  саботаж, - возмущался  Филипп  Аркадьевич. 
- Генрих  Вениаминович  у  себя? – спросила  я. 
- Да,  он  в  кабинете, - тут  же  отреагировала  Мила. 
Я  кивнула,  и  сунула  нос  в  кабинет.  Генрих  в  это  время  курил,  и  просматривал  какие-то,  наверное,  очень  важные  бумаги. 
- Привет, - воскликнула  я. 
- А,  Вика, - поднял  он  глаза, - заходи. 
- Генрих,  может,  пройдём  в  зал  заседаний? – воскликнула  я, - я  там  всех  собрала. 
- Зачем? – удивился  он. 
- Я  нашла  убийцу  Елисея  Семеновича, - пояснила  я, - хочу  открыть  его  имя,  и  скоро  приедет  мой  муж  с  наручниками. 
- О  Боже!  Вика! – вскричал  Генрих, - ты  знаешь,  кто  убил  Елисея  Семеновича? 
- Да, - кивнула  я, - хочешь  знать  имя  этого  человека? 
- Конечно,  хочу. 
Мы  вошли  в  зал  заседаний,  и  сотрудники  тут  же  затихли. 
- У  нас  сегодня  не  обычная  планёрка, - пояснила  я,  положив  папку  с  документами  на  стол, - я  нашла  убийцу  Елисея  Семеновича.  И  он  среди  сотрудников. 
- Как  это  может  быть? – крикнула  Нина, - кто-то  из  сотрудников? 
- Да, - кивнула  я, - здесь,  в  этом  зале,  находится  женщина  по  имени  Эмилия  Герицо,  она  и  есть  убийца.  Ещё  час  назад  я  тыкалась,  как  слепой  котёнок,  а  теперь  я  точно  знаю,  что  только  она  могла  убить. 
- Вика,  подожди, - взял  меня  за  руку  Генрих, - а  доказательства  у  тебя  есть?  Ну,  подтверждающие  на  сто  процентов,  что  она  убийца? 
- Это,  смотря  с  какой  стороны  посмотреть, - задумалась  я, - в  принципе,  пока  нет.  Но  это  уже  будет  работа  криминалистов,  и  моего  мужа.  Начнём  с  того,  что  у  Елисея  Семеновича  была  первая  любовь... 
- Первая  любовь? – вздёрнула  брови  Регина. 
- Да, - кивнула  я, - у  него  была  первая  любовь.  Только  он  свою  избранницу  быстро  разлюбил,  встретил  другую  женщину,  полюбил,  и,  женившись,  уехал  в  другую  страну.  На  родину  своей  избранницы. 
Потом  эта  женщина  умирает,  он  возвращается  в  Москву,  там  он  преподаёт  в  университете,  и  встречает  красавицу  Галину 
Косицыну,  настоящая  фамилия  которой  Емельянова. 
Он  во  второй  раз  женится,  и  у  него  рождаются  две  дочки... 
Только  дочки  эти  не  от  него,  и  Галина  вышла  замуж  за  него  не  по  любви.  Она  вместе  со  своей  подругой  Эмилией  мстит  за  родителей  подруги,  которые,  как  считают  девушки,  умерли               из-за  Елисея  Семеновича. 
Если  в  чём  Елисей  Семенович  и  виноват,  то  только  в  том,  повстречался  с  красавицей  Клариссой,  и  она  его  полюбила.  И  ещё  они  считают,  что  Геннадий  Герицо,  отец  Эмили,  погиб  от  руки  Елисея  Семеновича.  На  самом  деле,  произошла  нелепая  случайность.  Никакого  убийства  не  было,  Геннадий  погиб  сам... 
- Нет! – вскричала  вдруг  Царёва,  вскакивая  с  места, - не  правда! 
Ты  ничего  не  знаешь! 
- Чего  я  не  знаю? – прищурилась  я. 
- Ничего  не  знаешь! – заорала  она, - эта  сволочь  убила  моего  отца!  Близкого  мне  человека!  И  довёл  мою  мать  до  самоубийства! 
- Но  он  же  не  специально! – воскликнула  я, - у  этой  любви  не  было  будущего.  И  твоего  отца  он  не  убивал.  Твой  отец  хотел  перерезать  канат  Каверину,  и,  в  состоянии  аффекта,  перерезал  случайно  свой  канат.  Произошла  нелепая  случайность,  это  было  не  убийство. 
- Нет! – прошептала  она  со  слезами  на  глазах. 
- Мила,  не  может  быть, - воскликнул  Генрих, - так  это  сделала  ты? 
- Чёртова  ищейка! – вскричала  Мила, - как  ты  только  до  всего  докопалась? 
- Это  было  не  сложно, - улыбнулась  я, - хотя,  ни  к  чему  лишняя  напускность,  я  долго  ломала  голову.  У  меня  было  ощущение,  что  я  чего-то  не  заметила,  где-то  мышей  не  словила.  Галина  мне  сказала,  что  училась  с  тобой  в  институте,  но  ты  там  не  значишься.  Ты  там  не  значишься  и  как  Эмилия  Герицо,  хотя  любовник  Галины,  Игорь  Кораблинов,  сказал,  что  со  своей  подружкой  Эмилией  она  училась  в  институте.  Кто  врёт?  Кто  говорит  правду?  Я  была  уже  на  грани  истерики,  совершенно  запуталась,  но  мне  помогла  ректор  на  журфаке.  Она  с  опозданием  вспомнила,  что  была  одна  девушка,  которая  меняла  себе  фамилию.  Она  подняла  документы,  и  посмотрела,  какая  была  изначальная  фамилия  той.  Оказалось,  что  девушку удочерили,  некто  Царёв  Ярослав  Михайлович,  сын  Анны  Федоровны,  той,  что  работает  в  детском  доме.  Анна  Федоровна  мне  лапши  на  уши  навешала,  она  не  хотела,  чтобы  сажали  её  приёмную  внучку. 
- Ты  чёртова  бл...! – вскричала  Мила,  и  выхватила  из  чулка  маленький,  дамский  пистолетик  и  направила  на  меня. 
Я  и  охнуть  не  успела,  грянул  выстрел,  и  Генрих  кинулся  на  меня... 
- Кто-нибудь,  вызовите  « Скорую », - закричала  я,  выбираясь                из-под  Генриха,  а  Филипп  Аркадьевич  скручивал  тем  временем  руки  Миле... 

- Ну,  как  он? – подскочила  я,  когда  врач  вышел  из 
хирургической. 
- Всё  в  полном  порядке, - вздохнул  врач, - жизненно  важные  органы  не  задеты,  ранение  было  лёгким. 
- Опять!  Опять  она  за  своё! – услышала  я  громогласный  вопль  Макса,  подняла  глаза,  и  увидела  его  и  Диму,  направляющихся  ко  мне. 
- Макс,  не  ругайся, - улыбнулась  я, - всё  в  полном  порядке. 
- Что  ты  называешь  полным  порядком? – звенящим  голосом  вопрошал  он, - то,  что  ты  опять  вляпалась  в  идиотскую  детективную  историю?  Что  ты  опять  подняла  на  уши  весь  наш  отдел?  И  из-за  того,  что  тебе  нравится  изображать  из  себя  Пуаро  и  мисс  Марпл,  пострадал  человек! 
- Знаешь  что?! – подскочила  я, - я  вот  сейчас  возьму,  соберу 
вещи,  и  уеду  от  тебя.  Ещё  раз  на  меня  голос  повысишь! –
заорала  я  не  своим  голосом,  и  врач  схватил  меня  за  руку. 
- Девушка,  девушка,  успокойтесь, - воскликнул  он, - и  перестаньте  кричать.  Здесь  всё-таки  больница. 
- Я  тебя  дома  убью, - пообещала  я  Максиму. 
- Нет,  это  я  тебя  убью, - с  улыбкой  проговорил  Максим. 
- Думаю,  мне  надо  сбежать,  а  то  попаду  в  эпицентр, - хохотнул  Дима, - как  бы  от  взрывной  волны  не  пострадать. 
- Трус! – хором  крикнули  мы  с  Максом. 
- Я  кому  сказал,  прекратите, - прикрикнул  на  нас  врач, - устроили  тут  балаган!  Завтра  он  очнётся  от  наркоза,  и  придёте.  А  сейчас  идите  кричать  в  другом  месте. 
- Пошли, - пнула  я  ногой  Макса. 
- Ты  несносная  бестия, - воскликнул  он. 
- А  ещё  фурия,  гарпия,  и  амазонка  в  одном  флаконе, - улыбнулась  я, - уж  извини,  такая  я  есть. 
Макс,  конечно  же,  от  души  покричал,  когда  мы  прибыли    домой,  и  я  поспешила  кинуться  ему  на  шею.  Знаю  один  способ,  который  быстро  его  успокаивает,  впрочем,  почти  всех  мужчин  на  планете. 
Потом  он  уехал,  а  я  стала  пить  кофе,  потом  играть  с 
Василинкой,  вообщем,  надо  же  побыть  матерью,  не  всё  же  всяких  бандиток  отлавливать. 
А  на  следующий  день,  я,  в  костюме  цвета  апельсина,  красных  шпильках,  и  сетчатых  колготках,  заявилась  к  Генриху. 
- Привет, - сунула  я  нос  в  палату, - как  себя  чувствует  больной? 
- Замечательно, - Генрих  выглядел  очень  трогательно  в  голубой  рубашке, - если  не  считать  шока.  Я  ведь  был  к  ней  неравнодушен. 
- А  она  в  тебя  и  не  стреляла, - улыбнулась  я,  входя  в  палату, - зачем  под  пули  полез? 
- Начальник  в  ответе  за  своего  главного  редактора, - хмыкнул  Генрих, - пусть  даже  главный  редактор – такое  редкостное  пугало. 
- Кто  пугало?  Я? – подскочила  я, - сейчас  я  тебе  травм  добавлю. 
- Ты  на  себя  в  зеркало  глядела?  Тебя  ещё  не  сняли  на  ближайшем  повороте  в  этих  чулках?  Вкус  у  тебя,  скажу  я,  только  в  цирке  клоуном  работать. 
- Кто  из  нас  клоун,  ещё  надо  разобраться, - ухмыльнулась  я. 
- Ты, - хохотнул  Генрих. 
- Я,  милый,  художник, - уселась  я  на  подоконник,  и  закинула  ногу  на  ногу, -  и  одеваюсь  художественно. 
- И  что  означает  сия  картина,  маэстро? – засмеялся  Генрих. 
- Это  грейпфрут, - сердито  воскликнула  я. 
- А, - протянул  он, - эти  ядовито-зелёные  пуговицы,  наверное,  листва.  Красный,  либо  мякоть,  либо  бок  фрукта.  А  вот  что  означает  цвет  чулок,  даже  думать  боюсь.  Твой  фрукт  что,  слегка  подгнил?  Ты  заснула  себе  под  подушку  Босха?  Другого  объяснения  твоему  вдохновению  в  выборе  одежды  я  не  нахожу. 
- Интересно,  а  тут  есть  травмотологическо-стоматологическо-хирургическое  отделение? – задумалась  я, - через  пять  минут  тут  будет  клиент  по  этому  профилю. 
- Какая  ты  жестокая, - хохотнул  Генрих, - я  тебя  от  пули  заслонил,  а  ты  мне  ещё  хочешь  травм  добавить. 
- Ну,  уж  какая  есть, - засмеялась  я. 
- Кстати,  я  бы  хотел  нанять  ей  адвоката, - сказала  вдруг  Генрих. 
- Ты  с  ума  сошёл? – удивилась  я. 
- Нет,  просто  мне  её  жалко, - вздохнул  он, - и  я  к  ней  неравнодушен. 
- Даже  после  всего? 
- Даже  после  всего. 
И  что  мне  было  ему  сказать?  Вот,  вот,  нечего. 
Поэтому  я  лишь  покрутила  пальцем  у  виска,  и  занялась  выпуском  в  свет  очередного  номера. 
Ни  начальника,  ни,  как  вы  понимаете,  заместителя  главного  редактора,  не  было,  и  всё  упало  на  мои  хрупкие  плечи. 
Утром,  я  была  в  это  время  в  душе,  раздался  звонок  в  дверь,  я  поспешила  вниз,  и  увидела  Анфису  Сергеевну,  с  интересом  читающую  журнал. 
- Вика,  это  ты  написала? – спросила  моя  любимая  свекровь. 
- И  каково  ваше  мнение? – улыбнулась  я,  одёргивая  свой  любимый,  красный  костюм. 
Короткая,  слегка  клёш,  юбка,  приталенный  жакет,  и  красные  остроносые  лодочки  на  высоченных,  умопомрачительно  острых  шпильках.  На  шее  у  меня  красовался  золотой  череп,  в  ушах  подвески,  а  на  щиколотке  звякали  колокольчики. 
- У  тебя  талант, - улыбнулась  она, - только  Максу  не  показывай. 
И  иди  завтракать. 
Я  с  удовольствием  съела  чудесный,  шоколадный  рулет  с  орешками,  выпила  чёрный  кофе.  Потом  собрала  все  свои  фотографии,  сложила  их  в  папку,  и,  прихватив  очередной  выпуск  журнала,  поехала  к  Генриху. 
Тому  уже  было  гораздо  лучше,  шёл  на  поправку,  следствие  тоже  шло  полным  ходом,  и  сегодня  Макс  пригласил  меня  в  отделение. 
Но,  влетев  в  больничный  холл,  я  налетела  на  медсестру,  которая  тут  же  выронила  из  руки  какие-то,  наверное,  очень  важные,  бумаги,  и  покачала  головой. 
- Что  ж  вы  так  носитесь-то? – воскликнула  она,  присела  на  корточки,  и  стала  собирать  бумаги,  а  я  ей  помогать. 
- Простите, - улыбнулась  я. 
- А  вашего  друга  выписали, - сказала  она. 
- Как? – подскочила  я. 
- Так  ранение  было  лёгким, - пояснила  медсестра, - и  оправился  он  быстро. 
- Почему  мне  никто  ничего  не  сообщил? – возмутилась  я,  подала  ей  листки,  и  поехала  в  издательство. 
Уладила  дела  там,  и  только  тогда  рванула  к  Максу.  С  Димой  мы  приехали  одновременно,  его  тоже  позвали,  и  он  тут  же  подхватил  меня  под  руку. 
- Что  ты  опять  учудила? – улыбнулся  он, - твой  Макс  ругается. 
- Он  всегда  ругается, - улыбнулась  я, - это  его  привычное  состояние. 
- А,  это  ты  его  доводишь, - хохотнул  Дима. 
- Радуйся,  что  мы  развелись, - хмыкнула  я, - а  то  тебе  нервную  систему  подорвала  бы. 
Он  мне  ничего  не  сказал,  а  у  Макса  в  кабинете  мы  обнаружили  Генриха,  при  чём  совершенно  невредимого. 
- Привет, - усмехнулся  он, - что,  уже  была  в  больнице? 
- Была,  конечно, - кивнула  я,  садясь  на  стул, - и  зачем  опять  сбор?  Вроде,  всё  и  так  ясно. 
- Я  ничего  не  знаю, - развёл  руками  Генрих,  и  кивнул  на 
Макса, - с  него  спрос. 
- Ты,  Вика,  ошиблась, - сказал  мой  муж, - Мила  ни  в  чём  не  виновата. 
- Как? – онемела  я,  да  так  и  застыла  с  сигаретой,  почти 
донесённой  до  губ, - она  же  во  всём  призналась.  Она  в  меня  стреляла! 
- Да, - согласился  Максим, - но  её  пытались  подставить,  а  она  решила  спасти  близкого  ей  человека,  и  взять  всё  на  себя. 
- О  ком  ты  говоришь? – протянула  я,  взмахнула  рукой,  и  сигарету  попала  Стасу  прямо  в  чай. 
Тот  только  вздохнул,  вынул  из  стакана  размякшую  сигарету,  и  швырнул  её  в  мусорное  ведро.  И  стал  дальше  размешивать  свой  чай. 
- Давай  с  самого  начала, - вздохнул  Макс. 
Странные  отношения  были  в  семье  Нефедовых.  Татьяна  Федоровна,  будучи  уже  в  возрасте,  вдруг  решила  во  второй  раз  родить.  Знакомые  и  близкие  отговаривали  её  от  необдуманного  поступка;  во-первых,  она  уже  не  молода,  и  был  риск,  что  она  сама  может  погибнуть.  Во-вторых,  могут  возникнуть  осложнения  женского  плана,  да  и  ребёнок  может  родиться,  наконец,  больным. 
Но  отговорить  её  так  и  не  могли,  она  родила  девочку,  и  нарекла  Машей. 
Маша  родилась  здоровой  девочкой,  она  была  энергична,    подвижна,  жизнь  била  из  неё  ключом,  но  она  оказалась  невероятной  эгоисткой.  Она  лютой  ненавистью  ненавидела  старшую  сестру,  а  Кларисса  только  смеялась,  когда  Маша  пыталась  обратить  на  себя  внимание  в  её  присутствии. 
Кларисса  была  мягкой,  живой,  непосредственной.  Своими  голубыми  глазами  и  светлыми  волосами  она  сводила  с  ума  мужчин,  а  ещё  она  была  лёгкой  в  общении  и  заражала  всех  своим  звонким  смехом. 
Маша,  в  отличие  от  сестры,  была  тяжёлым  человеком.  Её  к  тому  же  бесило,  что  она  не  унаследовала  нежную  внешность  матери.  Она  была  какой-то  безликой. 
Её  бесило  всё,  бесила  красавица  Кларисса,  и  она  с  ума  сходила  от  злости,  когда  Татьяна  Федоровна  сюсюкала  с  маленькой  Милой. 
С  возрастом  её  злоба  не  уходила,  и  она  искренне  радовалась,  глядя,  как  Кларисса  мучается  от  своей  любви. 
Но  больше  всего  на  свете  Маша  любила  своих  родителей,  она  ревновала  их  к  Клариссе,  и  считала  несправедливым,  что  они  обращают  им  внимания  поровну.  Она  младшая,  и  ей  должно 
достаться  самое  лучшее,  так  считала  она. 
Но,  так  уж  получилось,  Татьяна  Федоровна  и  Алексей  Александрович  больше  любили  старшую  дочь,  и  зачем  они  вообще  решили  родить  второго  ребёнка,  непонятно. 
Кларисса  была  для  них  на  первом  месте. 
Вот  так  и  было  в  их  семье,  Маша  делала  Клариссе  мелкие  пакости,  подсыпала  соль  кофе,  а  та  смеялась,  щёлкала  младшую  сестрёнку  по  её  длинному  носику,  и  наливала  новый. 
Когда  Кларисса  умерла,  Маша  не  чуяла  под  собой  ног  от  радости. 
И  она  злилась  на  мать,  которая  буквально  почернела  от  горя,  и  заливалась  слезами.  Хамила  Геннадию,  но  он  никак  не  реагировал  на  выпады  глупой  девчонки. 
Но,  в  конце  концов,  не  выдержала  мать,  и  отвесила  ей  звонкую  оплеуху. 
- Ты  совсем  с  ума  сошла? – вскричала  мать, - я  видела  твою  глупую  ревность,  но  я  не  думала,  что  ты  будешь  ревновать  даже  после  её  смерти.  Она  же  твоя  сестра!  Да,  ни  о  какой  дружбе  между  вами  не  могло  быть  и  речи,  но  ты  могла  бы  с  ней  нормально  общаться. 
- С  этой  дурой? – осведомилась  Маша. 
- Да  как  ты  смеешь?! – вскричала  Татьяна  Федоровна,  и  отвесила  дочери  ещё  одну  затрещину, - если  я  ещё  раз  это  услышу,  тебе  головы  не  сносить. 
О,  она  тогда  здорово  разозлилась,  и  Алексей  Александрович  тоже.  Он  от  души  выпорол  дочь,  и  она  временно  затихла. 
Но,  что  тут  скажешь,  она  решила  отомстить,  но  пока  ещё  не  знала,  как. 
Клариссу  похоронили,  прошло  немало  времени.  Татьяна  Федоровна  и  Алексей  Александрович  с  того  времени  здорово  сдали.  И  вскоре  с  отцом  Маши  и  Клариссы  случился  инсульт.  Он  прожил  недолго,  пролежал  месяц  в  коме,  и  тихо  скончался.  Вслед  за  ним  ушла  и  Татьяна  Федоровна,  несколько  инфарктов,  и  Маша  осталась  совсем  одна  на  всём  белом  свете,  если  не  считать  её  племянницу. 
Но  Миле  в  тот  момент  было  всего  два  годика,  и  Маша  её  просто  ненавидела,  как  ненавидела  некогда  её  мать. 
Она  ничтоже  сумняшеся,  сдала  племянницу  в  детский  дом. 
Она  радовалась  тому  факту,  что  несчастный  ребёнок  страдает, 
что  ей  плохо  в  детском  доме. 
Так  прошло  много  лет,  Маша  родила  дочку,  которую  назвала  Таней,  в  честь  матери.  А  потом  ещё  одну,  Риту. 
И  вдруг,  однажды  раздаётся  звонок  в  дверь.  Маша  не  верит  своим  глазам,  глядя  на  точную  копию  её  покойной  сестры,  только  очень  молодую,  и  ещё  более  красивую. 
Ей  почему-то  казалось,  что  после  стольких  лет,  проведённых  в  детском  доме,  племянница  будет  забитой,  и  ещё  она  надеялась,  что  та  не  унаследует  внешность  своей  матери  и  бабушки. 
Но  она  не  ожидала,  что  перед  ней  предстанет  прелестное  создание,  очень  дорого  одетое. 
И  она  не  ожидала,  что  Милу  удочерит  сын  начальницы  детского  дома.  Ей  так  хотелось,  чтобы  девочка  страдала,  и  вдруг  оказывается,  что  Мила  была  в  нормальной  семье. 
У  неё  есть  близкая  подруга,  в  десять  лет  её  удочерили,  а  всё  остальное  время  она  находилась  под  присмотром  Анны  Федоровны.  И  никто,  соответственно,  её  не  обижал. 
Да,  Мила  находилась  в  доме  Царёвых  всё  детство.  Анна  Федоровна  навешала  мне  лапши  на  уши,  когда  сказала,  что  Мила  не  раз  сбегала,  а  потом  и  вовсе  исчезла  вместе  с  Галиной. 
Именно  она  помогла  поступить  девочкам  на  журфак,  и  так  уж  получилось,  что  именно  в  университете  судьба  столкнула  Милу с  человеком,  из-за  которого  когда-то  свела  счёты  с  жизнью  её 
мать. 
Мила  тогда  этого  не  знала,  она  была  на  втором  курсе  института,  и  в  то  время  уже  общалась  с  тёткой. 
Именно  Мария  Алексеевна  рассказала  ей,  что  её  преподаватель  убийца.  Так  думали  родители  Марии  и  Клариссы,  в  этом  была  уверена  и  сама  Мария. 
И  она  убедила  в  этом  Милу.  Та  возненавидела  лютой  ненавистью  Елисея  Семеновича,  и  поставила  цель,  посадить  его  в  тюрьму.  Она  уговорила  Галину  Емельянову  стать  его  женой.  Та,  всю  жизнь  мечтавшая  стать  женой  богатого  человека,  тут  же  согласилась.  Галя  авантюристка  по  жизни,  любой  другой  человек  на  такое  не  пошёл  бы.  Она  рассчитала  так,  её  драгоценного  муженька  посадят,  а  она  получит  все  его  деньги,  разведясь  с  ним. 
И  две  начинающих  авантюристки  взялись  за  дело. 
Елисей  Семенович  к  тому  времени  ушёл  из  института,  его  пригласили  в  « График  интертеймент »,  и  девушки  заловили  его  у  редакции. 
Галя  упала  в  обморок  прямо  перед  его  носом,  угодив  к  нему  под  машину. 
Каверин  дико  перепугался,  он  сначала  решил,  что  сбил  девушку.  Но,  убедившись,  что  она  жива  и  невредима,  привёз  её  к  себе  домой.  Галина  успела  навешать  ему  длинной  лапши,  что  страдает  гипогликемией,  потому  и  упала  к  нему  под  машину,  потеряв  сознание. 
Елисей  Семенович  стал  отпаивать  девушку  приторным  чаем,  потом,  когда  она  пришла  в  себя,  отвёз  её  домой. 
Сначала  девушки  думали,  что  их  план  потерпел  крушение,  и  уже  не  знали,  с  какого  бока  подкатится.  Однако,  Галина  запала  в  душу  Каверину,  и  он  сам  приехал  к  ней  в  общежитие  с  огромным  букетом  роз. 
Так  Галина  вышла  за  него  замуж,  а  потом  познакомилась  с 
Кораблиновым. 
Детей  у  неё  от  Каверина  не  было,  чему  она  была  несказанно  рада.  Но,  забеременев,  она  решила  родить.  Она  была  уверена,  что  ребёнок  от  Игоря,  потому  что  муж  в  то  время  уезжал,  на  какое  падал  срок. 
Она  потом  ещё  и  анализ  ДНК  сделала,  который  только  подтвердил  её  предположения. 
Итак,  Галина  рядом  с  Кавериным,  Мила  тоже  вошла  в  круг  его  знакомых.  Галина  уговорила  мужа  взять  на  работу  её  лучшую  подругу. 
Девушки  просто  рыли  носами,  пытаясь  найти  что-то  компрометирующее  Каверина,  но  их  старания  были  тщётными. 
Он  был  чист,  как  агнец  Божий. 
И  это  невероятно  злило  обоих  девушек.  Галине  не  терпелось  развестись  со  стариком,  а  Миле  упрятать  этого,  как  она  считала,  упыря,  на  долгий  срок  за  решётку. 
Мила  поделилась  своими  планами  с  тёткой,  рассказала,  что  они  с  Галиной  задумали,  и  Мария  была  с  ними  солидарна. 
Да,  она  так  сказала  племяннице,  а  сама  в  это  время  стала  играть  по  другим  правилам. 
И  она  решила,  что  подставит  Милу,  отомстив  тем  самым  ненавистной  сестре. 
Я  вообще  думаю,  что  Мария  Алексеевна  больная  на  всю  голову,  ( мстить  человеку,  который  уже  давно  умер! ),  но  факт  остаётся  фактом. 
Первым  делом  она  выяснила  распорядок  дня  Елисея  Семеновича,  и  очень  злилась  от  того,  что  Мила  работает  в  шикарном  журнале. 
Она  следила  за  всеми  в  издательстве,  кто  был  приближён  к  Каверину.  За  самим  Елисеем  Семеновичем,  за  Генрихом,  даже  за  мной.  Её  чуть  удар  не  хватил,  когда  она  увидела  меня  на  пороге  собственной  квартиры.  А  потом  решила,  что  это  очень  даже  кстати,  и  с  удовольствием  живописала  драму,  некогда
произошедшую  в  их  семье. 
Как  она  и  хотела,  подозрение  пало  на  Эмилию,  но  она  не  могла  сказать  мне,  под  каким  именем  сейчас  живёт  Эмилия. 
Она  боялась  навлечь  на  себя  подозрения. 
А  я,  глупая  курица,  тупо  следовала  одной  версии,  и  просто  шла  напролом.  Мне  следовало  зацепиться  за  слова  Анны  Федоровны  о  том,  что  говорила  ей  Мария,  когда  сдавала 
Эмилию  в  детский  дом. 
Ведь,  по  словам  Марии  Алексеевны  выходило,  что  она  хорошо  относилась  к  сестре,  и  даже  жалела  её.  Да,  я  дала  хорошего  маху. 
Итак,  Мария  Алексеевна  стала  следить  за  всеми,  кто  входил  и  выходил  в  издательство. 
Кстати  сказать,  у  нас  в  редакции  настоящий  проходной  двор. 
Охранник  на  входе  даже  не  спрашивает  удостоверение  личности,  ни  пропуска.  Любой  может  свободно  проникнуть  внутрь,  и  совершить  своё  чёрное  дело. 
Думаю,  после  всего  случившегося,  Генрих  прочистит  мозг  охраннику. 
Мария  вынула  деньги,  что  долгое  время  копила  на  поездку  к  морю,  и  купила  такой  же  костюм,  как  у  Милы.  Я  видела  эту  вещь,  она  очень  дорогая  и  шикарная. 
Черный,  невероятно  дорогущий  костюм,  у  Марии  Алексеевны  и  Милы  была  одинаковые  фигуры,  парик,  у  Марии  волосы  были  какого-то  странного  серого  оттенка,  и  она  без  проблем  прошла  в  издательство. 
Охранник  даже  не  взглянул  на  неё,  увидел  знакомую  фигурку  в  знакомой  одежде,  и  приглядываться  не  стал. 
Оказавшись  в  редакции,  она  постучалась  в  кабинет  к  Елисею  Семеновичу. 
- Входите, - сказал  он,  и,  не  подозревая,  что  его  ждёт, - а,  это  ты.  У  тебя  что-то  срочное? 
- Да, - кивнула  Мария  Алексеевна,  и  со  всей силы  бьёт  его  в  челюсть. 
Каверин,  хоть  и  мужчина,  но  он  не  слишком  силён.  Тонкокостный,  с  фигурой  подростка,  а  Мария  Алексеевна  долгое  время  занималась  спортом,  и  здорово  накачала  себе  руки. 
Он  мгновенно  лишился  чувств,  ударившись  головой  о  подоконник,  и  Мария  Алексеевна  тут  же  запихнула  ему  в  рот  кулон.  Кулон  этот  некогда  принадлежал  Клариссе,  а  до  неё  Татьяне  Федоровне. 
Секретарша  Елисея  Семеновича  имеет  нехорошую  привычку,  манкировать  своими  обязанностями.  Она  то  кофе  пьёт,  то  пирожные  трескает,  то  курит  в  туалете.  Что,  кстати,  у  нас  запрещено.  И  в  тот  момент  Леночки  опять  не  было  на  рабочем  месте,  и  Мария  Алексеевна  этим  воспользовалась. 
Она  выволокла  Елисея  Семеновича  из  помещения,  и  запихнула  в  пустующее.  Она  просто  боялась,  что  его  найдут  раньше  времени,  и  она  не  успеет  сбежать. 
В  гардеробной  Елисей  Семенович  пришёл  в  себя.  Подавился  кулоном,  и  случайно  проглотил  его. 
А  Мария  Алексеевна,  испугавшись,  что  он  сейчас  может  позвать  на  помощь,  пока  он  пытался  откашляться,  вынула  из  сумочки  нож. 
Я  повторяюсь,  она  следила  за  сотрудниками,  и  она  видела,  как  я  разглядывала  красивый  кинжал  у  себя  в  кабинете,  и  при  представившейся  возможности  украла  его  у  меня. 
Но,  в  дикой  спешке,  она  хватает  нож  из  кармана,  и  бьёт  Елисея  Семеновича  им. 
Мой  нож  находится  у  неё  в  сумочке,  и  она  во  всей  этой  сутолоке  не  может  его  найти. 
Потом  она  выглядывает  за  дверь,  видит,  что  никого  нет,  и  уже  хочет  уходить,  но  слышит  тихий  стон,  и  понимает,  что  Каверин  жив.  Время  у  неё  ещё  есть,  она  вываливает  содержимое  своей  сумочки  на  пол,  находит  украденный  кинжал,  и  бьёт  им  ещё  раз. 
Но  в  этот  момент  она  слышит  голоса,  это  сотрудники  журнала  идут  на  планёрку,  и  она  убегает,  оставляя  орудие  на  месте  преступления. 
Максим  вдруг  замолчал,  вынул  сигареты  и  щёлкнул  зажигалкой. 
- Ну,  как  тебе  история? – улыбнулся  он. 
- С  ума  сойти, - только  и  смогла  выговорить  я, - но  зачем  же 
Мила  устроила  весь  этот  каламбур?  Зачем  она  стреляла? 
- А  на  этот  вопрос  она  сейчас  сама  ответит, - кивнул  Максим,  и  снял  трубку  внутреннего  телефона, - приведите  сюда  Царёву. 
Когда  она  вошла,  конвойный  снял  с  её  запястий  наручники,  и  она  тихо  проговорила: 
- Ну,  зачем  вы  всё  это  делаете?  Посадите  меня  в  тюрьму,  это  я  убийца,  а  не  тётя  Маша. 
- Людмила  Ярославовна,  сядьте, - вздохнул  Макс, - никто  вас  не  посадит.  Нет,  посадит,  конечно,  но  только  за  подстрел  Генриха  Вениаминовича.  А  за  убийство  Каверина,  и  двойное  покушение  на  жизнь  вашей  лучшей  подруги  будет  отвечать  Мария  Алексеевна. 
- Я  убийца, - упрямо  повторила  Мила, - я  на  вас  жалобу  напишу. 
- Это  за  что? – изумился  Максим. 
- Я  хочу  в  тюрьму, - всхлипнула  Мила,  а  я  покачала  головой. 
- Макс,  а  вы  её  на  вменяемость  проверяли?  По-моему,  она  уже 
готовая  для  дурдома. 
- Да  вполне  нормальная, - кивнул  Максим,  постукивая  карандашом  по  столу. 
- А  ты  замолчи! – налетела  на  меня  Царёва, - ты  ничего  не  знаешь,  и  ничего  не  понимаешь!  Нашлась  тоже  Агата  Кристи! 
- Агата  Кристи  была  писателем  детективных  романов,  а,  если  ты  меня  сравнишь  с  мисс  Марпл,  я  тебя  по  стенке  размажу, - с  иезуитской  улыбкой  процедила  я. 
- Посадите  меня  в  тюрьму! – вскричала  Мила, - она  хотела  подставить  меня  из-за  ненависти  к  моей  матери,  и  я  возьму  на  себя  это  преступление, - она  опустила  свои  голубые  глаза, - я  не  хочу,  чтобы  Рита  оказалась  в  детском  доме.  Это  мне  повезло,  мне  встретилась  Анна  Федоровна,  такое  везение  случается  раз  в  жизни. 
- Так  это  просто  из-за  младенца? – поразилась  я, - странная  ты 
девушка.  А  меня  зачем  ты  тогда  решила  убить? 
- Я  тебя  не  собиралась  убивать, - всхлипнула  Мила, - я  хотела  забить  последний  гвоздь  в  крышку  своего  гроба.  Наша  милиция  не  хочет  работать,  пистолет  на  месте  происшествия  есть,  свидетели  тоже  есть,  и  жертва  тоже  имеется.  Я  мастер  спорта  по  стрельбе,  и  тебе  ничего  не  грозило.  Меньше  всего  я  ожидала,  что  мой  любимый  бросится  тебе  на  помощь,  и  от  того  рука  дрогнула, - по  её  щекам  потекли  слёзы. 
- Мила, - Генрих  вдруг  встал,  подошёл  к  ней,  и  поцеловал  в  губы, - всё  будет  хорошо,  и  в  тюрьму  ты  не  пойдёшь. 
- Генрих, - всхлипнула  она, - я  не  могу. 
- Людмила  Ярославовна, - подал  голос  Максим, - вы  так  печётесь  о  ребёнке  своей  тётки,  а  о  своём  ребёнке  вы  не  думаете? 
- У  меня  нет  детей, - прошептала  Мила. 
- Будут, - кивнул  Максим, - через  восемь  месяцев. 
- О  чём  это  вы? – у  Милы  даже  лицо  вытянулось,  впрочем,  вытянулось  оно  у  всех  присутствующих. 
- Вас  осматривали  врачи, - вздохнул  Максим, - вы  же  подвернули  лодыжку  в  управлении.  Вот  врачи  и  установили  четыре  недели  беременности. 
- Не  может  быть, - прошептала  Мила. 
- Но...  но...  кто  отец  ребёнка? – только  и  смог  спросить   Генрих, - Мила! 
- Ты  у  меня  был  единственным, - потупила  она  глаза. 
- О  силы  небесные! – подскочил  он. 
- Ну,  ты  ещё  хочешь  в  тюрьму? – прищурилась  я. 
- Нет, - мотнула  головой  Мила, - но  я  удочерю  Риту.  Только  что  с  Таней  будет,  я  не  знаю. 
- Таня  уже  совершеннолетняя, - вздохнул  Максим, - и  с  ней  всё  будет  хорошо.  Она  в  шоке,  и  не  верит,  что  мать  могла  на  такое  пойти.  Срок  ей  дадут  немалый. 
- Минутку, - повернулась  я  к  Миле, - так  ты  что,  всё  с  самого  начала  знала?  Что  виновата  твоя  тётка? 
- Я  недавно  догадалась, - вздохнула  она, - ко  мне  охранник  подошёл,  отдал  дешёвую  зажигалку,  и  сказал,  что  я  потеряла.  Я  ведь  не  курю, - поправила  она  светлые  волосы, - и  я  удивилась.  А  он  мне  говорит,  мол,  я  приходила  тогда-то  в  издательство,  он  меня  окликнул,  а  я  убежала  со  скоростью  ветра  от  него.  Но  меня  не  было  в  тот  день  в  издательстве.  Я  брала  интервью  у  одного  типа,  у  него  просто  звёздная  болезнь,  он  меня  заколебал.  Весь  день  меня  не  отпускал.  Это  всё  навело  меня  на  подозрения,  и  тут  в  Москву  приехала  одна  моя  дальняя  родственница.  Она  мне  рассказала  о  отношениях  моей  мамы  и  тёти  Маши.  Ну,  и  я  всё  поняла.  Я  хотела  поговорить  с  ней,  но  боялась.  И  зачем  она  решила  Галю  убить?  Что  она  ей  сделала? 
- Она  убирала  свидетелей, - воскликнул  Максим, - Галя  могла  сказать,  что  вы  всё  это  замышляли,  чтобы  посадить  Елисея  Семеновича  в  тюрьму.  Показания  двух  человек  стали  бы  проверять,  это  навело  бы  на  подозрения.  Она  избавлялась  от  свидетеля. 
- Но  откуда  стало  всё  известно? – хотелось  мне  знать, - она  что,  призналась? 
- Она  во  второй  раз  попыталась  убить  Каверину – Емельянову, - вздохнул  Максим, - и  наш  милейший  главврач... 
- Степан  Иванович? – улыбнулась  я,  закинув  ногу  на  ногу. 
- Я  тебе  покажу! – погрозил  мне  кулаком  Макс, - да,  он.  Он  огрел  Марию  по  голове,  а  я  поставил  в  реанимации  скрытую  камеру.  Так  что  она  не  отвертится. 
Мила  лишь  вздохнула,  Генрих  обнял  её,  а  я  воздела  руки  к  потолку. 
- Ура! 
- Вика,  ты  такая  несносная, - возмущённо  воскликнул  Максим. 
- Нет,  она  самая  невероятная  особа  из  всех,  что  я  встречала  за  всю  жизнь, - закричала  Мила, - Вика,  прости  меня  за  всё!  Прости  за  хамство,  и  за  то,  что  тебя  на  драку  провоцировала. 
- Кто  старое  помянет,  тому  глаз  вон, - в  свою  очередь  вскричала  я,  и  мы  обнялись. 
- Довольно  странная  картина, - усмехнулся  Генрих, - обычно  вы  друг  друга  по  паркету  лицами  елозите. 
- Ты  будешь  со  мной  дружишь? – спросила  Мила. 
- Конечно, - кивнула  я. 

Заходя  вперёд,  скажу,  что  Мария  Алексеевна  получила  двадцать  лет  лишения  свободы,  и  отправилась  в  места  не  столь  отдалённые. 
Её  старшая  дочь,  Таня,  уехала  с  той  родственницей,  что 
открыла  глаза  Миле,  на  постоянное  место  жительства  в  Петербург.  А  маленькую  Риту  Генрих  и  Мила  решили  удочерить. 
Вы  не  ослышались,  они  решили  пожениться,  и  я  очень  рада  за  них. 
Сегодня  мы  пошли  в  ресторан,  получились  четыре  пары,  мы  с  Максом,  Мила  с  Генрихом,  Дима  позвал  Элю,  и  Галина  с 
Кораблиновым. 
Да,  Галина  наконец-то  очнулась,  и  быстро  пошла  на  поправку.  С  Милой  у  меня  полный  контакт,  она  летает  на  крыльях  от  счастья,  и  даже  как-то  пришла  ко  мне  домой.  В  полном  восторге  поиграла  с  моей  Василинкой,  похоже,  она  не  дождётся,  когда  же  её  собственный  малыш  появится  на  свет.  А  вечером  мы  пошли  в  мой  новый  ресторан.  Два  месяца  назад  я  открыл  ресторанный  комплекс,  китайская,  японская,  итальянская,  испанская  и  американская  кухни.  С  одной  стороны  идут  рестораны,  и  пиццерия,  а  с  другой  фаст-фуд. 
Наш  выбор  сошёлся  на  японской,  и  мы  все  устроились  за  столиком. 
- Как  у  тебя  здесь  здорово, - воскликнула  Мила. 
- Да,  и,  если  бы  не  он, - кивнула  я  на  Диму, - я  бы  давно  вылетела  в  трубу. 
- Ну,  не  надо  преувеличивать, - махнул  он  рукой. 
- А  я  и  не  преувеличиваю, - весело  воскликнула  я, - ты  спас 
меня  от  неминуемого  банкротства.  Я  не  умею  начинать  дела,  а  у  тебя  это  получается  с  блеском. 
- Слушайте,  а  прибыльное  это  дело?  Рестораны? – спросил  жених  Галины. 
- Даже  очень  прибыльное, - воскликнула  я,  и  мы  уселись  за  стол. 
Хотя,  столом  это  вряд  ли  можно  было  бы  назвать.  Я,  как  всегда,  захотела  отличиться,  и  соорудила  традиционный  японский  ресторан. 
- Я  не  раз  был  в  японских  ресторанах, - протянул  Генрих,  с  недовольным  видом  вставая  коленями  на  подушку, - но  такого  ещё  не  видел.  Ты  решила  сэкономить  на  стульях? 
- Нет,  я  решила  сделать  приятное  японцам, - свирепо  воскликнула  я, - это  типичный  японский  ресторан.  И  вилок  тут  тоже  нет,  вместо  них  палочки. 
- Понятно, - вздохнул  Генрих, - и  на  вилках  экономишь. 
- Да  ладно  тебе, - засмеялась  Мила, - тут  всё  прикольно.  Я  давно  мечтала  попробовать  суши. 
- Они  из  сырой  рыбы, - тут  же  воскликнула  Эля,  и  Мила  тут  же  закрыла  рот  рукой. 
- Это  ведь  была  шутка? – спросила  она. 
- Нет,  это  была  не  шутка, - мотнула  я  головой, - они  действительно  из  сырой  рыбы.  Хочешь? 
- Нет, - покачала  она  головой,  и  как-то  сразу  позеленела. 
- Хорошо,  тогда  лучше  темпуру, - улыбнулась  я, - кто  будет  темпуру? 
- Все, - воскликнули  хором. 
- Только  мне  ещё  суши, - тут  же  воскликнул  Дима. 
- И  мне  тоже, - вклинился  Генрих. 
- Есть  сырую  рыбу! – простонала  Мила, - да  вы  ненормальные! 
- Давайте,  давайте  делать  заказ, - поторопила  я  их. 
- Слушай,  а  что  это  за  иероглифы? – спросила  Мила. 
- Тоже  самое  что  и  на  русском,  только  для  японцев, - пояснила  я. 
- Ага,  и  бумагу  экономит, - хохотнул  Генрих,  а  я  бросила  на  него  такой  испепеляющий  взгляд,  что  он  тут  же  замолчал. 
Наконец,  мы  сделали  заказ,  в  том  числе  саке.  Мила  и  Эля  его,  разумеется,  не  пили. 
- Кстати, - воскликнул  вдруг  Генрих, - через  две  недели  мы 
женимся. 
- Уже? – удивилась  я,  осторожно  пробуя  суши, - я  так  понимаю,  блат  в  ЗАГСе? 
- Верно  ты  понимаешь, - усмехнулся  Генрих, - и  нам  нужны  свидетели. 
- Да, - воскликнула  Галина, - и  женимся  мы  двумя  парами. 
- Прикольно, - тут  же  воскликнула  я. 
- Ты  будешь  моим  свидетелем, - кивнула  мне  Мила, - ты  не  против? 
- Конечно, - кивнула  я, - конечно,  я  не  против.      
- Ну,  а  ты  с  ней, - кивнул  Генрих  Диме, - мы  с  тобой  успели  заприятельствовать,  когда  были  в  Тайланде. 
- А  вы  двое  к  нам, - тут  же  отреагировал  Игорь,  обращаясь  уже  к  моему  мужу  и  Эле. 
- Почему  бы  и  нет, - воскликнул  мой  любимый, - свидетелем  я 
ещё  никогда  не  был.  Но  я  печёнкой  чую,  эта  свадьба  запомнится  вам  надолго. 
- Это  ещё  почему? – удивилась  Галина. 
- Потому! – злорадно  воскликнул  Макс,  и  кивнул  на  меня, - там,  где  появляется  моя  жена,  всё  заканчивается  плохо.  Недаром  её  у  нас  в  отделе  чёрной  меткой  прозвали.  ЧМБ. 
- Что  это  ещё  такое? – подавилась  темпурой  Мила. 
- Чёрная  метка  мирового  бандитизма, - сквозь  зубы  пояснила  я,  и  ткнула  в  Макса  палочкой, - при  чём  тут  бандиты?  Это  всего  лишь  свадьба.  Если  только  Генрих  каких-нибудь  своих  братанов  не  пригласит.  У  тебя  есть  друзья-бандиты? – повернулась  я  к  нему. 
- Нет, - подавился  он  салатом  из  авокадо. 
- А  у  тебя? – повернулась  я  к  Игорю. 
- И  у  меня  нет, - покачал  он  головой. 
- Тогда  всё  хоккей, - воскликнула  я,  и  метнула  кусок  суши  в  лоб  официанту. 
- Вот,  видите? – хохотнул  Макс,  посмотрев  на  слегка  опешившего  официанта, - от  неё  все  страдают. 
- Кто  там  от  меня  страдает? – взмахнула  я  палочкой,  чуть  не  попав  ему  в  глаз. 
- Эй,  полегче, - тут  же  воскликнул  он. 
- Хорошо,  что  у  тебя  тут  палочки,  а  не  вилки, - хрюкнул  Генрих. 
- Что  вы  меня  подкалываете? – возмутилась  я, - я  ведь  гений! 
- Да,  от  скромности  ты  не  умрёшь, - усмехнулся  Максим. 
- Фи! – сморщила  я  носик, - что  может  быть  ужасней?  Умереть  от  скромности! 
- И,  ещё  раз  ты  во  что-нибудь  влезешь! - погрозил  мне  пальцем  Максим. 
- Ну,  и  что  ты  мне  сделаешь? – ухмыльнулась  я, - на  пятнадцать  суток  посадишь? 
- А  хоть  бы  и  так, - воскликнул  он,  а  я  пнула  его  под  столом. 
- Да  ладно  вам, - засмеялась  Мила, - она  действительно  гений.  Хоть  в  этот  раз  она  и  ошиблась  слегка.  Тётя  Маша  уже  ведь  не  выйдет  из  тюрьмы? – посмотрела  она  на  Максима. 
- Это,  как  повезёт, - вздохнул  мой  муж, - ей  уже  за  пятьдесят  будет,  когда  закончится  срок. 
- По-моему,  она  просто  сумасшедшая, - пожала  плечами    Галина, - вы  её  на  вменяемость  проверяли? 
- Конечно,  проверяли, - кивнул  Максим, - с  ней  полный  порядок.  Просто  она  злобная  тварь  и  эгоистка. 
- А  ты  почему  мне  наврала? – сурово  спросила  я  Галину, - наговорила,  что  её  отец, - кивнула  я  на  Милу, - был  лучшим  другом  Каверина?  Чуть  лицо  мне  не  расцарапала. 
- Я  ещё  не  знала,  какую  лапшу  тебе  на  уши  вешать, - улыбнулась  она, - я  ещё  была  в  шоке  от  случившегося,  думала,  что  это  её  рук  дело, - посмотрела  она  на  подругу, - я  так  думала  даже,  когда  пришла  в  себя. 
- Слушай,  Вика,  а  у  тебя  тут  шампанское  подают? – спросил  вдруг  Генрих. 
- Нет,  тут  подают  только  саке, - улыбнулась  я. 
- А  в  других  ресторанах? – поднял  он  бровь. 
- Я  тебя  поняла, - хмыкнула  я,  и  велела  принести  шампанское  и  нормальные  бокалы. 
Мы  со  смехом  наблюдали,  как  девушка  в  костюме  японки  пыталась  открыть  бутылку.  Чувствуется,  она  этого  никогда  не  делала,  и  Генрих,  в  конце  концов,  отнял  у  неё  бутылку,  и  ловко  вскрыл  шампанское  сам. 
- Вам,  девушки,  по  одному  грамму, - сказал  он,  обращаясь  к  своей  невесте  и  Эле,  а  остальным  налил  по  полному. 
- За  что  пьём? – деловито  спросила  Галина. 
- За  мир  во  всём  мире, - засмеялся  Генрих,  и  мы  чокнулись. 
- Отличное  у  тебя  шампанское, - воскликнул  Игорь, - чьё  это  производство? 
- Вот  у  нас  производитель, - кивнула  я  на  Диму. 
- Ты  занимаешься  виноделием? – изумился  Генрих. 
- Этим  занималась  моя  мать,  этим  занимаюсь  и  я, - улыбнулся  Дима, - очень  прибыльное  дело,  кстати. 
- Ах,  ты  курица, - услышала  я  вопль,  и  повернула  голову. 
Головы  повернули  и  остальные,  и  я  увидела,  что  ко  мне  несётся  Лидка  Зобина,  вся  красная  от  злости. 
- Ах,  ты  наглая  дрянь! – попыталась  она  схватить  меня  за  волосы,  но  Дима  вовремя  оттащил  её  от  меня. 
- Ты  что  вытворяешь? – воскликнула  я, - совсем  из  ума  выжила? 
- Да  ты  сука! – зарычала  Зобина,  дёргаясь  в  руках  Димы, - ты  обещала  мне  помочь! 
Ага!  Замечательно!  Настал  час  икс!  Сейчас  я  ей  всё  объясню. 
- Значит  так,  дорогая, - встала  я  с  колен,  и  сложила  руки  на  груди, - я  тебе  ничего  не  обещала.  У  меня  телефон  разъединился,  когда  я  хотела  сказать  всё,  что  о  тебе  думаю. 
- Да  пошла  ты!  Его  из-за  тебя  посадили! – закричала  она. 
- Твоего  родственника  посадили за  совершённое  им  преступление, - холодно  парировала  я, - а  я  тебе  ничего  не  обещала!  И  мой  муж,  кстати,  вот  он,  знакомься,  никакой  не  генерал,  и,  тем  более,  не  взяточник.  Он  честный  человек,  да  и  генерал  у  них  в  МВД  тоже  честный  человек.  За  взяточника  я  бы  не  вышла  замуж  ни  за  какие  коврижки. 
- Так  я  тебе  и  поверила, - зарычала  Лидия, - я  же  тебя  просила!  Теперь  я  знаю  тебе  цену!  Даже  с  друзей  деньги  берёте. 
- Она,  наверное,  дура, - протянула  Мила,  глядя  на  мою  бывшую  коллегу. 
- Да  вы  все  тут  идиоты! – топнула  ногой  Лидия, - ты  наглая  сучка! 
Мне  это  уже  так  надоело,  что  я  сама  на  неё  заорала. 
- Хорошо! – кивнула  я, - да,  мой  муж  взяточник,  если  тебе  так  хочется.  А  ты  мне  не  подруга,  мои  лучшие  друзья – это  портреты  американского  президента  в  зелёном  цвете,  и  ещё  искрящиеся  камушки,  именуемые  бриллиантами.  В  следующий  раз,  когда  кто-нибудь  из  твоих  родных  кого-нибудь  грохнет,  сначала  приобрети  колечко  с  бриллиантом  в  сто  карат,  а  уж  потом  ко  мне  обращайся.  Ты  поняла  меня? 
- Поняла, - кивнула  она, - да  отпустите  меня! – она  вырвалась  у  Димы, - считай,  что  потеряла  лучшую  подругу, - она  задрала  нос,  и  прошествовала  мимо  меня. 
Я  не  успела  отреагировать,  на  минуту  слегка  оторопела,  зато  отреагировала  Мила. 
- Смотри,  бородавкой  на  носу  не  сбей  светильник, - крикнула  она  ей  вслед,  и  мы  хором  грохнули. 
- Молодец! – воскликнула  я,  и  взяла  бокал  с  шампанским. 
- Я  знаю, - кивнула  довольная  Мила,  и  мы  опять  засмеялись. 

                Эпилог. 
Сегодня  свадьба  Мила  с  Генрихом  и  Галины  с  Игорем. 
Эта  неделя  была  какой-то  безумной,  я  помогала  Миле 
выбирать  платье,  и  она  тряслась  в  салоне,  как  больная 
эпилепсией. 
Я  в  своё  время  меньше  волновалась,  впрочем,  у  меня  уже  четвёртый  брак,  а  у  неё  первый.  Перед  своим  первым  замужеством  я  тоже  переживала. 
И  ещё  ей  взбрело  жениться  в  белом  платье. 
Беременная  женщина  в  белом  платье,  символе  невинности,  это  вообще  круто.  Но  переубедить  её  я  не  смогла. 
Три  дня  назад  она  приехала  ко  мне  в  посёлок,  глаза  у  неё  при  этом  были  совершенно  безумные,  и  она  чуть  не  наехала  на  Жеку. 
Я  в  это  время  рисовала  очередную  картину;  делать  было  нечего,  все  текущие  дела  я  решила,  и  я  сфотографировала  своих  кошек,  помахав  у  них  перед  носом  куском  ветчины. 
Кошки  прыгнули  на  задние  лапы,  что  мне  и  было  нужно,  и  в  таком  виде  я  их  зафиксировала.  Фотографии  получилось  очень  живые,  и  теперь  я  переводила  их  на  полотно. 
Из  открытого  окна  раздался  визг  тормозов,  треск,  и  отчаянный  скулёж. 
- Эй,  что  тут  твориться? – выглянула  я  в  окошко,  увидела  серебристый  « Мерседес »,  а  рядом  Милу,  она  в  это  время  наглаживала  скулящую  Жеку. 
- Ой,  ты  моя  милая, - приговаривала  Мила, - какая  ты  хорошая.  Ты  ведь  не  скажешь  хозяйке,  что  я  на  тебя  налетела. 
- Любишь  животных? – крикнула  я,  облокотившись  на  подоконник. 
- Ой,  ты  всё  видела? – подняла  голубые  глаза  Мила. 
- Нет,  только  слышала  твои  причитания, - улыбнулась  я, - заходи,  дверь  на  террасу  открыта. 
Она  влетела  в  застеклённую  террасу,  Жека,  прихрамывающая  на  правую  переднюю  лапу,  за  ней. 
- Какая  она  милая, - вздохнула  Мила, - обожаю  больших  собак.  Да  я  всех  люблю, - засмеялась  она, - кроме  змей  и  пауков. 
- Лучше  не  говори, - кивнула  я, - я  сама  ненавижу  этих  тварей,  даже  по  телевизору  их  видеть  не  могу. 
В  этот  момент  весь  мой  зверинец  вылетел  на  террасу,  Мила    восторженно  ахнула,  и  бросилась  гладить  их.  И  подхватила  на  руки  Маняшку  и  Кляксича. 
Моя  любимая  кошка  тут  же  вырвалась,  она  не  любит,  когда  её 
берут  на  руки  чужие,  а  Кляксич  растянулся  воротником  у 
Милы  на  шее. 
- Ты  кофе  будешь? – спросила  я,  и  тут  же  хлопнула  себя  по  лбу, - тебе  же  нельзя.  Могу  угостить  мороженым.  Будешь? 
- Буду, - кивнула  она,  и  мы  прошли  на  кухню. 
Я  вытащила  коробку  с  клубничным  мороженым,  кувшин  с  апельсиновым  соком,  и  мы  уселись  за  стол. 
- Какой  же  он  тяжеленный, - простонала  Мила,  стаскивая  с  себя  живой  воротник, - ах,  ты  толстячок.  Вика,  помоги  мне  выбрать  платье, - воскликнула  она, - я  хочу  самое  красивое  свадебное  платье,  а  у  тебя  чудесный  вкус. 
- Ладно, - усмехнулась  я,  наливая  себе  кофе, - когда  поедем? 
- Может,  сейчас? 
- Сейчас  все  магазины  вот-вот  закроются, - улыбнулась  я,  прихлёбывая  любимый  напиток,  и  пододвигая  ей  вазочку  с  мороженым, - а  у  моей  матери  в  её  торговом  центре  есть  потрясающая  коллекция  свадебных  платьев.  Завтра  мы  туда  съездим. 
- Здорово, - повеселела  Мила,  и  принялась  за  мороженое. 
Утром  я  заехала  в  издательство,  закинула  Генриху  очередные  фотографии,  и  у  него  в  кабинете  меня  заловила  Мила. 
- Ты  мне  кое-что  обещала, - воскликнула  она,  подхватила  меня  под  руку,  и  мы  вылетели  из  издательства  под  удивлённые  взгляды  сотрудников. 
В  торговом  центре  маман  меня,  как  вы  понимаете,  знают  как  облупленную.  И  девушки  в  отделе  безумно  удивились,  когда 
увидели  меня.  Однако,  потом  пришли  в  себя,  когда  стало  ясно,  что  свадебное  платье  нужно  не  мне. 
Мы  перемеряли  весь  ассортимент,  Мила  просто  обезумела,  и  наше  светопреставление  было  прервано  появлением  маман. 
- Эвива,  это  и  есть  твоя  новая  подруга? – спросила  она. 
- У  вас  есть  ещё  что-нибудь? – спросила  Мила,  глядя  на  себя  в  зеркало, - мне  это  тоже  как-то  не  очень. 
- Да, - кивнула  я, - мы  тут  надолго.  Мам,  нам  нужно  что-то  такое... 
- Кажется,  я  знаю,  что  вам  нужно, - воскликнула  маман, - нам  недавно  платье  из  Италии  привезли.  Девочки,  тащите  его   сюда, - скомандовала  она. 
Девочки  засуетились,  как  муравьи.  Они  помогли  Миле  надеть  платье,  и,  когда  она  вышла,  мы  невольно  улыбнулись. 
- Да,  на  этой  свадьбе  ты  будешь  самая  красивая, - усмехнулась  я, - впрочем,  невеста  и  должна  быть  самой  красивой. 
- Там  ещё  одна  невеста  будет  кроме  меня, - засмеялась  Мила,  она  закружилась  на  месте,  и  вдруг  у  неё  из-под  платья  на  пол  спланировал...  пистолет. 
- Мама! – вскричала  маман. 
- Это  тот  пистолет,  из  которого  ты  в  меня  стреляла? – спросила  я,  поднимая  с  пола  игрушку. 
- Она  в  тебя  стреляла? – обморочным  голосом  спросила  маман. 
- Мам,  успокойся, - улыбнулась  я, - ну,  Мила,  ты,  вообще,  даёшь.  Хороша  невеста,  с  пистолетом  в  чулке. 
- Осторожнее, - предупредила  меня  Мила, - он  без  предохранителя. 
Зря  она,  конечно,  это  сказала.  Я,  в  это  время  целившаяся  в  лампы  на  потолке,  тут  же  спустила  курок,  рука  непроизвольно  дрогнула. 
Раздался  оглушительный  звон,  и  с  потолка  полетела  штукатурка  вперемешку  с  осколками. 
- Вика,  ну,  что  ты  творишь? – воскликнула  маман. 
- А  не  надо  говорить  под  руку, - пробормотала  я,  и  осторожно  отдала  Миле  оружие. 
- Я  с  вами  спячу, - пробормотала  маман,  закатила  свои,  ярко  накрашенные  глаза,  тряхнула  смоляными  кудрями,  и  унеслась. 
- Ну,  что,  невеста-террористка? – ухмыльнулась  я, - платье  будем  брать? 
- Будем, - кивнула  она, - а  ещё  мне  нужны  красивые  туфли  и 
фата. 
И  Мила  пошла  потрошить  кредитку  Генриха,  которую  он  ей  дал.  Потом,  обвешанные  пакетами  с  ног  на  головы,  мы  без  сил  свалились  в  кафе  на  первом  этаже. 
- Я  хочу  пирожное, - заявила  Мила, - принесите  мне  молочный  коктейль,  и  ванильное  пирожное.  Нет,  четыре  ванильных  пирожных. 
- Тебе  дурно  не  станет? – засмеялась  я. 
- Никогда, - воскликнула  она. 
- А  вам  что? – обратилась  ко  мне  официантка. 
- А  мне  ристретто,  и  два  шоколадных  пирожных. 
- Что  такое  ристретто? – тут  же  воскликнула  Мила. 
- Очень  крепкий  экспрессо, - пояснила  я, - вдвое  меньше  объём 
воды  на  норму  кофе. 
- Понятно, - улыбнулась  Мила, - ой,  как  всё  здорово.  После  свадьбы  мы  летим  на  Таити.  Ты  была  на  Таити? 
- Я  была  на  Тенерифе, - улыбнулась  я, - обещали  чёрный  песок,  а  он  на  самом  деле  серый.  А  на  Таити  никогда.  Меня  Димка  в  своё  время  обещал  свозить... 
- Ваш  заказ,  пожалуйста, - поставила  перед  нами  сладкое  официантка. 
- Слушай,  ты  с  собой  что,  постоянно  этот  пистолет  таскаешь? – спросила  я. 
- Да,  мне  его  Генрих  подарил, - улыбнулась  Мила, - на  меня  как-то  бандиты  напали,  ограбили.  Ладно,  ещё  легко  отделалась.  Денег,  правда,  немного  было,  но  всё  равно  неприятно. 
- Понятное  дело, - согласилась  я. 
- Ну,  он  и  преподнёс  мне  пистолет, - Мила  поковырялась  ложечкой  в  пирожном. 
- Гляди,  вылетит,  когда  расписываться  будешь, - хохотнула  я. 
- Де  жа  вю, - усмехнулась  Мила. 
- Что  ты  хотела  этим  сказать? – вздёрнула  я  брови. 
- Это  когда-то  уже  было, - улыбнулась  она, - у  тебя  как  с  языком  Вольтера  и  Гюго? 
- А  никак, - хмыкнула  я, - у  меня  полный  контакт  с  языком  Шекспира.  Но  я  смотрела  фильм  с  таким  названием,  про  американскую  мафию.  Как  советский  союз  дезорганизовал  чикагского  киллера.  И,  прикинь,  они  об  этом  и  не  узнали. 
- О,  я  тоже  его  смотрела, - улыбнулась  Мила, - это  просто  супер.  Сейчас  такое  не  снимают,  одна  какая-то  муть.  Да,  против  русских  нет  приёма, - перефразировала  она  присказку, - куда  там  американским  ганстерам  до  нас.  Вик,  можно  нескромный  вопрос? – подпёрла  Мила  кулачками  подбородок. 
- Валяй, - хлебнула  я  из  чашки. 
- У  тебя  что-нибудь  было  с  Генрихом? – не  сводила  она  с  меня  голубых  глаз. 
- Чего?! – поперхнулась  я  кофе. 
- Только  скажи  правду, - прошептала  она, - между  вами  было  что-нибудь  в  Тайланде? 
- Нет, - я  даже  икать  стала,  и  хлебнула  кофе. 
- Врёшь, - вздохнула  Мила, - печёнкой  чую,  врёшь. 
- Мила,  прекращай, - воскликнула  я, - я  в  Тайланде 
действительно  окунулась  в  океан  разврата,  но  не  с  твоим  женихом,  а  со  своим  бывшим  мужем. 
- С  этим?  Северским? – округлила  глаза  Мила. 
- Учитывая  тот  факт,  что  у  меня  их  до  Макса  было  целых  три,  то,  вероятно,  действительно  надо  уточнить.  Да,  я  отрывалась  с  Димой. 
- А  на  фиг  тебе  это  надо? – Мила  заметно  расслабилось,  и  принялась  за  пирожные. 
- Что? 
- Роман  с  ним  крутить? 
- Я  люблю  его, - прошептала  я, - а  он  такая  сволочь,  бандит.  Если  бы  он  был  хорошим,  как  мой  Максим,  я  бы  бросила  всё,  и  убежала  бы  с  ним. 
- Ой,  вот  это  латиноамериканские  страсти, - вздохнула  Мила. 
Свадьба  была  организована  с  такой  грандиозной  помпой. 
Два  огромных  « Лимузина »,  шампанское  лилось  рекой,  а  невесты  сияли,  и  своим  сиянием  ослепляли  всё  вокруг. 
Галя  тоже  была  в  белом,  но  очень  элегантном  платье. 
А  я  смотрела  на  них,  и  с  невероятной  тоской  думала,  хочу  опять  оказаться  здесь  в  качестве  невесты.  Но  с  Димой,  я  так  хочу,  чтобы  он  опять  надел  мне  на  палец  обручальное  кольцо. 
Я  так  люблю  его. 
Мы  с  Димой  расписались,  как  свидетели,  Макс  с  Элей  тоже,  и  свадьба  пошла  своим  чередом. 
Я  с  тоской  потом  смотрела,  как  Генрих  танцует  с  Милой,  и 
чувствовала,  как  в  душе  ноет  пустота. 
- Эй,  что  грустит  моя  красавица?  - материализовался  рядом  Дима. 
- Уже  и  погрустить  нельзя? – хмыкнула  я,  потягивая  шампанское  из  бокала, - имею  право  грустить,  когда  мне  вздумается,  и  ты  мне  не  указ. 
- Понятно, - кивнул  Дима,  схватил  меня  за  руку,  и  увлёк  танцевать. 
У  Генриха  роскошный  сад,  и  мне  тут  понравилось.  Он  организовал  банкет  у  себя,  на  свежем  воздухе,  и  с  живым  оркестром.  Вообщем,  всё  было  супер. 
Гостей  чёртова  уйма,  многих  я  даже  знала,  но  не  сталкивалась  с  ними  никогда. 
- Как  там  ваша  Яна? – спросил  Дима,  крутя  меня  вокруг  своей 
оси. 
- Объедается  сгущёнкой  и  кабачками, - засмеялась  я, - наверное,  у  неё  будет  девочка. 
- А  Ася  знает? – на  лице  Димы  появилась  ухмылка. 
- Если  она  узнает,  у  неё  преждевременные  роды  начнутся. 
- Да,  ваша  Янка  большая  молодец,  ловко  сориентировалась, - хмыкнул  Дима,  и  покрепче  стиснул  меня  в  объятьях. 
- Эй,  полегче, - тут  же  воскликнула  я, - тут  мой  муж. 
- Тебя  только  это  смущает? – прижал  он  меня  ещё  крепче. 
- Да, - сверкнула  я  глазами. 
Утро  началось  нехорошо.  Василинка  стала  гонять  кошек,  те  забились  под  диван,  при  этом  они  перевернули  пол  дома,  и  разбили  торшер. 
Только  разбитый  торшер  меня  порадовал.  Его  нам  с  Максом  подарили  его  коллеги  по  « цеху »  на  свадьбу,  но  мне  он  жутко  не  нравится,  а  сказать  Максу  об  этом  я  не  могу. 
Всё-таки  подарено  от  чистого  сердца,  и  мне  пришлось  установить  его  в  гостиной. 
Но,  сбежав  сегодня  вниз,  я  вздохнула  с  облегчением.  Злополучный  торшер  валялся  на  полу,  и  всюду  осколки  стекла.  Замечательно!  Я  собрала  быстренько  стекло,  и  выкинула  его  в  ведро. 
- Что  тут  был  за  грохот? – спустился  Максим. 
- Торшеру  капец  пришёл, - доложила  я, - кошки  и  Василинка  поработали. 
- Да, - протянул  Макс, -  когда  Леня  с  Лизой  на  ножки  встанут,  они  вообще  дом  с  лица  земли  снесут.  Печёнкой  чую,  Лизок  унаследовала  твой  буйный  темперамент. 
Я  ничего  не  сказала,  только  соли  ему  в  кофе  насыпала. 
Макс  не  рассердился,  налил  новую  чашку  кофе,  наскоро  позавтракал,  и  убежал  на  работу. 
А  я  раскрыла  свежую  газету,  и  чуть  пирожным  не  подавилась.  На  всю  газету  была  фотография,  моя,  но  какая-то  странная. 
Но  через  минуту  до  меня  дошло,  что  фотка-то,  которая  висела  у  нас  в  театре. 
В  холле  театра  был  стенд,  на  котором  висели  фотографии  всех  артистов,  которые  работали  в  театре. 
Я  ошарашено  взирала  на  изображение  в  газете,  потом  стала  читать  статью. 
« Эта  женщина  красива,  как  ангел,  но,  пообщавшись  с  ней,  вы  поймёте,  что  перед  вами  наглая,  дерзкая  особа. 
Неизменно  появляющаяся  со  скучающим  лицом  на  всяческих  вечеринках,  на  самом  деле,  она  занимается  шантажом.  Откуда,  как  вы  думаете,  у  неё  дорогая  машина  и  дом,  напичканный  техникой  и  антиквариатом? 
Её  муж-генерал  взяточник,  а  помочь  друзьям  она  готова  лишь  за  звонкую  монету... ». 
Дальше  я  читать  не  стала,  и  со  злостью  скомала  газету. 
Так,  понятно,  Зобина  решила  отомстить,  и  устроила  всё  это.  И  денег-то  не  пожалела,  пакостница! 
Ну,  я  ей  покажу! 
Так,  Эвива,  успокойся.  Она  хотела  тебя  разозлить,  и  ей  это  с  блеском  удалось.  А  ты  не  уподобляйся  ей,  наплюй  и  разотри.  Если  хотите  одержать  победу  в  подобных  баталиях,  лучше  всего  проигнорировать  выпад  соперника. 
Уж  поверьте  мне,  это  разозлит  больше,  чем  ответный  удар. 
В  жизни  много  разного  случается,  и  хорошего,  и  плохого. 
А  ещё  есть  любовь,  как  в  истории  с  Милой. 
Только  обычно  Купидон  своим  факелом  людям  сердце  обжигает,  а,  если  вспомнить  всё  произошедшее,  можно  смело  предположить,  что  он  факел  свой  где-то  посеял.  И  он  воспользовался  мечом  для  пущего  эффекта.  Ядовитый