Волчок

Весна! Поздняя весна в горах! Лучшее время в году. Почти уже лето, вельд покрылся высокой травой, и горы меняют зимнюю львиную шкуру на пышное, сочно-зеленое летнее убранство. Но нет еще жары, и утром, едва рассеется туман под первыми лучами солнца, со склонов тянет бодрящей, волнующей сердце свежестью.

Разве можно в такие дни усидеть дома? Горы неудержимо тянут к себе, зовут побродить в прохладной зеленой тени над оврагами, между сплетениями лиан и зарослями папоротников, послушать лес, звенящий весенними песнями птиц, подняться на самый верх по каменистой тропинке, чтобы взглянуть на уходящие вдаль скалистые хребты и всей грудью вдохнуть ветер просторов, весеннего обновления, самой жизни…

Не взойти ли сегодня и нам на дальнюю гору, где грифы кружат возле скал на лысой вершине – так высоко, что кажутся снизу не больше вороны?

…Но прежде чем подняться туда, нельзя не побывать у Хозяина Горы.

Нет, это не сказочный великан с каменной бородой, перекатывающий валуны и переставляющий скалы с места на место. Хозяин Горы – невысокий крепкий старичок с молодыми глазами, что живет у подножия горной гряды Махалисберг в маленьком домике посреди дикого буша. Когда-то давно его предки – голландские колонисты – пасли свой скот на здешних склонах, и с тех пор гора эта принадлежит их семье. Сам старичок уже не разводит скот; склоны отданы диким лесным антилопам, о которых Хозяин заботится, как о соседях. Дети его давно переселились в город; старичок же все живет в своем лесном доме, иногда охотится, иногда водит в горы людей по одному ему известным тропинкам. А впрочем, нет, водить он, пожалуй, уже давно никого не водит – стар стал для проводника, силы не те…

Когда старичок сказал нам об этом, мы, признаться, немного растерялись. В здешние горы нелегко подниматься без проводника: как раз угодишь в скрытый зарослями овраг или просто собьешься с пути и вместо вершины выйдешь к противоположному склону хребта… А то и залезешь в чащобу в логово леопарда: они тоже хозяева здешних гор и не любят, когда их тревожат.

Посмотрев на нашу растерянность, Хозяин Горы улыбнулся добродушно и плутовато. А затем, обернувшись к дому, громко позвал:

– Волфи, Волфи (Волчок)!

В следующее мгновение вокруг нас радостно плясал большой серовато-черный пес с острыми волчьими ушками и умными карими глазами. По всему было видно, что он чего-то с нетерпением ждет от нас.

– Вот вам и проводник, – указал на него Хозяин. – Он все тропинки здесь знает. Да вы не сомневайтесь – сколько уже людей он у меня водил! Видите, как танцует, радуется? Любимое это его занятие…

Уверенный тон старичка не оставлял места для сомнений. Да и то правда – кому же еще служить в помощниках у самого Хозяина Горы, как не сказочному Серому Волку? Кому же, как не ему, открывать людям тайны горного царства?

Подумав так, мы позволили сказке увлечь нас и повести за собой. Пойдем за Волчком – что-то он нам покажет?

…И вот уже мы шагаем по горной тропинке, усеянной прошлогодними листьями и серыми обломками скал, среди зарослей акации и горной протеи – древнего дерева, видевшего еще динозавров. Протея сейчас в полном цвету: ее темные, кряжистые, еще безлистные ветви украшены огромными мохнатыми, густо-малиновыми чашами-тюльпанами с темной бахромой, закованными понизу в зеленые чешуйчатые латы. Так и видишь древнего ящера, вытянувшего длинную шею, чтобы полакомиться сочным цветком…

Цветут и акации: среди полупрозрачной перистой листвы их рассыпано множество желтых пушистых шариков, будто стайки цыплят резвятся в весенней траве. Эти крошечные цветы наполняют воздух тем почти неуловимым свежим ароматом, без которого немыслима трансваальская весна. Сколько раз мне случалось в минуты огорчений и разочарований выйти в вечереющий сад, вдохнуть несущийся от реки запах цветущих акаций – и отступала печаль, и утихало сердце, и возвращалась надежда…

Волчок спокойно трусит впереди неспешной и неутомимой волчьей рысцой, оглядываясь на нас – не отстал ли кто? – и умеряя ход, если мы начинаем идти чуть медленнее. Вот одна из моих сестер остановилась, чтобы перевесить поудобнее рюкзак – остановился и Волчок, смотрит умными темными глазами, терпеливо ждет. Пересчитывает нас, как пастух свое стадо – и снова вперед!

Наш проводник действительно знает тропинки и заботливо выбирает из них такие, что наиболее удобны для нас, неуклюжих людей. Сам он наверняка с удовольствием побегал бы в зарослях среди скал – сколько там звериных и птичьих следов! – но Волчок понимает, что людям нужно другое, и сознает свою ответственность.

Лишь однажды хвостатый проводник отвлекся от своих обязанностей. У поворота тропинки мы ненадолго остановились, чтобы передохнуть и полюбоваться зеленеющими склонами, где среди молодой листвы и еще голых, но тоже по-весеннему зеленовато-серых веток поднимались вдоль невидимых отсюда ручьев розовые свечи цветущего тамариска. Обычно в такие моменты Волчок усаживался у наших ног и, аккуратно обернувшись пушистым волчьим хвостом, тоже, казалось, любовался открывающимися далями. Теперь же он, бросив на нас быстрый взгляд – надолго ли остановились? – неслышно скользнул в кусты.

Собираясь уже тронуться дальше, мы оглянулись – Волчка нигде не было.

– Где же он? – с беспокойством произнес кто-то из нас.

В то же мгновение из ближайших кустов вынырнул наш проводник. Он довольно облизывался, но смотрел виновато и как-то по-особому крутил хвостом, будто извинялся – дескать, простите за задержку, не смог удержаться… На его умной морде все было написано так ясно, что казалось – пес сейчас заговорит. Да, пожалуй, мы бы не очень и удивились, сделай он это на самом деле.

По всему было видно, как Волчок любит свои горы, как ему приятно бродить здесь с нами. В самых живописных местах тропы он останавливался и оборачивался к нам, словно приглашая задержаться здесь и полюбоваться окружавшей нас дикой, первобытной красотой.

В одном из таких мест, присев под удобным навесом скалы, я заметила в каменной россыпи широкую каменную пластину необычной формы. У пластины был тонкий, слегка зазубренный край, над которым явно поработала чья-то рука. Я слегка щелкнула по камню ногтем и услышала тихий металлический звон.

Я вспомнила, как перед выходом Хозяин Горы предупреждал нас, чтобы мы обращали внимание на подобные звенящие камни. Ведь это не что иное, как остатки орудий некогда живших в этих горах первобытных племен. С обломками скал бывшие орудия не перепутаешь: таких пород с содержанием железной руды в здешних горах нет, камни добывали далеко отсюда, в пещерах.

– Если найдете орудие, – сказал нам тогда Хозяин, – вы уж, пожалуйста, отдайте его мне. Я их собираю.

И он показал нам ящик, полный таких же зазубренных скребков и рубил.

Интересная находка, осмотренная со всех сторон, перекочевала в отцовский рюкзак. Отдадим старичку на обратном пути!

Тропа меж тем становилась все круче. Теперь мы шли вдоль сплошной скальной стены, будто сложенной великанами из слоистых каменных плит и огромных серых валунов; мощные корни деревьев, растущих прямо на камне, будто гигантские змеи, оплетали валуны, не давая им скатиться вниз. Вскоре нам уже пришлось не идти, а карабкаться вверх, хватаясь за толстые, шершавые стебли лиан и пробуя палкой каждый камень, прежде чем наступить на него. Волчок по-прежнему шел впереди, выбирая для нас самый удобный проход сквозь нагромождения скал.

Вскоре лес поредел, и мы вышли на открытую вершину – ту самую, которой любовались снизу. Здесь росли лишь редкие кусты, да пучки травы – как свежей, так и сухой, прошлогодней – торчали из трещин между камнями. А впереди открывалась необъятная даль – горбатая, зелено-мохнатая череда гор с рыжими каменными лбами, уходившая к синеющему горизонту, прихотливые извивы синей ленты – Крокодиловой реки – в обрамлении скал и кустов, желтовато-бурые возделанные поля и крошечные, едва различимые отсюда людские домишки…

Хотелось остаться здесь навсегда – врасти корнями в рыжевато-серую скалу, как это куст, и год за годом следить, как от весны до весны меняется мир вокруг, слушать пение птиц и тишину леса внизу, чувствовать, как горный ветерок шевелит волосы-листву…

Я вздрагиваю – у самых ног моих, над уходящей вниз пропастью медленно плывет черный гриф. Его широкие крылья ловят потоки теплого воздуха, голова на длинной лысой шее неспешно поворачивается из стороны в сторону, высматривая добычу. Теперь-то уж гриф совсем не похож на ворону – видно, как он силен и огромен. Пожалуй, ему ничего не стоило бы столкнуть меня сейчас в пропасть… Но грифы не нападают на людей, да и не нужна им живая добыча: ведь они питаются падалью.

В зоопарке лысый гриф производит жалкое впечатление: лохматая, неопрятная птица с голой, будто облезлой шеей сидит у поилки или на грязном насесте… Тесно ему и неуютно в клетке, а потому и смотреть на него – нерадостно.

В горах же гриф – пусть он и падальщик – по-своему величествен и прекрасен, неотделим от общей картины открывшегося с высоты мира. Он порождение этих диких гор, как и черный орел, и леопард, и антилопа, как рыжий мангуст и маленькая зеленая птичка-белоглазка – и любоваться им нужно только здесь.

Пока мы смотрим на горы, Волчок лежит под каменным навесом, положив голову на широкие лапы и спокойно подремывая. Пес, видно, привык, что люди всегда подолгу останавливаются на вершине, и у него здесь есть даже любимое место для отдыха.

Мы устраиваем привал, перекусывая бутербродами с колбасой и вареным яйцом. Предлагаем кусочек и Волчку – он не берет, вежливо извиняясь повиливающим хвостом. Все-таки мы – гости, а у него есть Хозяин.

Пора возвращаться. В последний раз оглянувшись на далекие горы, мы начинаем спускаться вниз.

На этот раз Волчок ведет нас другой дорогой, по краю оврага, где лианы частой бахромой свисают с древесных ветвей, словно борода сказочного лесного деда. Кроны деревьев прохладным зеленым шатром смыкаются над нашими головами, перья папоротника чуть колышутся в проникающих сквозь шатер лучах солнца. Где-то в зарослях сорокопут-бубу поет свою весеннюю песенку – будто горный ручей, журча и булькая, бежит по камням.

Неожиданно Волчок сворачивает в сторону от тропы. Что это? Неужели опять решил погоняться за мышами? Но пес оборачивается, всем своим видом приглашая следовать за собой…

Оказывается, Волчок решил напоследок показать нам еще одно лесное чудо. Он приводит нас к удивительному дереву: в развилке старого, но живого ствола, высоко от земли выросло другое дерево и так плотно обвило корнями ствол старика, что из-под них почти не видно коры. Кажется, будто перед нами не дерево, а клубок переплетенных змей или извивающееся тело сказочного дракона. Бурые же ветви старого дерева, тянущиеся из клубка корней молодого – этого драконьи головы на длинных шеях…

Стражем леса возвышается перед нами дерево-дракон.

Разве нашли бы мы это чудо без нашего проводника?

Волчок сидит рядом и довольно ухмыляется: он знает, что сумел порадовать нас.

…Но вот и домик старичка. Он выходит нам навстречу и ни о чем не спрашивает: все написано на наших лицах. Хозяин Горы улыбается – ему тоже приятно, что нам понравилось в его зеленых владениях.

Мы прощаемся с Хозяином и его верным помощником – один машет нам рукой, другой виляет на прощание хвостом – и уходим домой из царства весенних гор…

…А древний камень-скребок мы так и не отдали старичку. Позабыли. Все затмили нам горы, черные грифы, папоротниковые овраги и дерево-дракон… О камне мы вспомнили только дома, разбирая рюкзаки.

Он остался у нас на память о далекой горной весне, о добром Хозяине Гор и его сказочно умной собаке – проводнике Волчке…