О героях - в защиту пафоса

"No, Deathsaurus, I shall not let you destroy this beautiful planet."
Star Saber
(- Нет, Смертоносец, я не позволю тебе уничтожить
эту прекрасную планету…
Истребитель)*

Я давно уже не школьник, и понятия не имею, о чём пишут нынче в школьных сочинениях. Но люблю иногда вспоминать, на какие темы писали когда-то мы. Я до сих пор мечтаю найти какой-то серый и неприметный учебник русского языка, попавшийся мне в руки уже не помню в какой связи, старый для той программы, по которой учился я, там в приложении, в самом конце, даны были примеры тем сочинений. Помню, как до слёз смеялись и умилялись с матерью, для которой всё это было более чем живой историей – «Комсомольцы – беспокойные сердца», «Пионер – всем ребятам пример», фигурировали знаковые там и тогда имена – Зоя Космодемьянская, Павлик Морозов, Александр Матросов.
Есть такие слова – знакомые всем, часто употребляемые и многозначные, до того, что истинный их смысл, и первоначальная свежесть и острота – теряются. Таково и слово «герой». Герой – это не только носитель медали или ордена за какой-то выдающийся поступок. Герой – это персонаж, книги или фильма. Героем можно назвать и в шутку, и иронично. И оттого, быть может, сейчас пути многих изысканий – как придать новый вкус тому, что как будто обезвкусело, как подать пореалистичнее, как снять с подаваемого все семь шкур собственного придыхательного или наоборот отношения, как убить въедливого и неизбежного врага по имени Пафос.
Я не берусь судить о наиболее вероятных ассоциациях. Кто что представляет себе в связи со словом «герой»? Солдата, кидающегося с гранатой под танк? Былинного богатыря или народного заступника с мечом-кладенцом? Того парня в белой футболке и кепке, со значком ГТО? Было и то, было и это. О таких героях писали школьники, учившиеся по тем самым учебникам с наивными приложениями, уже меньше писали в моё время, о чём же пишут сейчас? Было бы очень интересно узнать.
Я не только не учусь в школе. Я не смотрю телевизор и не читаю газет. Потому что страшно. Зато я много сижу в интернете. Но всё равно – я не берусь судить, какие кумиры у нынешней молодёжи – да и неловко мне даже составлять подобные фразы, будто сам я – не молодёжь, а глубокий старик. И не знаю, какие сейчас – герои. Можно только отрывочно и больше с вопросительными интонациями, чем с утвердительными. Вот мне кажется, иногда… Что сейчас в героев не верят.
Сейчас какое-то странное время переосмысления понятия «идеал». И нелюбви к контрастам – почему, если герой, так сразу и высокий, и красивый, и галантный кавалер, и преданный друг, и слова грубого не скажет, и бездомного котёнка накормит, и старушке место в транспорте уступит. А если злодей – так законченная сволочь и хорошего в нём нет ничего. У них, у врагов, ведь тоже есть своя правда, и кто-то ждёт их дома, и кто-то тянет к ним крохотные ручки и называет папой. И высмеивания манер произносить длинные пафосные речи, прежде чем красиво и поучительно повергнуть главного злодея. А главный злодей – он непременно стоит и слушает, пока главный защитник добра и справедливости закончит свою пламенную речь, и вся шайка главного злодея – а он, по традиции, всегда действует превосходящими силами – тоже не нападает, терпеливо ждёт. Сейчас какое-то странное время, когда любят совсем других героев. Когда любят подчёркивать  неидеальность, небезупречность этих героев, и случайность, стихийность их героизма, и ни боже мой – никаких красивых слов, никакого пафоса.
Это суровые мужики с сигаретой в зубах, с бородой или щетиной, с пятнами пота и сажи, они знают несколько крепких слов и им этого хватает, чтоб говорить хоть с врагами, хоть с друзьями. Они просто сражались за свой дом, за свою бабу и детишек, за своё личное, но никак не за идею, не за целый мир, эдакая глобальность годится только для киношных дешёвых эффектов. Это любят подчёркивать, да – жизнь не кино.
Да, герой может иметь вредные привычки, дурные черты характера и в целом быть не очень-то положительным примером. И противостоит злодею он постольку, поскольку этот злодей наступил ему на пятки, ткнул палкой лично в его гнездо, а не потому, что добро должно побеждать зло. И добро-то – это по сути, то, что хорошо лично для него и для его близких. Я, наверное, просто всегда не любил настоящих мужиков. Только ненастоящих, да. В крайнем случае – мужчин, джентльменов, но никак не мужиков. Но в этом ведь вовсе нет ничего плохого, потому что моя приязнь или неприязнь вовсе не мешает настоящим мужикам существовать – и удачи им в их настоящих делах!
Я прекрасно знаю, что мир не делится на чёрное и белое, в нём много, очень много полутонов – но осознанно или инстинктивно, я всегда искал именно этого чёрного и белого, именно того, что можно целиком и полностью ненавидеть – или целиком и полностью любить, без мутных полуправд, без столкновения мелких личных целей – да, увы, видимо, юношеский максимализм у меня имел затяжной характер и осложнения, раз родную хату и бабу с детишками я отношу всё-таки к мелкому. Всё-таки к полуправде. Я, наверное, не выросший ребёнок, и вырасту ли? Я, наверное, просто очень хочу верить. Именно в неё, родимую – в победу добра над злом. А для этого надо как минимум представлять, какое оно – добро, и какое оно – зло. И эти представления растут ведь из примеров, какими были лично в нашем восприятии главный герой и главный злодей.
Но одно я понял только сейчас. Зачем нужен он, этот пафос. Эти прочувствованные речи главных героев к главным злодеям. Эти эффектные жесты. Они нужны вовсе не самим действующим лицам этих глобальных драм. Они нужны нам, смотрящим и впитывающим – как воспитательный эффект, как текстовое пояснение к очевидному вроде бы. Потому что можно смотреть и не понять – я понял этот простой факт, когда на первой странице какой-то книжки по каратэ увидел клятву каратэка, не применять полученные знания во вред, и вспомнил всех тех, знакомых незнакомцев из школы, которые ходили в спортивные секции и применяли полученные знания на мне. Они ведь восхищались героями каких-то любимых фильмов-боевиков – но брали с них явно какой-то не тот пример. Может, потому, что они мало говорили? Или на месте всех тех, кто им не нравился, они супротив всякой логики представляли главных злодеев? Сейчас добавился и третий вариант – может, они вовсе не главными героями в своём воображении были, может, они осознанно выбрали путь зла? Что можно симпатизировать и злу – явилось в своё время шокирующим открытием для меня. Думаю, что именно потому, что зло, организованное зло – в моё время было освещено именно так, что не могло понравиться, что не могло надеяться на победу – хотя бы вот в отдельно взятом моём восприятии. Потом у меня вызывало интерес зло индивидуальное – стихийные злодеи, обозлённые на весь мир, от его жестокости и несправедливости. Потому что эти злодеи были, по сути, мной, не нашедшим в этом мире идеала, мной, которому сказали, что этого идеала и нет, мной, не понимающим, как между собой могут сталкиваться два личных добра, две мелкие пользы – и это где-то здесь, в этой междоусобице,  нам надо искать героев? Таков, кстати говоря, эпос – потому я и не люблю эпос. Потому что там злодей – это «негодяй, которому нужно то же, что и мне».  Поэтому я люблю истории о нападении на человечество невесть каких монстров из космоса или из преисподней – чтобы зло было поабсолютней, чтобы античеловеческим выглядело, неприятным, чтобы на его фоне за людей хотелось болеть. Перед лицом внешней угрозы люди, как известно, объединяются. Хотя может, и не всегда.
Герои современные – лично для меня – это… Ну, пусть тоже огонь, пусть. Но скорее тлеющие головни, едва ли могущие согреть многих, кроме себя. Потому что существуют они – для себя, для своего узкого, ограниченного кусочка мира, и на весь большой мир не замахиваются. Герои же те, из светлой памяти – это сказочный костёр до небес. Дающий искры, из которых может разгореться не одно новое пламя. Дающий если не веру – то представление о том, во что верить бы стоило. Дающий напоминание – ты и твоя одежда – это не одно и то же. Одежду можно сменить, не дай бог сменить суть. 
Пусть кому-то сейчас кажется смешным, что мы искренне негодовали и радовались, что оплакивали героическую смерть и ликовали возвращению для новых побед. Пусть уж вовсе смеются тому, что это продолжается и сейчас – то же прилипание к экрану или к книге, те же жаркие обсуждения с единомышленниками понравившихся и затронувших эпизодов…
Нет, конечно, уже не совсем так. Мы знаем больше слов и имеем больше полей для сравнения. Но это – эволюция.
Мне никогда не хотелось быть лучше всех, круче всех, я не воображал о себе слишком нескромных фантазий. Моим идеалом было идти за достойным – за великой идеей, за великим лидером. Именно с тем оттенком глобальности, который мне нужен. И это никогда не могло бы быть зло. Я слишком ленив, чтобы мечтать завоевать мир, и слишком горд, чтобы подчиняться кому-то другому, кто мечтает его завоевать. Без преувеличения несколько лет для меня прошло под знаком мизантропии и симпатии тёмным-отрицательным, и антипатии к человечеству, уверенному, что добро – это вот оно и есть, несовершенное, и гордящееся своим несовершенством, возводящее его в канон, ставящее абсолютные идеалистические понятия на службу своему приземлённому.
Эта сильнейшая аллергия - на фальшивое, сусальное добро, серый свет, утративший всю свою светлость и самый свой смысл - не пройдёт никогда. Но если бы этот мир был единственной реальностью, а это добро – единственным пониманием добра, то, наверное, жить бы вообще не стоило. Тем более что в понимании себя я бы уже никогда не сдвинулся с этой мёртвой точки.
Когда-то я написал строчки:
Моя душа бела и искрення,
А тело в чёрное одето
Сам не понял, что сказал.
А именно. Та злость и та мизантропия, которая то сильнее, то слабее становится с течением времени - это лишь одежда, в которую одевает жизнь. Это герои взрослого периода, познавшие горечь разочарований.
Внутри же - белое, истинно белое, то, заложенное - если уж правда все корни в детстве - когда-то, когда краски были яркими, а грудью за всё человечество - не сложно, потому что для меньшего не стоило и рождаться. Это те герои, которым не сложно было быть идеальными. Это пафос, который не вызывал усмешек.
И поэтому, пожалуй, я считаю себя богаче многих - у меня это было.