Семь осколков

1 глава.

Тёмная ночь отступала, сползая чёрным покрывалом с верхушек холмов и открывая перед нашим взором серенький городок с разбросанными по нему небольшими домиками и величаво стоящий дворец с позолоченными башнями. Но не будем останавливаться на его описании, а заглянем в самый обыкновенный дом, откуда и начнем свой рассказ.

Он мало чем отличался от других, за исключением продолговатой пристройки, и сверху был похож на букву “Т”. В нём проживал зеркальщик со своей семьёй - женой и пятилетним сыном. Единственному мастеру в городе работы хватало, но он не жаловался, даже если приходилось работать по ночам. Вот и вчера, вдоволь натрудившись, сладко спал, хотя его сын уже проснулся и щекотал его в носу.

- Апчхи! – раскатилось по дому, разбудив мать.

- Филипп! Ах, ты, бесово дитя! – возмутилась она. – Дай отцу отдохнуть. Тебя бы заставить работать полночи, посмотрела бы я тогда на твою прыть.

Мальчик послушно спрыгнул с кровати и сиганул во двор гонять петухов, проспавших рассвет, а отец невозмутимо перевернулся на другой бок и продолжил храпеть, выдувая непонятные мелодии, переходящие в бульканье. Но спать долго не пришлось.

- Эй, хозяин! Где ты, старое трюмо, – раздалось за окном. – Выноси заказ, у моей бабы чирей на носу сел, зеркало срочно требует.

- Хорошо, что не на заднице, - пробурчал недовольно Карл, не открывая глаз.

- Муженёк! Вставай! - хватая за нос, принялась будить его жена, которой изрядно надоело слушать храп. – Люди ждут.

- Ну, кого там принесло – в такую рань, - заворчал Карл, на ощупь отыскивая около кровати башмаки. Подцепив одной ногой свой башмак, а другой тапочек свой жены, он взял зеркало и понёс его во двор, откуда вскоре донёсся смех:

- Эх, ты, слепой пень, посмотри, что на ногах-то у тебя.

Шло время. Мальчик рос. Уходили детские забавы, и появились заботы. Он уже часто помогал отцу в мастерской, и своим трудолюбием и прилежностью заслужил немало симпатий.

Однажды поздно вечером Карл изрядно выпил и завёл беседу с сыном:

Я вот прожил большую часть своей жизни и делаю только эти зеркала, а они так похожи друг на друга. Другое дело – художник, он создает каждый раз что-то новое, неповторимое.

- Да брось, отец! – возразил Филипп. – Зеркала нужны всем, а без картин можно обойтись.

- Ну конечно, в зеркале можно увидеть чирей или прыщ, или как у тебя появляются морщины и седые волосы, - усмехнулся Карл и ударил кулаком по лежащему на столе зеркалу. Оно раскололось на семь кусочков. Не придавая этому никакого значения, Филипп сгрёб их со стола и задумался над смыслом жизни и о том, какой выбрать ему путь.

А теперь самое время вернуться и к дворцу. Его величие подчеркивали не только высокие своды башен и изящная архитектура, но также напыщенные дамы, порхающие словно бабочки, шелестя своими длинными платьями созвучно с шелестом листьев при лёгком дыхании ветра, и важные вельможи, выстукивающие каблуками своих туфель размеренную и неторопливую жизнь замка. А вот и графиня Люси де Коса. Как всегда начиная день с утреннего туалета, она сидела у зеркала и разглаживала помятое личико после долгого сна.

- Луиза! – окрикнула она служанку, занимающуюся в это время уборкой её постели. – Ты вчера опять не протирала зеркала?

- Что вы, графиня, на них нет ни пылинки.

- А почему же тогда у меня сегодня такой бледный вид?

- Спать надо меньше, - подумала про себя Луиза, но ничего не ответив, продолжала взбивать огромные подушки.

А за окном стоял прекрасный летний день, наполняя комнату через приоткрытое окно пьянящим ароматом цветов и звуками поющих птиц. Как можно часами просиживать у зеркала, когда за окном такое благоухание, не укладывалось в голове у Луизы. Она с нетерпением ждала, когда графиня, увлечённая своим туалетом, забудет про неё, и она выпорхнет как птичка из душного замка на волю. Юное создание не могло смириться с обычаями замка, ей не хватало высоты полёта, и поэтому она украдкой убегала за ограду в поисках приключений.

Да, мы чуть не забыли про ещё одно юное создание – дочь графини. Бедняжка, она ещё пребывает во сне, и её не будит пение птиц и жужжание пчёл. Ну что ж, не будем ей мешать, а проследим за Луизой, которая собирается проскользнуть между прутьев в ограде. Ей это уже почти удалось, но вот, какая досада, зацепилась платьем и порвала его.

- Что же делать? Вернуться назад – значит обременить себя объяснениями и выслушиванием высказываний скучных особ в свой адрес. Нет, лучше вперёд.

Она влилась в поток пёстрой людской массы, и её понесло по шумным улицам как маленькую щепочку по бурной реке. Увлечённая своими похождениями, она совсем забыла про платье, да и как можно было про это помнить, когда вокруг столько интересного. Вот дядечка продает воздушные шары, а вот тётечка, круглая как булочка, торгует пончиками, а там дальше продавец каши, худой как жердина, горланит:

- Каша, каша, кому горячей каши!

- Хоть сам бы поел, - подумала Луиза, а то завалится где-нибудь со своим котлом. Так бы и дальше продолжалось её путешествие, если бы вдруг её не окликнул голос:

- Девушка, вы, кажется, порвали платье.

Она обернулась. Сзади стоял юноша лет шестнадцати, просто одетый, хорошего телосложения и приятной внешности.

- Вы это мне? – дрожащим голосом произнесла Луиза.

- Да не волнуйтесь, дырка совсем маленькая, и без особого труда может быть заштопана.

- Вы меня очень утешили, если б только была ещё нитка с иголкой.

- К счастью, есть.

- О, как вы меня выручили, я вам так признательна.

Они вышли из шумной толпы, и увлечённые знакомством, уже не слышали крики назойливых торговцев, как будто на мгновенье отключились от внешнего мира, и только когда расстались, вновь обрели осязание, но с такой силой, что даже кружилась голова. Всё прекрасно, но надо поспешить во дворец. Там ждали дела. Я вам конечно забыл сказать, как звали юношу, но вы наверное и сами догадались.

На крыльях какого-то нового, досель незнакомого чувства, Луиза быстро добралась до дворца. К счастью, её отсутствие не было замечено, и минуя нежелательную стену вопросов, она смогла спокойно заниматься привычными делами, хотя изнутри была захвачена в плен утренними событиями.

- Луиза! Где тебя носит? – окликнула её Тереза, дочь графини. – Я уже давно встала, а моя комната не убрана.

- Но госпожа, в замке двадцать комнат, или вы про это забыли?

- Ты мне дерзишь?

- Как можно. Я просто хотела лишний раз напомнить, что ваша комната не единственная.

- Ну хорошо, ступай в сад и принеси в спальню свежих цветов.

Дорога в сад лежала через кухню, откуда доносились соблазнительные запахи и через нос щекотали в желудке, вызывая нестерпимое желание туда заглянуть.

- Дядечка Том, разрешите мне украсть только одну лепёшку, - обратилась она к повару.

- Ну конечно, моя радость, выбирай самую румяную, только поторапливайся, а то, не дай Бог, зайдёт кто-нибудь из господ.

Не успел он это договорить, как послышался стук каблуков приближавшейся неприятности.

- Прячься быстро в этот котёл. Да не в тот, там кисель, а в тот, что рядом.

- Но он совсем маленький.

- Не рассуждай, а то нам несдобровать.

Луиза свернулась калачиком, и Том прикрыл её сверху крышкой, оставив небольшую щель, чтобы можно было дышать.

Трудно было назвать это состояние комфортным: было темно, тесно, и пахло вчерашними щами. Тем временем в кухню вошёл управляющий.

- Ну как идёт готовка? – поинтересовался он.

- Хорошо, господин Крюшон.

- Ну-ка посмотрим, что у тебя в котлах, понюхаем, попробуем.

- Сейчас ты у меня напробуешься, - подумал про себя Том, решив помешать не прошеному дегустатору любой ценой, лишь бы только он не обнаружил девочку.

- Вот, пожалуй начнём с этого котла. Здесь чудесный осетровый супчик. Он взял небольшой половник величиной с голову управляющего, зачерпнул им со дна котла и поднёс к его пышным усам.

- Попробуйте, попробуйте, он не очень горячий.

Но как только его губы прикоснулись края наслаждения, половник перевернулся и нахлобучился ему на голову.

- Ой, какая неприятность, извините, ради Бога, - заверещал Том. – Я поскользнулся на картофельной кожуре.

- Ах, ты, сучий повар, весь парик мне испортил.

- Ничего страшного, я его сейчас прополоскаю и быстро высушу в духовке, а вы пока отведайте клубничного киселька.

- Нет уж, спасибо, супчиком сыт.

- Ну как вам будет угодно.

И он поспешно начал заниматься париком. Вскоре потянуло палёным.

- Ты что, хрен луковый, решил зажарить мой парик?

- Нет, что вы, я только подумал, что у него плохая завивка.

- Получше, чем на твоей лысине, разгильдяй. Сидеть тебе сегодня на котле.

С этими словами он выхватил дымящийся парик и удалился. На котле, в котором сидела Луиза, крышка ходила ходуном. Она не могла удержаться от смеха.

- Вылезай. Закипела, - вытирая пот со лба, проговорил Том.

- Ну и попадёт же тебе.

- Ничего, зато будет поменьше совать свой нос в мои котлы. Тоже мне дегустатор, кроме как в кислых щах, ни в чём больше не шурупит. В следующий раз я ему половник побольше примерю. Ну ладно, вот бери лепёшку и мышкой за дверь, а то, неравен час, кто-нибудь заглянет в мои апартаменты. Не прошло минуты после того, как вышла Луиза, вошёл сам граф Монтэкривелло.

- Я чувствую по запаху, что ты нас сегодня побалуешь дичью.

- Может быть, и побаловал бы, если бы она не сбежала.

- Ох, и весёлый ты парень, - похлопал граф Тома по плечу.

День подходил к концу. Луиза сидела в своей маленькой комнатке у открытого окна и любовалась догорающим закатом. Но внутри что-то тревожило. Утренние похождения не давали покоя. Она себя ловила на мысли, что ей хочется ещё раз увидеть этого юношу. Шли дни, проплывая в сознании Луизы серыми облаками, похожими друг на друга, не предоставляя возможности сбежать от скучной жизни замка. Единственной радостью были балы, которых устраивали раз в месяц, чтобы господа могли похвастаться новыми нарядами, да поделиться новостями. Слуг на бал не пускали, они могли только в качестве зрителей любоваться этим зрелищем. Накануне одного из балов, графиня решила поменять зеркала в большом зале, где проходили танцы.

Эй, Луиза, сходи к графу. Пусть он распорядиться послать кого0нибудь в город, чтобы заказать новые зеркала.

Да, если бы не очередной каприз графини, мы бы совсем забыли про нашего юношу. Так давайте вернёмся в этот уютный маленький домик.

- Филипп! Смотри! На горе показалась карета. Уж не к нам ли она направляется?

- Да брось, отец, слишком много чести для нас.

Тем не менее, она становилась всё ближе и ближе, и оттуда уже были слышны недовольные голоса:

- Разве это дорога, - ругался Дубадон, без конца поправляя шляпу, съезжающую на глаза. – Меня сейчас стошнит.

- Только не на меня, - заверещал пискливым голосом Калагон.

- Ну ладно, я пойду пешком.

Он открыл дверь, и как мешок, вывалился из кареты.

- Кажется, что-то упало? – спросил сверху кучер.

- Да нет, это Дубадон вышел подышать свежим воздухом, - пояснил Калагон.

Наконец-то, путники достигли цели, изнурённые автострадой, они постучали в дверь.

- Здесь проживает зеркальщик?- сдувая пыль со шляпы, выцедил Дубадон.

- Здесь, здесь, - открывая скрипучую дверь, ответил Карл.

- О, я вижу, вы немного утомились. Жена, налей господам вина, пусть промочат горло с дороги. Так что вас привело в моё скромное жилище и заставило преодолеть столь нелёгкий путь?

- Нам надо десять зеркал для дворца, - щуря глаз от кислого вина, начал Калагон. – Вот размеры, и через три дня они должны быть готовы.

- Ну что ж, попробуем, хотя сроки вы мне даете очень маленькие.

- А тут и пробовать нечего, не успеешь – пеняй на себя, - рассмеялся Дубадон, которому слегка вскружило голову молодое вино. Он стукнул кружкой об стол, попробовал встать, но тут же рухнул, как шкаф с подпиленной ножкой.

- Из чего ты делаешь это адское вино? – поинтересовался Калагон, пытаясь на четвереньках добраться до кровати.

- Слабаки! Проспитесь пока, а я займусь делом, ведь времени в обрез.

Всё шло хорошо, но внезапно на Карла напала хворь, и доделывать заказ пришлось Филиппу. И он не подкачал.

Через три дня у ворот дворца стояла повозка, которой управлял наш юный герой.

- Куда прёшь на своей хромоногой? – остановила его стража.

- А вас что, не предупредили? Я привёз зеркала.

- Пропустите его, истуканы, - замолвил подоспевший Дубадон.

- А где зеркальщик?

- Я его сын, а он захворал.

- Ну что ж, посмотрим, что он там состряпал. Да, неплохая работа. Пойдём к управляющему, он выдаст за работу.

Филипп в первый раз переступил порог замка, и действительность превзошла его воображение. Пол блестел, как каток. И первым желанием было разбежаться изо всех сил и прокатиться по полу, но он с опаской ощупал его ногой, прежде чем решил ступить.

- Ну что застыл как памятник?- поторапливал его Дубадон. – Не бойся, не упадёшь.

Получив вознаграждение, на всех парах он ринулся к выходу и на полном ходу налетел на Терезу. От неожиданного удара, она, как бильярдный шар, прокатилась по коридору и влетела в какую-то комнату. Вскоре оттуда показалось её испуганное личико с выражением гневного изумления.

- Вы что, с крыши съехали?

- Извините, ради Бога, у меня отказали тормоза.

- Я сейчас приглашу стражу, она вам их вставит. Кто вы, и почему носитесь по моему замку, как будто вам перца в одно место засыпали?

- Я сын зеркальщика. Привёз новые зеркала.

- Ну наконец-то, - с облегчением вздохнула Тереза, - а то я думала, что бал пройдёт со старыми. Но это вам не даёт права сбивать девушек.

- Чем же я могу искупить свою вину?

- Маленький поцелуй в ручку, вероятно, улучшит вашу потрепанную репутацию. И она протянула своё нежное ответвление к его пылким губам. Последовала минута молчания, после чего растроганная Тереза решила пригласить Филиппа на бал, что явно подчеркивало её неполное безразличие к юноше.

На следующий день гости съезжались к замку. А вот и наш юный герой уже у ворот.

- Ну что тебя опять принесло? – спросил его один из стражников.

- Меня пригласил на бал.

- Что ж ты не приехал на своей кобыле? – рассмеялся другой. – Ну ладно, если есть приглашение, то пусть проходит.

Замок был наводнён разодетыми особами, крутящимися перед зеркалами в ожидании бала. Филипп в своём одеянии ощущал себя плешью на пышной шевелюре и поэтому держался ближе к стене.

- Дёрнул же меня чёрт пойти на этот бал, - думал он про себя. – Может смыться, пока не поздно.

Но тут вошла Тереза, и всюду начали шептаться.

- Смотрите, какое у неё платье!

- О, бесподобно! Мне бы такое. Все кавалеры были бы моими.

- Ты посмотри на её зубы.

- А что?

- Тереза, Тереза - два зуба протеза. Ха-ха-ха.

- А что это за особа с квадратной головой крутится вокруг неё?

- Да это Блиндомора из соседнего графства. На ночь, чтобы не испортить прическу, она на голову одевает коробку.

- Глянь-ка! Там у третьего зеркала справа. Она, наверное, на ночь одевала самовар.

- Да, а молодых парней маловато.

- Вон тот ничего, что у стенки трётся. Бедняга, у него такая ветхая одежонка, а сзади так уж, наверное, дыру протёр. Наконец-то загромыхал оркестр, и все засуетились. Филипп, прижатый к стене, из-за нарастающего веселья совсем растерялся.

- Молодой человек, вы танцуете?

- А как называется этот танец?

- Камбонейра.

- Нет, я такому не обучен.

- Жаль, а то бы покружились.

После первого танца все бросились к зеркалам поправлять свои наряды и причёски. Тем временем к Филиппу подрулила Тереза.

- О, я вижу, ты скучаешь?

- Да вот жду следующего танца, чтобы тебя пригласить.

- Неужели ты думаешь, что со мной можно танцевать в таком костюме?

Филипп впал в красноту.

- Ну ладно, сейчас тебя переоденут.

И она отвела его в какую-то комнату, где сразу четверо слуг бросились его одевать. Через пять минут перед зеркалом стоял “божий одуванчик”. Казалось, если на него дунуть, вся одежда слетит в один миг. Штаны были такими узкими, что он боялся шагнуть, а не то, что уж танцевать. Воротник был такой высокий, что натирал уши.

- Ну что, ты готов приступать к танцам?

-Только не камбонейра, - заикающимся голосом взмолился Филипп.

Его опасения были напрасны. После третьего поворота какого-то непонятного танца сзади что-то затрещало. Задница просилась наружу. Он это понял, и как только прозвучал последний всхлип оркестра, без всяких объяснений Филипп бросился к двери и выскочил в сад. Но там его поджидал новый сюрприз.

- Филипп!?

- Луиза!?

Они столкнулись но с к носу и замерли словно два дерева, потеряв на мгновенье дар речи. Первой заговорила Луиза:

- Ты был на балу?

- Да, - застенчиво выдавил Филипп. – Меня пригласила дочь графини.

- Ты её давно знаешь?

- Да нет, просто я привозил новые зеркала, и мы случайно с ней познакомились. А ты как здесь оказалась?

- Я работаю служанкой, и на балы нас не пускают.

- Не велика потеря, я бы туда больше не за какие деньги не пошёл.

- А я люблю музыку и красивые платья.

- Да, наряды там красивые, - вспомнил Филипп, прикрывая рукой свой оголённый зад, и тут же почувствовал, что в него впился чей-то взгляд. Это были стражники.

- Эй, Ромео! Седалище простудишь. Ночи сейчас холодные, - смеялись они.

Филипп понял, что пора расставаться, чтобы не стать объектом посмешища. Но как это сделать? И тут он решается на отчаянный шаг. Целует Луизу и, пятясь назад, пока она не опомнилась, бросает последнюю реплику: Завтра здесь в полночь, - и проваливается в темноту.

- Ну подождите, устрою я вам, - проходя мимо стражников, процедил Филипп сквозь зубы.

На пороге дома его встретила мать:

- Что-то ты сегодня припозднился.

- Да на балу был.

- Неужели и танцевал?

- Какую-то камбонейру.

- Ох, видать, шустрый этот танец, - усмехнулась она, глядя на его штаны сзади. – Там на столе булка с молоком. Ешь и ложись спать. Умаялся, наверное.
Но Филиппу в эту ночь не спалось. Предвкушая завтрашнюю встречу с Луизой, он поднимался на крыльях любви над скрипучей кроватью и падал в неё, как будто в стог сена, а воображение улетало так далеко, что он его никак не мог вернуть назад. Но всё же, одна мысль не давала ему покоя. Зеркало – отражение человеческой глупости, и чем больше мы в него смотримся, тем мы глупее. Ведь важнее то, что у тебя внутри, а ему не дано это отразить.
И вдруг дверь в комнату заскрипела, и в неё просочилась тень.
- Мать, это ты?
Тишина. Страх охватил Филиппа с ног до головы, проникая холодом во все участки тела и растекаясь по венам, вызывая дрожь в конечностях. Натягивая на себя одеяло, он вдруг услышал ржавый голос:
- Ах, ты, дерзкий мальчишка, и мысли твои настолько дерзки, что даже мне не дают покоя.
- Кто вы? – Выдавил из себя Филипп, словно воздух из пустой пипетки.
- Я тень вечности. Послезавтра упадёт звезда и расколется на семь частей. Найди их и собери воедино. Если свет этой звезды попадёт на зеркало, то…
Голос её совсем заржавел и канул вместе с обличием. Целый день Филипп спал и проснулся, когда солнце катило свой диск к закату.
- Что это было? Сон или явь?
Но тут он вспомнил про трогательную встречу с Луизой и про то, что сегодня назначил ей свидание. Ночь уже набросила одеяло на разогретое небо, когда он подошёл к воротам замка, но оно оказалось таким дырявым, что было светло как днём.
- Как же прошмыгнуть между стражниками незамеченным?
И тут Филиппа осенила мысль. Заметив, куда стража ходит справлять свои естественные надобности, он положил свою старую сумку с сюрпризом, но так, чтобы через ограду до неё нельзя было достать рукой, и затаился в кустах. Первым сумку заметил Козлинио:
- Бамбилио, Бамбилио, иди скорей сюда!
- Ну что ещё?
- Смотри, сумку кто-то обронил. Видать, какой-нибудь пьяный, когда шёл с рынка. Чует мой желудок – там много съестного.
- Так что же ты стоишь, доставай!
- Я уже пробовал, но рука коротковата. Может твои грабли длиннее?
- Эх, палку бы сейчас.
- Может ещё удочку с крючком? – слушай, у тебя живот вроде поменьше, может, нырнёшь меж прутьев, - начал уговаривать Бамбилио худощавого Козлинио. – Самое главное, чтобы голова прошла, а там считай сумочка наша.
- Ну давай, пошёл, пошёл, - подбадривал он, когда Козлинио крутил головой, пытаясь найти в ней наименьший диаметр.
Наконец-то голова оказалась за оградой, и за неё медленно потянулось худое тело.
- Тащи назад! – взвизгнул Козлинио, зацепив сумку крючковатой рукой.
Но не тут-то было. Голова назад не проходила, и как он её не крутил, тот нужный диаметр не нашёл.
- Что она у тебя от радости разбухла? – дёргая за ноги своего друга, возмущался Бамбилио.
- Хорош дёргать, а то ты мне или ноги выдернешь, или уши на прутьях останутся. Лучше повари своим котелком, что можно придумать.
- Придумал! У меня мыло есть в кармане, сейчас я тебе голову-то намылю, она и пройдёт.
И он принялся усердно натирать голову.
- Ну что?
- Слушай, голова у тебя какая-то сухая, совсем не мылится. И воды взять негде. Вот досада. Слушай, я же хотел в туалет.
- Ты чего, совсем тронулся?
- Ну и сиди здесь.
- Ну ладно, убедил, только чуть-чуть, для пены.
Наконец-то сумка оказалась у Бамбилио, и он запустил в неё руку.
- Ну что там, что там? – вытирая лопухом голову и подгорая уже с краёв от любопытства, скрипел Козлинио.
- Что, что, - проворчал раздосадованный Бамбилио, вытирая руки о траву. – Наложил туда кто-то. Ух, надрал бы я задницу тому, кто это сделал.
И два друга, отправились к воротам, бурча обманутыми желудками и издавая разящий запах далеко не последних духов Франции. А тем временем Филипп прошмыгнул через ворота и держал в объятиях Луизу. Куст сирени спрятал их под своим крылом. Речи были так нежны, что растворялись в аромате сада и не могли быть услышанными. Казалось, наслаждение переливают из одного сосуда в другой, и оно никогда не кончится. О, какая это была ночь! Лишь изредка сверкала далёкая гроза, как будто госпожа ночь делала снимки, а мистер ветерок разносил их, превращая в голубей и унося в вечность. Но всё рано или поздно кончается. Заканчивалась и эта чудесная ночь. Звёзды потихоньку меркли, словно кто-то их задувал, только от этого почему-то становилось светлее и светлее. Куст сирени, напившись утренней росы, тяжело склонил ветви. Филипп и Луиза молча стояли у ограды, которая через мгновенье должна была их безжалостно разделить. Медленно выскальзывая из объятий, словно горсточка песка из сжатого кулака, Луиза, бросив последний поцелуй, растворилась в саду, а Филипп, минуя спящих стражников, исчез в тумане свободы.
В следующую ночь Филипп решил ждать падения звезды, предсказанное незнакомкой из мира теней. Выспавшись до полного опухания, словно нахохлившийся воробей, он сидел на крыше дома и глазами бороздил позолоченное небо. Но вдруг ветер нагнал тучи, и они закрыли картину восхищения.
- Видать, это была шутка, или мне просто приснилось, - подумал Филипп, сползая с крыши.
Внезапно что-то сверкнуло, пронзая грозные тучи, и упало на землю совсем близко. Отбросив все сомнения, мальчик бросился к этому месту. А место оказалось не из приятных. Это было кладбище. Страх пробежал по всему телу морозом, и бросил сугроб снега к его ногам. Уши вытянулись как у зайца, желая хоть что-нибудь услышать в этой мёртвой тишине. Но даже совы не желали посещать это место. Понемногу перебарывая страх, Филипп сдвинулся с места и сделал несколько робких шагов, соизмеримых с шагами младенца. И тут же перед его испуганным взором открылись три маленьких кусочка звезды, а ещё через два шага другие три. Но одной части не хватало. Воодушевлённый находкой, он совсем осмелел и продолжил поиск недостающего звена.
- Ты что здесь ползаешь? – словно скрип крышки гроба, прозвучал голос сзади.
Не осмеливаясь обернуться, Филипп хотел что-то сказать, но я зык отнялся. Тело всё напряглось и заняло предстартовое положение, но старт никто не давал. Сколько он в таком состоянии пробыл, неизвестно, но когда обернулся, то обнаружил самый маленький недостающий кусочек. Схватив его, Филипп со всех ног бросился прочь, с ужасом думая о фальстарте. Дома все спали. Скрипучая дверь, словно встревоженная птица, на миг нарушила тишину. Филипп прошмыгнул в свою комнату и высыпал на пол свои находки. Они были похожи на угли, которые в изобилии лежали в печке. Да, видно, подшутила эта тень надо мной, - подумал юный герой, глядя на останки бывшей звезды. Но вдруг вспомнил, что их надо сложить воедино. Головоломка оказалась не из простых, но когда все осколки слились в одно целое, комната наполнилась голубоватым свечением.
- Так, так, - потирая руки от удовлетворения, Филипп отправился за зеркалом. Не успел он его внести в комнату, как оно содрогнулось, словно водная гладь от брошенного камня, и застыло. Филипп с опаской заглянул в зеркало, но ничего, кроме глупого выражения лица не увидел.
- Зеркало как зеркало, и ничего в нём сверхъестественного нет. Он уже хотел лечь спать, но вдруг услышал знакомый ржавый голос:
- Если в человеке нет семи недостатков, то его отражение будет неизменным.
Больше он ничего не услышал и с чувством глубокого достоинства крепко уснул. Утром Филипп продолжил свои исследования. Притащив зеркало на кухню, где крутилась его мать, готовя какую-то стряпню, он надеялся, что она ненароком заглянет в зеркало. Но этого не происходило, и когда Филиппу совсем надоело ждать, из его уст вылетела фраза:
- Мать! Да у тебя чирей на носу садится.
- Ой, Боже ты мой, что за напасть, - разохавшись, она подошла к зеркалу, - да с чего ты это взял? Ничего нет. Ах, ты, подлый врунишка. Не получишь сегодня блинов. Будешь знать, как над матерью усмехаться.
- Так, значит, у неё нет этих недостатков. Пойду-ка я лучше к соседу. Ох, и вреднючий парень этот Кешка. У него точно один порок должен быть.
- Здорова, приятель! – начал Филипп. – Ух, ты, кто тебе такой классный фонарь под глаз повесил? Ты чего, с забора свалился?
- Я вчера целый день дома был.
- Да глянь в зеркало-то.
Лицо приятеля тут же побледнело, а Филипп от испуга чуть не выронил зеркало. Хотите - верьте, хотите - нет, но в нём отразилось свиное рыло.
- Да ты что, насмехаешься надо мной, - заверещал Кешка и ударил по зеркалу. Оно раскололось, а он так и не поняв происходящего, обиженно удалился домой.
Теперь тайна была для Филиппа разгадана, и он мог заглянуть в душу человека и словно опытный врач без ошибки поставить диагноз. Но понравится эли это людям? Не каждый хочет видеть свои недостатки.

2 глава.

Шло время, безжалостно пересыпая песок из сосуда будущего в сосуд прошлого через тончайшее отверстие, через которое может просочиться только память, но беспомощно потоптавшись по песчинкам, не в силах их поднять обратно, возвращается в наше сознание, порой оставляя мокрый след на глазах, а порой словно брошенный камень в гладь озера с брызгами возмущения и негодования или с сожалением об утраченном времени. Вы, конечно, спросите, а где же настоящее? А его просто нет. Это мгновенье, это вспышка молнии, которую мы не замечаем, но по раскату грому судим: “Да, она была”.
Впрочем, отвлечёмся от рассуждений и заглянем к нашему герою.
О, как здесь тепло, но вовсе не от того, что здесь плюсовая температура, а потому что в печке потрескивают дрова, а на столе пирожки пышут жаром.
- Филипп, ты что-то сегодня очень задумчивый. Съешь пирожок, он горяч, как утюжок, - заговорила мать стихами, стараясь растрясти сына.
Но не тут-то было, мысли, словно клещи, сжимали голову Филиппа, стараясь расколоть её, как грецкий орех. Да, можно было всё узнать о человеке, которого ты любишь, но с другой стороны, несмотря на то, что хотело ли этого сердце. Оно, конечно же, слепо, и если доброе, то хочет верить каждому, открывая всю свою глубину. Такое сердце, наверное, было у Филиппа. Он так любил Луизу, что мысль о том, чтобы поднести к её лицу зеркало, пугала его до дрожи, бросала в пот и уносила в пустыню безысходности. Вдруг стук в дверь оборвал мысли.
- Да, да. Кто там? Войдите, - раздался добродушный голос хозяйки. Дверь со скрипом открылась, и перед взором Филиппа предстал тучный человек в высоких сапогах. Порог вроде был невысок, но, то ли гость слишком много прошёл, то ли сапоги были чрезмерно высоки, не сумев преодолеть препятствие, он с грохотом растянулся у входа.
- Будь прокляты эти сапоги скороходы, - подтягивая ноги словно лягушка, начал ругаться незнакомец. Послать бы в них этого бездельника Дубадона на северный полюс, чтобы он там себе отморозил задницу. Видите ли, он боится растрясти в карете свои внутренности.
Филипп тут же сообразил, что это посланник из дворца. На грохот выскочил отец в трусах и в одном тапочке.
- О, Боже! Я уже думал, землетрясение началось. Он растеряно начал бегать вокруг гостя, словно вокруг горы, на которой вот-вот должен проснуться вулкан, и неизвестно, в какую сторону он начнет метать свою раскалённую лаву. Напротив, незнакомец встал, поднял шляпу и заводил носом.
- Чем это у вас так аппетитно пахнет? Ой, извините, забыл представиться, Антонио Чурбанэ, - и он протянул руку. Карл тоже подал руку, подтягивая другой трусы. Филипп с трудом сдерживался от смеха, наблюдая за этой сценой, улыбка кривила ему рот и расползалась к ушам. На мгновенье установилась тишина , которую оборвала хозяйка.
- Да что ж ты, старый пень, держишь человека у порога, усади за стол, угости пирогами, да одень что-нибудь, а то скачешь здесь как голодранец.
- Я покину вас на секунду, - усаживая за стол гостя, извинялся Карл. Пока Карл искал, что одеть, Антонио уничтожил около дюжины пирожков, выпустил отрыжку и вытянул уставшие ноги.
- Как подумаю, что идти назад, плохо становится.
- Так вы и не спешите. Снимайте свои сапоги, усаживайтесь поближе к огню и отдохните.
- Вы так добры, и пирожки вкусные готовите. И вправду, если мне сейчас не отдохнуть, я далеко не уйду.
- Конечно, конечно, - подхватил вышедший из своей комнаты Карл. – Жена, достань-ка нам винца для лучшего пищеварения.
- Так ты ещё ничего не ел.
- Да ты меня вчера вечером так обкормила, да ещё всухомятку, что мой желудок ещё не пуст.
- Ну, прохиндей, тебе бы только выпить.
Через несколько минут у собеседников начали заплетаться языки.
- Так гор…, гов…, говоришь, что ты из дворца, и тебе надо небольшое зеркальце. Три на три пойдёт?
- Ты чего, как же я его попру, а поменьше нет?
- Тс! – позвал Карл сына, поманив его пальцем. – Иди, посмотри в мастерской, что там у нас имеется, а мы пока попробуем ещё вина.
- Хватит пробовать, - пытаясь убрать бутылку, возмущалась жена, - язык уж не поворачивается.
- Что ты, что ты, мы ещё ни в одном глазу.
- Да уж, - подтвердил Антонио, пытаясь подальше подвинуться от очага, потому что от ног заструился тонкий дымок, далеко не с тонким ароматом.
Филипп тем временем задумал зловещий план. Он решил подсунуть гостю зеркало, и как вы наверное уже догадались, непростое.
- Вот отец, нашёл.
- Ну-ка, ну-ка, дай я погляжу, а то ведь будет висеть в спальне у дочери графини.
Дар речи у Антонио мгновенно пропал, и когда он вновь появился, первыми словами были эти: “О, Боже! Неужели я так сильно пьян. Бывало, конечно, что и двоилось, но чтобы увидеть себя в образе осла, да ещё с усами – не было”.
- Да, вам бы не мешало проспаться. Видно, дорога отняла много сил, что даже такое доброе вино, дало по мозгам, - с этими словами Карл довёл Антонио до дивана. Через несколько минут раздался храп.
- Ну вот, мало я по ночам твои соловьиные трели слушаю, теперь ещё этого тетерева слушай.
- Да ладно, успокойся, через два часа будет как огурчик и пускай чешет в свой дворец. Филипп, упакуй получше зеркало, а то ведь не донесёт бедолага.
Как Антонио нёс зеркало, лучше не описывать, лишь могу сказать, что от его ругани завяли даже цветы вдоль дороги. Самое интересное началось утром во дворце. Тереза, как всегда, уселась у нового зеркала наводить марафет, и что же, вы думаете, она увидела в нём? Нет, не свиное рыло, не осла, а макаку. Вам, конечно, смешно, но вы не знаете, какое бы было у вас отражение. Визг кошки с отдавленным хвостом раскатился по всему дворцу. Сбежались все. Они заглядывали в зеркало и с ужасом отскакивали от него словно от горячего пламени.
- Унесите это мерзкое зеркало и разбейте его, - скомандовала разъярённая графиня.
Но никто не осмелился к нему подойти, тем более разбить. И только Луиза решилась и подошла к нему совсем близко. Каким же было всеобщее удивление, когда все увидели нормальное отражение служанки. Они замерли словно манекены, боясь пошевелиться, и лишь дрожь слилась в один мощный трепет, от которого даже закачались шторы на окнах. Луиза накинула на зеркало покрывало и вынесла его из комнаты, откуда через несколько секунд донёсся облегченный выдох нескольких десятков лёгких, да так синхронно, что от его порыва дверь в комнате закрылась.
Бедные люди, они даже не догадывались, что узнали правду о себе, и уже через несколько минут смеялись и показывали друг на друга пальцами. Никто не любит признавать свои недостатки, но зато с радостью находит их у других.
Луиза, между тем, в подвале прятала зеркало и краем уха услышала, как граф отдал приказ поймать и бросить в тюрьму зеркальщика. Сердце в груди Луизы забилось пойманной птицей. Скорее надо предупредить Филиппа об опасности. Она выскочила из дворца, проскользнула через решётку и побежала изо всех сил, и лишь через несколько минут вспомнила, что не знает, где он живёт.
- Извините, вы не знаете, где дом зеркальщика? – запыхавшись, Луиза спрашивала у попадавшихся на пути прохожих, и, не дождавшись полного объяснения, снова рвалась вперёд. Совсем выбившись из сил, она постучала в дверь.
- Луиза! Как ты меня нашла?
- Все вопросы потом, а сейчас быстрее собирайся.
- Что случилось? – испуганно произнёс Филипп, но тут же всё понял и опустил глаза. – Меня хотят посадить в тюрьму?
- Да, да! Только, ради Бога, быстрее.
- Сейчас, я только переговорю с родителями. Не успел он повернуться, как почувствовал руку на своём плече.
- Отец! Так ты всё слышал?
- Да.
- И что скажешь?
- Я не думаю, что мой сын мог сделать что-нибудь плохое. Беги, а матери я всё объясню. Только удели ещё одну секунду, познакомь со свое девушкой. Я не ошибся?
- Нет. Это Луиза, - Филипп подошёл к ней и крепко обнял её.
- Ну что ж, дети мои, примите моё благословение, и пусть вам сопутствует удача. Он их расцеловал и открыл дверь. – С Богом!
Луиза впервые почувствовала себя такой свободной, и хотя впереди была полная неизвестность, крылья любви поднимали её ввысь и несли навстречу новым приключениям.

3 глава.

Филипп и Луиза стояли на краю города, взявшись за руки. Перед ними расстилались несоизмеримые просторы. Воздух свободы заполнял лёгкие, кружил голову, а ноги наполнялись такой силой, что казалось, их не остановит никакая преграда. Они бежали через поле, усыпанное цветами, встревоженные бабочки поднимались ввысь, и их было такое множество, что они были похожи на маленькие облачка.
- Да здравствует небо! Да здравствует солнце! – кричала переполненная радостью Луиза. Она нарвала полную охапку цветов и высыпала их на Филиппа. Они упали в траву и долго лежали, глядя на голубое небо, пока не уснули, опьянённые ароматом цветов. Первым проснулся Филипп:
- Луиза, вставай, уже темнеет.
И вправду, солнце упало за лес, и из-за него выползала темнота, медленно покрывая небо.
- Нам надо успеть найти ночлег до наступления ночи.
На краю леса стояла одинокая избушка. Из её окон струился тусклый свет, наполняя сердца путников надеждой, однако, по мере приближения, у Луизы появилось чувство тревоги.
- О, Боже! Какое мрачное жилище!
- У нас нет выбора. Мы ведь здесь проведём только одну ночь, -ч твёрдостью в глоссе произнёс Филипп, стараясь успокоить Луизу, и постучал в перекосившуюся дверь. Тишина.
- Может быть, здесь никто не живёт?
- Да нет, не похоже. Посмотри, из трубы поднимается тонкая струйка дыма.
Филипп постучал ещё несколько раз.
- Что вам нужно, молодые люди? – заскрежетал чей-то голос сзади. Они обернулись. Перед ними стояла сгорбившаяся старушка с вязанкой дров.
- Да нам бы переночевать, - заикающимся голосом начал Филипп.
- Что ж, можно, - чуть заметная улыбка скользнула по лицу старухи, скривив ей рот. Она прошла вперёд и открыла тяжёлую дверь. Прямо над входом висела паутина, а в центре неё зашевелился огромный паук. “Добро пожаловать в мои сети”, - наверное, сказал бы он, если б мог говорить. В лесу тревожно закричала птица. Ух, ух, - отозвалась сова.
Филипп с Луизой недоверчиво последовали за старухой.
- Вот вам ваша комната, - разгибая с треском спину, старуха указала на маленькую дверь. – Располагайтесь, а я пока займусь печкой.
И это помещение не отличалось уютом. У стены была широкая кровать, у окна комод на кривых ножках, а в углу одиноко стоял уродливый стул. От всего веяло холодом и сыростью. Луиза подошла к постели и стала поправлять подушки. Вдруг, одна из подушек лопнула, и оттуда высыпались пауки.
- О, Боже, какой ужас!
Пауки поползли вниз по платью, и, путаясь в волосах, издавали тонкий писк. Филипп панически бросился на помощь. Он сбивал из руками и тут же топтал. От сотрясения пола внезапно открылся один из ящиков комода. Он был полностью набит человеческими ушами.
- Какой кошмар! Бежим отсюда скорей! – Филипп схватил за руку парализованную от страха Луизу и рванулся к окну. Но тут в дверях появилась старуха.
- Попались, голубчики, - потирая руки, ухмыльнулась она. Два пальца на её правой руке стали похожи на ножницы. Пощёлкивая ими, она стала приближаться. Филипп вытащил из кармана маленькое зеркальце и поднёс его прямо к её омерзительной роже. Глаза старухи тут же выскочили и из них поползли черви. Потеряв зрение, она стала беспорядочно размахивать руками, стараясь поймать свою жертву. Прижимаясь к стене, Филипп и Луиза, прошмыгнули к двери и бросились бежать, что есть силы. Они не чувствовали под ногами землю, а страх, захлестнув самообладание, гнал их в неизвестном направлении.
- Филипп, я больше не могу, - задыхаясь, взмолилась Луиза. Они остановились, вокруг них был тёмный лес. Тишина. Лишь биение двух сердец сливалось в один ритм, нарушая покой ночи. Луна, изливая свой бледный свет, зависла над высокой елью, а потом, словно расщедрившись, высыпала немного звёзд. Одна из них, не удержавшись на чёрном полотне, упала.
- Куда нам теперь идти?
- Не знаю, но лишь бы подальше от этого дома, - приходя понемногу в себя, заключил Филипп, - я видел, где упала звезда. Пойдём в ту сторону.
- Я очень хочу есть.
- Сейчас я посмотрю, что у нас осталось. Он снял с плеча мешок и пошуровал в нём рукой. Вот кусочек ржаного хлеба.
Луиза жадно вцепилась в него зубами.
- А ты?
- Ешь, ешь, я не хочу, - сознавая всю сложность сложившегося положения, Филиппа на мгновенье захватило отчаяние. Он взял валяющуюся под ногами палку и ударил ей по дереву. Что-то зажужжало. Прямо над его головой висело осиное гнездо. Не давая опомниться лесным жителям, Филипп накинул на него пустой мешок и крепко его затянул.
- Пронесло! Старт отменяется. – Закинув мешок за спину, он взял Луизу за руку. Как ни тяжелы были ноги, но надо было идти дальше. Лес постепенно редел, и наконец-то оборвался. На горизонте показался какой-то город, обнесённый каменной стеной. Собрав последние силы, молодые путники пересекли поле и подошли к воротам города.
- Эй, вы куда идёте?
- А что это за город?
- Что за город, что за город.… Если вы голодранцы, то лучше сразу разворачивайтесь назад.
- Кто же им правит?
- Чурбан Задэ.
- Вот чёрт нерусский, понастроил себе хоромов, - начал возмущаться Филипп.
- Но, но, потише! А то, не дай Бог, услышит начальник охраны, Шехерезад. Уж вам тогда несдобровать.
- Пойдём отсюда, Луиза, здесь какие-то одни зады.
Не успели они отойти от ворот, как их окружили разбойники.
- А ну, выворачивай карманы, - скомандовал лысый, видимо, вожак.
- Да у нас нет ничего, господа грабители, - жалобно заголосила Луиза.
- А это что, в мешке у твоего хахаля? Чубай, а ну-ка посмотри, - приказал главарь рыжему бандиту. Тот снял мешок и отошёл в сторону. Его тут же обступили братья по бизнесу.
- Братва, не суетись, всем достанется поровну.
- Вот же зараза, как крепко завязал.
Когда же узел поддался, оттуда с рёвом вырвался рой ос, и, разозлённый пленом, накинулся на разбойников.
- Спасайся, кто может!- завопил рыжий.
- Ах, твою мать, всю лысину искусали! – орал вожак, хлопая себя по голове. Одному из них, видимо, забрались под рубашку, и он, прогнувшись как коромысло, горланил:
- Да стукните же кто-нибудь!
Один из бандитов маленького роста схватил дубину, и что есть мочи треснул ею по спине страдающему.
- Ух, хорошо, - прошептал он и упал.
А коротышка продолжал махать дубиной. Во все стороны полетели зубы.
- Куда машешь, шволочь! – зашепелявили опробовавшие вкус дубины. Завязалась драка. Через пять минут все уже лежали, получив изрядное количество наркоза.
Филипп поднял пустой мешок, - вроде всем поровну досталось. Что ж, пока солнце высоко, надо идти дальше. – Они вошли снова в лес и пропали за зелёным занавесом. Ноги уже не слушались. Луиза повисла на плече у Филиппа.
- Давай отдохнём, я больше не могу.
- Потрепи, пожалуйста, ещё немного. Вот там, вдали, какой-то просвет. Там и отдохнём.
- О, Боже! Я согласилась бы рухнуть прямо здесь.
- Надо уйти подальше, а то вдруг разбойники очухаются и начнут нас искать. – Интуиция Филиппа не обманула его, и через несколько минут они вышли на поляну, залитую щедрым солнцем. О, сколько там было ягод! Вряд ли можно было отказаться от такого угощения. Луиза сначала на коленях, а потом уже лёжа срывала и ела ягоды до тех пор, пока не уснула. Филипп подошёл к ней, снял свою куртку, положил ей под голову и лёг рядом. Блаженство изливалось через край. Мраморные облака неподвижно зависли на голубом небе, лёгкое дыхание ветра доносило из леса прохладу, а стрекотание кузнечиков, сливаясь с пением птиц, растворялось в прозрачном воздухе колыбельной песней. Что ещё нужно для счастья? Разбудил их сильный шум в кустах на краю поляны. Это медведь, решив полакомиться дарами природы, опустошал кусты с малиной. Вскоре, удовлетворённый, он удалился в лес, а наши путники отправились дальше.
Уже вечерело, когда Филипп с Луизой подошли к какому-то городу. Он ничем не был обнесён, и ворот, следовательно, никаких не было. Они беспрепятственно в него вошли. Серый узкие улочки поразили своей безлюдностью, и хотя было ещё не совсем темно, в окнах домов трепетал бледный свет.
Пройдя несколько кварталов в надежде встретить хоть одну живую душу, Филипп безнадежно постучал в одну из дверей серого дома. Она ответила ему гробовой тишиной.
- Что это за город? – удивлённо пожал он плечами. Вдруг в доме напротив распахнулось окно, и оттуда донёсся чуть слышный тревожный шёпот.
- Уходите отсюда быстрее!
- А что такое? – подходя ближе, поинтересовался Филипп.
- После каждой ночи в нашем городе пропадает один житель, а потом его находят в лесу обескровленным и без левого глаза, поэтому вам никто не откроет дверь.
- Смилуйтесь над нами, - охваченная страхом, трепещущим голосом заговорила Луиза. Если вы нас не впустите, мы погибнем.
- Что ж, заходите, только быстрее. – Незнакомец открыл дверь, впустил ребят и тутже захлопнул её, закрыв на два больших засова.
- Как же вы здесь живёте?
- Это началось три месяца назад. На окраине города выросло какое-то странное дерево, и, когда заходит солнце, его листья окрашиваются в красный цвет.
- Так надо было его срубить.
- Пробовали, но как только топор касался ствола, человек, держащий его, падал парализованный. Ходят слухи, что в нашем городе появился оборотень, и живительная сила его находится в этом дереве. Он может проникнуть в дом, прикинувшись заблудившимся путником, - и искоса посмотрев на гостей, он добавил, - да и комаром, наверное, может.
Луиза испуганно стала прислушиваться ко всем звукам, - Филипп, завтра же уйдём из этого города. – Не успела она договорить, как раздался отдалённый крик.
- Всё, ещё кого-то не стало, - сказал незнакомец и тяжело опустился на стул. В его глазах можно было прочитать только безысходность. Луиза прижалась к Филиппу, и её дрожь стала передаваться ему.
- Неужели, ничего нельзя сделать? В конце концов, собраться всем и уйти из этого чудовищного города.
Хозяин дома опустил глаза, а потом, выпустив тяжёлый вздох, заговорил.
- У нас небольшой, но очень дружный городок. Если у кого-то есть прибавление в семье, то гуляет весь город, если кто-то умирает, то скорбят все. Уйти всем городом – это невозможно, а один никто не уйдёт, ведь как можно наслаждаться счастьем, если знаешь, что каждый день гибнут твои братья и сёстры.
Сердце у Филиппа забилось, стараясь вырваться и сказать: “Мы должны помочь!”. Он крепко прижал Луизу и твёрдо произнёс:
- Мы не уйдём.
Глаза у хозяина на мгновенье заблестели, но снова угасли, - да разве вы сможете чем-нибудь помочь, только себя погубите. – он подошёл к окну и задёрнул шторы. –Надо ложиться спать, уже поздно.
Утро выдалось на славу. Солнце, пробиваясь через тонкую штору, наполнило комнату своей энергией и радостью к жизни, которую, казалось, ничто не могло огорчить, а тем более прервать, но стоило выйти на улицу, как становилось всё ясно.
Людей в этом городе ничего уже не радовало, а день им нужен только для того, чтобы попрощаться друг с другом, ведь неизвестно, чья очередь будет следующей ночью.
День тянулся мучительно долго. Филипп с Луизой бродили по городу и прислушивались к каждому разговору. Одна женщина дрожащим голосом рассказывала, как пропал её муж:
- Мы уже начали засыпать, когда услышали писк комара, он доносился из другой комнаты и был в три раза громче обычного. Муж встал, чтобы его прихлопнуть, и через несколько секунд раздался сильный грохот. Когда я вошла в ту комнату, там никого уже не было, а на полу была лужа крови и страшные зелёные следы, которые быстро стали исчезать.
Луиза, напуганная страшным рассказом, прижалась к Филиппу, - давай уйдём, ещё не поздно.
- Посмотри на этих людей, разве ты не хочешь им помочь?
- Хочу, но как?
Филипп достал из кармана маленькое зеркальце и положил его в руку Луизе.
- Ты думаешь….
- Я очень надеюсь.
Уже смеркалось, когда они возвращались по пустым улочкам к дому, где нашли приют. Хозяин доверчиво открыл дверь.
- А я думал, вы покинули наш город, - впервые на его лице промелькнула улыбка, стерев печать печали, - уж не ангела ли нам послали? – Он провёл гостей в дом, усадил их за стол и накормил сытным ужином.
- Если даже эта ночь для меня будет последней, я очень рад, что провёл её с такими людьми, - он похлопал Филиппа по плечу и погрузился в скрипучую кровать, не раздеваясь.
- Спокойной ночи, - сказала Луиза, уходя в другую комнату.
- Дай-то, Бог.
Тишина заполнила весь дом, она даже прокрадывалась внутрь тела, стараясь остановить дыхание и стук сердца. Однако, оно билось всё чаще и чаще.
- Филипп, ты слышишь?
- Что?
- Писк.
- Да нет, тебе показалось.
- Смотри, смотри, на том окне штора зашевелилась.
Филипп подбежал и одернул её. На подоконнике сидел чёрный кот.
- Да это кот, - задёрнув занавеску, облегчённо вздохнул Филипп. Но тут про себя подумал, что ведь у хозяина не было кота. В тот же миг он увидел перекошенное от страха лицо Луизы и обернулся. Перед ним, готовясь к прыжку, застыл кот размером с огромного тигра. Не растерявшись, Филипп быстро вытащил зеркало и наставил его на злодея. Кот тут же окаменел и начал из чёрного превращаться в зелёного.
- Луиза, буди скорее хозяина. Надо узнать, где растёт то дерево, про которое он рассказывал, и срубить его.
- Хозяин, хозяин, вставайте!
- Что случилось?
- Где растёт дерево?
- Да какое? – испуганно и ничего не понимая, он встал и зажёг свечу.
- Помните, вы нам рассказывали. Которое нельзя срубать.
- Зачем оно вам, да ещё ночью?
- Ради Бога, быстрее, я объясню всё по дороге. – Они выскочили из дома и побежали по тёмным закоулкам, обгоняя собственные тени.
- Топор!
- Какой топор?
- Мы забыли топор, скорее назад.
- Филипп, ты жив, - врываясь в дом, окликнула его Луиза.
- Пока жив, но надо торопиться, кот опять начинает чернеть.
И вправду, от кончика хвоста чёрная окраска медленно ползла к туловищу.
- Скорее, скорее, - торопила Луиза хозяина.
О, Боже, куда задевался этот топор?
- Вот он, - смахивая с него паутину, обрадовалась Луиза.
Они снова выскочили из дома и растворились в темноте ночи, а Филипп остался наедине со страхом ожидания – успеют или нет.
Тем временем, кот уже наполовину почернел, и хвост стал зловеще подёргиваться. И когда надежда совсем покинула Филиппа, кот вдруг вздрогнул и начал таять словно сосулька, пригретая весенним солнцем, а когда вернулись Луиза и хозяин, то на полу осталась лишь маленькая зелёная лужица, и та вскоре испарилась. Они бросились обниматься. Хозяин выбежал на улицу и стал кричать, что есть силы:
- Вставайте, вставайте! Мы спасены! Да здравствует жизнь! Зло побеждено!
Все стали выбегать из домов, кто в чём. Люди сначала не верили, а потом плакали от счастья. Город гулял всю ночь, пили вино и пели песни, и лишь под утро разошлись по домам и впервые спокойно уснули. А Филипп и Луиза решили остаться в этом городе потому, что здесь не было ни зла, ни лжи, ни зависти, ни ненависти.
Через некоторое время все жители города собрались вместе и обнесли его высокой стеной, у ворот не было никакой стражи, а стояло зеркало, так что, не каждый мог войти в этот город.
А вы подумайте, может и есть такой город, и есть такое зеркало, в которое придётся заглянуть каждому.