Монолог перед заходом солнца

 
              Монолог перед заходом солнца.
               

      «Пока дышится, пока мыслится и в меру страдается — жизнь  продолжается!»  Примерно так ощущал себя Михаил Колотов, живя на чужбине, за тысячи верст от родной страны.

      — Я человек одинокий, — произнес Колотов и плеснул в бокалы вина. — Никаких серьезных привязанностей. — Книги, немного выпивки, трубка хорошего табака, да работа в компьютерной фирме — вот и все, что осталось мне на старости лет.
      — А прошлая жизнь? Неужели оборваны все контакты? — поинтересовался я у сидящего напротив меня человека.
      — Хотите послушать мою историю? Нет, не сейчас, а как-нибудь на досуге. Возможно, она станет сюжетом одного из ваших рассказов. — Колотов открыл ящик письменного стола и протянул мне кассету портативного диктофона. — Сам не знаю, зачем записал этот текст. Может, потому что отчаялся снова увидеть женщину, которую безумно любил и до сих пор продолжаю любить. А может, от страха, что никто не узнает, почему я покинул Россию и обосновался в Нью-Йорке.
      Колотов замолчал, устремив взор на фотопортрет темноволосой девушки, а потом стал читать хрипловатым голосом незнакомые мне стихи, нежные и пронзительно горькие...

      Вернувшись в Москву, я не сразу вспомнил о беседе с компьютерным программистом. Но однажды, перебирая сделанные в Америке снимки, наткнулся на фотографию седого мужчины, сидящего в кресле с трубкой в руках. Вспомнился наш разговор и впечатление, оставшееся после встречи с Колотовым. Интересный он человек, но какой-то потерянный. Живет, будто продолжает по инерции плыть по реке, не проявляя интереса к тому, что происходит на берегах.

      Отыскав полученную от него кассету, вставил ее в диктофон и нажал клавишу воспроизведения. Спустя секунды услышал знакомый, чуть хрипловатый, голос:

      «Опять я пришел на берег Гудзона, где обычно отдыхаю в свободное время.  Любуюсь роскошным видом залива перед самым заходом солнца и размышляю о том, что и моя непутевая жизнь уже клонится к закату...

      ... Где-то там, на другом конце океана, осталась иная жизнь, принесшая мне немало радостных дней и тягостных разочарований. Что греха таить: прощлое вспоминается почти каждый день. Как только остаюсь один на один с собой. Не проходит и дня, чтобы не вспомнилась подмосковная осень, когда мы познакомились с Ольгой...

      ... Это произошло на даче одного из моих приятелей. Отмечали его день рождения в большой шумной компании молодых людей — в основном, художников и музыкантов. Там я и встретился с девушкой, которую мне представили как начинающего литератора. Она казалась застенчивой и держалась несколько обособленно от разгулявшихся молодых дарований. Вскоре выяснилось, что Ольга попала на вечеринку случайно, приехав к подруге на соседнюю дачу. Рассказав мне об этом,  спросила, не хочу ли я совершить прогулку по дачным окрестностям.

      ... А потом было много наполненных счастьем дней. Обычно мы встречались с ней где-нибудь за городом или в московских парках. Даже осенняя непогода не мешала радости наших встреч. Такого счастья я никогда не испытывал. Готов был, как влюбленный мальчишка, любоваться ее лицом и до бесконечности слушать ее милый голос. Ольга была поэтессой и читала мне замечательные, бередящие душу стихи.

      ... Она уехала из Москвы, не попрощавшись со мной. От одной из подруг Ольга узнала, что я женат  и у меня чудесная дочка Машенька. Ольга просила мне передать, что не хочет счастья, построенного на горе других людей. И что больше мы с ней не увидимся.

      ... Жизнь померкла. Спустя год я развелся с женой. А потом Лида вышла замуж за дантиста и уехала с ним в Израиль, забрав с собой нашу пятилетнюю Машу...

      ... Жизнь померкла, но, все же, она продолжалась. Я работал, встречался с друзьями, знакомился с девушками. Все, как обычно бывает у одиноких мужчин.  Старался забыть о своей прежней жизни, но забыть Ольгу так и не смог. Все надеялся, что наши пути снова пересекутся.
      И вот однажды, зайдя в магазин на Тверской, случайно увидел книжку стихов с ее фамилией на обложке. В ту ночь я не спал. Перечитывал  стихотворные строки Ольги, и мне казалось, что слышу ее нежный любимый голос. 
     Разыскав нужное мне издательство, я надеялся выяснить там об Ольге хотя бы какие-то сведения. Симпатичная женщина, покопавшись в папках, достала договор с Ольгой Петровной Кудриной и, после настойчивых уговоров, сообщила мне  адрес автора книги. В тот же день я помчался в небольшой подмосковный город. До сих пор помню волнение, которое я испытывал, подходя к домику из светлого кирпича. Сердце бухало, словно молот, а глаза ничего не видели, кроме двери, за которой я вскоре увижу Ольгу.... 

      Меня ждало жестокое разочарование. Хозяйка дома, вздыхая и утирая платочком слезы, рассказала мне, что Ольга жила здесь, работая в местной школе учителем английского языка. А потом внезапно уехала, не сказав, куда именно. Но никто на Ольгу не держит обиды, потому что таких добросердечных людей, как она, не так уж много. А недавно пришла от нее открытка, в которой она еще раз благодарила, приютивших ее людей, и писала, что на днях уезжает в Америку, будет жить и работать в Нью-Йорке...

      Все! Рухнули все надежды встретиться с Ольгой, заглянуть ей в глаза и говорить, говорить, говорить, умоляя ее о прощении. 

      ... Шло время. Боль от сознания, что никогда не увижусь с Ольгой, продолжала иссушать мне душу. Поэтому я легко согласился на предложение пройти стажировку в Гамбурге с перспективой дальнейшей работы в одной из компьютерных фирм Германии. В России меня ничто не держало. Отечественные технологии в области компьютерной графики, которыми я занимался, находились в зачаточном состоянии. Работа на Западе в этом смысле предполагала гораздо больше возможностей. Имелось еще одно важное обстоятельство — из Европы  гораздо проще уехать в Америку.

      ... Спустя много дет, оказавшись наконец-то в Нью-Йорке, я продолжил поиски Ольги. И до сих пор продолжаю ее искать, надеясь на какое-то чудо. Наверное, я  отказался бы от дальнейших поисков в многомиллионном городе. Может, она вышла замуж, сменила фамилию или живет в другом городе? Но год назад мои надежды вспыхнули с новой силой.

      На одной из подземных станций на Манхэттенской линии в окне отходящего поезда я увидел ее лицо. Лицо, которое я ни с кем никогда не спутаю. Конечно, она изменилась, как и все мы меняемся с возрастом. Повернувшись к окну, Ольга бездумно провожала глазами стоящих на платформе людей и, наверное, никого не видела. Меня словно лезвием полоснуло по сердцу. Хотелось крикнуть, что-то сделать, чтобы этот чертов поезд остановился...
      С тех пор, при любой возможности, я езжу на поездах Сабвэя, навещаю станции, расположенные  на «красной линии».  Это вошло в привычку. Говорят, что ко всему привыкаешь. Глупейшая мысль. Я так и не смог привыкнуть к своей теперешней жизни.

     ... Чего же все-таки мне не хватает? Живу в достатке, есть работа, жилье, машина. И сам себе пытаюсь честно ответить: не хватает ощущения радости жизни. Не хватает этого ощущения оттого, что давно уже не живу в окружении дорогих мне людей. Не живу в мире с детства знакомых зданий и улиц и милых сердцу предметов, которые обычно хранятся в доме, даже после смерти родителей...
      Недавно, перебирая взятые из России книги, наткнулся на Машин рисунок, сделанный, когда ей было четыре года. На рисунке изображен смешной человечек с ромашкой в руке, а подпись кривыми огромными буквами поясняет, что это папа...
      Только уехав из дома в чужие края, я понял, что такое жить на разрыв аорты».

      На этом месте запись на диктофонной кассете оборвалась. 

     Спустя пару лет от знакомых, живущих в Америке, я узнал, что Колотов все-таки встретил на одной из подземных станций Нью-Йорка любимую Ольгу Петровну. Чудо свершилось. Они поженились, купили в районе Гринвич-Вилледжа небольшую квартиру и воспитывают приемную дочь.
      Рад такому финалу. Пожелаем же Михаилу и Ольге жить долго и счастливо, не забывая покинутый отчий дом и то, что они — частица России.
      
      Не знаю, что подвигнуло меня рассказать эту взятую из жизни историю. Может, просто хотел напомнить, что в жизни нет ничего невозможного. Даже для тех затерявшихся, словно в пустыне, людей, жизнь которых клонится к закату.

       март 2012 г.