Свобода людям - от Бога

Обеспеченные родители, отправляющие свое чадо  на несколько лет в интернат, особой симпатии не вызывают.  Между тем в русских дворянских  семьях подобный способ воспитания был общепринятым.
После того, как гувернер  обучил своего питомца всему, что знал, его увольняли  (или поручали ему младших детей),  а мальчика отправляли в пансион – закрытое учебное заведение, в котором пребывало подрастающее поколение, не имея почти никаких контактов  с внешним миром, в том числе и с родными. В большинстве случаев они были частными. Для девочек существовали аналогичные учебные заведения, но их было гораздо меньше, поскольку считалось, что  для представительниц слабого пола домашнего  образования более чем достаточно.
Наибольшим авторитетом среди родителей пользовались немецкие пансионы. Считалось, что именно там дети получат надлежащее  образование и, главное, воспитание – привычку  к дисциплине, порядку и систематическому труду.  С одним из них нам предстоит  познакомиться.
«Он полюбил меня, а я – его»,  –  так  писал о своем наставнике Н.М.Карамзин, воспитывавшийся в пансионе Шадена с 13 до 17 лет.   О нем же – свидетельство  другого мемуариста: «Он приголубил меня, и я вспомнил отца своего».
Человеком, оставившим столь добрую память у своих  воспитанников, был Иоганн Маттиас (Богдан Богданович) Шаден (1731-1797). В 1756 году он, недавний выпускник Тюбингенского университета, стал  профессором  философии  только что открывшегося Московского университета. Впоследствии, уже в преклонном возрасте,  он вместе с женой открыл  пансион, в котором  жили и воспитывались дети из дворянских семей.
В этом доме  царила  доброжелательная теплая атмосфера. «У профессора мне было точно так,  как будто мать моя позволила   мне погостить  у детей какого-нибудь почтенного соседа. Мы не знали никакой подчиненности, любили старика, как отца родного, а друг друга – как братьев.  Все мы были равны, разница существовала только в летах. У нас не было никаких наград, но зато нас иногда ласкали, приголубливали, а наказание  заключалось в холодном отношении. Интриг и сплетен мы не знали,  и потому все наши действия  были свободны и открыты», – вспоминал один из воспитанников.    
Распорядок дня в пансионе был  следующим.  «Поутру каждый со своим маленьким столиком, книгами, тетрадями входил в залу  и располагался, где хотел. Уроки наши проверяла профессорша по утрам, когда супруг ее уезжал в университет. Утром в назначенные часы  приходили также другие учителя. Обед всегда представлял трапезу семейную  с молитвою  до и после обеда. В четыре часа начинались классы профессора. О, как любили мы  собираться вокруг него, когда он в большом своем кресле, в пестром халате и зеленом колпаке, положа ноги на скамейку, рассказывал  о разнообразных произведениях природы  или событиях в мире.  Вечером  всякий занимался, чем хотел,  но большие ученики   позволяли нам играть только после приготовления  заданного урока. Обыкновенное  занятие всех  было слушать, лежа на кроватях, как один из старших  учеников читал громко и внятно. Библиотека Богдана Богдановича  была одной из лучших частных библиотек. Шкафы имели свои номера, и каждый из нас имел свое отделение. Наша обязанность заключалась в том, чтобы обметать с книг пыль каждую субботу после обеда. За это мы имели право  пользоваться книгами, когда хотим. Из чужого шкафа мы не могли иначе брать, как с согласия того, кто им заведовал», – так вспоминал бывший питомец  Богдана Богдановича повседневную жизнь в пансионе.
Шаден  давал своим воспитанникам  уроки латинского, древнегреческого и немецкого языков, истории и географии; французский язык преподавала его жена; русский язык и математику – особо приглашенные учителя и Закон Божий – священник.
Однако  главное значение Шаден  придавал не  отдельным школьным дисциплинам, а систематическому чтению, призванному расширить культурный кругозор питомцев и  способствовать их нравственному воспитанию.  Они не просто поглощали книги на пяти языках (русском, немецком, французском, латинском и древнегреческом), но и много работали  над литературными переводами, постигая тем самым как чужой, так и родной язык, а также пробовали свои силы в литературном творчестве. Именно в пансионе Шадена  юный Николай Карамзин  научился правильно излагать свои мысли в письменном виде и проникся любовью к литературным занятиям. Именно Шаден был первым, кто способствовал тому, чтобы разгорелась заложенная в нем Богом   искра таланта и вдохновения.
Большую роль в  воспитании   учеников Шадена  играли проповеди профессора, которые он читал им  во время обеда. Как вспоминал  бывший воспитанник, «главными   предметами его разговоров  были правосудие, бескорыстие, любовь к отечеству, трудолюбие».
Для того, чтобы  более подробно  узнать, о чем беседовал профессор со своими питомцами, можно обратиться   к опубликованным речам профессора, которые он произносил  на торжественных актах в Московском университете. Можно предположить, что основные мысли, содержавшиеся в речах, Шаден в той или иной форме   высказывал и  своим старшим воспитанникам.
  Каждый человек  должен быть свободен – вот, пожалуй, главная идея Шадена. Свобода дана людям Богом, сотворившим их по образу и подобию своему; рабство же противно человеческому естеству. Разумеется, живя в стране рабства, Шаден свои  вольнолюбивые тирады составлял весьма витиевато и к тому же на латинском языке (который, впрочем, если не понимали, то должны были понимать студенты); да и разоблачал он  рабство преимущественно в древнем мире.  Однако внимательные  читатели и слушатели Шадена  не могли не понять его намеков.
«Какую ты, смертный, власть имеешь  над правами Всевышнего, будучи прах, пепел и тень одна? – вопрошал Шаден. – Есть, правда, по естеству рабы, но только ты причиной тому; ты сам, порабощенный страстями своими, сам себя  добровольно истинной свободы лишив, терпеть не мог свободою  наслаждающихся. Если бы ты сам  был свободен, как бы ты мог  на то согласиться, чтобы смертный, одинакового естества с тобою, подвержен был  твоей власти?»
Итак, владеющий рабами – сам раб, раб своих пороков и страстей, и горе стране, жители которой  не привыкли  уважать свободу окружающих.  Обращаясь (вероятно, из осторожности) к давно почившим правителям древности, Шаден говорил: «Вы посреди себя питали врагов, питали страсти ваших сограждан.  Свирепство чувств   вы поощряли, возжигали, воспламеняли. Вы отринули  чувство свободы и тем своим  обществам гроб соорудили».
Главной целью правителя  должна быть «общая безопасность и тишина». Ему следует способствовать распространению просвещения, ибо «государство, которое у граждан пресекает случаи  к проявлению  врожденных талантов  и к совершению дел добрых, не может избежать опустошения».
Право каждого человека  на образование  было для Шадена так же свято, как и право каждого быть свободным.  Подобное убеждение   было основано  на вере в высокое предназначение людей, которых Бог создал  «как свидетелей  и провозвестников своих совершенств».
Эта вера в человека, проистекающая из веры в Бога, была основой миросозерцания Шадена. Она являлась для него  неиссякаемым источником сил для неустанного труда во имя людей и их совершенствования, дабы они стали достойными  своего высокого предназначения.

Фрагмент из книги: Инга Томан. Памятники истории и культуры московских немцев. М., 2013

Статья была опубликована в газетах "Neues Leben" (1996, №32), "Modus Vivendi" (1996, №16)