А поезд ушёл...

Шли последние дни осени. Редкие листья на деревьях горели яркими каплями
золота, на фоне серого дождливого неба и голых веток. Не переставая, шёл дождь. Мелкий и незаметный, он покрывал серой пеленой весь город. День уже перевалил за половину. И солнце медленно катило свой диск к горизонту.
В парке на скамье сидели двое. Он и она. Она молчала. Он говорил. Оба были уже не молоды. Но и не стары. Около тридцати. Но, она на свой возраст никогда не выглядела. И даже сейчас казалась моложе него лет на пять.
- Ты хорошо выглядишь... - сказал он.
Она кивнула и сказала:
- Спасибо. Зачем ты хотел меня видеть?
Он достал сигарету и закурил.
- Поговорить надо... - сизое облако полетело в её сторону. Она отмахнулась рукой от дыма и сказала:
- Говори.
Он хмыкнул. Потом посмотрел на неё:
- Знаешь, может быть уже и поздно. Но я только сегодня узнал всю правду.
Она удивилась:
- Какую правду?
- Ту, которую я должен был узнать ещё двадцать лет назад. - И он с досадой
сплюнул в пожелтевшую траву.
Повисла тишина, нарушаемая только шелестом сухих листьев на деревьях.
- Может объяснишь? - сказала она, уже прекрасно зная, что он скажет.
Он сузил глаза и, глядя на неё, продолжил:
- Мне сестра сегодня сказала, что ты меня, оказывается, ждала из армии.
Письма писала. А от меня не получила за всё время ни одного. Замуж вышла только через полгода. Я ведь от тебя тоже ни одного письма не получил! - сказал он, бросив недокуренный окурок на тротуар.
- И?.. - сказала она. По её лицу было видно, что она изо всех сил старается держать себя в руках.
- Моя тётка перехватывала письма, - сказал он и на лице его заиграли желваки - Почему? Ну почему так ?
- Зачем ты мне всё это говоришь? - спросила она. - Для чего? Уже ничего не изменить. Я замужем. У меня дети. Всё прекрасно и спокойно. У тебя есть жена и ребёнок. Что ты хочешь?
- Она мне до сих пор не жена, и вряд ли когда ею станет...  - глухо возразил он.
- Это не имеет никакого значения. Жизнь уже всё расставила по местам. Зачем ворошить прошлое? - по её взволнованному лицу пробежала тень.
- Но ведь я до сих пор тебя люблю! - При этих словах он придвинулся ближе, взял её за руку и заглянул в глаза.
- Я тоже, - сказала она отнимая у него свою руку, - но об этом надо было думать раньше. Ты мог обо всём меня сам спросить, когда пришёл из армии. Тогда у меня ещё не было детей и что то можно было исправить.
Но ты либо не хотел, либо просто струсил.
- Но я готов сейчас всё начать сначала. С чистого листа, - он попытался снова взять её за руку. Она опять выдернула руку и резко встала.
- Нет, извини поезд уже ушел и очень давно. И для тебя и для меня. Подумай сам: у тебя сейчас уже ребёнок и он совсем не виноват в том, что его отцу когда-то не хватило смелости во всём разобраться. - Она повесила на плечо сумку и собралась уходить.
- Постой... На, возьми... - он протянул ей белый конверт. - Я хочу, чтобы ты всё-таки прочитала его. Это черновик... Черновик моего первого письма. Я его сохранил. Сам не знаю почему...
Она молча взяла из его руки конверт и положила в карман пальто. Накинула на голову шаль, взмахнула рукой и сказала:
- Прощай! - И торопливым шагом, звучно стуча каблуками, ушла.
Он сидел на лавке и долго смотрел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом аллеи. Потом нервно закурил сигарету, помял её в руках, бросил на тротуар, встал и тоже ушёл...
Дождь уже кончился. И из-под хмурых туч выглянуло солнце, обещая назавтра хорошую погоду.

****
Она шла по улице, а в горле стоял ком предательских слёз. Но на душе было легко. Хотелось и плакать и смеяться. Лежащее в кармане письмо нестерпимо жгло руку. А сердце, как бешеное, рвалось из груди.
Когда она пришла домой, в квартире ещё никого не было. Она посмотрела на часы. Было без пятнадцати четыре. Скоро из школы должны были прийти дети. Сегодня у них были соревнования по волейболу. А муж
приходил всегда часов в шесть вечера. Она сняла пальто. Повесила его. Взяла из кармана письмо и пошла в гостиную. Села за стол и трясущимися руками стала раскрывать конверт.
Наконец, вытащив письмо из конверта, она жадно впилась глазами в текст. Письмо было написано мелким неровным почерком. И от времени паста шариковой ручки, которой было написано письмо, поплыла. И буквы были едва различимы:
"Здравствуй, Н***.
Это С****, я, не дожидаясь твоего письма, решил написать первым. Извини за мой почерк. Он у меня был и в школе не лучше. Пишу, а о чём писать не знаю. Прежде хочу тебе сказать о том, что ты мне с первой нашей встречи понравилась. Такая необычная девчонка. Не такая как все. Не такая, потому что тебя не видно было ни в клубе, ни на дискотеках. Единственным местом, где мы могли встретиться, была улица. Там мы и встретились. Ты с мамой и сестрой откуда-то шли. А я с сестрой возвращался с реки. Вот тогда я тебя и заметил. Конечно, потом я тебя больше нигде не видел. Мне весной надо было идти в армию. 
 А на дискотеке мы в следующий раз и встретились. Я был удивлён увидев тебя там. Потому что в клуб ты никогда не ходила. Скажу правду, я тогда ужасно стеснялся. Боялся к тебе подойти. Но друзья помогли. Только благодаря им я тебя на танец и пригласил. Я думаю ты заметила, что я был выпившим? Я это сделал для храбрости. Сейчас понимаю, как это было для тебя неприятно. Извини. И потом мои проводы в армию. Я весь вечер вёл себя, как дурак, и ни разу к тебе не подошел и ничего не сказал. Прости. Только дождись меня и мы начнем всё сначала. Ты согласна?
Я, конечно, не умею писать письма. Но пишу как могу. Всё, мне пора, Н****. Жди меня. С****."
Когда она прочитала письмо, из её глаз потекли слёзы. И буквы поплыли
перед глазами. Это были слёзы, которые она долго не пускала наружу. Слёзы обиды от обмана. Жестокого обмана. А где-то далеко в глубине души родилось чувство облегчения. Почему? Потому, что он оказался не тем человеком, каким она его себе представляла в мечтах. И что рядом с ней сейчас именно такой человек живёт. Её мечта.
Она сама себе улыбнулась. Вытерла рукой слёзы. Пошла на кухню, бросила письмо в ведро, взяла спички. И с ведром вышла на балкон. Потом она подожгла письмо. И глядя, как оно горит, тихо сказала:
 - Пусть прошлое останется в прошлом.
Пламя медленно пожирало букву за буквой и постепенно от письма остался один только пепел. Легкий ветерок на балконе шевелил этим пеплом и казалось, что он живой, и машет рукой на прощание...