44 года на боевом посту. часть 3

                Мемуары И.Г. Барковского.         
                НА СТРАЖЕ МИРНОГО ТРУДА.   
               
                ПРОЩАЙ,  РАЗВЕДКА!   

        Снова разболелось моё колено – пришлось ходить с тростью.  Дальнейшая дорога была понятна – в госпиталь.  Там врачи в своём заключении написали, что я годен к нестроевой службе!  Так вот, совсем неожиданно,  в разгар боёв под Кенигсбергом, кончилась моя фронтовая профессия разведчика, и 21 февраля 1945 года я был назначен в конвой –  охранять  эшелон военнопленных немцев в Советский Союз.  Весь состав этот был направлен в разрушенный город-герой Севастополь.  Эти бывшие военные вермахта были обязаны восстанавливать ими же разрушенный город и морской завод.
 
       Наш эшелон в конце февраля прибыл в Севастополь, где военнопленных сдали в лагеря, а наше конвойное подразделение направили во вновь формируемый конвойный полк; ему предстояло охранять и конвоировать всех пленных немцев, румын и венгров.

        Получилось так, что я по-прежнему оставался кандидатом в члены ВКП(б) – мои фронтовые заполненные анкеты, характеристики и все документы передали к новому месту службы, хотя в дивизии меня давно считали закалённым коммунистом-большевиком.  По различным обстоятельствам, от меня не зависящим ( в том числе  по причине двух ранений), я проходил в кандидатах почти два года.  В то время быть коммунистом означало очень многое…

       Вначале меня, как фронтового разведчика-коммуниста, назначили  старшим  в оперативную группу из шести человек, которая должна была создать во всех деревнях и посёлках Крыма группы содействия конвойным войскам по задержанию бежавших военнопленных из пионеров, комсомольцев, коммунистов, других активистов и работников сельсоветов. Нам выделили два тяжёлых мотоцикла.  Наша группа побывала почти во всех крымских деревнях и создала много таких групп содействия, сыгравших громадную роль в задержании бежавших военнопленных: за всё время нахождения лагерей в Крыму сумели уйти только два бывших воина вермахта, да и тех взяли на границе между Польшей и Германией. Их возвратили в лагерь, а всех остальных отлавливали наши активисты или сообщали нам по телефону.  В таком случае направлялся в указанный район наряд с собакой.  Нам показывали, где именно проходили беглецы, собака брала их след и, как правило, быстро находили в полях, скирдах сена и в других укромных местах.  Некоторые пленные шли только ночью, в сёла заходили только в крайних случаях и воровали что-нибудь съестное, а наши группы содействия нам  немедленно сообщали: мол, у бабушки Меланьи из кладовки пропал кусок сала, или булка хлеба, и т.д.  Бывали там иногда и местные воры, но наши группы туда немедленно выезжали, собаки брали след и беглецов ловили; причём иногда ловили и задерживали и местных ворюг, и передавали их местной милиции.  Так что это важное дело наша группа поставила на высокий уровень.

                РОТНЫЙ  СТАРШИНА  -  ОТЕЦ  СОЛДАТ. 
            
        Итак, опергруппа нормально заработала, а меня назначили старшиной во вновь формируемую в Топлах конвойную роту.  На базе этой роты командование формировало конвойный батальон из молодых, призванных только что в солдаты, парней 1927 года рождения.  Ребята были привезены из Одессы, Одесской области и Ростова, все были в оккупации, очень разболтаны и никого не желали признавать.  Нас – фронтовиков-коммунистов, в батальон прибыло 15 человек.  В роте было личного состава 228 человек, и расположили её в бывшем женском Топловском монастыре.  Место это великолепное, живописное – посёлок и сам монастырь расположены на высокой горе; правда, любоваться природой не пришлось – при приёмке роты выяснилось, что половина солдат не имеет ни бушлатов, ни шинелей!  Эти молодые солдаты один у другого крали всё, что можно было продать местному населению.  Не хватало так же около сотни простыней, много одеял, белья и другого имущества.  Бывшего старшину комбат посадил на гауптвахту и грозился возбудить против него уголовное дело.  Штаб полка находился в Феодосии, а затем – в Симферополе; приехали командир полка и замполит.  Личный состав построили, начальники выступили с призывными речами насчёт дисциплины и воинского порядка.  Мне, как фронтовому разведчику-коммунисту, командир полка предоставил слово.  Я рассказал молодёжи как гвардейцы сражались в Сталинграде, на Дону и Миусе, в Северной Таврии и на Днепре, в Крыму и Восточной Пруссии.  Остановился и на бое у совхоза «Металлист» - хутор Вишнёвый, где 28 дивизионных разведчика с двумя танками и одним бронетранспортёром совершили чудо, стояли насмерть, и врага к Таганрогу не пропустили, подбив 11 немецких танков и уничтожив массу немецких солдат и офицеров.  Сказал им в заключение: «Мы, фронтовики, жизней своих не жалели, отстояли нашу Родину и вас, молодых ребят.  Благодаря этому вы теперь стали воинами нашей великой страны, но вы, похоже, забыли свою ответственность перед воюющей Родиной – крадёте и распродаёте имущество, которое эта Родина вам выдала.  Как коммунист я вам обещаю, что если кто-то ещё посмеет что-то взять – обязательно поймаю, и тогда нечестный воин, подрывающий намеренно наше государство, будет отдан под суд Военного трибунала!  Как старшина роты я надеюсь, что с сего дня в роте будет безоговорочная дисциплина и воинский порядок!»

                Все солдаты стояли в строю, опустив головы – большинству из них было стыдно.  Мне разрешили, сверх требований Устава, объявлять до 3-х суток ареста на гауптвахте провинившимся солдатам  и принимать самые решительные меры по наведению порядка в роте.  Я познакомился с каждым солдатом, сержантом, помощниками  командиров  взводов  и командирами отделений лично.  Изучил так же и молодых, только что закончивших срочные офицерские курсы, офицеров.  Сходу понял, что командиры отделений,  как и большинство сержантов вообще – все «земляки» солдат, тоже из Одессы и Ростова,  и  никаким авторитетом командирским не пользуются – тоже все 1927 года рождения.  Дисциплина отсутствовала полностью! 

      Пришлось работать день и ночь.  Однажды после отбоя, в час ночи, я решил проверить, все ли солдаты на месте.  К моему удивлению в роте не оказалось около 20 человек.  Поднял командиров взводов, их заместителей: никто никого никуда, разумеется, не отпускал.  Хитрецы вместо себя положили кто что – свёрнутую шинель, полено – лишь бы подумали, что солдат спит.  Доложил командиру роты – тот объявил тревогу.  По сигналу трёх зелёных ракет и одной красной весь личный состав должен был быть в строю немедленно.  После подачи сигнала в роту примчались 15 самовольщиков, любителей девушек; пятерых не было.  Я прождал всю ночь – пятеро явились под самое утро.  Пришлось их водворять на гарнизонную гауптвахту.  Утром доложил командиру роты и командирам батальонов, днём провели воспитательные меры.  Через несколько дней, в ночное время, я никому не сказал, где буду: только командир роты знал, что я веду кропотливое наблюдение за личным составом.  А я каждую ночь делал засады, терпеливо караулил народ – днём урывками спал. Было тяжеловато, но мои предположения оправдались: перед рассветом солдат по фамилии Гранатка вышел из казармы в туалет, на нём внакидку небрежно  была накинута шинель.  Мне показалось, что под шинелью у него  ещё что-то одето: значит, вышел не с проста!  Я тихо, не шевелясь, сидел на крыше сарая с «Наганом» в правой руке.  Гранатка зашёл в туалет, а это время я услышал  осторожные шаги человека с обратной стороны забора.  Присмотрелся, увидел в темноте фигуру человека, подошедшего к окошечку  (и зачем оно там было сделано?) туалета.  Вижу – через это окошечко мой солдатик передал ватный бушлат и одну простыню, и быстро ушёл в казарму.   Мужчина не спеша развернул бушлат, повернул его в сторону хорошо светившей луны, осмотрел его придирчиво, и осторожно стал уходить, довольный.  Ну вот и момент истины наступил – пришлось прыгать с крыши и догонять мужика, затем приёмом сбивать с ног, заводить руки за спину, обыскивать.  Оружия у него не было (а чем чёрт не шутит – война же идёт!).  Привёл его вместе с бушлатом и простынёй в дежурную часть батальона, вызвали участкового милиционера.  Взяли своих представителей и на рассвете пошли на квартиру задержанного.  Сделали обыск и, к моему великому удивлению, у этого гражданина Зуйкова нашли почти  20 солдатских бушлатов, несколько шинелей, много простыней, белья, массу комплектов обмундирования, обуви – целый склад.  Можно было полностью одеть целый взвод!  Многое оказалось имуществом моей роты, за которое мой предшественник чуть не попал за решётку.  К его счастью, я вовремя задержал барыгу, который скупал у солдат их вещи, в основном за самогонку.  Барыга выдал шестерых наших солдат, которые носили ему вещи.  Старшину освободили и перевели в другую часть…

          После этого случая кражи прекратились, самовольные отлучки – тоже.  Большинство разболтанных сержантов освободили от должностей, во многие отделения командирами назначили кадровых солдат-фронтовиков, бывавших в боях, кандидатов и членов ВКП(б), и наша рота на инспекторской проверке заняла первое место по всем показателям боевой и политической подготовки!

        Мне предоставили право отпускать отличившихся солдат в увольнение, я этим правом умело пользовался, и сумел подобрать себе надёжных, доверенных людей.

                В роте утвердился настоящий воинский порядок.   К солдатам я был справедлив и требователен, и основная масса военнослужащих меня полюбила.  Иногда,  когда  я  узнавал намерения солдата совершить самоволку, например, к девушке, сам подходил к нему, осторожно заводил разговор наедине.  Внимательно и пытливо глядя в его глаза, говорил ему о его намерении сегодня после отбоя сходить к своей девушке в самовольную отлучку – солдат, как правило, торопел и не знал куда провалиться!  Убеждал солдата этого не делать, потому, что… обязательно дам ему увольнительную.  В роте распространился слух, что старшина может читать мысли своих солдат!  Эта информация, как водится, дошла до командира и замполита батальона, меня пригласили на беседу.  Они стали меня расспрашивать, и я понял, в чём дело.  Откровенно доложил, что сумел подобрать доверенных лиц, которые всегда мне дают всю информацию о событиях в роте, поэтому обстановку знаю досконально.  Они мои методы работы с личным составом одобрили, а на партийной конференции полка меня прославили как передового старшину роты.  Мой портрет красовался на Доске Почёта полка, и это было, конечно приятно – труды мои и тут не пропали даром!

                ДОЛГОЖДАННЫЙ  ОТПУСК  НА  РОДИНУ.

             Мне дали премию и краткосрочный отпуск – 10 суток не считая дороги, с правом съездить на родину, в Красноярский край, в родную деревню Алгасы, к своей маме и несовершеннолетним братьям и сёстрам.

      Я написал Марии Сергеевне, с которой связь поддерживал, об этом, и просил не обижаться – я ведь уже четыре года не был дома, да и маме необходимо оказать, по возможности, помощь.  И вот в апреле 1945 года на машине комбата меня отвезли в город Симферополь, оформили все документы.  Начальник службы снабжения полка, по просьбе моего комбата, подобрал для братишек и сестрёнок из списанного обмундирования гимнастёрки, брюки, бельё, обувь, даже несколько новых простыней, и три немецкие шинели в распоротом виде.  В общем, загрузился этим богатством по всем правилам, сопроводили и посадили меня на поезд, и поехал я на Москву.  В столице не без труда сделал пересадку, и вот уже поезд понёс меня в Сибирь!

     Я с тревогой, радостью и каким-то восхищением подъезжал с родной станции Иланская.  На попутной подводе, по полу разбитой дороге, полдня ехал 20 километров до своей деревни Алгасы.  Но вот я, наконец, в середине апреля оказался в родной хате!  Дома была великая нужда: полуголодные и полураздетые мать и все мои братья и сёстры.  Я очень был благодарен своему командиру батальона и начальнику снабжения, что дали мне списанную одежду: мать умела сама шить.  Всё всем, что могла – пошила, и вся семья была одета на первый случай.  В  то время это оказалось великим делом для семьи.  Я ведь и кое-что съестное тоже привёз – знал, что пригодятся сухари, консервы.  Конечно, этого было мало, и я не теряя времени решил сходить на охоту и добыть для семьи мяса, хотя бы на эту тяжёлую весну 1945 года.

        Зарядил патроны на крупного зверя – лося, медведя.  Пули вылил сам из свинца и добавил немного баббита для крепости, отлил цилиндрическим прутком по калибру ружья, затем отрубил на равные части.  Такая пуля на близкой дистанции делает большую рваную рану и зверь, при точном попадании, бывает моментально убит.  На глухаря, тетеревов и козу патроны были заряжены ещё отцом до ухода в трудармию.  Итак, я взял отцовское двухствольное ружьё 12-го калибра, прочистил стволы,  и зарядил их после длительного перерыва.  Рано утром направился в заветные леса, знакомые с детства охотничьи угодья, в родную тайгу.

       Утро было прекрасное.  Токовали красавцы-косачи, а возле ельника был глухариный ток.  Я быстро подошёл к нему и под глухариную песню сходу убил двух.  Потом совсем близко подполз по-пластунски к токующим тетеревам.  Они токовали азартно, чуфыкали, бормртали, с треском взлетали, сбегались и дрались друг с другом.  Я буквально любовался этой неповторимой красоты картиной природы, но семье необходимо было мясо – такова была проза жизни!  Я прицелился в двух драчунов и нажал на спуск, раздался выстрел, обоих краснобровых  красавцев-косачей  убил. 

  Вся стая поднялась вверх, а я вскочил, и дал выстрел из левого ствола – ещё один чёрно-сизый с белым подхвостьем и белыми подкрылками, сложив крылья, замертво упал на поляну.  Так, в это своё первое послефронтовое утро, после четырёхлетнего перерыва, я принёс домой двух старых глухарей, весом килограммов по 6 – 7 каждый, и трёх косачей.  Было воскресенье, и меня дома уже поджидали наши деревенские девушки и женщины.  Всем хотелось расспросить о своих мужьях, братьях и сыновьях, с которыми я призывался на Тихоокеанский флот, потом попал на фронт и вместе воевал.  Не смотря на воскресенье, деревня была в каком-то суровом, строгом молчании – никто не веселился.  У многих односельчан к тому времени погибли сыновья, мужья и женихи.  Я узнал, что из призванных мужчин нашей деревни погибло 70 из ста, ушедших на фронт – пишут с фронта только 30 человек…

         Были и слёзы, и рыдания; я утешал, как мог – может кто попал в плен, вот Германия скоро будет разбита, и они вернутся домой.  Утешать было трудно – на меня и мои награды женщины смотрели с каким-то восторгом – они искренне рады были видеть меня живым и почти невредимым.  Тут я понял окончательно, как мне, всё-таки, повезло…

         Наша хата была полна народа: здесь были девушки, подростки, старики.  Приехал лесник их Хромово, с реки Поймы, что от деревни километрах в 8 – 10, и сказал, что там в одном ельнике в берлоге зимовал медведь, а вчера вечером убил его бычка, прямо во дворе кордона.  Мёртвого бычка леснику удалось отбить, но медведь ходит поблизости, и он боится за свою корову, которую медведь явно тоже хочет убить.  Лесник Артамонов просил меня избавить его от опасного зверя, и я с великим удовольствием ему пообещал, что зверь будет убит, и чтобы он не волновался.  Мне это дело очень подходило – ведь я должен был маме и своим пятерым подросткам оставить мяса на весну,  очень тяжёлую и голодную.  Артамонову я сообщил, что в понедельник буду у него на кордоне.

         Проговорили с односельчанами до глубокого вечера и не мог от них отойти: одни уходили, другие приходили, спрашивали обо всём.  Вечером встретились с Нюрой Шутовой.  Она очень сожалела, что я женат, но молодость брала своё – нацеловались, сколько хотели!    Под утро немного уснул, поднялся часов в 10.  Мать приготовила завтрак, и мои братишки и сестрёнки с удовольствием ели мясо глухаря.  Я тоже позавтракал, взял с собой несколько сухарей, банку мясных консервов, ружьё, патронташ и отцовских собак – сибирских лаек-помощников Джека и Дамку.  Зарядил ружьё, не забыл отцовский охотничий нож, у которого лезвие было как бритва, топорик: ну что же – вперёд!

        Мать заволновалась, стала меня отговаривать, чтобы один на зверя не шёл; но надёжного напарника не было, а брать кого попало, то лучше на зверя такого совсем не ходить!  После обеда я вышел, к ночи уже был на кордоне.  Шёл медленно – почему-то опять разболелась раненая нога.  Лесник меня встретил доброжелательно, накормил хорошим ужином – жареной лосятиной.  Хотя он и говорил, что это мясо бычка, но я мог отличить одно мясо от другого; я ему не стал ничего говорить на эту тему…

       Ночью медведь подходил к дому лесника, но мои собаки подняли лай и он не решился зайти во двор, ушёл в плавни Поймы.  Утром я переобулся в бродни – мягкие ичиги в виде кожаных чулков, зарядил свою двухстволку рублеными самодельными пулями.  Лесник дал мне на дорожку кусок сала и булку ржаного хлеба, но сам со мной идти не решился, только сказал: «Боюсь оставить семерых несовершеннолетних детишек»…  Лесник  Артамонов уже побывал на фронте, был тяжело ранен, получил инвалидность и возвратился живой на свой кордон работать лесником.  Как-то виновато смотрел на меня, суетился, наказывал мне быть осторожным, мол зверь крупный, и весной очень опасный.  Я его успокоил: сказал, что добывал такого зверя с детства, и думаю, что справлюсь и в одиночку.

        Вышел с кордона, отпустил с поводка лаек.  Они заметались, заскулили и пошли кругами.  Конечно, моментально напали на след зверя и умчались в плавни реки Поймы.  Минут 15 – 20 я шёл по направлению к реке, и вдруг услышал километрах в двух, злобный лай собак: они нашли зверя и атаковали его, вернее «посадили».  Замечу, что медведь очень боится, чтобы собаки не рвали его за «гачи», а особенно охраняет мошонку; собаки же так и метят, чтобы схватить именно за неё!  Не доходя метров   300 – 400   до собак и зверя,  я  взял трухи гнилого пня, сыпанул перегнившую и высохшую пыль вверх, и определил направление ветерка.  Это крайне важный момент -  я обошёл зверя  с подветренной стороны, для того, чтобы медведь не почуял мой запах: ибо уловив запах человека, он уйдёт, и тогда никакие собаки его не смогут удержать!  Когда до зверя оставалось метров 150,  я по-пластунски начал подползать, и когда оказался у листвяги и осторожно выглянул, то увидел метрах в двадцати крупного бурого медведя, который зад свой прислонил к крупной ели.  Собаки в это время метались, злобно лаяли, а зверь бросался то на одну, то на другую.  Как только он делал прыжок,  чтобы поймать назойливого Джека,  Дамка молниеносно хватало его «штаны» - зверь злобно рявкал, хватал охапку мха и бросал в собак.  Я  держал его на прицеле , но никак не мог выбрать момент , чтобы зверь подставил переднюю лопатку.  Ведь одному стрелять такого зверя нужно наверняка, ибо раненый он крайне  опасен, и бросается точно к тому месту, откуда сделан выстрел.  Спина у меня похолодела, рубаха стала мокрой, на глаза катились капли пота со лба.  Я точно знал, что если промажу – он обязательно набросится.  Поэтому я и подполз именно к этому толстому листвягу – чтобы если промажу, зверь не смог меня сразу схватить.  И вот он, нужный миг: Дамка улучила момент, схватила медведя за мошонку в тот момент, когда он со злобным рыком бросился на Джека, и хотел его поймать.   Во время громадного прыжка за Джеком зверь подставил мне левую лопатку, я плавно нажал на спуск.  Заряд был полуторный, то есть пороха засыпано было полторы нормы, и выстрел прозвучал резкий и звучный.  Получил крепкий удар в плечо, а зверь ухнул и сел.  Я выстрелил второй раз из левого ствола – зверь повалился набок.  Собаки дружно насели на него и начали трепать.  Я стоял за листвягом: в обоих стволах были уже заложены пулевые патроны, и я готов был в любой момент стрелять, если зверь попытается подняться.  Я заметил, что медведь вздрагивает и прижимает уши – это опасный признак того, что во время агонии он ещё может вскочить.  Улучив момент, когда собаки были в стороне, я перебежал за другое дерево, тщательно прицелился между глаз и выстрелил.  Пуля попала точно, а зверь вытянулся и затих.  Собаки вмиг перестали его трепать: умные лайки всё понимали – их миссия закончена, а  работа выполнена отлично!   Я выждал некоторое время,  окончательно убедившись,  что зверь мёртв.    Осмотрел: первые две рубленые  пули попали удачно в грудь медведю.  Зверь был крупный, но зимний жир уже сошёл.  Я быстро развёл костёр, снял шкуру, выбросил внутренности.  Желудок был пустой, мясо было нормальное, не совсем худое.  Чистого мяса оказалось килограмм  150 – не меньше.  Я аккуратно разрубил тушу топориком, который был с собой, рубашка само собой – уже высохла, и было мне радостно по-детски: хотелось петь в радости – ведь не шуточное дело одному добыть такого крупного зверя!  Теперь мама сможет прокормить семью нашу всю весну и даже  лето, так как у нас в глубоком подвале можно было хранить мясо с кусками льда, засыпанными опилками.  Там лёд не таял всё лето,  и хорошо просоленное мясо могло там храниться долго.

       Когда разделывал зверя установил, что первая пуля перебила кость передней лопатки, вторая попала в печень, но желчный пузырь не порвала; а ведь у нас в Сибири желчь медведя  очень ценится как лекарство!  Все три выстрела были смертельны для медведя  и  удачными для меня.

       Прибыв на кордон, попросил лесника на его лошади вывезти мясо зверя в деревню к маме.  Леснику за его труды я выделил переднюю  лопатку медведя. Все остались довольны!
           Дома я самостоятельно мясо хорошо просолил, чтобы оно не могло испортиться подольше.  Килограммов 10 чистого и хорошего мяса без костей, просолил,   немного просушил в бане, затем прокоптил хорошенько, приготовил своему руководству (такого таёжного гостинца никто из них, конечно, не едал…)

       Шкуру хорошо просолил и немного подсушил, забрал с собой – по приезду в Крым, выделав как следует уже там,  подарил начальнику службы снабжения за сделанное  им  добро для моей многочисленной семьи.   Шкура,  кстати,  получилась очень мягкая  и  с длинным ворсом,   жена начальника снабжения была настолько рада этому подарку, что меня расцеловала за умелые руки, и сама лично послала моей маме по почте  две большие посылки с пригодной для носки одеждой и обувью.  Сестрёнки мои были бесконечно рады этим посылкам.

         Своих близких товарищей я угостил копчёной медвежатиной.  Так удачно я посетил свои родные края,   одним махом решив множество проблем нашей семьи  и отблагодарив  своих замечательных командиров.
    … И снова – служба.  В роте всё получалось, солдаты меня полюбили и очень уважали, службу несли хорошо: конвоировали пленных на всевозможные восстановительные и строительные работы.  Бывшие враги были обязаны восстановить всё то, что они разрушили.


                ПЕРЕМЕНЫ В СЛУЖБЕ И ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ.

             Неожиданное решение вышестоящего командования - и наш полк быстро расформировали.  Моя рота была передана 317-у конвойному полку, а меня послали начальником гарнизона в совхоз Золотое поле, где находился лагерь военнопленных.  Этот гарнизон был подчинён конвойной роте, находившейся в Феодосии.  Скоро в Феодосии старшина роты Бешавой напился спиртного, избил командира роты капитана Порейчука.  Меня срочно вызвали в штаб роты и приказали принимать должность старшины этого  громадного подразделения, конвоировавшего военнопленных немцев и венгров на работы и охранявшего лагеря в Камышбуруне, Керчи, два огромных лагеря в Феодосии, в Судаке, Золотом поле, Артузах (ныне Щебетовка) и совхозе Коктебель.  Было от чего повесить нос, но… наступило 9 мая 1945 года!  Когда я вышел со двора,  какая-то красивая девушка вдруг подбежала ко мне и стала… целовать, смеясь и плача!  Вначале подумал, что с ней не всё в порядке, что сошла с ума девица, но вижу – народ тоже обнимается, целуется и плачет со словами «Победа, Победа!»  Это был конец войне, оказывается!  Наконец-то мы победили, настало народное ликование.

       После победы сразу приступили к отправке военнопленных румын, потом венгров – в этих странах устанавливалась народная  власть под  руководством рабочих партий.  Остались одни немцы.  В Феодосии  был один крупный лагерь на Карантине и на улице Вити Коробкова.  Двор и все помещения были переданы 315 стрелковой дивизии.

              Вступил в должность старшины роты.  Вёл ротное хозяйство хорошо.  Часто приходилось ездить в штаб нашего   317   конвойного полка.  Получал всевозможное снабжение – одежду  и обмундирование, продукты и т.п.  Работы было очень много.  Многие мои сослуживцы перешли в хозяйственную часть нашего полка,  и  я  стал их  любимцем.  Полк располагался на Корабельной стороне, там я встретил своего разведчика Панкратова.  По инвалидности он был демобилизован и ехал на местожительство в село Кишлаву  (ныне Курское).  Поговорили; он рассказал, что наша 33-я Гвардейская дивизия дошла до Кенигсберга, и там закончила войну, а теперь он потерял связь с однополчанами.

           В 1946 году я остался на два года сверхсрочной службы.  Замполит полка подполковник Ненахов, секретарь партийного бюро капитан Лебедев и секретарь комсомольской организации полка Дмитрий Кузьмич Сероус,  как-то раз долго со мной беседовали, через некоторое время меня вторично вызвали к замполиту Ненахову.  Когда вошёл в его кабинет, он вежливо со мной поздоровался, усадил, начал издалека. Потом достал письмо и прочитал его мне.  Оно было написано мужем Марии Сергеевны Бубновой, который считался пропавшим без вести – у неё было такое извещение.  Теперь, после окончания войны с Германией, он прибыл в Кисловодск инвалидом; Мария Сергеевна с ним жить не захотела – ждала меня.  Вот он и обратился к моим командирам, слёзно прося на меня воздействовать, чтобы я… отказался от Марии Сергеевны!

      Я сказал Ненахову, что этот сложный вопрос Мария Сергеевна должна решить сама, хотя её я люблю, и никому уступать не собираюсь.  Я её звал в Крым, но она в своих письмах колебалась, ребёнка от меня иметь не захотела, а от мужа есть пятилетний Серёжа.  Поэтому в такой ситуации как она сама решит – так и будет.  В душе моей, конечно, вспыхнуло волнение и ревность: письма стали в последнее время приходить реже, чувствовал какой-то холодок и не мог забыть её припадки злости…

           После этой беседы она начала сниться по ночам.  Я метался, злился на всё на свете, и места себе не находил.  А Мария Сергеевна… стала жить со своим законным мужем; я очень переживал.

 Самолюбие моё было не просто задето -  я находился в каком-то смятении и не знал, куда себя деть.  И вот однажды вечером, где-то в первых числах июня, бросил все ротные дела и ушёл на танцы в городской сад.  Там обратил внимание на стоявшую в стороне от танцующих чернявую, стройную и худенькую девушку с чёрными глазами.  Она была в простом платьице из белой парусины, на ногах тапочки.  Я пригласил её на танец – она пошла.  Танцевать с ней было так легко, что я с ней протанцевал весь вечер.  После танцев предложил ей свои услуги по сопровождению домой, они не были отвергнуты.  Жила она не далеко от канцелярии роты, поговорили.  Я предложил в воскресенье снова пойти на танцы, но она ответила, что в воскресенье приезжает её жених, с которым они решили пожениться.

            У меня был велосипед с проколотой камерой, и я спросил, нет ли у них клея.  Оказалось, что клей есть и я могу завтра прийти и заклеить камеру, а сегодня уже поздно, и мать с отчимом уже спят.  Наутро я прибыл на квартиру к Нелли Николаевне – дома была её мать Анна Яковлевна.  Она ко мне отнеслась очень дружелюбно, пригласила пообедать.  За обедом выяснилось, что она жениха Нелиного терпеть не может, всячески упрашивает дочь не выходить за него замуж, так как он грубиян и хамовитый парень.  Я так же узнал, что отец Нелли – Николай Васильевич, погиб, брат Валентин тоже погиб, будучи в партизанах, а Нелли с матерью были в эвакуации.  После освобождения Феодосии они вернулись, но их дом был разрушен, и они поселились в доме №5 в переулке Айвазовского.  Я узнал так же, что отец Нелли работал до войны заместителем начальника порта по политической части, затем директором педагогического института, был кандидатом наук и готовился защищать докторскую и стать профессором.  Война загубила все эти планы.    Мать Нелли вышла замуж за бухгалтера, очень хорошего человека,  но Нелли, как это иногда бывает,  его ревновала к матери  и терпеть его не могла, делала всё им наперекор…

       Девушка эта мне приглянулась: в тот день она была одета в коричневое платье, которое ей очень шло.  Тут же стало известно, что их перед самым нашим знакомством, обворовали – так что проблем в их семье было достаточно…

      Мать Нелли и Антон Михайлович  были в 1946 году в самом расцвете лет:  Анне Яковлевне было 43 года, ему – 39.  Нелли шёл 21-й год и она хотела самостоятельности.  В общем, она мне понравилась, и взыграло чувство озорное – неужели я, фронтовик, разведчик,  не добьюсь руки и сердца этой девушки, не отобью её у жениха и не женюсь на ней? 

        Вечером я пошёл на танцы снова, встретил там Нелли с женихом – они о чём-то горячо спорили и были явно грубы друг к другу.  Нелли в распалённом состоянии мне показалась ещё лучше и красивее, тут я окончательно решил, что добьюсь её!  Пригласил на танец – она пошла.  Жених, пока мы танцевали, ушёл назло Нелли.  Я дипломатично сказал: «Если он с таким характером теперь такой капризный, то когда женится, с ним будет невозможно жить!».  Нелли меня слушала как-то растерянно, всё смотрела на выход с танцплощадки – жених не появлялся.       Она ушла домой незаметно; может быть, ей стало неудобно за своего жениха…

       Через день я принёс бутылочку с клеем и узнал, что жених уехал, и что они с Нелли крупно поссорились…  Тут я пошёл «напролом», и уговорил Нелли выйти за меня замуж. 
       9 июня день был очень тёплый, прекрасный!  Был старинный праздник – Троица, в тот день мы сыграли скромную по тем временам свадьбу.  Я пригласил своего командира роты с женой и заместителя по политчасти с женой; замполит Левшов – человек высокой культуры, был моим шафером, он нам пожелал самого лучшего в супружеской жизни.  Он и его жена Тамара, инженер планового отдела Уральского завода в Златоусте, приняли самое активное участие в нашей скорой свадьбе.

       Когда мы явились впятером к Анне Яковлевне, с выпивкой и закуской, она ещё ничего не знала – я в коридоре ей пояснил, что мы с Нелли решили пожениться.  Анна Яковлевна удивлённо пожала плечами, пытливо посмотрела мне в глаза, как бы испытывая меня, и сказала: «Что ж, раз вы так решили, то я как мать, возражений не имею».  Вот так – без музыки и громких слов, мы стали мужем и женой.

      На ночь тогда в расположение роты я не пошёл: остался ночевать со своей законной женой в её комнате на односпальной кровати.  Мне предоставили 10-дневный отпуск, чтобы наладить семейные дела.  Всё необходимое для начала семейной жизни мне дали в части, вплоть до двухспальной кровати и постели.  Через три для приехал её бывший жених: ходил, писал записки, вызывал на переговоры, умолял, чтобы она меня бросила и они бы уехали…

          Как разведчик, я приложил все свои способности и умения, чтобы Нелли с ним не пожелала встретиться.  Так он и уехал, а мы стали жить нормальной семейной жизнью.  Супруга моя оказалась очень способной – работала плановиком в Водоканале, и, кроме того, умела шить, хорошо готовить и содержать дом в образцовом состоянии.  Всё это мне нравилось, и я с каждым днём всё больше привязывался к своей Нелли, а Марию Сергеевну стал забывать.  Я понял, что Нелли будет мне хорошей женой и отличной матерью моих детей.  Через  6 месяцев мы официально зарегистрировали свой брак в Феодосийском Горисполкоме, и стали жить в дружбе и согласии.

         Я очень часто был в командировках в Севастополе, Симферополе, Саках, Евпатории, Судаке, Керчи, Золотом Поле, Щебетовке.  Службе отдавался полностью!     В это время в городе процветало воровство; но вот однажды  в январе 1947 года удалось улучить момент, и  я с боевой винтовкой  отправился поохотиться на уток на мыс Ильи.  Уток было очень много всевозможных пород.  Из этой пристрелянной мной винтовки я бил уток без промаха на 100 метров, причём стрелял по выбору – только селезней.  Иногда пуля утку разрывала, а иногда убивала нормально.  Бывало, что утку подбрасывало от воды на полметра вверх…

         Конечно, уток добывал по потребности семьи – лишних не добывал.  Это здорово помогало семье в то непростое время – ведь моя жена уже ходила в положении и мы ждали ребёнка.  В тот день отстрелял шесть уток и через гору направился домой.  Когда зашёл в лесок услышал разговор мужчин.  Они громко спорили меду собой, я тихонько подошёл к ним метров на 10 и увидел узлы с бельём и одеждой: они делили ворованное – дамские платья, кофты, юбки, постельные принадлежности.  Меня они не видели. 

       Вот старший по годам вор взял себе мужской чёрный костюм и положил в свою кучу, но молодой стал просить для себя это костюм: старый нецензурно прикрикнул на молодого, грубо толкнул его в грудь.  Молодой заскулил приговаривая : «Ты всегда обманываешь, себе всегда всё забираешь, а мне ничего ценного…».  Тогда старший вытащил нож из-за голенища сапога и пошёл на молодого со словами: «Я тебе сейчас глотку-то заткну!», молодой попятился и упал.  Ну что было делать с этими ворюгами – держа винтовку на изготове, я выстелил над головой старшего вора и крикнул : «Руки вверх!».  Вор бросился бежать, но я вторично выстрелил ему под ноги, пуля под ним подняла землю, и он встал как вкопанный – понял, что третий выстрел попадёт в ноги.  Приказал ворам сложить вещи в простыни, связать узлы и следовать в город, предупредив, что если вздумают бежать – убью!  И свою угрозу я привёл бы в исполнение, подбил бы ногу.

       Вор прекрасно понял, что с войсками МВД плохие шутки, нужно подчиняться.  Прибыли к начальнику портовой милиции капитану Грищенко, передал ему воров.  Он написал моему командованию в Севастополь о задержании рецидивиста с пособником, начальники поощрили меня грамотой и денежной премией в 100 рублей.  С ворами у меня давненько были свои счёты с молодых лет: ведь ещё в Красноярском крае меня обокрали в поезде, да ещё забрали тогда мои валенки.  Да и в Феодосии, за месяц до моего знакомства с Нелли, ворьё их с матерью обокрали, да ещё сделали попытку обворовать мою квартиру после нашей свадьбы!  Все наши нехитрые вещички  ещё были связаны в узлы – просто кто-то, видимо, им помешал.  Так что моя ненависть к ворюгам только увеличивалась, и я поклялся сам себе: вести жестокую борьбу с этими преступниками!

      Весной, примерно в апреле месяце того же года, к дежурному нашей конвойной роты обратилась женщина, и со слезами стала умолять, чтобы помогли ей найти украденную корову. Женщину пропустили в канцелярию, она разрыдалась и рассказала, что у неё шестеро детей, муж погиб на фронте, и корова для них была главная кормилица; а её ночью увели!  Она обращалась в милицию, но у них не оказалось розыскной собаки.  Там посоветовали обратиться к нам…

        У нас была отличная служебная овчарка, хорошо бравшая след.  Командир роты капитан Парейчук и замполит Левшов поручили мне, как бывшему разведчику и человеку, ненавидящему воров, это дело.

       Я тут же взял с собой инструктора Данилюка со служебной собакой, наган,  а автомат  ППШ взял старший сержант Ходиков, вместе с женщиной пошли к месту кражи коровы.  Осмотрели сарай, старший сержант Данилюк  пустил овчарку.  Она обнюхала сарай, замок, подстилку, на которой лежала корова, сделала два круга вокруг, и взяла след.  Помчалась собачка быстро, Данилюк её едва сдерживал, а мы кое-как поспевали.  Вот собака нас привела в лесок, затем в балку, по которой мы прошли с километр к кирпичному заводу.  Вдруг собака ощетинилась, зарычала, и мы обнаружили… спрятанное мясо!  Значит, нам необходимо было задержать воров.

      Тут мы обнаружили следы двух мужчин – один 42-го размера сапог, второй – 38 – 39-го. Собака, между тем, нас повела к стоявшему в сторонке дому и была сильно возбуждена, заскочила во двор и подбежала к входной двери.  Ходикова с автоматом я послал охранять окна с другой стороны дома, а с Данилюком, с оружием наизготовку, постучал в дверь.  Женский голос спросил: «Вам кого?» - я попросил хозяина.  Хозяйка растерялась, а я рывком открыл дверь и вошёл.  За столом сидели двое мужчин. Пили самогон и закусывали варёной говядиной. Один из них оказался хозяином, а второй – прожженным ворюгой, уже видавшим виды и хорошо посидевшим: пытался выскочить в окно, но наша овчарка упредила его, сбила с ног.  Оскаленные зубы быстро охладили желания вора: обоих мы связали, осмотрели их одежду и дом.  В кладовке обнаружили ещё немало свежего говяжьего мяса, уже посоленное.  Соседей послали в город за милицией и, нужно отдать должное коллегам, работники уголовного розыска прибыли очень быстро.  У вора – профессионала была изъята финка, а во внутреннем кармане – пистолет «Вальтер».  Он, правда, и не пытался его применить – парализовала его наша овчарка!

          Я доложил капитану с замполитом о выполнении задания и предложил оказать помощь пострадавшей женщине.  На своей машине мясо, отобранное у воров, свезли на рынок и женщина его смогла продать, а на  вырученные деньги купила себе другую корову. Так её большая семья с нашей помощью была спасена от голода.

       Было радостно сознавать, что удалось сделать хорошее дело: детишки от радости плакали и целовали нас, сама эта женщина падала на колени и благодарила.  Мы её успокаивали, как могли – тоже были очень рады, что смогли помочь. Смотрел я на детишек, у которых отец погиб на фронте, полураздетых и голодных, и думал о том, что эти ожиревшие паразиты – воры могли  их уморить голодом!  И снова дал себе клятву: вести непримиримую борьбу с этими отбросами человечества.

       В сентябре 1947 года нас со старшим сержантом Чепакиныи м сержантом Климовым вызвали в штаб батальона на партийное собрание.  На ночлег расположились в совхозе Красном, возле Симферополя.  Вечер был свободен, и мы решили сходить в театр, где шла оперетта  «Нэ ходи ти Грице тай на вечерници, а на вечерницах дивки-чаривници!» 

Оперетта нам понравилась, и мы пешком направились домой, оживлённо обсуждая виденное и слышанное действо.  Перешли железнодорожные пути и услышали в сквере жалобный  мужской голос, просивший о пощаде, и чтобы не забирали у него деньги – дети умрут с голоду. 

Ясно, что опять попались ворюги: мы быстро и незаметно подошли к месту грабежа и увидели трёх человек в военной форме с повязками на рукавах под патрулей, которые у несчастного мужика отобрали костюм и забрали деньги.  Как позже выяснилось, мужчина приехал из Карасу-Базара в Симферополь купить детям кое-что из одежды и продуктов, и тут – такая встреча!  Мы били без оружия, но владели приёмами рукопашной борьбы, приняли решение обезвредить и задержать бандитов.  Наше преимущество было в том, что бандиты нас не видели.  Самого рослого я приёмом сшиб с ног и обезоружил, второго взял Чепакин, а третьего – Климов. Всем троим связали руки и привели вместе с потерпевшим к военному коменданту.

        За это задержание нас поощрили денежными премиями; мы задержали грабителей, долгое время грабивших граждан в военной форме!
        27 мая 1947 года в моей семье произошло большое событие – родилась дочка Ниночка.  Моя радость была велика!

        Служба шла хорошо, обязанности старшины роты я выполнял строго по Уставу.  Пользовался уважением среди солдат как фронтовик и справедливый начальник, а ещё больше мне стали доверять после одного случая.  Прибыл приказ о демобилизации возрастных солдат домой, в народное хозяйство.  В нашей конвойной роте 50% солдат было пожилого возраста, и почти все – бывшие фронтовики.  Попали они к нам в конвойные войска после госпиталей, большинство из них были с ранее оккупированных областей нашей Родины.  У большинства были разрушены дома и семьи были в очень затруднительном положении.   Вот, по каким-то соображениям, командир полка полковник Антонов дал распоряжение: уволить солдат в старом обмундировании, а по зимнему плану одежду и обувь им не выдавать.  Но я-то на складе в Севастополе всё это имущество успел получить на всех солдат, ещё до этого распоряжения!  Выехал в Феодосию поездом и прибыл в расположение роты примерно в 24.00.  Радист роты мне вручил радиограмму, только что полученную от командира полка, со следующим текстом: « Подлежащим демобилизации солдатам и сержантам по зимнему плану обмундирование не выдавать», и точка!  Тогда мне пришлось принимать решение самостоятельно, без согласия и даже согласования с командиром роты капитаном Парейчуком – ночью выдать всем увольняемым пожилым положенное им обмундирование!  Поднял своего каптенармуса, писаря роты, и всем демобилизованным выдал то, что им полагалось по зимнему плану, а они расписались о получении в ведомости.  Причём, пришлось им посоветовать ни в коем случае обратно ничего не отдавать, даже если я буду требовать обратно!  «Говорите, что будете писать жалобу, и всё!» - таков был мой совет.  Своим разумом я был уверен, что такой приказ наше правительство не могло дать; это настоящая «самодеятельность» какого-нибудь начальника.

       Утром об этом узнал командир роты  и с ним стало плохо.  Он был труслив, на фронте не был и здорово дрожал за свою должность.  А вот его заместитель по политчасти фронтовик Левшов, до войны бывший бухгалтером одного Уральского завода, ничего не боялся и наедине одобрил мои действия: «Молодец, ты настоящий коммунист!»

             Рота была построена с вещами.  Капитан начал горячиться и приказал сдать выданное обмундирование, но солдаты отказались это сделать, угрожая жалобами.   Ротный, доложил командиру полка о случившемся, я был вызван в Севастополь «на ковёр».  Прибыл утром в полк на Корабельную сторону, зашёл в партийное бюро полка.  Всё рассказал чистосердечно, ведь в роте я сам был секретарём партийной организации.  Меня внимательно выслушали, согласились, что пожилых солдат нельзя было отправлять в старом обмундировании и успокоили – будут за меня ходатайствовать перед командиром полка.
 
         Доложился дежурному по части о прибытии и меня вызвали к командиру полка.  Полковник Антонов на фронте тоже не был, как мне подсказали в партийном бюро; это был очень строгий, высокомерный офицер с наглыми  и очень злыми глазами.  Вот к этому человеку я и шёл.  Было не по себе.  Постучал в дверь кабинета, открыл её и вошёл, чётко доложив, что старшина Феодосийской конвойной роты  гвардии старший сержант Барковский прибыл по его приказанию.  Отрапортовал строго по уставу – чётко, звонко, встал «Смирно», руки по швам.  Полковник долго смотрел в какую-то бумагу, не обращая на меня внимания, затем положил её на стол, встал и подошёл ко мне.  Внимательно посмотрел мне в глаза своим пронзительным взором – я смотрел на него бодро, без малейшего страха.  Он спросил: «Вы знали ведь, что было распоряжение не выдавать?».  Я чистосердечно признался, что знал, и попытался высказать своё мнение, но не успел: с полковником что-то произошло – он сделался красным, начал на меня кричать угрожая, что отдаст под трибунал.  Я громко и чётко сказал, что он не был на фронте и не знает фронтовиков, что отправлять солдат домой, где всё после войны разрушено,  в старье,  могут только враги народа!  Ещё я ему сказал, что  эти люди защищали Родину,  некоторые ранены по нескольку раз,  а Вы хотели  их обидеть.  Пообещал написать об этом товарищу Сталину! «А если меня накажете, то напишу – как защитник Сталинграда, освободитель Донбасса, Северной Таврии и Крыма в Верховный Совет!»

              Антонов приказал мне замолчать, при этом так стукнул кулаком по столу, что приборы письменные высоко подскочили, и выгнал меня из кабинета.  Где-то через пару часов меня вызвали на заседание партбюро, где присутствовал так же и начальник вещевого снабжения полка.  Они меня успокоили, сказали, что всё будет хорошо.  Не смотря на такие серьёзные неприятности по службе, на душе была радость и гордость: пожилые, заслуженные солдаты моей роты ушли в запас в новеньком обмундировании, сапогах и головных уборах!  Долгое время от многих из них я получал тёплые письма, где они рассказывали, как тяжело им было восстанавливать свои разорённые дома и хозяйство.  У многих семьи погибли, и им пришлось заводить новые, начинать новую жизнь. Мне было очень радостно отвечать на присланные письма моим бывшим солдатам…

           Моя служба в войсках МВД продолжалась нормально.  Военнопленных венгров и румын отпустили по домам, в Феодосии остался один лагерь немцев на Карантине.  Солдаты роты их ежедневно конвоировали на работы по восстановлению важнейших объектов города.  Рота охраняла пленных так же в Судаке, Щебетовке, Золотом Поле, Карагазах, Камыш-Буруне, возле Керчи.  По-прежнему часто приходилось бывать в командировках как старшине, во всех этих гарнизонах.  Когда задерживался, молодая жена моя волновалась и упрекала по возвращении, требовала больше внимания к семье и дому.  Приходилось ломать старые традиции и больше внимания уделять дому и семье.  Я это понял, и старался жену не огорчать.

        К началу 1948 года немцы, которые не подлежали отправке домой, были сосредоточены в Керчи, Камыш-Буруне и Аршинцево.  Штаб нашей роты перевели в Камыш-Бурун, и я забрал туда жену и крохотную дочурку.  Мне дали там квартиру и месяца четыре всё у нас было нормально, но потом жену потянуло к маме – так бывает.  Не смотря на сильный снегопад и ветер,  Нелли с дочкой уехала в Феодосию, хотя я её отговаривал.  Началось моё одиночество, маета: жена приедет, поживёт недельку – и обратно в Феодосию!  Это дело быстро заметила соседка по квартире Геля; стала за мной «присматривать» - стоило больших усилий, чтобы не порвать с женой.  А могло так случиться, если бы не дочурка Ниночка!  Геле я сказал откровенно, что дочь для меня дороже всего…

       1 февраля 1949 года срок моей подписка истекал и мне предстояло решить, оставаться в войсках МВД или демобилизоваться.  Подписку я больше не дал, твёрдо решив по окончании службы перебираться в транспортную милицию.  Я ещё во время службы подал рапорт с просьбой о переводе в отдел МГБ Крымского морского бассейна.


                СНОВА – НА РОДИНУ.  СМОТРИНЫ.

      В июне мне предоставили 40-суточный отпуск с дорогой и я поехал на родину, в Красноярский край – родители мои очень хотели увидеть мою жену и внучку.  Мы поехали через Харьков, Куйбышев, Уфу, Петропавловск и прибыли в Новосибирск, где нужно было сделать пересадку.  По этой южной дороге я ехал впервые, и всё время наблюдал через окно за природой.  Запомнился памятник Салавату Юлаеву на высоком берегу реки Белой.  Видел табун диких коз и меня удивило, что они не испугались поезда.

             В Новосибирске огромный вокзал был набит пассажирами, что нам угрожало просидеть неделю в очереди.   На проходящие поезда свободных мест не было.  Пробыли мы полдня на вокзале, а просвета не появилось!  Я был в форме войск МВД, имел ключи от вагонов, и решился сделать нашу посадку самовольно.  Предварительно у вышедшего из вагона солдата выяснил, что места в вагоне свободные есть.  Тогда я открыл с обратной стороны вагона дверь своими ключами, и завёл в тамбур жену и дочку- солдат нам помог занести вещи.  Когда поезд тронулся нас в тамбуре обнаружил проводник; начался скандал и шум с угрозами сообщить коменданту следующей станции, чтобы нас сняли и наказали.  Но я-то знал точно, что в этом вагоне имеются  девять  свободных мест, но он их на станциях не показывает, а берёт людей в целях личной наживы.  Пришлось этому ретивому проводнику разъяснить что будет, если об этом узнает его начальство – он со мной сразу стал разговаривать другим тоном.  Я его уговорил на следующей станции закомпостировать наши билеты, что он и сделал.  Так мы благополучно доехали до станции Иланская, где меня встречали  младшие  братья Сергей и Гриша.  18 километров на колхозной телеге  преодолели за четыре часа. 

        Здесь всё мне было родное: высокое разнотравье, море лесных цветов, ельники и боры.  Я попал в родную стихию и душа моя просто пела!  Перед глазами вставали моменты моей довоенной жизни: я вспомнил, как впервые охотился на глухарей, как ещё совсем мальчишкой, спасая отца, топором убил медведя.

     Когда ехали мимо Карагана, в трёх километрах от села, вспомнился ещё один случай – тогда мне было лет 8 или 9.  Зимой на лошади, запряжённой в сани, мы с отцом поехали за дровами.  Пилой спилили сухую сосну, она падая повисла на сучьях другой сосны.  Отец послал меня отогнать лошадь в безопасное место.  Встав в санях и держа вожжи в руках, я стал разворачивать лошадь.  Вдруг с дерева отломился приличный кусок сука, весом килограмм десять, не меньше, и, пролетев возле моей головы, упал на сани и пробил доску!  Если бы лошадь успела шагнуть, то этот сучок мог меня запросто убить на месте.  Отец минут пятнадцать сидел на пне и не мог вымолвить слова!  Только когда нагрузили в сани дров и выехали на дорогу, он сказал: «А ведь ты, сынок, счастливый!»…

       Сколько же всего лезло в голову по пути домой; я размечтался, погрузившись в воспоминания так, что отстал от братьев и жены!  Они остановили лошадь и поджидали меня.  Я им рассказал эти случаи, памятные для меня.  В лесу, как обычно, было много комаров и мошки – мою жену они основательно искусали, и мы прибавили шагу.  Вот и Алгасы!  Родная хата с палисадником, большим, в сорок соток, огородом.  На месте стояла никем не тронутая громадная сосна.  Отец, мать и всё село нас радостно встретили.  Начались гулянья, расспросы, сожаления, что я не приехал жить в Сибирь насовсем.
 
       На другой день, хотя охота уже была запрещена, взял ружьё и пошёл бродить по родным и знакомым с детства местам, борам, ельникам и кедрачам.  Везде всё было до боли знакомым, родным и каким-то близким.  Вот я встретил выводок рябчиков; самочка не взлетела, а бежала, распустив крылья, как подранок.  Я понял прекрасно, что она меня пытается отвести в сторону от своего выводка, и обнаружил под старыми прошлогодними листочками маленького коричневого птенца.  Взял его в руки, подержал и выпустил.  Пройдя кедровый лог я вышел на Фролову пашню, где всегда весной токовали косачи, и тоже обнаружил выводки маленьких тетеревят.         После этого отправился в Ашкаульский угол, где в это время обычно отсиживались старые глухари и косачи.  Поднялся на высокий увал, с него полюбовался окружающей природой и впервые подумал, что в свои юношеские годы я эту красоту не замечал, а стремился больше добыть дичи, чтобы прокормить большую свою семью…

      Налюбовавшись вдоволь этой красотой, спустился к ельнику, где он рос вперемешку с пихтачём, и ступая осторожно, пошёл по кромке болота.  Я знал точно, что здесь я обязательно должен встретить старого глухаря, и очень захотелось его добыть без ущерба для фауны.  И вот из-за толстой валежины с треском стал подыматься глухарь.  Я мгновенно вскинул ружьё к плечу и навскидку сделал выстрел.  Старый красавец-глухарь рухнул на мягкий мох и забился в предсмертных судорогах.  Я подошёл, не спеша взял птицу в руки и положил в вещевой мешок.  После этого взял курс к дому, выбирая по пути самые красивые места и памятные по охоте.  Переходя ельник услышал рёв лося.  Видимо, молодой лось отстал и звал мать, как бы в манок для уток.  Я сразу понял, что это, скорее всего, молодой лосёнок прошлого года.  Я перешёл ельник и подошёл к пихтачу; там всегда в это время отсиживались старые косачи.  Через сотню шагов два старых косача поднялись на крыло – я вскинул ружьё и дал дуплет с обоих стволов сразу, обоих сбил.  Косачей так же положил в вещевой мешок, ружьё одел за спину и к вечеру возвратился домой усталый, но очень довольный и радостный.  Душа пела, состояние было возбуждённое.  Мать и отец были тоже очень довольны.  Птицу обработали, а моя Нелли отделила мягкие части и приготовила отличные котлеты, сварила борщ из щавеля.  Обед всем понравился, у всех было хорошее настроение.

       Мне было приятно, что моя жена угодила всей нашей большой семье.  Отец и мать сообщили, что они вырастили для нас корову, и мы вольны что угодно с ней делать.  Предлагали остаться жить на моей родине, но жена не согласилась, выдвинула ряд причин и сослалась на здоровье.  Ведь у неё были  застужены ноги во время эвакуации, когда ей пришлось вброд переходить реку Терек.  Мои родители ей посоветовали растирать пихтовым маслом и парить ноги.  На следующий день я взял у своего товарища Александра Ефимовича велосипед и поехал в Южную Александровку, где купил литр пихтового масла.  Проезжая речку Мана как было не вспомнить эти места, где когда-то работал вздымщиком!  Здесь я убил разбойника-медведя, в этой речке зимой я добывал прекрасную выдру в 1939 году.  Чудесный мех её я подарил тогда своей учительнице Ахмировой, за которой серьёзно ухаживал, но женитьбе помешала военная служба…

      Итак, около часа я ходил по памятным местам, сел на велосипед и уехал в Верх-Атины, а оттуда решил заехать в деревню, где я родился, в Тарамбу, где умер мой родной отец от тифа и похоронен, где в то время жили его братья Павел и Алексей со своими семьями.  Я с великим восторгом осмотрел окрестности деревни, саму деревню, бывшие наши поля и сенокосы, все те места, где работал и жил мой родной отец Тимофей Данилович Заблоцкий.

      Меня приняли очень сердечно и радостно.  На следующий день отправился в Нижний Ингаш через Тугушу, куда в это время были высланы из Западных областей Украины бандеровцы.  Когда я проезжал через деревню, на улицу вышли все её жители и смотрели на меня, как на какого-то высшего представителя и, по-видимому, ожидали каких-либо новостей.  К вечеру прибыл я в Ингаш к своим родственникам, которые меня тоже приняли очень тепло.  На следующий день я, наконец, вернулся к родителям.  Моя жена встретила слезами: заболела наша дочурка Ниночка.  Врачей в деревне не было, и жена меня умоляла немедленно выехать домой или в город, где есть врач.  Я вначале сопротивлялся – ведь весь отпуск был впереди, но Нелли проявила  невиданную решимость: взяла дочь на руки и ушла пешком без денег и одежды.  До города было 18 километров!  Я рассердился и не стал её возвращать, но Григорий Данилович, мой второй отец, сумел меня уговорить.  Я напрямик вышел на дорогу и встретил жену с дочерью.  Её уже искусали комары и мошка, и мне удалось её уговорить вернуться домой, переночевать и на другой день уехать.
 
        Мой отпуск был испорчен.  Больше я с женой никогда не ездил на родину, да она и не просилась.  Ездил один: всегда отдыхал в тайге в своё удовольствие, поскольку всегда любил и люблю природу с её первозданной красотой.  Нужно сказать, что дочь наша поправилась, как только мы сели в поезд! 

          Жена с дочерью по приезду осталась в Феодосии, я же поехал в часть, в Камыш-Бурун, и приступил к работе.  В это время начальником лагеря был майор Лепихин, как мне казалось, очень хороший человек и деловой руководитель.

        И вот однажды ко мне, как к старшине роты, обратилась очень красивая женщина, которая поинтересовалась, как ей увидеть майора Лепихина.  Я, разумеется, спросил, для чего он ей нужен.  Получил обескураживающий рассказ о том, что в 1944 году она получила похоронную на своего мужа майора Лепихина, и на двоих своих детей получала пенсию за погибшего отца.  Но наступил момент, когда в выплате ей отказали, и сообщили что… он жив, и даже дали адрес!  Женщина приехала, чтобы убедиться!

       Я выслушал, поразился, и предложил ей пойти со мной утром к лагерю, где будет Лепихин, чтобы рассмотреть его издали.  Об этом я немедленно сообщил своему замполиту Левшову.  И втроём пошли на встречу; издали посмотрели на Лепихина, проводившего инструктаж на разводе, и выяснили, что этот человек – не её муж!  Это стало интересно: получалось, что другой человек носит имя и фамилию её погибшего мужа!  Мы тихо отошли и тут же по рации сообщили об этом в Особый отдел полка; Лепихин был тут же арестован.
 
         Позже стало известно, что этот человек был адьютантом у майора Лепихина.  Когда снаряд угодил в блиндаж и майор Лепихин был убит,  раненый лейтенант пришёл в себя, сообразил забрать документы и награды своего погибшего начальника, и с этим попал в госпиталь.  Лепихина однополчане похоронили и направили как положено супруге похоронную, а детям была назначена пенсия или пособие за погибшего отца.  Всё шло гладко с 1944 по 1948 год.  Но вот пришёл конец: самозванец арестован, а дети Лепихина продолжали получать помощь от государства за погибшего отца. 

      Вскоре пленных начали отправлять на родину, так как  по международным правилам их нельзя было удерживать более трёх лет после окончания боевых действий.   Наше правительство это правило выполнило.  Два взвода из нашей роты были направлены на Западную Украину для борьбы с бандеровцами.  Мой срок подписки кончился и меня оформили переводом во взвод транспортной милиции в Феодосийском порту Крымского морского бассейна. Так я стал работником МГБ СССР.

               В  ОРГАНАХ  ПРАВОПОРЯДКА НА ВОДНОМ  ТРАНСПОРТЕ.

          С 1 февраля 1949 года был зачислен на службу.  Перед моей демобилизацией мне не выдали обмундирование по зимнему плану – полковник Антонов припомнил мне тот дикий случай с солдатской одеждой…

         Я, в общем-то, этому не очень удивился, и написал рапорт начальнику вещевого обеспечения Вооружённых сил СССР.  В рапорте указал, что я фронтовик и то, как со мной поступил командир полка.  Через десять суток радиограммой меня вызвали в город Севастополь и выдали полный комплект положенного обмундирования.  Оказалось, что получив мой рапорт, в Москве дали распоряжение срочно и безоговорочно выдать всё, что мне было положено!  «Номер» полковника не прошёл – фронтовика в обиду не дали, да и сам я мог за себя постоять…

        И вот я приступил к работе в МГБ.  В форме старшины МВД 1 февраля я впервые вышел в наряд, доложил Чецкому, и тот мне сказал просто: «Работайте честно!»
       На второй день меня послали дежурить на Феодосийский морской вокзал.  Там как раз ошвартовался теплоход «Украина» и на берег устремились сотни пассажиров.  Вдруг подходит девочка, тронула за рукав и сказала по-украински: «Дядя, тут на вокзале той ворог, який застрелив мою маму при немцах» - и указала рукой на здоровенного мужика, который, видимо почуяв что-то неладное, быстро пошёл в глубину сквера.  Я бросился за ним, сбил с ног и доставил в отдел милиции.  Задержанным оказался некто Евтушенко, служивший в гестапо во время войны.  После изгнания немцев с Украины он удрал в Крым, где устроился работать грузчиком в потру, предварительно сменив фамилию.  Но пока существует человеческая память, врагу не уйти от справедливого возмездия.

       Я был свидетелем допросов Евтушенко.  Следствие вёл капитан Шимбиров, который устроил очную ставку с вызванными с Украины потерпевшими, свидетелями.  Открылась страшная картина: при немцах этот урод был следователем и допрашивал подозреваемых врагами граждан самыми варварскими методами.  Он, например, колол иглами под ногтями, зажимал женщинам пальцы дверью, истязал людей так, что многие после его расследований умирали.  На одной очной ставке была женщина с выкрученными пальцами, здесь же был изуродованный мужчина, ещё человек пять ждали вызова.  Было поразительно, что такой вот, с виду спокойный и безобидный украинец, мог истязать своих земляков – Днепропетровцев…

      В эти же дни пришлось услышать во время допросов ещё одной мрази – некоего Мервинского, его «подвиги».  Этот гад – бывший советский гражданин, пользовался доверием у советских патриотов – коммунистов, подпольщиков, партизан.  Выдавал наших борцов – патриотов немцам и те их уничтожали, сам умея быть вне подозрений.  Конечно, до поры, до времени –с виду такой добродушный и хороший человек предал множество  честных советских людей, погибших в фашистских застенках.  Ещё и ещё раз я понимал, что судьба меня поставила продолжать непримиримую борьбу с немецкой нечистью и их отрепьем! Настал для меня период, когда после прошедших тяжёлых боёв на фронте, нужно было очистить нашу землю от немецких пособников, предателей, бандитов и воров, которые наносили громадный урон нашим людям и государству.  Я чувствовал себя верным исполнителем нашего правосудия и доверенным лицом народа по очищению нашего общества от всей этой нечисти.   Всё это я чётко понял и прочувствовал с первых дней моей службы в МГБ Крымского морского бассейна.
       Вскоре обоих предателей судили, и суд определил каждому 25-летнее тюремное заключение; расстрелы тогда отменили, а скольких гадов следовало тогда уничтожить!
  Жаль…
       Наши законы были гуманные, а народ не мстительный…

   В Феодосии был отдел МГБ, которому были подчинены все морские порты – Керченский, Ялтинский, Евпаторийский, Севастопольский, где этих предателей оказалось немало и многие были арестованы.  Все они получили по заслугам!

    Работал я с воодушевлением, так как видел: мы делаем великое дело.  Очищали наш Крым от предателей и перевёртышей разных мастей, которых в этом благодатном месте затаилось очень много.  Думали, что их не узнают, но зря; тюрьмы их уже не могли вмещать, поэтому конвойные войска начали конвоировать их в Воркуту и другие отдалённые места.
     Среди этого люда были полицаи, старосты, следователи гестапо, агенты тайной полиции и немецкие приспешники, которые издевались над честными людьми в оккупации.  Всю эту пакость предстояло обезвредить и выслать.

       Отдел МГБ Крымского морского бассейна с честью выполнил эту почётную миссию.  Сотрудники отдела работали не считаясь со временем – это были такие люди, как Чецкий, начальник отдела, Смирнов, Пустынин, Скарубский, Кузнецов, Светлов, Крохмалёв, Некрасов, Шимберов – прекрасный следователь, Семехо, Зубков, Гордеев, Примаков и многие другие чекисты.



РАЗДУМЬЯ ИЗ 21 ВЕКА...  Вот вам и «ругательные» нынче слова – «чекисты», НКВДшники… Да, с этим  многоликим ведомством связано массовое горе миллионов граждан СССР – это так.  Оно же, это ведомство, занималось и тем, о чём пишет И.Г. Барковский – очищало от скверны победившую фашизм страну.  Кто, интересно,  смог бы выполнить так быстро, профессионально и навсегда эту грязную и тяжёлую работу?  Только такие вот – преданные народу и, конечно же, партии, люди…




      К 1954 году водный транспорт и порты от предателей были очищены.  Отдел стали понемногу сокращать.  Очень хорошим нам помощником был рыбак  Выходцев – обо всём, что видел и слышал  нам при встречах сообщал,  где и что делается.   Втёрся, короче говоря,  к нам в доверие.  Однажды он мне сообщил, что его шурин Худяков работает в Москве в Министерстве морского флота, а при немцах – «трудился» в полиции и зверствовал над евреями.  Худякова арестовали и доставили в наш отдел.  Тут он узнал, что его выдал шурин Выходцев, и… выдал Выходцева!  Оказалось, что тот состоял тайным агентом и выдал двух человек.  Был арестован и Выходцев, судили обоих  шуринов вместе.  Худякову дали 25 лет, Выходцеву – 8; суд учёл, что он выдал двух человек под давлением Худякова, и оба они остались в живых.

      На этих двух типах отдел закончил работу с предателями.  Больше не попадались – или глубоко затаились, или  всех разоблачили и обезвредили.  Наш охранный взвод назвали транспортной милицией и выдали новую форму: зимой – яловые сапоги со шпорами, чёрные суконные брюки, чёрная гимнастёрка, чёрная шинель, чёрная кубанка с красным верхом, шнур, свисток и сабля.  Летом – сапоги и белая гимнастёрка, мундир с малиновым околышком, фуражка с чёрным ободком, а верх – из малинового сукна.
 
      Очень грозная и внушительного вида форма, видимо, была введена для того, чтобы на железнодорожном и водном транспорте навести образцовый порядок, ибо после войны на транспорте орудовало немало преступного элемента.  Наш взвод активно стал  нести наружную постовую службу – встречали и провожали теплоходы, присутствовали у билетных касс, у трапов пассажирских теплоходов при высадке;  в общем, наводили  общественный порядок.  За три года мне впервые выплатили трёхмесячную зарплату и 20% надбавки, стал получать 840 рублей.  На эти деньги смогли приобрести мебель, радиоприёмник, одежду – дело материально улучшилось.  Росли две дочери, а я стал отличником службы.  Жена с 1950 года болела, но к этому времени поправилась и жить стало радостнее.  А вот с квартирой  дело обстояло плохо: две дочери и нас двое в комнатке 14 метров!  Я решил за счёт общего коридора сделать небольшую кухоньку, в жилищном управлении мне дали разрешение.  С материалами помог порт.  А когда дело шло к концу, в соседнюю квартиру поселился майор Евдокимов – замполит батальона, и потребовал разобрать перегородку.  Началась тяжба – приходило семь комиссий, одни выносили решение перенести стену на полметра, другие – на 30 сантиметров, третьи – снести совсем…

     Евдокимов стал грубить, подпёр дверь ящиками, побил мою охотничью собаку.  Жена в порыве гнева написала жалобу на имя Сталина!.. Через 10 – 12 дней прибыла восьмая комиссия во главе с Председателем горисполкома Челноковым, вторым секретарём Горкома партии и другими членами исполкома и жилуправления.  Эта авторитетная комиссия заключила, что всё сделано правильно, да ещё дала указание сделать плиту с новым дымоходом и расширить окно!

          Майор Евдокимов в это время лежал в госпитале.  Его жена слышала решение комиссии и передала ему.  Евдокимов в порыве гнева написал мне из госпиталя записку такого содержания: «Тов. Барковский!  Через 2 дня я выхожу из госпиталя, разобью морды тебе и твоей тёще, потому, что вы подкупили жилищное управление, Горисполком и кое-кого из Горкома, и заручились их поддержкой.  Майор Евдокимов».

        Получив эту грозную и не разумную бумажку, я отнёс её начальнику отдела – не стоило проверять, кто кому лучше набьёт морду.  Там сняли копию и послали Командующему Таврического военного округа генералу Попову.  Через три дня прибыла комиссия из округа: опросили соседей, и майора Евдокимова не стало в нашем городе.  Куда его дели – мне не известно.  Позже его комнату жилуправление отдало мне на расширение.  Семейные неурядицы кончились.  Я приступил к нормальной работе: добросовестно охранял общественный порядок в прилегающем к порту районе и в самом порту.

         В эти годы в нашем переполненном военными городе было много драк между  гражданским населением и моряками и солдатами.  Иногда дрались и сами военные.  Однажды вечером возле клуба порта вспыхнуло побоище между моряками и гражданской молодёжью.  Кто-то из гражданских ножом ударил матроса, тот упал.  Начались беспорядки масштабные!  Мы дежурили в порту со старшим сержантом Дмитряхой; когда нам сообщили о происходящем, срочно прибыли к месту происшествия.  Драка была в самом разгаре: моряки били гражданских, гражданские – моряков.  Мы, ворвавшись в толпу, пытались остановить драку свистками и голосом, но тут случилось непредвиденное: один из матросов нанёс удар бляхой ремня по лицу Дмитряхе и рассёк – кровь залила лицо моего коллеги.  Защищая Дмиртяху пришлось наносить удар в область сонной артерии матросу, и матрос сел на асфальт.  Такую же операцию применил и к обладателю ножа.  Оба были выключены минут на 10 – 15.

       В этот момент мне нанесли удар сзади по шее, но с ног не сбили.  Я сделал выстрел из пистолета вверх.  Подоспела военная комендатура, городская милиция и скорая помощь.  Толпа разбежалась, старшего сержанта Дмитряху и подрезанного матроса увезла скорая помощь.  Сбитого мной матроса, ударившего бляхой Дмитряху и обладателя ножа, привели в чувство и забрали в комендатуру.  Гражданского преступника позже передали в милицию,  осудили – получил 10 лет.  Матрос получил 3 года штрафного батальона, т.е. удлинил себе намного свою службу…

       После этой массовой драки в городе ввели усиленные патрульные наряды комендатуры и городской милиции – порядок навели быстро.  Мне же было приятно, что сумел задержать зачинщиков с двух сторон и не дал им возможности скрыться, а главное – следственными органами была установлена истина, корень зла.

      
        В 1955 году в конце марта я дежурил в отделе на проходной.  День был воскресный, спокойный: но вдруг услышал крик женщины, звавшей на помощь.  Я выскочил на улицу и увидел, что здоровенный мужик в сильном подпитии, избивает женщину, держа её за волосы.  Пришлось вмешаться: крикнул ему «Прекратить безобразие!», подбежал к хулигану – не слушает.  Схватил за воротник, приказал отпустить женщину.  Хулиган женщину отпустил и молниеносно схватил меня за шнур, одетый на шею – другой конец прикреплялся к пистолету.  Рывком поднял меня, здоровый, за шнур перед собой.  Пришлось нанести ему коронный удар в солнечное сплетение: собравшаяся толпа (это быстро происходит) моего толчка и не заметила,  а мужик, скорчившись, лёг на тротуар.  Го же ремнём связал ему руки назад, а толпа загудела: «Хотел, гад, милиционера задавить шнуром, а теперь понял, что наделал, и притворяется…».  Тут подбежал дежурный офицер отдела Шимберов и мы вдвоём подняли хулигана, затащили его в отдел и водворили в комнату привода.  Я немного испугался, что хулиган долго корчится – думал, что у него что-нибудь лопнуло или повредилось, но всё обошлось.  Шимберов быстро опросил свидетелей, которые показали, что хулиган этот пытался удушить меня шнуром пистолета, но ни один не заметил моего короткого толчка-удара.  Документов у задержанного  не оказалось.  Часа через три он прозрел и понял, где находится.  Выяснилось, что старший лейтенант – подводник, штангист и занимается боксом.  Он удивлённо меня спросил, как мне его удалось задержать, что я смог с ним такое сделать?  Я ему пояснил, что на фронте воевал в разведке и приходилось брать «языков» не только силой, но и умением, и что я применил к нему науку разведчика.  Он очень просил простить его – я простил, но всё же, он был строго наказан – разжаловали до младшего лейтенанта и понизили в должности.

                На меня у него обиды не было, наоборот он сказал: «Молодец, старшина!  Ты научил меня взяться за ум и прекратить чрезмерные выпивки».  Мы часто позже встречались, любезно приветствовали друг друга.  Через пару лет воинское звание ему повысили – он стал лейтенантом…

        Наш взвод транспортной милиции в отделе выполнял различные  поручения  по охране общественного порядка.  Нас тщательно знакомили с оперативной обстановкой, регулярно проводили занятия, где учили  распознавать преступников.  Учёба шла на пользу.  Однажды, на второй день выборов в Верховный Совет, я был назначен постовым милиционером на морской вокзал.  Примерно в 22 часа на вокзал прибыл молодой, рослый парень с большим рюкзаком, охотничьим ружьём, патронташем; на ремне патронташа висел охотничий нож – охотник, не дать ни взять!  Только одет он был в прекрасный костюм из дорогого материала, а на руке была дорогая куртка.  Слегка подозрительный «охотник» был очень крепкого телосложения, встретился неожиданно со мной взглядом и не выдержал – отвернулся.  Я заметил тревогу парня, но сделал вид, что не обратил на него внимания, а интересует меня расписание теплоходов.  Народу в морском вокзале было очень много, парень пролез сквозь толпу в угол, поставил рюкзак и сел на него, успокоился.  Я позвонил в отдел, дежурный никакими ориентировками по кражам в Крыму не располагал, и всё же…

      Подошёл к парню, стал интересоваться охотой.  Спросил где он охотился – мол, сам охотник, но времени всё нет, а так хочется побродить с ружьём… Парень явно повеселел и разговаривал со мной охотно.  На мой осторожный вопрос о том, где же он охотился, получил ответ, что, мол, около Алушты.  Вроде как вышел раненько утром, часов в пять, из Алушты, и за день преодолел перевал и дошёл до Феодосии – стрелял по зайцам, но промазал…  Моё подозрение в отношении его подтвердилось – я прекрасно знал местность и то, что пешком из Алушты за день дойти до Феодосии через горы и степи невозможно.
 
               Я ещё немного поговорил с парнем, пожелал ему благополучно добраться до места назначения, а сам вышел из вокзала.  По телефону доложил дежурному  отдела и попросил вызвать машину и в помощь одного человека, так как парень вооружён и брать его нужно осторожно, чтобы в массе пассажиров он не успел «наломать дров».  Дежурный капитан Шимберов прислал машину, старшину Вербицкого и оперативника Христолюбова, который был в гражданской одежде.  Втроём мы подошли к парню, я вытащил у него из чехла охотничий нож и тихо сказал: «Берите вещи и следуйте за нами, чтобы пассажиры не заметили».  Но парень не послушал приказа и пытался выскочить в открытое окно – путь ему преградил оперативник Христолюбов.  Парень покорно забрал вещи и пошёл с нами в отдел. 

         В рюкзаке обнаружили деньги, всевозможные ценности и одежду.   «Охотник» заявил было, что это все вещи его родителей, яко бы он с ними поссорился, взял вещи в их отсутствие, и уехал.  Шимберов тут же сделал запрос по всем городам Крыма и выяснил, что в день выборов кража имела место в городе Белогорске (Карасу-Базар).

       Подробное сообщение гласило, что в городе произошло ограбление Сельпо, а в 6 часов утра обворовали квартиру директора МТС, когда он с женой пошёл голосовать.  В числе ворованных вещей было указано и ружьё с патронташем.  Только после этого сообщения парень признался, что группу возглавлял некий Кешка, и их было одиннадцать человек!  Этот лидер был опытным рецидивистом, отбывшим ранее наказание в тюрьме.  Парень успешно «кололся» и дальше, выдав всех своих дружков, которые и были в течение месяца арестованы и понесли заслуженное наказание.  Мне за бдительность и умение распознавать преступников отдел выделил денежную премию.  Это было кстати, так как жена моя в это время болела и не работала, и семье было материально трудновато.

      После дежурств я продолжал свою практику охоты – отстреливал зайцев, которых в Крыму было много. За один раз, часов за 4 – 5,  приносил домой 2 – 3 зайца.  Частенько мне попадались утки, перепела, куропатки.  Иногда  ловил и рыбу – всё  свободное время использовал для улучшения питания семьи.    Моя жена умело готовила из  этой дичи разнообразные и вкусные блюда.  Супруга моя вообще – замечательная хозяйка; прекрасно готовила, хорошо шила и умело воспитывала наших детей.

     На территории порта находилась пилорама Крымморстроя.  Однажды я был постовым на территории порта и обратил внимание на машину этой организации, которая была загружена тёсом и водитель, не доезжая до проходной, остановился возле меня и поздоровался, как-то уж очень радостно-услужливо, а потом поехал к проходной.  Что-то меня насторожило, и я позвонил контролёру и попросил тщательно проверить машину с тёсом и документы на вывоз его из порта.  Контролёр Ряжев машину придержал и стал тщательно проверять документы на вывоз имущества.  Тут я подошёл,  и спросил у Ряжева,  в чём дело.  Тот ответил, что тёс собирались вывезти по поддельному пропуску за подписью Никитина – главного бухгалтера.  Я вызвал сразу оперативных работников и те занялись этим делом.  Водитель признался, что тёс он вёз по указанию Никитина.  Провели тщательно ревизию, и ревизоры обнаружили, что по вине Никитина украдено у государства по различным ложным документам полтора миллиона рублей!  В то время очень большая сумма!  Но что было удивительно: когда Никитина арестовали и проводили обыск в его квартире, там не оказалось никаких ценностей!  В кладовке – куча пустых бутылок!  Жил он одиноко и, как показало расследование, сожительствовал со своими подчинёнными бухгалтерами, счетоводами.  Кто на это не шёл – увольнял под любым предлогом, зато тем, кто был не против – преподносил дорогие подарки, деньги.

       Конечно, все его сообщники так же были арестованы; особенно мне запомнилась молоденькая девушка – счетовод, Парсушкина.  Ей было всего 17 лет -  это была нежная, хрупкая девчонка, а этот 50-летний гад втянул её в это грязное дело.

       Суд сурово наказал Никитина и его сообщников – ему дали 25 лет тюрьмы, а этой молоденькой девчонке – 8 !  Это был настоящий кошмар для неё, меня это очень потрясло…
        После этого дела наш отдел сократили: в Феодосийском порту оставили одно отделение и подчинили его Одессе.  Начальником Одесского отдела МГБ на транспорте стал полковник Куварзин, а нашим взводом транспортной милиции стал командовать капитан Анисинкин.


        Отделением МГБ руководили Примаков, Пустынин, после Пустынина- Скарубский, а в 1959-1960 годах отделение было совсем ликвидировано. Остался один оперуполномоченный КГБ майор Котов Василий Анисимович. Помещение город забрал под больницу, а отделение транспортной милиции перевели в морской вокзал. Мы обеспечивали образцовый порядок в Феодосийском морском порту, где 12 причалов и на всех активно велись  грузовые работы.  Через Феодосийский порт шла торговля с иностранными государствами:  Югославией, Болгарией с Африканскими странами.  Транспортной милиции работы было много.
     Анисинкин ушел на повышение.  К нам прислали подполковника Оброскова Ивана Ивановича, потом майора Мирошниченко, капитана Цветкова Николая Яковлевича.   Цветкова позже  перевели начальником милиции Николаевского порта.  И нам начальником линейного пункта прибыл бывший зам.начальника  гор. отдела милиции - подполковник Салихов Яков Михайлович. Нас, старшин,  осталось 5 человек:  я, Груздев,  Дмитряха,  Веселков,  Сподорук  и один оперуполномоченный - Осетров.  Я был избран секретарем первичной партийной организации. Коллектив из семи коммунистов создался крепкий и единый.  С работой справлялись.

     Но вот с машин, идущих на экспорт, стали пропадать запчасти: фары, лампочки, приемники и другое имущество.  Мы с ног сбились, делали засады, но злоумышленника поймать не можем.                Однажды я, будучи выходным, ночью, тайно  пробрался в порт через забор и спрятался в кабине в одной из стоявших экспортных машин, и из засады стал вести наблюдение.  В два часа  ночи я заметил, что сторож, охранявший эти машины, Станкевич, оглядываясь по сторонам, сам отвернул болты и снял фару, затем стал снимать подфарник с легковой машины.  Работал он ловко и быстро.  Я тихо сидел и наблюдал за вором-сторожем (сам сторожит и сам -ворует!), ведь кто-то должен же к нему подойти!   Я заметил, что к Станкевичу подошел другой сторож Левченко.  Они сложили в мешок все снятые детали с автомашин, через забор к ним перелез незнакомый мне парень; взял у Левченко мешок, что- то сказали друг другу. Я тихо вышел из машины, подошел к забору, где с этой стороны стоял ящик и притаился.  Парень с мешком,  крадучись и оглядываясь,  подошел к ящику, положил на него мешок,и сам пытался влезть на ящик,  но я его неожиданно взял за руку  приемом.   Он понял - не вырваться, я же свистком поднял' тревогу.  На тревогу прибежали стивидор порта  Филик,  приемщица Орехова,  дежурный милиционер Спадорук.   Парня привели на проходную, составили протокол.  Сторожей тоже привлекли.  При обыске нашли многие   детали, хотя часть они уже продали.   После этого кражи прекратились, напряжение в нашей работе спало,  и  мы стали нормально работать.

    Жизнь пошла своим чередом. Я четыре года ходил, учился в – вечерней  школе и получил аттестат за 8 классов образования.

       У своих друзей  и  бывшего коменданта города полковника Кириченко,  занял денег и купил себе мотоцикл  ИЖ-49.  Это была чудесная машина.  Старшая дочь уже училась в  6-м классе, меньшая - в 3-ем  классе.  Жена моя, Нелли Николаевна, тогда болела и смотрела за детьми,  а мне приходилось работать от зари  и  до зари.

             Договорился со знакомым директором совхоза,  и в свободное время от службы,  зимой, ездил на своём мотоцикле и сбивал ящики под виноград.   Никто там  не знал, что я работаю в милиции, кроме директора.   Я у них хорошо заработал.   Летом директор совхоза узнал,  что я садовое дело знаю  и  предложил опрыскать сад  ядохимикатами.   Я это дело выполнил качественно и добросовестно.

               Мне  хорошо заплатили,  и за мотоцикл  я  рассчитался.  Мотоцикл стал опорой  семьи.  Рыба в те годы ловилась на удочки сильно, особенно на  Азовском море - бычки.  Эти  бычки  у нас были во всех видах - и  копченые, и вяленые, и консервированные и жареные, они очень поддерживали семью.  Моя семья жила нормально.   Жена стала поправляться, отлично вела хозяйство, умела консервировать грибы, помидоры и все, что угодно.   Держали поросенка, кур,  и это  тоже было  серьёзной поддержкой  семье, хотя уходило много трудов и вечные заботы,   но зато было сало, смалец, колбасы, окорока и сальтисоны.

            Домашняя работа жены оправдывалась вдвойне: дети правильно воспитывались и выросли честными и порядочными специалистами,  ни единого разу не скомпроментировали себя и родителей, и мы  теперь гордимся ими.  Старшая дочь, Нина, окончила Орловский педагогический институт, психологию и педагогику изучала,   окончила трехгодичный Университет при Крымском Обкоме партии и получила 2-й диплом с отличием, работает добросовестно и приносит пользу нашему народу, воспитывает  дошкольное поколение. Меньшая дочь, Аннушка, также работает в детских учреждениях,  воспитывает новое поколение.

           Постепенно вся внутренняя часть порта отошла   военно - морской базе,  нам осталось три причала с наружной стороны широкого мола.  Сократили  Сподарука  и Дмитряху,  осталось нас пять человек: Салихов, Осетров, Барковский,  Груздев и  Веселов.
            Водный отдел нам дал мотоцикл М-72, легче стало работать.  Мотоцикл был под рукой,  и в один момент можно было прибыть по вызову.   Наши три причала,  в   основном,  снабжали Ялту грузами и принимали  пассажирские суда.  Нас подчинили Керченскому линейному отделению.  Под руководством начальника пункта, подполковника Салихова, великого профессионала, умнейшего оперативника, коллектив продолжал выполнять на "отлично” свои обязанности.  Наш ЛПМ занял первое место на Бассейне.

                И вот Салихов и Осетров разоблачили махинации начальника порта Винника, который умудрился за один год получить премии 800 рублей, кроме этого  вместе с «товарищами»  удачно списали ковры и ковровые дорожки в доме отдыха в Судаке на большую сумму и присвоили её.

  Однако,  Виннику сделать что-нибудь Салихов не смог.  Оказалось,  что очень много защитников – покровителей  у Винника в пароходстве Феодосии,  даже в водном отделе.  Таким образом,  Салихову не позволили возбудить уголовное дело на начальника порта.   Уже потом выяснилось, что  начальнику портового контроля  Лавренюку Василию Афанасьевичу,  «друзья»  дали очень большой и дорогой ковер.   А чтобы избавиться от неудобного подполковника Салихова,  в отделе сократили  две единицы работников: одного  офицера и одного милиционера.  Таким образом, старшину Веселкова перевели в ГОМ,  а Салихова послали на пенсию  (на целых 67 рублей),  не дали ему дослужить 8 месяцев до нового звания и зарплаты, когда стали платить за звание офицерам.   Винник  - прохвост и аферист, сыграл злую шутку над честным чекистом, который много лет работал в органах  МГБ,  КГБ  и  в  милиции, притом работал   честно, профессионально.  Так вот, после войны, впервые я столкнулся с великой несправедливостью!

           Начальником портовой милиции стал молодой офицер Осетров  Анатолий Петрович.  Он закончил юридический факультет университета.  Работать с ним так же было радостно,  и  мы отдавались полностью работе.  У нас не было нарушений хулиганами общественного порядка, не было не раскрытых краж. Если случались происшествия или кражи, мы их быстро раскрывали. Очень много нам помогали честные рабочие.

               
                О ТЕХ, С КЕМ БЫ В РАЗВЕДКУ НЕ ПОШЁЛ… 

           В 1964 году меня пригласил приехать в отпуск мой брат Гриша. Он живет в Хабаровском крае, в Верхне-Буреинском районе, в селении Чекунда,  работает охотником в промхозе,добывает зимой соболя,  отстреливает на мясо для государства лосей,  медведей, птицу, ловит рыбу, и т.д.                И вот он меня пригласил на охоту. Я, как страстный охотник, с великой радостью принял его приглашение.  Мне был предоставлен отпуск с правом выезда   в Хабаровский край, на 45 суток. 

         Перед самым отпуском, правда,  произошел неприятный случай.  На поезде, шедшем из Владиславовки  в  Керчь, группа вооруженных грабителей из четырёх человек ограбили
  пассажиров  целого вагона,  в районе станции Петрова соскочили с поезда с  награбленным добром, и скрылись.               
        Руководство  железнодорожной милиции  - Радыгин и Холод, не имея своего транспорта, обратились к нам за помощью.   И вот меня послали на служебном  мотоцикле   на розыск бандитов.

              Посадив в коляску начальника железнодорожной милиции капитана Радыгина,   а его помощника,  старшего лейтенанта  Холода  сзади на сиденье и,  зная хорошо местность,   я со скоростью  90-100  километров в час помчался по Керченскому шоссе до Ерофеево, затем свернул по проселочной дороге на Акмонот - через 50 минут мы были на месте, где спрыгнули преступники -  там был уже дежурный со станции Владиславовка  старший  сержант Шевченко. Мы начали искать преступников в копнах, валках, в бурьяне, посадках.  Казалось, все мы осмотрели, а они как в воду канули!  Перед заходом солнца я припомнил молодую лесополоску,  где зимой охотился на зайцев,  и подранок заяц  завел меня в это место, километрах в 2-х- 3-х. 
               
            Я предупредил старшего сержанта Шевченко, и на мотоцикле по степи подъехал к лесополосе. Оставив мотоцикл в укромном месте, осторожно с пистолетом в руке стал осматривать подозрительные места.  Пройдя несколько метров,  я услышал говор преступников в пяти шагах от себя.  К счастью,  я их первый услышал и увидел,  тут же крикнул: "Встать! Руки вверх!» - один  из преступников выхватил наган,  но я выстрелил первым, и пуля попала в рукоятку нагана,  выбила его из рук преступника, при этом перебила ему палец.  В моем ТТ  было 8 патронов и я готов был убить каждого, кто бы сделал шаг или опустил руку, но все четверо покорно стояли с поднятыми руками, даже раненый в палец.

           Он стоял и держал обе руки вверх,  кровь ручьем стекала на землю. Я выстрелил еще раз. Радыгин, Холод и Шевченко бежали ко мне.  Что удивительно, они это расстояние минут за 10-15 преодолели.  Зато когда прибежали, Радыгин упал.  Шевченко и Холод у преступников изъяли два нагана  и  4 ножа, связали троим руки, а раненого перевязали.  Он был бледен, так как потерял много крови, но парень был рецидивист,  уже  4 раза отсиживал наказания и знал,  что если бы он посмел  опустить руки, я бы его застрелил без предупреждения!   Благополучно всех четверых преступников мы доставили в помещение железнодорожной милиции.   Впоследствии преступников судили, им  дали большие сроки за вооруженный грабеж.  «Коллеги»  Радыгин, Холод и Шевченко присвоили мое задержание себе и получили премии: золотые часы каждый.  Меня же они нигде не упомянули, как будто меня там и не было!  Оказались скотами,  пьяницами и забулдыгами.   Через год Радыгина и Холода за пьянку выгнали из милиции.  Как сказалось, они грубо нарушили социалистическую законность.  Будучи уже выгнанными из милиции,  пытались со мной при встрече здороваться и льстить,  но я сказал:  «Со скотами и негодяями не желаю даже разговаривать!»

         После выполнения этого боевого задания я доложил своему  руководству, что задержал  4-х преступников-грабителей.  Меня поблагодарили за службу,  оформили мне отпускное удостоверение и проездные документы.   45 суток были впереди!


                СОРОК ПЯТЬ СУТОК ИСТИННОГО НАСЛАЖДЕНИЯ!               
                Сел я в скорый поезд, в купированный   вагон, и днями любовался  природой наших просторов.  Поезд оставлял за собой степи, березняки, ельники, сосновые боры, кедровые массивы, равнины, озера, реки и горы невиданной красоты. На станции Известковая, не доезжая Хабаровска, сделал пересадку на Ургальский  поезд, который помчался на север по вновь построенной железной дороге.  Вот показался красивый поселок – курорт  Кульдур. Когда целебные воды нашли, ими пользовались охотники, и хранили в тайне.  После революции Советское государство здесь построило курорт, и теперь тысячи граждан поправляют своё здоровье. От Кульдура поезд начал взбираться на перевал. Дорога шла по спирали. Смотришь, а другой  товарный поезд  то внизу, то вверху. Чудно как-то !   Я не отрывал своего взгляда от этой еще невиданной мной, северной природы. Поезд шел медленно,  и все было очень хорошо видно. Проехав перевал, километров 100 от Кульдура, поезд пошел по долинам рек и речек Тырме, Ургалу и другим. Растительность стала здесь беднее, появились чахлые березки, низкорослый  листвяжник.  Поезд пересекал болота, тундровые места, на них в свое время строители насыпали высокие насыпи из камня.   Поезд по этим местам проходил медленно, вокруг насыпи происходило колебание. Станции были из рубленых домиков, а остановки поезд делал возле каждого такого домика. Дорога только осваивалась. Некоторые дома и многие бараки пустовали.

Поезд сопровождал один милиционер, по-моему, смесь якута с русским. Нигде милиции больше не было.

             Но вот километров через 400-500 я увидел зеркало большой реки. Сосед по купе сказал: "Это река Бурея!"   Скоро поезд остановился на маленьком разъезде. Я приехал. Пройдя пешком километра полтора, я вошел в маленький поселок, где на окраине стояла изба моего брата-охотника. Его дома не было,  и я пошел на берег реки Буреи.  Берег был  крутой, внизу - пристань, где швартовались речные суда. Слева, километрах в четырех, я увидел старинную деревню на высоком берегу реки Буреи.  Это и была деревня Чекунда, освоенная еще до революции русскими людьми,  которые приплыли в эти богатые места на лодках.   Здесь рос картофель и овощи,  видимо,  и хлеб в своё время люди сеяли.   Брат тоже здесь сам срубил из бревен дом, возле дома была площадка, куда приземлялись вертолеты.

                Возвратился я с берега, брата еще не было; но вот и он прибыл на своей моторной лодке, выдолбленной из толстого тополя. Он привез вязанку  диких уток и гусей, несколько крупных тайменей и линков.  Мы радушно встретились.   Вечером брат организовал ужин в честь моего приезда, у него было много друзей,  да и вообще, весь поселок жил одной семьей! Например, брат рыбы наловил, приходят жители поселка и берут, кому что нужно; лося добыл кто-то - делят на всех! Мне это понравилось!

          Я привез свое ружье, ящик яблок и всего чего мог привезти.  Утром я решил осмотреть окружающую местность и побрел по старой заброшенной дороге, ей пользовались во время строительства железной дороги во время войны 1941-1944 годов,  к  Ургалу и Чегдомыну, где залегают угли и руды.   


            

 РАЗДУМЬЯ ИЗ 21 ВЕКА...   Тут Иван Григорьевич умолчал – то ли по незнанию, то ли просто нельзя было об этом тогда говорить и писать, что железную дорогу эту сооружали  подневольные труженики советского ГУЛАГА под руководством великого железнодорожного строителя тех лет генерала Ф.А. Гвоздевского. И все те следы той стройки начала 1943 года самого восточного участка БАМа, на которые обратил наше внимание И.Г. Барковский,  оставались в то время именно от тех самых лагерей… Царствие Небесное вам, безвестные ушедшие строители… нашего будущего.




                Вылетало много рябчиков, так же, как в Сибири.  Я пару убил и больше не стрелял. Шел тихо и  любовался  дикой природой. Меня удивили тропы, идущие повсюду. Тропы лосей, оленей,  коз. Они, оказывается, в этих местах ходят по тропам на кормежку,  на водопой,  на солонцы,  в те места,     где из-под земли выступают соленые грязи. 
        Но вот, с треском, наподобие молодого тетерева, вылетела птица. Я выстрелил и птица упала. Я взял ее в руки: она была больше рябчика и меньше тетерева, очень красивая. Потом еще одна вылетела и тут же села на нижний сук лиственницы. Я эту стрелять не стал, подошел вплотную; птица сидела и смотрела удивленно на меня. Это была якутская божественная птица-карга, по-нашему – каменушка .   Якуты ее не добывали. Могли убить ее,  если очень были голодны, а  припасы кончились, и не было сил выйти.    Вот я прошел километра два, дорога круто повернула, и из-за поворота вылетел глухарь, черный как ворона, килограмма на 3-4 весом.    

        Я вскинул ружьё и навскидку, накрыв его стволами, выстрелил.  Глухарь упал.  Я подошёл к птице – она лежала на поляне, красной от брусники.  Ягоды было несметное количество – как специально насыпана, такое обилие.  Глухаря положил в рюкзак и прошёл в болотину, откуда вылетел табун рябчиков.

       Болотина оказалась зыбкой, на мху - великое множество ягод клюквы. По краю болотины -голубика, синие крупные ягоды, чем-то похожие на крымский терен.
Только в терене - косточка, а в голубике ее нет и она сладкая,  а терен - терпкий. Выйдя на поляну, где стоял стог сена, метрах в 80-ти я увидел семью лосей: самец с тремя отростками на каждом рогу, буро-черноватый, рядом - стройная лосиха и лосенок, видимо, весной родился. Они были меньше сибирских сохатых, и рога у сибирских сохатых - лопатой, а у этих были   круглые.  Лоси меня не видели, но, видимо  ветерок  донес до них запах человека и они забеспокоились, подняли вверх головы и внимательно вслушивались.  У меня не было  намерения бить лося.   Я полюбовался семьей и сделал шаг из-за куста.  Лоси  иноходным  махом ушли, держа высоко головы.  После этого я вышел на возвышенность: на сопке ровная площадка, выстеленная плитами, между плит выросли молодые сосенки, лиственницы. Как потом выяснилось: во время постройки железной дороги был сооружён  аэродром для посадки самолетов, а теперь он не эксплуатируется и зарос молодыми деревьями.  По склонам сопок очень много следов дальневосточного изюбра, диких косуль.   Медведи тут  попереворачивали  валежник - видимо, ловили бурундуков.  С этой сопки был виден отлично весь ландшафт местности: долину окружали островерхие сопки, далеко вдали видны были плёсы  реки Буреи. Они были видны до того изгиба, где впадала бурная речка Шухмана.

        Слева простиралась гигантская  долина с озерами, болотами, на который рос низкорослый лиственник, ельничек и даже тополя, толстые и могучие, масса  лимонника, тальника, березки и какие-то другие, незнакомые мне, деревья и кустарники.  Видимо, по этой долине проходило когда-то русло  Буреи.  Было видно,  что  здесь водится много зверя: медведи, лоси, изюбры, косули, соболь, белка, рысь,  россомаха, кабарга.  В озерах много водоплавающей дичи!  Видимо, в свое время не зря  облюбовали эту долину первые беженцы от царского преследования, и на высоком берегу Буреи  основали деревню Чекунда.

    Я спустился вниз и подошел к руслу реки Буреи.   Вода, как заваренный чай –  действительно  "бурая"!  Пройдя вдоль берега, я подошел к старице, то есть к старому руслу реки.

        Это русло в виде озера, заполнено водой -  тихой, стоячей.  На поверхности масса уток всех пород, диких гусей.  Я постоял и только хотел уходить, как сзади себя услышал гогот диких гусей: табун шел на снижение на эту старицу.  Я не удержался: заложил в оба ствола своего "Зауэра" картечь. Табун шёл через меня метров в 40-50 высотой, я сделал дуплет и две крупные птицы упали на берегу невдалеке от меня.  На старице поднялся невообразимый птичий шум.  Вся масса птиц поднялась на крыло.  Я стоял и любовался изобилием птиц,  но вот мимо пронесся табун кряковых уток.  Я вскинул ружье и сделал выстрел по селезню, который шел чуть ниже табуна.  Селезень упал на берегу реки.  Я подобрал убитых птиц и положил в рюкзак, где у меня уже были два рябчика, самец каменушка (карга),  северный черный глухарь.

 Было уже поздновато,  и я направился к дому своего брата.                Там меня уже ждали.  У брата были гости с Чекунды.  На лодке с мотором приехал его напарник по охоте, вернее промыслу Лев Николаевич.  0 нем мне много писал брат, как о самом отчаянном человеке, который запросто может пойти на медведя с одним ножом!  И  вот он передо мной.  Я его представлял богатырем,  а это - обыкновенный парень, лет 32-х.  Здесь же была его жена и другие хорошие знакомые брата. Стол был накрыт.  Я снял рюкзак  и  гости начали смотреть мою добычу.   Начались гулянья!  Принесли баян,  кто расспрашивал о Крыме, кто пел, рассказывали истории.  В этот вечер я понял, что брата моего здесь уважают и чтят.

            Его  хвалили, как лучшего охотника промхоза.  Мне рассказывали, что охотничий участок брата и его напарника находится от Чекунды в 170 километрах, что там 15 избушек, средняя является центральной усадьбой, где находится рация.  По ней,  в определенное время,  ведутся переговоры, даются указания; охотник,   добыв зверя,  лося, например,  могут сообщить,  и за мясом прилетают вертолеты. Охотники один раз в неделю встречаются в центральной усадьбе. Избушки построены по пути, где стоят ловушки на соболя с расчетом на дневной переход.

       Организация охоты мне понравилась.  Я понял, что охотники  не только добывают пушнину, но бьют лосей, медведей, изюбров, рябчиков, уток, гусей для магазинов природы Хабаровска, Владивостока, даже Москвы.  Летом и осенью ловят рыбу, собирают ягоды и грибы, ремонтируют ловушки, избушки, заготавливают дрова' на зимнюю охоту.  Словом,  работа - круглый год.

             Утром следующего дня прибежал племянник Анатолий и с восторгом сообщил, что возле причала видел, как два раза плеснулся крупный таймень!  Григорий быстро вскочил и сказал мне: "Ванюшка! Быстро одевайся, ты еще не ловил таким спиннингом  крупную рыбу!  Попробуешь!".    Я быстро оделся, брат схватил спиннинг  с самодельной блесной для крупных хищных рыб, и мы быстро пошли к пристани. Здесь же подошли его друзья.   Племяннику не терпелось,  когда я заброшу блесну, ему казалось, что я медленно все делаю!  Он мне показывал, куда я должен забросить блесну.  Первый раз я забросил блесну, но она не долетела до указанного места, во второй раз забросил блесну в самую точку.   Поклевки не было.  Мужчины между собой заговорили: "Ушел где-то в другое место".   Но я в третий раз забросил блесну правее и начал катушку подкручивать. Блесна пошла к берегу.  Вдруг почувствовал я сильный рывок, удилище согнулось.  Брат кричит:"Отпускай катушку  -  порвет лесу!"  И началось состязание!  Вначале таймень делал сильные рывки,  я то его отпускал,  то потом понемногу подводил к берегу.  Все давали советы, им хотелось, чтобы я этого тайменя вытащил сам на берег.  Наконец,  показалась черная спина и таймень оказался на берегу.   Я до этого тайменей видел, но такого – впервые!  Он был  весом 17 килограммов !   Красавец;  брюхо желтоватое, бока как бы с подпалинами, спина черная.   Я был очень доволен такой удачей!

      Когда тайменя распотрошили, в желудке у него обнаружили белку; видимо, переплывала речку и он ее схватил.  Я его порезал на большие куски, сделал рассол и опустил куски, решив изготовить балык из тайменя.  Он получился через недельку.

На следующую ночь брату предстояло наловить рыбы для всего поселка, так как была его очередь.  Я тоже с великим удовольствием готовился к этой ночной рыбалке.   Я и раньше знал такую рыбалку, еще до Великой Отечественной войны.  Мы ночью ездили на лодках с острогами, а огонь разводили в ведре, которое стояло на носу лодки.  Здесь же брат  приготовил карбидовую мощную лампу,  которой хорошо можно было просвечивать воду.

И вот острога, насаженная на длинный шест в моих руках.   Григорий Григорьевич  осторожно, упираясь шестом в дно, ведет лодку вдоль берега.  Мощная лампа просвечивает бурую воду в протоке.
 Вдруг я увидел двух черных больших рыб, наподобие горбуши или кеты.                Брат шепнул: "Это пара линков!"   Первого я ударил острогой и промазал: вода дала преломление и рыба ушла.  Григорий мне подсказал, как нужно, и вторую рыбину я ударил прямо
в спину и поднял.  Это был линок килограммов на пять, спина черная, бока обсыпаны крапинками, живот желтовато-красноватый.
Рыбина чем-то напоминала горбушу.  Вторую щуку, уже ударил возле головы, так, как нужно.               

Итак, дело пошло!  В этой протоке оказалось много щук, линков, хариусов, крупных окуней, несколько тайменей встретили.   Где-то часам к 2-3 ночи у нас рыбы было  уже килограммов 100,  а возможно и больше!   Я выбрал 6 крупных линков  и также посолил для балыков, а утром жители поселка приходили и брали рыбу, кому сколько было нужно!   Мне очень понравился их общинный образ жизни.

      На третий день дикие гуси пошли,  и мы на зорьке разместились на островах.  У нас были две собаки, которые подавали битую птицу.  Гусь летел дружно: за утро я из своего "Зауэра" сбил
одиннадцать гусей и  9 кряковых уток.   И, конечно, огромное, получил удовольствие!  В тот мой первый приезд там было масса дичи и зверя.   В последующие годы охота была уже не та!

         На десятый  день моего отпуска брату нужно было съездить на свой охотничий участок, на моторных лодках. Брат, его напарник и я загрузили лодки боеприпасами и всем необходимым: нужно было выполнить план по отстрелу пернатой дичи.  Также было задание: отстрелять пару лосей и, если попадет, медведя для  магазинов «Природа» в Хабаровске.
Предстояло преодолеть на двух моторных лодках 170 км.   Мы  хорошо приготовились, лодки загрузили всевозможными продуктами: мукой, сухарями,  взяли соль, консервы, ящик коньяка, боеприпасы (все это  завозилось на зимнюю охоту).   Предстояла большая работа: обойти все ловушки на соболей и положить подкормку, где кусок мяса, где птицу, где рыбину, и т.д.

Утром следующего дня мы двинулись вверх против течения бурной реки Буреи.  На первой лодке мы с братом, на второй Лёва и две сибирские лайки.  Мы проплывали очень красивые места. Река шла по красивому узкому ущелью, по его берегам вплотную подступали сопки, покрытые березкой, тальником,  лиственницей.

        В пойме реки: тополя, лимонник и какие-то чащи.  Одно место красивее другого!   Тут и многие подмытые ели, лиственницы нависали над рекой, часто навстречу плыли подмытые деревья,  и это было очень опасно: из-за этих плавников с наступлением темноты мы были вынуждены делать стоянки, а на следующее утро продолжали свой путь.  Много встречалось островов, на которых  было масса лиан, лимонника.  Он взбирался своей лозой на вершины могучих елей и те казались украшенными красными игрушками, а это были ярко- красные гроздья ягод лимонника.   Ягоды кисло-горьковатые, говорят, очень полезные для медикаментов, а охотники их употребляют во время чаепития, и из них готовят чудесную настойку.  Говорят, что  после выпитого такого чая у охотника пропадает усталость.  Встречалась даже черемуха, там где в Бурею впадали другие реки, как средний Ургал.  В этих места сплошная цепь гор  как бы разрезалась отходящим в сторону ущельем,  и вода этих речек мчалась,  угрожающе ревела и стонала.

На второй день мы подошли к зимовью и заночевали в охотничьей избушке.  В пути я подстрелил 6 кряковых уток, они оказались очень жирными и вкусными.  Возле зимовья в Бурею впадала  какая-то речка, метров 15 в ширину.  Григорий Григорьевич достал  две удочки, одну дал мне, вторую взял сам. Лева стал готовить  ужин.

        Я посмотрел свою удочку: был маленький крючок, а на нем сделана искусственная муха. На перекате бросил я свою удочку, и крючок с мухой поплыл сверху по воде.  Не успела искусственная  муха и метра проплыть, как ушла под воду.   Я подсёк,  и в воздухе затрепетала серебристая рыба грамм на 400.   Это оказался хариус.  Так мы с братом за полчаса наловили этой прекрасной рыбы больше,  чем полведра.   Сварили  уху. Ели с великим удовольствием.

                Десятка два хариусов круто засыпали солью, на будущее.
Утром приготовили завтрак, поели и двинулись к центральной усадьбе охотничьего участка. Часа через три хода на высоком берегу я увидел избушку центральной усадьбы.  Избушка была срублена из листвяжных толстых бревен, 5 метров в длину  и  4  метра в ширину.  Дверь была сделана из толстых листвяжных плах, сантиметров по 8 толщиной, навешана на мощных кованных крюках.  Мощные запоры, два маленьких оконца, такие, чтобы туда не смог забраться медведь, рассомаха.  В окошках вставлены шибки из толстого плексиглаза.  Внутри в избушке – шесть  диванов  в виде нар, железная печка, стол, скамейки из плах.  Возле избушки на четырех столбах сделан лабуз, срубленный и скрученный болтами.   В этом лабузе хранят продукты, а зимой - пушнину, чтобы туда зверь не забрался.   Лабуз специально сделан на 4-х ошкуренных столбах – всё по науке!  Возле избушки - поляна, где может приземлиться вертолет.   На столе - рация в специальном ящике.  Всё здесь по-хозяйски, чисто и добротно.  Большие поленницы дров.

                Это летом приезжали брат и его напарник с пилой "Дружба", напилили, накололи и сложили  дрова в поленницы.
                Избушка стояла в красивом месте.  Из одного окошечка была видна река Бурея, справа впадающая бурная речка.  Здесь было все необходимое для жизни: спальные мешки, постеленные на пол и на нары лосиные шкуры.

   В первую ночь я прекрасно спал на этих шкурах.  Мне пояснили, что от этой избушки в одну сторону по кольцу - 7 избушек, и во вторую - 7, по кольцу.  Так рассчитано, чтобы охотники
могли один раз в неделю встречаться.  Здесь мне очень понравилось: красота куда ни глянь, масса водоплавающей птицы и зверя. В первый день я видел двух соболей, одного собака загнала на маленькую лиственницу.  Брат принес сеть, вокруг обтянули, собак привязали, по лиственнице ударили обухом, соболь соскочил и запутался в сети.  Брат его осторожно взял в руки, на которые предварительно одел толстые брезентовые рукавицы.  Осмотрели соболя и отпустили: определив, что соболь будет выходным через месяц.  Охотничий участок занимал 60 квадратных километров, ходить здесь можно только по тропе, по берегам речек и озер, а по тайге - очень трудно пройти.
,
Мы все привезенное разместили и, хорошо пообедав, немного отдохнули.  Солнце клонилось к вечеру.  Вдруг собаки насторожились, глядя на реку. Мы заметили переплывающего через реку крупного бурого медведя.  Тут же созрел план: мы быстро заскочили в уже освобожденные лодки, взревели моторы и мы ринулись к переплывающему медведю.  Я сидел на сиденье на носу лодки, брат умело вел ее к зверю.               
  Мне было предоставлено право бить  зверя при выходе из реки, на мели, ибо на глубине убитый медведь тонет как топор.  Медведь плыл очень легко и быстро. Мы его настигли и шли  с боку, чуть приотставая.  Зверь оглядывался, но плыл смело.   Вдруг он видя, что мы идем от него в 20 метрах, резко развернулся и поплыл к нам.  Брат развернул лодку и уклонился от  «пловца».  Зверь сделал круг и поплыл к берегу.   Когда он не спеша вышел на берег, я прицелился в переднюю лопатку и выстрелил.  Медведь взревел, упал, но потом подскочил и бросился к нам навстречу, но я выстрелил второй раз в его лобастую голову и жакан угодил зверю между глаз.  Он упал и, судорожно махая лапами, затих.  Мы вышли на берег, сняли роскошную шкуру.  Зверь был крупный. Снятый жир, килограмм 30 – 40 ,сложили, всю подходящую мякоть обрезали и круто посолили для копчения.   Его внутренности и все подходящее порезали, кости порубили на куски и тут же разложили возле ближайших соболиных ловушек.               
      Утром все остатки медведя разложили возле остальных ловушек, шкуру посолили и повесили сушить,  чтобы ее забрать с собой после охоты.  Брат с Левой управились с разложением мяса у ловушек, я же ловил рыбу спинингом.                Наловил очень много рыбы; один  таймень попался очень крупный, килограмм на 16,  и пришлось с  ним повозиться Здесь были щуки, линки и крупный окунь, а так же хариус.               
        Всю рыбу мы посолили, а на третий день  приступили к отстрелу пернатой дичи. Утка  пошла, что называется,  валом.   Мы еле успевали подбирать  сбитых уток и складывать в кучу, хорошо нам помогали в этом деле две лайки.  Некоторых птиц уносило течением, тогда брат заводил мотор и на лодке подбирал битых птиц.   За один день мы отстреляли из трех ружей 100 штук  и вечером передали по рации просьбу  прислать  вертолет за битой птицей.  Утром вертолет прилетел, приземлился на площадку, забрал битую птицу, а пилоты вручили лицензию на отстрел лося.  И вот вечером мне предстояло большое удовольствие: добыть лося!  Вертолет улетел, а меня перевезли на косу, где лоси вечерами приходят на кормежку.  Они переплывают протоку и идут на кормовое озеро, заходят в него,  плавают,  со дна озера достают  какие-то корни и поедают.  Удивительно!
Прямо ныряют за этими корнями!  Утром,  на рассвете, возвращаются этим переходом к протоке. Вытоптанные тропы - торные, как будто здесь ходили стада коров. —
И вот мне показали, где можно сесть с подветренной стороны.  Я сел за толстый, ствол тополя, на всякий случай, чтобы раненый зверь не смог убить охотника.  Лодка ушла.  Я посидел минут сорок.   На западе стало заходить солнце, большое и красное.

Вдруг я услышал всплеск, посмотрел - через протоку переплыла семья лосей.  Впереди шла лосиха, за ней годовалый лосенок, а последним переплыл могучий лось.  У него на каждом рогу   было по  5 отростков: это значит,  был шестилетний лось.  Он шел гордо и решительно.  Когда самец поравнялся со мной (он  был в 20-ти шагах),  я прицелился в переднюю лопатку и плавно нажал на спусковой крючок.  Резко хлестанул выстрел.  Лось вздрогнул, приостановился, посмотрел в мою сторону, но второй жакан также угодил ему в грудь.  И лось, сделав десяток шагов, забился. 

     Задней  ногой он ударил по молодой лиственке и сбил ее, как топором.  Лосиха с телком иноходной рысью скрылись в чаще.  Я и не думал их стрелять.  К лосю я не подходил, стоял за деревом и ждал прибытия брата и его напарника.  Они быстро приплыли на лодке и привезли все, что нужно для разделки лося.  Как-то моментально стемнело.  Мы развели костер и быстро освежевали лося или, как они его называли, сохатого.  Невдалеке услышали треск сучьев, схватились за ружья.  Брат сказал: «Это медведь пришел, ждет внутренности».  Мы быстро разделанную тушу сохатого уложили в лодку,  и они вдвоем увезли мясо к центральной избушке.   Я   же остался возле костра с ружьем в руках и полный внимания.   Медведь ходил вокруг костра, но на глаза мне не попадался.   Брат приехал  вторично -  мы забрали шкуру, голову, ноги, сердце, печень, легкие, почки,  а кишки и требуху оставили зверю.

Когда мы подошли к лодке, то  в свете фонаря на песке был отчетливо виден крупный след медведя.  Он прошел возле меня в 20 шагах, видимо, когда я оставался один.  Хитрец…
        Назавтра, после утренней зорьки, мы охотились на уток и гусей.   В это утро мы отстреляли втроем 81 утку и 17 диких гусей.  Вертолета еще не было,  и мы отправились к месту, где был  убит лось.   Там ничего не осталось -  зверь съел все дочиста.
        Тут мы услышали шум вертолета, и пошли на лодке к центральной избушке.  Когда подъезжали,  над нами высоко прошла стая гусей.

                Не останавливая лодку, я навскидку сделал выстрел с левого ствола картечью - один гусь как-то боком пошел вниз и упал возле площадки, где только что приземлился вертолет.  Когда мы подошли,  нашего гуся держал в руках  изумлённый командир вертолета, говоря, что гусь упал чуть  ли не на его голову!  Мы этого гуся  и подарили пилоту.

              Быстро погрузили мясо лося, уток, добытых утром.  Представитель промхоза выписал квитанцию на 250 кг лосинного мяса, на 87 уток и на 15 гусей  (двух мы оставили себе, часть  лосиного мяса тоже ).  Вертолет набрал высоту и ушел в сторону Хабаровска.  За три охотничьих дня план по отстрелу пернатой дичи  был выполнен.

         Через 10 дней мы возвратились в Чекунду.  Обе лодки были загружены до предела: набрали ягод лимонника целую бочку,  бочку набрали брусники, набили уток, гусей, наловили рыбы,      привезли сало медведя, посоленное и немного просушенное медвежье мясо.  Перед самой Чекундой дикая косуля – самец,  переплывал реку,  и мы его добыли.   В общем, охота была чудесная!   На следующий день в бане я коптил, вначале подсушив, мясо медведя, рыбу.  Получалось копчение отличное!

Мне, когда я уезжал, выпала доля денег за добытое и сданное лосиное мясо, за битую птицу. Нагрузили меня, сколько могли, и я  повёз в Крым ведро варенья из лимонника, копченого мяса медведя, лося, косули, медвежье сало, копченых тайменей, линков, отменные балыки.  Меня доставили к поезду, погрузили дары природы, и я распрощался с друзьями  брата , с братом и его семьей.

     Был очень в приподнятом настроении.  Сел в купе, в котором оказалась
приятная женщина моего возраста;  разговорились.   Она жила в  Хабаровске и возвращалась из командировки.
              Моя собеседница много рассказала о Хабаровске, о строительстве этой дороги, о природе     дикого края.  Незаметно прошла ночь, и поезд прибыл на станцию Известковая.   Ехавшие солдаты конвойных войск помогли весь мой груз выгрузить и погрузить в подошедший поезд, идущий до Харькова.  Я отблагодарил солдат,  и поезд  помчал меня по равнинам и раздольям через всю нашу громадную страну. ,
Ночью я спал, днем любовался природой, смотрел через окно вагона и восторгался озером Байкал, сплошными массивами лесов, борами, реками, ельником, березовыми рощами, лугами и полями.

     …Все дары Севера и Востока довёз в полной сохранности, угостил родственников, близких друзей, и семье хватило на зиму балыков.  Сало медвежье вытопили и его применяли, как лекарство.  Лечили старшую дочурку и жену, которая после болезни себя чувствовала еще неважно.

       Дома сделал все необходимое,  и мои   45   суток закончились.  Набрался новых сил, стряхнул с себя усталость и вышел на работу.

                В МНОГООБРАЗИИ СЛУЖБЫ.   
 
       Осень прошла. Навигация на море закончилась. Суда стали реже ходить. Массы  курортников поубавились.  Заступил на смену,  ознакомился с оперативной обстановкой, прошел по объектам порта и вышел к городскому причалу.  Вдруг услышал в море далекий крик человека. Немедленно вызвал дежурный катер и мы, освещая  путь  прожектором, пошли на место, где раздавался крик.      Вот прожектор поймал тонущего человека.      Он уже еле держался на воде,   а его спортивная лодочка была перевернута,  и он уже почти окоченел в холодноватой осенней воде.  Мы подоспели вовремя.  В тот момент,  когда  он уходил под воду, два матроса спрыгнули и спасли утопающего.

       Я вызвал машину «скорой помощи» и отправил спасенного в больницу.  Сам же продолжал выполнять свои обязанности.  Городские освещенные пляжи были теперь пустынны.  Наши катера выполняли   морские прогулки, играла музыка.  Я заглянул в места, где могут находиться безнадзорные ребята, да и бродяги, которые к зиме стараются приехать в Крым.  Заглянул внутрь кузова  стоявшего автомобиля. Так и есть: трое ребят залезли в брошенный кузов  автомобиля и готовятся к ночлегу.  Незаметно отошел, позвонил в детскую  комнату и вызвал инспектора Воробьеву с машиной.  Они  вскоре приехали и мы троих ребят доставили в детскую комнату.

Один из них, 12-летний Витя, сбежал из города Томска от родителей и поехал путешествовать по стране...

               Весной следующего года я также дежурил, произошёл аналогичный случай. В мае месяце я снова услышал в море крик: «Помогите!».  Немедленно взял катер в портнадзоре и вышел в то место, где был крик.  Когда мы подошли в данный район, осветили прожектором, увидели тонущего человека, который выбился из сил. Подняли его на борт, привели в чувство.

Он сказал, что на поворотном буе сидит его товарищ, с которым они, будучи выпившими, заплыли и не рассчитали своих сил.  Мы прошли к бую и увидели человека, который держался за скобу буя,  а сам был в воде.  Конечно, он ночь не продержался бы!  Оба спасенные оказались отдыхающими.  Один из них инженер Косилкин Петр Иванович, второй - инженер Якушев Василий.  Оба они были из Ленинграда. Вначале были в командировке, на заводе, потом получили путевки и отдыхали в санатории.

Мне всегда было радостно на душе, что помог людям.  Ведь эти два молодых инженера принесут стране большую пользу, а могли погибнуть по своему хмельному легкомыслию.  Как я узнал Якушев имел троих детей, мать старушку.   Косилкин - двух детей.

           И таких случаев у нас было много.  В этом же году моего хорошего друга старшину милиции Веселкова Михаила Сергеевича послали в Ялту в командировку.  Он стоял у трапа французского туристического пассажирского' судна, когда один француз упал в море с трапа и пошел ко дну, видимо, ушибся при падении.   Михаил Сергеевич, в полном боевом, бросился в море подхватил француза и спас его, за что был награжден именными часами от Министра.   Конечно, стоял бы у трапа любой из моих боевых товарищей,   любой бы спас  утопающего.

Дежуря у пассажирских причалов нам, работникам морской милиции часто приходится предупреждать людей о бдительности, чтобы предотвратить  несчастные случаи.  Главное-вовремя увидеть, не допустить перегрузки катеров и шлюпок, не допускать заплыва купающихся на фарватер, где курсируют теплоходы,  катера.   Да и просто люди сами могут утонуть, не рассчитав свои силы. Летом таких «любителей»  приходится часто вылавливать  и доставлять на берег, а многих и наказывать.  Работая в Феодосийском порту длительное время с моим напарником Груздевым, мы изучили все объекты, знаем в лицо и по имени всех рабочих и служащих и умеем отличить зло от добра.  И народ нам доверяет свои сердечные тайны.

Обратились  как-то ко мне инженер порта Ткаченко Вадим Петрович и его жена врач-терапевт.  У них был разрыв: хотели развестись официально  по суду.    Я им помог помириться, имея больший  жизненный опыт.   С их сыном тоже пришлось поработать, так как, видя разлад в семье, он ожесточился, перестал признавать родителей.   После моего знакомства с их сыном, дело поправилось.  Теперь семья стала дружной.   Пришлось помогать многим семьям, как, например,  уважаемому в городе врачу Людмиле Ивановне Новиковой, ее мужу Егорову, их сыну Олегу.  Отец и сын стали пить, дома устраивали безобразия, но после проведенной с ними работы семья стала жить нормально.

Много слов благодарности за оказанную помощь высказали  мне бригадир столярной мастерской Бабков, Волоховы, Сологубовы, Лапшины, Волошины, Никифоровы, Соколовы и многие другие жители города Феодосии.   А когда я или Груздев на посту, нам  тоже всегда подскажут и помогут граждане.  Эта взаимовыручка позволяет быть уверенным, что наши пассажиры могут спокойно ждать на вокзале посадки на теплоходы, а,  если иногда и случается кража, - преступник задерживается и несет наказание по заслугам.





РАЗДУМЬЯ ИЗ 21 ВЕКА...   И.Г. Барковский тепло вспоминает своего верного друга и соратника  оперативного работника Груздева; а ведь это был отец ещё одного моего одноклассника – Юрия Груздева!  Но разве кто-то из нас в детстве понимал, что это были за люди, в том числе и Юркин папа…  А теперь нет ни Груздева – старшего, ни младшего, моего друга и одноклассника Юры.  Царствие Небесное им обоим…






Однажды с борта теплохода "Колхида”, поступила радиограмма: работнику милиции встретить теплоход на рейде!  Оперативников не было и я, как дежурный, прибыл на борт теплохода. Оказалось, одна женщина в туалете забыла сумочку, в которой было 1000 рублей денег. Сумку нашли, а денег - нет!  Пришлось произвести самому расследование.  Деньги были потерпевшей возвращены полностью.

Во время моего дежурства, в бытовке из шкафа у рабочего пропал шерстяной свитер, наручные часы. Через 4 часа свитер, часы и деньги были найдены у подсобного рабочего Рыбникова.

За взлом шкафа и за кражу он получил 3 года тюрьмы.  Как выяснилось, Рыбников длительное время работал в бюро добрых услуг, но доставив шкаф или пианино, обязательно что-то в этой квартире крал. Руководство бюро было вынуждено троих грузчиков уволить.  Рыбникова приняли в  порт,  и тут на первой  же краже он был пойман.
Так служба проходит из года в год. Приходится не только задерживать нарушителей, но многих и воспитывать.

В 1968 году моя жена, Нелли Николаевна, заболела,  и ее положили в больницу; а работала она в киоске "Союзпечать”.     И вот, чтобы план в киоске был выполнен, с разрешения управления "Союзпечать", там стала временно работать дочь Анна.  Она в то время не прошла по конкурсу в институт и работала в ДОСААФ.

      Анне было поручено распространить 100 билетов второй лотереи ДОСААФ.  В один из дней, когда Нелли Николаевна уже вышла из больницы, мы подошли к киоску.  Аннушка предложила мне взять лотерейный билет, а их у нее оставалось только два.  Она так настаивала, что я не мог отказать.  Отдавая мне билет, Аннушка рас¬писалась на обратной стороне.  Билет я положил к шести ранее купленным…
В декабре 1968 года руководство предоставило мне очеред¬ной отпуск с правом выезда на мою родину, в Красноярский край.

Я отдыхал среди своих родственников сибиряков, всё было нормально.  Но вот однажды, во время обеда, почтальон принес телеграмму, где Нелли Николаевна сообщала, что мы выиграли по лотерее мотоцикл "Урал". 

Я   поспешил возвратиться домой, в  Крым.   Оформил в почтовом отделении билет, который был послан в ЦК ДОСААФ.  Вот уже и новый 1969 год наступил.  Прошел январь, февраль, март, но никаких известий о би¬лете не было.  Теща, Анна Яковлевна, посоветовала сделать запрос.

Я же подумал: "Кто вам за один рубль отдаст мотоцикл?!   Но вот     22   апреля на мое имя пришла телеграмма, в которой сообщалось, что на мой билет выпал выигрыш мотоцикл Урал-2, стоимостью 1250 рублей,  и что на мое имя выслан контейнер с мотоциклом на станцию Феодосия.  Только тут я поверил в выигрыш!

      20 мая 1969 года я открыл контейнер на станции Феодосия  и ...  вот  он  красавец, о котором я давно мечтал.  Знакомые говорили: "Это вам счастье за доброту вашу к людям!"
Жизнь идет своим чередом.   Вот и дочери выросли.  Старшая, Нина,  1947 года рождения, окончила Педагогический институт, отделение психологии и педагогики.  Меньшая дочь, Анна, также  окончила Орловский Пединститут.   Старшая окончила еще трехгодичный университет при Крымском обкоме партии и получила диплом с  отличием.  Она  работала в Городском отделе народного образования Феодосии инспектором детских садов, потом -  воспитывала подрастающее поколение в Магаданской области, в поселке Талое.  Сейчас снова в Феодосии.  Анна воспитывает детей в городе Солнечногорске.  Ее муж,  Леонид Сергеевич - военнослужащий, а внук, Сереженька, - моя радость!


                САХАЛИНСКАЯ  РАПСОДИЯ.

    В 1970 году решил  съездить в отпуск к своей сестре Татьяне на Сахалин,  осмотреть Чеховские места и прикоснуться к природе этой дальней земли России.   Подошел очередной отпуск за 1970 год, с конца сентября по 15 ноября, на 45 суток с дорогой.  Билеты были выписаны поездом до Владивостока,  а с Владивостока - теплоходом до порта Корсаков.   Но так как  я до Владивостока поездом ездил несколько раз и с природой знаком, решил доплатить к стоимости билета,  и лететь самолетом до Южно-Сахалинска.   Приобрел на самолет билет.  Перелёт предстоял   соблазнительный: Симферополь - Минводы - Хабаровск – Южно-Сахалинск.  И это расстояние предстояло покрыть за 16 часов !

           С собой взял традиционные дары: крымского винограда, яблок, груш для угощения семьи Татьяны и ее друзей.  Я прибыл  2-го октября в Симферопольский аэродром.  Взошёл  на борт красавца-лайнера Туполева, ТУ-104.  Место мое было возле левого иллюминатора – было удобно  наблюдать, при  возможности,  за землей.

             Впервые в жизни довелось лететь самолётом, да ещё на таком замечательном лайнере  со скоростью  800 километров  в час – предстояла настоящая сказка! 
Итак, посадка сделана, убран механический трап, взревели  турбины, самолет побежал по взлетной дорожке быстрее и быстрее,  незаметно оторвался от взлетной полосы, стал набирать высоту.   Были видны зеленые крымские поля, виноградники, дороги, дома.   С высоты все казалось ровными геометрическими квадратами.

Самолет наш курс взял через Крымский перевал, показалось Черное море, Керченский пролив, Кавказ. Через два часа самолет  сделал  посадку в аэропорту "Минеральные воды".   Вышли из самолета - вокруг зеленые деревья, горы, духота неимоверная.  Я любовался в свое удовольствие природой Северного Кавказа 35 минут.  Haш самолет заправился и поднялся в воздух.  Сейчас уже земли не было видно: самолет вошел в белые, как вата, облака, прошёл сквозь  них, и летел  выше облаков. Светило яркое солнце. Через час лета облака кончились, и стала видна земля.  Она с высоты  10  километров казалась как на макете военной карты, а еще минут через 40 самолет пошел на посадку  в аэропорт Челябинска.
С самолета хорошо был виден Уральский хребет, тайга, уральские  поля, дороги, реки и озера.   Я смотрел на уральскую природу с высоты впервые, и мне она показалась красивой  и своеобразной.  Самолет приземлился, заправился, мы погуляли минут 25, и самолет взял курс на Улан-Удэ.

На горизонте появилось дальневосточное утро.   Нам принесли завтрак: кекс, фрукты, чай   с лимоном, отварную говядину, перец, соль, печенье.    Периодически девушки подносили на    подносах кислые конфеты, минеральную воду и ситро.

Из  Улан-Удэ самолет взял курс на Хабаровск.   Было утро солнечное, облаков не было, и  с высоты  9 километров земля была видна хорошо.  Я прильнул к иллюминатору и наблюдал за землей, лесами, горами, реками и речками, их притоками.  Это было  очень увлекательное зрелище!

Особенно мне запомнился могучий Амур, который с высоты показался мутным.   По реке шли различные теплоходы, баржи, катера.
С высоты было видно масса впадающих рек и речек в эту великую реку.
Наш самолет приземлился в Хабаровском аэропорту. Часа 4 пришлось ждать рейсового самолета на Сахалин, о котором я много читал и мечтал  побывать там.  Эти часы в порту прошли как-то незаметно.  Но вот ИЛ-18 взлетел.  Место мое было так же  возле иллюминатора,  и мне представилась возможность вести наблюдение.

    Погода была хорошая, солнечная, кое-где была молочная облачность, и землю Сахалина я видел урывками.   А минут за 30-40 до посадки в Южно-Сахалинске облака рассеялись,   и я смог хорошо рассмотреть  Сахалинскую землю: островерхие сопки покрыты ельником и лиственницей, великолепные долины и гряды сопок,  хорошо было видно море и огромный залив.   

        Самолет сделал гигантский круг - видимо, заходил с подветренной стороны,  и пошел на посадку.   Аэровокзал оказался современным.   Я был встречен мужем моей сестры Татьяны  - Леонидом,  и племянником Валерием.   Яблоки и крымский виноград  долетели в отличном виде. Мы сели в комфортабельный автобус и  доехали  до проспекта Победы.   Квартира у сестры оказалась со всеми  удобствами и хорошей обстановкой. 

              Видно было, что семья живет в достатке.   Они здесь живут с 1946 года.   Сестра 24 года проработала учителем.   Смолин Алексей, ее муж, охранял Южно-Сахалинскую дорогу.   Он был начальником охраны на железнодорожной станции Южно-Сахалинск.   Сын  Саша,  учился в Красноярском горном институте,   Валерий учился в 8-м классе.
У них были замечательные друзья.

В честь моего приезда был устроен торжественный вечер, где были все их друзья: обаятельная Зоя Алексеевна Мальвина,  ее муж Гриша и другие.   Они также приехали на работу в Южно-Сахалинск еще в 1946 году, после освобождения острова.  Сначала жили в деревянных японских бараках, потом всем им постепенно были предоставлены квартиры.  Мы танцевали, веселились,  я себя чувствовал прекрасно,  хотя сделал большой перелет.

Климат мне понравился, погода была солнечная, вдали виднелась дымка.   Была золотая осень.  Ее  вполне можно было сравнить с погодой  Владивостока.  А это воскресное утро чем-то напоминало даже наше,  крымское.

Наутро, позавтракав, сестра с Леонидом предложили мне посмотреть город.  Я с радостью согласился.   Вышли из дома на проспект Победы.  Этот проспект - широк, с новыми современными многоэтажными домами.  Вышли мы на улицу Ленина, широкую и прямую, как стрела, с многоэтажными зданиями. Здесь же заканчивали строительство 10-этажной гостиницы. Сахалинцы отбросили теорию о том, что на Сахалине можно было строить только одноэтажные дома!   В центре города недалеко - центральная площадь, вокруг которой уже был построен обком партии, облисполком, почта и телеграф, железнодорожный вокзал.  В центре площади воздвигался величественный памятник В.И.Ленину (его намерены торжественно открыть 7 ноября 1970 года).

    В.И.Ленин спиной стоял к железнодорожному вокзалу, правую руку вытянул по направлению к зданию обкома и горисполкома,  слева городской телеграф-почта, узел связи, и другие учреждения. Недалеко я увидел сохранившиеся два японских двухэтажных домика. Они были полуразрушены и хорошо было видно, из какого материала его построили японцы.  Окна маленькие, стены из тростниковых и бамбуковых щитов, обитых дранкой  и оштукатуренные раствором.   Эти два домика казались среди домов великанов   карликами из прошлого.

  В 1970 году  в  Южно-Сахалинске  было 100 тысяч жителей,  город расположен на ровной и широкой долине, как бы очерчен цепью гор.  С востока горы были покрыты снегом,  с запада горы, были почему-то зеленые.  В долине снега не было.  Часть города поднялась на пологие скаты гор.   Западная, равнинная часть города примыкает к совхозным полям  и лугам.   Долина раскинулась на десятки километров, по ней, разрезая город,  протекает речка Сусуя.   Виднелись заводы.  Сестра и  зять мне рассказывали и показывали: завод металлоизделий, завод по ремонту горного оборудования, паровозов, вагонов, опытно-экспериментальный завод.

В городе создана строительная промышленность.  Показали мне завод крупнопанельного домостроения,  деревообделочный комбинат, кирпичный завод,  завод "Стройдеталь", швейную фабрику, комбинат резиновой и кожаной обуви, мебельную фабрику, комбинат бытового обслуживания.    Широко развита в  Южно- Сахалинске пищевая промышленность: рыбообрабатывающий  комбинат, ликероводочный завод, пивной завод, мясокомбинат,         хлебокомбинат, и др.  В городе работает комплексный научно-исследовательский институт Сибирского отделения Академии наук СССР, Сахалинский педагогический институт Сибири  и Дальнего Востока, институт усовершенствования учителей, и много средних специальных учебных заведений. Увидел я театр, филармонию, музей, Дом радио и телевидения, Дом печати, клубы, дома культуры, кинотеатры, планетарий.
Город строится по единому плану.    Все это, с великой гордостью за свой город, рассказал муж моей сестры Татьяны  - Смолин Леонид.    Это совсем не та деревня, куда приезжал Чехов!

Мол, все выстроено на их глазах за 24 года. Они принимали сами участие в благоустройстве их города. Они мне показали место,  где уже был заложен фундамент Дворца пионеров и профсоюзов, кинотеатр на 850 мест, концертный зал на 700 мест.  Смолин,  когда говорил, глаза блестели - он был горд за свой город и мог бесконечно говорить о своем Южно-Сахалинске. Татьяна предложила пройти в парк - гордость сахалинцев!

        Мы вошли в замечательный парк  культуры и отдыха.  Летом  и зимой — это любимое место отдыха горожан и приезжих.  Парк занимает площадь в  90 гектаров, среди тополей, берез, елей, сосенок,  есть  и дикие яблони, сахалинская  вишня, орех Зибельда,  сосна Банкса, ясень манчжурский,  аралия,  и множество других деревьев и различных кустарников, которые встречаются только на  Сахалине и Курильских островах.   В парке широкие аллеи:  Мира,  Дружбы, Центральная и Южная.   В это время парк был многолюден.  Леонид старался мне все показать  и пояснить.  Я же старался записывать, по- возможности, все хотелось запомнить и сохранить
в своей памяти.  В  этом же парке - детская железная дорога,  протяженностью 2  километра, кинотеатр, танцплощадка, городок аттракционов, бассейн, спортивная площадка, карусель.  Зимой в парке заливается каток, происходят массовые катания на коньках, санках с искусственных  горок, Смолин сказал, что в 1962 году Министерство культуры РСФСР присвоило парку звание  «Лучший парк республики»  и наградило Дипломом I степени.

        Татьяна Никифоровна предложила посетить питомник  декоративного садоводства.   Он расположен за чертой городского парка культуры, занимает 22 гектара.  Большая  его
часть занята саженцами сахалинских деревьев.   Выращивается несколько видов  тополей, ясень, манчжурский кедр, корейская ель,  вишня, сахалинская актиния, тис, орех Зибольда,   несколько видов шиповника,  рябина, черемуха айнинсная, 
Здесь я увидел саженцы королевы Южно-Курильских островов -  магнолии. Сюда сахалинцы завезли около 300 видов древесных культур с Северного Кавказа: ель серебристая, голубая, тибетская, корейская, туп, можжевельник, кипарисовый   самшит, 200 сортов гладиолусов, 100 сортов георгинов, 20 сортов пионов, нарциссы, тюльпаны.  В теплицах около 40 видов оранжерейных культур, среди которых первое место занимает цинерария гибридная и азалия индийская.   Я был просто поражен размахом сахалинцев!  Смолин мне сказал, что этот питомник имеет свои отделения в пригороде Южно-Сахалинска, в поселке Большая Елань.  216 гектаров засеяны всевозможными растениями.

          После осмотра питомника мы прибыли в восточный конец Коммунистического проспекта, в район сахалинских Черемушек, где в 1964 году было построено красивое четырехэтажное здание  Дворца Спорта с водным бассейном. Теперь соревнования по плаванию могут проводиться в любое время года. Сам бассейн прекрасно оборудован, вода в нём фильтруется  кварцевыми очистителями, подогревается,  и регулярно обновляется.   Глубина воды для детишек- 110 сантиметров, а для - взрослых - 380 сантиметров, есть пятиметровый трамплин.  Далее Смолины, Леонид и Татьяна, предложили мне осмотреть областной краеведческий музей. Это старинное японское здание фигурно и по-восточному построено.  Прекраснейший музей знакомит с природой, историей и развитием народного хозяйства Сахалинского края, острова Сахалин и Курильских островов.  Музей знакомит с представителями животного мира, растительностью Сахалина и Курильских островов. В уголке - макет Сахалинского побережья, созданный еще японцами. Они его не успели увезти: на скалах гнездятся птицы кайры, внизу - чучела морских котиков, сивучей, нерпы; здесь же лежат огромные китовые кости, чучело огромного последнего сахалинского волка, которого уничтожили в I950 годах,  чучела зайца, оленя, птиц, норки, лисицы,  рыбы и т.д.  Второй  зал знакомит с богатствами недр области.                На витринах лежат
куски угля, серы, слюды, есть образцы нефти, золото, мрамор, гранит и  т.д.   В отделе истории Сахалина показывают стоянки древнего человека.  Сохранились каменные орудия и глиняные  горшки, которые были сделаны племенами тончей  40  столетий назад.  Здесь  же находятся портреты русских мореходов  и ученых, воинов и крестьян, которые  открывали, обживали  и защищали Сахалин от захватчиков.

      Здесь же рассказывается о революционерах, отбывавших  царскую каторгу.   Во дворе музея  - уютный скверик.  Здесь  тоже - красивые кустарники.   Тут же установлена осадная пушка, отлитая еще в 1875 г. русскими умельцами.  Эта  пушка защищала в свое время   Сахалин  от нападений японцев.  Она представляет  из себя образец русского литейного искусства.  Рядом стоят японские полевые пушки и пулеметы крупного калибра,  напоминающие  о незаконном пребывании здесь японцев.  С обратной стороны здания музея расположен небольшой сад-дендрарий    с   коллекцией ценнейших деревьев и кустарников Сахалинской области.   В музее есть зал,  где показана пушнина Сахалина и готовые изделия из мехов и т.д.  После осмотра музея, мы были в драматическом театре на Коммунистическом проспекте.   Это - красивое здание из железа, бетона и стекла.  Построен он в 1964 году, имеет механизированную сцену, красивой отделки зал на 650 мест.  Мы приобрели билеты на спектакль, где в вечернее уже  время я, моя сестра и зять  смотрели  спектакль ”Генерал в отставке и его внук - сержант Советской Армии".   Артисты играли очень хорошо.  Публика аплодировала от души.  Мы были oчень довольны спектаклем.
 Были мы и в планетарии  - здесь устраиваются демонстрации звездного неба и планет, солнечного и лунного затмения, белые ночи, северного сияния.  Ночью показывают созвездия на естественном куполе небосвода.  После этого мы осмотрели старейшую часть города.   Она расположена  в северном конце улицы Ленина,  вблизи от  железнодорожной  станции Владимировка.   Мне рассказали, что именно здесь в 1881 году  был построен поселок, который превратился вскорости в крупное село русских-поселенцев.  Этому росту содействовали три обстоятельства:
1. Запрещение выезда из Сахалина, установленное в 1880 году для отбывших срок наказания за различные провинности,
2. богатейшие земельные угодья Сусунайской долины,
3. постройка железной дороги между нынешним портом и городами Корсаковым и Стародубское

      Владимировка была первым поселком на новой  дороге, в последующие годы вблизи ж/д возникло 30 селений и Владимировка приобрела еще большее значение.   Здесь вылавливали жители, по потребности, рыбу: кету и горбушу, обрабатывали  плодородную землю.  Здесь же жил важный царский чиновник, смотритель, поселка.  На берегу реки Сусуная была основана сельскохозяйственная ферма.  Но обоим сторонам дороги стояли красивые  рубленные из листвяжных бревен дома с мезонинами, тесовыми  крышами и резными наличниками на окнах. Здесь была церковь,  школа и больница, торговые и питейные заведения, мельница и казенные склады.  Именно здесь  и побывал в 1890 году писатель А. П. Чехов.
Он произвел перепись населения, заходил тогда в  каждый дом.  Это нам рассказывали  два старика - сыновья первых поселенцев.   И теперь сохранились несколько таких домиков, которые были построены еще в прошлом столетии.   Их сохраняют  как памятник первым поселенцам.   На речке Рогатке, по правой стороне улицы Ленина, мы осмотрели остатки бывшей мельницы.   Здесь лежали  каменные жернова.  Также мы осмотрели Сахалинский комплексный институт.  Он    расположен в шести километрах к северу от областного центра, за поселком Луговое.  В институте имеются отделения геофизики, геологии, биологии, экономики.  Мы  прошли на третий  этаж в  библиотеку, где находятся 200 тысяч томов для читального зала.   Смолин в этот день меня окончательно убедил, что Южный Сахалин - это благодатный край во всех отношениях  и  может гордиться своими природными богатствами.  На следующий день я с племянником Валерием посетил базу  «Горный воздух».   Это замечательное спортивное местечко на громадной горе,  которая покрыта всевозможным лесом.

          Здесь сахалинцы построили трамплин для лыжного спорта, расположенный в 3-х километрах от города на склоне горы  Российской, так  её назвали сахалинцы.  Здесь прозрачный,  живительный воздух, отсюда отлично  виден город Корсаков и широкие просторы Сусунайской долины, окаймлённой на западе горным хребтом, а на юге - водами незамерзающего Анивского залива. Город Южно-Сахалинск лежал, как на ладони,  с правильными квадратами кварталов, прямыми улицами,  по которым сплошным потоком двигался различный автотранспорт.   На этой горе стоит  красивый дом, в котором размещена турбаза "Горный воздух", малый и большой лыжные трамплины.  Я взобрался на самый верх, страшно было смотреть вниз, не то, что решиться на лыжах лететь!  Этому трамплину на всем Дальнем Востоке равных нет.  Здесь проводились лыжные соревнования разного уровня, приезжали спортсмены из Японии  и многих городов нашей страны.   С этой базы многие любители природы отправляются в походы с ночевкой: на озеро Тунга,  Анивский пляж,  пик Чехова, реку Лесную.  Кстати,  пик Чехова возвышается среди многих горных вершин.   Высота его 1046 метров.   Восхождения на пик  стало традицией сахалинцев.

              Как мне показалось, недалеко на северо - востоке, было видно: побережье Охотского моря. Племянник Валерий был моим экскурсоводом,  и по моей просьбе  мы доехали с ним  до Анивского залива и его пляжа.   Пляж был очень хорошо оборудован.   Вблизи - спортивная площадка, кафе, лодочная станция на озере, которое находится невдалеке от пляжа.   Южносахалинцы это место зовут “Золотым берегом”,  Валерий   рассказал, что летом на этом взморье, в выходные дни приезжают тысячи горожан, по шоссе, по железной дороге.

Здесь на большом расстоянии пологий берег, песчаные островки, небольшие заводи, в которых летом вода бывает теплой. Сюда приезжают и горожане Корсакова и Долиинска
         После осмотра Анивского залива и пляжей, мы съездили в Синегорский санаторий  «Сахалин».

Бальнеологический   санаторий   «Сахалин»  имеет светлые  и  просторные корпуса, которые разместились в парке  в живописной горной местности.   Племянник сказал, что этот санаторий открыт в 1964 году и здесь лечат заболевания пищеварительных органов и сердечно-сосудистой системы водами Синегорского источника.   Эти воды по содержанию мышьяка, занимают одно из первых мест в мире, и сахалинцы широко используют этот дар природы с 1949 года.  Вторично я побывал возле дачи, которую сахалинцы построили в честь приезда Хрущева.  Это целый дворец!  В 1970 году здесь организовали гостиницу для приезжающих на отдых партийных и советских работников. За три дня, при содействии моей сестры Татьяны, её мужа Леонида и сына Валерия, я немного ознакомился  с Южно-Сахалинском и его окрестностями.  На 4-ый день моего пребывания на Сахалине зять Леонид уезжал по служебным делам в город Корсаков и пригласил меня, пообещав, что ознакомит меня с городом.   И вот мы в поезде, в купейном  японском вагоне.   Поезд медленно продвигался  по берегу.  Рядом плескалось море.   Из окна вагона были видны очень красивые места.

                Были и отвесные скалы и холмы, похожие на громадных животных, которые когда-то подошли напиться, да так и застыли.   В распадках между холмами и на самих холмах - буйные  травы. Хотя в это время они уже пожелтели.
 Смолин мне рассказал, что в 1905 году Корсаков также захватили японцы и назвали наш русский город  «Отомари».   Если перевести на русский язык,  то получалось  «Остров».   В городе Корсакове первоклассный незамерзающий порт.
   Итак, мы поездом прибыли в этот исторический город, Леонид зашел в свое отделение по службе, быстро решил все свои  вопросы и мы отправились осматривать Корсаковский порт и город. 

       Мы увидели рыбкомбинат,  управление транспортно-рефрежираторного флота, фабрику картонных ящиков, ТЭЦ,  птицекомбинат, хладокомбинат, типографию, комбинат бытового обслуживания, завод «Стройдеталь».  В городе и его районе 15-клубов, 19 библиотек, 5 кинотеатров, музыкальная школа, дом  пионеров, парк культуры и отдыха.   По городу нас возил друг Алексея на своей машине  «Победа», и с азартом показывал город, рассказывал о том, чего корсаковцы достигли за 25 лет.   Он говорил о строящихся новых кварталах: дома строились многоэтажные, улицы широкие и прямые,  как правило на хребтах, идущих от моря,  а в прибрежной низине преобладают еще старые постройки. Мы подъехали к площади
 «Пяти  углов».  Здесь - базар, где в основном, торговали  корейцы.  Площадь с базарчиком блекнет перед  новыми кварталами.  Корейцы продают перец, аджигу, морскую капусту и ряд национальных солений, очень сильно заправленных перцем.

Рассказывали, что уже 60% жителей переселилось новые благоустроенные дома.  На новых улицах много насажено деревьев, кустарников, цветников. Мы подъехали   к памятнику погибшим воинам в 1945 году.  Он стоит недалеко от здания городского Совета.  Подъехали мы  и  к торговому порту, который оснащен новейшими портальными кранами и всевозможной современной техникой.  Здесь же  рыбокомбинат с его консервным заводом, где вырабатывают I лососевые консервы в большом количестве, а так же из сайры и морской капусты.

 Понравился мне осмотр Агарового завода,  где вырабатывают ценный Агар-Агар из морских водорослей, из морской капусты.   Агар применяют в химической промышленности и кондитерских изделиях. Мне сказали, что продукция этого завода отправляется  в десятки стран  Европы и Азии (подобных предприятий в СССР всего- 3). После осмотра порта меня повезли в зверосовхоз в пригородном поселке Соловьевка.  Здесь сахалинцы в большом количестве разводят цветных норок. Королевская цветная норка приносит до 8 щенков и они хорошо растут.  Кормят их фаршем из отходов мяса, добавляют рыбу, рыбью муку, овощи и всевозможные витамины. В этом же совхозе раз водят и чернобурых лисиц.
После осмотра зверофермы мы выехали на самую высокую гору, откуда были видны, очертания японских берегов, остров Хоккайдо.  Именно здесь стоит вышка для наблюдения за Японским морем, там дежурил пограничник.

           Мы возвратились в город, выехали на улицу Матросова.    Мне пояснили, что именно здесь намечен  центр города и ведется основное строительство.  Сам  город  Корсаков является  центром района, в который входят два  рабочих поселка:  Озерский, Новиково и  33 других населенных пункта.  В  Корсаковском  районе  молочно-овощной и звероводческий совхозы,  рыболовецкий колхоз,  лесозаготовительный участок, угольный разрез в посёлке  Новиково.  Этот район славится озерами, где очень много рыбы  различных пород.  В лесах растет много полезных деревьев и растений.  Я был очень благодарен моим спутникам  -  они сделали все, чтобы я хорошо ознакомился  с городом Корсаковым, местом, где впервые Россия в лице великого патриота  Невельского,  организовавшего  первый пост России на Южном Сахалине, закрепила за собой этот  цветущий остров.

         Мы прибыли поздно вечером в Южно-Сахалинск.  Дальше   Леонид  и Татьяна не могли мне быть экскурсоводами,  и я решил самостоятельно осмотреть другие города острова  и  его природу. На следующий  день  решил съездить в город Холмск самостоятельно.  Утром  прибыл на ж/д вокзал, сел  в купированный вагон японского производства, и поезд двинулся в северном направлении.  В моем  купе ехали два сахалинских моряка рыбного флота.   Они оказались гостеприимными и контактными,  и с удовольствием взялись рассказывать мне о природе южного и северного Сахалина.  За окном была бархатная осень.  На сопках и в глубоких распадках стоял лес в разноцветном наряде.   Мои спутники мне показали  «Чертов  мост».  Поезд прошел по этому мосту на очень большой высоте, сделал  громадную петлю и прошел уже под  этим мостом.  Таковы были  геологические особенности трассы железной дороги.  На  некоторых сопках торчал мертвый лес, сожжённый  в свое время отступающими  японскими  войсками.   Теперь мощные машины распахивают  грунтовые террасы и сеют  семена елового леса.
Поезд прошел через несколько горных речек; спутники пояснили, что по этим речушкам идёт массовый ход горбуши и кеты на нерест.  Кое - где виднелись болотистые  места, и там   рос низкорослый сахалинский бамбук.

Вот поезд приблизился к перевалу и показалось, что дальше дороги нет.   Но вдруг он нырнул в громадную пасть тоннели  и так в одну за другой!  Я насчитал около 15  длинных тоннелей.  Меньше километра,  кажется,  не было ни одного!  Мне пояснили, что эти тоннели японцы построили руками военнопленных и заключенных -  то есть,  на костях людей.

             После 15-го тоннеля, на 83-м  километре, поезд вышел на другую сторону перевала,  и вдали показался большой и красивый город.  Это был Холмск.  Мне рассказали историю этого места: в далекие времена было здесь селение местных жителей – айнов  Мауко-Кадь.   В  1870 году на клипере «Всадник» сюда были завезены  первые русские поселенцы.  Здесь  в 1870 году русский купец  Семенов развернул промысел морской капусты и трепангов, которые вывозились в Китай и продавались. Они же начали  рубку леса на строительство манчжурской и китайской железной дорог.  Сюда на заработки хлынул народ со всех концов Сахалина, ссыльные поселенцы. Таким образом, селение быстро росло.

    В 1905 году японцы захватили это селение и назвали его Маоко.   В 1945 году город был сильно сожжен и разрушен,  но  к 1947 г. восстановительные работы в городе были закончены.     Город Холмск расположен возле моря, на трех террасах громадного холма.  Построено множество красивых 4-х и 5 этажных домов.   Мне сказали, что это  город моряков Сахалина.  Здесь   крупный судостроительный завод, крупный рыбокомбинат, управление морского рыболовного и зверобойного флота, жестянобаночная  фабрика, крупный целлюлозно-бумажный комбинат.  В Холмске две железнодорожные станции, комбинат железобетонных изделий, ТЭЦ, крупный комбинат бытового обслуживания, птицекомбинат.   Моряки мне также сказали,  что в ближайшее время из порта Ванино или Советской Гавани  начнут регулярно, по расписанию ходить морские паромы. Они будут переправлять целые составы грузовых и пассажирских поездов, которые будут ходить до   Южно-Сахалинска и других городов всего острова. Это было в 1970 год;  а уже в 1976 году  там уже было нормальное движение поездов с материка при помощи паромной переправы.

          Наш поезд прибыл на замечательный вокзал.  Спутники  мои попрощались и ушли в свое управление.  Я вышел в город.  Сел в такси  и попросил водителя показать мне город  и, заодно, рассказать о его достопримечательностях.   Водитель, узнав, что из Крыма,  и  что сотрудник транспортной  милиции,  согласился.  Такси начало взбираться на холм  по извилистым  подъёмам.

Я  увидел своими глазами город на террасах, которые сделал  человек, и построил красивые и благоустроенные дома.  Мы ехали  по улице Советской.   Она  оказалась  целых три  километра протяженностью, вся застроена современными домами,  покрыта бетоном и асфальтом.  Вдоль тротуаров и между домами высажены много  всевозможных деревьев. Затем мы проехали по улицам Портовой и улице адмирала Макарова, который геройски погиб в  русско-японскую войну возле Порт-Артура в 1905 году.  Выехали на улицу Некрасова,  Шевченко.  Водитель такси  Смирнов сказал,  что за последние шесть лет город построил свыше четырех тысяч благоустроенных современных квартир, гостиницу «Чайка» - гордость города,  возведены мореходное училище, замечательный дворец культуры моряков.  На  набережной  в районе Малого Ковша, он показал  закрытый плавательный бассейн «Морской Маяк», водохранилище.

                Я увидел прекрасный морской пляж, большую рощу корейского кедра, пионерские дачи. Я был благодарен Смирнову, пригласил его к себе в Крым в гости;  он сказал, что если придется ему когда-нибудь побывать в Крыму — обязательно заедет ко мне.  Смирнов мне предложил еще проехать в городок имени Чехова,  где писателю  был сооружен  замечательный памятник благодарным холмчанами.   Осмотрели  так же уютную туристскую базу у озера Верхнее.     В поселке Калинино  мой водитель объяснил, что на рыбоводном заводе научными сотрудниками ведется научно-исследовательская  работа по гибридизации лососевых рыб.  Я заинтересовался, и попросил Смирнова провести меня к его знакомому, чтобы он нам показал, как и что там делается.  И вот научный работник охотно нам объяснил и показал приспособления, где помещается  оплодотворённая икра, и через определенное время выводятся из икринок мальки лососей.

     Этих мальков затем вывозят самолетами в Белое, Баренцево, и даже  в Каспийское моря!   В этих морях их гибриды приживаются.  Водитель подвез меня  к гостинице моряков,  где я после плодотворного осмотра города и его достопримечательностей, уснул крепким сном. Утром третьего дня я сел на  поезд,  идущий в город Невельск, который, как мне сказали,  расположен в 44 километрах от Холмска.  Дизель-поезд по узкой береговой полосе мчится к Невельску и Горнозаводску.  Слева круто поднимаются отроги  Южно-Сахалинского хребта,  покрытые лиственичным лесом,  справа -  гладь Японского моря со сплошными силуэтами различных кораблей на горизонте.  Берег разрезан широкими распадками с густой зеленью высоких, уже побуревших трав,  и небольшими речками.    Кое-где возле берега, на площадках, были домики, возле них валялись лососевые pыбы в большом количестве.  Затем появилась большая полоса вдоль берега - подводные луга,  примерно метров  300-350  в ширину. Говорят, что здесь купаться  невозможно – мелко;  но зато эти подводные луга  -  удобное место для нереста рыбных стад!   Был час отлива, и открылась полоса зеленых бархатистых подводных лугов.  По ним, с засученными выше колен штанами, бродили мальчишки и что-то вылавливали.

       Поезд подошел к  посёлкам, где серные источники Зырянское,  Калинино,  Светляки, Заветы Ильича, Ясноморский,  Левицкое.  Между ними разбросаны отдельные домики.  Трудно было определить на этой узкой прибрежной полосе, где кончаются   границы одного поселка и начинаются другого.

Юго-западная часть острова имеет счастливую особенность - сюда подходит Цусимская ветвь теплого течения  «Куро-Сиво»,  а от восточных ветров с Охотского моря её  прикрывает Южно - Сахалинский горный хребет.  Этот район Невельска называют  «Сахалинским Крымом»!   Картофель и овощи здесь вызревают раньше, чем в других местах Сахалина.

        Наш поезд прибыл на железнодорожный  вокзал города Невельска.   Я вышел из вагона и решил осмотреть город, названный  именем великого русского патриота - мореплавателя, открывателя новых земель для России.     Я увидел красивые современные у дома в прибрежной полосе и на склонах холмов, большой порт,     построенный видимо,  японцами.   В порту  много рыбного флота, суда всех назначений были покрашены в шаровый цвет.  Я  не удержался, и зашел в отделение водной милиции, доложил о цели прибытия дежурному.  Дежурный сказал, что может познакомить с городом и портом и тут же стал моим экскурсоводом.   Он сказал, что порт Рыбный  крупнейший на Сахалине. Именно отсюда уходят на промысел советские крупные  суда-заводы: «Советский Сахалин», «Кавказ», «Скала», и многие другие. Суда уходят на лов и в  близкие и далекие экспедиции, в Баренцево море, к Алеутским островам и т.д.  Сам  город расположен на  узкой прибрежной полосе,  протяженностью  8 километров.  Я прошёлся по улицам Ленина, Советской,  Береговой,  Козакевича,  Рыбацкой,  Железнодорожной, Приморской.  Все эти улицы  покрыты асфальтом и застроены,  в основном,  2-х-этажными домами из бруса, и  4-этажными  домами.  Наиболее красивые здания в городе - Дом культуры моряков и мореходное училище.   В центре города стоит замечательный памятник  В.И. Ленину.

              У ДК моряков установлен памятник мореплавателю  Г.И. Невельскому.   Побывал я и возле управления тралового флота, возле судоремонтного завода.  Вместе со старшиной милиции, который  проработал 23 года в порту, обошел все причалы  Невельского  порта. Он, нужно отметить, имеет  высокую  степень механизации производственных процессов.  Громадный холодильник,  например, вмещает сотни тонн свежей рыбы и занимает четырех этажное здание, оборудованное мощными лифтами, транспортерами.   Старшина рассказал так же, что город у моря отвоевывает при помощи засыпки и специальных  береговых укреплений территории земли,  где строят дома.  Он мне посоветовал побывать на горе Соловьиной.

     Доехал я туда местным транспортом.  Погода была солнечная  и ясная.  С вершины горы хорошо был виден порт, весь город и красивая окружающая местность.  В это время сюда прибыла группа каких-то туристов,  и я пристроился к ним.   Экскурсовод им объяснял, что город Невельск - центр района, который включает в себя город Горнозаводск и около двух десятков населенных пунктов.  В  Невельском районе развивается угольная промышленность, звероводство, рыбоводство.  Во всех населённых пунктах  имеются школы, больницы, врачебные пункты.  В районе много рек и речек, изобилующих рыбой: форелью, тайменем,  лососевыми, идущими на нерест,  и другими ценными рыбами.  Есть минеральные, источники, много горных озер,  очень  красивые водопады.  На склонах сопок растут непроходимые заросли бамбука,  лиан, лимонника, есть дикий виноград.  Вечером на городском транспорте  я прибыл в гостиницу, где переночевал, а на следующий   день,  в середине октября 1970 года,  я прибыл  в  новый городок шахтеров – Углегорск.

Раньше здесь было селение местных жителей айнов - итутуру, что означало  «Между мысами». И действительно севернее - мыс Гаврилова, южнее - мыс Изыльметьева.  Здесь также  большой морской порт.  Город Углегорск - районный центр,  расположен  на берегу Татарского пролива в устье реки Углегорки.  Здесь проходят морские пути во Владивосток и Советскую Гавань,  которая расположена на противоположном берегу Татарского пролива.   Тут к материку самый близкий путь.  В  городе ходили члены  экипажей японских судов с экскурсией.   Я тоже решил лучше осмотреть этот город. Город вытянулся длинной полосой, уходящей   вглубь острова.  С одной стороны города болотистая долина реки Углегорки, с другой - высокие горы.  До последнего времени каменные многоэтажные дома строились только в поселке портовиков, а в  1946 году был утвержден план застройки заболоченной местности долины реки.  Все это объясняла экскурсовод, милая молодая девушка.

В состав Углегорского района входят  городки  Лесогорск, Шахтерск, Бошниково, Тельновский, Ударный  и около 30 других населенных пунктов.   В районе развита угольная, лесная, бумажная, местная промышленность,  и сельское хозяйство.  Мне понравилась Краснопольская долина,  на которой раскинулись поля и пастбища совхозов  «Углегорский» и  «Краснопольский».   Эти совхозы снабжают район овощами и являются главной областной базой.  Картофель, капуста, помидоры  из этого района вывозят даже в Приморский край.  Экскурсия завершилась, я  же решил проехаться  автобусом до  обелиска –памятника погибшим  при освобождении района воинам Советской армии.   Этот обелиск установлен на Аллее Героев.  Сняв головной,  убор,  я почтил память погибших, затем попутной машиной подъехал на морской пляж, посетил Углегорскую мореходную  школу, затем съездил  в леспромхоз, посмотрел воздушную трелёвку леса  по металлическим тросам, осмотрел      красивый природный парк, горячий целебный источник, морской маяк на мысе Ламанон.

        Осмотрев природу этого замечательного уголка  Сахалина, я через шесть суток возвратился в Южно-Сахалинск.   Прибыл  к сестре, отдыхал у ней сутки по-настоящему, а на следующие сутки  поездом отправился в новое увлекательное путешествие по Сахалину, в сторону города Поронайска,  на север  острова.  Сестра отговаривала меня тем,  что могут начаться снегопады,  и  т.д., но соблазн был  очень велик: осмотреть северную часть Сахалина со стороны холодного Охотского моря!

                Я не мешкая сел в купированный вагон поезда,  и отправился в северную часть Сахалина. Настроение было бодрое, душа радовалась, что мне удается осмотреть природу всего Сахалина, побывать там, где был Чехов, и где я, скорее всего, уже никогда не побываю.   Вот поезд прибыл в город Долинск.  Этот городок расположен  в 43 километрах  от  Южно-Сахалинска,  находится в красивой долине,  где произошло слияние трех рек: Долинка – Большой  Токай – Найба,   в 12 километрах от города река Найба впадает в Охотское море.   Здесь  так же происходят массовые путины лососевых  рыб.

             Долинск  тоже является центром района.  В Долинский район входят более 20 населенных пунктов: Быков, Взморье, Сокол, и другие.   Основное богатство района - уголь коксующийся, имеющий, правда, большое количество смол.   Шахта Долинская в  посёлке Быкова оснащена новейшими угольными комбайнами, и является основным поставщиком для областного центра.  Из других природных богатств  этого района, вытянувшегося узкой полосой  между отрогами  Южно-Сахалинского хребта и водами  Охотского моря, известное значение имеет бутовый камень,  глина, песчаные  карьеры, минеральные грязи.  В водах Охотского моря - колхоз имени Котовского  вылавливает большое количеств о рыбы.  На заливных лугах района расположёны   два совхоза: молочно-овощной и свиноводческий.  В самом городе бумажный  комбинат и механический завод по ремонту трелевочных тракторов, имеется пищекомбинат,  хлебокомбинат.   Есть так же в посёлке  Сокол большущий рыбоцех,  где вырабатываются лососевые сайровые консервы.  Вместе с группой туристов я посетил лесную   опытную станцию,  которая расположена в южном конце городка.  Здесь на площади 4 гектара, раскинулся дендрарий,  в котором произрастает около 100 различных древесных и кустарниковых пород.  С этой же экскурсией, автобусом,  мы  проехали 22 километра к северу от Долинска,  и увидели большое красивое озеро Лебяжье.  Экскурсовод пояснила, что это одно из красивейших озер Сахалина и любимое место охотников и рыболовов.
Переночевав ночь в гостинице, утром сел в поезд и поехал дальше  в северном направлении, по побережью сурового Охот моря.  Природа  наградила эти места красотой: видны из вагона  вершины сопок, покрытые зеленой растительностью, ель,  в основном,  и другие деревья и кустарники, некоторые сопки были покрыты багрово-красным ковром побуревшей буйной травы и листьев.   Некоторые  сплошным ельником и лиственицей.   И вот поезд прибыл  на станцию Вахрушево, где сахалинцы строили большую электростанцию, после чего поезд вышел на берег Охотского моря:  дорога  шла возле самой воды.  Море было тихое.  Поезд шел по узкой береговой полосе Охотского моря.  С правой стороны зеркало воды, с левой -сплошная гряда величественных гор. 

         Поезд приближался к городу Макаров,  названному  в честь русского   адмирала  С.О. Макарова, которой героически сражался  в  1904-1905  годах  за  Россию  с  японцами   и геройски погиб во время взрыва на броненосце «Петропавловск».   Город расположен  в устье речки.  Дома приближались к сопкам вплотную и  уходили в распадок.  В городе новых многоэтажных домов было не много;  преобладали старые домики.   Порт, построенный японцами, был запущен: его никто не чистил долгие годы,  и его занесло песком и илом во время штормов.   Были видны причалы  и защитные молы -  все находилось в запущенном и полуразрушенном состоянии.   Мне разъяснили, что портов глубоководных на Сахалине  хватает, а  этот просто не нужен, поэтому его и  не очищают.  Наш поезд дал резкий продолжительный гудок   и медленно двинулся к большому городу  Поронайску. 

 Растительность стала беднее, суровее.  Стало  и холоднее - чувствовалась близость севера.   Поезд прибыл на  вокзал, я вышел из: вагона и поступил как раньше - взял такси и попросил водителя показать мне город.   Он согласился,  и мы  не торопясь, разъезжали  по улицам Поронайска.   Водитель знал свой город и охотно мне объяснял, что  город назывался при японцах - Сикуко.  Через  него  проходит железнодорожная  магистраль  Корсаков-Тымовская.   Город расположен в широкой долине,  на полуострове,  ровной, как стол.   С одной стороны города - устье бурной  и большой реки  Поронай.   Это название взято от Аинского  слова  «поро»- равнинный песчаный  берег Охотского моря.   Оно здесь образует  огромный залив Терпения.   Город является промышленным центром района и торгового порта.   С 1945 года,  после освобождения, в этот район входят 4 рабочих поселка: Вахрушево, Гастелло, Леоново, Тихменево и 19 других населенных  пунктов.   Водитель такси сказал мне, что основное богатство района здесь – уголь и лес.   В городе целлюлозно-бумажный комбинат, звероводческий  совхоз и  зверопромхозы,  рыбкомбинат  и цементный завод.  Улицы города благоустроены, чистые, множество зеленых насаждений, огромный и красивый парк.  Сделали его комсомольцы: около двух тысяч кубометров за везли сюда плодородной земли и щебня, посадили 28 тысяч всевозможных деревьев.  Я с удовольствием осмотрел парк  -  он был прекрасен.   Я рассчитался с таксистом и автобусом
съездил в рыболовецкий колхоз  «Дружба», в котором проживают  и русские и  местные жители - нанайцы, нивгеи, эвенки, айны, ороки, корейцы.  Здесь находятся прекрасные охотничьи места – раздолье для охотников и рыболовов.  Был воскресный день, и ружейная стрельба  слышалась повсюду, много рыбаков  было на берегах реки Нева и озере Невское; названия они получили еще в 1805 году от мореплавателя Крузенштерна.   На мысе Терпения я осмотрел места  бывших  селений древнейших обитателей Сахалина - тончей.


           Мне  показали и могилу с надгробной металлической  плитой, где надпись рассказывает о патриотическом подвиге лейтенанта  А.П.Налимова и трех матросов, погибших в борьбе с американскими браконьерами в 1889 году при крушении шхуны  «Роза».    В окрестностях города я  посетил зверосовхоз, норковую ферму и стадо оленей.  На катере съездил к островку Тюленьему.  Остров этот с обрывистыми берегами,  всего-то  504 метра  в длину  и  100 метров в ширину. Теперь здесь сделали условия для естественного наноса   песка, и остров начал увеличиваться.  На  скалах - масса птиц  - птичьи базары, где в основном, гнездятся  кайры.   Пляж занимают прибывающие на  лето  стада морских котиков.  Это одно из трех, имеющихся  в  мире, лежбищ котиков.  Я остался oчень  доволен городом и  его жителями..

          Утром второго дня я сел в купейный вагон поезда и выехал на север,  от Поронайска доехал до конца. Дальше железной дороги не было -  её только готовились строить.  На бывшей границе СССР   с  Японией я сделал остановку и полдня осматривал старые укрепления границы: железобетонные доты  и дзоты.  Множество огневых точек уже заросли травой и бурьяном.   Именно с этих своих укреплений самураи готовились захватить северный Сахалин.   Я ходил осторожно, как-то было жутковато,  но любопытство брало верх!  В поселке Побединово  я опять сделал остановку, осмотрел поселок, сел  на попутную машину - вездеход, который шел в город  Александровск-Сахалинский.  Сержант-водитель проверил у меня документы, и после этого  приветливо посадил в кабину вездехода. И вот машина тронулась.  Ехали,  в основном, по берегу Охотского моря.
    
 В некоторых местах машина шла прямо по воде.  Были  рядом и сопки,  и горы, и тундровые места  с чахлой растительностью.  После 4-х часовой езды  я увидел город, расположенный  на возвышенности.  Сержант мне рассказал по пути его историю.   Оказалось, что  ещё в марте 1852 года  участник экспедиции  Г.И.Невельского,  20-летний  Н.К.Бошняк при содействии местных нивхов, открыли вблизи мыса  Дуэ  богатые угольные месторождения, а у мыса Женкьер он обнаружил  удобный залив, который  назвал Александровским.  В 1956 году царское правительство  учредило в Дуэ русский военный пост.   Вскоре в глухом лесу севернее мыса  Женкьер  был  отведен участок для ссыльных каторжан;  этот  участок от леса расчищался  топором и огнем. Так вблизи  нивхского  стойбища в 1869 году возникла Александровская деревня.

                На высокой горе,  в глухом лесу появились землянки, а на берегу речки возникла деревня Александровка.   В I88I году Военный  пост с мыса Дуэ  был переведен в эту деревню,  и  Александровский пост   стал центром Сахалинской каторги.  В 1890 году здесь побывал писатель-путешественник  А.П. Чехов.

    В  1917 город  Александровский пост был переименован  в город Александровск.  В 1925 году здесь навсегда была установлена  Советская власть.  С  1932-го  и  по 1947 год   Александровск  был областным центром Сахалина.  В 1947 году областной центр  был перенесен в город Южно-Сахалинск,  a  Александровск  стал районным центром.  В состав его теперь входят два  рабочих   поселка -  Дуэ и Мгачи,  и 35 других населенных пунктов.  С областным центром он связан автобусным и железнодорожным сообщением.   Там же  ходят морские теплоходы, которые связывают Александровск  с портами Сахалина и Приморья.  В городе я вышел из машины, разместился в гостинице.

          Пообедав,  я  вышел в город для знакомства с его достопримечательностями.  Осмотрел, центральную площадь, где возвышается памятник  В.И. Ленину.  Увидел мемориальную доску, прикрепленную на здании, в котором останавливался писатель А.П.Чехов, а позже -  члены Сахалинского Ревкома Цапко А.Т. К.Кондрашкин  (Им тоже мемориальные доски прикреплены на здании).    Прогулялся, и осмотрел улицы Дзержинского, Советскую, Ленина, Цапко; везде построены новые красивые дома, Дом культуры, универмаг, гастроном, медицинское училище, замечательный детский сквер.

               Здесь, в большом количестве растут березы, тополя, ель,  много цветов,  уже отцветших  и прихваченных морозцем.  В сквере установлен бюст  А.П.Чехову.  Мне подсказали, что в городе несколько специальных средних  учебных заведений: горный техникум, медицинское  и строительное училища, педагогическое с отделением для  народов Севера, горнопромышленная  и торгово-кулинарная школы,  ремесленные училища,  музыкальная школа, и много разных других предприятий культуры.  После  осмотра города,  я сел в автобус и  побывал в пригороде, где расположен совхоз  молочно-овощного направления,  где мне показали и рассказали,  как крымскому гостю, все свое хозяйство.  На  следующий день, после обеда, я на автобусе уехал до станции Тымовской.  Вечером сел на поезд и утром, где-то  к 10 часам,  прибыл в Южно-Сахалинск  к сестре Татьяне,  которая уже начала волноваться.               
                На следующий  день  друзья  сестры сообщили, что в город Оху летит вертолёт,  и что Гриша договорился, чтобы  взяли меня.  Я очень был благодарен друзьям сестры и, конечно, сестре.   Мне очень хотелось побывать  в  Охе,  да и посмотреть Сахалин с высоты птичьего  полета. Итак, 5 ноября 1970 года,  в 8 часов утра по местному времени за мной заехали  - я  уже был готов к походу,  и мы прибыли к вертолету.   Вертолет был грузовой,  большой, как могучая стрекоза  с длинными лопастями;  в 9 часов взревел мотор, и вертолет с места стал подниматься вверх  метров на 200-300, после чего  и взял курс на север Сахалина.  Нам предстояло пролететь 740 километров (500 км. я уже обследовал поездом и автотранспортом).  Вертолёт шёл на не большой высоте, и мне в иллюминаторы  было хорошо видна земля, города, долины, хребты , горы,  распадки, лес, озера. Бросались в глаза Островские сопки.  Наш вертолет где-то во второй половине дня  приземлился в городе сахалинских нефтяников - Охе.

             Здесь нам предстояло переночевать.  Второй  пилот  по телефону  вызвал своего товарища, чтобы тот на своем мотоцикле  «Урал»  показал мне, хотя бы  бегло,  город Оху.   И вот молодой нефтяник лихо подъехал к вертолету и  мы  познакомились.  Он назвал себя Василием  Митрофановичем Плясовым.   Свой «Урал»  вел он мастерски,  и провез меня  по главным улицам, рассказал  и показал, что мог.  Оха теперь большой и красивый город,  с  трёхтысячным населением.  Здесь строятся крупно - блочные дома,  а с 1957 года  строят  4-х и  5-ти  этажные дома.  В городе красивые скверы, на улицах и бульварах - аллёи молодых тополей, ольхи, рябины, цветочные газоны.  Новый район стройки не уступает Южно-Сахалинскому: в  каждом квартале центральное отопление, подведен газ, горячая и холодная вода.   Охийский район  по площади оказался самым большим на Сахалине.   Он занимает всю северную часть острова!  В район входят  рабочие посёлки  Восточный, Туягур, Эхаб и ещё 42 населённых  пункта.  В городе  и  пригородах свои заводы: механический,  глинных порошков, деревообрабатывающий, желёзобетонных изделий, ТЭЦ.   Молочно-птицеводческий совхоз, пищекомбинат.   Между поселками Альбой и Ноглики прокладывается новый участок железной дороги, которая свяжет Оху с Южно-Сахалинском.   Мы подъехали к  красивому трехэтажному  Дому культуры.  Он стоит в центре города,  в нем имеется два зрительных зала.   Затем мы подъехали к парку.

     Он состоит из большого участка тайги, в которой прорублены и проложены аллеи.  Лес составляет два яруса: в верхнем преобладают лиственница и могучие вековые ели,  в  нижнем - кедровый стланик расходится от корней десятками  дугообразных стволов.  В парке стадион, Летний кинотеатр, детская площадка.  Мы съездили к озеру  Медвежье и Пионерское,  где многие рыбаки спиннингами ловили тайменей и других хищных рыб.   Я им прямо-таки позавидовал: возле каждого рыбака на куканах было по нескольку крупных красивых рыб.  Мы посетили совхоз и его птицефабрику,  поселок имени Некрасова,  ознакомились, правда бегло,  с жизнью и  бытом  рыбаков-нивхов.  Они все члены  колхоза «Красная заря».   Только в 24 часа мы- смогли приехать в Оху,  в гостиницу, где ночевали мои спутники.  Мы перекусили,  и я лег спать  «как убитый» -  очень крепко,  но  проснулся когда  было нужно.   Пора было уже лететь обратно в Южно-Сахалинск.  В  11  часов дня вертолет поднялся, и взял  курс  на юг  острова.  К вечеру  6-го ноября 1970 года я прибыл к сестре домой и был бесконечно рад этому путешествию  в Оху.

           Погода портилась,  и я забеспокоился  -  как бы  не засесть на гостеприимном  острове?  Такое  тут бывает не редко: когда идут снегопады, то самолёты не летают,  и можно неделю и больше просидеть в ожидании летной погоды.  Поэтому  8-го ноября 1970  года  я  в  областном управлении МВД сделал отметку, взял билет на самолет с промежуточной посадкой  в городе Красноярске, на моей – родине, и  в 22 часа был окончен вечер моих проводов, в очень торжественной обстановке.  Все друзья моей сестры поехали в аэропорт меня провожать.  Повалил снег такой плотности, что за час навалило слой в  30-40 см!  Сам я сибиряк, и видел обильные снегопады, но такого еще никогда не видел!

                СНОВА  -  В РОДНЫЕ  МЕСТА.

           На отлет надежды  лопались,  и  я уже начал беспокоиться, что самолет не сможет взлететь. Но, к моему удивлению, мощные снегоочистители смогли очень быстро очистить взлетную полосу, моторы  ИЛ - 18 взревели,  и  лайнер  вышел на взлетную дорожку.  Потом моторы заглушили, быстро была проведена  посадка,  а  я,  попрощавшись с Татьяной, Леонидом, Валерием и их замечательными друзьями, сел в самолет.  Моторы ровно гудели,  и самолет быстро  разогнался  по взлетной полосе, легко  оторвался от земли, набрал высоту, пробил густые снеговые облака, и взял курс на северо-запад.  Воздушный корабль летел со скоростью  650-800 км/час на высоте  9 тысяч метров.  7  часов без посадки,  и  мы уже аэропорту  Красноярска,  в 3 часа ночи по местному времени.  Меня встретили родственники  - Николай Иванович и племянник  мой – Вася.   В   Красноярске я сделал остановку на 8 суток чтобы  утром поездом уехать в свои родные места, где родился  и вырос: город Канск, Иланск и свою деревню, такую милую моему сердцу - Алгасы.  Погода здесь была еще не морозная.      

               Я проведал всех своих родственников, побывал в родной мне с детства тайге, во всех охотничьих местах, в разных направлениях  и уголках от своей деревни.  Я  ходил  с ружьем, но  стрелять  не хотелось – так было хорошо!  Вот  рябчик вылетел и сел.

           Я  любовался этой красивой и доверчивой птицей.  На бepeзах сидели десятка два косачей. А  когда переходил болото,  взлетели  два  крупных глухаря.  Один, видать,  моложе и легче, второй поднимался тяжело – как дразнили меня,  и  охотничья страсть  не выдержала: ружье само взлетело к  плечу,  и  я не  целясь,  навскидку,  выстрелил;  тяжелая  сизо-сероватая птица,  ломая мелкие сучья, упала в кустарник.  Пришлось лезть в чащу -  глухарь был могуч,  в  расцвете сил.   Клюв загнутый,  как у орла,  подхвостье  бело-серое, крылья могучие.   Я вышел на поляну,  где был  сплошной  брусничник и попадались темно-красные ягоды, приятные на вкус.  Я набрал в горсть подмороженные уже ягоды,  и с удовольствием ел их,    любовался очаровательной первозданной красотой  природы вокруг своей  деревни.  Здесь было все родное,  даже дух захватывало…  Наступили  минуты раздумий -  бросить бы всю  эту цивилизацию, и даже свой цветущий Крым…

          Побывал я от села во всех своих охотничьих местах, в Егошеновом Углу, на Поповых лугах, на Храпове,  у болота Балабина,  на сельхозаимке у Ярыша,  на маяках возле Акоульского болота,  на 22 квартале,  в Валевечавым углу на 17 квартале,  на Мане,  на Фроловой пашне, на Кашиной, на Юлисовой,  на Романовой,  на Кириловой -   на всех этих пашнях весной были громадные тетеревиные тока,  и сколько же я их тут добывал, кормил, семью  в 11 человек всем этим богатством,  Богом данным  человеку -   иди, бери, и  живи в свое удовольствие.   После этого побывал у могилы дорогого мне человека Григория  Даниловича,  моего отчима.   Это был человек, любящий  людей,  Родину, природу, был кристально честен, справедлив, от природы силен: никто с ним не мог помериться силой. Только вот коварная смерть вырвала из жизни дорогого человека, героя империалистической войны, за геройство в сражениях против немцев  награжденного  2-мя Георгиевскими крестами.  Могила чистая, взошли молодые сосенки.  Стоя у могилы с обнаженной головой,   я вспоминал те счастливые дни нашей  совместной жизни, охоты, работы.   В голову лезут мысли, что природа  так  порой несправедлива к хорошим людям: быстро их убирает!   61 год было, когда он умер -  надо бы еще жить 100 лет с его могучим организмом, но увы! Расстроенный, я вышел на дорогу и пришёл в своё село, распрощался с односельчанами и уехал попутной машиной в Канск,  где забрал свои вещи, сел в поезд и добрался до Красноярска.

 Пора было возвращаться к месту службы и жительства, где я после окончания Великой Отечественной войны был «взят в плен» чернявой, черноглазой дивчиной, которая родила мне две дочери, вырастила их, а сама оказалась замечательной хозяйкой, женой, другом и верной спутницей моей жизни- Нелли Николаевной.

        В Красноярске в этот же вечер сел в самолет ИЛ-18, и через 6 часов был в Москве. Самолеты в Крым не летали из Москвы ввиду сильных туманов.  Пассажирам  было предложено получить деньги за билеты и ехать поездом.  Меня это устраивало: я доехал до города Орла и побывал у своей дочери Аннушки и зятя Леонида Сергеевича.  Я  с удовольствием осмотрел героический  город Орел, его рощу, сады, реку Оку, естественный парк над рекой.  На следующий день, в 18 часов, я сел на поезд, распрощался с зятем и дочерью. Благополучно прибыл в Феодосию, где был встречен любимой женой, тещей, старшей дочерью и друзьями. Отпуск, 45 суток, заканчивался.  Эта поездка мне доставила массу удовольствия и впечатлений.   Долгое время я видел во снах красоты Сахалина.  Но меня ждали будни службы...

                ПОРТОВЫЕ БУДНИ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ.      
          
        После отпуска заступил на I-е дежурство. Когда я обходил объекты порта, микрофон затрещал, и громко было объявлено: «Дежурному по порту старшине милиции Барковскому зайти в помещение портнадзора!»  Портнадзиратель  Сыромятов Анатолий Донатович сообщил мне, что на подходе к порту теплоход "Литва”,  на борту теплохода экскурсанты с  одного из Криворожских  заводов.  На переходе  Севастополь -Феодосия исчез человек, срочно требуется милицейская оперативная группа.  А в это время начальника и оперативного работника не было.   Время не ждало,  и пришлось самому заняться первичным расследованием.   Было решено теплоход поставить на рейд до прибытия оперативных работников, а  я не теряя времени,  занялся расследованием.  Прибив на борт теплохода произвел опрос пассажиров, которые знали лично  или косвенно исчезнувшего. 

     Оказалось, пропавшего многие лично знали по работе на заводе.  Я отобрал 30 объяснительных от экскурсантов, которые хорошо знали  исчезнувшего человека,  и установил, что потерпевший гражданин на эту экскурсию ехать не хотел,  но любовник его жены уговорил его поехать.  Предварительно угостив спиртом,  он купил на пропавшего путевку.   Я уточнил, что этот проходимец  Колотов на Урале бросил свою семью с двумя детишками,  и приехал в Кривой Рог, где сумел завлечь жену пропавшего - та работала продавцом.  У пропавшего был свой дом, машина и всё необходимое для жизни.  Экскурсанты написали в  своих объяснительных, что Колотов,  как только сел на теплоход со своей любовницей  и её мужем, пригласил в ресторан мужа, и до закрытия ресторана  «накачивал»  его коньяком.  При закрытии ресторана вывел его, сильно пьяного, повёл  по левому борту к корме теплохода.  Больше никто  не видел несчастного.  Несколько человек высказали свои предположения, что Колотов выбросил за борт мужа своей любовницы, чтобы потом овладеть женой и всеми муществом.   Жена погибшего вела себя  как-то странно, видимо она знала, а возможно  и  была, в сговоре с Колотовым.   

Когда прибыл следователь, я  все документы по расследованию передал ему.  Впоследствии
подтвердились  все мои предположения,  и преступник был разоблачён.
В этом же году, во время встречи т/х «Абрау-Дюрсо»,  мне сообщил капитан т/х “Гольштейн", Павел Самойлович о том, что у них с борта теплохода исчезла в ночное время буфетчица на переходе Сочи-Сухуми, что он заявлял в Сухумскую транспортную милицию, но они мер не приняли.  Я, как дежурный, осмотрел вещи исчезнувшей, и обнаружил в её  вещах ключ от каюты старшего помощника капитана т/х «Абрау—Дюрсо». Так как офицеров не было, я вызвал срочно майора  Осетрова из Керчи, а сам опросил работников ресторана. Одна девушка, которая работала дневальной, по секрету рассказала, а потом и написала в своем объяснении, что буфетчица была красивая, девушка, прибыла она  с Украины,  устроилась работать на теплоход, и что с ней тайно жил старший помощник капитана, и что когда эта девушка забеременела, об этом сообщила старпому и своей подруге. Она хотела, чтобы  старпом на ней женился, как обещал, но он показал ей свой паспорт, где была указана регистрация с другой, и что в паспорте записан ребенок… Обычная история! 
       
    Буфетчица была очень расстроена и, видимо, выбросилась за борт.  Когда  прибыл майор Осетров  было все ясно.  Старпому не удалось скрыть свой поступок  -  при помощи обмана молодую девушку он довел до самоубийства.  Истина была вскрыта. Старший помощник капитана понес наказание по строгости Советских законов.

         Время шло.  Я продолжал выполнять свои служебные и человеческие повседневные обязанности.  Однажды, уже в 1971 году, сменившись с дежурства, я шел домой; навстречу попался  подозрительный молодой человек с отличным кожаным чемоданом.  Дело было во 2-ом часу ночи, я  попросил  парня предъявить документы, он спокойно поставил чемодан и… неожиданно бросился бежать.  Но я был наготове, успел ему подставить ногу,  и тот вытянулся на тротуаре  улицы  Горького.  Взял я его приёмом, завел руки назад и поясным ремнем связал.  Потом доставил его в помещение железнодорожной милиции.  Начальник железнодорожной  милиции    капитан Иван Андреевич Манько  поблагодарил меня за помощь: этот чемодан был парнем украден из автоматической камеры хранения на вокзале у приехавшей отдыхать в Феодосию  Самойловой Валентины Андреевны. Чемодан с вещами потерпевшей был возвращен и отдых её не был испорчен.   Самойлова всех нас горячо благодарила и пригласила в гости в  Комсомольск-на -Амуре.

                Приятно было сознавать, что транспортная милиция, созданная после Великой Отечественной войны из лучших фронтовиков-коммунистов, с честью оправдала доверие нашего великого народа; на водном и железнодорожном транспорте  был наведен образцовый общественный порядок.  Я горжусь, что и  частица  моих усилий внесена в это великое дело,  и что я являюсь одним из  этой гвардии,  вот уже 40 лет стою на боевом  посту и веду активную борьбу с жульем, грабителями, ворами, хулиганами и различными разложившимися  антиобщественными элементами.   Мне приятно сознавать, что честные граждане нашего города,  порта и завода знают меня, уважительно относятся, активно оказывают помощь  в задержании нарушителей, в  предупреждении нарушений наших законов.
     Нам, фронтовой гвардии, приятно сознавать, что мы еще приносим пользу государству и учим молодежь: и они стараются подражать нашим  методам работы - это такие милиционеры, как Андриуца,  Зотиков,  и другие.


                НОВАЯ  ВСТРЕЧА С ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ  ПРИРОДОЙ.

       Подошла осенняя пора 1972 года. Мне было предложено пойти в очередной отпуск.  Брат меня уже давно приглашал поохотиться на его новом охотничьем участке, и  я решил съездить туда, где звери и птицы доселе не пуганы  человеком.   28 августа я оформил  все  отпускные документы,  с собой  взял свое ружье  "Зауэр",  все необходимое, сделал доплату на самолет,  и  1 сентября 1972 года вылетел из Симферопольского аэропорта.  Через 15 часов  был в Хабаровске.   На Средний Ургал самолеты тогда  не летали.  Решил  ехать поездом, который отходил из Хабаровска на Чегдомын  в 24 часа по местному времени; сел в купейный вагон и двинулся в путь. На  рассвете,  после станции Известковой,  поезд повернул с центральной магистрали и взял курс на север, на курорт Кульдур  -гордость  Дальнего Востока.  Наш поезд стал зигзагами взбираться  на  перевал, и я всё это время рассматривал красоту гор, отрогов,  холмов;  затем поезд  начал медленно спускаться  в долину бурных речек Тырма и Ургал. Наш поезд был комфортабельный, не то, что было 15 лет тому назад, в  1957 году,  когда я впервые ездил охотиться в эти места.  Мне тогда было 37 лет, а теперь 52 - большая разница в возрасте.

               Только вечером в кромешной темноте я прибыл на станцию Средний Ургал.     Брата я не встретил и уже договорился с дежурным нарядом милиции и уселся в их машину,  чтобы они меня довезли в Чегдомын.   Вдруг на площадь станции,  на  большой скорости въехал  мотоцикл «Урал», и я  узнал постаревшего  за 15 лет своего брата Гришу.

  Пересел к нему в мотоцикл, и через час был в его собственноручно построенном доме.  У него была по-сибирски срублена баня, во дворе хрюкал  огромным поросенок килограммов  на 270-300,  гуляли куры,  в огороде картофель, огурцы, капуста.   Все у него было сделано добротно. Усадьба его стояла на берегу реки Ургал, притоке Буреи.   К этому времени брат  уже был заслуженным охотником зверопромхоза, жил хорошо, в достатке.   Дочь Нелли окончила институт,  сын Толя окончил ремесленное училище и работал квалифицированным токарем на заводе в  Хабаровске.   Встреча была трогательная и сердечная , отметили мой приезд  веничком, по-сибирски попарились в баньке!

        На другой день мы съездили в контору зверопромхоза.  Меня брат познакомил с директором, охотоведом и другими руководителями.  Они одобрили мой приезд и дали добро на отстрел пернатой дичи, копытного зверя (лось,изюбр,косуля) -  лицензия была выдана через 2 часа.  Все запасы были  получены: боевая винтовка, дробь, порох, готовые патроны и все  необходимое для жизни в дремучей нехоженной тайге.  И вот  на  двух  мотоциклах - братовом  «Урале»  и его напарника (у него был мотоцикл К-750 - подоспел мой племянник, и братов  сын Анатолий, которого с завода отпустили в отпуск)   мы двинулись по просеке, сделанной еще в военные годы.  Путь наш лежал к знаменитой рыбной  реке Амгунь, притоку Амура.  На следующий день мы поднялись на громадную гору, которая находилась в  трёх километрах, и  названа Ковром потому,  что на этой громадной горе- сплошной брусничник.   Ягодами покрыты целые поляны.   Такого урожая ягод давно не было, и брат с напарником решили сделать остановку, чтобы выполнить план по ягодам; сдавали по цене 47 копеек  за килограмм.

          При такой массе ягод можно хорошим совком «гребенком»  насобирать до  100 килограммов.  Было решено 10 дней собирать бруснику.  По рации сделали запрос и получили добро, сделать остановку возле горы Ковровой,  а через  10 дней  пообещали прислать приемщика ягод на вездеходе.. .Нам  якуты дали специальные корзины, которые входит ягод ведер пять, с заплечными ремнями, дали совки  с  гребенками.  Взобравшись на гору Ковровую вошли мы в азарт: гребень совка пропускаем под верхушки брусничника и подымаем вверх, ягоды катятся в ковш совка, набираем их килограмма 2-3 и ссыпаем в корзину.   Мы быстро заполнили ящики-корзины, одели на плечи и по тропе осторожно спустились вниз.  Ягоды высыпали в бочки, которые были поставлены под старым навесом и снова  поднялись на сопку.  Возле тропы всюду были следы огромных медведей, их лёжки, помет.

               Видимо эта гора была кормовой базой медведей. За  тот день мы сделали на гору по 3 ходки и набрали ягод килограммов около 400 вчетвером.  Хотя и устали, но по 47 рублей заработали.   За 8 дней мы план брата и его напарника вчетвером выполнили на 200%.   Приехал  приемщик на вездеходе,  принял все 20 бочек темно - красных сладко-кисловатых ягод, выписал квитанцию и увез ягоды в усадьбу промхоза.

       А мы двинулись дальше на реку Амгунь к охотничьему участку брата.  Брат мне рассказал,что на сопках живут лоси, олени, изюбры, косули, кабарга, медведи.   Кстати, кабарга - это маленькая козочка,  похожая  на оленя, весом до 8 килограмм - мясо у нее всегда постное.   Мех их пятнистый, у  самца имеется мускусный мешочек, в котором находится жидкость, очень ценная в парфюмерии. Кабарга-самец этой жидкостью делает черту своего владения.  Вечером брат со своим напарником ушли на гору, чтобы набрать еще по ящику ягод, я же с племянником  Толиком остался готовить ужин.  Для ужина нужно было добыть кабаргу, и я собрался идти под сопку.  А племяннику так хотелось самому добыть кабаргу, что он стал меня умолять, и я ему разрешил идти самостоятельно, только предупредил, что в правый ствол заложил жакан, в левый - картечь.  И он побежал с большой охотой.  Я развел костер, очистил от  перьев  4-х рябчиков, добытых днём на ягодниках, и только  стал чистить картофель, повесив котелок на перекладину над костром,  как вдруг я в вечерней тишине услышал душераздирающий крик племянника!  Я схватил ружье, зарядил жаканами и опрометью побежал к месту крика.  Прибежав, я увидел племянника: он был бледен, весь дрожал крупной дрожью, а его ружье лежало в стороне.  Я спросил: «Что случилось?» - он от страха вначале не мог мне вразумительно ответить, но когда я увидел огромные медвежьи  следы на мху,  я все понял и без его объяснений!
 
Племянник пришел в себя и подробно рассказал, что когда он в манок стал «пикать»,  подражая молодому кабаржёнку, попавшему в беду, то услышал треск и шум в чащобе: на  него пошел огромный бурый медведь,  который думал полакомиться мясом кабарженка, видимо ему в жизни удавалось отбирать добычу у мелких хищников.  Медведь прыжками выскочил на поляну,  его увидел племянник уже в  пяти  шагах от себя.  Медведь был с открытой пастью.  Племянник испугался и закричал что было силы, забыв от страха о ружье. Медведь проскочил мимо него, своей тяжестью выбил из рук племянника ружье и скрылся в чаще.  Почему-то племянника медведь не тронул?    Или испугался  крика человека, или попала в нос медведя  струя человеческого  запаха?  Непонятно! 

         Можно считать, что медведь просто подарил жизнь племяннику!  На другой день  мы  все дела здесь закончили и двинулись в конечный путь: нам предстояло по очень  тяжелой дороге проехать еще сотню километров.  Наконец блеснуло зеркало  красавицы реки Амгуни!     Мы подъехали к центральной охотничьей избушке участка брата и его напарника.  Возле центральной усадьбы была площадка для посадки вертолета,   В избушке находилась радиостанция, два топчана и постели,  железная печка, лампы, соль, боеприпасы.  Вокруг избушки - поленицы дров: брат и его напарник Виктор летом заготовили  на зиму.  Племянник Толик, брат и  Виктор  стали разгружать мотоциклы.   Я же спустился  к реке.  Когда присмотрелся, то увидел, что большие рыбины шли по  реке вблизи от берега- это оказалась горбуша.  Начался ход на нерест. Я сказал об этом брату, он сообщил по рации в управление промхоза, что начался ход горбуши.  Управление промхоза дало добро  на отлов рыбы для зимнего промысла, на подкормку соболям, кормления собак и для себя.  Здесь же была и сеть для отлова с большими ячеями и лодка.  Поставили сеть, и через полчаса вытащили: почти в каждой ячее была рыбина килограмма на 3-4 весом, а  мельче, видимо,  проходила через ячеи.

В течение  двух  дней план, данный промхозом по заготовке лососевых рыб, был  выполнен.  Все имевшиеся бочки были заполнены рыбой.  Сотни четыре таких рыб были разрезаны по спине и повешены сушиться, притом совершенно не соленные, для кормления зимой собак и подкармливания соболей.

                Вяление рыбы шло на специальных вешалках,  икру можно было есть сколько пожелаешь - такого я еще не видел!  В 1970 году на Сахалине был ход лосося, но я сам её не ловил, а только видел как отлавливал рыбколхоз -  здесь пришлось самому ловить.

             Сюда же на вертолете прилетели рыбинспектор, директор, охотовед, начальник КГБ Чегдомына.  Сюда же пришли местные якуты: им дали разрешения для отлова лососевых рыб для питания.  По  рыбе план был  тоже выполнен, и наша бригада приступила к отстрелу пернатой дичи: пошел гусь, утки, попадались глухари «каменные»,  килограмма на три  весом.  Добыли для Хабаровского магазина природы двух лосей самцов.  Всё мясо и рыба  было вывезено вертолетом прямо в Хабаровск.  План по отстрелу пернатых был так же выполнен,  и мы двинулись на мотоциклах в Чегдомын.  Обратный путь был еще сложнее: речки на пути взбухли, стали полноводнее, так  как пошли дожди и стал срываться снег.  Доехали все-таки, можно сказать, благополучно.

      Отдохнули 3 дня после охоты, рыбной ловли, сбора ягод. Мне выпал хороший пай: деньги, которые брат получил по ведомости за сданную продукцию, больше 500  рублей. Я взял билет на поезд. Тепло попрощались, а  поздно вечером  я сел в купейный вагон и выехал до станции Известковой.  Утром на этой станции я пересел  в скорый поезд  Владивосток- Москва  и доехал до станции  Иланской  Красноярского края, до своей родной станции.  Сделал, как обычно, остановку и поспешил в родные мне с детства места: деревни Тарамба, Алгасы,  где я родился и вырос.  Остановился у своей двоюродной сестры Ольги,  и утром отправился в золотые и дорогие мне места.   Бродил  с утра до темноты; дичь стрелять не хотелось, и  только для порядка кое-что отстрелил, чтобы  к сестре не приходить с пустыми руками.  Везде и всюду за 32 года вырос молодой стройный сосенник, ельник, березняк, особенно, на вырубках  1936 года.  Видно было, что  лестничество  много  потрудилось - засеяны целые рощи.  Я подумал: так оно и будет ,через 50 лет вырастет здесь новый лес!  Много было следов лося, медведя, косули, барсуков и волков.
На третий день моего пребывания я решил закончить свой поход – зашёл к святой  могиле дорогого  мне человека - Григория Даниловича, сел на пенёк и задумался.  На поляну неожиданно вышли три  косули, стройные с гордо поднятыми головами.  Глаза  их мне были видны, как черносливы.  Вдруг самец косули сделал огромный прыжок, рявкнул, и у него  из-под ног взлетел чернобровый косач.   Косули на минуту замерли, шевеля своими ушами, потом огромными прыжками  скрылись в чаще  сосенника.  На сухом суку долбил дятел  «тинь-тинь»,  звенят  вездесущие синицы,  «вижу-вижу» выводит иволга.   Я поднялся с пенька и тихо пошёл вниз,   как- то стало легче на душе: отчима  все-таки проведывают и косули и тетерева и синицы, и даже лисьи следы были на песчаных взгорках.

Я вышел на дорогу и медленно пошагал в направлении станции Иланской, не спеша прошел через место, где когда-то стояли Алгасы – цветущая деревня с «золотым дном», как говорили односельчане. И это было так!

           Здесь всё было под руками: и лес, и ягоды, и зверь и  рыба.  А  теперь  осталось  3 - 4 дома, остальное всё разрушено.  Дома деревянные  увезены в Иланск, Ашкаул ,Чечеул, Канск.  Я прошел поскотину - село было огорожено забором в радиусе 5 километров, чтобы скот не выходил на поля.  Какие-то неизвестные силы вживались в меня, и  я полной грудью вдыхал чудесный смолистый запах тайги.  Вечером прибыл в  Иланск,  поездом доехал до Канска, переночевал - у сестры Нины, и в 6 часов утра  по - сибирскому времени сел в вагон скорого поезда  Москва-Пекин и уехал в Крым, где меня ждала семья, работа.

         ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОТДЫХЕ СРЕДИ КИПУЧЕЙ  ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. 
               
          Прибыл в Феодосию, сдал отпускные документы,  и на второй день приступил к работе.   Как быстро пролетели 45 суток!
        Начался 1973 год, и в моей жизни  начали происходить перемены.   До этого года я был всегда здоров и никогда не задумывался о том,  что со мной что-то может случиться.
  Но вот иногда в груди периодически стало ныть, ночью млели  кисти рук, поднялось давление, начались боли в затылке, и т.д.  Видимо, всё-таки устал.
 
              Тогда я написал письмо начальнику водного управления на Северо-Черноморском бассейне полковнику и земляку Дмитрию Григорьевичу.  В письме указал, что в отделе проработал 25 лет,  до этого прослужил  в Советской  Армии и Флоте  9 лет,  2 года воевал  на передовой   Великой Отечественной войны, а путевку в  санаторий никогда  не просил;  сейчас она мне необходима.   И начальник отдела мне отдал, предназначенную лично ему, путевку  в санаторий  «Салют» МВД СССР   в городе Сочи.  Мне дали 30 рублей пособия.  Быстро были улажены все формальности, взят по требованию проездной билет  на самолет, и 26 ноября 1973 г. с  Симферопольского аэродрома я на красавце лайнере  ТУ-114  поднялся в воздух, и примерно через 2 часа приземлился в аэропорту  города Адлера.

   Сев на рейсовый автобус, через час я оказался на Сочинском автовокзале.  На автобусе №6  я прибыл  к санаторию «Салют».  Началось мое первое  в жизни санаторное  лечение.  Было принято 10  ванн мацесты,  10 электропроцедур,  6  сеансов ручного массажа.
 Через день предписали обязательную  лечебную физзарядку, и каждое утро физзарядку. Питание было очень хорошее.   После 10-дневного пребывания я стал себя  лучше  чувствовать.  В свободное  от процедур время организовывались  экскурсии по городу и его окрестностям.   Вот так  я познакомился с городом, его окрестностями и побережьем до города Сухуми.

       Пребывание мое в санатории  «Салют»  подошло к концу, я закончил все назначенные врачом процедуры, и решил ехать домой поездом с тем, чтобы осмотреть природу  Кубани.   Посадка прошла без осложнений,  поезд тронулся  и  плавно пошел возле самого берега моря -   рельсы здесь уложены в некоторых местах прямо возле воды.  Мы проехали  станицу Лазаревскую, затем Туапсе.   На рейде порта стояло  много торговых судов,  а сам город Туапсе расположено в устье речушки,в  котловине.   С Туапсе поезд ушел от моря и прибыл  на станцию Белореченскую,  потом проехали станции Курганная, Армавир.  Ночью прибыли на станцию Кавказская,  где я сделал пересадку.  Проехали станцию Тихорецкая,  Краснодар,  Крымская, Тамань, Переправа-Керчь.   И вот я прибыл к месту своего жительства, в Феодосию.  Набрался свежих сил, здоровье – улучшилось.  И снова  работа, которая требует повседневного напряжения, бдительности.

                Однажды, 18 мая 1974 года, мной  был обнаружен в пьяном виде сменный капитан Мелешко за пультом  управления теплохода  «Нарцисс».
 На  борту  было  130 пассажиров, и могла быть беда.  Пришлось принять срочные меры; сообщил дежурному диспетчеру портофлота  тов. Галамонову В.Е.,  и Мелешко немедленно был отстранён от управления теплоходом.

        26 июля 1974 года при встрече теплохода «Аю-Даг» мной на борту,  по просьбе помощника капитана,  был задержан пьяный  хулиган  Аргелопулло Павел Харитонович, 1924 года рождения.

Теплоход  прибыл из Новороссийска.  В пути Аргелопулло сквернословил, угрожал пассажирам, приставал к девушкам.  Составлен был протокол, а  хулиган был снят с теплохода и отправлен в медвытрезвитель. На другой день он  был осужден по Указу ПВС СССР от 26 июля 1966 г.-30 – рублёвым  штрафом, да еще 15 уплатил за медвытрезвитель.   Вот так воспитывать приходилось пьяниц и хулиганов!   Летние месяцы  - вообще горячая  пора, масса пассажиров, особенно на местных линиях, перевозится в среднем больше миллиона человек за сезон.         
 
                … И ЧТО ТОЛЬКО НЕ БЫВАЛО С ЭТИМ НАРОДОМ…

                Дежурный обязан не допустить тех или других нарушений.  И вот дежурил однажды я на причале.  Вдруг  срочно вызывают  в ЛПМ.   Когда я прибыл на служебном мотоцикле в помещение,  там в слезах была заявительница – Матвеева  Антонина Ивановна, отдыхавшая в Феодосии.  Житель города Рязани,  она была инженером и работником  областного Совета по туризму.  В посёлке Приморском, во время  экскурсии на теплоходе «Иван  Поддубный»  она заняла места для своего сына-подростка и мужа. Вдруг появился  пассажир Бутов Николай Федорович, и  нахально сел на занятые ей места.  Произошла  ссора, и Матвеева оцарапала Бутову  руки, создалась обоюдная  драка, толкотня.  Народ,  увидев кровь  на руках Бутова,  потребовал Матвееву высадить.   Её высадили, а когда судно  ушло,  она обнаружила, что в толкотне с нее были сорваны  золотые часы с массивным золотым браслетом.   Вот она и примчалась в портовую милицию, сказала: «Делайте со мной  что хотите, но часы и браслет найдитe!» .  Оставалось  20 минут до подхода теплохода  в Голубой залив,  а туда - 20 километров,  есть только 20 минут времени, а в городе скорость езды ограничена.   И вот пришлось с  потерпевшей мчаться с большой скоростью; и ведь мы успели в  тот момент, когда   с теплохода  началась высадка.  Все 130 пассажиров  идут по широкому причалу плотной толпой.  Вот где пригодился  ещё раз мой опыт, наблюдательность, умение распознать и определить в толпе того или другого нарушителя !

         Я спокойно стал на видном месте и старался тщательно взглянуть на каждого, встретиться взглядом. На борту теплохода было объявлено по радио: «Кто нашел часы с браслетом - передать капитану теплохода!».  Однако, никто этого не сделал; следовательно нужно было уличить человека, взявшего часы!  И вот в толпе  обратил внимание на трех женщин: две молодые шли  по бокам,  а пожилая женщина -  в середине.  Молодые шли, как все,  а вот пожилая лет 50, увидев меня, вздрогнула, сбилась с  ритма шагов, отвела взгляд в сторону.  Я решительно подошел к женщине и сказал: «Вы нашли часы с браслетом,  дайте их мне!».  Женщина сразу покраснела, смутилась.  Её знакомые смотрели то на меня, то на свою знакомую: было видно, что они и не видели, когда их знакомая подняла золотые часы, и были в замешательстве.  Я потребовал: «Откройте свою дамскую сумочку и дайте часы!» - Потерпевшая Матвеева стояла, открыв рот от удивления, наблюдая за моими действиями.  Женщина не сказав ни слова, красная как рак вареный, открыла свою сумочку, достала золотые часы с золотым браслетом и подала мне.  Я спросил: «Почему не передали найденные часы капитану теплохода?  Ведь объявляли много раз?».  Женщина пришла в себя и ответила, что хотела их передать «лично»  начальнику милиции города Феодосии.

 Юридически этой Митрофановой Анне Павловне предъявить  обвинение было нельзя, хотя было ясно, что часы и браслет она пыталась присвоить.  Вот так Матвеевой часы и браслет были вручены под расписку, хоть она и была  оштрафована за хулиганские действия на 30 рублей. Она и её муж, полковник Советской Армии, написали мне большую благодарность за умелые действия.  Я  Бутова тоже оштрафовал на 30 рублей - за обоюдное хулиганство.  За чуткость, оперативность  и умение я был поощрен руководством 45 рублями, а начальником ЛПМ был награжден грамотой.  Но дело, конечно, не в награде -  но как бывает, всё-таки, приятно оказать помощь советским людям, попавшим в беду, а еще больше приятно, когда на наших объектах - отличный общественный порядок.

                В  последующие  года  мне постоянно  давали  возможность хорошо отдыхать,  восстанавливать силы и поправлять здоровье,  как правило, минимум на 24 дня отдыха мне вручались путёвки в санатории и дома отдыха.  В 1974 году  побывал в  замечательном  Доме отдыха «Пуща водица», «Вольный» - в 76-м…





 РАЗДУМЬЯ ИЗ 21ё ВЕКА...        Затем в жизни Ивана Григорьевича Барковского происходит незаметный, как мне кажется, даже ему самому, поворот к осмыслению того подвига, который был совершён им самим и его товарищами, воинами Красной и Советской армии, в Великой Отечественной войне.  Он, как и многие другие активные ветераны в тот период, начинает заниматься патриотическим воспитанием молодёжи на общественных началах, совмещая её со своей  весьма сложной и ответственной  службой  в транспортной милиции.  В своих мемуарах после 1974 года он, почему-то, практически перестаёт писать свои потрясающие записки об  отпускных путешествиях, и упоминает отпуск только… в 1983 году!  В тот год он ещё раз посетил своего брата Григория в Хабаровском крае – в городе Чегдомыне.  Он всегда любил природу и охоту, и в тот год смог насладиться этим в полной мере…
     Но что же происходило в упомянутое десятилетие?  Оказывается, Ивану Григорьевичу – ветерану  2-й Гвардейской армии и 33 дивизии, активному пропагандисту боевых подвигов разведчиков, в этот замечательный период довелось множество раз принимать участие в торжественных мероприятиях и встречах фронтовых друзей в различных городах и местах боёв, о чём он пишет настолько интересно и пронзительно душевно, что читатель никак не останется равнодушным!  Следующие рассказы ветерана – об этих незабываемых встречах, эмоциях и огромной радости от общения с любимыми однополчанами, начальниками и простыми людьми, помогавшими, чем было можно в борьбе с фашистами.  Говорят, что это были «застойные годы» - но очевидно, что большего и лучшего патриотического воспитания не только молодёжи – всего населения, не было ни до того, ни, тем более,  позже.  Потому, что ему уделялось большое внимание, и были живы и здоровы героические личности, знавшие как нужно защищать свою Родину…
  … Ничего и никого уже из этих подвигов и замечательных воинов-героев не вернуть  -  но нельзя их забыть.  Ни в коем случае  - поэтому читайте.  Запоминайте, передавайте своим детям и внукам.  Это этим людям мы обязаны своей жизнью.  Это именно с них надо брать пример, только с них…
          



 
         В 1975 году, в канун 30-летия нашей Победы над фашистской  Германией  -   в марте, апреле и мае,  я,  как уполномоченный  Совета  Ветеранов  2-й  Гвардейской  Армии  и по его инициативе, провел значительную  работу по воспитанию молодого поколения в духе патриотизма.  Все 19 ветеранов, проживающих в городе Феодосии, выступали в  школах города на уроках Мужества.  Я сам лично в школе им. Виктора Коробкова  выступил в классах на уроках Мужества четыре раза, а так же  перед всеми учащимися во дворе школы, где было построено около 700 человек.  Перед Днем Победы выступил так же перед личным составом ГОВД, то есть перед всеми работниками милиции города Феодосия.

         Дважды выступил на военных кораблях в порту военно-морской базы, перед пионерами в кинотеатре  «Пионер», где присутствовало 700 человек.  В клубе порта на вечере «Фронтовики, наденьте ордена!»  рассказал о ратных подвигах своих товарищей по оружию.  Дважды ездил в Симферополь на совещания уполномоченных, установил связь с военкоматом, гарнизоном, горкомом КПСС, горкомом ВЛКСМ, обществом «Знание», Советом ветеранов войны.   Организовал фотогравирование всех ветеранов на память и в музеи.  Выступил так же в школе поселка Орджоникидзе и дал школьникам материалы для их музея. .

После всей проведённой  работы  в Феодосии, Совет ветеранов, горком КПСС  и городской Совет народных депутатов города Новая Каховка  пригласили меня на встречу ветеранов с поездкой по местам боев и  горячих схваток.   Начальник отделения   транспортной милиции майор Осетров Анатолий Петрович  чутко отнесся к этому большому делу, выписал мне командировку с 29 августа по 4 сентября 1975 года.  Итак, 29 августа утром я приехал  в Новую Каховку.  Устроился в гостиницу «Дружба», которая, находится  на берегу седого Днепра.  Здесь я встретил впервые за много лет своих однополчан: сына 91 полка  Петю Сахно, членов Совета ветеранов Румянцева и Евсеева.  Радостной и горячей была  встреча с однополчанами и  любимым командиром Скориком Василием Никитовичем, его супругой Галиной Ивановной, разведчиками Юрой Токаревым, его супругой Анной Константиновной,   Солнцевым, Анисимовым и  другими своими боевыми товарищами.  Номер мне предоставили на одного человека, балкон выходит в сторону Днепра (хороший наблюдательный пункт был бы!).
       Я сходил и искупался в Днепре -  ведь 32 года я в его воды не заходил!  А ведь в 1943 году приходилось в ноябре месяце, держась одной рукой за лодку, выбираться на берег в полном боевом из холодной и черной воды, и ничего – выдержал!  Теперь же,  в конце августа 1975 года,  вода была чистая, тёплая, приветливая.  Я с большим наслаждением искупался,  и как-то стало легко на душе!

 В гостинице я встретил нашего любимого командира 33 Гвардейской дивизии Героя Советского Союза, генерал-майора Урюмова Николая Степановича, начальника штаба артиллерии дивизии  полковника Моисеева Валентина Михайловича, заместителя   начальника разведки, бывшего переводчика дивизии Повощука Григория Максимовича и его супругу Зою Трофимовну, разведчика Ставринова с женой Татьяной Алексеевной.
 
        Трогательной была моя встреча со своими  спасительницами   Глущенко-Мельниковой Галиной Михайловной и  Сагомоновой Галиной Леонтьевной.   А вокруг представители из городской газеты,  телевидения.  Фотокорреспондент заснял момент моей  встречи с генералом  Угрюмовым  Николаем Степановичем, когда генерал вошел в фойе, увидел  меня, узнал, обнял и расцеловал, как бывшего своего дивизионного разведчика.  Этот снимок был на другой день помещён в городской газете.  30 августа, после завтрака, нас зарегистрировали в  горкоме партии и ознакомили с планом нашей работы, потом  сказали – «Знакомьтесь с городом».   Мы с Юрием Васильевичем Токаревым, его женой Анной Константиновной, Скориком Василием Никитовичем и его женой Галиной Ивановной решили поехать в бывшую деревню Основа, ныне там располагается совхоз  «Днепряный».   Конечно, Основу было не узнать - совхоз миллионер сумел построить поселок  с 2-х квартирными  красивыми домами.  В центре построен прекрасный Дворец культуры,  при котором  основчане  сделали музей, где имеются карты Основы и Британов, красочные макеты в виде диораммы.  Во 2-ом отделе музея показаны герои гражданской  войны,  ряд исторических документов, приказов и т.д.

В третьем отделе музея экспонируется Великая Отечественная война, бойцы 2-й  Гвардейской  Армии,  их .портреты.  Больше всего материалов было о 33 дивизии - освободительнице их села Основы.   К моему удивлению, я  увидел свою фотографию военных лет  -   1943 года ; я увидел себя молодым сержантом с двумя орденами на груди,  с фотографии  на меня смотрела моя молодость, когда я был силен, здоров, бесстрашен.  Под фотографией была надпись:
«Барковский Иван Григорьевич - дивизионный разведчик, принимавший активное участие в освобождении села в 1943 году».  У меня перед глазами начали проплывать те события, бои,  разведка...  Домик с железной крышей в селе Основа, откуда в 1943 году в начале декабря я вел наблюдение через слуховое окно.  Со мной тогда был Юра Токарев, Гудов, Утвенко, Кольцов.  Мы готовились тогда взять «языка», и тщательно вели наблюдение, изучали все, что было нам видно, в стереотрубу.   Население прифронтовой полосы было эвакуировано,  так как немцы беспрерывно обстреливали наш берёг.  Кругом рвались  снаряды и мины,  систематически немцы «прошивали» кустарники из своих пулеметов.  Ведь это здесь мы в подполье одного из домов, стоявших в глубине сада,  обнаружили  молодую женщину лет 30-35 с маленьким сынишкой,  3-х летним Гришуткой.  Хотели её отправить в тыл, но она,  Надежда Григорьевна Безуглова, нас умоляла, чтобы мы её оставили, так как у неё здесь одежда, продукты и т.д. Надежда Григорьевна много раз помогала нам чем могла, проявляя материнскую заботу...
|
       …Все те далёкие события проплывали у меня  перед глазами в тот момент.   Директор музея, очаровательная женщина, Сметана  Раиса Павловна спросила: «Что Вы так задумались?  Я ей ответил, что это мой портрет,  32 года тому назад я был таким, и в эту минуту передо мной  вновь проплыли  все те события, и мне захотелось отыскать тот домик в саду.  Раиса Павловна сказала, что поможет.  Она пригласила нас в свой кабинет, угостила замечательными арбузами и виноградом.  Потом мы отправились на поиск двух памятных домиков.  И вот же радость - они оба сохранились!  Мы обошли их, осмотрели свой наблюдательный пункт, где стояла когда-то стереотруба.  Мы с Юрой  даже слазили на чердак и нам снова, как 32 года тому назад, был виден западный берег Днепра, только с разницей, что оттуда никто не стрелял, и было тихо.  Мы спустились с чердака и пошли к домику в глубине сада.  Вдруг пожилая уже женщина робко подошла ко мне и спросила: «Ты Ванюшка-сибиряк?»

         «A ты  Юpa?» - Мы внимательно посмотрели на 63-х летнюю женщину, которую судьба  исстарила,  и оба в  один голос, сказали: « Да это же наша Надя, что за нами ухаживала и помогала   нам во всем!»   Надежда Григорьевна Безуглова от радости заплакала, по-матерински нас обняла и по очереди расцеловала и поведала нам о своей нелёгкой жизни: муж её погиб в войну, она одна воспитала, вырастила и дала высшее образование своему  Гришутке.

             «Теперь Грише уже 35- лет, он заслуженный врач  в  Новой - Каховке, у него сынишка и дочурка. А наша Надежда Григорьевна души не чает в своих внуках.  Мы ей предложили с нами сфотографироваться.  Она одела самое лучшее свое платье, и мы сделали несколько снимков. Затем мы осмотрели памятник и могилу наших боевых товарищей.  Перед могилой мы  низко склонили свои головы,  молча, едва не плача, простояли  минут пять.

 Спустились к Днепру, где в 1943 году наши ребята решили покататься на лодке, поиграть на баяне и спеть волжские песни. Помню, как теперь, Мелкушев играл на баяне, Харитонов запел песню, веслами усиленно работал Солнцев. Мы стояли на берегу и смотрели.  Вначале немцы не стреляли, но когда песню  перестали петь, немцы открыли огонь.  Наши смельчаки пулей вылетели на берег. Несколько пуль попало в лодку, одна пуля  попала в баян Мелкушеву, но к счастью никого не убили и даже не ранили.  И вот мы здесь через 32 года…

          Вечером мы снова решили искупаться в Днепре.  После  купания, только вошли в фойе гостиницы, так вдруг перед нами возникло знакомые  лица   -   Юрка Токарев  и  Василий Никитович Скорик крикнули: «Ванюшка!!!  Да ты посмотри, кто нашелся!  Это же Лёня Анисимов!»  Мы дружно закричали: «Ура!».   Жив  остался наш Леонид Филиппович Анисимов, бывший отважный разведчик нашего 2-го взвода.  Его отыскал Скорик  через телевидение  - Анисимов отозвался,  и ему послали приглашение на встречу.  И вот она встреча с человеком, которого считали погибшим! Это было настоящее счастье!

           Радостно поговорили, но так как было уже 2 часа  ночи,  Скорик приказал всем спать, и мы   беспрекословно повиновались, как это было в 1943 году на восточном берегу седого Днепра.   31-го августа было доскональное, организованное  знакомство с городом Новая Каховка, Старая  Каховка,  ГЭС и другими достопримечательностями.  Автобусы двинулись по прямым и  широким улицам Новой Каховки с  её цветниками, аллеями, клумбами.  Улицы  там прямые, широкие, масса зелени.

            На малой скорости объехали почти все улицы, съездили в Основу,  Британы,  памятные нам места по 1943-1944 годам, и вот прибыли  на Новокаховскую ГЭС.  Здесь нас водил по помещениям инженер и подробно рассказывал  об истории строительства плотины  и всей станции.  Везде идеальная чистота, хотя на смене всего три человека.  Наша группа спустилась по бетонным лестницам в самый низ машинного зала, где увидели зеркальный вал,  при помощи которого вращается лопасти турбины.  Диаметр вала  впечатлил - в два человеческих обхвата!  Снова поднялись наверх, зашли в помещение главного трансформатора, после этого посетили   пульт управления, где находится инженер-диспетчер, который регулирует выработку электроэнергии.  Вышли мы и на плотину, и  перед нашим взором открылось огромное Каховское море, подошли к шлюзу, который я видел впервые. Впечатлений  получили много…

                Далее автобусы взяли курс на старую Каховку. Выехали на центральный перекресток дорог, откуда можно ехать в любое направление.  Здесь стоит замечательный памятник воинам гражданской войны  20-х  годов.  На кургане в стремительном беге четверка лошадей.   Красноармеец до предела натянул поводья, тачанка несется.  Красный  командир напряженно смотрит вперёд,  пулеметчик готов  к открытию шквального огня.  Вес тачанки, четырех лошадей, пулемёта  и трех воинов, сидящих на тачанке, между прочим,  120 тонн.  Все сделано из бронзы.



 РАЗДУМЬЯ ИЗ 21 ВЕКА... Как ни странно, этот грандиозный монумент до сих пор сохранился там в "не приватизированном" состоянии...
   


         После осмотра памятника наши автобусы направились в легендарную Старую Каховку, где проходили бои в гражданскую войну.  Нас встретил памятник знаменитой девушке-революционерке, которая идет по улице в солдатской шинели, в шлёме,  с винтовкой.  Идет  стремительно, уверенной походкой.   Вот она - знаменитая Каховка!   Улицы здесь дореволюционные, дома тоже старинные; правда, в центре более современной архитектуры, а многие построены  в наше советское время.  Город зеленый, хотя до революции, рассказывали, деревьев не было, за исключением личных садочков.  В советское время комсомольцы сумели много насадить деревьев.  Город стал настоящим садом.   
 
      Автобусы подъехали к музею Революции - гордость каховчан; тут нас встретили девушки, одетые в традиционную украинскую одежду, с громадным караваем хлеба с рушниками, красиво вышитыми.  Этот каравай вручили нашему генералу - Герою Советского Союза Николаю Степанович Угрюмову, посолить его солью и съесть - эта древняя традиция мне очень понравилась.  После этого нас попросили  посетить и осмотреть музей Революции, где собраны подлинные документы революции  и  гражданской войны, представлены прославленные командиры:  Буденный, Блюхер и многие другие.  Мундиры полководцев, их личное оружие, станковый пулемет, тачанка, всевозможное снаряжение и оружие воинов гражданской войны, документы.   Также есть  большой отдел Великой Отечественной войны - портреты,  обмундирование и оружие, макеты и карты, и многое другое.  Музей очень богат собранными материалами, красочно оборудован.  После музея  нам  предложили прогуляться по улицам знаменитой Каховки.  Город расположен на каменистом косогоре  Днепра.  И вот мы вышли к речному вокзалу, где нас ожидал теплоход.  После посадки  отошли от причала, но вдруг кто-то крикнул: «Юра Веревкин  не успел сесть на теплоход!».  Юра - это наш знаменитый бронебойщик - истребитель танков, он даже умудрился из противотанкового ружья сбить немецкий самолёт!  Он в боях потерял  ногу, ходил с трудом, и на протезе ему трудно было успеть.   И вот теплоход сделал  большую,  почти километровую дугу, и снова пришвартовался к пристани.   Взяли Юру,  и теплоход пошел на Новую Каховку;  Днепр в этом месте стал шире примерно раза в четыре, по сравнении с годами войны.  Здесь образовалось Каховское море - громадное водохранилище. 

               Вышли на берег Новой  Каховки,  и  человек 40 решили  пройти по берегу Днепра  и полюбоваться красотами.  Но уже в 19.00 нас пригласили в летний театр, где началось торжественное собрание.  Доклад делал первый секретарь горкома КПСС Новой Каховки товарищ Маринич Анатолий Григорьевич; он содержательно и интересно рассказал о подвигах воинов при освобождении города и произнёс немало добрых слов в наш адрес. Конечно, приятно было слушать «хозяина города», который без шпаргалки, так хорошо знает героическое прошлое, успехи и недостатки города, и многое другое.  После докладчика выступили несколько наших ветеранов.  При их выступлениях был о много аплодисментов, и было видно, как люди ценят ратный подвиг воинов, защитивших родину в тяжёлой и кровопролитной борьбе с беспощадным врагом.  После торжественной части нам был дан  замечательный концерт Киевской капеллы бандуристов (я насчитал их около 70 человек).   Они играли и пели замечательные украинские народные песни, танцевали украинские народные танцы.  Прозвучали отрывки из оперетт.  В приподнятом настроении оставили мы летний театр.  К часу ночи, наконец-то, все ветераны улеглись отдыхать  -  1 сентября нам предстояла ответственная задача - выступить перед учениками, поздравить их с началом учебного года.

           Всех ветеранов  распределили по школам. Я был назначен в профессиональное училище ГПТУ-16.  Когда мы прибыли, около 800 человек уже стояли в четком строю.  Вынесли знамя и отрапортовали нам, ветеранам.   Я выступил с краткой речью, поздравил ребят с новым учебным годом, пожелал им больших успехов и доброго здоровья. Потом поздравили учащихся и другие мои боевые товарищи -  нас было пятеро.  После этого нас пригласили во Дворец пионеров, где ещё один наш ветеран – подполковник сделал доклад.    

        После доклада  выступил я,  и рассказал,  как мы защищали  Волгу, Сталинград,  как наша армия громила немцев  на Дону, Миусе, в Донбассе, на реках Молочной, Днепре, в Крыму.  Будущие рабочие  мне отрапортовали и кричали  «Ура!»   Все был и довольны и просили  еще рассказать им побольше эпизодов военной жизни и службы.  Но время истекало, пора было расставаться;  учащиеся мне преподнесли очень много цветов, а всех нас пригласили в столовую  училища, где  обедала первая партия учащихся. Нас, ветеранов, директора и парторга, посадили за почетный стол.  0бед был отлично приготовлен.   После обеда нам  показали замечательные учебные залы, познакомили с преподавателями.  После трогательного прощания с этим прекрасным учебным заведением  нам подали  три  комфортабельных автобуса,  и первый секретарь горкома  Маринич Анатолий Григорьевич и наш генерал Николай Степанович Угрюмов предложили  осмотреть памятные нам места, на которых в 1943 - 1944 годы  наша дивизия вела бои с фашистскими захватчиками.

                Мы побывали на командном пункте дивизии, командных пунктах  полков  88, 84, 91-го, на наблюдательных пунктах.  Автобусы  выехали в бывшие плавни, где сохранился могучий  лиственный природный лес. Здесь занимал оборону 91 полк.   Мы въехали,  как бы, в райское место: на берегу Днепра стоит дом рыбака, видимо здесь располагается рыболовецкая бригада во время путины.  По берегу сплошные кустарники,  и невдалеке - большая поляна, где сделаны из досок длинные столы; видно было, что  городские власти позаботились ко времени нашего приезда.   Горели костры, на которых в огромных котлах варилась уха и баранина.  Здесь  же лежала гора большущих арбузов,   стояло десятка два бутылей  с винами различных марок, ящики с яблоками, грушами, помидорами.  На столах  уже расставлены были  тарелки, ложки, вилки, ножи, было все, что необходимо для дружеского застолья. 

                Все ветераны разошлись по берегу, многие узнавали места, где стояли пулеметы,  где были блиндажи, где стояла минометная  батарея.   Я же нашел  остров и ту самую косу, с которой мы группой в шесть человек брали языка с 16 на 17 января 1944 года.         
 
                Среди ветеранов я вдруг узнал бывшего сапера из нашего 3-го Гвардейского инженерного батальона - Васю,  а сейчас Василия Ильича Рыжика.   Это именно он в ту январскую ночь расчищал нам путь от мин на косе.  Рыжик, как показалось, в настоящее  время живет и работает  в Новой Каховке.   И вот Вася с удовольствием  посадил меня на свою моторную лодку,  мы обошли остров, который в 1943 году переходил из рук в руки, и подошли к косе.          

                Остановились,  и я вышел  на берег косы, поднялся выше.  Через 32 года  я хожу по этому месту, которое в 1943  году изучил  в стереотрубу - каждую кочку, каждую тропинку, каждый куст, каждую ячейку…   Вот я узнал место,  где была немецкая землянка- именно возле нее и взяли мы немецкого офицера и его адъютанта.  Тут меня окликнул бывший  сапер: «Иван Григорьевич, ведь мы опоздаем на уху!».  Пришлось возвращаться от своей памяти - сели в моторную лодку,  дали круг вдоль косы -  теперь здесь прорыт канал, по которому можно пройти и на большой скорости.  Прибыли мы к нашему  «табору», где уха уже сварилась  и всех ветеранов радушно приглашали к столам очаровательная  Любовь Савельевна Неверова,  Маринич Анатолий Григорьевич, военком Гончар Петр Петрович.   Налили бокалы янтарного вина.  Тост провозгласил первый секретарь горкома Маринич Анатолий Григорьевич, затем Любовь Савельевна Неверова, военком Гончар и наш генерал Николай Степанович. Во время ужина выступали артисты, художественная самодеятельность.  Пели песни,  танцевали, рассказы вали стихи. Включились и наши ветераны, особенно отличился старшина роты автоматчиков  Таран.  Ветераны  остались очень довольны и радостны такой  встречей.

         В глубокой темноте сели в автобусы,  которые нас привезли к гостинице «Дружба».  Уснули богатырским сном, а утром предстояла еще конференция во Дворце культуры.   Проснулся я   в  6  часов утра, посмотрел на берег Днепра — наш генерал Николай Степанович уже делал физзарядку.  Я  быстро присоединился к нему, затем искупался в ласковых водах Днепра, оделся, позавтракал и был готов к конференции.
    Мероприятие прошло бурно и оживленно: избрали бюро совета ветеранов 33 Гвардейской дивизии, решили все принципиальные вопросы.  В зак¬лючение выступила  Любовь Савельевна Неверова. Она поже¬лала всем ветеранам доброго здоровья и счастья в жизни и еще не раз побывать в их гостеприимном городе.  Мы, в свою очередь,  объявили каховчанам свой земной поклон.

               Нам всем были вручены проездные билеты.   После конференции меня подозвал полковник Моисеев  Валентин Михайлович, и сказал молодому энергичному мужчине средних лет, вот мол, Иван Григорьевич Барковский был гвардии сержантом,  дивизионным разведчиком, первым со своим взводом вошёл в ваш город.  Это подразделение разведчиков захватило  Скадовский порт и стоявшие там суда.  Этот человек кратко пожал мою руку  представился, что он председатель Скадовского горсовета  Андрей Ефимович Ковеленко, что очень просит меня посетить их город, который .мы освободили от фашистов 2-го октября 1943 года. Тут подошел наш генерал  Угрюмов Николай Степанович  и сказал, что он как командир дивизии и гражданин города Скадовска  «приказывает» мне просьбу главы города Скадовска выполнить!  Так я дал согласие войти в группу делегатов из 10 человек для поездки в город Скадовск. 

          В  неё вошли: Угрюмов, Шамура, Моисеев, Поващук, Веревкин, Костин, Капустин, и жены – Шамуры  и  Поващука.   Ко мне подошел очень культурный и обаятельный человек -  директор Скадовского музея Тимошенко, назвав меня по имени и отчеству, как старый  знакомый.  Оказалось, что он меня знал как освободителя города Скадовска, как  разведчика, который принимал активное участие в захвате судов и порта.   Где-то в 15 часов  подошли 3 легковые машины скадовчан, нас посадили в них, и мы взяли курс на город Скадовск.  Дорога шла вдоль канала, который обсажен деревьями.  Именно этот канал напоил засушливые земли низовья Днепра  и побережье Черного моря - Северную Таврию.   От канала идут широкие арыки, мощные трубы,  канавы и другие и другие ирригационные сооружения.   А вокруг рисовые поля - чаканы, так называют скадовчане поля, засеянные рисом.

       Через 2 часа мы уже были в городе Скадовске.  Со мной и Юрой Веревкиным ехал ветеран  нашей дивизии Масленников Иван Архипович - коренной житель Скадовска,  который ещё до Великой Отечественной войны жил и работал тут комбайнером. Сам он с 1914 рода рождении, после  войны до самой пенсии продолжал трудиться комбайнером, а теперь  на заслуженном отдыхе.  Человек веселый, жизнерадостный, он стал над уговаривать остановиться у него, и мы согласились.   Подъехали к его дому на улице Карла Либкнехта, дом 38.  Сразу бросилось в глаза, что Иван Архипович - добрый хозяин: хороший собственный дом, времянка, огород, сад.  Несмотря на 60-летний возраст, он легок, бодр, жизнерадостен. Его жена Ульяна Федосеевна нас любезно приняла.  После дружеского ужина началась неторопливая  беседа и воспоминания.  Оказалось, что Иван Архипович во время немецкой оккупации не сумел эвакуироваться, и был вынужден скрываться, а когда мы освободили город, он был призван полевым военкоматом и попал в нашу 33 Гвардейскую дивизию, с которой прошел до Кенигсберга. Так он стал нашим ветераном.  Только в 2 часа  ночи мы смогли лечь спать.  Утром пошли к гостинице, где был назначен сбор в 8.00 утра.  После завтрака в ресторане был  устроен прием в горсовете, затем в райкоме партии, где нас принял первый секретарь райкома партии Бочаров Вячеслав Сергеевич и 2-ой секретарь Губарь  Евгений Михайлович, оба  молодые, энергичные.  После этого мы посетили  городскую школу №1.  Коллектив школы и  учащиеся  уже  нас ждали.  Мы поздравили их с новым учебным годом, пожелали успехов.  Красные следопыты, узнав о том, что мы первые разведчики, которые вошли в их город, попросили  рассказать, как это было.

               
     Генерал сказал мне: «Расскажи, Иван, как было дело!» -  и я поделился с радостью своими воспоминаниями.  Я видел, что детям было интересно слушать,  были бурные аплодисменты, вопросы, нас просто  завалили цветами.   Оказалось, что красные следопыты хорошо меня знают заочно, по музею, так как у них есть мои фотографии.  Ведь именно скадовские следопыты из I-ой школы разыскали меня,  и наладили письменную связь.
Потом пионеры спели песни, рассказали несколько стихов о военных годах,
и мы дружески распрощались. Подошли машины, и мы уехали в бригаду овощеводов,
где также была дружеская встреча.  Мы выступили с короткими речами, собрали
традиционный ящик помидоров, дружески побеседовали, после чего уехали к
 рисоводам в знаменитую бригаду. Секретарь партбюро колхоза, «Украина»  Павленко Евгений Михайлович, нам любезно предложил колхозного борща и всего того, чем питаются труженики рисовых полей.

      После замечательного обеда, мы распрощалась и уехали в порт.  Нас постоянно  сопровождал  председатель горсовета и его заместитель. Миг осмотрели современный порт, его механизмы и устройства.  Нам предоставили катер на подводных крыльях и предложили осмотреть побережье Скадовска, съездить к памятнику погибшим морякам на острове Джарылгач.  Было приятно после жары и зноя пройтись морем, подышать морским   воздухом,  да еще и искупаться.  Минут через 40 мы были у деревянного пирса.  Мы сходили к памятнику, затем к знаменитому маяку.  Осмотрели часть острова, искупались и возвратились к пирсу, где был уже накрыт стол с выпивкой, шашлыками и другими закусками.   После дружеского ужина на острове, мы сели на катер, и  через минут  20 были в порту, где и разошлись на отдых. Это был прекрасный день!
               
      Утром  4-го  осмотрели город, затем  поехали в новую 3-ю школу, где нас встретили директор школы и завуч. Во дворе школы уже были выстроены ученики.   При нашем  приближении  военрук школы  подал команду «Смирно!»,  подошел строевым шагом,  доложил почетному гражданину города  Скадовска Герою Советского Союза, генералу Угрюмову.  Тот поздоровался, и дети дружно и стройно ответили: «3дравия желаем товарищи ветераны!».  Что скрывать – слышать и видеть это приветствие было очень радостно!  Организовался краткий митинг по случая открытия  школы.   Выступил наш генерал с краткой речью, затем выступил полковник Моисеев Валентин Михайлович.  В заключение он сказал, что среди нас есть разведчик, который один из первых в 1943 году ворвался в порт, и со своим взводом захватил немецкий транспорт.
 
 Ребята зааплодировали и попросили рассказать, как было.  Должен сказать, что такие просьбы не утомляют!  Я выступил, и привел эпизоды боев, в которых лично участвовал сам, и рассказал, как дерзко мы в Скадовске перебили карателей и захватили суда, не дав возможности немцам увезти груженный продуктами транспорт. Думаю, что не зря дети  так бурно аплодировали, преподнесли большой букет poз – они понимали, что мы боролись и погибали за их счастье и мирную жизнь.  Потом мы осмотрели новые классы школы, кабинеты физики и  химии, видели много всего хорошего, что было в этой школе.
 
           На прощание мы посидели за партами и сфотографировались с учениками 10 класса, затем сфотографировались во дворе школы, тепло распрощались и уехали в гостиницу.  Время было уже 12 часов дня, и наши встречи в  прекрасном городе Скадовске подошли к концу.  Могу сказать, что на душе был полный порядок: ветераны провели немалую работу по пропаганде подвига Советского народа и его армии в Великой Отечественной войне и воспитанию не только молодого поколения.  Мне предложили поехать домой, в Крым, с бывшим командиром корабля, капитаном  1 -го ранга Зориным Сергеем Михайловичем, который ехал туда на своей машине. Быстро  распрощался с товарищами по оружию, и «Волга» взяла курс в сторону  Крыма.  Уже в восемь часов вечера я был в  Феодосии;  хотя и утомился, но душа пела, а восторг от встречи долго не проходил.  Дома встретили меня радушно и сердечно, а уже 5-го сентября я вышел на работу и дежурил 2 дня подряд. Эта радушная, замечательная встреча в Скадовске запомнилась мне на всю мою жизнь.

        В августе 1976 года я получил приглашение на встречу ветеранов нашей  ЗЗ дивизии  в Саур-Могиле,   2 сентября я выехал из Феодосии, и уже утром 3 сентября был в Донецке (Это бывшая Юзовка).  Хотел здесь отыскать своего однополчанина Юру Токарева, но времени  было мало, и я уже в  9.40 на автобусе выехал в город Снежное, который образован на месте села близ высоты  со странным названием  Саур-Могила.

            По приезду был очень радушно встречен в горисполкоме,  и направлен в гостиницу «Юбилейная».  Началось знакомство с городом. Начальник городского отдела милиции майор Береговой меня и приехавших ветеранов Никлонского и Черкашина на своей «Волге» провез и показал нам город и вновь строящийся проспект Мира, учреждения культуры.
Потом заехали на рынок, купили три больших арбуза, и возвратились в гостиницу.  Здесь к нам пришел корреспондент местной газеты Власенко, взял у нас интервью, и познакомил с парторгом шахты  «Краснознамённая»  Кулешовым Виктором Алексеевичем  и начальником шахты  Бабаковым. 

       Они попросили  4 сентября в 12 часов выступить перед молодыми  шахтерами, и мы, конечно же,  дали согласие.  Более четырёх сотен молодых представителей тяжёлого  шахтёрского труда внимательно смотрели на нас, представителей поколения Победителей, слушали наши рассказы о том страшном времени и я видел: молодёжь понимает нас, ценит и благодарит нас за то, что именно мы дали нашей стране и её молодёжи мирную жизнь.  Расставание было очень тёплым – как с родными людьми…

       А утро  4 сентября было радостным: я встретил друга-однополчанина Борзенко, и жену погибшего 30 июля 1943 года  командира нашей  33-й стрелковой дивизии генерал-майора Селиверстова - Юлию Александровну Селиверстову, которая приехала на встречу из Ростова.    Под  вечер мы уехали все вместе на Саур-Могилу,  с высоты  которой увидели  наши бывшие боевые позиции, увидели деревни Сауровку, Степановку, где держал  оборону 91-й полк.  После этого съездили в Мариновку, Григорьевку, где установлен мемориал погибшим воинам 33-й стрелковой дивизии.   Здесь, в   одной братской могиле на месте жестоких боёв, захоронены  975 наших солдат и офицеров.  Пешком мы прошли по балкам, возвышенностям, высоткам, таким в тот момент тихим и мирным.   А в августе 1943 года оттуда к нам  летела смерть: немцы обстреливали нас из пулеметов, минометов, пушек.  30 июля 1943  года здесь в балке был убит командир дивизии  генерал Селиверстов.  И вот сейчас  мы, шестеро ветеранов дивизии, сели на бугре, где был наблюдательный пункт дивизии,  молча раскупорили бутылку водки, молча помянули погибших в те грозные годы наших товарищей,  и возвратились в гостиницу…                5 сентября был воскресный день.  После завтрака мы пошли в музей  Боевой Славы.  В это время там была всесоюзная туристическая делегация, человек  50-60.  Мы стояли у стендов, где были разложены  документы и реликвии нашей славной 33-й Гвардейской Севастопольской дивизии, когда к нам обратились руководители музея и туристы  с просьбой  рассказать о  боевом пути  дивизии.   Конечно, мы с удовольствием  рассказали о тех тяжёлых годах и о ратных подвигах наших друзей – однополчан в кровопролитных боях за свободу нашей великой Родины. Надо было видеть, с каким вниманием слушали нас туристы…

    Утром 6-го сентября 1976 года, по приглашению руководителей автопредприятий города, мы были на встрече с молодыми рабочими.  Выступали все ветераны, рассказывали о самых ярких страницах боевого пути нашей дивизии. Нас слушали более трёхсот человек молодёжи…
          После завтрака  был сбор  всех ветеранов  возле горкома КПСС. Сюда прибыли представители из всех школ и предприятий города с просьбами о встречах с молодежью Заведующий отделом пропаганды ГК КПСС предложил мне и Скрыпнику поехать на встречу в  профессионально-техническое училище № 15.   Конечно, мы были готовы.  Там нас встретили директор училища  Брич Василий Иванович, заместитель директора, секретарь парторганизации, и комсорг училища.  Мы выступили перед полным залом – 600  молодыми людьми, будущими специалистами трудовых профессий: слесарями, токарями, фрезеровщиками, и я точно знаю -  им было очень интересно нас слушать.

       После встречи, в гостинице,  меня ждал приятный сюрприз: приехали наши любимые Скорик Василий Никитович, Боцман Дмитрий Макарович, Борисенко Николай Титович,
Токарев Юра и другие наши знакомые и лучшие друзья.  Вечер был проведен
весело, хотя и с грустью воспоминаний об погибших боевых товарищах…  Наутро, после завтрака, в номер гостиницы мне передали письмо от пионервожатой  школы  №11 Дегтерёвой Людмилы Анатольевны и завуча. по внеклассной работе Максименко Любови Павловны.  Они очень просили прибыть на торжественную линейку в школу и на церемонию возложения венков на Братскую могилу.  Я посчитал своим долгом
пригласить на эту встречу своего бывшего командира дивизионных разведчиков Скорика Василия Никитовича.  Сообщил об этом директору школы №11, и  она с радостью согласилась.


            На автобусе мы прибыли в школу, осмотрели её.  Побывали в школьном музее боевой Славы.  Вместе с колонной школьников и преподавателей прошли к Братской могиле.  И  вот - торжественная линейка.  Мы выступили и рассказали ребятам и взрослым о боях под Саур-Могилой, о боевом пути дивизии. Нас приняли в почетные пионеры дружины,  повязав галстуки, преподнесли шкатулку с землёй  из Саур-Могилы.      К вечеру мы  получили приглашение на торжественное собрание представителей города, посвященное 33-й годовщине освобождения  Донбасса.  Я был приглашен  в президиум собрания и  выступил от имени дивизионных разведчиков, которые в тяжелые июльские дни сыграли немало важную роль в нашей общей Победе.

                8-е сентября - день освобождения Донбасса.  Утро было сырое. Моросил дождь.    Мы сели в автобусы и прибили к памятнику на Саур-Могиле, где происходили торжества. С докладом выступил секретарь обкома КПСС.  Потом были выступления ветеранов войны, представителей городов.  После торжественной части мы осмотрели местность вокруг и, конечно, узнавали те страшные места 6оев у подножия легендарной высоты, через которую проходил «ключ» от Донбасса.  Это было очень волнительно.   Потом на автобусах  прибыли  в деревню Степановку, земли  вокруг которой обильно политы кровью наших гвардейцев.   Встреча с людьми была в клубе колхоза.
               
     Далее путь наш лежал в село Дмитриевку и на реку Миус.  Вот он, Миус! Течёт как и прежде. Только, мне показалось,  немного обмелел.  A на другой  (немецкой  в то время) стороне такие же обрывистые, неприступные берега.   Побывали мы  и  у Синих скал,  и по просьбе Юлии Александровны Селиверстовой поехали к крутой балке.  Тогда  в июле 1943 рода мы её назвали  «балкой смерти».   Там мы нашли блиндаж, где был смертельно ранен наш комдив генерал-майор Селиверстов Николай Иванович.  3а 33 года в балке выросло много кустарника и деревьев,  поэтому  блиндаж был  в полумраке.  Была очень трогательная минута: жена генерала встала на колени в вслух сказала, что она выполнила наказ мужа, вырастила и воспитала трёх его детей.

 Старший сын-полковник Советской Армии, дочь - инженер, младший сын тоже военный,  внук  - уже лейтенант.  После этого мы с подполковником Гребенюком взяли  под руки Селиверстову и потихоньку вывели из балки.

Автобусы повезли нас в Григорьевку к памятнику погибшим воинам.  Мы возложили Цветы и .почтили их память минутным молчанием.  Вдруг в соседнем дворе раздаюсь возгласы  нашей Гали Сагомоновой.  Мы быстро прошли туда и увидели Галю, впавшую в обморок.  Её на руках держала пожилая строгая женщина  - местная жительница. Оказалось, когда наша дивизия отошла за Миус, эта женщина спасла двух наших раненых бойцов, спрятав их в подвал, а медсестру  Галю переодела в одежду своей дочери.  Когда немцы вошли в Григорьевку, чтобы отвлечь их внимание от её дома, она вышла  встречать фашистов «хлебом и солью».   33 года потом односельчане её презирали, и только теперь, при встрече с Галей  Сагомоновой, для всех выяснилась истинная причина того поступка!  Односельчане сейчас стояли с открытыми ртами и удивлялись не только героизму, но и скрытности женщины, которая  все 33 года после тех событий ходила гордая и неприступная, никому не объясняясь…

            Мы попили из её колодца вкусной холодной воды,  сердечно поблагодарили и уехали в Снежное, в гостиницу. Истина, хоть и 33 года спустя,  восторжествовала!

                9 сентября были  ещё ряд встреч с молодежью, конференция в клубе профессионально технического училища. Потом был прощальный ужин в ресторане, где сказали много тёплых слов, тостов.  Играл оркестр. Танцевали и пели под баян песни военных лет. Разошлись уже в 22  часа,  хотя я с моими друзьями улегся спать только в 2 часа ночи -  всё  время было отдано воспоминаниям…

    Наутро,  распрощавшись с товарищами по оружию, с друзьями, я выехал сначала в Донецк, где побывал у своего друга  Юры Токарева, затем поездом поехал  в Симферополь и далее в Феодосию.  12 сентября  вышел на службу.

        Как и 1976 год, 1977 год закончился с хорошими показателями в работе.  Ни единого не раскрытого преступления не было, все нарушители, которые совершили правонарушения, были задержаны и различными мерами наказаны.  Главное, не было допущено краж личных вещей пассажиров во время летней навигации.  Наше отделение вышло на первое место.

           Мое руководство представило меня к правительственной награде,  и к 60-летию  Советского государства  я был награжден серебряной медалью «3а трудовое отличие».   Был вызван за получением медали в город Одессу, куда прибыл самолетом Як-40, переночевал на квартире у знакомых, а утром явился в Обком партии, где мне лично вручил медаль Первый секретарь обкома товарищ Кириченко.  После этого я прибыл в отдел, где все знакомые поздравляли меня.  Вызвал к себе и начальник отдела, сказав много теплых слов.   На следующий день я возвратился в Феодосию, а тут в отделении произошло неожиданное: майора Осетрова перевели на север, на БАМ, а на его место назначили замечательного человека майора МВД  Геннадия Степановича Жаглова. Неожиданно  Геннадий Степанович предложил мне путевку в санаторий, в хутор «Вольный» возле Киева.  Я хорошо там отдохнул, а после санатория  ещё заехал к внуку, побывал недельку в Солнечногорске, и приехал домой.


         Ко дню Победы  в тот год проводили большую военно-патриотическую работу, и я принял участие в тематическом вечере в клубе порта, посвященном 60-летию Вооруженных Сил. Провели уроки мужества во всех классах 4-й, 6-й, и 15-й школ.  Во 2-й школе участвовал на торжественном вечере вручения паспортов  «Я - гражданин Советского Союза».  Вспомнил в своих выступлениях ратные подвиги своих товарищей, выступая на сцене как уполномоченный от 2-ой Гвардейской армии, рассказал о героизме своих товарищей-сибиряков тихоокеанцев Журбина, Войтюка, Смирнова, Якушева, Борисенко, Токарева, и многих других.  Наступила весенне-летняя навигация. Работы прибавилось.
 Приехал внук Сереженька, не стало ни одной свободной минуты.   
   

              В июне получил очередное приглашение от Совета ветеранов 2-ой Гвардейской армии, подписанное генерал-лейтенантом Домниковым  Вениамином Митрофановичем, на встречу наших  ветеранов в Москве. Мое руководство выписало командировочные для поездки в Москву,  и билет был куплен на 29 июня.

    Стал готовить парадную форму дня поездки в Москву на встречу со своими боевыми товарищами по фронту.  Моя верная спутница жизни, жена Нелли Николаевна всё уложила в чемодан и по-хозяйски все приготовила  в дорогу.  Шли  к вокзалу не спеша, времени  было  в запасе достаточно. Провожали меня жена, внук Сереженька, дочь Нина.  И вот я в дороге.  Проехали Харьков, Курск, Орел,Тулу.  Скоро Москва!  Пришло неожиданное решение: заехать в Черкизово, к сестре Татьяне . Прибыл  к ним в 22.00.  К моему удивлению  было еще светло, у нас же в Крыму,  хотя и время одинаковое, в
20.30 полная темнота.  В Москве день длиннее…

      Дверь, открыл Константин Лукъянович – муж сестры,  и удивился: как я попал в Москву?! Проговорили до двух часов ночи, а в  6 часов утра проснулся, и уже не смог уснуть…
Попили чаю, распрощались с сестрой и уехал в гостиницу ЦСКА.

   В вестибюле гостиницы я встретил ветерана  59-го артиллерийского полка. Это была медсестра  Иванова Таисия Михайловна.  Она тоже приехала на встречу, искренне  обрадовалась нашей встрече.  Мы обнялись, расцеловались -  ведь мы с ней знакомы с 1943 года, со времени одного случая.  Тогда к нам в разведроту прислан был из учебного батальона только что окончивший полевое училище младший лейтенант, который был назначен командиром взвода дивизионных разведчиков.  Мне было поручено ознакомить молодого  лейтенанта с местностью.  Я его повёл возле великого Днепра, в расположение 59 артполка, попутно рассказывая и показывая местность и немецкую оборону.  День был солнечный, тишина.  Артиллерия молчала, только  кое-где немцы постреливали через Днепр.  Мы шли возле протоки, как вдруг я увидел громадную щуку, которая стояла в заводи, на отмели; младший лейтенант выхватил ручную гранату РГД, и в спешке вставил в неё запал из противотанковой гранаты. Захотел таким способом  щуку добыть…  Это была грубая ошибка: я ему крикнул: «Не бросайте - граната взорвется в руках!».  Ведь я знал, что запал противотанковой гранаты мгновенного действия, а младший  лейтенант  меня не послушал и взмахнул рукой; мне пришлось быстрым прыжком  отскочить в сторону. Граната взорвалась в момент, когда была поднята выше головы лейтенанта. Ему здорово повезло – он  был только ранен мелкими осколками и контужен взрывом.  Я быстро осмотрел его, оказал первую помощь, и побежал в медицинский взвод полка.  И вот Таисия Михайловна Иванова быстро прибыла за раненым с  2-мя санитарами. Здесь мы с ней и познакомились.  И вот снова наша встреча - через 35 лет !

      Здесь же в гостинице  я снова встретился с дорогим мне человеком, начальником разведки дивизии Скориком Василием Никитовичем— нашим «фронтовым отцом», разведчиком Витей Головко, разведчиком Горбуновым Костей, любимым нашим комдивом  Николаем Степановичем Угрюмовым, Моисеевым Валентином Михайловичем, Капустиным Иваном Петровичем, Закревским Александром Григорьевичем, и другими своими  фронтовыми товарищами.

        В  10 часов посетили музей Советской Армии, осмотрели экспонаты.  Особенно поразили меня вещи легендарного Героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева, его гармошка.

        Началось фотографирование ветеранов по дивизиям, работало телевидение. Посла осмотра музея сели в автобус и приехали на Красную Площадь, возложили венки и могиле Неизвестного Солдата.  Возложили  венки у ниши с прахом нашего первого  командарма, Родиона Яковлевича Малиновского.  Далее мы прошли по Красной  Площади, сели в автобусы и проехали по великой Москве, её прекрасным площадям и улицам.  Подъехали к памятнику Героям Перекопа - Гражданской и Великой Отечественной войны.  Здесь произошел митинг.  Выступил секретарь Перекопского Райкома комсомола, возложили цветы.  Учащиеся школ прочли прекрасные стихи в память  о погибших, выступили и наши ветераны.
 Церемония была окончена, и мы вернулись в гостиницу ЦСКА.

   На второй день я встретился здесь с генералом Угрюмовым, Епанчиным, Домниковым,
Скориком, Горбуновым, Моисеевым, и многими другими товарищами по фронту.

                10.00 часов и до 12.00. посетили Дом офицеров Советской Армии.  Принесли знамена, построились, и со знаменами зашли в  центральный зал Дома офицеров. После этого началась отчетная конференция. Она прошла на высоком уровне, и был избран Совет ветеранов для координации и организации работы по патриотическому воспитанию молодёжи и общества в масштабе страны.  Затем  автобусами отправились в  подшефные школы - 51-ю и 531-ю, где были  радостные встречи с учениками и учителями.  После обеда посетили Новодевичье кладбище,  где возложили цветы и венки нашему командующему Малиновскому, Крейзеру, Захарову, Ченчибадзе. Райкомов комсомола. Генерал армии Батов предложил тост в память обо всех погибших воинах,  второй тост - за погибших воинов 2-й Гвардейской армии.  Было много речей, потом начались танцы,  играл духовой оркестр.     Вечером вышли в прекрасный парк  Советской Армии.  Здесь чудесный сказочный пруд, танцплощадка под громадным куполом.  Дышалось легко и радостно, тем более, что рядом   были боевые товарищи.  Это был прекрасный вечер воспоминаний… 
    
                Утром 3 июля 1978 года я прибыл в Черемушки, на улицу Шверника 10,  где в школьном музее состоялось торжественное собрание в честь встречи с ветеранами.  Ветераны преподнесли много сувениров  музею 2-ой  Гвардейской армии, выступали с речами  генерал армии Батов, генералы Домников, Угрюмов, Епанчин.  Выступил и я.  Вручил музею этой  прекрасной школы  сувениры, и поделился воспоминаниями о пройденном боевом пути во время Великой Отечественной войны.  Предоставлено было слово и жене первого нашего командарма Малиновского. Сотни детей разных возрастов буквально впитывали наши слова…

        В ресторане Дома офицеров Советской Армии, началась торжественная встреча ветеранов 2-й Гвардейской армии.  Много было делегаций, гостей из Тамбова, из Сталинграда, из Скадовска, Новочеркасска, Волновахи, Снежного, Севастополя и т.д.  Были приглашены генерал Батов, партийные руководители, секретари
  Музею были так же переданы женой покойного маршала Малиновского его личные вещи и книгу, которую он успел написать.      
                Затем было предоставлено слово человеку «с того света», как сказал генерал Домников, бывшему командиру пулеметного взвода старшему лейтенанту Рыбченко Анне Алексеевне. Со своей пулеметной ротой она отбивала яростные атаки немцев.  Но силы были не равны, и с остатками своей роты  она была расстреляна немцами, брошена  в яму и засыпана землей. Это видели солдаты её роты, которых немцы  не стали расстреливать. Когда немцы отошли, она очнулась, рукой с лица сбросила тонкий слой земли, затем вылезла. Заметив еще очнувшегося своего пулеметчика, она и его откопала. Немцы заметили их, увидев, что она женщина, доставили её и солдата к немецкому командиру. 

           Её допрашивал жестокий садист, некий Вальтер - бил ногами, срезал ногти, сломал ребро. К счастью, прибыл старший немецкий начальник и запретил её избивать, приказав положить в госпиталь.  Гвардейцы 300-й Гвардейской дивизии, думая что она погибла, через 34 года возбудили ходатайство, чтобы  на месте гибели героической женщины, командира пулеметной роты Рыбченко Анны Алексеевны и её солдат, был сооружён  памятник. Матери Рыбченко прислали приглашение, чтобы - мать приехала на открытие памятника её дочери!  А приехала из Одессы на открытие памятника сама Анна Алексеевна Рыбченко. Вначале не поверили, что она и есть та самая героиня, которую немцы расстреляли. Но когда на открытие памятника прибыли её бывшие солдаты, они опознали её. Выступление её было трогательным: весь зал плакал.  Плакали  и ветераны, платками вытирали слезы седые генералы, слезы блестели на глазах у школьников, и всех гостей.  Рыбченко Анна Алексеевна села со мною рядом, расспросила про героический подвиг Журбина, про Петрова Васю, которых она знала лично, записала мой адрес и дала свой: г. Одесса,270043, ул.Комарова,дом 2,кв.38 .

    Сев в автобусы мы уехали во Дворец  «Улан- Батор», где была встреча трех поколений. Была группа старых революционеров, группа отставных генералов - фронтовиков, солдаты, молодые рабочие и ученики старших классов.  Все было очень торжественно. Выступали старые революционеры  и генералы,   рабочие и молодые солдаты.  Вечер прошёл  оживленно,  интересно и имел огромное воспитательное значение.  Играл духовой оркестр, присутствовало московское  телевидение.

      Утром 4 июля, день был прекрасен.  На 9 часов утра была намечена встреча с воинами Таманской дивизии. Подошли  автобусы, и мы уехали в расположение дивизии. Нам показали современное вооружение дивизии, показали чего они добились в учебных делах и боевой подготовке, провели митинг.  Выступил Домников, Шабалов.  Мне тоже было  предоставлено слово.

     Я рассказал солдатам, что как уполномоченный от совета 2-ой  Гвардейской  армии регулярно встречаюсь с воинами ракетных войск и моряками флота, рассказал, как в годы войны мои товарищи сражались на нашу Родину, не щадя своей жизни. Пожелал им успехов.  Выступил и бывший разведчик, а ныне писатель Сурен Мирзоян.  В 13 часов нас накормили солдатским обедом, и на этом наша программа  была завершена.

              В тот же день, 4-го июля 1978 года в 14 часов дня я решил съездить к своему дяде, полковнику в отставке, который воевал еще в гражданскую войну. Чудом остался в живых от немецких газов в первую мировую, когда немцы  в качестве эксперимента пустили иприт и люизит по ветру на наш русский корпус. И как мой дядя, Барковский Василий Сергеевич говорит, тогда погиб весь корпус.  Он же с товарищем был послан перед этой трагедией по заданию в тыл.  Вернувшись в свое расположение, они увидели ужасную картину: все солдаты и офицеры корпуса были мертвы!

        Я приехал на станцию Лосиноостровскую, встретил дядю и узнал его по «типажу» Барковских.   Я ожидал, что встречу глубокого  85-летнего старика, но к моему удивлению,  увидел, бодрого и подвижного человека.  Он очень обрадовался моему приезду, приготовил быстро обед, накрыл стол.  Выпили по стопке водки, помянули его жену Анну Петровну.  Дядя мне рассказал о своей службе в царской армии.
 
          После революции он участвовал в установлении власти Советов в Орле, служил на границе, дал для Армии много изобретений по связи.  Дядя предложил мне переночевать, но я его убедил, сказав, что мне нужно еще заехать к дочери.

               И вот я в Солнечногорске.  Городок  не большой, но много современных домов, многоэтажные в центре, а на окраинах еще домики деревянные, рубленые из бревен, с аккуратными дворами и садочками. Я сел на автобус и уехал к дочери Анне в военный городок.  На проходной я предъявил своё удостоверение.  Выписали пропуск, и я прошёл в городок, поднялся на лифте на 5-й этаж, позвонил в квартиру дочери,  но увы – дома никого не оказалось.  Вдруг дверь соседей открылась, и Анна со словами «Папочка» и прочими,  повисла на моей шее.

        У нее столько  было радости и восторга от нашей встречи!  Наговорились.  Умывшись и поужинав, я лег спать, а уже утром, в  9 часов, ушел с Анной к автобусу, который  и увез  меня.      

        Наконец,  Курский вокзал Москвы остался позади - я еду домой. Лето 1978 года прошло быстро.  Ко мне в гости на отдых в тот год приезжали многие мои  дорогие друзья-однополчане, знакомые.  Я по-прежнему работал.  14 августа у старшей дочери Нины   родилась дочь, а для нас с Нелли Николаевной - внучка, Ирочка.      

      Здесь же, в августе, получил приглашение на ещё одну встречу ветеранов нашей 33-й Гвардейской дивизии  в Новочеркасске, на Тихом Дону! Как обычно, руководство всегда мне шло навстречу, и 3 сентября я выехал из Феодосии, а 4 сентября уже был  в Ростове на Дону.  Расположен этот прекрасный город  на красивой, холмистой местности, весь в зелёном убранстве, улицы - широкие, и какие-то нарядные.  Красив и железнодорожный вокзал. Я вышел из вагона, прошел на автовокзал. На Новочеркасск шёл автобус. Через час уже вышел из автобуса в Новочеркасске; на автовокзале  увидел большой  кумачёвый транспарант с  приветствием  ветеранам  нашей 33-й Гвардейской дивизии.   Встретили меня две студентки, Галя и Валя, усадили в автобус, который  и довез меня до гостиницы «Интурист».

 Здесь я встретился со своими боевыми товарищами Колей Борисенко и его женой Лидой,               
Юрой Токаревым и его женой Анной, Головко Витей, бывшими тихоокеанцами  Юрой Верёвкиным, Мотвинко, Костиным, Капустиным, Анной Ковалевой и другими.  На душе стало как-то радостно, легко.  Меня поселили в чудесный двухместный номер со всеми удобствами.  Утро 5-го сентября было  солнечное и теплое.  Позавтракали в компании Анны Ковалевой, Анны Луценко,  Юры Токарева, Коли Борисенко, Солода.  Построились возле  гостиницы,  сели в автобусы.  Нас довезли до Ленинского, бывшего Платовского проспекта, где построились в колонну и двинулись к памятнику  В.И.Ленину на Центральной площади.  Шли под духовой оркестр, а по сторонам стояли жители Новочеркасска, пожилые и молодые, у них были радостные улыбки, со всех сторон приветствовали школьники.  Девушки подбегали к колонне и вручали всем цветы. Ветераны - вся грудь у каждого в орденах и медалях, шли под музыку бодро.  Многие пожилые женщины вытирали слезы на глазах.


                У памятника Ленину состоялся митинг.  Председатель горисполкома сделал обстоятельный доклад. Он отметил все достижения города, сказав, что в Новочеркасске  37 предприятий Союзного значения, 195-тысячное население. Сказал, что только в одном политехническом институте учится  25 тысяч студентов. Выступили  так же члены бюро горкома. Выступил с приветствием наш генерал Угрюмов Н.С.  Затем снова сели в автобусы и нас привезли во Дворец культуры, где состоялась встреча с работниками горисполкома и горкома  партии. Председатель  исполкома Скляров рассказал о ветеранах города, которые проводят большую военно-патриотическую работу.

           После обеда, с 13 до I5-00 часов у нас  было личное время. В 15.00  на автобусах поехали на Братское кладбище. Здесь возложили венки и почтили  память погибших... Потом была устроена экскурсия по городу.

      После этого другим маршрутом нас привезли в гостиницу немного отдохнуть. Затем во  Дворце культуры состоялась, в очень торжественной обстановке традиционная  встреча трёх поколений. С докладами выступали 2-ой секретарь горкома КПСС Соболева Мария Васильевна, председатель Совета ветеранов Новочеркасска, представители предприятий и генерал Угрюмов Н.С.  Нам всем вручили сувениры и тепло приветствовали пионеры, комсомольцы, местные поэты.  Особенно торжественно выступила бывший главный врач подпольного госпиталя, Мария Пантелеевна Кутузова. Эту торжественную встречу забыть нельзя никогда! Все время играл духовой военный оркестр, все было торжественно.  Приехали в гостиницу позднo вечером.

      6 сентября 1978 года, после завтрака, всех ветеранов разделили на семь групп. Я попал в третью, поехал в политехнический институт. Тут подошел директор дома интерната, такой энтузиаст, по фамилии Брежнев Иван Георгиевич, и убедительно просил встретиться с учениками - было невозможно отказать, и мы поехали раньше назначенного времени с расчетом, чтобы успеть выступить перед школьниками, и успеть в институт.  Нас в школе очень сердечно встретили - видно было, что ребятам понравились наши  рассказы о подвигах Войтюка, Журбина, Петрова и многих других.  Преподавателям и детям мы подарили сувениры, тепло распрощались, и директор школы отвез нас в политехнический институт – всё получилось удачно. Здесь мы выступили перед большим коллективом института, причём и перед студентами, которые, почему-то, ещё не уехали на каникулы, и подарили сувениры. После этого ректор института Никитенко Александр Григорьевич -  очень простой и, видать, доброй души человек, ознакомил нас с институтом. После осмотра аудиторий, залов и территории парка, мы зашли в здание институтского музея, где вручили свои сувениры, и распрощавшись, поехали в гостиницу. Вскоре нас уже ждали автобусы чтобы ехать в музей Боевой Славы при горвоенкомате – в замечательный  исторический музей Донских Казаков. При входе в музей - портрет красивого и солидного казака, участника Крымской войны, Попова, а так же замечательные портреты атаманов Донского казачества - Хомутова, Платова и других. Здесь же портреты Петра Первого, цариц Российских Елизаветы, Екатерины, подарки Донскому казачеству от царей и цариц, их знамена, вооружение. Осмотр этой святыни Донского казачества на нас произвёл большое впечатление.

7 сентября в 9 часов утра была проведена конференция Совета ветеранов в школе №7, была торжественная встреча.

По всей аллее и коридорам школы по обе стороны с цветами стояли пионеры  и комсомольцы, преподаватели, и приветствовали нас, каждому вручали цветы.  По окончании конференции  были торжественные проводы. Вечером около  18 часов  в гостиницу  пришла целая делегация от школы с просьбой о проведении уроков Мужества.  Они вначале попали к генералу,  он мне позвонил, спросил когда мой отъезд,  а потом сказал: «Ванюша, сделай доброе дело!»,  и прислал делегацию в мой номер.  Мы дружески беседовали и я, конечно же, согласился выступить 8 сентября в13 часов на уроках, где будет 240 детей.

    Вечером в гостинице у нас был торжественный прощальный вечер, прошёл он очень хорошо и закончился в 24 часа.  Я уснул крепким сном, а утром провожал своих боевых друзей, так как мой поезд  был только в 22 часа.   В 13 часов за мной пришли представители  средней школы №7  и я  у  них провел урок Мужества, присутствовало в актовом  зале более 240 человек детей разного возраста. Урок вел больше полутора часов, и я виде неподдельный интерес молодёжи; было много аплодисментов, вопросов, просили автографы, записывали адреса и т.д.  После встречи меня  на автобусе отвезли на вокзал города Ростова.

    По прибытию в Феодосию вновь приступил к работе. Оперативная обстановка на нашем участке в то время была хорошая, всё шло нормально. Поэтому немало уделял внимания военно-патриотическому воспитанию молодёжи; много раз выступал в  школах № 4,3 и 15, в клубе порта, кинотеатре, в воинских частях.


Начался новый  1979  год.  В отделе  очередной раз сменилось руководство, но ко мне отношение  не изменилось, а моим  встречам с молодежью  была «зелёная улица».  Снова выступал перед разными аудиториями – ко Дню Советской Армии в клубе порта, в Доме пионеров, в музыкальной школе. Провел лекцию 6 мая в кинотеатре «Украина» для учащихся  3 и 4  школы.

               Получил  снова приглашение на встречу в Севастополь, на празднование 35-ой
годовщины освобождения  Крыма.  7-го мая  в 8 часов с разрешения руководства  выехал в Севастополь.  Прибыл в город к 13 часам. В горисполкоме провели регистрацию, тут же встретился  с Матвиенко, Сахно, Юрием Токаревым, Анной Ярошенко, Араловым, Задорожным, Завадской, Борзенко и многими другими старыми друзьями.  Съездили к памятнику героям на Горпищенское кладбище. Возвратились в гостиницу «Корабельную». Потом  нас пригласили во Дворец-клуб морского завода, где было проведено армейское собрание. Нас ознакомили с весьма насыщенной и интересной программой. Утром в клубе морского завода состоялось торжественное  собрание.  Выступили с приветствиями директор, секретарь парткома, Домников, представители завода и ветераны. Нас провели на территорию завода.  Рабочие и секретари цеховых парторганизаций ознакомили нас с цехами и производством.  Мы выступили перед рабочими, рассказали, как гвардейцы 33-й  Гвардейской Севастопольской дивизии освобождали нашу землю от Сталинграда до Кенигсберга. Осмотрели мы и музей завода. В этот же день была у нас и очень запоминающаяся встреча в Севастопольском Высшем военно-морском училище. Встретились мы и с учениками  9-ой школы. После всех этих мероприятий подошли к памятнику  2-ой Гвардейской  армии со знаменами, возложили  цветы.

             Вернулись в  гостиницу «Корабельную»  уставшие, но счастливые от встреч  и впечатлений.  Долго еще, часов до 12 ночи, вспоминали былые времена, потом легли спать.
   Утром 9-го Мая поднялись рано. Сели в автобусы и приехали на Сапун-Гору, к месту мемориала и Диорамы, где в торжественной обстановке к месту захоронения  воинов возложили цветы, венки, после чего осмотрели Диораму, мемориальное сооружение с Вечным огнем, наше и трофейное оружие: танки, артиллерию, катер.

        Потом приехали в район Графской пристани, где колонной с дивизионным Знаменем подошли к трибуне. Знамя нёс дивизионный разведчик  Головко Виктор. С высокой  трибуны выступили генералы, адмиралы, рабочие и моряки, а так же секретарь обкома партии.
         В память о погибших воинах в боях за Севастополь приклонили к земле знамена, все участники митинга встали на колено.  Потом  ветераны, защитники и освободители Севастополя построились в колоны и под музыку духового оркестра двинулись к площади Октябрьской революции. С обеих сторон стояли севастопольцы и гости города. Народ нам желал здоровья, благодарил за те далекие годы, за освобождение от немецких захватчиков. Они дарили и бросали под ноги цветы, многие пожилые мужчины и женщины плакали. Мы тоже шли со слезами на глазах: были растроганы чуткостью и вниманием к нам, ветеранам Великой Отечественной войны.  Вот так медленным шагом прибыли мы на площадь Революции, где  встали в колонны по дивизиям, а между нами прошли строевым  шагом,  под духовой оркестр, воинские части черноморцев - десантники, морская пехота, моряки с кораблей, ракетчики, курсанты Нахимовского военно-морского училища.  Шли четко, красиво и стремительно.  Я подумал, что такую силу духа  народа никто и никогда не сломит и не сможет покорить.  Мы были горды и довольны за свои Вооруженные Силы!   

                Здесь я встретился и тепло пообщался с ветеранами Приморской армии  Каргой, Аксеновым, Федюшкиным, Кузякиным, Данияном. После торжественного шествия ветераны 33-й дивизии  собрались у Графской пристани, где фотографировались на память.  Ко мне подошли командир ударного  батальона Крылов и подарил мне газету- печатный орган  столицы Донских казаков  «Знамя коммунизма», которая была выпущена 13-го февраля 1979 года со статьей  «Шел февраль сорок третьего».  В этой интересной статье рассказывалось о нашей  группе дивизионных разведчиков.  Автор  - Крылов очень точно и правильно   описал  то далекое время.  В 16 часов нас пригласили в ресторан на товарищеский обед, где мы прекрасно отдохнули,  вспомнили о погибших наших боевых друзьях, выпили за их вечную память и героические подвиги. В  18 часов мы с Леонидом Ивановичем Борзенко сели в троллейбус, и уехали в центр города  посмотреть салют. Вот раздались залпы орудий, сказочные огни  фейерверка различных цветов залили красивым светом Город-Герой.

Встретили своих ветеранов Галю Сагомонову, Таю Письмоносца, Васю Детярева, Арагова и решили ехать в гостиницу.  В троллейбусе было много народу,  а на задней площадке  двое  пьяных парней  затеяли драку.  С трудом протиснулся  туда и при  помощи моих товарищей задержал нарушителей.  Подошла милицейская машина, хулиганы были сданы. В час ночи лег спать, а в уже в 6 утра был на ногах; умылся, побрился, оделся, тепло попрощался со своими друзьями - товарищами, вышел – пора было возвращаться к своей службе! Здесь же по тропинке вышел на трассу, остановил попутную машину, и к 11 часам утра был уже в Феодосии.

В августе 1983 года я приглашен был на торжества, посвященные 40-летию освобождения города Скадовска. Были приглашены ветераны 33-й Гвардейской Краснознаменной Ордена Суворова Севастопольской стрелковой дивизии, принимавшие активное участие в освобождении города, всего 76 человек. Скадовчане с особенным почтением, как я заметил, относятся к участникам захвата порта. Нас разведчиков прибыло на эту встречу 9 человек: Вязов, Токарев, Барковский, Борзенко, Борисенко, Демидов, Дорощенко, Карабезо, Солод.

31 августа нас разместили в двухместных комнатах коттеджа пионерского лагеря им. Гагарина. Лагерь располагается на берегу Скадовского залива, в очень живописном месте. Встречали нас скадовчане с неподдельной искренностью. Организовано было отменное питание. Во двор лагеря  была завезена целая машина знаменитых скадовских арбузов, каждый весом килограммов 8-10.  Мы постоянно чувствовали на себе чуткое, внимательное отношение председателей горисполкомам и  райисполкома, директора Краеведческого музея Тимошенко, инструкторов  горкома КПСС. Специально для встречи были выделены автобусы и легковые автомашины.

       Во время встречи однополчан мы вначале почтили память наших товарищей, погибших во время войны и умерших уже в послевоенное время  - Скорика, Поващука, Быкова, Солнцева Анисимова, командира дивизии генерал-майора Угрюмова, и других. Да, время берет свое!

    Мы организовали себе стол по-простому, и часов до 3-х ночи вспоминали те страшные дни, много говорили о Днепре, где нам, разведчикам, очень туго приходилось. Тогда в обороне стояли долгие месяцы, а командование систематически требовало «языков».  Дивизия готовилась к форсированию Днепра и дальнейшему наступлению, и командование должно было владеть обстановкой…

    Только в четвертом часу ночи мы уснули крепким сном. Утром по пионерскому колоколу мы были подняты и после завтрака распределены по школам и предприятиям.  Разведчики вместе с руководством Совета ветеранов были направлены в среднюю школу №3.
   Тут нас уже ждали: на школьном дворе были собраны 1200 учеников.

 Поднялись на трибуну. Председатель горисполкома представил нас, как освободителей города и порта. Многие из нас выступили с приветственными словами, рассказали о ратных подвигах наших воинов, о трудных боевых буднях жестокой войны, о героизме воинов Советской армии.

            После торжественной линейки мы провели традиционные уроки Мужества во всех классах школы. Нас одарили букетами цветов, горячо благодарили за рассказы.
 
После окончания этого замечательного мероприятия мы, усталые, вернулись в свой лагерь. Было ощущение выполненного долга и радости! После обеда - купались в заливе и загорали.
Утром 2 сентября, мы посетили предприятия города. Я и мои друзья-разведчики были на встрече с рабочими морского порта. Прошли к месту боя, вспомнили все до мелочей: кто и откуда бросал гранаты, бил фашистов прицельным огнем. После встрёчи нам вручили ценные подарки- электрические бритвы, со словами, чтобы мы были красивыми, любимыми, и чтобы прибыли все на 50-летие освобождения города. Потом был роскошный обед, во время которого хозяева нам преподнесли связки копченых и вяленых рыб, коробки конфет.
       3 сентября мы встречались с тружениками района, были в колхозах и совхозах. Везде встречи были тёплые, велись задушевные беседы.  Мы много рассказывали о мужестве солдат и офицеров  в годы Великой Отечественной  войны. Труженики села  нам поведали о своих успехах, о трудовом героизме в наши дни.

       Около 14 часов мы возвратились в город и побывали в  Краеведческом музее.  Среди многих этих фотодокументов я увидел и фотографии наших разведчиков.  Под моей фотографией стояла подпись: «Командир взвода разведчиков»;  мне пришлось поправить директора музея, сказав, что командир взвода был старшина Вязов, я же командовал отделением дивизионных разведчиков.
.
      После посещения музея мы снова были на берегу залива.  И вот тут мне подошел один из ветеранов. Лицо у него было  буквально изуродовано множеством шрамов.
Назвал  меня по имени, а я  всё не мог его вспомнить. Когда же он мне напомнил о щуке в одном из заливов Днепра, я тут же вспомнил случай с гранатой и того молоденького, вновь прибывшего к нам в разведку белокурого младшего лейтенанта  Шилова Василия Павловича !  Мы  со смехом и с грустью вспомнили тот курьезный случай, когда граната взорвалась у него в руке.  И вот, наконец-то, встреча через 40 лет.  Он рассказал, что пролежал после этого ранения в госпитале шесть месяцев,  медики извлекли из него 37 осколков, а некоторые ещё и сейчас
дают о себе знать.
               
           4 сентября из Скадовского порта на катерах мы пошли к острову Джарылгач,
где в 1941 году герои-моряки  стояли насмерть в боях с немецкими варварами. Все они погибли, но не сдались. Скадовчане им воздвигли очень красивый и оригинальный памятник  на острове, который шириной около  километра,  а длиной целых 12 километров.  На острове сейчас организован заповедник  - свободно живут олени, кабаны, косули, фазаны, и  другие животные и птицы.  Мы ознакомились с живописным островом, где когда-то шли кровопролитные бои, провели митинг у памятника, почтив память погибших героев.  После этого сели на катер, вышли в море. Мне поручили опустить с борта корабля специальный венок в память о погибших моряках. Это было очень торжественная и волнительная минута!  Все мероприятия на острове и замечательный флотский ритуал запечатлели фотокорреспонденты и местное телевидение.

         Вечером, уже в Скадовске,  были организованы торжества и банкет в ресторане. Выступали представители города с речами благодарности за ратные подвиги во время войны,
 за большую военно-патриотическую работу с молодежью в наши дни.


   После этого  прощальный ужин. Звучала музыка, были танцы, пели много песен тех военных лет.
      5 сентября, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, с боевыми товарищами, я на машине председателя исполкома  выехал на станцию Вадим. В машине лежали прекрасные дары - 6 знаменитых скадовских арбузов, связки копченой рыбы. На станции мне всё помогли занести в купе,  и  часов в 15 я уже был в Феодосии. Знакомый водитель микроавтобуса  довез меня домой.  Вечером, в кругу семьи во время арбузного «пишерства»,  я рассказывал о встрече, о впечатлениях, а 7-го сентября вновь вышел на работу.  Начались трудовые будни, с радостями, огорчениями, заботами.

           10 апреля 1984 года получил сразу три  приглашения в Севастополь на встречу ветеранов 33-й Гвардейской стрелковой дивизии, в честь 40-летия освобождения Севастополя: от Совета ветеранов дивизии,  следопытов школы №9, и от моих боевых друзей.  20 апреля начальник порта  Юрий Павлович Большаков, совместно с профсоюзной организацией, выделили мне на поездку 50 рублей.

    Солнечным утром 7  мая я выехал на встречу в город Севастополь.  В  12.30. я уже был у здания горисполкома города Севастополя, где шла регистрация прибывающих и направление в гостиницу «Корабельная».  Здесь я встретил дорогих мне однополчан: Борзенко, Тока рева, Евсеева,, Кирмаса, Демидова,  Шаховцева, Анну Луценко, Костина, Абрамовича, Глущенко, Дорошенко, Полещука, Домникова, Телегина, и многих других.

    8 мая мы прибыли к проходной завода им.Орджоникидзе, построились в колонну для шествия к клубу  завода.

Мне было поручено нести знамя 2-й Гвардейской Армии, Румянцеву знамя 33-й  Гвардейской стрелковой дивизии. В клубе завода состоялось торжественное собрание, потом  демонстрация фильмов о Севастополе, вручение  сувениров и т.д. Вновь построившись в колонну, мы прошли к памятнику воинам  2-ой  Гвардейской армии, где состоялся большой митинг, возложение венков, фотографирование.

Вернувшись на завод, мы встретились с рабочими. Эти встречи всегда надолго запоминаются своей теплотой и искренностью.
Я и мои товарищи-однополчане побывали в трубном цехе. Рассказывали о подвигах наших боевых товарищей, о славном боевом пути 2-ой Гвардейской Армии.

       Вечером нас доставили на стадион, где состоялся грандиозный  спортивный праздник. Позже, уже у себя в гостинице, мы организовали собственный товарищеской ужин, где были Токаревы, Ерошенко, Борзенко, Луценко, Липатова, Демидов. Ведь всегда было что и кого вспомнить, и вспомнили о многом - о радостях, трудностях, о невозвратимых потерях, о надеждах на мирную, хорошую жизнь…

Утром  9 мая 1984 года нас доставили на площадь адмирала Нахимова, где состоялся большой митинг, посвященный 40-летию освобождения Севастополя. Мне было вручено знамя нашей 33-й дивизии.  После митинга колонна шла по городу. Впереди - генерал-лейтенант Домников В.М., далее шел я со знаменем. Севастопольцы очень тепло приветствовали освободителей города, вручали  цветы, и опять у многих на глазах были слёзы. Это, видимо, тогда все мы поняли, что этот праздник – «со слезами на глазах»…                Некоторые женщины, после прохождения колонны, собирали цветы, уже несколько увядшие и измятые, и складывали  кто в сумочки, кто в целлофановые пакеты.  Я не удержался и поинтересовался, зачем они это делают? Две женщины рассказали, что им по 41 году, что, обе родились в катакомбах и долго не видели света, увидели его только после освобождения города.  А эти цветы они будут хранить как память об освободителях.

После обеда подошли автобусы и увезли нас на Горпищенское кладбище, к братской могиле павших героев 33 Гвардейской стрелков ой дивизии. Здесь перезахоронены 497 человек.  Мы почтили память погибших.

  Побывали мы и на Бельбеке, ездили к могиле  павших в село Дуванкое-Верхнее,  посетили музей -Диораму в селе Верхнее-Садовое.  После этого прибыли на Сапун-Гору, колонной прошли по мемориалу, посетили  Диораму. Я был по-прежнему знаменосцем колонны.  Вечером сдал знамя на хранение полковнику Глущенко.

  Утром  10 мая посетили музей  2-ой  Гвардейской армии, провели уроки Мужества в  школе № 9.  Эта хорошая традиция воспитательной работы с молодёжью неуклонно соблюдалась. После обеда была экскурсионная поездка по городу, посетили Панораму. Вечером был большой прощальный ужин.

        11 мая был день прощания с боевыми друзьями, и к 14 часам я был уже в Феодосии. Здесь мне сообщили, что наше управление выделило мне для поездки в Севастополь 180 рублей. Хотя и     с некоторым  опозданием, но я был благодарен за внимание моего руководства.  Вновь наступила повседневная работа.

…1983 год подходил к концу. В декабре  получил очередной отпуск на 45суток, и решил съездить в Хабаровский край, в поселок Чегдомын, к брату Григорию, где уже давненько не бывал.  Я всегда с удовольствием жду встречи с родной сибирской природой - люблю охоту, рыбалку, и просто любоваться красотами тайги. Вот и на этот раз в Чегдомыне отлично поохотился: отстрелил лося, козла,  глухаря. На подлёдном лове на  Бурее поймал четырех линков, каждый весом в 3-4 кг., одного тайменя, 3 щуки. Неизгладимые впечатления  я получил от этой поездки!  По пути остановился у себя на родине, родной сибирской земле.  Был в Канске, Нижнем Ингаше, в Алгасах, в Иланском, Чечеуле.

Обратный путь у меня был через Москву, откуда заехал в Чехов к дочери Аннушке, повидался с внуком Сережей. В Чехове я был приглашен в школу, где учился Сережа, для проведения урока Мужества. Надо было видеть восторженные  и восхищенные глаза ребятишек,  внимательно слушавших мои рассказы о подвигах моих товарищей -  однополчан.  Конечно, мне было заметно, что внук был горд за своего деда, весь светился от удовольствия…
После Чехова я съездил в Белоруссию к брату Сергею. Он свозил меня в Семенькович, где родилась  моя  мама, в деревню Стайки - родину моего отчима, Григория Даниловича. Чтить своих родных и близких, помнить о своих истоках старался всегда; думаю, что и детям своим и внукам сумел привить это нормальное, нужное любому человеку качество.

     7 февраля 1984 года я уже был в Феодосии.


…Вот и  прошёл еще один год, один из многих, уже прожитых мной.  Вдруг захотелось оглянуться назад, перебрать в памяти прошлое, задуматься - хорошо ли  я жил? Правильно ли?

Думаю, что хорошо! Мне, не смотря  на все трудности в жизни, всегда везло. Повезло, что я родился в Сибири – сердце России, прекрасном таежном крае, где научился любить природу, беречь её.  Повезло, что вокруг меня были, в основном, прекрасные люди, труженики в полном смысле этого слова!  Повезло, что Родина, позвав на свою защиту в годы  Великой Отечественной войны, своим дыханием  согревала меня, давала силы, чтобы пройти  огонь и воды, и остаться в живых!
А разве это не счастье - иметь столько друзей, товарищей  и с военных лет, и в мирное время?!
А семья? Ведь где бы я ни был, в каких поездках и командировках не бывал - меня всегда тянет домой, к семье, где  ждут меня и удивительная жена, и прекрасные дети, и добрые внуки.

                Я думаю, что прожил жизнь не зря! А почему прожил?   Я  живу, и  пока хватит сил, буду трудиться, буду принимать участие в воспитании молодежи, честно работать, честно жить, а когда потребуется -честно защищать нашу Родину, как это делали мои товарищи, мои боевые друзья!

 
                1984 год.  И.Г. Барковский.